Три

В 8:40 утра я сошел с автобуса в самой середине Флориды. Я был голоден.

Деньги — не проблема, особенно для того, у кого завернуто в скатку столько наличных, сколько было у меня. Проблема была в другом: что теперь? Вот она — теплая Флорида. На автостанции меня не ждет никто — не только не родная душа, но никто вообще — ни друг, ни дом, ни даже ничто.

Вывеска кафе, куда я зашел, гласила, что администрация имеет право по собственному усмотрению отказывать клиенту в обслуживании.

— Каждый имеет право делать по собственному усмотрению то, что хочет, — подумал я. — Зачем об этом писать на стенах? Похоже, вы чего-то боитесь. Чего вы боитесь? Сюда что, приходят хулиганы и устраивают погромы? Или организованные преступники? В это маленькое кафе?

Официант оглядел меня и свернутую подстилку. Моя синяя джинсовая куртка была слегка порвана в одном месте на рукаве, там, где нитка выбилась из-под латки, на свертке — несколько небольших пятен солидола и чистого масла от двигателя Флайта. Я понял, что он задался вопросом: а не настал ли тот самый миг, когда следует отказать в обслуживании. Я приветливо улыбнулся.

— Привет, ну как тут у вас? — сказал я.

— Да нормально.

В кафе было пусто. Он решил, что я для обслуживания сойду:

— Кофе?

Кофе на завтрак? Фу: Эта горькая труха, наверняка из какой-нибудь дряни типа хинной коры.

— Нет, благодарю вас, — ответил я. — Наверное лучше кусок лимонного пирога — подогрейте с полминуты в микроволновке, а? И стакан молока.

— Ясненько, — сказал он.

Раньше я заказал бы в этом случае ветчину или сосиску. Но не в последнее время. Чем больше я верил в неразрушимость жизни, тем меньше мне хотелось хоть как-то участвовать даже в иллюзорном убийстве. И если хоть у одной свиньи из миллиона благодаря этому появится шанс провести жизнь в созерцании вместо того, чтобы быть заколотой мне на завтрак, то я готов напрочь отказаться от мяса. Подогретый лимонный пирог. В любой день. Я — a+ $ +ao пирогом и через окно смотрел на городок. Похоже ли на то, что я встречу свою любовь здесь? Не похоже. И нигде не похоже. Пара шансов на миллиард.

И как это может быть — «я уже ее знаю»?

Ну, если верить мудрейшим, мы знаем всех всегда и повсюду — не встречаясь лично — не слишком удобно, когда намереваешься ограничить поле поиска.

— Эй, мисс, привет? Помнишь меня? Сознание не ограничено пространством и временем, ты несомненно вспомнишь, что мы — старые друзья:

— Не то, неправильное вступление, — подумал я. — Большинство мисс отдают себе отчет в том, что в мире есть некоторое количество парней, с которыми следует держать ухо востро. А такое вступление определенно выдаст парня со странностями.

Я попытался вспомнить всех женщин, с которыми встречался за многие годы. Они были замужем за карьерами, мужчинами или образцами мышления, отличными от моего.

Впрочем, замужние женщины иногда разводятся, люди меняются. Можно созвониться со всеми знакомыми женщинами:

— Алло? — скажет она.

— Алло.

— Кто говорит?

— Ричард Бах.

— Кто?

— Мы познакомились в супермаркете. Помните? Вы читали книгу, а я сказал, что это — ужасная книга, а вы спросили, откуда я знаю, а я ответил, что сам ее написал?

— А-а-а, привет!

— Привет. Вы по-прежнему замужем?

— Да.

— Было приятно с вами побеседовать. Желаю вам удачного дня, о'кей?

— Э-э-э: да, конечно:

— Пока.

Но есть более удачный вариант — должен быть — чем такой вот телефонный разговор с каждой женщиной. Просто когда наступит нужный момент, я ее найду. Но ни секундой раньше.

Завтрак обошелся мне в семьдесят пять центов. Я заплатил и вышел на солнышко. День обещал быть жарким. А вечером, вероятно, будут тучи комаров Но какое мне дело? Ведь сегодня я буду ночевать в помещении!

И тут я вспомнил, что забыл сверток с постелью и своими деньгами на стуле возле стойки в ресторане.

А здесь, на земле, совсем другая жизнь. Не то, что просто поутру собирать пожитки, увязывая их в узел на сиденье передней кабины и отправляться в дневной полет. Здесь вещи носят в руках или находят себе крышу и остаются под ней. Без Флайта, без моего Альфа-альфа Хилтона, мне больше нечего делать в скошенных полях.

В кафе был новый клиент — женщина. Она расположилась у стойки, там где недавно сидел я. Когда я подошел, она слегка испугалась.

— Прошу прощения, — сказал я, взяв сверток, лежавший на соседнем месте. — Я пару минут назад был здесь. Я бы и душу собственную мог где-нибудь позабыть, если бы она не была привязана ко мне веревочкой.

Она усмехнулась и снова углубилась в изучение меню.

— Поосторожнее с лимонным пирогом, добавил я. Но, если, конечно, вам по вкусу лимонный пирог, в котором лимоны отнюдь не в избытке, то он вам определенно понравится.

Я вышел обратно на солнышко, помахивая свертком, который нес в руке, и тут вспомнил, что в ВВС Соединенных Штатов меня учили: размахивать рукой, в которой что-либо несешь, не положено. На военной службе руками не размахивают, даже если в руках всего лишь десятицентовик.

Телефон в стеклянной будочке. Автоматически возникло решение позвонить по делу кое-кому, с кем я уже довольно давно не общался. Компания, занимавшаяся изданием моей книги, находится в Нью-Йорке. Но мне-то какое дело до того, что это — дальний междугородний разговор? Позвоню, а оплату переведу на них. В каждом деле есть свои преимущества. Бродячий пилот получает плату за полеты вместо того, чтобы за них платить, писатель звонит издателю за счет вызываемого абонента, то есть издателя.

