Король Польши и Литвы Владислав не успевал…

Отступив и с трудом собрав остатки своей армии, он отправился в Вильнюс. Кошмарный разгром совершенно деморализовал его людей. Поэтому король хотел забрать казну и отступить во Львов. Хорошая крепость и далеко от границы с этим опасным соседом. Но он не успевал…

Вчера пришло известие о появлении русских всадников севернее города. А значит, пути на юг и запад тоже отрезаны. Ему бы прорываться, только как? Бросить верных людей и огромный обоз с ценным имуществом? Ведь если у пана-атамана нет золотого запаса, от него вчерашние преданные бойцы разбегаются в разные стороны. А ведь поражение под Оршей не только стало сильным ударом по его державе, но и поставило под вопрос права Владислава на правление Литвой. Ведь Ольгерд назначил его преемником вопреки праву наследования. Грядет большая междоусобица, в которой нужно быть при воинах и деньгах, если хочешь выжить. А тут еще этот чертов Дмитрий со своими войсками.

Владислав с раздражением лягнул своего коня шпорами и направился к городской стене.

«Что же делать? Что же делать?» – пульсировало в его голове, сводя с ума.

– Ваше Величество, – покорно склонил голову старый служака. Уже седой. Еще с отцом прошел через многие кампании. В глазах грусть и понимание.

Владислав поджал губы, чуть поморщился и, соскочив с коня, направился на стену. Где и замер.

– Почему не донесли? – тихо спросил король.

– Так вы сами ехали, – пожал плечами старший над этим участком. – Мы думали, что уже кто-то передал.

– Думали они… – фыркнул Владислав и вновь обратил свой взор туда, где молча и спокойно двигались войска Российской Империи.

Оправившись от непростой победы и подтянув из Смоленска модернизированный осадный парк, Дмитрий подошел к столице Литовского королевства. Как тогда, во время прошлой войны, еще с Ольгердом. Только в этот раз договариваться и мириться он не собирался.

Его жена погибла. Новость об этом до него донесли вестовым. И Дмитрий был ОЧЕНЬ зол. Он заигрался, прикидываясь всемогущим. И вот они – первые цветочки. Но себя винить не хотелось. Это было неприятно. Поэтому, персонифицировав свою гнетущую холодную ярость, Император решил мстить тем врагам, кто под руку попадется. Пока не остынет.

Самым удивительным было, что только после смерти Анны он осознал, КАК ее полюбил. Особого тепла и нежности между ними никогда не было. Но эта женщина стала для него настолько близка и важна, что и слов подобрать не получилось бы для объяснения… Словно большой кусок тела от него отрезали. Дышать стало тяжелее. Самодовольство ушло. Даже задор как-то поутих.

Бам! Бам! Бам!

Мерно заработали нарезные «Единороги», всаживая в деревянные укрепления города свои чугунные фугасы ударной инициации. Примитивный инерционный взрыватель прост… был бы капсюль.

Бух! Бух! Бух!

Поднимались взрывы, разбрасывая обломки бревен и землю. Вильнюс еще не успел обрасти хорошими каменными стенами. Поэтому довольствовался общеупотребимыми в регионе древесно-земляными фортификациями.

Бам! Бам! Бам!

Вновь ударили «Единороги», посылая свои смертоносные подарки.

А Дмитрий стоял и смотрел с отрешенным взглядом на творящуюся фантасмагорию. Выстрелы ложились довольно точно. Но случались и перелеты. Вот один такой красиво вошел в окошко небольшого деревянного домика. И спустя мгновение, застеснявшись, тот снял с себя часть крыши. Негоже с покрытой головой перед Императором стоять…

Полчаса обстрела привели к тому, что участок стены и кусок поселений за ним разбило в щепки. Этакая площадь, изрытая воронками, где вперемешку с землей лежали бревна, какие-то бытовые предметы и куски людей.

– Государь, – козырнул подбежавший командир сводного артиллерийского дивизиона. – Боекомплект расстрелян. Прикажешь восполнить из обоза и продолжить?

– «Василиски» и «Кракены» готовы?

– Только-только поставили.

– Все зарядить гранатами. Навести вон туда и ждать приказа, – указал Дмитрий на единственный подходящий участок для построения войск.

И надо сказать, не прогадал.

Навстречу все так же молча выступившим легионерам высыпали воины Владислава, укрывшись большими осадными щитами. Конечно, их всех сильно деморализовала огневая мощь пушек. Раз – и кусок города перемололо в крошево. Тут любой бы струхнул, особенно в те времена. Однако понимание факта окружения и настроя противника сильно сказалось на решимости продать свою жизнь как можно дороже. Они были бы и рады сдаться или отступить. Но не надеялись. Известие о смерти Анны до Вильнюса уже долетело, а потому они не питали иллюзий.

И вот, когда два легиона в наступательном ордере подошли на пять сотен метров, Дмитрий вяло махнул рукой артиллеристам…

Вступать в ближний бой? Зачем? Слабоумие и отвага – не его конек.

