1

Стояла поздняя, но мягкая осенняя пора. Спокойно нес свои воды еще не скованный льдом Днепр.

Враг оттеснен, но не разгромлен, впереди битва за Правобережную Украину.

Гитлер и его генералы подбрасывают живое топливо в гигантскую и всепожирающую топку войны, принося в жертву жизни сотен тысяч и миллионов немецких юношей и отцов семейств. Удержаться хотя бы на один лишний день у власти, чего бы это ни стоило…

Сегодня Запорожье, завтра – Никополь и Кривой Рог. Так вырисовывается задача перед Юго-Западным фронтом, а стало быть, и для 8‑й гвардейской армии. Гитлер цепляется за последнюю возможность удержать украинскую руду и украинский марганец, И то и другое ему крайне необходимо для военной промышленности.

Борьба за украинскую руду и марганец – одна из труднейших операций, проходившая в неимоверно тяжелых условиях. Эта операция крайне сложная по погодным и дорожным условиям, по движениям войск и множеству мелких, частного характера операций, входящих в общую операцию Никопольско-Криворожскую. Вместе с тем в военной истории эта операция мало изучена.

В истории 8‑й гвардейской армии бои на нравом берегу Днепра в районе Днепропетровска, Кривого Рога, Апостолова, Никополя занимают немалое место.

Понадобилось время, чтобы мы убедились, как силен еще враг, что залог наших успехов прежде всего в техническом оснащении наступательных операций и в точном их планировании. Время и бои… Во многом мы уповали на мужество советского солдата, и солдат нас не подвел, но не всегда это мужество умели подкрепить материально-техническими ресурсами, хотя наш тыл все больше и больше наращивал снабжение Красной Армии, и артиллерией, и танками, и самолетами, и боеприпасами. Кроме того, организация взаимодействий фронта и тыловых служб, различного рода войск, многочисленных штабов еще не до конца была нами освоена…

Нужно отметить и то, что с самого начала борьбы за освобождение Правобережной Украины советские войска лишь незначительно, превосходили противника в живой силе, в артиллерии и авиации, в то же время по танкам и самоходно-артиллерийским установкам преимущество в полосе действий Юго-Западного фронта было на стороне немецких войск.

Все это предисловие мне понадобилось для того, чтобы объяснить, почему с огромным трудом давался нам успех в наступлении в излучине Днепра. Рассказывая об этом периоде действий 8‑й гвардейской армии, я не могу ошеломить читателя скорыми реляциями, хотя мы и одержали победу на пути к окончательному разгрому врага.

2

После освобождения Запорожья в составе Юго-Западного фронта прошли некоторые организационные изменения. По указанию Ставки Верховного Главнокомандования была передана Южному фронту 3‑я гвардейская армия генерала Д. Д. Лелюшенко, выведена 12‑я армия генерала А. И. Данилова. Вместо этих армий в состав Юго-Западного фронта вливалась 46‑я армия генерала В. В. Глаголева, которая с войсками Степного фронта уже форсировала Днепр северо-западнее Днепропетровска.

Наступила некоторая пауза, и по настоянию командующего фронтом Р. Я. Малиновского и представителя Ставки Верховного Главнокомандования А. М. Василевского 15 октября я выехал в Москву на лечение в госпиталь. Во временное командование 8‑й гвардейской армии вступил генерал-полковник И. И. Масленников.

С тяжелым сердцем покидал я своих гвардейцев. Опасался, что новый командующий, не сроднившись со сталинградцами, не сможет в полной мере оценить их сильные и слабые стороны в тех наступательных боях, которые предстояли фронту.

Ряд операций 8‑й гвардейской армии прошел в мое отсутствие. Но все же я хотел бы вкратце рассказать, что происходило с армией после освобождения Запорожья.

15 октября 8‑й гвардейской армии было поручено обеспечить правый фланг 3‑й гвардейской армии, которая нацеливалась на юг, вдоль левого берега Днепра. 18 октября на армию была возложена задача очистить днепровские плавни от разбитых групп противника.

