Глава 22
— Объясните мне, что происходит, Ридмерц! Горсточка русских обратила в бегство ваших бравых разведчиков, словно беззубых слепых котят! Как это понимать?..
Оберст-лейтенант фон Ройгс, наблюдавший вместе с командиром разведывательного батальона из двухместной башенки бронеавтомобиля «Хорьх» за ходом сражения, повернул голову и пронзительным требовательным взором уставился в блестящее от пота застывшее лицо майора, на котором ясно читалось откровенное и неприкрытое бессилие.
— Н-не з-знаю, — заикаясь, ответил Ридмерц, понимая, что его карьера висит на волоске, — это не поддается осмыслению.
Майор невидяще смотрел прямо перед собой, боясь даже краешком глаза встретиться с негодующим испепеляющим взглядом фон Ройгса.
— Вот даже как! — распаляясь все больше, воскликнул фон Ройгс. — А мне думается, что вечерний рапорт является плодом вашего, мягко говоря, нездорового воображения! Не может быть, чтобы люди, уничтожившие накануне восемь советских танков и несколько бронемашин, сегодня отступали перед натиском десятка вооруженных ножами бойцов!
— Вчерашний отряд под командованием обер-лейтенанта Прольтера погиб практически целиком, и это были мои лучшие солдаты, — робко возразил Ридмерц. — Сейчас я располагаю…
— Хватит, Ридмерц! — резко оборвал его фон Ройгс. — Приберегите свои жалкие оправдания для генерал-майора Дильсмана!
Оберст-лейтенант хотел добавить еще парочку «ласковых» слов, но тут его внимание привлекли два бронетранспортера «Ганомаг» с прицепленными позади транспортировочными тележками, на которых располагались зенитки. Урча двигателями, машины подъехали совсем близко к переправе, синхронно развернулись в сторону реки и остановились с таким расчетом, чтобы перед ними не было раскуроченных и сгоревших танков и броневиков.
На землю спрыгнули артиллерийские расчеты. Часть людей стала быстро, но без суеты опускать на землю боковые упоры крестообразных подставок орудий для ведения огня из походного положения. Другие, отсоединив механизмы буксировки, затягивали и блокировали тормоза на колясках. Действиями солдат руководил незнакомый фон Ройгсу офицер-артиллерист с погонами обер-лейтенанта, а помогал ему рыжеволосый лейтенант Шригерт.
— Наконец-то, — громко сказал фон Ройгс.
Удовлетворенно хмыкнув, он проследил взглядом за немного сдавшими в стороны и назад бронетранспортерами, совершившими нехитрый маневр для того, чтобы зенитчикам было удобнее разгружать ящики с боекомплектом, а затем поднес к глазам бинокль, направив его на дальний берег реки.
Оберст-лейтенант был внутренне готов к тому, что увидит въезжающие на мост русские танки.
Но в поле его зрения попали только башня и лоб корпуса головной «тридцатьчетверки», недвижимо застывшей перед мостом в самом узком месте обрамленной с обеих сторон достаточно крутой насыпью дороги, где разминуться двум машинам было нельзя. На броне с зажатым в руке шлемофоном стоял пожилой советский танкист. Судя по активной мимике, непрекращающемуся движению губ и яростной жестикуляции, он требовал от своих невидимых для глаз фон Ройгса собеседников взять машину на буксир и оттащить назад.
«Сломался, Иван! — скривив в торжествующей улыбке обветренные губы, злорадно подумал оберст-лейтенант. — Теперь кричи, не кричи, а понадобится время, чтобы сдвинуть эту груду железа. А мы пока приготовим вам гостинец в виде парочки орудий на западном берегу!»
Опустив бинокль, фон Ройгс снова принялся наблюдать за артиллеристами, уже приступившими к выравниванию и стабилизации пушек с помощью стальных свай, забиваемых в землю сквозь отверстия в упорах. Они работали четко и слаженно, и в мозгу оберст-лейтенанта завертелась навязчивая мысль о том, что мост, вероятно, удастся отстоять. Окрыленный надеждой, он на секунды забыл о готовящихся к решающему броску на противоположном берегу «тридцатьчетверках» и даже начал подумывать об ожидающей его в случае успеха почетной боевой награде…
Однако честолюбивым мечтам Отто фон Ройгса, по-видимому, не суждено было сбыться. Потому что в следующий миг командовавший зенитчиками обер-лейтенант, опрометчиво забравшийся на транспортировочную тележку, нелепо взмахнул руками и грохнулся вниз с пулевым отверстием во лбу. А пока его подчиненные соображали, в чем дело, невидимый стрелок уложил наповал еще двух артиллеристов, направлявшихся к «Ганомагу» за снарядными ящиками, сложенными в десантном отделении бронемашины.
— Все в укрытие, — закричал лейтенант Шригерт, чуть ли не пинками разгоняя ошеломленных солдат, — у русских снайпер!
