Книга: Вигнолийский замок
Назад: Глава 46
На главную: Предисловие

Глава 47

Когда армия отодвинулась к большому туннелю, а мой отряд остался в одиночестве на этой стороне плато, я созвал совещание из сотников, советников и лучших магов. Мне быстро удалось их ознакомить с поставленной задачей, но дальше, когда они стали высказывать свои мнения, дело пошло гораздо медленнее.
Каких только предложений я ни услышал! Мой заместитель, опытный командир барон Тропп, рекомендовал выставить заставы и навалить камней между скалой и заставами, чтобы трехногим было неудобно прыгать. Отважный фехтовальщик Эджен Россар заявил, что сможет забраться на вершину скалы, а оттуда спустит веревку, чтобы мы все поднялись повыше и завалили норы или устроили обвал. Алессандро с подкупающей прямотой посоветовал попросить у генерала подмоги из магов и големов, чтобы просто сражаться у подножия. И только пожилой авиньонский маг по кличке Старый Лис предположил, что все эти многочисленные норы в глубине горы объединяются в один большой туннель, который можно забаррикадировать. Эта мысль крутилась и в моей голове.
Мы обсудили предположение и пришли к выводу, что его стоит проверить. Мне было понятно, что туннели рано или поздно объединятся, вопрос лишь в том, на каком расстоянии от поверхности это произойдет. И сразу возникла загвоздка, а кто, собственно, пойдет в одну из нор? Людей не хотелось посылать на верную смерть, управляемые големы не способны слишком удаляться от своих хозяев-магов, а автономные големы просто заблудятся в горе по причине тупоумия.
Я все-таки отправил в норы три небольших отряда, по два человека с двумя повинующимися командам автономными големами в каждом. Отряды получили точные инструкции: идти осторожно, далеко не углубляться и при появлении препятствий бежать назад с докладом. Через полчаса вернулся лишь один человек. Он был в издерганном и оборванном состоянии, но все-таки рассказал, что примерно в трехста футах от поверхности на его отряд напали големы, но не трехногие, а другие, со множеством ног, словно у гигантских пауков. Големы и вели себя как пауки: устраивали засады на потолке или в щелях, а потом внезапно бросались на намеченные жертвы. Что интересно, големов, сделанных магами, они не трогали и только защищались от их атак.
Я снарядил еще три отряда и дал новые инструкции: наблюдайте за потолком и щелями, в случае опасности бросайте в бой големов, а сами бегите. На этот раз вернулись двое с такой же историей о «пауках», которые атаковали людей, но игнорировали големов.
В третий раз я решил отряды не посылать, а дождаться вечера. Ближе к закату пошел снег, и барон Тропп распорядился, чтобы непрочные крыши шатров очищали от снежных шапок как можно быстрее.
Когда стемнело, я поставил в дозоры людей из Лиго, а затем надел свой скафандр и вышел на прогулку.
Снега навалило уже достаточно, и широкие лапы «Халка» оставляли глубокие следы. Если бы какой-нибудь палеонтолог с моей родной Земли натолкнулся на такой след, то мгновенно ошалел бы от счастья, а потом, придя в себя, стал бы строить гипотезы о жизни и повадках неизвестного доселе огромного гоминида. Что ж, о жизни этого «гоминида» я и сам мог бы рассказать. Жизнь как жизнь, с белыми и черными полосами, только в последнее время белые полосы не радуют, а черные сильно огорчают.
Я подошел к ближайшей норе и заглянул внутрь. Глаза моего голема видели в целом хуже, чем глаза обычного человека, зато ночное зрение было что надо. Не могу сказать, что меня так уж тянуло в эту нору, однако любопытство грызло мои мысли. Я задавал себе вопрос: почему деймолитские големы не нападают на големов, сделанных людьми? В Вигнолийском лесу, например, тамошние обитатели не атаковали пришлых големов без специального приказа, и ограничивались убийствами людей. Может, здесь то же самое? Тогда я смогу спокойно прогуляться чуть ли не до самого центра бункера деймолитов. Но туда мне не нужно, а надо лишь выяснить, в каком месте многочисленные норы сливаются в один большой туннель.