Поэтому спустя буквально пару секунд в боевых порядках противника поднялись могучие фонтаны земли и густого дыма. А виновниками их стали два снаряда калибром пятнадцать сантиметров и два – в двадцать пять. Ударные гранаты попали, конечно, не очень точно, но при таком калибре это не принципиально.

Ну и, разумеется, вслед за своими коллегами дали слитный залп «Единороги», все двадцать четыре штуки. Один залп. Больше просто не успели поднести снарядов. Но и этого хватило.

Прозвучала труба. Замахал флажками сигнальщик.

И два легиона мерно двинулись вперед.

Конечно, все силы противника такой артиллерийский налет не уничтожил. Отнюдь. Но контузил и вывел из строя всех тех, кто пережил взрывы снарядов. Оказывать серьезного сопротивления эти воины не могли. Поэтому легионеры расстреливали их из ружей, словно в тире. В упор. А потом так же не спеша продвигались дальше, на ходу добивая своими клинками тех, кто ползал, не имея сил подняться с земли.

Все молча.

Там, где еще пару минут назад стоял многоголосый стон, оставались только умиротворенные трупы.

Никто в городе никакого сопротивления не оказывал. Владислав погиб в бою вместе с остатками верных войск. Горожане забились по углам и молились о спасении, нагородив себе в воображении совершенно чудовищных страшилок и пасторальных, умиротворяющих видов Преисподней. А обоз ценного имущества, столь тщательно собираемый королем Литвы и Польши с города, всецело перешел в руки Дмитрия.

Император же, войдя в город, двигался словно робот. Его два холодных, сверкающих небесной синевой глаза бездушно смотрели на людей. Но ровно до того момента, как не скользнули взглядом по худенькой чумазой девочке. Лет девяти, не больше. Она не плакала, как большинство детей в округе. И была чем-то неуловимо похожа на Анну. Не внешностью, нет. Император этого понять не мог. А главное – она не боялась. Даже напротив, взирала с каким-то сожалением и легкими нотками осуждения во взгляде. Что-то в духе: «Ай-ай-ай, что же ты творишь!» Может быть, конечно, и не так. Может быть, Дмитрию все это почудилось. Но это помогло. Его отпустило. Словно автоматический предохранитель в голове вновь включился, запуская сознание в обычном режиме.

Император как-то неловко улыбнулся. Слез с коня. И присев на колено, поинтересовался:

– Кто ты?

– Девочка.

– У девочки есть имя?

– Арья.

– Арья? – удивленно вскинул брови Дмитрий. – А как оно звучит полностью?

– Арья.

– Ваше Императорское Величество, – робко вмешался стоявший рядом дородный и неплохо одетый мужчина. – Она не местная. Дочь рабыни, которую привезли откуда-то издалека. Это мать ей имя дала.

– А где ее родители?

– Умерли.

– Их убил я?

– Нет, – произнес и еще сильнее склонился мужчина. – Лихоманка прибрала. Брат мой выкупил ту рабыню, да в жены взял. Вот и осталась сиротка у меня на воспитании.

– Почему так плохо одета? – с легким раздражением спросил Дмитрий. – Если дочь рабыни, то никакого ухода не должно? Или рабы по-твоему не люди?

– Нет, что вы, – замахал руками перепуганный мужчина, падая на колени и одновременно умудряясь медленно отползать.

– Тогда почему ты не оказываешь должного ухода племяннице? Молчишь? – произнес Император. Потом медленно извлек клинок и, поддев им подбородок, заставил его поднять глаза. – Или ты мне сейчас говоришь правду, или я тебя убью. Говори.

– Си… сирота. Она сирота. А у меня и у самого пятеро детей.

– Почему сам одет так хорошо?

– Так на последние оделся, чтобы дела вести, нужно уважение оказывать. А какое уважение без должного вида?

– Он врет, – тихо произнесла Арья.

– Что?! Да как ты… – ахнул от возмущения мужчина, но резко заткнулся, потому что клинок пропорол кожу и пустил ему кровь, вызвав непроизвольное испражнение и бурное потоотделение.

– Он постоянно говорит, что я нищенка и дочь рабыни, живущая на этом свете лишь его милостью. Что у меня за душой ничего нет. А сам забрал лавку папы, присвоив ее себе. И товары. Все. Все. Все.

Император плавным движением насадил мужчину на клинок, не сводя взгляда с девочки. У той не дрогнула ни одна мышца на лице. Ее дядя бился в агонии, а она с каким-то торжеством смотрела на это.

«М-м-м… Садистка… – мысленно отметил Дмитрий, – наш человек».

– Пойдешь ко мне воспитанницей? – спросил он у девочки, которая, наконец, перевела взгляд с покойника на Императора.

– А что делать нужно?

– О! – улыбнулся Дмитрий. – Мы договоримся. Если, конечно, ты станешь мне верно служить.