Зенитчики кинулись врассыпную, прячась за щитками орудий и корпусами бронетранспортеров. Сам Шригерт запрыгнул в ближайший к нему «Ганомаг» и, оттолкнув в сторону замешкавшегося пулеметчика, короткими очередями открыл огонь из «MG-34» по залегшим на мосту советским диверсантам.
— Ридмерц, у вас есть шанс реабилитироваться! — повернувшись к майору, воскликнул фон Ройгс, моментально оценивший ситуацию и ее вероятные последствия. — Возьмите всех своих людей и уничтожьте противника! Иначе они перещелкают артиллеристов, словно куропаток, еще до того, как те выгрузят боеприпасы! У вас три минуты, не больше, потом русские танки уже будут здесь, и мы не сможем ничего сделать!
— Слушаюсь, господин оберст-лейтенант, — побледнев, дрожащим голосом ответил майор.
…Ридмерц прекрасно осознавал, что фон Ройгс отправляет его почти на верную смерть. Ведь похожий приказ он лично отдал не далее, как вчера ныне покойному обер-лейтенанту Прольтеру. Теперь же сам Ридмерц оказался в его шкуре. И майор, в угоду своим интересам, без колебаний и последующих угрызений совести приносивший в жертву других, сейчас почувствовал всепоглощающий животный страх, обуявший его существо от пяток и до кончиков волос! Жуткий озноб пробивал насквозь все его тело. Руки тряслись так, будто сквозь них пропустили сильнейший электрический ток, а ноги, наоборот, онемели и отказывались повиноваться…
Но, несмотря на все это, ослушаться оберст-лейтенанта Ридмерц не мог, ведь за подобное грозил трибунал. Поэтому, собрав остатки воли в кулак, майор кое-как вылез из «Хорьха» и под пристальным взглядом фон Ройгса на полусогнутых ногах засеменил в направлении реки, увлекая за собой всех оказавшихся на его пути солдат. Всего набралось около сорока человек.
С этим отрядом Ридмерц устремился к переправе, оказавшись между зенитчиками и русскими, которые были вынуждены перенести огонь на бегущих в их сторону гитлеровцев. Тем самым дав возможность артиллеристам заняться, наконец, выгрузкой боеприпасов.
Но было поздно, потому что на мост, объехав заглохший танк, уже вырвались советские разведчики-мотоциклисты! Два с лишним десятка трехколесных «М-72» с закрепленными на колясках пулеметами мчались вперед, и фон Ройгс понял, что имеющимися в его распоряжении силами и средствами их не остановить.
— Мы проиграли сражение, — прошептал он, снимая фуражку и белоснежным платком вытирая покрывшийся испариной лоб. — И тебе, Отто, надо выбирать между позорным, но спасительным бегством и теперь уже безнадежной попыткой сдержать продвижение русских. Других вариантов, кажется, нет. Конечно, самым благоразумным было бы прямо сейчас дать деру и сохранить свою шкуру. Но как я потом объясню Дильсману, почему, имея приказ любой ценой защитить мост, бросил на произвол судьбы солдат и первым покинул поле боя?..
Нахмурившись и задумчиво сощурив глаза, оберст-лейтенант провел пальцами по щеке, будто проверяя, насколько отросла за минувшие сутки щетина, хотя это его совершенно не интересовало. Просто он машинально часто так делал, принимая важное решение. Но сейчас был особый случай, и фон Ройгс повторил этот жест еще раз, прежде чем глубокие морщины, прорезавшие его лоб, разгладились, а взгляд опять стал решительным и твердым.
Годами отточенным движением он водрузил фуражку на голову, выровняв ее ребром ладони. Затем скомкал платок, выбросил его в траву и, наклонившись в проем башенки, скомандовал механику-водителю броневика:
— Вперед, фельдфебель, держите курс на мост! Надо поддержать солдат Ридмерца огнем!..
* * *
…Когда из-за дымящихся остовов танков и бронемашин показались рванувшиеся в атаку фашисты, Алик Бодарев, уже уложивший троих артиллеристов и терпеливо старавшийся поймать на мушку кого-нибудь еще, громко выругался и повернулся к друзьям.
— Ребята, — крикнул он, — бегущие фрицы перекрыли обзор, теперь я по зенитчикам не попаду!
— На то и расчет, ведь немцы не дураки, знают, что делать! — скорчив выразительную гримасу, ответил Буренков. — Но ты, Алик, не раскисай! Раз невозможно помешать пушкарям, то попробуй снять офицера, я видел его в толпе, мерзкий такой с кривым носом! Это слегка поумерит их пыл!
— Ладно, постараюсь, — кивнул Бодарев.
Быстро отрегулировав расположенный поверх ствола винтовки целик на соответствующую дальность стрельбы, Алик приподнялся над мешками, высматривая свою новую мишень. Вдруг Шагунин, чья позиция находилась левее, крепко схватил рукой юношу за предплечье и настойчиво потянул его вниз.
