Глава 12

Обмен Эмилии на гвозди откладывался. Праст отказался его обсуждать, а вместо этого прислал мне вызов, оформленный по всем правилам.

– Думаю, на него сильно подействовал пожар в замке, – прокомментировал Никер письмо Праста. – На его голову особенно подействовал.

Барон предлагал мне встретиться и поговорить, как мужчина с мужчиной, но почему-то с участием войск. Иными словами, Праст выбрал поле для битвы и писал, что готов решить наши разногласия в одном-единственном сражении.

Никера до глубины души возмутило предложение Праста. Поэт в раздражении принялся быстро ходить по залу, иногда задерживаясь перед камином, чтобы этой остановкой придать вес какому-либо слову.

– Праст мог бы просто вызвать тебя на дуэль, если хочет решить все одной схваткой! Зачем гробить людей?! И что это за манеры – назначать сражение на каком-то поле? Если ему надо, то пришел бы под стены нашего замка! Тогда мы бы точно никуда не делись и вынуждены были бы дать бой!

Я в целом был согласен с моим другом. Праст элементарно боялся как дуэли, так и сражения около моего замка, где у меня будет преимущество. Я бы и сам его вызвал, но он ведь тогда выберет копья…

– Что думаешь, Арт? Почему молчишь? – Никер перестал грозно размахивать баронским письмом и повернулся ко мне.

Идея закончить все одним сражением казалась мне очень соблазнительной. Но ведь Праст придет не один, с ним будет Лист, а с Листом – маги.

– Сколько мы можем позволить себе потерять людей? – я задал риторический вопрос. Никер рванул на себя стул и уселся на него, словно на лошадь.

– Если много погибнет, то к нам же никто не придет, Арт! Кому захочется помирать за неудачливого командира?

Я кивнул:

– Тогда пусть умрут големы. Напиши ответ Прасту, у тебя хороший стиль. Подтверди, что мы согласны и на место и на время.

Никер вперил в меня взгляд василиска.

– Ты что задумал, Арт?

– У нас скоро будут не два, а три замка, Никер, – ответил я, поднимаясь с кресла. – Это сильно изменит наш статус.

Весь следующий день мы готовились к сражению, но я не забывал и о насущных проблемах. Кузнецы кое-как починили водопровод и даже смогли немного улучшить обогрев воды. Эмилия пребывала в полном восторге от горячих ванн и, как мне казалось, совсем не спешила покидать мое скромное жилище. Эта девушка каким-то образом умудрилась наладить со всеми хорошие отношения. И даже ключница Вероника отзывалась об Эмилии весьма положительно, говорила, что та интересуется цветами и мечтает разбивать в будущем большие клумбы. Мне хотелось верить, что эти клумбы будут иметь нормальный вид, а не станут пугать людей своей формой или расцветкой.

Вечером, перед тем как заглянуть к дядюшке Вилли, я проверил стойло. Так мы называли вовсе не место для лошадей, а большой подвальный зал, где держали големов. Этот зал состоял из множества деревянных клетей. Большинство наших големов были настоящими силачами и могли бы легко проломить хрупкую древесину, но дело в том, что они находились в деактивированном состоянии. Их энцеф делал лишь одно: посылал телу импульсы, приказывая не двигаться. Автономные големы подчинялись специальному слову, а остальные – мысленным командам. Я владел пятью двуногими тварями, Туссеан – тремя неуклюжими четвероногими и одним двуногим, другие же были под влиянием Вилли.

Сейчас в стойле находилось около семидесяти големов. Страшно подумать, сколько на них ушло хилы!

По каменной лестнице забарабанили шаги. Я обернулся и увидел Алессандро. Десятник часто наведывался в это место по служебным обязанностям.

– Господин барон, вы здесь? Вас ищет Юлий, говорит, что закончил с гвоздями. Только непонятно, кто их будет продавать. Марк-то погиб. Если позволите, господин барон, то есть у меня знакомый, который справится с этим делом.

Я подумал, что Алессандро недаром пришел сюда, а чтобы поговорить наедине, составить протекцию своему знакомому.

– Приводи его. Посмотрим, что он за человек, – я никогда не отвергал с ходу такие предложения. Вдруг знакомый Алессандро окажется удачным приобретением?

