Часть шестая. Хорошие воры

Сердце Инеж колотилось о ребра. В воздушной гимнастике бывают такие моменты, когда ты отпускаешь одну перекладину и тянешься к следующей, и вдруг понимаешь, что ошиблась, что больше не чувствуешь себя невесомой, потому что падаешь.

Стражники потащили ее обратно через тюремные ворота. Их было гораздо больше, как и оружия, направленного на нее, чем при первом ее появлении в этом дворе, когда она вылезла из фургона вместе с остальной командой. Они вышли из пасти волка и поднялись по лестнице, а затем ее повели по проходу в огромном стеклянном корпусе. Нина перевела ей тогда надпись на плакате: «Фьерданская мощь». В тот раз девушка усмехнулась, глядя на танки и оружие, и наблюдая краем глаза за Казом и другими парнями в противоположной части помещения. Она гадала, кто же эти люди, которые демонстрируют свою силу беспомощным пленникам в цепях.

Охранники шли скорым шагом. Уже второй раз за вечер Инеж сделала вид, что споткнулась.

– Шевелись, – рявкнул на нее солдат на керчийском и подтолкнул вперед.

– Вы идете слишком быстро.

Он грубо дернул ее за руку.

– Хватит плестись.

– Разве ты не хочешь познакомиться с нашими инквизиторами? – спросил второй. – Они мигом тебя разговорят.

– Но ты уже не будешь такой красоткой после их допроса.

Они расхохотались, и у Инеж скрутило желудок. Она знала, что они специально говорят на керчийском, чтобы она все понимала.

Девушка подумала, что могла бы одолеть их, несмотря на отсутствие ножей и наличие у них винтовок. Руки Инеж не были связаны, а они продолжали считать, что поймали опальную проститутку. Хелен назвала ее преступницей, но для них она была просто маленькой воровкой в лоскутах фиолетового шелка.

Только она собралась перейти в атаку, как раздались шаги – им навстречу шли два человека в форме. Удастся ли ей в одиночку победить четырех стражей? Инеж в этом сомневалась, но знала: когда они пройдут коридор, другой такой возможности не представится.

Она снова взглянула на плакат в стеклянном корпусе. Сейчас или никогда.

Инеж поддела ногой лодыжку стражника слева от нее. Он завалился вперед, и девушка врезала ему кулаком по носу, сломав его.

Второй стражник поднял ружье.

– Ты заплатишь за это!

– Ты не станешь в меня стрелять. Вам нужна информация.

– Я мог бы прострелить тебе ногу, – оскалился он, направив дуло вниз.

И тут же рухнул на пол. Из его спины торчала пара искореженных ножниц. Солдат, стоящий за ним, приветливо помахал рукой.

– Джеспер, – с облегчением выдохнула Инеж. – Наконец-то.

– Я тоже здесь, если ты не заметила, – сказал Уайлен.

Стражник со сломанным носом застонал и попытался поднять винтовку. Инеж хорошенько пнула его по голове. Больше он не двигался.

– Тебе удалось украсть большой бриллиант? – спросил Джеспер.

Инеж кивнула и достала огромное бриллиантовое колье из рукава.

– Поспеши, – сказала она. – Если Хелен еще не заметила пропажу, то скоро это случится.

Хотя, что, собственно, она могла сделать, пока действовал Черный протокол.

Джеспер разинул рот от удивления и вырвал у нее ожерелье.

– Каз сказал, что нам нужен бриллиант. Он не просил красть его у Хелен Ван Хауден!

– Просто приступай к работе.

Бреккер поставил перед Инеж две задачи: стащить достаточно крупный бриллиант, чтобы Джесперу было с чем работать, и быть в этом коридоре после одиннадцатого удара. Она могла украсть для их цели кучу других бриллиантов и придумать другой способ, чтобы привлечь к себе внимание стражников. Но ей хотелось облапошить именно Хелен. Несмотря на все секреты, которые она насобирала, документы, которые украла, и насилие, которое совершала, самой желанной добычей всегда оставалась Хелен Ван Хауден.

Хозяйка «Зверинца» облегчила ей задачу. Во время заварушки в ротонде Инеж сделала все возможное, чтобы она думала только о том, что ее душат, а не о том, что ее могут обокрасть. А потом Хелен в основном упивалась собственным злорадством. Девушка жалела лишь о том, что ее не будет рядом, когда Танте Хелен обнаружит пропажу драгоценного колье.

Джеспер зажег лампу и принялся за работу вместе с Уайленом. Только тогда Инеж заметила, что они оба были покрыты сажей после спуска обратно вниз по шахте мусоросжигателя. Ребята притащили с собой два грязных мотка веревки. Пока они работали, Инеж закрыла двери, встроенные в арки в стенах коридора. У них оставалось всего несколько минут: скоро придет следующий патруль и увидит дверь, которая не должна быть закрыта.

Уайлен, достав длинный металлический винт и нечто похожее на ручку громадной лебедки, пытался собрать их воедино в подобие чего-то, что, как надеялась Инеж, окажется уродливым, но рабочим сверлом.

За одной из дверей раздался топот.

– Скорее! – крикнула Инеж.

– От твоих криков я не стану работать быстрее, – проворчал Джеспер, сосредоточившись на драгоценных камнях. – Если я просто разобью их, они потеряют свою молекулярную структуру. Их нужно аккуратно разрезать и соединить острые края в одно идеальное сверло. У меня нет подготовки…

– И чья это вина? – вставил Уайлен, не отрываясь от своей работы.

– Это тоже не поможет!

Стражники заколотили в дверь. Инеж увидела через стекло, что по второму коридору несутся другие охранники, которые что-то кричали и целились в их сторону. Но стрелять было бесполезно: их разделяли две стены из пуленепробиваемого стекла.

Стекло сделал гриш. Нина сразу поняла это, когда они прошли мимо выставки, – фьерданская мощь, защищенная чарами гришей, – а единственное, что тверже стекла фабрикатора, – это алмаз.

Двери в конце коридора затряслись.

– Они идут! – крикнула Инеж.

Уайлен прикрепил алмазную деталь к самодельному сверлу. Когда инструмент прижали к стеклу, он издал неприятный скрежет. Джеспер повернул ручку. Дело продвигалось до ужаса медленно.

– Оно вообще работает?! – спросила Инеж.

– Стекло очень толстое!

Что-то врезалось в дверь справа от них.

– У них есть таран, – простонал Уайлен.

– Продолжайте, – поторопила Инеж, снимая тапочки.

Джеспер закрутил ручку быстрее, и сверло зажужжало. Парень провел им выгнутую линию, намечая начало круга, а затем нарисовал полумесяц. Быстрее.

Деревянная дверь в конце коридора пошла трещинами.

– Бери ручку, Уайлен! – крикнул Джеспер.

Тот занял его место, крутя сверло так быстро, как только мог.

Джеспер взял ружья павших стражников и направил их на дверь.

– Они идут!

На стекле встретились две линии. Полная луна. Круг в стекле отделился и накренился вперед. Не успел он коснуться пола, как Инеж подхватила его.

– С дороги! – потребовала она.

Затем девушка побежала, ее ноги едва касались пола, шелковый наряд развевался, как перья. Она не обращала на это внимание. Ей удалось обхитрить Хелен Ван Хауден. Она забрала с собой частицу ее, пусть глупый символ, но для нее особенно ценный. Этого было недостаточно – никогда не будет достаточно, – и это лишь начало. Будут и другие содержательницы публичных домов, которых можно обмануть, другие работорговцы, которых можно оставить в дураках. Ее шелка – перья, и она наконец свободна.

Инеж сконцентрировалась на этом отверстии в стекле – луне, отсутствии луны, двери в будущее – и прыгнула. Отверстие оказалось достаточно большим для ее тела. Инеж услышала, как с тихим свистом порвался ее шелковый наряд, шлейфом волочившийся следом, зацепившись за острый край стекла. Девушка выгнулась дугой и потянулась. У нее был только один шанс схватиться за металлический фонарь, висевший на потолке за ограждением. Это был невозможный прыжок, безумный прыжок, но она снова стала папиной дочкой, не поддающейся законам гравитации. Инеж зависла в воздухе на короткий ужасный миг, а потом ее руки схватились за основание фонаря.

Затем она услышала, как позади распахнулись двери и прозвучали выстрелы. «Задержи их, Джеспер. Выиграй для меня время».

Она раскачивалась взад-вперед, наращивая обороты. Мимо просвистела пуля. Случайность? Или кто-то прорвался мимо Уайлена и Джеспера и стрелял в нее через отверстие?

Набрав скорость, девушка отпустила фонарь и сильно врезалась в стену. Возможности сделать это более изящно не было, но ее пальцы успели вцепиться в край каменного выступа, на котором были выставлены древние топоры. Дальше было легче: она спустилась на нижний выступ и спрыгнула вниз, с глухим стуком приземлившись босыми ногами на крышу огромного танка. Инеж скользнула в металлический купол, находившийся в центре боевой машины.

Затем покрутила разными рычагами, пытаясь найти нужные для управления. Наконец один из пулеметов поднялся вверх. Она нажала на спусковой крючок, и все ее тело затряслось, когда пули загрохотали по стеклянному корпусу, словно град, разлетаясь в разные стороны. Это лучший сигнал, который она могла послать Джесперу с Уайленом.

Инеж оставалось только надеяться, что ей удастся заставить работать главное орудие. Она устроилась в кабине танка и покрутила ручку. Ствол длинного пулемета встал на место. Рычаг был тут, как и сказал Джеспер. Она потянула за него изо всех сил. Раздалось поразительно тихое клацанье. Затем долгую ужасную секунду ничего не происходило. «А вдруг он не заряжен? Если Джеспер прав насчет этой пушки, то фьерданцы были бы дураками, если бы позволили такой огневой мощи просто стоять у всех на виду».

Где-то внутри танка раздался стук. Инеж услышала, как что-то покатилось в ее сторону, и испугалась, что сделала что-то неправильно. Что, если снаряд просто скатится по этому длинному стволу и взорвется у нее на коленях? Вместо этого что-то зашипело и заскрежетало, словно металл терся о металл. Оружие завибрировало. Воздух пронзил громоподобный взрыв, поднялось облако темно-серого дыма.

Снаряд попал в стекло, разбивая его на тысячи блестящих осколков. «Краше всех бриллиантов», – восхитилась Инеж, надеясь, что ребятам хватило времени, чтобы найти укрытие.

Она подождала, пока дым рассеется и в ушах перестанет звенеть. Стеклянный корпус исчез. Царила полнейшая тишина. Затем с перил мостика упали две веревки, и по ним спустились ее напарники: Джеспер двигался, как гибкое насекомое, а Уайлен – рывками и с паузами, извиваясь, будто гусеница, которая пытается выбраться из кокона.

– Айор! – крикнула девушка на фьерданском. Нина бы ею гордилась.

Инеж развернула пушку в другом направлении. На противоположной стороне стеклянной стены люди что-то кричали. Когда ствол начал двигаться в их направлении, все разбежались.

Девушка услышала топот и лязг металла, когда Джеспер и Уайлен забирались на танк. Появилась голова стрелка, свисающая вниз из башни.

– Дашь поводить?

– Если настаиваешь.

Она подвинулась, и парень радостно уселся за рычаги управления.

– Ну, здравствуй, дорогая, – счастливо произнес он. Затем дернул за второй рычаг, и бронированная машина словно ожила, содрогаясь и извергая черный дым. «Что же это за чудище такое?» – подумала Инеж.

– Ну и шум! – крикнула она.

– Ну и движок! – загоготал Джеспер.

Они поехали вперед… безо всяких лошадей.

Сверху раздались выстрелы. Очевидно, Уайлен тоже разобрался с управлением.

– Ради всех святых! – воскликнул Джеспер. – Инеж, помоги ему прицелиться!

Она протиснулась к парню в куполообразную башню и прицелилась из второго небольшого пулемета, помогая закрыть люк башни, так как в оружейную бросились стражники.