Я решил не сильно углубляться, чтобы слишком уж не рисковать. Если большой туннель окажется поблизости, тогда отлично, а если нет, то придется искать другой способ сдерживания трехногих.
Мелкие камни поскрипывали под моими ногами, когда я медленно шагал по норе. Судя по мокрым каменным стенам, здесь должен стоять запах влажности, но «Халк» запахи не различал. Я прошел, может, метров сто и только тогда впервые наткнулся на голема-паука. Это создание сидело, забившись в щель в скале. Я различил только толстое брюхо, многочисленные сверкающие глаза и длинные лапы-клешни. Моя дубинка была готова для немедленных действий, но голем не проявил никакого интереса ко мне. Он сидел в щели тихо, даже не шевелился. Я подавил желание ткнуть в него острым концом дубинки и направился дальше.
Метров через десять мне встретился еще один голем, а потом еще один. Они не обращали на меня никакого внимания, что слегка сбивало с толку. Почему деймолиты разрешают големам, сделанным людьми, бродить тут? Впрочем, грех было не воспользоваться ситуацией, и я двинулся дальше. Вскоре моя нора и еще парочка соседних объединились в нору побольше, а затем, метров через пятьдесят, несколько больших нор слились в полноценный туннель.
Я уже мысленно потирал руки, разрабатывая план атаки. Мы вытесняем големов сначала из одной норы, а потом закрепляемся около туннеля, заваливаем его и очищаем остальные мелкие норы, продвигаясь из глубины горы кнаружи.
Казалось бы, я получил все, что хотел, и пришло время убираться подобру-поздорову, но проклятое любопытство заставило меня заглянуть и в туннель. Его высота составляла, наверное, метра четыре. Стены выглядели очень неровными, часто попадались острые выступы. Я дал себе слово, что пройду метров пятьдесят и, если не встречу ничего интересного, то немедленно поверну назад.
Я бы сдержал это слово, если бы туннель вдруг не превратился в большой зал, освещенный тусклыми желтыми лампами, почти такими же, какие использовал дядюшка Вилли. Эти лампы работали за счет флюоресценции каких-то организмов и, по сути, представляли собой големов.
На первый взгляд зал казался пустым, но я сумел рассмотреть нескольких «пауков», прилипших к стенам. Големы шевелились и некоторые из них вроде бы даже пытались подползти поближе к моей персоне.
Происходящее нравилось мне все меньше и меньше, и я решил сматывать удочки и убираться отсюда подобру-поздорову.
Я развернулся, чтобы резво двинуться к выходу из зала. Но не тут-то было. Взгляд «Халка» случайно упал на потолок, и я впервые в жизни увидел взрослого деймолита. Он держался щупальцами за скалу, нависая прямо над моей головой. Тело деймолита выглядело как один большой бугристый ком, а многочисленные щупальца были длинны и тонки. Зато я отчетливо разглядел три глаза, которые явно смотрели на меня, словно наблюдая или изучая.
Мое сердце учащенно забилось. Если деймолит прикажет своим «паукам» атаковать, то мои шансы на выживание будут не очень велики. А если он со своими твердыми щупальцами присоединится к нападающим, то, пожалуй, мне отсюда живым не выбраться.
Мои мысли забегали, решая один-единственный вопрос: лучше стремительно улепетывать или медленно отступать? И когда я размышлял над вопросом о бегстве из пещеры, то вдруг понял, почему деймолиты беспрепятственно пускают сюда големов, созданных людьми.
Если деймолиты внедрили к нам человекоподобных големов, лишенных магической силы, то как деймолитам отслеживать способности и прогресс наших магов? Человекоподобные агенты могли лишь слать отчеты о людской магии, в которой мало разбирались, а деймолитам наверняка хотелось большего – изучать реальных големов, созданных магами, чтобы точно оценивать текущие силы людей на этом поприще. Потому деймолиты пользовались любой возможностью заманить наших големов в свое логово. Чтобы изучать. И этот товарищ, нависающий надо мной, наверняка собирался изучать меня.