Десятник расплылся в широкой улыбке.

– Вы не пожалеете, господин барон. У Георга стальная хватка в торговых делах!

Потом Алессандро обвел глазами загоны с големами, точь-в-точь как я это делал только что, и высказал буквально мои мысли:

– Это же сколько денег на них ушло, господин барон! Вот интересно, откуда люди вообще берут хилу?

Ответ на этот вопрос был известен всем магам, но особенно не афишировался. Мне же было удивительно, как мало простолюдинов задумывается над тем, откуда у их господ берется магическое вещество.

– Деймолиты дают хилу людям, – произнес я, прикасаясь рукой к деревянному забору, за которым лежал голем, похожий на зеленого динозавра-велоцираптору.

– Что, так сами и дают? – Алессандро вытаращил глаза. – Но ведь мы враждуем!

– Недоразвитые деймолиты тоже могут производить хилу, – ответил я. – Они вылупляются… скажем так, из яиц, почти как пауки или тараканы. Если кому-то из людей посчастливится найти яйцо деймолита, то считай, что он – богач. Опытные маги знают, как получить полноценный зародыш. Потом детеныша деймолита сажают в небольшую клетку, чтобы он не вырос, и собирают упавшие чешуйки – хилу. Деймолиты живут долго, так что это тянется десятилетиями и даже столетиями. У больших сеньоров несколько таких малышей. У нашего короля, насколько я знаю, больше десяти или даже двадцати.

Алессандро присвистнул:

– А если взрослого захватить? Он ведь даст больше!

Я покачал головой:

– Не получится. Взрослый деймолит прикончит тюремщиков. Его можно только убить, а пленить – нет.

В тот день мне так и не удалось поработать над сверхпрочной кожей, ведь все мои мысли были устремлены к завтрашнему сражению. За какие-то сутки я подготовился на славу к этому знаменательному событию, ведь не каждый день представляется шанс удвоить свои земли.

Ранним утром, когда жаворонки едва продрали глаза, мои два отряда уже выходили из ворот замка. Первый отряд состоял из Рупрехта, трех его помощников и двадцати големов. Почти они все должны были умереть. Конечно, за исключением десятника с сопровождающими. Для того чтобы Рупрехт и его люди остались живы, я приказал им оседлать самых быстрых лошадей.

Второй отряд представлял собой основную ударную силу моего замка. По сути, я взял с собой все, за исключением дядюшки Вилли и его личной охраны.

Мой план был изумительно прост. Раз уж я пообещал Прасту генеральное сражение на его условиях, то зачем же разочаровывать моего недруга? Мое слово – закон, в этом никто не должен сомневаться. Я дам ему генеральное сражение с помощью големов. Рупрехт натравит их на Праста и благополучно сбежит, не дожидаясь, пока барон расправится с ними. А ведь это займет некоторое время, к тому же проредит силы Праста и Листа. В беспорядочном бою с обезумевшими автономными големами, брошенными на произвол судьбы, нет ничего приятного. Я же тем временем возьму замок Праста.

Нельзя сказать, что мой план прошел гладко, несмотря на его простоту. Людям Рупрехта удалось натравить големов на врага, но они сами натолкнулись на засаду Листа. Им пришлось удирать под градом стрел. Все были ранены, кто-то легко, кто-то не очень, две лошади впоследствии пали. Рупрехт чуть было не лишился руки. Костоправ Цимес извлек три стрелы из плеча десятника. Но обо всем этом я узнал позднее.

Мои дела обстояли немногим лучше. Я притащил с собой требушет, чтобы попугать оставшихся защитников замка Праста. Это удалось. Затем мои люди полезли на стены по приставным лестницам. Это тоже удалось. Но вскоре выяснилось, что у Праста тоже есть несколько автономных големов, и кто-то выпустил их, не дожидаясь, когда мое войско вступит во внутренний двор замка. Эти големы после активации были заточены лишь на одно: убивать всех подряд. Я со своими людьми закрепился на стенах и оттуда наблюдал страшную картину избиения обычных жителей замка.

