24. Уехать в Эстонию не так просто
В середине января морозы спали. Игорь приступил к проведению мероприятия, сулящего решительный успех. Поездка на машине в Таллинн обещала стать праздником души.
Для Вали Таллинн был — почти заграница. Там все другое. Там европейская культура. Там столько хороших вещей, необходимых женщине. (Родителям было объяснено, что они едут вдвоем с подругой.)
В юности любое путешествие — радость и открытие. Обиды и подозрения померкли, остались благодарность и предвосхищение.
— А где мы будем ночевать?
— В гостинице.
— В одном номере?
— Снимем два. Или пять.
Она долго собирала сумку: а если вечером в ресторан?.. а если в музей?.. А если вечером он придет к ней в номер, как быть?..
Проснулась утром в темноте: будильник еще не прозвонил. Сидела над телефоном, готовая:
— Доброе утро!
— Доброе утро, — ответила в полусонной нежности.
— Так через час я тебя жду в машине. На углу, как договорились. Ты как?
— Замечательно!
— Я тебя целую, милая.
— Я тебя тоже… милый… — прошептала она. Сейчас она почти любила его. Он был сильный, он все мог, мир принадлежал ему, и этот мир он дарил ей в залог своей любви.
Душ, завтрак, — она удивилась: все уже сделано, а еще полчаса осталось. Родители проснулись, поворчали ласково:
— Как только приедешь, сразу позвони.
— И не ходите нигде поздно, будьте осторожнее.
— Надеюсь, твоя Света — рассудительный человек.
— Крайне рассудительный человек моя Света, — уверила их дочь, веселясь.
Колкие кристаллы звезд дрожали, соответственно, сверху. Безобразные пространства новостроек хранили благолепную тишину и пустынность: суббота. Проковылял в колдобинах заиндевевший автобус, протрусил рехнутый приверженец бега трусцой, тряся задом.
Игорь подъехал в восемь без одной минуты: синие «Жигули» издали мигнули фарами. Открыл ей дверцу, кинул сумку на заднее сидение. Обнял, севшую рядом:
— Привет путешественникам! Вперед?
— Вперед!
В теплом салоне приятно пахло обивкой, нагретой резиной, смазкой — запах комфортной техники. Кассету в магнитофон, Раффаэлла Карра из динамиков сзади, сцепление отпускается, и мягко трогается машина навстречу будущему. Валя прижмурилась и улыбнулась.
Долго крутили по улицам, пробивая выход из города, мягко клонило в сторону на поворотах.
— А скоро мы доедем?
— Часа за четыре, если все в порядке. Ты завтракала? Есть хочешь?
— Завтракала. А ты? Я взяла с собой. Кофе есть в термосе, выпьешь?
— Кофе — выпью. А завтракать как следует будем в Нарве, прекрасное кафе сразу за въездом, и открывается рано; прилично готовят.
Мотор зачихал.
— Что еще такое, — произнес Игорь и убавил газ. Мелочь.
Перебои продолжались. Он прибавил оборотов, потянул подсос.
Двигатель закашлял, поперхнулся и заткнулся, заглох.
У Вали резко упало настроение. Не хотелось верить ни во что худшее, но мрачный внутренний голос предрек, что никогда не попадут они ни в какой Таллинн.
— Сейчас, — беззаботно пообещал Игорь, проворачивая стартер с нудным скрежетом…
— Зажигание, — знающе определил он. — Ерунда. Первая поломка на трассе! — хлопнул Валю по плечу.
Полутемный Московский проспект был безлюден, вставший «жигуль» никого не интересовал. Игорь тупо воззрился под капот. Раз в пару месяцев машина отгонялась на профилактику знакомому автослесарю, чем и ограничивалось знание матчасти.
Если судить по внешнему виду, двигатель был в большом порядке. Но не работал.
— Бывает, — бодро сказал Игорь, садясь за руль и дуя на покрасневшие руки. — Сейчас разберемся…
Бодрость была фальшивой. У Вали упало сердце. Он снова пытался изображать не то, что чувствовал на самом деле.
В последующие четверть часа его безуспешных попыток подчинить своей воле это поганое чудо техники, двигатель внутреннего сгорания, пассажирка в выстывающем салоне передумала о многом. О поведении водителя. О степени готовности техники. О ценах на бензин и гостиницу. Об опасностях на дорогах.