Джеспер разворачивал танк и пытался отъехать как можно дальше назад. Один раз выстрелил из пушки. Снаряд разбил стеклянное ограждение, пролетел через проход и врезался в кольцевую стену за ним. В воздух взметнулись клубы пыли и белого камня. Он снова выстрелил. Удар пришелся по стене, и по ней побежали трещины. Снаряд проделал значительную вмятину, но не дыру.

– Готовы? – крикнул стрелок.

– Готовы! – дружно ответили Инеж с Уайленом и нырнули под орудийную башню. Щеки и шея Уайлена были испещрены царапинами от осколков стекла, но он радостно улыбался. Инеж схватила его за руки и сжала их. Они приползли в Ледовый Двор, как крысы, но уйдут они, как солдаты, живыми или мертвыми.

Инеж услышала громкий лязг и клацанье механизма. Танк взревел. Этот звук напоминал гром, оказавшийся в ловушке металлического барабана и требующий, чтобы его выпустили наружу. Катки танка пошли по гусеницам, а затем он рванул вперед. Они набирали скорость, разгоняясь все больше и больше. Машину подкинуло – должно быть, они выехали из выставочного комплекса.

– Держитесь крепче! – крикнул Джеспер, и они врезались в легендарную, неприступную стену Ледового Двора с грохотом, от которого сводило челюсть. Инеж и Уайлен отлетели к стене кабины.

Они вырвались, загрохотали по дороге, а позади все глуше раздавалось щелканье винтовочных выстрелов.

Инеж услышала пыхтение. Поднялась на ноги и повернулась к Уайлену. Тот заливался смехом.

Он выбрался из ниши купола и смотрел назад на Ледовый Двор. Когда девушка присоединилась к нему, то увидела дыру в кольцевой стене – черное пятно в белоснежном камне. Стражники выбегали через нее, тщетно стреляя вслед поднимающему пыль танку.

Уайлен схватился за живот, похрюкивая от смеха, и показал вниз. Позади них тащился плакат, зацепившийся за гусеницы танка. Несмотря на пятна грязи и следы от пороха, Инеж все равно разобрала слова: «СТРАЙМАКТ ФЬЕРДАН». Фьерданская мощь.

Они выплыли из темноты на яркий лунный свет мокрые, в синяках, жадно глотающие воздух. Нина чувствовала себя так, словно ее избили. Остатки балина собрались липкими комочками в уголках губ. От платья почти ничего не осталось, и не будь девушка такой отчаянно, безумно счастливой, что они выжили, то наверняка бы обеспокоилась тем фактом, что она стоит босая и почти голая в ущелье северной речки, а до гавани, где они были бы в безопасности, оставалось еще полторы мили. Вдалеке продолжали бить колокола Ледового Двора.

Кювей откашливался от воды, а Матиас тащил по отмели вялое и безвольное тело Каза.

– Святые, он дышит? – спросила Нина.

Хельвар без особых церемоний перевернул его на спину и начал давить на грудь, прилагая больше усилий, чем было необходимо.

– Стоило. Позволить. Тебе. Умереть, – бормотал Матиас в перерывах между надавливаниями.

Нина выползла на камни и присела рядом с ним.

– Давай помогу, пока ты не сломал ему грудную клетку. У него есть пульс? – она прижала пальцы к горлу Каза. – Есть, но слабый. Расстегни ему рубашку.

Матиас помог разорвать мундир дрюскеля. Нина опустила одну руку на бледную грудь парня и сосредоточилась на сердце, заставляя его сокращаться. Второй сжала ему нос, открыла рот и вдохнула воздух в его легкие. Более опытный корпориал мог бы сам выкачать из него воду, но у нее не было времени сетовать на свою слабую подготовку.

– Он выживет? – спросил Кювей.

«Не знаю». Она снова прижалась губами ко рту Каза, регулируя дыхание вместе с ударами, которые она выколачивала из его сердца. «Ну же, давай, ты, бандит из гнилой Бочки! Ты выбирался из еще более жестких передряг».

Она почувствовала изменения, когда сердце Каза забилось в собственном ритме. Затем он закашлялся, грудь свела судорога, изо рта полилась вода.

Он столкнул с себя девушку и резко втянул воздух.

– Прочь! – прохрипел Бреккер, вытирая рукой в перчатке себе рот. Его взгляд метался из стороны в сторону. Казалось, он смотрит прямо сквозь нее. – Не прикасайся ко мне!

– У тебя шок, демжин, – сказал Матиас. – Ты чуть не утонул. Хотя стоило бы.

Каз снова закашлялся, и его тело содрогнулось.

– Утонул… – повторил он.

Нина медленно кивнула.

– Ледовый Двор, помнишь? Невероятное похищение? Неминуемая смерть? Три миллиона крюге, ожидающие тебя в Кеттердаме?

Каз моргнул, и его взгляд прояснился.

– Четыре миллиона.

– Я знала, что это приведет тебя в чувство.

Он потер лицо руками, мокрый кашель продолжал сотрясать его грудь.

– Мы это сделали, – с удивлением сказал он. – Джель творит чудеса.

– Ты не заслуживаешь чудес, – насупился Матиас. – Ты осквернил священный ясень!

Каз поднялся на ноги, слегка покачнулся и сделал прерывистый вдох.

– Это символ, Хельвар. Если ваш бог такой неженка, может, стоит присмотреть другого? Давайте выбираться отсюда.

Нина всплеснула руками.

– На здоровье, неблагодарный негодяй.

– Поблагодарю, когда мы будем на борту «Феролинда». Шевелитесь. – Он уже тащился по валунам, выстроившимся вдоль дальней стороны ущелья. – По пути можете объяснить, почему наш прославленный шуханский ученый выглядит как один из школьных дружков Уайлена.

Нина покачала головой, разрываясь между раздражением и восхищением. Наверное, только так и можно было выжить в Бочке. Никогда не останавливаясь.

– Он – друг? – скептически поинтересовался Кювей на шуханском.

– Время от времени.

Матиас помог ей подняться, и они все последовали за Бреккером, медленно взбираясь по каменным стенам ущелья, что должно было привести их наверх, на другой конец моста и чуть ближе к Джерхольму. Нина еще никогда не чувствовала себя такой усталой, но отдыхать было некогда. Они получили свой трофей. Забрались дальше, чем любая другая команда. Подорвали здание в самом сердце Ледового Двора. Но им ни за что не добраться до гавани без Инеж и остальных.

Она продолжала идти. У нее был еще один вариант – сесть на валун и ждать конца. Откуда-то со стороны Ледового Двора послышался отдаленный гул.

– О святые, пожалуйста, пусть это будет Джеспер, – взмолилась она, когда они перелезли через край ущелья и оглянулись на мост, украшенный лентами и ветвями ясеня к Рингкелле.

– Что бы это ни приближалось, оно большое, – сказал Матиас.

– Что будем делать, Каз?

– Ждать, – ответил он, и звук стал громче.

– А как насчет «спрятаться»? – спросила Нина, нервно переминаясь с ноги на ногу. – Или «Не трусьте! Я заныкал двадцать винтовок в этом удобном кустарнике»? Сделай хоть что-нибудь.

– А как насчет нескольких миллионов крюге?

По холму громыхал танк, из-под его гусениц летели грязь и пыль. Кто-то махал им из орудийной башни – нет, их было двое. Инеж и Уайлен кричали и бешено жестикулировали из-под купола.

Нина издала победный клич, а Матиас уставился на машину с недоверием. Когда девушка оглянулась на Каза, то не поверила своим глазам.

– Святые, Каз, ты выглядишь счастливым.

– Не будь дурой, – рявкнул он. Но Нина не ошибалась. Каз Бреккер улыбался как идиот.

– Полагаю, мы их знаем? – спросил Кювей.

Радость Нины померкла, когда из-за горизонта выкатился достойный ответ Фьерды на все «художества» Отбросов из Бочки. На вершине холма появилась колонна танков. Они с грохотом катили вниз по освещенной луной дороге, пыль шлейфом поднималась из-под их гусениц. Может, Джеспер не закрыл ворота дрюскелей? Или их танки стояли где-то на территории? Учитывая всю военную мощь, которая скрывалась за стенами Ледового Двора, наверное, они должны считать себя счастливчиками, но почему-то не чувствовали себя таковыми.

Пока танк не застучал по мосту, Нина не могла разобрать, что Инеж и Уайлен кричали: «Убирайтесь с дороги!»

Они отскочили, и танк пролетел мимо, а затем резко остановился.

– У нас есть танк! – удивилась Нина. – Каз, ты маленький противный гений! Твой план сработал. Ты добыл нам танк.

– Они добыли нам танк.

– У нас только один, – вставил Матиас и указал на орду металла и дыма, несущуюся к ним. – У них гораздо больше.

– Да, но знаешь, чего у них нет? – спросил Каз, пока Джеспер поворачивал громадный ствол миномета. – Моста.

Из бронированных внутренностей танка раздался металлический визг. Затем – чудовищный, пробирающий до костей взрыв. Нина услышала пронзительный свист, и что-то пролетело в воздухе мимо них, врезаясь в мост. Две первые эстакады вспыхнули огнем, и в ущелье посыпались искры и щепки. Пушка снова выстрелила. Издав последний стон, эстакада полностью развалилась.

Если фьерданцы захотят перебраться через ущелье, им придется лететь.

– У нас есть танк и ров! – не унывала Нина.

– Запрыгивайте, – крикнул Уайлен.

Они залезли на танк, цепляясь изо всех сил за любую выемку или край металла, и покатили по дороге к гавани на максимальной скорости.

Когда они мчались мимо уличных фонарей, из домов выходили люди, чтобы посмотреть, что происходит. Нина попыталась представить, как выглядит их одичавшая команда в глазах этих фьерданцев. Что они могли увидеть, выглянув в окна и за двери? Группу кричащих юнцов, несущихся вперед на танке, выкрашенном в цвета фьерданского флага, словно какие-то отставшие от парада, заблудившиеся психопаты. Девушка в фиолетовых шелках, парень с рыже-золотыми кудрями, торчащими из-за пушки, и четверо мокрых подростков, крепко держащихся за бока танка, – шуханец в тюремной одежде, два потрепанных дрюскеля и Нина, полуголая девушка в остатках сине-зеленого шифона, кричащая: «У нас есть ров!»

Когда они въехали в город, Матиас сказал:

– Уайлен, передай Джесперу, чтобы держался западных улиц.

Тот нырнул вглубь, и через секунду танк свернул на запад.

– Это район складов, – пояснил Хельвар. – Ночью тут пусто.

Танк затарахтел по мостовой, накреняясь вправо и влево на тротуарах и отъезжая назад, чтобы избежать столкновения с редкими прохожими, а затем поспешил в район гавани, мимо таверн, магазинов и портовых касс.

Кювей откинул голову назад, его лицо засветилось от радости.

– Я чувствую запах моря, – счастливо произнес он.

Нина тоже его чувствовала. Вдали мерцал маяк. Еще два квартала, и они будут на набережной – на свободе. Тридцать миллионов крюге. Ее и Матиаса долей хватит на то, чтобы отправиться, куда угодно, жить так, как они сами захотят.

– Почти на месте! – крикнул Уайлен.

Они завернули за угол, и сердце Нины ухнуло куда-то вниз.

– Стой! – воскликнула она. – Стой!

Могла и не надрываться. Танк подскочил и остановился, чуть не скинув девушку вниз. Набережная была прямо перед ними, а за ней и гавань. На ветру развевались сотни флагов разных кораблей. Час был уже поздний, причал должен был быть пустым. Но он был заполнен войсками, стоящими шеренга за шеренгой людьми в серой форме. Как минимум две сотни солдат – и все стволы направлены прямо на них.

Нина все еще слышала звон Эльдерклока. Она оглянулась через плечо. Ледовый Двор возвышался над гаванью, усевшись на утесе, как угрюмая чайка с взъерошенными перьями. Его белокаменные стены подсвечивались снизу и сияли на фоне ночного неба.

– Что это? – спросил Уайлен Матиаса. – Ты ни разу не говорил…

– Они, наверное, изменили процедуру развертывания войск.

– Все остальное было неизменным.

– Я никогда не видел Черный протокол в деле, – рявкнул Матиас. – Может, они всегда отправляли войска в гавань. Я не знаю.