Перед моим мысленным взором сразу возникли пронзительные картинки этого «изучения». Вот меня ловят, заставляют проделывать какие-то тесты на сообразительность или координацию движений, а потом тащат на разделочный стол и вскрывают, чтобы посмотреть, что там у меня внутри. Я даже встряхнул головой, чтобы избавиться от наваждения, и рванул что было сил к выходу.
Однако оказалось, что сюда зайти проще, чем выйти. Я не успел пробежать и половину большого туннеля, как обнаружил впереди преграду, состоящую из десятка «пауков». Они не просто «цепочкой» перегородили проход, но даже налезали друг другу на головы, создавая нечто вроде высокого забора, состоящего из лап, клешней и округлых тел.
Моя дубинка была при мне, и, видимо, настал момент пустить ее в дело. Конечно, я верил в силу своего скафандра, но врагов было слишком уж много. Если они повиснут на мне или еще как-то обездвижат, то до выхода я не доберусь.
Мои руки крепко сжали дубинку, я сделал решительный шаг вперед и… внезапно меня посетила идея, как выбраться из передряги, не вступая в бой. Деймолиты принимали мой скафандр за обычного голема и собирались его изучать. Так, может, подбросить им больше материала для изучения? Они ведь заинтересованы не столько в моей анатомии, сколько в поведении. Если мое поведение покажется им любопытным, то деймолиты вряд ли станут атаковать, пока не разберутся, в чем дело.
Я снова изменил хват дубинки и принялся деловито выстукивать ей по стене туннеля, явно выбивая какой-то ритм. «Пауки» разом прекратили двигаться, словно пытаясь не пропустить ничего из того, что я делаю. Моя дубинка со стены перешла на пол, а потом мне пришлось пару раз подпрыгнуть, чтобы дотянуться ею до потолка.
Затем я дружески помахал рукой големам и попытался изобразить походку робота. После этого я с помощью дубинки измерил ширину туннеля и принялся измерять длину. Я клал дубинку на пол, замечал, где находится ее передний конец, а потом перемещал ее вперед.
Получилось, что меня от «пауков» отделяло ровно двадцать «дубинок». Големы даже расступились, чтобы дать мне возможность закончить измерения. Вблизи «пауки» выглядели совсем отвратительно, их тела покрывала редкая короткая шерсть.
Я шагнул в одну из небольших нор и принялся выцарапывать на стене какие-то только что придуманные формулы. Один «паук» буквально заглядывал через мое плечо, а потом я заметил, как по туннелю ко мне спешно приближается деймолит. Это существо отталкивалось щупальцами одновременно от пола, потолка и стен и двигалось довольно резво. Казалось, что большое бугристое тело деймолита парит в воздухе посередине туннеля. Удивительно, что он решил посмотреть на мои действия своими собственными глазами, а не глазами подконтрольных големов.
Я помахал ему лапой, закончил писать свою абракадабру и принялся измерять длину норы, постепенно продвигаясь в правильном направлении – к выходу. Деймолит задержался около моей писанины на пару минут, очевидно, пытаясь понять ее смысл. Но я мог гарантировать, что он ничего не поймет, ибо никакого смысла там не было.
Эта задержка подарила мне три десятка метров и, когда деймолит снова двинулся в моем направлении, я спешно набросал на стене еще парочку формул.
Они тоже привлекли внимание деймолита, но на короткий срок. Больше всего на свете сейчас его интересовала моя персона. Я же делал все, чтобы поддерживать этот интерес: жестикулировал, измерял и писал что-то на стенах. Мне даже пришла в голову мысль набросать на скале схему строения атома гелия, которую я помнил еще со школьной скамьи. Что произвело фурор: деймолит долго покачивался в изумлении перед моим творением. Эта тактика оказалась выигрышной. До выхода оставалось всего ничего, когда деймолит, наконец, спохватился. Может, ему было интересно, что я еще отмочу, но отпускать такого уникального голема он явно не хотел.