— Что случилось? — спросил Бодарев, с недоумением вглядываясь в радостное лицо разведчика.
— Посиди, отдохни, — улыбнулся Терентий.
Он положил винтовку рядом с собой и с наслаждением вытянул раненую ногу.
— Ты о чем говоришь, обалдел совсем, что ли? Гитлеровцы в двух шагах! — возмутился Альберт.
— Назад посмотри, крикун, прежде чем горло драть, — спокойно ответил Терентий, доставая папиросу, — фрицам теперь уже не до нас.
Бодарев, мельком взглянув на действительно резко снизивших свою прыть и явно чем-то обескураженных фашистов, оглянулся и увидел движущиеся по мосту на большой скорости мотоциклы «М-72». И тотчас же ему в уши ворвался разноголосый треск четырехтактных двухцилиндровых моторов. Буренков, Каминский и закончивший оказывать помощь раненым бойцам Коля Семенюкин обернулись следом за ним.
— Это же Иваныч! — восторженно закричал Каминский, тыча пальцем в мотоцикл, возглавляющий вереницу трехколесных машин, над рулем которого величественной глыбой возвышалась могучая фигура старшины Павла Ермишина.
— Естественно, кто же еще, — ровным голосом произнес Сергей, сдерживая рвущиеся наружу эмоции, но внутренне испытавший не меньшую радость, чем его друг, — а в коляске за пулеметом майор Кочергин. Седую голову Тимофеевича тяжело не узнать…
Буренков опустил винтовку и, слегка пригибаясь, побежал навстречу приближающемуся мотоциклу, очень скоро вильнувшему в сторону и остановившемуся перед ним. Другие «М-72», не сбавляя хода, проносились мимо, оставляя за собой щекочущий ноздри запах бензина.
— Рад снова вас видеть, Артем Тимофеевич, и Павла Ивановича, конечно же, тоже! — воскликнул Сергей, расплывшись в счастливой улыбке.
— Взаимно, Серега, — приветственно подняв вверх руку, улыбнулся Ермишин, по привычке заглушая у мотоцикла движок.
— Как там ребята, все живы? — кивнув лейтенанту, с тревогой спросил Кочергин.
— Танкистов убили, отважные были парни, множество фрицев положили, — вмиг посерьезнев, сказал Буренков. — Остальные наши живые, но пятеро ранены, Верхогонов тяжело…
— Жаль погибших ребят, — прошептал Артем.
— Что поделаешь, товарищ майор, война…
— Ты, Сережа, мне это уже говорил в прошлом году под Москвой!
— Я помню, — качнул головой Буренков.
Он внимательно глянул на командира и, понизив голос, спросил:
— Вы сами-то как, Артем Тимофеевич? А то мы с хлопцами не знали, что и подумать, вас все нет и нет…
— А что со мной сделается, — пожав плечами, ответил Кочергин, — ногу свело, шагу ступить не мог. Пришлось на мосту посидеть, Павла Ивановича ждать, чтобы подвез, вот я и приперся к шапочному разбору, уж извини…
Он заговорщицки подмигнул лейтенанту, протягивая руку, которую тот крепко пожал.
— Снова приступ случился? — наклонившись к самому уху майора, шепотом спросил Буренков.
— Снова, будь он неладен, — скрипнул зубами Артем, — но ты об этом, смотри, никому!
— Вы же знаете, я нем, как могила…
— Больше двух говорят вслух, товарищи командиры, — недовольно проворчал Ермишин, забыв про субординацию и устав. — По крайней мере, так поступают воспитанные люди, если, конечно, это не секретная информация, о которой мне не положено знать!
— Извини, Паша, не хотели тебя обидеть, — искренне произнес Кочергин, поворачиваясь к старшине. — Да и секрета особого нет, просто Сергей интересовался моим здоровьем, а я ответил, что все хорошо. В общем, не злись, а заводи аппарат и погнали вперед Нефедова догонять! Видишь, гитлеровцы отступают, значит, наши мотоциклисты за ними рванут и мне отставать негоже! И так уйму времени на заднице просидел!..
…Пока Ермишин, матерясь вполголоса, раз за разом жал ногой на кик-стартер, майор, вытянув шею, напряженно смотрел в сторону западного берега, где снова шел бой.
Разведчики-мотоциклисты, преодолев мост, разделились на три примерно равные группы. Первый отряд атаковал гитлеровцев в лоб. Мотоциклисты, выписывая среди пары вражеских зениток и покореженной техники замысловатые комбинации и виражи, прицельным огнем своих пулеметов вынудили пехоту и артиллеристов противника начать отход, попутно забросав противотанковыми гранатами два последних немецких полугусеничных бронетранспортера. Другие группы бойцов устремились к зенитным батареям, расположенным внизу возле моста, где завязалась ожесточенная перестрелка. И вскоре орудия, до сих пор продолжавшие изредка посылать снаряды через реку, замолчали, потому что обслуживающие их расчеты, не выдержав натиска советских мотоциклистов и понеся серьезные потери, также решили отступить…
— Я готов, командир, можем ехать! — густой бас Иваныча, за которым почти не было слышно заработавшего на холостом ходу двигателя мотоцикла, оторвал Артема от пассивного, но очень внимательного созерцания происходящих на поле битвы событий.