Лишь 19 октября командование армии получило директиву фронта совершить марш на север и к утру 22 октября сосредоточиться южнее Днепропетровска. Перед армией вставала задача – форсировать Днепр. К этому времени 4‑й гвардейский стрелковый корпус 12‑й армии в составе трех гвардейских дивизий захватил и удерживал плацдарм на правом берегу Днепра в сорока километрах севернее Запорожья в районе населенного пункта Войсковое. Фактически 4‑й гвардейский стрелковый корпус оказался в границах намечаемых действий 8‑й гвардейской армии, влился в состав 8‑й гвардейской армии и остался в ней до конца войны.

Плацдарм, захваченный 4‑м гвардейским стрелковым корпусом, позволил соединениям армии в середине дня 23 октября переправиться на правый берег Днепра. Расширяя его, наши войска овладели населенными пунктами: Войсковое, хутор Свистунов, Калиновка, Гроза, Вовнинг.

В ночь с 23 на 24 октября 39‑я гвардейская стрелковая дивизия 28‑го гвардейского стрелкового корпуса 8‑й гвардейской армии форсировала Днепр южнее Днепропетровска, в его пригородах, в районе Чапли и во взаимодействии с войсками 46‑й армии овладела городом Днепропетровском.

Во время работы над этой книгой я получил письмо от старшего научного сотрудника Днепропетровского исторического музея Виталия Степановича Прокудо. В своем письме товарищ Прокудо рассказывает о подвиге Платонова в момент форсирования Днепра 39‑й гвардейской стрелковой дивизией в районе местечка Чапли. Группа наших бойцов переправилась через Днепр и зацепилась за левый берег. Руководил ею старший лейтенант Платонов. Он чудом остался жив, хотя командующий фронтом тогда получил донесение, что руководитель группы убит. Захват плацдарма на правом, более высоком берегу, под сильным огнем противника, удержание его – это действительно подвиг.

Несколько ранее части 46‑й армии генерала В. В. Глаголева захватили плацдарм севернее Днепропетровска. Создались условия, благоприятные для совместного удара 8‑й гвардейской и 46‑й армий в обхват Днепропетровска.

Успешно в эти же дни действовали советские войска западнее Днепропетровска и в направлении на Кривой Рог…

Но прежде чем начинать рассказ о битве за Днепропетровск и Кривой Рог, я должен сказать об изменениях, происшедших в наименованиях фронтов.

Еще 16 октября 1943 года Ставкой Верховного Главнокомандования был подписан приказ о переименовании фронтов в связи с ясно определившейся задачей по окончательному освобождению Украины от немецких захватчиков. Воронежский фронт было приказано именовать 1‑м Украинским фронтом, Степной фронт – 2‑м Украинским фронтом, Юго-Западный фронт – 3‑м Украинским фронтом, Южный фронт – 4‑м Украинским фронтом. Приказ вступал в силу 20 октября.

Стало быть, западнее Днепропетровска в направлении на Кировоград и Кривой Рог наступали войска 2‑го Украинского фронта. К 23 октября они значительно расширили образовавшийся прорыв в обороне противника, между городами Кременчугом и Днепродзержинском и продвинулись на 100 километров в глубину. Танковые и механизированные части вплотную подошли к Кривому Рогу, вырвались в район Митрофановки, не дойдя лишь тридцати километров до Кировограда. Взгляните на карту и представьте себе, чем грозило гитлеровским войскам продвижение к Кривому Рогу. Станет понятным ожесточение контратак гитлеровцев на Криворожском направлении. Над 1‑й танковой армией, а затем и 6‑й армией противника, оборонявших Никополь, Херсон, Николаев, нависла тень Сталинграда, опасность полного окружения. Войска 2‑го Украинского фронта имели цель после занятия Кривого Рога наступать на Апостолово.

Настала тяжелая пора для гитлеровских генералов. Они вынуждены были собрать все резервы, чтобы избежать новой катастрофы. Навстречу войскам 2‑го Украинского фронта, прорвавшимся к Кривому Рогу, немецкое командование бросило резервные части 1‑й танковой армии, 30‑й армейский корпус из-под Днепропетровска, 40‑й танковый корпус и бросило туда же две танковые и две пехотные дивизии, прибывшие из Западной Европы. Сосредоточив такие силы, немецкое командование рассчитывало не только нанести контрудар местного значения, но и развить его в контрнаступление, сбросить советские войска с правого берега Днепра, полностью восстановить оборону по «Восточному валу».