– Тихо! – сказала Инеж. – Замолчите.

Нина подскочила, услышав, как над толпой разнесся громоподобный голос. Сначала он говорил на фьерданском, потом на керчийском, и, наконец, на шуханском.

– Освободите узника Кювея Юл-Бо. Опустите оружие и отойдите от танка.

– Они не могут просто открыть огонь, – заметил Матиас. – Не будут рисковать из-за Кювея.

– Им и не нужно, – помрачнела Нина. – Смотри.

Между рядами солдат вели изможденного заключенного. Его волосы прилипли ко лбу. На нем был рваный красный кафтан, и человек цеплялся за рукав ближайшего стражника, лихорадочно шевеля губами, словно отчаянно доказывал какую-то непреложную истину. Нина знала, что он выпрашивает парем.

– Сердцебит, – пораженно сказал Матиас.

– Но он так далеко, – возразил Уайлен.

Нина покачала головой.

– Это не имеет значения.

Держали ли они его тут вместе со всеми войсками, размещенными в Нижнем Джерхольме? Почему бы и нет? Он – оружие получше любого пулемета или танка.

– Я вижу «Феролинд», – пробормотала Инеж, указывая на доки. Нине понадобилась пара секунд, чтобы разглядеть керчийский флаг и жизнерадостный вымпел «Ханрад Бэя», развевающийся рядом с ним. Они были так близко…

Джеспер мог застрелить сердцебита. Они могли попробовать прорваться через войска на танке, но так им ни за что не добраться до корабля. Фьерданцы с удовольствием рискнут жизнью Кювея, чтобы не дать ему попасть в руки кому-нибудь еще.

– Каз? – позвал Джеспер из танка. – Сейчас самое время сказать, что ты это предвидел.

Бреккер посмотрел на море солдат.

– Я этого не предвидел. – Он покачал головой. – Хельвар, ты сказал, что однажды у меня закончатся трюки. Похоже, ты был прав.

Слова были предназначены Матиасу, но смотрел он на Инеж.

– Я больше не хочу в плен, – сказала она. – Они не возьмут меня живой.

– Меня тоже, – отозвался Уайлен.

Джеспер фыркнул из танка.

– Нам надо серьезно подумать над тем, чтобы помочь ему завести более подходящих друзей.

– Лучше умереть, размахивая кулаками, чем позволить какому-то фьерданцу насадить меня на пику, – сказал Каз.

Матиас кивнул.

– Значит, все согласны. Мы покончим с этим здесь.

– Нет, – прошептала Нина. Все повернулись к ней.

Голос из фьерданских рядов прозвучал снова:

– У вас есть время, пока мы будем считать до десяти, чтобы выполнить наше требование. Повторяю: освободите узника Кювея Юл-Бо и сдайтесь. Один…

Нина быстро заговорила с Кювеем на шуханском.

– Ты не понимаешь, – ответил он. – Одна доза…

– Я понимаю, – оборвала она парня. А вот другие не понимали, пока Кювей не достал маленький кожаный мешочек из кармана. Его края были испачканы порошком ржавого цвета.

– Нет! – закричал Матиас. Он потянулся за паремом, но Нина была быстрее.

Голос фьерданца монотонно гудел:

– Четыре…

– Нина, не будь дурой! – разозлилась Инеж. – Ты видела…

– Некоторые гриши не становятся зависимыми после первой дозы.

– Не стоит рисковать.

– Пять…

– У Каза закончились трюки. – Девушка открыла мешочек. – А у меня – нет.

– Нина, прошу тебя, – взмолился Матиас. Она видела то же страдание на его лице в тот день в Эллинге, когда он подумал, что она предала его. В каком-то смысле она делала то же самое – снова бросала его.

– Шесть…

Первая доза была самой сильной, разве не так говорили? Кайф и ту силу, которую давал порошок, уже ничем не заменить. Она будет гнаться за ними всю оставшуюся жизнь. Или же Нина окажется сильнее наркотика.

– Семь…

Она быстро коснулась щеки Матиаса.

– Если станет совсем плохо, найди способ покончить с этим, Хельвар. Я верю, что ты поступишь правильно. – Она улыбнулась. – Как всегда.

– Восемь…

Затем девушка откинула голову назад и, высыпав парем себе в рот, сразу проглотила его. Нина узнала знакомый сладковатый, жженый вкус цветков юрды, но был и другой вкус, который она не могла до конца определить.

Нина перестала думать.

Ее кровь забурлила, сердце внезапно сильно забилось. Мир раскололся на крошечные вспышки света. Она увидела истинный цвет глаз Матиаса – яркую голубизну под серыми и коричневыми крапинками, которые она сама там оставила. Лунный свет освещал каждую волосинку на его голове. Она увидела пот на лбу Каза, почти невидимые следы уколов татуировки на его предплечье.

Нина взглянула на шеренги фьерданских солдат. Она слышала, как бились их сердца. Видела, как загораются нейроны, чувствовала, как формируются импульсы. Во всем появился смысл. Их тела превратились в карты из клеток, в тысячи уравнений, решенных за секунду, даже за миллисекунду, и Нина знала единственно верные ответы.

– Нина? – прошептал Матиас.

– Отойди, – приказала девушка и увидела свой голос в воздухе.

Она почувствовала сердцебита в толпе, движение его горла, когда он проглотил свою дозу. Он будет первым.

– Два… один…

Матиас увидел, как расширились зрачки Нины. Ее губы приоткрылись, и она оттолкнула его и сошла с танка. Воздух вокруг нее потрескивал, кожа мерцала, будто освещалась изнутри волшебным светом. Как если бы она припала устами прямо к струе Джеля, и теперь по ней текла божественная сила.

Нина немедленно занялась сердцебитом. Она тряхнула запястьем, и его глаза лопнули прямо в глазницах. Гриш упал на землю без единого звука.

– Будь свободен, – сказала она.

Потом подошла ближе к солдатам. Увидев, как те нацелили на девушку ружья, Матиас поспешил к ней на помощь. Нина подняла руки.

– Стойте!

Солдаты замерли.

– Опустите оружие. – Все как один повиновались.

– Спите, – скомандовала она и, взмахнув руками, провела дугу в воздухе. Солдаты попадали на землю безо всяких возражений – ряд за рядом, как стебли пшеницы под невидимой косой.

В воздухе повисла пугающая тишина. Уайлен и Инеж медленно слезли с танка. Джеспер и остальные последовали за ними и остановились в немом шоке. Все слова куда-то исчезли, пока они смотрели на поле поверженных тел. Все произошло очень быстро.

Другого способа добраться до гавани, кроме как идти по телам солдат, у них не было. Без лишних слов они начали прокладывать себе дорогу, и только далекий звон Эльдерклока нарушал тишину. Матиас коснулся руки Нины, и она тихонько вздохнула, позволив ему вести себя.

Доки за набережной были совершенно пустыми. Все направились к «Феролинду», Матиас и Нина медленно шли сзади. Хельвар видел Ротти на мачте, его челюсть отвисла от страха. Шпект ждал, когда можно будет снять корабль с якоря, и выражение его лица было таким же испуганным.

– Матиас!

Он повернулся. На набережной стояла группа дрюскелей в промокшей форме и с поднятыми капюшонами. На них были металлические маски, которые блестели серой сталью. За железной сеткой невозможно было увидеть их лица. Но Матиас узнал голос Ярла Брума, когда тот заговорил:

– Предатель! – сплюнул Брум из-под маски. – Ты продал свою страну и своего бога. Тебе не покинуть эту гавань живым. Никому из вас! – Должно быть, дрюскели вытащили его из Сокровищницы после взрыва. Последовали ли они за Матиасом и Ниной к реке под ясенем? Стояли ли в верхнем городе лошади или танки?

Нина подняла руки.

– Ради Матиаса я дам вам последний шанс оставить нас в покое.

– Ты не можешь контролировать нас, ведьма, – сказал Брум. – Наши капюшоны, маски, каждый стежок одежды, которую мы носим, укреплены сталью гришей. Защита была создана по нашим требованиям и разработана именно для этой цели фабрикаторами, находящимися у нас в плену. Ты не можешь покорить нас своей воле. Не можешь навредить нам. Игра подошла к концу.

Нина взмахнула рукой. Ничего не произошло, и Матиас понял, что Брум говорил правду.

– Уходите! – крикнул им Матиас. – Прошу! Вы…

Брум поднял ружье и выстрелил. Пуля попала прямо в грудь Матиаса. Боль была неожиданной и ужасной, а затем внезапно исчезла. Хельвар собственными глазами увидел, как пуля вылетела из его груди и со стуком упала на землю. Он расстегнул рубашку. Раны не осталось.

Нина прошла мимо него.

– Нет! – закричал Хельвар.

Дрюскели открыли по ней огонь. Девушка вздрагивала каждый раз, когда пуля пронзала ее тело, на груди и оголенных бедрах расцветали красные пятна крови. Но она продолжала стоять. Она исцелялась так же быстро, как пули проходили сквозь ее тело и падали вниз, не причиняя ей никакого вреда.

Дрюскели уставились на Нину. Та расхохоталась.

– Вы слишком привыкли к пленным гришам. Мы очень ручные в клетках.

– Есть и другие способы укрощения, – сказал Брум, доставая длинный хлыст из-за ремня, похожий на тот, который использовал Ларс. – Твоя сила не действует на нас, ведьма, и наше дело – праведное.

– На вас – нет, – ответила Нина, поднимая руки. – А вот на них – вполне.

За спинами дрюскелей начали подниматься фьерданские солдаты, которых Нина погрузила в сон. Их лица совершенно ничего не выражали. Один вырвал хлыст из рук Брума, другие снимали капюшоны и маски с ошеломленных дрюскелей, тем самым делая их уязвимыми.

Нина сжала пальцы, и дрюскели выпустили оружие и схватились за головы, крича от боли.

– За мою страну! – воскликнула девушка. – За мой народ! За каждого ребенка, которого вы отправили на костер. Пожинай то, что посеял, Ярл Брум!

Матиас наблюдал, как дрюскели дергались и бились в судорогах, кровь текла из их ушей и глаз. Другие фьерданские солдаты просто безучастно смотрели на происходящее. Все крики слились в единый гул. Клаас, который напился с ним в Авфалле. Гьерт, который научил его волка есть с рук. Они были чудовищами. Матиас знал это, но они также были мальчиками, такими же, как он, которых научили ненавидеть и бояться.

– Нина, – позвал он, все еще прижимая руку к гладкой коже на своей груди, где должна была быть рана от пули. – Нина, пожалуйста.

– Ты же знаешь, что они не проявили бы к тебе милосердия, Матиас.

– Знаю. Знаю. Но пусть лучше живут с позором.

Она колебалась.

– Нина, ты научила меня, как стать лучше. Их тоже можно научить.

Девушка перевела на него взгляд. Ее зеленые, как густой лес, глаза свирепо смотрели на него, зрачки были, как темные колодцы. Воздух вокруг Нины замерцал с новой силой, словно внутри нее горел тайный огонь.

– Они боятся тебя, как когда-то боялся я. Как когда-то ты боялась меня. Мы все чьи-то чудища, Нина.

Долгий миг она изучала его лицо. Наконец девушка опустила руки, и дрюскели, всхлипывая, рухнули на землю. Солдаты опять погрузились в сон. Ее рука снова взмыла в воздух, и Брум завопил. Он прижал руки к голове, и между его пальцев потекла кровь.

– Он выживет? – спросил Матиас.

– Да, – ответила Нина, поднимаясь на шхуну. – Просто облысеет.

Шпект выкрикивал команды, и «Феролинд» выходил из гавани, набирая скорость со вздувшимися от ветра парусами. Никто не бежал по докам, чтобы остановить их. Никто не стрелял с кораблей или из пушек. Никто не выносил последнее предупреждение и не подавал сигнал артиллерии наверху. Эльдерклок продолжал звенеть, но никто не обращал на него внимания. Корабль исчез в бескрайнем черном морском убежище, оставляя за кормой одни страдания.

Святые благословили их сильным ветром. Инеж чувствовала, как развеваются ее волосы, и не могла не думать о том, что приближается буря.