— Тогда поскакали! — скомандовал он. — Паша, гони во весь дух!
— Тимофеевич, а родственницу и дальше с собой повезем? — хитро прищурился старшина, разглаживая пышные усы.
— Едрена мама, я про нее и забыл! — вскинулся Кочергин.
Он отбросил в сторону брезентовую накидку, и взору Буренкова предстала появившаяся из мотоциклетной коляски продолговатая собачья морда, причем череп животного был туго обмотан белым бинтом! Очевидно, из-за причиняющей явные неудобства повязки собака, невероятным образом уместившаяся между ногами у Артема, выглядела весьма недовольной.
— Это же Герта! — воскликнул Сергей, переводя изумленный взгляд с животного сначала на майора, а затем и на старшину.
— Да уж не английская королева! — ухмыльнулся Ермишин.
— А почему башка забинтована, она ранена, что ли?
— Нет, просто я еще на том берегу ее специально перемотал, чтобы в уши не дуло и в них грязь не летела при быстрой езде! — хохотнул старшина, очевидно, сильно довольный собой.
— Короче, Серега, оставляем Гертруду на твое попечение, а нам пора, — решительно сказал Кочергин, жестом останавливая попытавшегося возразить Буренкова. — Это приказ, милый мой, и обсуждению не подлежит! Потому хватай собаку и терпеливо жди, когда по мосту пройдут наши танки. Следом поедут санитарные машины, загрузишь в них раненых ребят и отправишь в госпиталь! Выполнять!
— Есть, — откликнулся Буренков, принимая из рук майора Герту, чей строгий пронзительный взгляд вкупе с недобрым оскалом острых, как у акулы, зубов выражал откровенное возмущение производимыми над ней манипуляциями.
Кочергин посмотрел на Сергея, с перебинтованной собакой на руках выглядевшего чрезвычайно комично, и едва удержался от смеха. Волевым усилием согнав с лица наползающую улыбку, он повернулся к Ермишину и произнес:
— Ходу, Иваныч!
— Подождите, граждане-господа, — воскликнул Сергей, перегораживая дорогу, — а где компенсация несчастному животному за понесенный ущерб?
— В каком это смысле? — сдвинув домиком брови, нетерпеливо заерзал в коляске майор.
— В самом прямом, за то, что Гертруду Артемовну замотали, как Бабу-ягу! Поэтому с вас причитается!
— А-а, ну, тогда ладно, сейчас выдадим ей леденец!
Артем, не глядя, достал из кармана небольшой газетный кулек и протянул Буренкову.
— А зачем собаке табак? — втянув носом воздух, удивился Сергей. — Насколько я помню, день назад она еще не курила.
— Перепутал, с кем не бывает, — пробурчал Кочергин, забирая назад мешочек с самосадом.
Из другого кармана он извлек чуть более объемистый пакет, вложил его в раскрытую ладонь лейтенанта и, сверкнув глазами, сказал:
— Это уж точно сахар, товарищ Буренков, а теперь в сторону, живо!
При последних словах майора Ермишин резко прибавил газ, и Сергей с Гертрудою на руках едва успел отскочить перед рванувшимся вперед мотоциклом.
— Ты где учился водить, дядя Паша? — яростно закричал он, ища взглядом, чем бы запустить в обернувшегося с ехидной улыбкой старшину.
Не найдя ничего подходящего, Сергей погрозил вслед удаляющемуся мотоциклу кулаком, ласково погладил Гертруду и размеренным шагом направился к своим друзьям-разведчикам…
* * *
…Выполняя приказ, полученный от начальника разведывательного отдела дивизии, Артур Нотбек залил полный бак бензина, прицепил канистру с остатками топлива к мотоциклу, а затем уселся на землю и стал терпеливо ждать возвращения фон Ройгса, естественно, продолжая наблюдать за происходившим на берегу кровопролитным сражением.
Перед его глазами сменяющими друг друга картинками некоего фантасмагорического калейдоскопа проносились сцены боя. Массированная атака солдат вермахта, которую ценой своих жизней остановили русские танкисты, еще один натиск его сослуживцев, разбившийся об отчаянный контрудар советских диверсантов, наконец, последняя попытка сбросить красноармейцев в реку, неосуществленная из-за появления свежего отряда мотоциклистов противника, — все это отсюда, с вершины холма казалось унтер-офицеру чем-то далеким и нереальным. Уменьшенные расстоянием фигурки людей, похожие на игрушечные орудия и бронетехника создавали у Нотбека ощущение, будто он находится в кинотеатре и смотрит увлекательный фильм про войну, не имеющую к нему никакого отношения.
