— Что? — вызывающе произнес повелитель умерших, как будто это не он, а Ильмари совершил святотатство. — Неужели так трудно понять? Мы выбросим этого мальчика. Ты сбросишь его в пропасть. И, где бы он ни оказался, его сожрут рыбы или черви. Я что, стóю меньше, чем какая-то там рыба или червяк?

Ильмари молча смотрел на Урса, не в силах отвести взгляд от печени в его руках.

— Ты знаешь, каково это — стареть? Когда все зубы шатаются во рту, когда у тебя заскорузли все суставы? Моя жизнь — не игрушка. Я не могу больше есть мясо. Остается только суп и хорошо проваренные овощи. И пока ты не возомнил себя в моральном отношении выше меня, вспомни, что ты тоже ел мои супы, мальчик мой. — Он поднял печень. — Ты же знаешь, как это вкусно. Ты даже хвалил мое кулинарное искусство.

Ильмари стало дурно. Быть того не может…

— Ты еще не знаешь, каково здесь, внизу. Ты ведь у нас всего пару недель. Тому рису, крохам овощей и грибов, которые тут растут, не хватает солнечного света так же, как и нам. Ты когда-нибудь видел, как здесь, внизу, разводят свиней? Даже свиньи — и те белые! Тут все больное. Мы свободны, да. И наши женщины могут рожать детей. Но мы платим за это. Каждый чертов день. Большинство наших детей не достигают взрослого возраста. Взрослые не доживают до старости. Сколько толстяков ты видел? Толстеет здесь только тот, у кого есть самая лучшая еда. И я никого не обкрадываю. Беру только то, что и так выбрасывают.

— Ты должен был сказать мне, что кладешь в еду, — с трудом произнес Ильмари. В голове по-прежнему не укладывалось, что Урс кормил его плотью трупов!

— Это делает нас сильнее. Ты знаешь, насколько изнурительной работой мы занимаемся. — Он взял в руки печень мальчика и откусил кусок. — Это ключ к жизни, — произнес он, жуя, и с губ его потекла темная жидкость.

Это было уже слишком. Ильмари бросился к повелителю смерти. Урс попытался увернуться. Схватил нож, лежавший на каменном валуне рядом с телом мальчика.

— Не делай ничего, что могло бы навредить тебе. Ты… — Он закашлялся. Полетевшие во все стороны у него изо рта куски печени и кровь попали в лицо Ильмари.

Урс попятился. Выпустил из рук печень и схватился за горло. Он по-прежнему угрожал Ильмари ножом, но левая рука, в которой он держал оружие, дрожала. Глаза повелителя мертвых начали вываливаться из орбит. Лицо покраснело. Он закашлялся, его стошнило. Затем он рухнул на колени.

Ильмари просто стоял и смотрел, а по всему телу его разливалось глубокое удовлетворение оттого, что это чудовище в конце концов погибнет из-за маленького мальчика, тело которого он осквернил. Он подумал о том, как завернет Урса в саван, а затем проткнет ему нос большой иглой.

Толстяка все тошнило и тошнило. Внезапно он затих. Перед Урсом на полу лежал окровавленный комок. Мужчина жадно и глубоко вздохнул, а затем поднял голову.

— Ты бы просто стоял и смотрел, — с трудом переводя дух, произнес он, поднимаясь. — Просто дал бы мне подохнуть. Мне, своему благодетелю! Мне, который принял тебя. Который посадил тебя за свой стол. Ты уйдешь, Ильмари. Но не своими ногами. Я сам утоплю тебя в Белой пасти!

— Ты допускаешь ошибку. — Ильмари спокойно смотрел на него.

Урс двигался тяжело. Он был правшой. Маловероятно, что он сумеет застать его врасплох.

— Я выше тебя, вешу вдвое больше, у меня есть нож. Не уверен, что я совершаю ошибку. Моей единственной ошибкой было то, что я впустил тебя сюда и доверился тебе.

До него было еще два шага. Ильмари, слегка поворачиваясь, обходил его слева. Нож скользнул в пустоту. Тяжело сопя, Урс обернулся.

Наемный убийца перенес корпус в сторону. Клинок вновь пронесся мимо. Урс попытался повалить его на пол своей потной тушей. Быстрый шаг назад — и вот уже Ильмари за пределами его досягаемости. Он не знал, что делать. Разоружить Урса и вогнать ему в живот собственный клинок — это не тяжело. Но потом… Что будет, если он убьет повелителя мертвых? Заинтересует ли кого-нибудь то, что делал Урс? Вряд ли. Следует постараться заключить с толстяком перемирие.