Как только они поднялись на палубу, Матиас повернулся к Кювею:

– Сколько времени это продлится?

Шуханец немного знал керчийский, но Нине приходилось иногда переводить. Делала она это рассеянно, ее глаза блуждали.

– Эйфория продлится около часа или двух. Зависит от того, сколько потребуется ее организму, чтобы переваривать такую большую дозу.

– Почему ты не можешь просто достать его из своего тела, как пули? – в отчаянии спросил Матиас у Нины.

– Не сработает, – ответил Кювей. – Даже если бы она могла остановить ломку на достаточно долгий период, чтобы начать очищать свое тело, она утратит способность вытаскивать из себя парем прежде, чем тот весь не выведется. Нужен другой корпориал, принимающий парем, чтобы добиться этого.

– Что препарат с ней сделает? – поинтересовался Уайлен.

– Ты сам видел, – сказал Хельвар с горечью в голосе. – Мы знаем, что произойдет.

Каз скрестил руки.

– Как все начнется?

– Ломота в теле, озноб, как при обычной простуде, – пояснил Кювей. – Затем появляется своего рода гиперчувствительность, сопровождаемая дрожью и ломкой.

– У тебя есть еще парем? – спросил Матиас.

– Да.

– Достаточно, чтобы довезти ее до Кеттердама?

– Я не стану больше принимать, – возразила Нина.

– Достаточно, чтобы ты чувствовала себя комфортно, – сказал Кювей. – Но если примешь вторую дозу, надежды больше не будет. – Он посмотрел на Хельвара. – Это ее единственный шанс. Возможно, тело очистится естественным путем и у нее не будет зависимости.

– А если нет?

Кювей пожал плечами и развел руками, как бы извиняясь.

– Без готового запаса наркотика она сойдет с ума. А с ним ее тело попросту износится. Знаешь, что значит слово «парем»? Так его назвал мой отец. Это значит «безжалостный».

Когда Нина закончила переводить, наступила долгая пауза.

– Я больше не хочу ничего слышать, – сказала она. – Никакие слова не изменят того, что надвигается.

Девушка побрела к носу корабля. Матиас смотрел ей вслед.

– Вода слышит и понимает, – пробормотал он себе под нос.

Инеж нашла Ротти и попросила его достать шерстяные пальто, которые они с Ниной оставили на шхуне, отдав предпочтение одежде для более холодной погоды, когда высаживались на северном побережье. Затем нашла подругу на носу корабля. Девушка смотрела на море.

– Час, может, два, – произнесла Нина, не оборачиваясь.

Инеж удивленно замерла.

– Ты слышала, как я подошла?

Никто не слышал Призрака, особенно при шуме ветра и волн.

– Не волнуйся. Тебя выдали не твои бесшумные шаги. Я слышу твои пульс и дыхание.

– И ты сразу поняла, что это я?

– Каждое сердце звучит иначе. Раньше я никогда этого не замечала.

Инеж встала рядом у поручней и передала Нине пальто. Та надела его, хотя, казалось, что холод совсем ее не беспокоил. Над ними между серебристыми редкими облаками ярко сияли звезды. Инеж была готова к рассвету, готова, чтобы эта долгая ночь наконец-то закончилась вместе с их путешествием. Она с удивлением обнаружила, что хочет снова увидеть Кеттердам. Девушка мечтала съесть порцию омлета и выпить чашку очень сладкого кофе. Хотела услышать, как стучит дождь по крышам, когда она сидит в своей теплой и уютной крошечной комнатке в Клепке. Впереди новые приключения, но они могут подождать, пока она примет горячую ванну, а, может, и не одну.

Нина уткнулась лицом в шерстяной воротник своего пальто и сказала:

– Хотела бы я, чтобы ты взглянула на мир моими глазами. Я слышу тело каждого на корабле, слышу, как кровь течет по их жилам. Слышу, как меняется дыхание Каза, когда он смотрит на тебя.

– Ты… ты слышишь?

– Он замирает каждый раз, словно видит тебя впервые.

– А что насчет Матиаса? – спросила Инеж, желая сменить тему.

Нина подняла бровь – ее так просто не обмануть.

– Матиас боится за меня, но его сердце бьется в четком ритме, несмотря на эмоции. Типичный фьерданец – такой дисциплинированный!

– Не думала, что ты оставишь в живых тех людей в порту.

– Не уверена, что это был правильный поступок. Я стану очередной страшной историей о грише, которой они будут пугать своих чад.

– Будьте послушными, или Нина Зеник придет за вами?

Девушка призадумалась.

– Что ж, мне нравится, как это звучит.

Инеж откинулась на перила и покосилась на подругу.

– Ты вся будто светишься.

– Это недолго продлится.

– Как и все в этой жизни. – Затем улыбка сулийки дрогнула. – Тебе страшно?

– Я в ужасе.

– Мы все будем рядом с тобой.

Нина прерывисто вдохнула и кивнула.

Инеж заключила бесчисленное количество союзов в Кеттердаме, но у нее почти не было друзей. Она положила голову на плечо Нине.

– Будь я сулийской провидицей, то заглянула бы в будущее и сказала тебе, что все будет хорошо.

– Или что я умру в агонии. – Нина прижалась щекой к макушке Инеж. – Все равно расскажи мне что-нибудь хорошее.

– Все будет замечательно. Ты переживешь это. А затем станешь очень-очень богатой. Будешь петь матросские и застольные песни каждую ночь в кабаре Восточного Обруча и подкупишь всех зрителей, чтобы они аплодировали тебе стоя после каждой песни.

Нина тихо рассмеялась.

– Давай выкупим «Зверинец»!

Инеж усмехнулась, подумав о будущем и своем маленьком корабле.

– Выкупим и сожжем его дотла.

Какое-то время девушки просто наблюдали за волнами.

– Готова? – спросила Нина.

Инеж обрадовалась, что ей не пришлось ни о чем просить. Она задрала рукав, обнажая перо павлина и изуродованную кожу под ним.

На это понадобились всего лишь секунда и легкое прикосновение пальчиков Нины. Рука сильно зачесалась, но кожа на предплечье Инеж стала идеальной – даже слишком гладкой и безупречной, как новенькая.

Девушка прикоснулась к нежной коже. Вот и все. Если бы только от каждой раны можно было так легко избавиться.

Нина поцеловала Инеж в щеку.

– Пойду найду Матиаса, пока мне не стало хуже.

Но когда она отошла, Инеж увидела, что у Нины была еще одна причина, чтобы уйти. Каз стоял в тени у мачты. На нем было его пальто, и он опирался на свою трость с головой ворона. Бреккер снова выглядел самим собой. Ножи Инеж ждали ее в трюме вместе с остальными вещами. Она скучала по своим когтям.

Каз обмолвился парой слов с Ниной, и девушка удивленно отпрянула. Инеж не могла разобрать, о чем они говорили, но видела, что разговор вышел напряженным. Затем Нина раздраженно фыркнула и исчезла под палубой.

– Что ты ей сказал? – спросила сулийка, когда он присоединился к ней у поручней.

– У меня есть работа, которую она должна выполнить.

– Ее ждет ужасное испытание…

– А работа не ждет.

Прагматичный Каз. С чего бы сочувствию вставать у него на пути? Может, Нине и не помешает отвлечься.

Они застыли, глядя на волны. Молчание затянулось.

– Мы живы, – наконец сказал он.

– Похоже, ты молился правильному богу.

– Или отправился на дело с правильными людьми.

Инеж пожала плечами.

– Кто выбирает наши пути? – Каз ничего не ответил, и она не сдержала улыбки. – Никаких остроумных реплик? Никаких насмешек над моими сулийскими пословицами?

Парень провел пальцем в перчатке по перилам.

– Нет.

– Как мы встретимся с Торговым советом?

– Когда до берега останется пара миль, мы с Ротти поплывем на лодке к гавани. Найдем посыльного и отправим его к Ван Эку. Обмен проведем на Вельгелюке.

Инеж вздрогнула. Остров славился работорговцами и контрабандистами.

– Это твой выбор или совета?

– Ван Эк предложил.

Девушка нахмурилась.

– Откуда купец знает о Вельгелюке?

– Торговля есть торговля. Может, Ван Эк не такой уж честный купец, каким кажется.

Они молчали какое-то время. Наконец она произнесла:

– Я хочу научиться ходить под парусом.

Каз сдвинул брови и удивленно воззрился на нее.

– Правда? Зачем?

– Хочу потратить деньги на то, чтобы нанять команду и снарядить корабль. – Она сказала это, и у нее перехватило дыхание. Ее мечта все еще казалась такой хрупкой… Инеж не хотелось бы зависеть от мнения Каза, но что уж тут поделаешь? – Я буду охотиться на работорговцев.

– Цель, – задумчиво произнес он. – Ты же знаешь, что не сможешь остановить их всех.

– Если не попытаюсь, то вообще никого не остановлю.

– Тогда я почти что им сочувствую. Они и понятия не имеют, что их ждет.

Щеки Инеж залились довольным румянцем. Но разве Каз не говорил всегда, что она опасна?

Девушка облокотилась на перила и уперлась подбородком в ладони.

– Но сначала я поеду домой.

– В Равку?

Она кивнула.

– Чтобы найти семью.

– Да. – Еще два дня назад она оставила бы все, как есть, уважая их негласный договор не копаться слишком глубоко в чужом прошлом. Но сейчас Инеж спросила: – Разве у тебя больше никого не было, кроме брата, Каз? Где твои мама с папой?

– У мальчиков из Бочки нет родителей. Мы рождаемся в гавани и вылезаем из каналов.

Сулийка покачала головой. Посмотрела, как меняется и дышит море – каждая волна словно вдох. Вдали виднелся горизонт – едва заметная разница между черным небом и еще более черным морем. Девушка подумала о родителях. Они разлучились почти три года назад. Изменились ли они? Сможет ли она снова стать их дочерью? Наверное не сразу. Но ей хотелось сидеть с отцом на ступеньках фургона и есть фрукты с деревьев. Хотелось увидеть, как мама стряхивает мел с рук, прежде чем приступить к приготовлению ужина. Хотелось взглянуть на высокую южную траву и бескрайнее небо над Сикурзойскими горами. Что-то, в чем она нуждалась, ждало ее там. А в чем нуждался Каз?

– Скоро ты станешь богатым. Что будешь делать, когда не останется больше крови, которую можно пролить, и возмездия, которое нужно совершить?

– Подобные вещи никогда не заканчиваются.

– Больше денег, больше хаоса, больше долгов, которые нужно вернуть. Неужели ты никогда не мечтал о чем-то другом?

Он ничего не ответил. Что выжгло всю надежду в его сердце? Возможно, она никогда не узнает.

Инеж повернулась, чтобы уйти. Каз схватил ее за руку и прижал ее к поручням. Он не смотрел на девушку.

– Останься, – произнес парень грубым, как камень, голосом. – Останься в Кеттердаме. Останься со мной.

Инеж посмотрела на руку в перчатке, вцепившуюся в нее. Все в ней хотело ответить «да», но она не согласится на такую мелочь, особенно после всего, через что ей пришлось пройти.

– Какой в этом смысл?

Он сделал вдох.

– Я хочу, чтобы ты осталась. Я хочу… я хочу тебя.

– Ты хочешь меня. – Инеж обдумала эти слова. Ласково сжала его руку. – И как ты сможешь быть со мной, Каз?

Тогда он наконец-то поднял взгляд – горящие глаза свирепо смотрели на нее, губы сжались в тонкую линию. С таким лицом он шел в бой.

– Как ты сможешь быть со мной? – повторила она. – Полностью одетым, в перчатках, отвернув голову, чтобы наши губы никогда не соприкоснулись?

Парень отпустил ее руку. Его плечи ссутулились, взгляд наполнился злостью и стыдом, когда он повернулся лицом к морю.

Может, она смогла наконец произнести эти слова именно потому, что Бреккер стоял к ней спиной:

– Я буду с тобой, если ты скинешь броню, Каз Бреккер. Или не буду вовсе.

«Ответь, – мысленно взмолилась Инеж. – Дай мне повод остаться». Несмотря на его эгоизм и жестокость, Каз оставался мальчиком, который спас ее. Инеж хотелось верить, что он тоже достоин спасения.