Войска 3‑го Украинского фронта изготовились форсировать Днепр только 23–24 октября. Захватили новые плацдармы и повели бои за их расширение. 24 октября состоялся контрудар немецких войск по левому крылу 2‑го Украинского фронта, которым командовал И. С. Конев. Завязались тяжелые бои. Наступление 2‑го Украинского фронта приостановилось. Мало того, его войска вынуждены были отойти. Контрудар врага продолжался вплоть до 28 октября. Левое крыло 2‑го Украинского фронта перешло к обороне по реке Ингулец. Здесь было остановлено немецкое наступление.

Безусловно, на некоторое время немецкому командованию удалось облегчить положение частей 1‑й танковой армии в районе Никополя, а также и несколько оттянуть разгром и всей Криворожско-Никопольской группировки войск.

Однако, устранив одну опасность, немецкое командование оказалось перед лицом новой угрозы.

25 октября войска 4‑го Украинского фронта начали стремительное наступление против 6‑й полевой армии противника. Немецким войскам пришлось сильно попятиться, отойти местами за Днепр, открыв подступы к Мелитополю.

23 октября 8‑я гвардейская и 46‑я армии сумели развернуться на правом крыле 3‑го Украинского фронта, овладели плацдармами севернее и южнее Днепропетровска и были готовы для охватывающего удара по городу.

46‑я армия начала атаку с плацдарма в районе Аулы, в направлении Кринички, Ново-Николаевка, 8‑я гвардейская наступала с плацдарма в районе Войсковое, Вовничи в направлении на Соленое, Чумаки, Чкалове.

Противник сопротивлялся упорно, но удар по Днепропетровску срывал подготовленное наступление по войскам 2‑го Украинского фронта. Еще шли бои под Кривым Рогом, а войска 8‑й гвардейской и 46‑й армий овладели 25 октября важными промышленными центрами и важными стратегическими опорными пунктами на правом берегу Днепра – Днепропетровском и Днепродзержинском. Это была крупная победа. Расширился и укрепился наш плацдарм на правом берегу. Войска И. С. Конева, активно поддержанные ударами 4‑го и 3‑го Украинских фронтов, остановили начавшееся наступление врага и удержали плацдарм. Все возвратилось в исходное положение. Опять и 6‑я полевая и 1‑я танковая армии противника оказались под угрозой окружения и уничтожения.

Здесь мне хотелось бы обратить внимание читателя на некоторые противоречия в мемуарах Манштейна. Он пишет: «Контрудар, нанесенный в конце октября в районе севернее Кривого Рога, перед которым стоял противник, благодаря образцовому взаимодействию обеих участвовавших в нем армий (40‑й танковый корпус в ходе операции был передан 1‑й танковой армии), дал прекрасные результаты… Удалось снова восстановить сплошной фронт между 1‑й танковой и 6‑й армиями. Для того чтобы отбросить противника на северный берег Днепра, сил, однако, не хватило, так как противник продолжал обладать значительным превосходством».

Остановимся на минуту. О каких это «прекрасных результатах» говорит гитлеровский генерал? Об отступлении за Днепр 6‑й полевой армии? Падении опорных пунктов – Днепропетровска и Днепродзержинска? Он фактически закрывает глаза на катастрофические последствия временных тактических успехов, ограниченно понимает ход военных операций на больших оперативных просторах. Попытка сосредоточить крупные силы для контрудара под Кривым Рогом привела к поражениям на других участках фронта, а к началу ноября поставило немецкое командование перед потерей Киева.

Несколькими строками ниже Манштейн, впрочем, сам себя опровергает:

«В то время как опасность, непосредственно угрожающая 1‑й танковой армии, была ликвидирована, в ее тылу возникла новая, еще более серьезная опасность.

28 октября противник начал наступление значительно превосходящими нас силами на фронте 6‑й армии, удерживавшей участок фронта между Днепром и побережьем Азовского моря (фронт генерала Толбухина). Ему удалось осуществить глубокий прорыв. В результате этого 6‑я армия – для нас неожиданно быстро – была отведена на запад…

Такое развитие событий на фронте 6‑й армии означало серьезную опасность для расположения в восточной части Днепровской дуги 1‑й танковой армии».