— А ты с собой много вещей взял? — вдруг спросила она.
Он взглянул с непониманием, переходящим в понятное раздражение:
— Ничего не взял. А что ты спрашиваешь?
— А переодеться вечером?
— Переодеться? Вечером? А зачем? И так нормально.
— И еды не взял?
— Да куда? Тут дороги-то…
— А зубную щетку взял?
Игорь удивился:
— Чего тебе щетка?
— Покажи, — велела она странным голосом.
Он улыбнулся:
— Знаешь, и щетку не взял. Она дешевле бутерброда; люблю ездить налегке.
— Как же ты, такой обстоятельный, такой рациональный, не взял с собой щетку?
Раздражение в такой ситуации как нельзя более естественно, и так же естественно срывается оно на том, кто под рукой.
— При чем тут щетка! — заорал он. — Тут машина заглохла!
— И с чего же она заглохла?
— Вот и разбираюсь!
— И я разбираюсь.
— В чем ты-то разбираешься?
— В машине.
— Ты разбираешься в машине?
— Ага. Разбираюсь: заглохла или должна была заглохнуть?
До него, наконец, дошел ее тон.
— Ты что, мне не веришь?!
— А почему я должна тебе верить? Ты же мне не веришь!
«Дура, разлетелась в путешествие. Всем уже нахвасталась… И могла поверить, будто что-то для него значу. Так ему папочка и даст гонять машину за тысячу километров. Спектакль. Конечно: и впечатление произвести, и трат никаких…»
— Сейчас попробуем еще, — через силу сохранял выдержку Игорь.
Уже светлело, белесо и хмуро; с мокрой спиной и окоченевшими руками он ввалился на сидение.
— Можешь не стараться, — злым и несчастным голосом сказала Валя. — Никуда мы не поедем.
— Почему это не поедем… — деморализованный, он еще упрямился.
Когда розовые девичьи грезы рушатся в скверную реальность, от них остается чернильная лужа вроде той, что окутывает удирающую каракатицу. Валя ненавидела себя, машину, Таллинн, номер в гостинице, ресторан, а пуще всего ненавидела виновника всего этого крушения.
— Ладно, — холодно произнесла она. — Долго еще присутствовать на представлении, или зрители на сегодня свободны?
Игорь побледнел от оскорбления:
— И ты можешь… Кататься — так милый, а саночки возить — так долго ли присутствовать! А если б у меня не было машины?
В волнении, как известно, слова вываливаются сами, и не самые удачные, усугубляя несимпатичность ситуации.
— А машина и так не твоя, — расчетливо уязвила Валя. Она обрела спокойствие, словно у них была одна доза раздражения на двоих, и по мере того, как один заводился, другой успокаивался. — Она папочкина. И можешь трястись над ней, сколько угодно.
Вытянула сумку и выскочила, хлопнув дверцей.
— А катись ты к… — выкрикнул Игорь, бешеный от обиды.
Ни фига себе сходили за хлебцем, с черным юмором поздравила себя Валя, трясясь в холодном троллейбусе.
В десять она была уже дома: с каким-то даже весельем объявила, что Светка заболела и поездка откладывается, и села перед теликом смотреть «Утреннюю почту».
На автостанции был выходной. Пришлось звонить о поломке отцу, что также не способствовало улучшению настроения. В полдень приехал отцов приятель, машину отбуксировали к дому.
— Холодно, черт…
— Да не тянет! Ты жиклер проверял?
— Так здесь са-ахар в бензобаке!
Долго ругались, откуда взялся сахар. Машина ночевала под домом. Старая шутка, пацаны баловались.
На звонки отвечали, что Вали нет дома. Она и действительно была у подруг в общежитии: не столько читали к экзамену, сколько обсуждали несостоявшуюся поездку. «Морочит он тебе голову… Но будь осторожней, не упусти. — Да нужен он мне!»
А тот, кто совершил эту нехитрую диверсию, вечером поехал убедиться, что синие «Жигули» мирно ночуют на платной стоянке. Узнать о готовящейся поездке было нетрудно: Ларик с Ларисой (созвучие, да?) находились в телефонной связи (тоже неплохой оборот, вы не находите?). На звонок она сообщила:
— В субботу утром собираются на его машине в Таллинн. Желаю удачи. — И улыбнулась улыбкой врача, тактическим ходом вынудившего больного принимать требуемое лечение.