Снасти заскрипели. Облака разошлись перед луной, а затем снова собрались вокруг нее.

Инеж оставила Каза наедине с завывающим ветром. До рассвета еще много времени.

Боли начались после рассвета. Через час уже казалось, что ее кости пытаются вырваться из суставов. Нина лежала на том же столе, за которым исцеляла ножевые ранения Инеж. Ее чувства все еще были достаточно обострены, чтобы она могла учуять медный запах крови сулийки, перебивавший аромат чистящего средства, которым Ротти оттирал дерево. Кровь пахла Инеж.

Рядом сидел Матиас. Он пытался взять ее за руку, но боль была слишком сильной. Когда его и ее кожа соприкасались, Нине казалось, что плоть саднит. Все выглядело неправильным. Все чувствовалось неправильным. Ее мысли занимал только сладкий, жженый вкус парема. В горле свербело. Собственная кожа казалась врагом.

Когда начались судороги, Нина умоляла Матиаса уйти.

– Не хочу, чтобы ты видел меня такой, – сказала она, пытаясь перевернуться на бок.

Он смахнул влажные пряди с ее лба.

– Насколько все плохо?

– Плохо. – Но она знала, что будет еще хуже.

– Хочешь попробовать юрду? – Кювей предположил, что маленькие дозы обычной юрды могут помочь Нине пережить этот день.

Она покачала головой.

– Я хочу… хочу… святые, почему здесь так жарко?! – Затем, несмотря на боль, девушка попыталась сесть. – Не давай мне вторую дозу. Что бы я ни говорила, Матиас, сколько бы ни умоляла. Я не хочу быть, как Нестор, или как те гриши в камерах.

– Нина, Кювей сказал, что воздержание может убить тебя. Я не позволю тебе умереть.

Кювей. В Сокровищнице Матиас сказал: «Он один из нас». Ей понравилось это слово. Нас. Слово без барьеров и границ. Оно наполняло надеждой.

Девушка откинулась на спину, и все ее тело взбунтовалось. Одежда стала, как битое стекло.

– Я бы убила всех дрюскелей до последнего.

– Мы все несем наши грехи, Нина. Мне нужно, чтобы ты выжила, дабы искупить свои.

– Ты же знаешь, что можешь сделать это и без меня.

Парень уткнулся головой в руки.

– Но не хочу.

– Матиас, – ласково произнесла она, проводя пальцами по его коротким волосам. Больно. Мир делал ей больно. Прикасаться к нему было больно, но она все равно это сделала. Кто знает, представится ли ей когда-нибудь еще такая возможность. – Я ни о чем не жалею.

Фьерданец взял ее за руку и нежно поцеловал костяшки пальцев. Нина скривилась, но когда он попытался отодвинуться, то лишь крепче вцепилась в него.

– Останься, – попросила девушка. Из ее глаз покатились слезы. – Останься со мной до конца.

– И даже после, – ответил он. – Навсегда.

– Я хочу снова почувствовать себя в безопасности. Хочу вернуться домой, в Равку.

– Значит, я отвезу тебя туда. Будем поджигать изюм, или что вы там, безбожники, делаете забавы ради.

– Фанатик, – слабо выдавила она.

– Ведьма.

– Варвар.

– Нина, – прошептал Матиас, – моя маленькая красная птичка. Не улетай.

Пока шхуна мчалась на юг, весь экипаж, казалось, нес вахту. Все общались вполголоса, тихо ступая по палубе. Джеспер волновался о Нине ничуть не меньше остальных, – ну, не считая Матиаса, разве что, – но это почтительное молчание было для него невыносимо. Ему требовалось во что-то выстрелить.

«Феролинд» напоминал корабль-призрак. Матиас не отходил от Нины и попросил Уайлена помочь ухаживать за ней. Хотя тот и не любил химию, о настойках и смесях он знал больше, чем кто-либо на корабле, за исключением Кювея, но Матиас не понимал и половины из того, что говорил шуханец. Джеспер не виделся с Уайленом с тех пор, как они покинули джерхольмскую гавань, и должен был признать, что соскучился по их перепалкам с маленьким купцом. Кювей оказался довольно дружелюбным, но его керчийский оставлял желать лучшего, да и, похоже, он не любил много говорить. Иногда он просто выходил ночью на палубу и молча стоял рядом с Джеспером, глядя на волны. Это слегка нервировало. Одна Инеж была разговорчива, и то только потому, что начала проявлять огромный интерес ко всему, что касалось мореплавания. Большую часть времени она проводила со Шпектом и Ротти, учась вязать узлы и управлять парусами.

Джеспер всегда знал, что у них было мало шансов вернуться домой из этого путешествия. Их могли запереть в камерах Ледового Двора или насадить на пики. Но он полагал, что, если им удастся невозможное и они спасут Юл-Баюра, а затем доберутся до «Феролинда», дорога домой будет похожа на вечеринку. Они будут пить все, что Шпект, возможно, протащил на корабль, доедать ириски Нины, вспоминать самые опасные моменты и каждую маленькую победу. Но он никак не мог предвидеть, что их загонят в угол в гавани, и уж точно не представлял, на что пойдет Нина, чтобы вытащить их из этой передряги.

Джеспер беспокоился о девушке, но мысли о ней вызывали у него чувство вины. Когда они поднялись на шхуну и Кювей объяснил, как действует парем, тоненький голосок в его голове сказал, что он тоже должен был предложить принять порошок. Хоть он и был неопытным фабрикатором, возможно, он бы смог помочь Нине очистить организм от парема и освободить ее. Но это был голос героя, а Джеспер давно понял, что у него нет никаких задатков героя. Черт возьми, герой бы вызвался принять парем, еще когда они противостояли фьерданцам в гавани!

Когда на горизонте появилась Керчия, земенец почувствовал странную смесь облегчения и тревоги. Скоро их жизнь изменится таким образом, который до сих пор казался ему нереальным.

Когда они сбросили якорь и наступила ночь, Джеспер спросил, нельзя ли ему поплыть с Казом и Ротти к Пятой гавани. Они в нем не нуждались, но ему отчаянно хотелось отвлечься.

Кеттердам встретил их привычным столпотворением – с кораблей у доков выгружали товары; туристы, солдаты в увольнении выходили на берег и нескончаемым потоком, смеясь и перекрикиваясь, направлялись в Бочку.

– Выглядит точно так же, как в день нашего отплытия, – сказал Джеспер.

Каз поднял бровь. Он снова надел свой гладкий черно-серый костюм и безупречный галстук.

– А чего ты ждал?

– Даже не знаю, – признал парень.

Но он чувствовал, что изменился, несмотря на привычную тяжесть револьверов с перламутровыми рукоятками на бедрах и ружья за спиной. Он не мог забыть ту проливную, кричащую во дворе дрюскелей, с черными точками на лице. Джеспер посмотрел вниз, на свои руки. Хотел ли он быть фабрикатором? Жить, как один из них? Он не мог изменить свою сущность, но хотел ли он развивать свою силу или продолжать скрывать ее?

Каз оставил Ротти с Джеспером в доке, а сам отправился на поиски посыльного, чтобы передать сообщение Ван Эку. Джеспер хотел пойти с ним, но Бреккер приказал остаться. Сильно раздосадованный этим, парень воспользовался возможностью размять ноги и почувствовал на себе взгляд Ротти. Что-то ему подсказывало, что это Каз попросил того не спускать глаз со стрелка. Он что, думал, что Джеспер рванет прямиком в ближайший игорный дом?

Парень поднял взгляд к затянувшемуся облаками небу. Чего уж тут скрывать? Его же действительно посещала такая соблазнительная мысль. Руки аж чесались, так хотелось взяться за карты. Может, ему действительно стоит уехать из Кеттердама. Как только он получит деньги и выплатит долги, он сможет податься в любое место мира. Даже в Равку. Оставалось надеяться, что Нина поправится, и, когда она придет в себя, Джеспер сядет с ней, поговорит и обсудит этот вариант. Необязательно уезжать прямо сейчас, но он же должен когда-нибудь побывать там, верно?

Через полчаса Каз вернулся с новостью, подтверждающей, что представители Торгового совета встретятся с ними на Вельгелюке на рассвете следующего дня.

– Посмотри на это, – сказал Каз, протягивая бумажку Джесперу. После описания всех деталей встречи было добавлено: «Поздравляем. Страна вам благодарна».

Слова вызвали странное чувство в груди Джеспера, но он рассмеялся:

– Всегда пожалуйста, пока страна выплачивает мне наличкой. Совет знает, что ученый мертв?

– Я сообщил об этом в письме Ван Эку. Сказал, что Бо Юл-Баюр мертв, но его сын выжил и работал над воссозданием юрды-парема для фьерданцев.

– И он не торговался?

– По крайней мере, не в записке. Он выказал «глубокую обеспокоенность», но ни словом не обмолвился о сумме. Мы выполнили свою работу. Посмотрим, попытается ли он сбить цену в Вельгелюке.

Когда они поплыли обратно к «Феролинду», Джеспер спросил:

– Уайлен пойдет с нами на встречу с Ван Эком?

– Нет, – ответил Каз, барабаня пальцами по голове ворона на трости. – С нами будет Матиас, поэтому кто-то должен приглядывать за Ниной. Кроме того, если нам понадобится Уайлен, чтобы скрутить руки папочке, лучше не показывать свой козырь слишком рано.

Вполне логично. К тому же, какие бы разногласия ни существовали между Уайленом и его отцом, Джеспер сомневался, что тот захотел бы обсуждать их перед Отбросами и Матиасом.

Стрелок провел беспокойную ночь, ворочаясь в гамаке, и проснулся, когда уже наступил душный серый рассвет. Ветра не было, а море выглядело плоским и стеклянным, как в стоячем пруду.

– Упрямое небо, – проворчала Инеж. Прищурившись, она поглядывала в сторону Вельгелюка. Ее правда. На горизонте не было ни облачка, но воздух казался густым от влаги, будто буря просто отказывалась собираться.

Джеспер осмотрел пустую палубу. Он предполагал, что Уайлен выйдет попрощаться с ними, но Нину нельзя было оставлять одну.

– Как она? – спросил он у Матиаса.

– Очень слабая, – ответил фьерданец. – Никак не может поспать. Но мы накормили ее бульоном, и у нее получилось удержать его.

Джеспер знал, что ведет себя глупо и эгоистично, но одна маленькая мыслишка не давала ему покоя. Не намеренно ли Уайлен держался подальше от него по пути в Кеттердам? Может, теперь, когда работа была сделана и он плыл к своей доле призовых, Уайлен решил больше не якшаться с преступниками.

– А где вторая лодка? – спросил Джеспер, когда он, Каз, Матиас и Инеж с Кювеем отплыли с Ротти от «Феролинда».

– В ремонте, – ответил Бреккер.

Вельгелюк был таким плоским, что они едва могли его рассмотреть, пока рассекали веслами воду. Остров был меньше мили в ширину – бесплодный кусок песка и камня, известный лишь затопленным фундаментом старой башни, которой пользовался Совет приливов. Контрабандисты прозвали его Вельгелюк – «добрая удача», из-за изображений вдоль основания того, что когда-то было обелиском: золотые круги, символизирующие монеты, знаки благосклонности Гезена – бога промысла и торговли. Джеспер с Казом уже бывали на острове, когда встречались с контрабандистами. Он находился далеко от кеттердамских портов, от патрулей, охранявших гавань, и здесь не было никаких строений или скрытых бухт, где можно было бы устроить засаду. Идеальное место для встреч со всякими подозрительными личностями.

Бригантина была пришвартована у противоположного берега острова, ее паруса вяло и бесполезно колыхались на ветру. Джеспер наблюдал, как она медленно плыла от Кеттердама в рассветной дымке – крошечная черная точка, которая выросла в громадное пятно на горизонте. Он слышал, как перекликались между собой матросы, работающие на веслах. Теперь экипаж спускал с борта на воду баркас, набитый людьми.