Мы хотели помочь, спасти крестьян, но лезть вниз и рисковать жизнями своих людей ради чужих было бы глупо. Я приказал поднять на стену арбалеты, однако время уходило. Внизу особенно буйствовал голем-циклоп. Кто-то создал его, видимо, под впечатлением древнегреческих мифов. Приплюснутая голова словно влитая покоилась на широких плечах, а само тело казалось покрытым редкой рыжей шерстью. Когда этот новоявленный циклоп напал на какую-то девчушку в красной кофте, я не выдержал и послал вниз Воронка.

Мой голем мелькнул черной тенью и атаковал единственный глаз циклопа, расположенный на лбу. Очевидно, атака удалась, однако циклоп отбросил дубинку и схватился за голову, сумев помять одно из крыльев Воронка. Я попытался вывести птицу из схватки, чтобы потом подлечить, но лишенная способности летать, она уже не была такой ловкой, как прежде. Циклоп бросил Воронка под ноги и наступил на его небольшое тело. Я ощутил, как рвется наша связь, как умирает энцеф.

Меня охватила печаль. Я привязался к Воронку и часто думал о нем, как о настоящей умной птице. Мне даже казалось, что он способен мыслить на более глубоком уровне, чем тот, который я вложил в него. В тот миг я поддался суеверию и решил узнать имя спасенной. Вдруг смерть Воронка не напрасна и девчушка тоже сможет послужить моему делу?

Лишь усилием воли я отбросил переживания о своем мертвом создании. Нужно было организовать обстрел автономных големов и проследить, чтобы никто из солдат Праста не притаился в темном углу и не нанес предательский удар. В целом сегодня смерть обошла стороной моих людей, что явно было поводом для радости, а не печали.

Через пару часов после начала штурма мы прикончили големов, взломали последнюю линию обороны и взяли донжон. Я ворвался в числе первых в главный зал, украшенный разноцветными гобеленами. Моя кровь еще кипела, меч в руке искал врага, но в зале нас встретили лишь три женщины.

– Справа – Розалинда, – быстро сказал мне Никер, который то ли прикрывал мою спину, то ли просто за ней прятался.

Розалинда, симпатичная шатенка лет двадцати пяти, как-то странно посмотрела на нас и скосила глаза в сторону плотной красной шторы.

Я показал рукой на штору. Никер сделал четыре шага к ней и сместил ее вбок лезвием меча. Около стены стоял совсем молодой воин, сжимающий дрожащими руками взведенный арбалет, устремленный вверх.

– Не надо, парень, – прогудел я из-под шлема. – Не шевелись.

Арбалет был так себе, но выстрел в упор – это выстрел в упор, с ним приходилось считаться.

Разумное взяло верх в молодом воине, и он позволил Никеру забрать оружие. Пленный был препровожден к другим, запертым в довольно большую комнату на первом этаже.

Я снова одарил вниманием дам. Они все были родственницами Праста: две родные сестры – Сильвия и Айрис и одна двоюродная – Розалинда.

– Оставайтесь здесь, пока все не уляжется, – сказал я им. – Не пытайтесь ничего предпринимать, просто ждите.

Брать штурмом замки было для меня в новинку, и я старался не ударить лицом в грязь, а предусмотреть все, что возможно. Мне приходилось действовать быстро, ведь вскоре ожидалось возвращение Праста и его небольшой армии.

Я на скорую руку навел порядок, приставил часовых к пленникам, а остальных воинов бросил на стены. Люди, обычные крестьяне, те, кто не состоял в ополчении, не только не сопротивлялись, но даже не ворчали. Думаю, что так же вели бы себя и мои подданные в сходной ситуации. Защита замка – удел барона, а крестьяне должны ему лишь налоги. Все четко знали это правило.

– Что ты не радуешься, Арт? – Никер энергично хлопнул меня по доспеху, когда я высматривал моего врага. – Что хмуришься? Смотри же, первый замок, взятый нами в бою!

Я не отвечал, а молча гадал, сколько воинов и магов у Праста, есть ли машины для осады и специализированные големы. Мы опросили тех, кто видел, как барон покидал замок ранним утром, но проблема в том, что никто не знал, какие силы притащил с собой Лист к месту встречи двух отрядов.

– Арт? – Никер не унимался. – Да что с тобой? Ведь это удача!

Я сделал глубокий вдох и развернулся к своему другу.