Куда уж лучше! Откуда выехали, туда же и приехали…

Я обратился к истории немецкого контрудара и попытке развить его в наступление 24–28 октября под Кривым Рогом лишь для того, чтобы еще раз задуматься о ходе, октябрьских и ноябрьских сражений, в которых принимала участие 8‑я гвардейская армия.

3

Я вернулся из госпиталя сразу же после ноябрьских праздников. 12 ноября вновь вступил в командование армией.

Соединения 8‑й гвардейской армии в это время занимали фронт по линии: Боголюбовка, Котляровка, Машиновый, Александровка-1‑я, Могила Дедова, Широкое, Многотрудный, Ивангород, Приволье, Аполлоновка, Ново-Александровка.

Можно было сразу же убедиться, что 8‑я гвардейская прочно обосновалась на правом берегу Днепра, мало того, она угрожающе нависает над войсками противника в Днепровской излучине.

Это расположение армии было приобретено в упорных боях в конце октября, которые шли почти непрерывно до 5 ноября.

29 октября определилось направление главного удара на Апостолово, после того как начали подтягиваться с доукомплектования части 33‑го стрелкового корпуса.

К 1 ноября переправа через Днепр была закончена. Выполняя директивы командования фронта, временно исполняющий обязанности командующего армией И. И. Масленников нацелил армию ее правым крылом на Апостолово с задачей – продвигаться вдоль железной дороги, свертывая боевые порядки противника. Легко догадаться, чем грозило противнику это вновь открывшееся направление наступательных действий. 8‑я гвардейская и 46‑я армии в случае успеха заходили во фланг и тыл всей никопольской группировки немцев, резали ее тылы, открывали путь на Николаев и Одессу. Замысел правильный, но он должен был осуществляться более крупными силами. Если бы это направление было избрано для удара несколько ранее, операция имела бы, несомненно, результат.

Стояла осенняя распутица. Армии не хватало танков. Артиллерия хронически испытывала нужду в боеприпасах, которые очень трудно было перевезти через Днепр. После довольно успешных боев за расширение плацдармов, наступательные действия армии почти сошли на нет. Противник применил здесь, пользуясь множеством опорных пунктов, тактику подвижной обороны. Эти опорные пункты были одновременно и складами для боеприпасов. Так что гитлеровские войска не страдали от распутицы, как мы.

Мелкими контратакующими частями противник как бы обволакивал прорывы. Наша артиллерия не могла подавить огневые точки противника даже в первых позициях его обороны.

4 ноября, еще даже полностью не подтянув все части прорыва, армия правым флангом попыталась развернуть наступление вдоль железной дороги. Сорокаминутная артиллерийская подготовка не обеспечила атаки, она на первых двух-трех километрах захлебнулась.

5 ноября повторилась та же история. Местами противник перешел в контратаки. В 14.00, отбив контратаку, части армии перешли к жесткой обороне.

Контратаки, предпринятые немцами с исходных рубежей балки Вило и хутора Ленинский, особой угрозы не несли. Но фронтовая разведка получила данные о сосредоточении крупных сил противника, было похоже на подготовку широкого наступления. Информация из самых различных источников показывала, что немецкое командование сосредоточило в Любимовке 120 танков, в Гуляй-Поле – 250 автомашин с пехотой. Было замечено движение из Софиевки на Любимовку 20 танков и 100 автомашин с грузом. В оборонительный узел Пшеничное, Павловка, Ново-Покровское вошли 50 танков. По дороге на Чумаки разведка засекла 250 автомашин с грузом.

Сейчас, конечно, трудно восстановить содержание оперативно-тактических замыслов противника. Фронт тогда был в непрестанном движении, возникающие комбинации подчас тут же утрачивали свой смысл, вместо них рождались новые. Но одно ясно, что сил для серьезного наступления на север и северо-восток немецкое командование не могло собрать. В тот момент главная угроза для них создавалась под Киевом и на южном направлении. В немецких штабах речь шла об удержании Мелитополя и Херсона, об обороне от ударов 4‑го Украинского фронта на наиболее угрожаемом для них направлении.