«Наверное, именно такие чувства испытывают штабные стратеги, разрабатывающие войсковые операции, хладнокровно посылающие тысячи людей на смерть, а потом аккуратным каллиграфическим почерком заносящие их фамилии в списки безвозвратных потерь личного состава!» — подумал Артур, стараясь отыскать взглядом оберст-лейтенанта фон Ройгса.
Но в не прекращающейся внизу адской круговерти увидеть кого-то конкретного было сложно.
Пока унтер-офицеру попался на глаза лишь движущийся навстречу ворвавшимся на позиции зенитчиков русским мотоциклистам «Хорьх» майора Ридмерца, который он распознал только потому, что двухосный броневик был единственной машиной подобного класса на поле брани. Его подбитый «собрат» на мосту в данном случае в счет не шел.
— Вот же мерзавец, — с ненавистью прошептал Нотбек, глядя в спину офицера, устроившегося в башенке «Хорьха» за пулеметом и считая, что это Ридмерц. — Столько людей погибло вчера из-за приказа этого урода, а он все коптит!
Рука унтер-офицера непроизвольно потянулась к винтовке, лежащей рядом с ним на земле. На молодого человека, что называется, накатило и кто знает, чем бы закончился его в общем-то справедливый порыв, но в тот момент, когда пальцы Артура сомкнулись на ружейном прикладе, бронеавтомобиль резко повернул влево, объезжая дымящийся «Ганомаг», и Нотбек, несмотря на приличную дальность, узнал в офицере оберст-лейтенанта фон Ройгса!
— Уф, — выдохнул он, отбрасывая в сторону винтовку, — я чуть не пальнул в человека, благодаря которому не участвую в переделке возле моста и все еще цел. Надо плюнуть на Ридмерца, взять себя в руки и успокоиться.
Артур провел вспотевшей ладонью по лицу, словно прогоняя навязчивую мысль, и принялся внимательно следить за фон Ройгсом, не понимая, что тот задумал.
А броневик под командованием оберст-лейтенанта неумолимо двигался навстречу советским мотоциклистам, уже во всю хозяйничающим возле захваченных орудий. Приникший к установленному в башенке «Хорьха» «MG-34» фон Ройгс короткими очередями стрелял по неприятелю, отвлекая внимание на себя и давая возможность бойцам разведывательного батальона и зенитчикам отступить с минимальными потерями в сторону холмов, что они с успехом и делали, улепетывая во весь опор!
К удивлению Нотбека, красноармейцы не стали вступать в бой с одиноким «Хорьхом», а, маневрируя на мотоциклах, очень быстро и грамотно рассредоточились на близлежащей территории. И броневик фон Ройгса оказался в некоем подобии вакуума, когда вокруг него оказались лишь обгоревшие останки танков и бронемашин.
Сначала Артур не понял смысла данного приема, посчитав, что русские мотоциклисты попросту испугались, хотя в подобное ему верилось с трудом. Но прогремевший рядом с «Хорьхом» мощный взрыв, заставивший оберст-лейтенанта инстинктивно пригнуться, расставил все по своим местам. Нотбек, увлеченно наблюдавший за действиями фон Ройгса и на время забывший про других участников «спектакля», поднял голову и сразу же наткнулся взглядом на советский танк «КВ», который бодро выкатился с моста на берег и открыл огонь. За ним следом нескончаемой, по крайней мере, так показалось унтер-офицеру, вереницей двигались «тридцатьчетверки» и легкие «Т-60» с пехотинцами на броне.
— Переправа захвачена русскими, теперь ее уже не отбить, немедленно уезжайте, иначе вам крышка! — воскликнул Артур, гипнотизируя взглядом фигуру фон Ройгса и отчетливо понимая, что на таком расстоянии тот не может его услышать.
Но, видимо, оберст-лейтенант рассуждал приблизительно так же, потому что он наклонился в проем башенки, явно отдавая механику-водителю приказ, после чего машина, сделав вираж и увеличив скорость, устремилась прочь от реки. Ровный участок местности «Хорьх» миновал достаточно быстро, но потом дорога пошла в гору, и броневик сбавил ход. Тем не менее в голове у Нотбека промелькнула мысль, что фон Ройгсу удастся спастись.
Однако экипаж «КВ» не собирался просто так отпускать свою добычу! Тяжелый русский танк, обогнув скопление покореженной техники, выехал на открытое пространство и остановился. Массивная башня неторопливо повернулась в сторону преодолевающего затяжной подъем бронеавтомобиля. Одновременно с ее вращательным движением 76-миллиметровая танковая пушка заскользила вверх.