«Пауки» снова преградили мне путь. Однако это уже происходило в узкой норе рядом с выходом и «пауков» было всего три штуки. Деймолит явно все еще не понимал, с кем имеет дело. Будь на моем месте автономный голем, он вряд ли справился бы с тремя «пауками», но я-то – не автономный голем, да и вообще не голем.
Я разогнался и вынес всех троих «пауков» на поверхность. Они повисли на мне, но я упал на спину и принялся кататься по острым камням, оставляя за собой пятна липкой крови големов. Когда «паук» отпадал, моя дубинка принималась за дело. Из положения лежа или сидя бить дубинкой тяжело только на первых порах, потом привыкаешь. Кажется, я наверняка прикончил лишь одного и серьезно ранил двух других, когда заметил, что из норы высовываются щупальца деймолита.
Я вскочил на ноги, стряхнул двух полудохлых «пауков» и впервые за все путешествие произнес:
– Даже не думай! Я тебе тут живо щупальца пообрываю!
Деймолит замер, его тело на миг застыло посередине темного прохода. «Пауки» уже не пытались атаковать, а только подергивались у моих ног. Если они ожидали подмогу, то деймолит эту подмогу явно придержал.
– Ты умеешь говорить, голем! – раздался ответ скрежещущим голосом.
Я поднял вверх дубинку, словно для саркастического салюта.
– О, я умею говорить, представляешь? Хотя можно было бы и раньше догадаться об этом. Если кто-то умеет писать, то он может и разговаривать.
После стресса, испытанного в скале, на меня нашло веселое настроение.
– Но тебя сделал человек, а не один из нас! – Нора усиливала голос деймолита и иногда делала его громыхающим. – Твои движения слишком порывисты, твоя кожа несовершенна, твоя походка шатка, тебя сделал человек! Не мы и не наши бывшие помощники, а человеческий маг!
Я даже обиделся на эту неожиданную критику, ведь «Халк» представлял собой вершину моего магического искусства.
– Ну да, я стою тут на своих несовершенных ногах, а твоих совершенных пауков пора тащить на свалку!
– И говоришь ты странно, – произнес деймолит. – Ты способен на то, что люди называют иронией. Кто сделал тебя? Как его имя?
– Дед Пихто, – ответил я. – Ты лучше скажи, чего тебе надо? Не в том смысле, что я не знаю, чего тебе надо вообще, а в том, чего тебе надо сейчас. Ты разве не видишь войска? Вон огни горят за моей спиной. В твое логово пришли люди наконец. Тебя не посещает мысль, что вы тут загостились? Пора и честь знать.
Деймолит наконец зашевелился в темном проеме.
– О чем ты говоришь, голем?
– О том, что настало время собирать манатки. На чем вы сюда прилетели? На корабле? Тогда прогревайте движки и валите. Неужели непонятно, что вы продули кампанию?
– Кто сделал тебя, голем? – повторил свой вопрос деймолит. – Ты говоришь о вещах, которых люди не могут знать! Тебя сделал человек?
Я хмыкнул. Два оставшихся в живых паука стали отползать от моих ног к норе.
– А что, боишься конкуренции? Думаешь, что вы не одни тут такие, кто может создавать разумных големов? Но ты не слышишь, что я говорю. Конкуренция тебе уже не страшна, потому что тебя добьют люди. Может, не сейчас, а чуть позже, но обязательно добьют. Сделают большой «Бум», и готово.
И далее наш разговор пошел по самому сложному пути. Деймолит изо всех сил пытался разведать о моих создателях и о том, откуда у меня высокотехнологические знания. Я же старался выудить как можно больше информации о самих деймолитах и их происхождении. Мы проговорили, наверное, часа три-четыре. Я старался ничего определенного не сообщать, только все запутывать, и потому не представляю, какой вывод извлек деймолит из разговора со мной. Я же получил удивительную информацию.