Когда их лодка доплыла до берега, Джеспер и остальные выпрыгнули, чтобы вытащить ее на землю. Стрелок проверил свои револьверы и увидел, как Инеж быстро коснулась пальцами каждого ножа, что-то нашептывая себе под нос. Матиас поправил ружье, закинутое за спину, и повел своими массивными плечами. Кювей молча наблюдал за ними.

– Ладно, – наконец сказал Каз. – Пора бы нам разбогатеть.

– Ни траура, – сказал Ротти, усаживаясь стеречь лодку.

– Ни похорон, – ответили остальные.

Они направились к центру острова. Кювей шёл за Казом, а Инеж и Джеспер – по бокам. Когда они подошли ближе, Джеспер увидел приближающегося мужчину в черном костюме торговца, сопровождаемого высоким шуханцем с темными волосами, убранными в хвостик. За ними плелась группа людей из городской стражи в фиолетовых кителях. В руках у каждого было по бите и многозарядной винтовке. Два человека тащили тяжелый сундук, взяв его за бока и слегка пошатываясь от его веса.

– Вот как выглядят тридцать миллионов крюге, – сказал Каз.

Джеспер тихонько присвистнул.

– Надеюсь, лодка не потонет.

– Только вы, Ван Эк? – спросил Бреккер у мужчины в костюме купца. – Остальные члены совета не потрудились явиться?

Так значит, это и есть Ян Ван Эк. Он был выше Уайлена, и у него были залысины, но Джеспер отметил определенное сходство.

– Совет посчитал, что я лучше всего подхожу для этой задачи, поскольку мы уже раньше имели с вами дело.

– Красивая булавка, – сказал Каз, взглянув на рубин, которым был заколот галстук Ван Эка. – Но не такая роскошная, как предыдущая.

Купец слегка поджал губы.

– Предыдущая была семейной реликвией. Ну как? – обратился он к шуханцу, стоящему позади.

– Это Кювей Юл-Бо. Прошел год с тех пор, как мы виделись последний раз. Он вырос, но остался точной копией своего отца, – ответил тот. Шуханец сказал что-то Кювею на родном языке и быстро поклонился.

Кювей покосился на Каза, а затем поклонился в ответ. Джеспер видел, как блестит пот на его лбу.

Ван Эк усмехнулся.

– Признаться, я удивлен, мистер Бреккер. Удивлен, но доволен.

– Вы сомневались, что мы преуспеем?

– Скажем так, я думал, что у вас мало шансов на успех.

– Поэтому вы подстраховались?

– Ах, так вы виделись с Пеккой Роллинсом.

– Он такой болтливый, если застать его в добром расположении духа, – ответил Каз, и Джеспер вспомнил кровь на его тюремной блузе. – Он сказал, что вы заключили сделку с ним и Грошовыми Львами от имени Торгового совета, чтобы они тоже отправились за Бо Юл-Баюром.

С легким чувством тревоги Джеспер гадал, что еще мог рассказать Казу Роллинс.

Ван Эк пожал плечами.

– Береженого бог бережет.

– Да и какая вам разница, если кучка канальных крыс порвет друг друга в куски в погоне за кушем?

– Мы знали, что шансы на успех у обеих команд были невелики. Я надеюсь, что вы как игрок меня понимаете.

Джеспер никогда не считал Каза игроком. Игроки всегда полагаются на удачу.

– Тридцать миллионов крюге залечат мои душевные раны.

Ван Эк подозвал стражников, стоящих у него за спиной. Они подняли сундук и поставили его перед Казом. Бреккер присел и открыл крышку. Даже издалека Джеспер видел пачки купюр бледно-фиолетового керчийского цвета, украшенные тремя летающими рыбами. Они выстроились ряд за рядом, связанные бумажными лентами с восковыми печатями.

Инеж задержала дыхание.

– Даже ваши деньги странного цвета, – буркнул Матиас.

Джесперу захотелось провести ладонями по этим славным пачечкам и искупаться в них.

– По-моему, у меня потекли слюнки.

Каз достал одну из пачек и пролистал купюры пальцем в перчатке. Затем сунул руку в нижний слой денег, чтобы убедиться, что Ван Эк не пытался надуть их.

– Все тут, – вынес он вердикт.

Бреккер оглянулся через плечо и подозвал Кювея. Мальчик сделал несколько шагов, и Ван Эк указал ему встать рядом, похлопав его по спине.

Каз поднялся.

– Что ж, Ван Эк. Я бы и рад сказать, что с вами приятно иметь дело, но я не настолько хороший лжец. Мы пойдем.

Купец сделал шаг вперед, заслонив собой Кювея, и произнес.

– Боюсь, я не могу этого допустить, господин Бреккер.

Каз оперся на трость и пристально посмотрел на Ван Эка.

– Какие-то проблемы?

– Я насчитал несколько прямо перед собой. Вам ни за что не покинуть этот остров.

Мужчина достал свисток из кармана и выдал высокую ноту. В тот же миг его слуги достали оружие и откуда ни возьмись налетел воющий ветер. Начался чудовищный шторм, который вихрем закрутился вокруг островка; море заволновалось.

Матросы на баркасе бригантины подняли руки, и волны за их спинами выросли.

– Проливные, – рявкнул Матиас, потянувшись за ружьем.

Затем с палубы бригантины спрыгнули еще две фигуры.

– Шквальные! – крикнул Джеспер. – Они под действием парема!

Шквальные закружились в небе, ветер вокруг них превращался в смерч.

– Вы припрятали часть запаса, который Бо отправил совету, – прищурил глаза Каз.

Шквальные подняли руки, и ветер пронзительно завыл.

Джеспер достал револьверы. Разве он не хотел по чему-то пострелять? «Полагаю, это место действительно приносит удачу, – подумал он с нетерпением. – Похоже, мое желание вот-вот исполнится».

– Сделка есть сделка, Ван Эк! – Закричал Каз, стараясь перекричать шум нарастающей бури. – Если Торговый совет откажется держать свое слово, никто в Бочке никогда больше не станет иметь с вами дело. Ваши обещания ничего не стоят.

– Это было бы проблемой, господин Бреккер, если бы совет знал об этой сделке.

И тут его словно обожгло. Он все понял.

– Они никогда не принимали в этом участие, – прошептал Каз. Почему он поверил, что Ван Эк действовал с благословения Торгового совета? Потому что тот богатый, честный купец? Потому что он одевал собственных слуг и солдат в фиолетовую форму городской стражи? Каз встретился с Ван Эком в пустовавшем доме другого купца, а не в правительственном здании, и он купился на обычную подставу. Ситуация с Герцуном и кофейней повторилась, только теперь Каз был достаточно взрослым, чтобы лучше думать головой.

– Вы хотели заполучить Юл-Баюра. Вам нужна формула парема.

Ван Эк подтвердил догадку, кивнув головой.

– Нейтралитет – это роскошь, которой Керчия наслаждалась слишком долго. Члены совета думают, что их богатство защитит их, что они могут просто сидеть в сторонке и пересчитывать купюры, пока мир рушится.

– Но вы не такой?

– Именно. Юрда-парем – это не тот секрет, который можно спрятать, уничтожить или запереть в хижине на границе с Новым Земом.

– Значит, все ваши разговоры о торговых потоках и обвале рынка…

– О, все произойдет, как я и предсказал, мистер Бреккер. Я на это рассчитываю. Как только совет получил весточку от Бо Юл-Баюра, я начал скупать плантации юрды в Новом Земе. Когда парем ворвется в мир, каждая страна, каждое правительство будут требовать новых поставок юрды, чтобы давать ее своим гришам.

– Хаос, – подытожил Матиас.

– Да, – кивнул торговец. – Воцарится хаос, и я буду его хозяином. Очень богатым хозяином.

– Тем самым вы будете способствовать развитию работорговли и обречете гришей на смерть по всему миру, – сказала Инеж.

Ван Эк поднял бровь.

– Сколько тебе лет, девочка? Шестнадцать? Семнадцать? Народы поднимаются до вершин и падают. Рынки появляются и исчезают. Когда власть переходит в новые руки, кто-то непременно страдает.

– Когда прибыль переходит! – крикнул Джеспер.

Купец выглядел озадаченным.

– Разве это не одно и то же?

– Если совет об этом узнает… – начала Инеж.

– Совет никогда об этом не узнает, – отрезал Ван Эк. – Почему, по-вашему, я взял в компаньоны подонков из Бочки? О, признаю, вы куда более находчивее и умнее любых наемников. Но самое главное – вас никто не будет искать.

Ван Эк подал знак. Проливные покрутили руками. Каз услышал крик и повернулся, чтобы увидеть, как над Ротти зависла водяная спираль. Она врезалась в лодку, оставив от нее одни щепки, и он нырнул в море, чтобы спастись.

– Никто из вас не покинет этот остров, господин Бреккер. Все вы исчезнете, и всем будет наплевать. – Он вновь поднял руку, и проливные откликнулись. На «Феролинд» понеслась огромная волна.

– Нет! – закричал Джеспер.

– Ван Эк! – воскликнул Каз. – Твой сын на этом корабле!

Торговец быстро взглянул на парня. Он дунул в свисток. Проливные замерли, ожидая инструкций. Ван Эк неохотно опустил руку. Волна упала, не причинив никому вреда. Потревоженное море плескалось об борт «Феролинда».

– Мой сын? – переспросил мужчина.

– Уайлен Ван Эк.

– Господин Бреккер, вам наверняка известно, что он уже пару месяцев не живет дома.

– Я знаю, что вы писали Уайлену каждую неделю с того момента, как он ушел, и молили его вернуться. Так не поступают люди, которым наплевать на своего единственного сына и наследника.

Ван Эк рассмеялся – теплым, можно сказать, веселым смехом, однако было в нем что-то нервное и горькое.

– Позвольте мне рассказать вам о моем сыне. – Он выплюнул слово, словно оно отравляло его уста. – Ему было предназначено стать наследником одного из величайших состояний во всей Керчии, целой империи с построенными моим отцом и дедом судами, которые путешествуют по всему свету. Но мой сын, мальчик, от которого ждали, что он будет управлять этой великой империей, не может того, на что способен даже семилетний ребенок! Он может решить уравнение. Может рисовать и прекрасно играет на флейте. Чего мой сын не может, господин Бреккер, так это читать. Он не умеет писать. Я нанимал лучших репетиторов со всех уголков планеты. Испробовал разные методы, тонизирующие и укрепляющие средства, избиение, гипноз. Но он отказывался учиться. Наконец мне пришлось смириться, что Гезен посчитал нужным проклясть меня отпрыском-недоумком. Уайлен мальчик, который никогда не станет мужчиной. Он – позор моего дома.

– Письма… – начал Джеспер, и Каз увидел, как его лицо исказилось от злости. – Вы не просили его вернуться домой. Вы издевались над ним!

Джеспер был прав. «Если ты читаешь это, то знаешь, как сильно я хочу, чтобы ты вернулся домой». Каждое письмо было пощечиной для Уайлена, своеобразной злой шуткой.

– Он – ваш сын! – возмутился Джеспер.

– Нет, он – моя ошибка. И скоро я ее исправлю. Моя милая молодая женушка вынашивает дитя, и, будь это мальчик, девочка или тварь с рогами, именно этот ребенок станет моим наследником, а не какой-то пустоголовый идиот, который не может прочитать ни святые тексты, ни тем более бухгалтерские книги. Не какой-нибудь дурак, который сделает имя Ван Эков посмешищем.

– Это вы – дурак! – прорычал стрелок. – Он умнее, чем мы все, вместе взятые, и заслуживает отца получше, чем вы.

– Заслуживал, – исправил Ван Эк. А затем дважды подул в свисток.

Проливные не мешкали. Прежде чем кто-то успел вздохнуть, две огромные волны выросли и обрушились на «Феролинд» с двух сторон. Корабль треснул между ними со страшным грохотом, и во все стороны полетели обломки.

Джеспер взвыл от ярости и нацелил револьверы.

– Джеспер! Опусти оружие! – приказал Каз.

– Он убил их! – сказал парень, скривив лицо. – Он убил Уайлена и Нину!

Матиас опустил руку на его плечо.

– Джеспер, – спокойно обратился он. – Не горячись.