— Может быть, мы все же поговорим?

Урс выругался и, издав дикий клич, бросился на него, словно раненый зверь.

Наемный убийца танцующим шагом легко ушел в сторону. Что ж, можно поиграть и в такую игру, пока Урс не выдохнется и не свалится на пол. Резкая попытка Урса схватить его за горло не стала неожиданностью. Ни один из наносимых толстяком ударов не был для него неожиданностью. Ильмари опустился на колени, и бронзовый нож вспорол воздух в десяти дюймах над ним.

Урс тяжело дышал.

— Стой смирно! — запыхавшись, выдавил он из себя. — Сражайся как мужчина!

Убийца решил сделать так, чтобы между ним и Урсом оказался большой валун.

Толстяк застонал, пошел за ним, но Ильмари с легкостью держал между ними расстояние в ширину стола.

— Тебе отсюда не выйти, — сопел Урс. По лицу его ручьями катился пот.

Эти слова задели Ильмари. Он притворился, будто хочет уйти влево, чтобы потом броситься вправо в сторону двери, но на этот раз Урс не попался на его уловку. Он прыгнул к двери. Он успеет туда прежде него!

— Я тебя поймал! — ликующим тоном воскликнул толстяк и поднял руки. А затем опрокинулся навзничь, словно сраженный ударом гигантского кулака. Что-то темное взлетело в воздух. Он наступил на кусок печени, которую не так давно изверг из себя. Его голова с силой ударилась о край каменного валуна. Ильмари показалось, что он услышал хруст, а затем повелитель мертвых затих на полу, вытянув конечности.

Движение в дверях заставило наемного убийцу обернуться. Там стояла обмывальщица. Казалось, гибель Урса не расстроила ее. Она вошла в комнату, опустилась на колени рядом с толстяком и положила узкую ладонь ему на грудь, словно проверяя сердцебиение.

Ильмари задумался, что ему делать теперь. Убить и ее тоже? Как объяснить смерть повелителя мертвых в этом доме? Урс утверждал, что раньше был Хранителем света. Но можно ли выполнять эти обязанности, не имея статуса жреца? И как поступят теперь другие священнослужители? Или Урс просто врал? Были ли у него вообще друзья?

Вопросы, сплошные вопросы. Обычно Ильмари очень тщательно готовился к убийствам. Изучал жертву, узнавал про нее все, что можно было узнать: привычки, любимые блюда, ходит ли этот человек к шлюхам или скорее ханжа. Он ненавидел импровизацию. Если делать что-то без заранее обдуманного плана, то ни к чему хорошему это не приведет.

Обмывальщица принесла из угла комнаты кувшин и стала лить Урсу в рот прозрачную жидкость. Самогон! А затем показала на винтовую лестницу.

— Он пил и упал?

Не дожидаясь ответа, она улыбнулась. Они вместе оттащили труп к подножию лестницы. Ильмари взял на себя обязанность положить его так, чтобы казалось, будто тот, выпивши, запутался в своих собственных ногах.

Обмывальщица указала пальцем наверх, а затем махнула рукой, показывая, как кто-то тащит повозку.

— Ты имеешь в виду, что лучше, если меня здесь не будет, когда его найдут? — Мужчина колебался. Так он полностью утратит контроль над ситуацией. Однако впервые с тех пор, как он встретился с этой женщиной, она казалась уверенной в себе. А еще в глазах у нее было такое выражение… Она знала, что делает! Лучше пусть она пойдет и попытается объяснить там кому-то, что с Урсом случилась беда.

Ткнув указательным пальцем себе в грудь, она затем приложила его к губам. Обещание молчать…

Внезапно она взяла Ильвари за левую руку, поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку. Когда он попытался ответить ей, женщина открыла рот. У нее был вырезан язык, во рту остался лишь куцый огрызок.

— Кто это сделал?

Женщина показала на Урса, а потом принялась делать жевательные движения челюстями.

— Он съел твой язык?

Женщина кивнула.

Ильмари стало дурно. Он поспешно стал подниматься по лестнице. Ему хотелось поскорее убраться из этого города. Вернуться к одиночеству бесконечных туннелей. Назад, к длинным переходам, в которых его сопровождали только умершие, а безумие живых людей через некоторое время начинало казаться дурным сном. «Я уничтожу эти города, — поклялся он себе. — Не должны люди жить здесь. Великая богиня только играет с ними! И совсем не защищает!»