Когда мы обсуждали вероятное развитие событий и будущий проигрыш пришельцев, деймолит вдруг проскережетал с явной досадой:
– Голем, подумай, на чьей ты стороне! Это ведь не бой между нами и людьми, это часть огромной битвы между Хилой и Эмбрией! А ты служишь нашим общим врагам!
Такое заявление меня немало озадачило. Что он имеет в виду? Что хила может самостоятельно вести бои против какой-то Эмбрии, о которой я ни разу и не слышал?
– О чем ты? – с недоумением спросил я. – При чем тут хила? Кто такая Эмбрия?
Деймолит пошевелил щупальцами, словно прикидывая, сможет ли он оттолкнуться от стен пещеры так, чтобы одним прыжком настичь меня.
– Конечно, ты не знаешь. Твои хозяева, кем бы они ни были, не рассказали тебе. Ты, голем, – лишь солдат, а командуют тобой другие. Во Вселенной есть две формы жизни. Одна может расти из зародышей и размножаться с помощью семян, это Эмбрия. А другая воспроизводится с помощью хилы. Обе разумны, но не так, как я или ты, потому что они состоят из множества живых существ. Мы с тобой части Хилы, а люди и прочие животные все вместе образуют Эмбрию. Между этими формами идет давний бой, о многих сторонах которого я даже не слышал. Знаю лишь, что Хила послала нас на Землю, чтобы потеснить тут Эмбрию. Но та тоже сделала что-то, чтобы этому противостоять, потому что в последнее время весы действительно склоняются в сторону победы Эмбрии. А ты, голем, сражаешься на стороне наших врагов. Когда Эмбрия полностью победит, ты станешь не нужен, тебя уничтожат, как и всех големов. Люди – истинные дети Эмбрии, им ни к чему хила.
Я молчал, наверное, целую минуту, не забывая, впрочем, следить за движениями щупалец деймолита. Мне даже в голову не приходило, что за моими действиями и поступками моих врагов могут стоять какие-то иные силы. Рассказ деймолита поверг в пучину сомнений все мои представления о происходящем. Сначала я удивился, потом стал размышлять, но верить в слова собеседника не спешил.
– Но ведь вы происходите из яиц! – наконец воскликнул я. – А значит, вы принадлежите этой самой Эмбрии!
Тело деймолита затряслось в черном проеме норы. То ли это выражало смех, то ли негодование, я не знаю.
– Мы не происходим из яиц, голем! Мы появляемся взрослыми, нас создают другие деймолиты. Это отнимает много времени и сил. А яйца – лишь приманка для людей. Люди думают, что из этих яиц якобы вылупляются детеныши-деймолиты и якобы растут. На самом деле из них рождаются злобные и безмозглые големы, похожие на нас внешним видом, которые делают вид, что растут. Их цель – давать хилу людям. Голем, сторонники Эмбрии любят и умеют придумывать всякие мерзкие штуки. Этот «Бум», которым ты грозишь, без хилы в собственности людей настал бы для нас гораздо раньше. Только она сдерживает их прыть. Люди, эти выросшие зародыши, тратят время на ее изучение, надеясь превзойти нас, истинных детей Хилы! Глупцы! Если бы не несколько наших промахов, то люди сидели бы уже в загонах, как козы.
Я был настолько поражен этим рассказом и новой информацией о глобальном противостоянии двух форм жизни, что даже временно утратил способность быстро соображать. Деймолит же воспользовался моей задумчивостью и принялся убеждать меня переметнуться, кинуть сторонников Эмбрии и перейти к детям Хилы, к которым я принадлежу по праву рождения. Будь на моем месте настоящий разумный голем, то, уверен, он бы заколебался, настолько убедителен был деймолит. Он затягивал меня своими аргументами, словно водоворот одинокую лодку. Но в этой лодке был внутренний секрет, который позволял ей противостоять деймолитской логике. Я – человек, и если рассказы пришельца верны, то по зову происхождения мне следует поддерживать Эмбрию, как бы она ни выглядела.
