Глава II. Совет сержанта Квика
В это мгновение снаружи поднялся ужасный шум. Входная дверь хлопнула, промчалась извозчичья пролетка, засвистел полицейский свисток, раздались тяжелые шаги; потом раздался возглас: «Во имя короля», и на этот возглас ответили: «Ладно, и во имя королевы и всей королевской семьи, если вы этого хотите, получайте, тупоголовые, плосконогие, толстобрюхие ищейки».
Дальше последовал неописуемый грохот, как будто люди и вещи тяжело катятся вниз по лестнице, крича от страха и гнева.
– Кой черт! Что там происходит?! – спросил Хиггс.
– По голосу это Сэмюэль, я хочу сказать – сержант Квик, – отвечал Орм с явным смущением. – Что бы это могло быть? А, знаю! Это, наверно, имеет отношение к той проклятой мумии, которую вы развернули сегодня днем и которую вы просили доставить к вам домой вечером.
Дверь распахнулась, и в комнате появилась высокая фигура с солдатской выправкой, несшая на руках завернутое в простыню тело; Квик подошел к столу и положил на него это тело среди бутылок и рюмок.
– Очень сожалею, – сказал он, обращаясь к Орму, – но по дороге потерял голову усопшей. Полагаю, что в низу лестницы во время схватки с полицией. Защищаться было нечем, сударь, и я обратил против полицейских это тело, думая, что оно достаточно крепко и плотно. Вынужден сказать, что голова покойницы отлетела и заарестована.
В то мгновение, когда сержант Квик кончил свою речь, дверь отворилась снова и в ней показалось двое растерянных и истерзанных полицейских, один из которых насколько возможно дальше от своей персоны держал за длинные седые волосы, имевшиеся еще на ее затылке, голову мумии.
– Как вы смеете врываться таким образом ко мне? Ваши полномочия! – возмущенно закричал Хиггс.
– Вот! – ответил один из полицейских, указывая на покрытую простыней фигуру, лежавшую на столе.
– И вот! – добавил второй, поднимая ужасную голову. – Мы требуем от этого человека объяснений, куда он нес тайком по улице это тело, с помощью которого он напал на нас, за каковое нападение, содержащее нарушение телесной неприкосновенности, я его арестую. Ну, служивый (обращаясь к сержанту Квику), вы сами пойдете с нами, или прикажете тащить вас?
Сержант, который, казалось, онемел от гнева, сделал движение к лежавшему на столе предмету, намереваясь, по-видимому, лишний раз использовать его как оборонительное оружие, а полицейские вытащили свои палочки.
– Стой, – сказал Орм, став между сражающимися, – вы все с ума сошли, что ли? Знаете ли вы, что эта женщина умерла около четырех тысяч лет тому назад?
– Черт возьми, – сказал полисмен, державший в руках голову, обращаясь к своему товарищу, – это, должно быть, одна из мумий, которых они открывают в Британском музее. Она здорово стара и хорошо пахнет, не правда ли? – И он понюхал голову, а потом положил ее на стол.
Затем последовали объяснения, а после того, как оскорбленное самолюбие блюстителей закона было ублаготворено несколькими стаканами портвейна и исписанным листом бумаги, на котором были проставлены имена всех замешанных в деле, в том числе и мумии, они удалились.
– Послушайте моего совета, Бобби, – услышал я сквозь дверь негодующий голос сержанта, – и не всегда верьте внешности. Человек далеко не всегда пьян, если он падает на улице; он может быть сумасшедшим, или голодным, или эпилептиком, и труп не всегда есть труп убитого, если он не дышит, холоден и не гнется. Он может быть и мумией, как вы увидели, а это совсем другое дело. Разве я сделался бы полицейским, если б я надел вашу синюю форму? Надеюсь, что нет, и это к чести армии, к которой я продолжаю принадлежать, хотя и числюсь в запасе. Вам, Бобби, следует изучать человеческую природу и развивать наблюдательность, и вы тогда научитесь отличать свежий труп от мумии, а заодно узнаете кучу других вещей. Сложите в ваших сердцах мои слова, и вам обоим дадут повышение, вы станете начальниками, вместо того чтобы подбирать пьяных до тех пор, пока не придется уходить на пенсию. Спокойной ночи.
Когда воцарился мир и мумию перенесли в спальню профессора, оттого что капитан Орм заявил, что не может говорить о делах в присутствии мертвого тела, сколько бы лет этому телу ни было, мы вернулись к нашей беседе. Раньше всего я, по предложению Хиггса, набросал краткое соглашение, текст которого вызвал возражения остальных участников экспедиции, требовавших, чтобы вся возможная прибыль была распределена между нами поровну; в случае смерти кого-либо из нас его часть переходила к его наследнику или наследникам.