Я позвонил.

— Элеонора? Привет!

— Ричард! — воскликнула она. — Ты где был?

— Надо подумать — сказал я. — С тех пор, как мы говорили в последний раз? Висконсин, Айова, Небраска, Канзас, Миссури, потом через Индиану и Огайо обратно в Айову и Иллинойс. Я продал биплан. А теперь вот во Флориде. Давай я попробую угадать, какая у вас там погода, значит так: стратус — это облака — тонкий слой, рваные, высота шесть тысяч футов, над ними — плотная облачность, видимость — три мили в неплотном смоге.

— Мы тут на уши встали, чтобы тебя разыскать. Ты знаешь, что тут творится?

— Две мили в смоге?

— Книга! Твоя книга, — сказала она, — ее покупают! Ее раскупают! Ее расхватывают!

— Я понимаю, что это кажется придурью — сказал я, — но меня заклинило. Ты можешь посмотреть в окно?

— Могу, Ричард, могу. Разумеется, я могу посмотреть в окно.

— И далеко видно?

— Смог. Кварталов десять-пятнадцать. Послушай, до тебя дошло, что я говорю? Твоя книга стала бестселлером! Телевидение за тобой охотится, чтобы ты у них выступил. Из газет звонят — жаждут интервью, с радио — тоже. Владельцы магазинов хотят, чтобы ты приходил и давал автографы. Мы продаем сотни тысяч экземпляров! По всему миру! Заключены контракты в Японии, Англии, Германии, Франции. С правом издания в мягком переплете. А сегодня — контракт с испанцами:

Что обычно говорят, когда слышат такое по телефону? — Прекрасные новости, поздравляю!

— Да это я тебя поздравляю! — сказала она. — Ты что, до сих пор ничего не слыхал? Я знаю, ты там где-то в лесах обитаешь. Однако теперь твое имя — во всех списках бестселлеров. В еженедельниках, в Нью-Йорк Таймс, везде. Все твои чеки мы отсылаем в твой банк. Ты проверял свой счет?

— Нет.

— Проверь обязательно. Плохо слышно, как будто ты очень далеко, ты меня хорошо слышишь?

— Хорошо. Здесь вовсе не леса. Отнюдь не все, что находится на западе от Манхэттена, поросло лесами.

— Из столовой для служащих мне видна река и Нью-Джерси за ней. И, как мне кажется, там одни сплошные леса.

Столовая для служащих. Она живет совсем на другой земле!

— Продал биплан? — вдруг спросила она, словно только что об этом услыхала. — Но ты же не собираешься бросить летать?

— Нет, конечно, нет, — согласился я.

— Хорошо. А то я и представить тебя не могу без чего-нибудь летающего. Какая жуткая мысль: никогда больше не летать!

— Ладно, — сказала она, возвращаясь к делу. — Так когда ты сможешь заняться телевидением?

— Трудно сказать, — ответил я. — Не уверен, что мне хочется этим заниматься.

— Ты подумай, Ричард. Книге это пойдет на пользу, у тебя будет возможность рассказать обо всем довольно многим, рассказать историю книги.

Телецентры находятся в больших городах. Что же касается городов, по *`)-%) мере, большинства, то я предпочитаю держаться от них подальше.

— Мне нужно подумать, я позвоню.

— Пожалуйста, позвони. Говорят, что ты — явление, и все хотят на тебя взглянуть. Будь паинькой и сообщи мне о своем решении как можно скорее.

— О'кей.

— Мои поздравления, Ричард!

— Спасибо.

— Ты что, не рад?

— Рад! Просто не знаю, что сказать.

— Подумай насчет телевидения. Я надеюсь, ты согласишься выступить хотя бы в некоторых программах. Основных.

— О'кей. Я позвоню.

Я повесил трубку и сквозь стекло телефонной будки посмотрел на улицу. Как будто тот же городок, что и раньше, но как все изменилось.

— Ты только погляди, — думал я, — дневник, просто листки, отправленные в Нью-Йорк почти из прихоти, и вот на тебе — бестселлер! Ура!

Города, однако? Интервью? Телевидение? Не знаю, не знаю:

Я чувствовал себя бабочкой в люстре, среди множества свечей. В одно мгновение передо мной открылось столько замечательных возможностей выбора, но я не мог решить, куда лететь.

Автоматически я снял трубку и принялся усердно пробиваться сквозь массу кодов и номеров, пока, наконец, не достиг своего банка в Нью-Йорке и не убедил служащую, что звоню именно я и что мне необходимо справиться о балансе моего банковского счета.

— Минутку, — сказала она, — мне нужно найти его в компьютере.

Интересно, сколько там? Двадцать тысяч, пятьдесят тысяч долларов? Сто тысяч долларов? Если там их двадцать тысяч, да плюс еще одиннадцать в моей «постели» — я могу чувствовать себя богачом!

— Мистер Бах? — голос служащей банка.

— Да, мэм.

— Баланс этого счета составляет один миллион триста девяносто семь тысяч триста пятьдесят пять долларов шестьдесят восемь центов.

Долгая пауза.

— Вы уверены? — переспросил я.

— Да, сэр.

Еще одна пауза, теперь уже короткая.

— Это все, сэр?

— М-м-м: — сказал я, — ой, да, спасибо:

В кино, когда звонят и на том конце вешают трубку, слышны сигналы «занято». Но в жизни, когда на том конце вешают трубку, телефон просто хранит тишину. Жуткую тишину. Мы стоим там и слушаем ее долгое время.