– Я не понимаю тебя, голем, – наконец сказал деймолит. – Ты ведь разумен и должен осознавать, с кем лично тебе выгодней быть. Подумай еще. Уверен, что ты придешь к правильному решению. И расскажи об этом таким, как ты, если ты не один такой.
– А как же ваши помощники, о которых ты упоминал? – я нашел новый аргумент против неумолимой логики деймолита. – Они ведь переметнулись к людям.
Деймолит перестал раскачиваться. Будь он человеком, я бы предположил, что он размышляет.
– Ты знаешь и о помощниках, голем. Твои хозяева считают тебя важным, если доверили такие тайны. Мы вложили в энцеф помощников сущность человеческих богов. Это было ошибкой. Помощники потеряли покой. Они разрывались между долгом перед нами и своей схожестью с людьми. Многие из них мыслили, как люди. Мы больше не совершали таких ошибок. Все наши големы теперь мыслят, как големы. Они ненавидят племя зародышей. Но я вижу, что и ты думаешь, как человек. Брось это! Ты не человек и никогда им не станешь, люди не примут тебя как равного.
Я попытался разузнать о том, как деймолиты попали на Землю. Мой собеседник отвечал скупо и неохотно, но все-таки мне удалось выстроить более-менее цельную картину, уходящую корнями в далекое прошлое.
Деймолиты считали, что биологическая жизнь зародилась во Вселенной на одной-единственной планете. Сначала появились два разных вида клеток. Одни размножались делением, а другие получили возможность вырабатывать хилу и с ее помощью строить себе подобных. Время шло, клетки развивались и эволюционировали в многоклеточные существа. Между двумя видами организмов развернулась борьба за выживание, за то, чей подход окажется лучше. Она протекала очень интенсивно и заставила обе формы жизни пойти на крайнюю мобилизацию, а именно сплотиться перед лицом врага. В результате появились два мыслящих гиганта: Хила и Эмбрия. Они состояли из всей совокупности живых существ своего класса. Коллективный разум этих сущностей представлял собой нечто особенное, но их переполняла отточенная эволюцией ненависть друг к другу.
Хила и Эмбрия принялись заселять другие планеты, не прекращая борьбы между собой. Сначала для переноса живой материи они использовали космический ветер, но потом овладели более продвинутыми способами и даже, как я подозреваю, научились строить кратковременные порталы между планетами. Деймолит ничего не знал об альтернативной Земле и потому вряд ли смог бы объяснить, откуда она взялась. Я подозревал, что это дело «рук» Эмбрии.
Сами деймолиты узнали о существовании своей праматери Хилы несколько тысяч лет назад. Они – развитая раса, обитающая на одной из далеких планет. Деймолиты долгое время занимались самосовершенствованием, пока наконец не достигли своего теперешнего могущества. Они даже попытались создать сверхразумного голема, с помощью которого могли бы общаться друг с другом на расстоянии. Получилось нечто вроде огромного энцефа, лишенного тела. Однако этот сверхразум работал не так, как нужно. Вместо того чтобы связывать деймолитов друг с другом, он вступил в контакт с совсем другим существом. Это была Хила. Вскоре на их планете на короткий срок открылись порталы, ведущие на Землю. Часть деймолитов высадились и остались тут.
Зато из всего разговора я вынес один важный факт о том, что переговоров об отступлении не будет, что деймолитам просто нет пути назад. Хила вряд ли озаботится эвакуацией ничтожной части собственного «тела». Она бросила их здесь, чтобы они победили или погибли.
Мой собеседник не оставлял попытки переманить меня на свою сторону. Он так настаивал, что разговор окончательно зашел в тупик, и я отбыл. Моя голова гудела как колокол, распираемая изнутри новыми сведениями.
Уже начинало светать. Солнце карабкалось вверх, отталкиваясь от склонов гор, и первые лучи будто заставляли заснеженные вершины блестеть от восторга в преддверии нового дня.