На это я возразил, что не хочу ни сокровищ, ни древностей, я желаю только найти и вернуть сына. Остальные настаивали на том, что я, как и большинство других людей, буду в дальнейшем нуждаться в деньгах, или, если этого и не случится, мой мальчик в случае удачи его побега наверное будет нуждаться в деньгах; в конце концов я сдался.
Потом капитан Орм, со свойственной ему щепетильностью, потребовал, чтобы обязанности каждого из нас были точно определены, и меня назначили главой экспедиции, Хиггса – собирателем древностей, переводчиком и лицом, разрешающим всякие споры (он отличался обширными познаниями), а капитана Орма – инженером и военным начальником. Мы условились также, что в случае расхождения в мнениях несогласный должен исполнять распоряжения авторитетного в данной области лица.
Когда этот забавный документ был переписан начисто, я подписал его и передал профессору. Тот колебался несколько мгновений, но, бросив взгляд на перстень царицы Савской, он тоже подписал и, пробормотав, что он старый дурак, кинул бумагу через стол Орму.
– Подождите минуту, – сказал капитан, – я позабыл кое-что. Мне хотелось бы, чтоб мой старый сослуживец, сержант Квик, поехал с нами. Он очень полезный человек, особенно если нам придется иметь дело с взрывчатыми веществами, с которыми он много возился в инженерных войсках и в разных других местах. Если вы согласны на это, я позову его и спрошу, хочет ли он ехать с нами. Он, вероятно, где-нибудь поблизости.
Я выразил мое согласие кивком головы, решив по виденной мною сцене с мумией и полицейским, что сержант, по-видимому, действительно полезный человек. Так как я всех ближе сидел от двери, я распахнул ее перед капитаном, и прямая фигура сержанта, который, очевидно, опирался на нее, в буквальном смысле слова ввалилась в комнату, напомнив мне потерявшего равновесие деревянного солдатика.
– Ну, ну! – сказал Орм, когда его протеже, нисколько не изменившись в лице, поднялся на ноги и стал во фронт. – Какого черта вы делали там?
– Караулил, капитан. Думал, что полиция может передумать и вернется. Прикажете что-нибудь, капитан?
– Да. Я отправляюсь в Центральную Африку. Когда вы можете быть готовы к отъезду?
– Пакетбот, идущий в Бриндизи, отходит завтра вечером, капитан, если вы поедете через Египет, а если вы едете через Тунис – в субботу, в 7.15 вечера следует отправиться с Черинг Кросс. Но только, поскольку я мог понять, вы берете с собою оружие и сильные взрывчатые вещества, нужно время, чтобы упаковать их как полагается.
– Поскольку вы понимаете! – повторил Орм. – Что и как вы можете понимать?
– Двери в этих старых домах неплотно сидят в рамах, капитан, а вот этот господин, – и он указал на профессора, – обладает голосом пронзительным, как собачий свисток. Прошу не обижаться, сударь. Звонкий голос – превосходная вещь, разумеется, если двери плотно закрываются. – И хотя деревянное лицо сержанта Квика не дрогнуло, я уловил, как блеснули его насмешливые серые глаза под нависшими бровями.
Мы все расхохотались, в том числе и Хиггс.
– Так вы согласны поехать с нами? – сказал Орм. – Я полагаю, вам ясно, что дело очень рискованное и что вы, быть может, не вернетесь назад?
– Спайон Коп был рискованным делом, капитан, и рискованным было также дело в траншее, откуда вернулись только мы с вами да матрос, но мы все же вернулись оттуда. Прошу прощения, капитан, но никакой опасности вообще не существует. Человек рождается в положенный час и умирает в положенный час, и, что бы он ни делал в промежутке между этими двумя часами, это ровно ничего не меняет.
– Слушайте, слушайте, – сказал я, – мы с вами вполне сходимся.
– Многие думали так же, как я, сударь, с тех пор, как старик Соломон подарил своей даме эту штуку. – И он указал на кольцо царицы Савской, лежавшее на столе. – Но простите меня, капитан, какое положат мне жалование? Я сам не женат и не содержу никого, но у меня есть сестры, у которых есть дети, и пенсия прекращается, когда солдат умирает. Не думайте, что я жадный человек, капитан, – поспешно добавил он, – но, как вы все понимаете, что написано пером, того не вырубишь топором. – И он указал на наш договор.
– Правильно. Сколько вы желаете получать, сержант? – спросил Орм.