Об этом же свидетельствует и Манштейн. Он пишет, комментируя создавшуюся вновь угрозу для никопольской группировки, после немецкого контрудара под Кривым Рогом: «…Если этого нельзя было предотвратить (окружение 1‑й танковой армии на Никопольском плацдарме. – В. Ч.), то не оставалось ничего иного, как отвести 1‑ю танковую армию из восточной части Днепровской дуги на запад. Это означало бы, что мы так или иначе отдаем Днепровскую дугу, во всяком случае лишаемся Никополя с его запасами марганцевой руды и предоставляем Крым его судьбе.

Для того чтобы предотвратить такое развитие событий… я предложил генеральному штабу сухопутных войск следующий оперативный выход.

40‑й танковый корпус после окончания сражения у Кривого Рога внезапно нанесет удар двумя, а по возможности тремя танковыми дивизиями и с плацдарма южнее Никополя по северному флангу сил противника… (то есть по правому флангу войск 4‑го Украинского фронта, который громил в это время 6‑ю армию гитлеровцев. – В. Ч.).

Задача этого удара, – пишет далее Манштейн, – обеспечить 6‑й армии возможность закрепиться перед Днепром и сохранить связь с 17‑й армией в Крыму. Одновременно тем самым была бы устранена угроза для 1‑й танковой армии с тыла.

До осуществления этого плана, однако, дело не дошло, потому что 6‑я армия так быстро была отведена за нижнее течение Днепра, что удар 40‑го танкового корпуса из плацдарма Никополя не обещал никакого успеха».

Здесь можно поверить Манштейну, ибо после контрудара под Кривым Рогом гитлеровцам вообще стало не до наступлений. На них обрушивались один удар за другим. Танки, которые были замечены нашей разведкой в Любимовке и в Софиевке, несомненно были частью сил, отводившихся немецким командованием для парирования наступления 4‑го Украинского фронта, а не для удара по 8‑й гвардейской армии. Вместе с тем, концентрируя такие силы в районе Софиевки, радиально их разбрасывая вокруг железной дороги на Апостолово, гитлеровское командование решало для себя задачу обороны открывшегося весьма уязвимого для них направления через Апостолово на Николаев и Одессу. Осенью сорок третьего года и зимой сорок четвертого это была ахиллесова пята всех немецких позиций на юге Украины…

Как и следовало ожидать, ни 5, ни 6, ни 7 ноября немецкого наступления не последовало.

8‑я гвардейская армия в это время стояла на укрепленных рубежах, отдыхали солдаты и офицеры, принималось новое пополнение.

12 ноября я встретился с Р. Я. Малиновским и А. М. Василевским, чтобы узнать, какие они ставят задачи перед армией.

Александр Михайлович, конечно, прежде всего заговорил об общей задаче фронта, даже для нескольких фронтов – как можно скорее овладеть Никополем, лишить немецкую промышленность нашего марганца, без которого будет значительно затруднено производство самолетов в Германии. Слова «Никополь» и «марганец» зазвучали в те дни, как перед этим звучало слово «Донбасс».

Какие же задачи поставил перед командующим армией представитель Ставки?

– На Апостолово! – так он мне говорил. – Сейчас о действиях 8‑й будут судить по движению на Апостолово… 5–10 километров в день, но все же вперед, все же продвижение!

Всякое движение во время войны имеет свои законы. Мало кто знал до войны, что есть такой городок на Украине – Апостолово. Но по законам войны, которые диктуют интерес к городам не только по их значимости, но и по географическому расположению, Апостолово приобрело для армии первостепенное значение. Вгрызаться с фронта в оборону Никопольского плацдарма было невозможно. Там были воздвигнуты сильные оборонительные укрепления. Лобовым наступлением мы не достигли бы успеха. Выходом на Апостолово мы ставили противника в катастрофическое положение – Никопольский гарнизон, войска на плацдарме лишались коммуникаций, попадали в окружение.

Итак – на Апостолово.

Опять, как на Северном Донце, выбивать противника из каждого опорного пункта, перемалывать его живую силу. При взаимодействии армий и фронтов наша активность должна была внести свой вклад в общую победу.

В ночь на 1 ноября началась керченская десантная операция Черноморского флота и войск Северо-Кавказского фронта.