Парень оглянулся на бушующие волны на месте, где секунду назад был корабль, а сейчас плавали обломки мачт и рваные паруса.

– Я… я не понимаю.

– Признаюсь, я тоже немного шокирован, господин Бреккер, – сказал Ван Эк. – Никаких слез? Никаких гневных заявлений о вашей утерянной команде? В Бочке всех воспитывают такими бессердечными?

– Бессердечными и предусмотрительными, – ответил Каз.

– Недостаточно предусмотрительными, судя по всему. По крайней мере, вам не придется жить, сожалея о своих ошибках.

– Скажите, Ван Эк, а вы будете каяться? Гезен не одобряет нарушенных сделок.

Ноздри купца вздулись.

– Что вы дали этому миру, господин Бреккер? Вы нажили состояние? Процветали? Нет. Вы крадете у честных людей и служите только самому себе. Гезен благосклонен к тем, кто этого заслуживает, к тем, кто строит города, а не к крысам, которые кормятся и паразитируют на устоях. Он благословил меня и мои деяния. Вы погибнете, а я буду процветать. Такова воля Гезена.

– Есть только одна проблема, Ван Эк. Для этого вам понадобится Кювей Юл-Бо.

– И как же вы заберете его у меня? Вы окружены вооруженными людьми.

– Мне не нужно забирать его. У вас никогда его и не было. Это не Кювей Юл-Бо.

– Жалкий блеф в лучшем случае.

– Я не очень люблю блефовать, не так ли, Инеж?

– Как правило, нет.

Купец широко улыбнулся.

– И почему же?

– Он предпочитает жульничать, – ответил мальчик, который не был Кювеем Юл-Бо, на идеальном керчийском без малейшего акцента.

Ван Эк вздрогнул при звуке его голоса, а Джеспер удивленно отпрянул.

Шуханец протянул руку.

– Плати, Каз.

Тот вздохнул.

– Ненавижу проигрывать пари. Видите ли, Ван Эк, Уайлен поспорил со мной, что вы без всяких колебаний оборвете его жизнь. Считайте меня сентиментальным, но я не верил, что отец может быть таким черствым.

Ван Эк уставился на Кювея… или на мальчика, который, как он думал, был Кювеем Юл-Бо. Каз наблюдал, как он ломает голову над фактом, что изо рта Кювея доносится голос Уайлена. Джеспер тоже смотрел на него с недоверием. Он услышит объяснение, когда Каз получит свои деньги.

– Невозможно, – выдохнул купец.

Должно было быть невозможным. Нина была в лучшем случае сносной «портнихой», но под влиянием юрды-парема… Ну, как Ван Эк однажды сказал: «Невозможное становится возможным». Перед ними стояла почти идеальная копия Кювея Юл-Бо, но у нее был голос Уайлена, его манеры и – хоть Каз видел страх и обиду в его золотистых глазах – его удивительная храбрость.

После битвы в джерхольмской гавани маленький купец подошел к Казу, чтобы предупредить, что его нельзя использовать в качестве рычага против отца. Лицо Уайлена залилось краской, и он с трудом рассказал о своем «недуге». Каз только пожал плечами. Некоторые рождались поэтами. Другие – фермерами. Третьи – богатыми купцами. Уайлен мог идеально нарисовать здание в разрезе. Он сделал сверло, которое резало стекло гришей, из куска ворот и осколков драгоценных камней. Ну и что, если он не умеет читать?

Бреккер думал, что мальчик возмутится и откажется от идеи получить внешность Кювея. Столь экстремальная трансформация без помощи парема была не по силам ни одному гришу.

– Возможно, это навсегда, – предупредил его Каз.

Уайлену было плевать.

– Мне нужно знать. Я хочу наконец-то выяснить, что отец думает обо мне на самом деле.

Теперь он знал.

Ван Эк продолжал пялиться на Уайлена, пытаясь найти хоть какой-нибудь намек на черты своего сына.

– Не может быть.

Уайлен встал рядом с Казом.

– Может, тебе стоит помолиться Гезену, чтобы он ниспослал тебе понимание, отец.

Парень был немного выше Кювея, его лицо – круглее. Но Каз видел их, стоящих плечом к плечу, и сходство было невероятным. Работа Нины, которую она сделала на корабле до того, как силы начали убывать, была почти безупречной.

Лицо Ван Эка исказилось от ярости.

– Ничтожество! – зашипел он на сына. – Я знал, что ты дурак, но что ты окажешься предателем?

– Дурак ждал бы смерти на корабле. Что же касается «предателя», то за последние пару минут ты называл меня и похуже.

– Только представьте, – сказал Каз. – Что, если настоящий Кювей Юл-Бо находился на корабле, который вы превратили в зубочистки?

Голос Ван Эка оставался спокойным, но его шея покраснела от злобы.

– Где Кювей Юл-Бо?

– Позвольте нам безопасно покинуть остров с нашими деньгами, и я с радостью расскажу вам.

– Тебе не выбраться отсюда, Бреккер. Твоей маленькой команде не по силам тягаться с моими гришами.

Каз пожал плечами.

– Убьете нас – и никогда не найдете Кювея.

Торговец задумался, а затем отошел.

– Стража, ко мне! Убейте всех, кроме Бреккера!

Каз сразу же понял, что совершил ошибку. Все знали, что до этого может дойти. Нужно было довериться своей команде. Его взгляд должен был оставаться на Ван Эке. Вместо этого, в момент опасности, когда все его мысли должна была занимать битва, он посмотрел на Инеж.

И Ван Эк это заметил. Он дунул в свисток.

– Забудьте об остальных! Хватайте деньги и девчонку!

«Настаивай на своем», – говорил его внутренний голос. У Ван Эка есть деньги. Он – ключ. Инеж может защитить себя. Она – пешка, а не приз. Но Каз кинулся на подмогу в ту же секунду, когда напали гриши.

Проливные добрались до нее первыми, испарившись в тумане и возникнув рядом с девушкой. Однако только идиот попытался бы схватить Инеж в ближнем бою. Гриши были быстрыми – исчезали и появлялись, пытаясь поймать ее. Но она – Призрак, и ее ножи метили в сердце, горло, селезенку. На песок полилась кровь, и проливные рухнули, как две бездыханные кучи.

Краем глаза Каз заметил, что к Инеж вихрем мчится шквальный.

– Джеспер! – крикнул он.

Тот выстрелил, и шквальный полетел на землю.

Второй шквальный был умнее. Он летел низко, скользя над обломками. Джеспер и Матиас открыли огонь, но они стояли лицом к солнцу, и даже Джеспер не мог прицелиться вслепую. Гриш налетел на Инеж и быстро взмыл с ней в небо.

«Не двигайся», – мысленно убеждал ее Каз, доставая пистолет. Но Инеж не послушалась. Ее тело изогнулось, и она взмахнула кинжалом. Издалека донесся крик шквального. Он выпустил ее из рук. Инеж стремительно полетела на песок. Каз побежал к ней без всякого плана, не руководствуясь даже логикой.

Перед его глазами пронеслась какая-то тень. Третий шквальный подлетел и поймал Инеж за секунду до приземления и тут же нанес ей сильный удар по голове. Каз увидел, как тело девушки обмякло.

– Стреляйте в него! – проревел Матиас.

– Нет! – возразил Бреккер. – Если пристрелите его, она тоже упадет!

Гриш извернулся и исчез из поля зрения, сжимая Инеж в руках.

Они ничего не могли поделать, только стояли, словно истуканы, и смотрели, как силуэт девушки в небе становится все меньше и меньше – далекая луна, гаснущая звезда. И вот она исчезла.

Стражники и гриши Ван Эка сомкнулись, подняв купца и сундук с крюге в воздух, и понесли на ожидающую их бригантину. Месть за Джорди, все, над чем Каз столько работал, ускользало у него из рук. Ему было все равно.

– У тебя есть неделя, чтобы привезти мне настоящего Кювея, – сказал Ван Эк. – Или крики девчонки услышат в самой Фьерде! А если и это тебя не вразумит, я сделаю так, что все узнают о том, что ты прячешь самого ценного заложника в мире. Каждая банда, правительство, все контрабандисты и шпионы будут охотиться за твоей головой и за Отбросами. Тебе негде будет скрыться.

– Каз, я могу выстрелить, – предложил Джеспер, поднимая ружье. – Ван Эк еще в зоне досягаемости.

И тогда все будет потеряно – Инеж, деньги, все.

– Нет, – ответил Каз. – Пусть уходят.

Море успокоилось, не дул даже бриз, но оставшиеся в живых шквальные наполнили паруса судна попутным ветром.

Каз наблюдал, как бригантина мчится к Кеттердаму, в безопасность, в крепость, построенную на безупречной репутации Ван Эка. Он чувствовал себя так, словно вглядывался в темные окна дома на Зельверштрате. Снова беспомощный. Он молился не тому богу.

Джеспер медленно опустил ружье.

– Ван Эк отправит на поиски Кювея солдат и гришей, – сказал Матиас.

– Они его не найдут. Ни его, ни Нину. – Ни в Клепке, ни в любой другой части Бочки. Нигде в Кеттердаме. Прошлой ночью Каз приказал Шпекту забрать Кювея и Нину с «Феролинда» на второй лодке, которую, как он сказал Джесперу, якобы ремонтировали. Они были надежно спрятаны в заброшенных камерах под старой тюремной башней Хеллгейта. Каз кое-что разузнал, когда посещал гавань, чтобы связаться с Ван Эком. После катастрофы на Хеллшоу клетки затопили, чтобы очистить их от зверей и трупов. С тех пор они пустовали. Матиасу претила сама мысль, что придется отпустить Нину куда-нибудь без него, особенно в ее нынешнем состоянии, но Каз убедил его, что оставлять их на борту «Феролинда» гораздо опасней.

Бреккер поразился собственной глупости. Тупее барана. Только сошел с корабля и уже планировал заработать состояние в Восточном Обруче! Его главная слабость находилась прямо рядом с ним. А теперь ее украли.

Джеспер рассматривал Уайлена, изучая его черные волосы, золотистые глаза.

– Зачем? – наконец поинтересовался он. – Зачем ты это сделал?

Парень пожал плечами.

– Нам необходим был рычаг.

– Это голос Каза.

– Я не мог допустить, чтобы вы пошли на обмен заложников, думая, что я могу послужить какой-то страховкой.

– Нина перекроила тебя?

– В ночь, когда мы отплыли от Джерхольма.

– Вот почему ты исчез на время путешествия! – воскликнул стрелок. – Ты не помогал Матиасу ухаживать за Ниной. Ты прятался.

– Вовсе нет.

– Ты… Сколько раз ты стоял со мной на палубе ночью, когда я думал, что это Кювей?

– Каждую ночь.

– Знаешь, возможно, у Нины не получится вернуть тебе прежний вид. По крайней мере, без дозы парема. Ты можешь навсегда застрять в этом теле.

– Какая разница?

– Не знаю! – рассердился Джеспер. – Может, мне нравилось твое дурацкое лицо! – Он повернулся к Матиасу. – Ты знал. Уайлен знал. Инеж знала. Все, кроме меня.

– Спроси меня почему, Джеспер, – влез Каз, потеряв терпение.

Джеспер тревожно переминался с ноги на ногу.

– Почему?

– Это ты продал нас Пекке Роллинсу. – Сказал Каз обвиняющим тоном и ткнул пальцем в земенца. – Ты – причина, по которой нам устроили засаду, когда мы пытались отплыть из Кеттердама. Из-за тебя мы все чуть не погибли!

– Я ничего не рассказывал Пекке Роллинсу. Я бы никогда…

– Ты сказал одному из Грошовых Львов, что уезжаешь из Керчии, но скоро вернешься с большими деньгами, не так ли?

Джеспер сглотнул.

– Мне пришлось. Они начали давить на меня. Ферма моего отца…

– Я приказал никому не рассказывать, что мы покидаем страну! Я предупреждал тебя держать рот на замке!

– У меня не было выбора! Ты запер меня в «Клубе Воронов». Если бы ты позволил мне…

Каз обернулся.