– Да, удача. Однако посмотри на все с другой стороны. Наша экономика лежит в руинах. Крестьяне переселены, две деревни разрушены, мы потеряли кучу големов… Конечно, этот замок – богатая добыча, но чтобы ей воспользоваться, нужно время. Сумеем ли мы продержаться?

На дороге показалось пыльное облако. Я сперва подумал, что это человек Праста, но оказалось, что Рупрехт прислал нам весточку. Бравый десятник отчитывался о раненых и сообщал, что понятия не имеет, какой ущерб наши големы нанесли врагу, потому что он, Рупрехт, повинуясь приказу, улепетывал со всех ног и даже не оборачивался назад.

Мое беспокойство передалось и оптимистичному Никеру. Он тоже стал вглядываться в зеленую даль. И наше ожидание увенчалось успехом. Примерно часа через три после захвата замка под стены прибыл отряд Праста.

Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: жертва наших големов не прошла даром. На возах лежали раненые и убитые. Все воинство выглядело весьма потрепанным. Даже шесть оставшихся у Праста големов казались медленными и усталыми. Да, к сожалению, и они устают.

Но я смотрел не на это, а искал глазами осадные орудия. Никер тоже. Мы искали… и не находили. В этот момент я с облегчением осознал, что, пожалуй, штурма не будет.

Надо отдать должное Прасту, он быстро сообразил, что с замком что-то не то, что лучше к нему не приближаться. Вероятно, ему помогло в этом огромное черное пятно на крепостной стене, оставшееся после неудачного броска горящего снаряда из требушета.

Барон сначала выслал вперед своего человека, а потом явился собственной персоной в качестве переговорщика.

Я встретил Праста во дворе перед донжоном и увидел, как он изменился со времени нашей последней встречи примерно месяца два назад. Барон казался растерянным, на его лице застыла тревога. Он выглядел значительно старше своих двадцати пяти. В его каштановых волосах даже появилась седина, которую я не замечал раньше.

– Вы обманули меня, Арт! – голос барона казался бы гневным, если бы не усталость. – Согласились на бой, а сами захватили мой замок!

– Никакого обмана, – я движением руки отверг обвинения. – Сражение между нами было? Да. Вы даже победили.

– Но големов! Я победил безумных беспризорных големов! И чего мне это стоило!

Глубокие царапины испещряли белые доспехи Праста. Я узнал след от когтей одного из моих двуногих ящеров. Жаль голема, он честно выполнил свой долг.

– В вашем письме никак не оговаривалось, какими силами мы будем сражаться. Вы привели с собой почти всех, а я послал лишь часть.

Праст скривил лицо, и его преждевременные морщины разом стали глубже.

– Лист предупреждал меня, что с вами нужно держать ухо востро, Арт. Но даже он не догадался, что вы решитесь на обман.

– Не на обман, а на военную хитрость, – поправил я. – Если вы хотели сражения со всеми моими силами, то нужно было лучше формулировать ваши условия.

Праст потряс кулаком в коричневой перчатке:

– Вы рассуждаете как какой-нибудь королевский крючкотвор!

– За ними будущее, дорогой барон. Вот за этими крючкотворами. Пока воины будут ломать копья, законники рано или поздно наложат руку на имущество этих воинов.

– Арт, вы уводите разговор в сторону!

– Это вы его туда уводите, Праст. Вы ведь явились сюда не для того, чтобы осуждать мои поступки, а для каких-то предложений? Если так, то предлагайте.

Судя по тому, как раздулись ноздри барона, он хотел сказать еще что-то гневное, но сдержался.

– Что с моими сестрами? Кто погиб из моих людей?

– Это хорошее начало переговоров, Праст.

Потом мы спорили битый час. Барон доказывал мне, что я не смогу удержать два замка с имеющимися у меня силами. Я в глубине души был согласен с этим, но в открытую не признавал. Праст говорил, что если ему не удастся отбить у меня один из замков, то это потом сделают соседи. С этим я тоже был мысленно согласен. Мои соседи, за исключением Карла, – жадные людишки. Если они почуют легкую и богатую добычу, то не станут колебаться. Единственное, что замедлит их – это поиск предлога для войны, чтобы явно не нарушать Кодекс. Они наверняка наблюдают за тем, как мы с Прастом изничтожаем друг друга, и прикидывают, стоит ли вмешиваться.