3 ноября войска 1‑го Украинского фронта начали наступление на Киев, освободив 6 ноября столицу Украины, развивая успех на Житомир.

8‑я гвардейская армия начала операцию не изолированно. Ее наступление в составе 3‑го Украинского фронта должно было явиться частью спланированного наступления трех фронтов: 2, 3 и 4‑го Украинских фронтов с общей задачей освободить Кировоград, Кривой Рог, Никополь и Крым.

Для 8‑й гвардейской армии главные трудности состояли в том, что на первых порах наступление должно было вестись без средств усиления. Продвигаться нужно было по местности укрепленной, по раскисшей и размокшей почве. Дорога на Апостолово была глубоким немецким тылом, когда наши войска стояли на левом берегу Днепра. Когда мы переправились на правый берег, враг развернул свой фронт на север и северо-восток и построил оборонительные рубежи на речушках, которые превращались в труднопроходимые водные преграды.

14 ноября я утвердил план операции, предусматривающий движение войск вдоль железной дороги Днепропетровск – Николаевка – Апостолово, с обходными маневрами вокруг сильных опорных пунктов противника на железнодорожных станциях. На первом этапе операции планировался прорыв фронта по линии, которая проходила через Екатериновку, Владимировку, Томаковку, поселок и станцию Незабудино, Натальевку, Павловку, Пропашное. Овладев этими населенными пунктами, оседлав железную дорогу, армия могла взять направление на Николаевку.

Овладев Николаевной и ст. Лошкаревка, мы открывали ворота на Апостолово.

Стало быть, ближайшей задачей был удар на Николаевку. Задача не из легких. При планировании всей операции, конечно, учитывалось, что противник может оказать упорное сопротивление.

Но со дня на день можно было ожидать, что немецкое верховное командование примет решение об отводе 6‑й и 1‑й танковой армий с Никопольского плацдарма, избегая второго Сталинграда.

Наше наступление могло попасть в ритм этого отхода, дезорганизовать спланированный отвод войск, внести сумятицу в стан противника. Это и побуждало нас выдвигать задачи перед армией с некоторым завышением. Службы тыла тоже должны были иметь ориентировку.

Первые дни наступления были очень трудными. Немцы бросали в контратаку танки, а наша пехота имела для борьбы с ними лишь противотанковые ружья и полевую артиллерию на конной тяге.

Вспоминается мне бой за поселок Незабудино. Я наблюдал за нашей атакой с наблюдательного пункта, оборудованного в километре от станции. В атаку шли части 47‑й гвардейской дивизии. После короткой, но эффективной артподготовки, скорее даже артналета, стрелковые части поднялись в атаку и выбили противника из поселка. Наступление велось по полю, по пашне. Тот, кто знает, во что превращается чернозем после обильных осенних дождей, тот поймет, что такое пашня для перебежек в атаке. На сапоги налипали пудовые комья земли.

Овладев северной окраиной поселка, гвардейцы начали продвигаться к южной окраине Незабудино. В это время с южной окраины вышли четыре немецкие самоходки. Что можно было с ними сделать, чем остановить? На ближнюю дистанцию они не подходили Противотанковые ружья с большой дистанции не пробивали их броню. Самоходки спокойно вели прицельный огонь. Наступление захлебнулось, пехота наша вынуждена была остановиться. Будь в наших боевых порядках три-четыре танка или самоходные пушки, атака получила бы иное завершение.

Некоторый перелом наметился к 20 ноября.

Войска 8‑й гвардейской армии овладели Владимировной, Томаковкой, Черниговкой, Авдотьевкой, Хрущевкой, Натальевкой, Незабудино, Катериновкой. Это за шесть дней наступления составило лишь десять километров продвижения в глубину разветвленной обороны противника. Но эти населенные пункты были удобны как исходные рубежи для дальнейшего наступления.

К нам, наконец, подходили танки. 23‑й танковый корпус, отдельная танковая бригада, танковые полки. Это уже было кое-что!

23‑й танковый корпус. С ним мы прошли бок о бок с Северного Донца к Запорожью. Он активно участвовал в боях за Запорожье в ночном наступлении. Но сюда, к нам, для наступления на Апостолово он пришел с сильно поредевшими рядами, в корпусе имелось всего лишь 17 танков и 8 самоходных орудий.