Раздались два выстрела, произведенные с незначительным интервалом. Первый снаряд лег с недолетом, затем наводчик скорректировал прицел, еще немного приподняв орудийный ствол, и второй разорвался метрах в тридцати уже спереди от «Хорьха». После чего образовалась пауза в стрельбе. И в этот момент у Артура возникла несколько странная ассоциация русского танка с приникшим к земле умным и хитрым котом, терпеливо ожидающим, когда резвящаяся напротив трясогузка окажется на оптимальном от него удалении, чтобы усатый хищник мог совершить свой точный разящий прыжок.
Обладая развитым глазомером, Нотбек прочертил взглядом от застывшего в одном положении орудия танка и от приближающегося к вершине холма броневика воображаемые прямые, мысленно отметив, что эти линии неминуемо скоро пересекутся в конкретной точке.
«Следующим выстрелом русские обязательно попадут, тогда фон Ройгсу конец!» — понял он.
Артур вскочил на ноги и, размахивая руками, закричал так громко, как только мог:
— Покиньте «Хорьх», господин оберст-лейтенант, скорее!..
Автоматная очередь, выпущенная из «MP-40» откуда-то снизу и просвистевшая над ним, заставила унтер-офицера броситься ничком на землю. Перекатившись в сторону, он осторожно приподнял голову над васильками, пытаясь рассмотреть стрелявшего. Но кроме «Хорьха» с фон Ройгсом и взбирающихся чуть ли не на карачках по склону холма семерых тяжело дышащих солдат вермахта с винтовками в руках, не увидел больше никого.
«Это не могли быть русские, ведь между неизвестным автоматчиком и мной находились еще несколько человек, и в них попасть было значительно проще! Следовательно, враг — немец, и целился он именно в меня! — сделал вывод Артур, закипая от гнева. — Но какая же сволочь стреляла, а главное — зачем?»
Охваченный яростью и негодованием, он на короткие мгновения забыл про фон Ройгса и советские танки, занимающие плацдарм на берегу. В эти секунды Нотбеку ужасно хотелось узнать лишь одно — кто желает ему смерти! Со свойственной молодости горячностью он собрался броситься на поиски злоумышленника, но в этот момент грохот мощного разрыва вернул его к окружающей реальности.
Стремительно обернувшись, Артур увидел опрокинувшийся на борт объятый пламенем «Хорьх» и краешком глаза успел заметить в буквальном смысле летящую по воздуху нелепо размахивающую руками человеческую фигуру, в следующий миг исчезнувшую в траве. Лица он рассмотреть, естественно, не успел, но почему-то сразу решил, что это фон Ройгс.
Не мешкая, Нотбек подбежал к лежащему вниз лицом человеку. Перевернув его на спину, он убедился, что перед ним действительно фон Ройгс, который, если судить по сомкнутым векам и изредка шевелящимся белым губам, потерял сознание, но был еще жив. Артур попытался оторвать от земли и взвалить на плечи безвольное тело, однако оберст-лейтенант оказался настолько тяжел, что все усилия молодого унтер-офицера ни к чему не привели.
Понапрасну растратив силы, Нотбек устало опустился на землю рядом с фон Ройгсом, решив минутку передохнуть, а затем попробовать волоком оттащить вверх по склону не приходящего в себя офицера, оставлять которого русским он не хотел. Однако прозвучавший у него за спиной резкий неприятный голос Ридмерца тотчас же изменил его планы.
— Как я не появлюсь, вы все время сидите, Нотбек! — проскрежетал майор, возникнув, словно из пустоты. — Почему вы не участвовали в бою?
Ридмерц обошел унтер-офицера и, встав напротив, устремил на него неприязненный пронзительный взгляд.
— Потому что у меня был приказ оставаться на вершине холма, — поднявшись на ноги, с вызовом ответил Артур, — и я его выполнял!
— И кто же вам отдал такой идиотский приказ? — с издевкой спросил Ридмерц.
— Оберст-лейтенант фон Ройгс! Если не верите, сами поинтересуйтесь, когда он очнется!
— Вот даже как, это меняет дело, унтер-офицер.
Последнюю фразу Ридмерц произнес гораздо мягче, чем две предыдущие, и моментально убавив тон. Теперь от его гонора не осталось и следа!
«Испугался фон Ройгса, трусливый хамелеон!» — сверкнув глазами, злорадно подумал Артур.
Внезапно ему стало весело и противно одновременно, и он едва удержался, чтобы презрительно не расхохотаться майору прямо в лицо. Настолько откровенным и неприкрытым выглядело двуличие командира разведывательного батальона. Но Ридмерца это не волновало.
— Не будем тратить зря время, Нотбек, — сказал майор, напустив на себя озабоченный вид и присев на корточки около фон Ройгса. — Берите оберст-лейтенанта за ноги, я возьму под мышки. Доставим его к мотоциклу, пока русские копошатся на берегу.