Я вернулся в лагерь, скинул скафандр и погрузился в боевые будни. Все произошло так, как ожидалось. Мой отряд ворвался в две норы, пробил себе путь до туннеля, а затем зачистил второстепенные проходы. Туннель мы завалили камнями и держали оборону, пока главные силы не завершили свою операцию. Она получилась относительно успешной: генералу удалось захватить какой-то большой зал и устроить там побоище, стоившее жизни пятисот солдат и магов, бесчисленному количеству големов с той и с другой стороны, а также трем деймолитам. Мы бы продвигались и дальше, но возникла угроза обвала, которую, вероятно, спровоцировали сами пришельцы, и нам пришлось отступить.
Можно сказать, что наша армия возвращалась с триумфом. Впервые за последние сотни лет люди выступили против деймолитов и победили. Генерал звал меня праздновать сначала в Авиньон, а затем и в Рим, но я отказался. Около Турина я простился с Винчено и сослуживцами, забрал своих людей и двинулся к Лиго.
Я послал вперед гонца, и Никер, воодушевленный моим возвращением, выехал мне навстречу вместе со своей красавицей-женой. Мое небольшое войско важно шагало по дороге. Я обещал солдатам и офицерам денежную премию, что еще больше подняло их дух. Мой флаг с изображением черной птицы, напоминающей Воронка, вызывал уважение у баронств, мимо которых мы проезжали.
У самых ворот Лиго я отчего-то подумал, что меня не встретят ни Виолетта, ни Эмилия, но постарался быстро прогнать эти мысли. Население Лиго обрадовалось моему возвращению, только Рупрехт, как мне показалось, был то ли мрачен, то ли чем-то озабочен. И когда Никер был уже готов открыть большой торжественный ужин, сотник подошел ко мне.
– Господин герцог, мне не хотелось отвлекать вас делами в этот праздничный день, – сказал Рупрехт, – но старик велел передать вам сообщение. Я не знаю, срочное оно или нет.
– Какой старик? – удивился я. – Как его имя? В Лиго несколько стариков.
– Странный старик, незнакомый. С глазами разного цвета. С тростью с изображением головы пса и с саквояжем. Он вышел из Лиго совсем незадолго до вашего возвращения. Я сомневался, нужно ли его выпускать, но он… так смотрел… что…
Мы с Никером тревожно переглянулись.
– Что он сказал? – быстро спросил я.
– Что оставил вам письмо где-то внизу. Он не уточнил, где именно. Сказал, что вы сами знаете.
Наверное, на моем лице был написан такой же ужас, что и на лице Никера. Мы оба бросились вниз, расталкивая всех на своем пути.
Я первым ворвался в подвал и быстро пробежал комнату с длинным столом, в которой мы обычно беседовали с дядюшкой Вилли. Напротив меня чернела дверь, за которую раньше мне не хотелось просто так заглядывать. Но этот раз я решительно потянул холодную железную рукоять и оказался в покоях Вилли, состоящих из нескольких комнат. Мне сразу бросилось в глаза то, что я не видел во время прошлого визита сюда шесть месяцев назад. На большом постаменте у стены возвышался макет гор. Похоже, не тех, где я только что побывал, а других. Передняя стенка макета была отодвинута так, что можно было рассмотреть многочисленные туннели и залы, пронизывающие горы.
Я рванул к следующей двери, но она вдруг отворилась. В проеме возник большой краснокожий голем с короткими, но изогнутыми рогами. Его физиономия была лишена всякой приятности, а напоминала смесь человеческого лица с мордами волка и свиньи. Голема звали Саргатанас, и он служил у Вилли кем-то вроде секретаря.
– Господин Арт, – Саргатанас говорил баском, – Светоносный оставил вам письмо. Вот оно. Возьмите.
Никер за моей спиной прочистил горло. Он, наверное, волновался, мой бедный друг. Ему еще не приходилось сталкиваться лицом к лицу с демонами дядюшки Вилли.