– Позволил тебе что? Сыграть пару партий в «Ежевику на троих»? Закопаться еще глубже в могилу, раскопанную всеми боссами Бочки, которым хватило тупости одолжить тебе денег? Ты рассказал члену банды Пекки, что скоро будешь купаться в деньгах!

– Я не думал, что он пойдет к Пекке. Или что Роллинс знает о пареме. Я просто пытался выторговать себе немного времени.

– Святые, Джеспер, ты действительно ничему не научился в банде, не так ли? Ты все тот же глупый фермерский мальчик, сошедший с лодки.

Джеспер накинулся на него, и Каз почувствовал, как нарастающая в нем злоба перетекает в звериную жестокость. Наконец-то битва, которую он может выиграть! Но Матиас встал между ними, придерживая парней своими огромными ручищами.

– Хватит. Прекратите.

Каз не хотел прекращать. Ему хотелось избить их всех до полусмерти, а потом кулаками прокладывать себе путь через Бочку.

– Матиас прав, – сказал Уайлен. – Мы должны обдумать, что делать дальше.

– Нет никакого «дальше», – рявкнул Каз. Ван Эк об этом позаботится. Они не смогут вернуться в Клепку или попросить помощи у Пера Хаскеля и Отбросов. Купец будет наблюдать и ждать момента для атаки. Он превратит Бочку, дом Каза, его маленькое королевство во вражескую территорию.

– Джеспер совершил ошибку, – продолжил Уайлен. – Глупую ошибку, но он не собирался никого предавать.

Каз отошел от них, пытаясь привести мысли в порядок. Он знал, что Джеспер сам не осознавал, что творил, но он также понимал, что никогда больше не сможет ему доверять. И, возможно, он не рассказывал ему о Уайлене, потому что хотел немного его наказать.

Через пару часов, когда они не выйдут на связь, Шпект приплывет за ними на баркасе. Сейчас не было ничего, кроме гладкого серого неба и мертвых скал этой жалкой пародии на остров. И еще не было Инеж. Казу захотелось кого-то ударить. Или чтобы кто-то ударил его.

Он посмотрел на тех, кто остался от его команды. Ротти все еще барахтался среди обломков лодки. Джеспер сидел, облокотившись на колени и подперев руками голову, а Уайлен с чужим лицом успокаивал его. Матиас глядел на воду в направлении Хеллгейта, как каменный страж. Если Каз был их лидером, то Инеж была магнитом, который притягивал их всех всякий раз, когда казалось, что они вот-вот разойдутся в разные стороны.

Нина замаскировала его татуировку с вороном и кубком, прежде чем они вошли в Ледовый Двор, но он и близко не подпустил ее к букве «Р» на бицепсе. Парень коснулся пальцами в перчатке места, где его рукав прикрывал эту метку. Сам того не осознавая, он позволил Казу Ритвельду вернуться. Он не знал, началось ли это с ранения Инеж, или с той отвратительной поездки в тюремном фургоне, но каким-то образом он позволил этому случиться, и это дорого ему стоило.

Но это не значит, что он допустит, чтобы какой-то лживый торговец обыграл его.

Каз посмотрел на юг, в сторону кеттердамских гаваней. На задворках его разума зашевелилась мысль, начала зудеть, тонко намекать. Это сложно было назвать планом, но однажды она может им стать. Бреккер уже видел, каким он будет – невозможным, абсурдным и требующим серьезных денег.

– Он что-то затевает, – пробормотал Джеспер.

– Определенно, – согласился Уайлен.

Матиас скрестил руки.

– Копаешься в своем мешке фокусов, демжин?

Каз сжал пальцы в перчатках. Как выжить в Бочке? Когда у тебя отнимают все, ты обращаешь ничто в нечто.

– Я придумаю новый трюк, – сказал Бреккер. – Такой, какой Ван Эк никогда не забудет. – Он повернулся к остальным. Он бы отправился за Инеж в одиночку, если бы мог, но даже ему такое не по силам. – Мне понадобится подходящая команда.

Уайлен поднялся на ноги.

– За Призрака!

Джеспер тоже встал, все еще не встречаясь взглядом с Казом.

– За Инеж, – тихо произнес он.

Матиас коротко кивнул.

Инеж хотела, чтобы Каз стал лучше, благородным вором. Но такому здесь не место. Такой парень умер бы от голода в каком-нибудь переулке. Такой парень не смог бы вернуть ее.

«Я получу свои деньги, – поклялся Бреккер. – И верну свою девушку». Инеж никогда не будет по-настоящему его, но он найдет способ подарить ей свободу, которую так долго обещал.

Грязные Руки готов выполнять грубую работу.

Пекка Роллинс засунул щепотку юрды за щеку и откинулся на спинку кресла, чтобы осмотреть оборванную команду, которую Доути привел в его кабинет. Роллинс жил над «Изумрудным дворцом», в огромных апартаментах из нескольких комнат. Каждый их дюйм был покрыт позолотой и зеленым бархатом. Он любил блеск во всем – в одежде, в друзьях, в женщинах.

Дети, стоящие перед ним, были полной противоположностью окружавшему его шику. На них были костюмы героев «Зверской Комедии», но никто не мог войти в его офис, не показав лицо, так что маски пришлось снять. Некоторых из них он узнал. Однажды он хотел завербовать сердцебитку Нину Зеник, но теперь она выглядела так, словно не протянет и месяца – сплошные торчащие кости, темные впадины и дрожащие руки. Похоже, он избежал плохой инвестиции. Она держалась за высокого фьерданца с бритой головой и холодными голубыми глазами. Он был огромным – скорее всего, бывший военный. Такие крупные мышцы ему бы пригодились. И где только Бреккер откопал этих людей?

Парень рядом с ними был шуханцем, но выглядел слишком юным, чтобы оказаться ученым, за которым они все так гонялись. Кроме того, Грязные Руки ни за что бы не привел такой подарок в «Изумрудный дворец». Ну и, конечно, Роллинс знал Джеспера Фахи. Стрелок наделал безумное количество долгов почти в каждом игорном доме Восточного Обруча. Его болтливость помогла Роллинсу выведать, что Бреккер отправляется с командой во Фьерду. Пришлось немного покопаться и дать кучу взяток, но в итоге он выудил информацию о том, когда и откуда они отплывают – информация оказалась ложной. Бреккер был на шаг впереди него и Грошовых Львов. В конце концов этому канальному крысенышу удалось добраться до Ледового Двора.

Хотя в этом были и свои плюсы. Если бы не Каз Бреккер, Роллинс все так же сидел бы в камере этой чертовой фьерданской тюрьмы, ожидая следующей серии пыток – или, возможно, висел бы на пике кольцевой стены.

Когда Бреккер взломал замок на двери его камеры, Роллинс даже не знал, спасет он его, или убьет. Он много слышал о Грязных Руках с тех пор, как тот занял видное место среди Отбросов, – жалкой группке, которую Пер Хаскель звал бандой, – и они встречались пару раз в Бочке. Парень взялся из ниоткуда и постоянно приносил неприятности. Но он все еще был обычным лейтенантом, не генералом, просто терьером, покусывающим лодыжки Роллинса.

– Ну, здравствуй, Бреккер, – сказал Роллинс. – Пришел позлорадствовать?

– Не совсем. Ты меня знаешь?

Роллинс пожал плечами.

– Конечно. Ты – маленький негодник, который постоянно крадет у меня клиентов.

Выражение, мелькнувшее на лице парня, заставило Роллинса опешить. Это была ненависть – чистая, черная, давно закипевшая. «Что я сделал этому мелкому выскочке?» Но через секунду это выражение исчезло, и Роллинс задумался, а не привиделось ли это ему.

– Чего ты хочешь, Бреккер?

– Ты хочешь, чтобы я отдал тебе двести тысяч крюге? И что я получу за этот щедрый жест?

Бреккер сжал челюсть.

– Мою долю в «Клубе Воронов» и Пятой гавани.

Роллинс выпрямился.

– Ты продаешь свою долю?

– Да. А за дополнительные сто тысяч добавлю оригинал Де Каппеля.

Мужчина откинулся на спинку кресла и сцепил пальцы.

– Ты ведь понимаешь, что этого недостаточно для войны с Торговым советом?

– Это на команду.

– На эту команду? – он фыркнул. – Не могу поверить, что вы, жалкие создания, успешно ограбили Ледовый Двор.

– Поверь.

– Ван Эк закопает тебя живьем.

– Другие уже пытались. Но я всегда возвращаюсь из мертвых.

– Я уважаю твое рвение, парень. И понимаю тебя. Ты хочешь получить свои деньги, вернуть Призрака, откусить кусок шкуры Ван Эка…

– Нет, – хрипло прорычал Бреккер. – Когда я приду за ним, то не просто заберу то, что принадлежит мне.

Я разрушу его жизнь. Сожгу его имя в гроссбухе. От него ничего не останется.

Пекка Роллинс уже потерял счет тому, сколько угроз он слышал, скольких людей убил и скольким смертям стал свидетелем, но от взгляда Бреккера у него по спине побежали мурашки. Что-то гневное в этом мальчике просилось на свободу, и Роллинс не хотел бы находиться рядом, когда оно сорвется с поводка.

– Открой сейф, Доути.

Роллинс протянул Казу деньги, а затем Бреккер подписал соглашение о передаче своей доли в «Клубе Воронов» и в золотой жиле, которой была Пятая гавань. Когда Пекка протянул руку, чтобы завершить сделку, от хватки Бреккера у него захрустели костяшки.

– Ты совсем меня не помнишь, не так ли? – спросил парень.

– А должен?

– Пока нет. – Та ненависть вновь мелькнула в глазах Бреккера.

– Сделка есть сделка, – сказал Роллинс, желая поскорее избавиться от этого странного создания.

– Сделка есть сделка.

Когда они ушли, Пекка посмотрел вниз. Часть пола была стеклянной и находилась над игровым залом «Изумрудного дворца».

– Неожиданно прибыльный конец дня, Доути.

Тот что-то крякнул в знак согласия, глядя на происходящее за столами внизу – кости, карты, «Колесо фортуны», проигранные и выигранные состояния. И самый вкусный кусочек этого пирога доставался Роллинсу.

– Зачем он носит эти перчатки? – спросил телохранитель.

– Полагаю, это дешевая театральность. Кто знает? Да и какая разница?

Роллинс наблюдал, как Бреккер и его команда идет по людному игровому залу. Они открыли дверь на улицу и на долю секунды превратились в силуэты в своих масках и плащах, очерченные светом от фонарей – калека, за которым тянется группа детишек в костюмах. Та еще банда. Пекка полагал, что Бреккер был хитрым вором и достаточно жестким и изобретательным. Но, в отличие от тех бедных марионеток в Ледовом Дворе, Ван Эк готов к встрече с ним. Мальчик вступил в смертельную схватку. У него нет ни единого шанса.

Роллинс потянулся к часам. Приближалось время, когда приходила следующая смена крупье, а он любил проверять их лично.

– Сукин сын! – воскликнул он через секунду.

– Что не так, босс?

Роллинс поднял цепочку от часов. На месте украшенного алмазами хронометра внезапно оказалась репа.

– Маленький ублюдок… – затем ему пришла в голову еще одна мысль. Он потянулся за кошельком. Того на месте не оказалось. Как и булавки для галстука, каэльского амулета в виде монеты, который приносил удачу, и золотых пряжек на его обуви. Роллинс задумался, не проверить ли ему пломбы в зубах.

– Он обчистил ваши карманы? – с недоверием спросил Доути.

Никто не грабил Пекку Роллинса. Никто не смел. А вот Бреккеру хватило наглости, и Роллинс подумал, что это, возможно, только начало.

– Доути, я думаю, нам стоит помолиться за Яна Ван Эка.

– Думаете, Бреккер обставит его?

– Маловероятно, но если купец не будет осторожен, то может попасть прямиком на виселицу и позволить Бреккеру затянуть петлю. – Пекка вздохнул. – Будем надеяться, что Ван Эк убьет мальчишку.

– Почему?

– Иначе это придется сделать мне.

Роллинс затянул узел своего галстука, которому отчаянно не хватало булавки, и направился вниз в казино. Проблема по имени Каз Бреккер может подождать до следующего раза. Сейчас время зарабатывать денежки.