Командир корпуса – Герой Советского Союза генерал-лейтенант Е. Г. Пушкин. Заслуженный боевой генерал, отважный человек.

11‑я танковая бригада имела в то время 14 средних танков и 3 легких танка.

141‑й танковый полк имел 8 средних танков и 4 легких.

10‑й танковый полк – один танк и 6 самоходных орудий.

991‑й самоходно-артиллерийский полк имел 12 самоходных 76-миллиметровых орудий.

Всего на восьмидесятикилометровом фронте мы имели 40 средних танков и 33 самоходных орудия. Менее, чем по одной бронеединице на километр фронта.

Поредели роты и 8‑й гвардейской армии. В них насчитывалось по 20–30 человек. Приходилось кадрировать третьи батальоны стрелковых полков, то есть солдат и сержантов передавать в первые два батальона, и заново в тылу укомплектовывать третий батальон.

Требовался отдых, но логика военных действий требовала свое, вернее, брала «свое». Надо было наступать. Мы чувствовали, что и малая поддержка в танках окажется тем последним толчком, который заставит противника если не отступить, то попятиться.

На подготовку нового наступления ушло несколько дней. Пока танкисты по непролазной грязи сосредоточились на исходных рубежах, пока они завезли боеприпасы по полному бездорожью, горючее – прошло время… Намеченное на 22 ноября наступление пришлось отсрочить еще на три дня. Опять не уложились, не справился транспорт.

Что же в это время делала наша авиация? Как она могла помочь наступающим войскам?

Погода не благоприятствовала авиации. Дожди размесили землю на полевых аэродромах, взлетные дорожки требовали особого ухода. Не всегда можно было привести их в пригодность для взлета бомбардировщиков. По утрам стелились густые туманы. Дождь и туман закрывали для авиации цели. И все-таки летчики находили возможность помочь нам.

Дожди, туманы… Редко выглянет солнце. Но лишь только открылось небо, вот они летят, наши соколы!

26 ноября мы возобновили наступление. После 20-минутной артиллерийской подготовки наши части овладели Катериновкой, Кошкаровкой и к исходу дня завязали бои в Петриковке, Пропашном.

23‑й танковый корпус в бой введен не был. Дали ему еще один день на подготовку – надо было расширить обозначившийся успех ночными действиями.

27 ноября наступление началось в 8.00 при поддержке танкового корпуса. Сразу же почувствовалось участие в бою танков. Наши войска продвинулись на 10–12 километров и овладели Первомаевкой, Растаньем, Петриковкой, Александрополем, Пропашным, Гегеловкой, Котляровским.

Казалось бы, не такое уж эффектное продвижение. Однако вспомним, с чего мы начинали, как ставились задачи наступления на 14 ноября. Линия, намеченная для первого этапа наступления, проходившая через Екатериновку, Владимировку, Томаковку, Незабудино, Натальевку, Пропашное, Павловку, осталась далеко позади. Общее продвижение местами составило уже до 30 километров. Однако только километрами итоги наступательных операций в грязь и распутицу измерять и оценивать было бы неправильным. Мы выходили в тыл частей противника, оседлавших шоссейную дорогу Днепропетровск – Запорожье, Днепропетровск – Никополь. Перед фронтом левофлангового 29‑го гвардейского корпуса противник начал отходить, уплотняя свою оборону вокруг Никополя.

Части 29‑го гвардейского стрелкового корпуса усилили давление на противника. Гитлеровцы отступали по грязи и полному бездорожью, с трудом оттягивая свою технику. Но и наступавшие были не в лучшем положении. За два дня противник отошел на 10–12 километров, мы с трудом проделали тот же путь. Ноги буквально увязали в пашне до колен. Артиллерию приходилось перетаскивать на руках.

Новый рубеж теперь выглядел таким образом:

29‑й гвардейский стрелковый корпус вышел к Гаркушино, Красный Яр, Григорьевка, Ново-Вознесенский, Петрополь, Многорудный и до Днепра. Шоссейная дорога Никополь – Днепропетровск, Никополь – Запорожье была рассечена.

