9. КИНОГЕРОЙ
Он стал уже легендой, и кино решили снимать о нем самом. Из Рима прилетела группа кинодокументалистов, чтоб все зрители узнали о великом ученом-оружейнике всех времен и народов. Они запечатлели профессора Тарасюка, читающего лекцию студентам, профессора Тарасюка, делающего открытие в запасниках музея, профессора Тарасюка, постигающего труды фолиантов в Библиотеке Академии Наук, и профессора Тарасюка, размышляющего на фоне невских волн. Остался профессор Тарасюк у себя дома.
Профессор Тарасюк сказал, что дома не надо. Но итальянцы вообще темпераментны и напористы, а если им приспичит, то это просто мафиози. Они загалдели, замахали руками и повезли его к нему же домой.
Профессор Тарасюк кряхтел. Жил он со старушкой-тещей в одной комнате, в коммуналке. Увидев эту квартиру, итальянские киногении пришли не столько в ужас, сколько в недоумение. Они допытывались, а где же у профессора рабочий кабинет, не говорят о столовой, но где же спальня?..
Им набулькали водки, разогрели грибного супа, и напряженная визитом иностранцев теща разъяснила, что профессор – большой чудак (У меня маленькая слабость: боязнь больших пространств, – застенчиво оклеветал Тарасюк свою неколебимо здоровую психику): он мог бы купить особняк, но ни за что не хочет выезжать из этой комнаты – привык к виду из окна, ему здесь хорошо работается.
– Наш зритель этого не поймет, – задумчиво решили итальянцы. Буржуазная пропаганда внушает, что советские люди нищие, и мы должны показать счастливого ученого в расцвете советской науки. – Это были прогрессивные итальянцы.
Это были настоящие киношники, и в кино у профессора Тарасюка получилась просторная многокомнатная квартира. Тарасюк за письменным столом – это был кабинет, за обеденным столом – это была столовая, на фоне книг – это была библиотека, у стены с оружием – домашний музей, и Тарасюк сидящий в кресле, в тещином халате и с рюмкой в руке, рядом с расстеленным диваном, – это была спальня. В коридоре с гантелями Тарасюк изображал спортзал. Из кухни выгнали соседей, теща надела выходное платье и взяла поварешку: это была старенькая мама заботливого сына Тарасюка. Италия католическая страна, там плохо относятся к разводам, это зрителю не понравится; зато хорошо относятся к матерям, это зрителю понравится.
На закуску они сняли профессора Тарасюка с партизанской медалью, и хором сказали, что такого героя среди ученых они вообще не видели, он феномен и живая легенда. Правда, Тур Хейердал тоже был парашютист и диверсант, но, кажется, никого так и не убил, хотя был уже совершеннолетним, – а бедному сироте Тарасюку было десять лет: мамма миа! порка мадонна! с ума сойти! двадцать восемь фашистов! он убил их за один раз, или за несколько? Это были не самые двадцать восемь панфиловцев, да? они читали об этом бессмертном подвиге! Почему Тарасюк не Герой Советского Союза?
– Я был еще несовершеннолетним, – виновато сказал Тарасюк.
– А ваши герои-пионеры?.. – спросили образованные итальянцы.
– Только посмертно, – сказал Тарасюк. – Мне предлагали, но я отказался.