Вдвоем они подняли фон Ройгса с земли, отнесли наверх и кое-как засунули в коляску «BMW».
Заведя двигатель, Артур сел за руль, Ридмерц устроился сзади, и мотоцикл, обгоняя бегущих солдат, устремился по грунтовке в сторону палаточного лагеря разведывательного батальона.
Когда они проезжали мимо перелеска, майор тронул Нотбека за плечо и прокричал на ухо:
— Видите колею, пересекающую дорогу метрах в двадцати от нас? Сверните по ней налево в березовую рощу! Там неподалеку от опушки стоят наши мотоциклы! Я пересяду, и вы с одним пассажиром сможете передвигаться быстрей!
— Слушаюсь! — кивнул головой Артур.
Унтер-офицер совершенно не обратил внимания на очевидную странность данного приказа, заключавшуюся в том, что впереди между палаток также виднелись силуэты двух или трех мотоциклов, любым из которых Ридмерц мог воспользоваться, не изменив маршрут. Причиной такой рассеянности являлся сильнейший дискомфорт, испытываемый Артуром от присутствия за его спиной майора, как известно, вызывавшего у молодого человека чувство глубокого отвращения. И сейчас Нотбек мечтал лишь о том, чтобы высадить своего командира. Поэтому он, не задумываясь, выполнил распоряжение Ридмерца и, оказавшись под кронами деревьев, вскоре достиг поляны, на которой действительно по четыре машины в ряд в ожидании своих экипажей, по большей части оставшихся лежать мертвыми возле моста, застыли двенадцать «BMW» и «Zundapp» с колясками.
Остановив мотоцикл, Артур не стал его глушить, потому что рассчитывал продолжить путь сразу, как только Ридмерц освободит заднее сиденье. Но у майора был иной план.
— Заведите мне какой-нибудь мотоцикл, Нотбек, — произнес он, слезая на землю, — а я пока осмотрю господина фон Ройгса.
— Хорошо, — индифферентно пожав плечами, ответил Артур.
«Спешившись» вслед за майором, он направился к ближайшему мотоциклу. Проверив наличие топлива в бензобаке, Нотбек взялся за руль, произвел нехитрые манипуляции, затем резко нажал ногой на кик-стартер и с первой попытки запустил двигатель.
— Готово, — сказал он, обращаясь к Ридмерцу.
— Отлично! — воскликнул майор.
Склонившись над мотоциклетной коляской, Ридмерц приподнял левое веко оберст-лейтенанта и убедился, что тот все еще без сознания. Потом, незаметно для унтер-офицера, занявшегося выравниванием оборотов холостого хода, расстегнул кобуру и достал из нее пистолет. Воровато оглядевшись по сторонам и удостоверившись, что поблизости никого нет, майор сделал несколько шагов в сторону Артура, встал метрах в трех позади, покачиваясь с пятки на носок, и вкрадчивым голосом спросил:
— Нотбек, вы говорили с фон Ройгсом о вчерашнем бое, в котором был уничтожен наш отряд, попавший в устроенную русскими ловушку?
— Нет, — односложно ответил Артур, не поворачивая головы.
— Замечательно, — прошептал Ридмерц, сняв «вальтер» с предохранителя и направив ствол Нотбеку в спину. — Когда встретите обер-лейтенанта Прольтера, не забудьте передать ему от меня привет!
Скривив рот в жестокой ухмылке, майор нажал на курок. Раздавшийся среди молодых берез одиночный выстрел прозвучал отрывисто и громко.
С такого расстояния не промахнулся бы даже слепой. И пуля калибра девять миллиметров, выпущенная практически в упор, неминуемо должна была пробить сердце Артура. Но за миг до того, как смертоносный кусочек металла под воздействием пороховых газов покинул ствол, внезапный болевой спазм молнией пронзил левое колено унтер-офицера. Он непроизвольно дернулся вниз, и пуля, не задев жизненно важных органов, вошла в спину над лопаткой, разорвав одну из пятнадцати фиксирующих ее в человеческом теле мышц и застряв в другой.
Коротко вскрикнув, Нотбек упал грудью на руль, потом медленно завалился спиной на сиденье и, потеряв сознание, сполз на землю, оставив на заднем крыле мотоцикла смазанный кровавый след.
«Жаль, что в автомате закончились патроны, дал бы очередь и сразу избавился от геморроя, — подумал Ридмерц, с ненавистью глядя на обездвиженного унтер-офицера, — а так придется тратить еще одну пулю из своего «вальтера», чтобы уж наверняка отправить этого молокососа на рандеву с Прольтером!»
Он согнул указательный палец, собираясь вновь нажать на курок, но тут его слух уловил лязгающий звук взводимого затвора. Вздрогнув, майор стремительно развернулся и уперся взглядом в перекошенное от ярости бледное лицо Отто фон Ройгса. Кистью правой руки оберст-лейтенант сжимал рукоятку установленного на коляске мотоцикла «MG-34». Черное дуло пулемета, моментально вызвавшее у Ридмерца ассоциацию с бесконечным туннелем, за которым уже ничего нет, было нацелено командиру разведывательного батальона точно в живот.