– Ничего, кроме моего содержания, капитан, если мы ничего не добудем, но если мы добудем что-нибудь – пять процентов не будет слишком много?
– Пусть будет десять процентов, – предложил я. – Сержант Квик рискует жизнью так же, как мы.
– Благодарю вас, сударь, – ответил тот, – но это слишком много, по-моему. Я желал бы получить пять процентов.
Так и записали, что сержант Сэмюэль Квик получит пять процентов с общей суммы нашего прихода, как и все другие, при условии, что он будет исполнять все приказания. Он тоже подписал договор, и ему поднесли стакан виски и соду, чтобы он выпил их на здоровье.
– Теперь, милостивые государи, – сказал он, отказавшись от стула, который предложил ему Хиггс (он, по-видимому, в силу привычки предпочитал свою позу деревянного солдатика у стены), – в качестве скромного пятипроцентного члена вашей компании отважных людей прошу разрешения молвить слово.
Его попросили говорить, и сержант стал расспрашивать меня, каков вес той скалы, которую мы хотим взорвать.
Я сказал ему, что не знаю этого, оттого что никогда не видел идола Фэнгов, но предполагаю, что размеры его огромные и что он, быть может, не меньше собора св. Павла.
– Если он к тому же еще и крепок, понадобится большая сила, чтоб расшевелить его, – заметил сержант. – Тут пригодился бы динамит, но он слишком много места занимает, чтобы его можно было перевезти через пустыню на верблюдах в таком количестве. Капитан, что вы скажете о никратах? Вы помните те новые бурские гранаты, которые убили стольких наших и отравили остальных?
– Да, – отвечал Орм, – помню, но теперь существуют еще более сильные взрывчатые вещества – новые соединения, обладающие ужасной силой. Мы справимся обо всем этом завтра, сержант.
– Слушаюсь, капитан, – ответил тот, – но, спрашивается, кто же будет платить? Взрывчатые вещества в таком количестве стоят недешево. Я рассчитал, что все снаряжение экспедиции, включая сюда пятьдесят винтовок военного образца и все к ним относящееся, помимо стоимости верблюдов, обойдется не меньше полутора тысяч фунтов стерлингов.
– По моему расчету, – сказал я, – Македа дала мне золота приблизительно на эту сумму, оттого что больше я не мог увезти с собой.
– Если вашего золота не хватит, – вмешался Орм, – я, хотя и бедный человек, могу одолжить фунтов пятьсот. Не будем говорить о деньгах. Дело вот в чем. Все ли вы согласны предпринять эту экспедицию и довести ее до конца во что бы то ни стало?
Мы все ответили, что согласны.
– Больше никто не имеет ничего сказать? Я сказал:
– Я позабыл сказать вам, что если нам удастся попасть в Мур, никому из нас не следует влюбляться в Вальду Нагасту. Ее личность священна, и она может выйти замуж только за представителя ее же собственного рода, а если кто-либо из нас влюбится в нее, нам всем отрежут головы.
– Слышите, Оливер? – сказал профессор. – Полагаю, что предупреждение доктора относилось к вам, оттого что все остальные уже почти старики.
– Разумеется, – отвечал капитан, снова покраснев по своему обыкновению. – Сказать правду, я сам тоже чувствую себя стариком, и, поскольку речь идет обо мне, чары черной красавицы не в счет.
– Не хвастайтесь, капитан. Прошу вас, не хвастайтесь, – сказал сержант Квик громким шепотом. – Ни за что нельзя поручиться, когда имеешь дело с женщиной. Сегодня она – мед, а завтра – яд, только богу и погоде ведомо, почему. Не хвастайтесь, не то можем увидеть вас однажды ползающим на коленях за этой самой черной красавицей. Если хотите, можете искушать провидение, но не искушайте женщины, пока она не обернулась и не начала сама искушать вас, как она сделала это в незапамятное время.
– Перестаньте болтать глупости и позовите кэб, – сказал капитан Орм холодно. Но Хиггс громко и грубо расхохотался, а я вспомнил Бутон Розы и ее нежный голос и задумался. «Черная красавица»! Что скажет этот молодой человек, когда перед его глазами предстанет ее красивое и нежное лицо?
Мне показалось, что сержант Квик был далеко не так глуп, как представлялось его хозяину. Как бы то ни было, капитан Орм был нашим спутником по экспедиции, и все же я предпочел бы, чтоб он был постарше годами или чтобы та дама, которая недавно отвергла его, продолжала еще быть его невестой. Борясь с различными трудностями, я узнал, что необходимо стараться устранить самую возможность любви, когда хочешь добиться успеха дела, особенно на Востоке.