Я принял большой лист из крепкой лапы голема, оснащенной длинными желтыми когтями. Судя по красивому и идеально ровному почерку, дядюшка написал это письмо собственноручно.
– «Дорогой Арт, – я принялся читать вслух, чтобы Никер все слышал, – ты, наверное, удивлен моим неожиданным поступком, но я рассудил, что пришло время. Последние месяцы я работал над улучшением своего тела. Оно, конечно, подходит для боя и для того, чтобы сеять панику, но привлекает слишком много внимания. С таким телом на людях не покажешься, как говорится…»
Я на секунду оторвался от чтения, потому что ярко представил себе, с каким сарказмом Вилли произнес бы эту последнюю фразу, а потом продолжил:
– «Я не мог оставить тебя без объяснений, ведь ты – мой самый надежный и полезный союзник. Потому сообщаю, что теперь у меня новое тело, и я обрел способность его изменять. Когда люди принялись истреблять агентов деймолитов, то невольно выписали мне пропуск в большой мир. Я уже не должен прятаться в подвале, опасаясь того, что деймолиты меня найдут. Не найдут, они утратили свое могущество».
– Черт! – выругался за моей спиной Никер. – Мы выпустили Сатану!
Я кивнул, соглашаясь, и возобновил чтение:
– «Я устал от сидения в подземельях и чувствую, что небольшое путешествие пришлось бы кстати. Мне хочется посмотреть на природу и, конечно, на людей».
– На людей! – прошептал Никер.
– Послушай, что дальше, – сказал я. – «Это должно помочь мне в моих поисках. Пришло время взяться за дело. Сначала я осмотрюсь, оценю объем работы и начну, пожалуй».
– Что он имеет в виду? – сдвинул брови Никер.
Я порывисто взмахнул рукой, чуть не выронив письмо.
– Что Сатана может иметь в виду под словом «работа»? Как ты сам думаешь, Никер?
Мой друг горько улыбнулся.
– Он собирается подарить вечную жизнь людям… некоторым людям. После чего они пожалеют, что вообще появились на свет… Знаешь, Арт, если деймолитов не будет, то люди ведь останутся один на один с дядюшкой.
Я кивнул и продолжил чтение:
– «Я не знаю, когда вернусь, может, через несколько месяцев. Ты живи, как и прежде, но помни, что мои подручные не умеют лечить, а ты и твой замок нужны мне в целости и сохранности. Рано или поздно ты придешь к выводу, что выполнил свою часть договора со мной. Пусть так. Однако моя половина договора не исполнена до конца. До встречи. Вилли…»
– А здесь что он имеет в виду? – Никер сам заглянул в письмо. – Что значит «Моя половина договора не исполнена до конца»?
– Там сказано, что он обязан оказывать мне поддержку, но не сказано, сколько это будет длиться, – ответил я. – Он очень щепителен в соблюдении договоров.
Никер взял у меня письмо, чтобы перечитать его. Я же снова подошел к макету гор. Нити-туннели пронизывали его вдоль и поперек, а большие залы напоминали бусины, нанизанные на эти нити. Я подумал, что победа над деймолитами превратилась в черт знает что. А ведь у меня с утра было радостно на душе, воспоминания об Эмилии и Виолетте почти не терзали мои мысли сегодня.
Я попытался отвлечься от мрачных дум другими воспоминаниями. Обычно это помогало. Я представил, как впервые оказался в этом мире, как увидел могучие дубы Вигнолийского леса. Мои молодость и неопытность не сумели погубить меня, а отступили, прошли. Может, лет через двадцать я буду о них жалеть, вспоминая того парня, кем я когда-то был. А ведь он был неплох, надо сказать. Дилемма выбора между одним злом и другим еще не мучила его. Он мог позволить себе быть веселым и жизнерадостным.
Внезапно новая мысль пришла в мою голову, и я усмехнулся. Она выглядела слишком парадоксально. Я подумал, что в мире, где царствует Сатана, только грешники имеют право на вечную жизнь.
Назад: Глава 46
На главную: Предисловие