«Он обо всем догадался!» — понял майор, прочитав в сузившихся зрачках оберст-лейтенанта свой смертный приговор.
К горлу Ридмерца подкатил давящий комок, вызвавший рвотный рефлекс, и его чуть не стошнило. Парализованный страхом, он застыл на месте, беззвучно шевеля губами и продолжая держать в безвольно повисшей руке пистолет.
— Не думал, что вы такая гнида, майор, — глухо произнес фон Ройгс, и от его слов отчетливо повеяло могилой. — Знал, что кретин, трус и ничтожество, но чтобы стрелять в своего…
— Я-я, э-э-э, у-у…, — заикаясь и бессмысленно хлопая глазами, промычал Ридмерц.
— Почему вы это сделали? Отвечать! — рявкнул оберст-лейтенант.
И тотчас скривился от жуткой боли, пронзившей левую часть груди. Ощущение было таким, словно у него в теле находится острый прут, который неведомая сила стремится вытащить наружу. Но, несмотря на это, глаза фон Ройгса полыхали огнем. Казалось, он хочет взглядом прожечь майора и проникнуть в самые потаенные уголки его подлой гнилой души.
— Нотбек единственный, кто уцелел во вчерашней мясорубке. Он мог рассказать правду о гибели отряда обер-лейтенанта Прольтера и потерях русских, — пролепетал Ридмерц, немного придя в себя.
— Объясните, что имеете в виду!
— В своем рапорте я написал про уничтоженные танки и броневики противника… — майор замялся.
— Продолжайте! — властно потребовал фон Ройгс.
— Я солгал, у русских потерь не было…
— И поэтому вы решили избавиться от нежелательного свидетеля?
— Да, — прошептал Ридмерц и, к удивлению оберст-лейтенанта, внезапно задрал голову вверх.
«Что это с ним?» — недоумевающе подумал фон Ройгс.
Он тоже посмотрел на небо и услышал доносящийся с востока постепенно усиливающийся гул авиационных двигателей. Судя по их тональности, это были штурмовики «ИЛ-2», летевшие достаточно низко над землей.
«Теперь помощь от Дильсмана точно не подойдет. Русские вдребезги разнесут наши танки еще на марше!» — пронеслось в голове фон Ройгса.
Отвлеченный нарастающим шумом моторов приближающихся самолетов и мыслями, посетившими его мозг, он на короткое время потерял концентрацию и не заметил, как совершенно подавленный еще несколько секунд назад Ридмерц в результате произошедшей с ним невероятной метаморфозы неожиданно встрепенулся и, лихорадочно блестя полубезумными глазами, поднял свой пистолет. И теперь уже жизнь фон Ройгса повисла на волоске. От вечного небытия его отделяло лишь одно малозаметное движение указательного пальца майора!
Но тот медлил, ожидая, когда оберст-лейтенант опустит взгляд, чтобы насладиться ужасом, который, по мнению Ридмерца, неминуемо должен был отразиться в глазах начальника разведывательного отдела танковой дивизии. И допустил ошибку, ставшую для него роковой, потому что фон Ройгс периферическим зрением все же увидел направленный в его сторону ствол и, повинуясь инстинкту самосохранения, вдавил до упора спусковой крючок «MG-34».
Пулеметная очередь вмиг превратила грудь майора в кровавое месиво из ошметков мундира, кусков человеческой плоти и раздробленных пулями обломков костей. Ридмерц рухнул в траву и застыл без движения, нелепо вывернув шею и неестественно подогнув левую руку под себя. Широко открытые глаза майора невидяще уставились в пустоту.
— Туда тебе и дорога, мразь, — стиснув зубы, процедил фон Ройгс.
Бросив презрительный взгляд на труп Ридмерца, он сплюнул на землю и выбрался из коляски. Стараясь не обращать внимания на болезненные чувства, сопровождающие каждый вдох, оберст-лейтенант нетвердыми шагами подошел к Нотбеку, который без признаков жизни лежал на земле. Опустившись на колени и тревожно вглядываясь в обескровленное, похожее на восковую маску, лицо Артура, фон Ройгс приложил пальцы к его шее, пытаясь нащупать пульс. Приблизительно через десять показавшихся бесконечными секунд он, наконец, ощутил около кадыка слабую, но равномерную пульсацию сонной артерии.
— Живой! — слабо улыбнувшись, произнес оберст-лейтенант.
Достав перевязочный пакет, он вскрыл упаковку, намереваясь перебинтовать Артура. Но внезапно сердце пронзила невыносимая боль, глаза окутались густой пеленой, и фон Ройгс, лишившись сознания, провалился в темноту…
