4. Скулящему не сочувствуют
Влюбленный может говорить о предмете своей любви бесконечно. Усвоив суть и наскучив подробностями, в двенадцатом часу Звягин подавил зевок. Извинившись, вышел в туалет и с шумом спустил воду. Подобные действия неукоснительно меняют тональность беседы. Выговорившийся Ларик примолк, отрезвел, успокоился.
— И чего ты дергаешься, собственно говоря? — подытожил Звягин.
— Как это?..
— Так. Что, собственно, страшного произошло? Она вышла замуж?
— Нет… пока.
— Но у нее есть ребенок?
— Что?! Нет, откуда…
— Может быть, она смертельно больна?
— Вы о чем…
— Тоже нет? Ну тогда, возможно, она совершила преступление, и твой гражданский долг — посадить ее за решетку?
— Не надо издевок, — тихо попросил Ларик.
— А может, ты инвалид? Отвечать!
— Нет…
— Урод?
— Не блещу, как видите…
— Мужеством ты не блещешь. А, ты слабоумный? Или тебе завтра уходить на фронт? А-а — тебе приходится содержать больную семью, отнимает все силы и время. Угадал?
— Перестаньте.
— Тоже нет? — удивился Звягин. — Тогда я не понимаю — чего ты убиваешься? Какие трудности? В чем препятствия?
— Не нужен я ей…
— Стань нужен!
— Как?
— Как угодно!
— Она не любит меня, — качнул головой Ларик безнадежно, горько.
— Всего делов? Хм! Значит, надо сделать так, чтоб полюбила, — невозмутимо заключил Звягин.
Сухо, рассыпчато скрипнул под ногами снег. Стукнула дверь, звякнул ключ. Метнулась во тьме поземка и пропала. Черный прозрачный воздух обжег ноздри. Пар от дыхания индевел мохнато на шарфе.
— Что вы говорите?
— Пою. «Турецкий марш».
— Почему?
— А что же мне петь, лазаря? Боевой гимн индейцев чероки? — Звягин сплюнул: плевок затрещал на лету, стукнулся об тротуар и подпрыгнул ледышкой. — Минус сорок, — удовлетворенно констатировал Звягин. — Верная примета, так мы на Севере проверяли.