– Мои соседи – благородные дворяне, – напыщенно ответил я, пряча улыбку. – Они не станут добивать ослабевшего. Им не позволит честь.

Праст вытаращил глаза, пытаясь понять, всерьез ли я это сказал.

– Мне иногда кажется, барон Арт, что вы просто над всеми издеваетесь. Тайком смеетесь, – Праст все-таки решил не принимать мои слова за чистую монету.

Признаться, я иногда все-таки смеялся, когда оставался наедине с Никером. Меня многое веселило: благообразные жрецы, набивающие свои карманы деньгами доверчивых болванов, бароны, которые от безделья тупели и жрали в три горла, переставая влезать в собственные доспехи, маги, изображающие из себя небожителей, но при этом ежеминутно думающие лишь о том, где бы раздобыть еще хилы… Никер не веселился вместе со мной, он вырос во всем этом и не находил никаких странностей.

– Праст, чего вы хотите? Говорите уже прямо!

И наш спор пошел на следующий круг. Барон сначала требовал, чтобы я вернул ему замок, потом обещал мне большой выкуп, затем набивался ко мне в вассалы в обмен опять-таки на замок… Я отказывался, потому что не доверял, Праст настаивал, и в конце концов он не выдержал и разразился самобичевательной речью:

– Мой прадед захватил четыре замка и стал бы графом, если бы не умер рано! Мой дед потерял два замка, отец – один, а теперь я лишился последнего!

Надо сказать, что в наших местах до сих пор ходили самые замечательные слухи о воинских талантах прадеда Праста. Первый замок он взял с небольшой горсткой людей, а дальше пошло как по маслу, ему удавалось выигрывать сражения одно за другим. Вот уж у кого был талант. Но я точно не помнил, почему он умер, кажется, погиб в какой-то нелепой стычке.

Праст начал рвать на себе волосы, что ознаменовало новый виток торговли. В конце концов мы договорились о временном перемирии, но с двумя условиями. Во-первых, Праст уносит из замка то, что сможет унести. Во-вторых, я беру на себя заботу о его родных сестрах, обязуюсь найти им хорошую партию и снабдить приданым, если потребуется. Похоже, барон любил своих родных.

Когда мы составляли и подписывали договор, Никер яростно возражал против приданого и даже отбил мне ноги своими ляганиями под столом. Я лишь отмахивался, для меня важнее всего сейчас было переварить захваченное.

Праст поднялся из-за стола, чтобы попрощаться с сестрами и забрать свое барахло. Я следовал за ним, меня интересовало, что же такого ценного есть в замке, что скоро уплывет из моих рук. Этим ценным оказалась шкатулка с золотом и серебром, фамильное оружие и кипа старых бумаг.

– Записи моего прадеда, – Праст показал мне нечто вроде блокнота в переплете из выцветшей черной кожи. – Он описывал все свои бои и делал комментарии к известным сражениям. Эх, если бы у меня были его таланты! Он держал в уме очень много сражений. Помнил все досконально. Дед рассказывал моему отцу, что прадед даже подробно описывал те бои, которых никогда не было… наверное, изобретал их. Жаль, что только прадедовы схемы сохранились, а дневники пропали. Наверное, там много было интересного!

Когда Праст это говорил, я занимался разглядыванием хорошо отшлифованного стеклянного шара, который лежал на полке в кабинете барона, но сказанное насторожило меня.

– Как изобретал бои? – переспросил я. – Можно взглянуть на эти изобретения?

Праст равнодушно кивнул и принялся листать блокнот.

– Сейчас… Вот. А, нет, это битва при Марафоне между греками и персами. Удивительно, что прадед знал три варианта этой битвы! А… здесь! Смотрите, Арт. Этого сражения никогда не было.

Праст показал мне страницу с какой-то схемой, изображающей реку и две армии. Я бросил лишь один взгляд, и внутри меня все похолодело. Передо мной развернулась схема битвы при Гастингсе. Там, в одиннадцатом веке нашей эры, сражались англичане и нормандцы. Я хорошо знал эту битву. Но проблема была в том, что она состоялась на моей Земле. В этом мире такого сражения действительно не было.