4‑й гвардейский стрелковый корпус вышел на линии Гаркушино, Михайловка, Веселый, Менделеевка.

28‑й гвардейский стрелковый корпус – Мирополь, Ивановка, Садовод, Первомаевка, Екатерино-Натальевка.

Таким образом, одним флангом армия вплотную придвинулась к Николаевке и стучалась в ворота, ведущие в Апостолово, другим флангом зависла над марганцевыми рудниками, ради которых Гитлер и держал здесь 6‑ю полевую и 1‑ю танковую армии. До марганцевых рудников оставалось около 30 километров.

Попытки развить наступление 29 и 30 ноября ни к чему не привели. Нужно было вновь собираться с силами. Противник уплотнил оборону. Мы стояли на рубеже, с которого начиналось сопротивление всех основных сил для защиты Никополя и марганца.

К концу ноября силами 8‑й гвардейской армии во взаимодействии с 46‑й армией был очищен большой треугольник южнее и западнее Днепропетровска.

Фронт проходил от Николаевки до северных окраин Правобережного Запорожья. В общей сложности за месяц армия прошла с боями около 100 километров, освободив множество населенных пунктов, сел, железнодорожных станций и городков. Правее нас вела бои 46‑я армия. Левее фронт проходил по восточному берегу Днепра, где действовали 6‑я армия, усиленная частями расформированной 12‑й армии, 3‑я гвардейская и весь 4‑й Украинский фронт.

Командование фронта потребовало незамедлительного наступления. Еще один рывок. 33‑й стрелковый корпус ввели между 28‑м и 4‑м гвардейскими корпусами. Но и в 33‑м корпусе не было танков. А штыком глубокоэшелонированную оборону не пробьешь!

5 декабря началась артиллерийская подготовка. Мы смогли израсходовать лишь треть боевого комплекта, хотя в снарядах недостатка уже не было. Но как их доставить к артиллерийским позициям? Даже машины с тремя ведущими мостами не могли стронуться с места по глубокой грязи.

Артподготовка длилась целый час, но прошла вяло.

Пехота двинулась в атаку и, конечно, тут же была вынуждена залечь.

Командующий фронтом сделал еще одну попытку прорвать оборону врага, но уже после короткой подготовки. Мы получили указание закрепиться на достигнутых рубежах, провести боевую подготовку, принять пополнение и возобновить атаки 10 декабря. Мы овладели крупными населенными пунктами, расположенными на направлении к марганцевым рудникам: Токмаково, Чумаки и Лебединское. Дальше – никак.

В эти дни произошла большая беда с начальником разведки армии полковником Германом. Михаил Захарович Герман прошел боевой путь армии по существу со дня ее создания. Это был способный, думающий разведчик, умеющий не только анализировать собранную информацию, но и организовать ее, выбрать направление для работы разведчиков. И мужественный человек…

Полковник Герман и его порученец капитан Червоиваненко возвращались после поездки по войскам в штаб, который тогда размещался в поселке Незабудино. Кто лучше Германа знал расстановку сил на фронте, расположение частей, линию обороны противника? Пожалуй, никто в штабе армии. Но одно дело карта и линии, нанесенные на карте, совсем другое дело ориентировка на местности. Украинская степь. На дорогах почти никаких ориентиров. Только прирожденный степняк способен разобраться в хитросплетениях полевых дорог.

Погода в тот день выдалась на редкость морозной, что совершенно изменило начертания дорог. Смерзлись колеи высокими отвалами. Приходилось ехать полем. Не мудрено заблудиться, допустить просчет во времени. И заблудились. Полагая, что едут к выброшенному к передовой позиции наблюдательному пункту, Герман и Червоиваненко наскочили на немецкую оборону. До окопов противника оставалось не более 25 метров, когда они поняли свою ошибку. Навстречу поднялись немецкие автоматчики. Они, вероятно, удивились не меньше чем наши разведчики.

– Назад! Противник! – крикнули почти одновременно полковник и капитан.

Водитель Николай Кучин скользящей дугой проскочил мимо немецких окопов, дал полный газ и повел машину зигзагами в сторону наших позиций. Немцы открыли ураганный огонь. Били из противотанковых ружей, из пулеметов, минометов. Пули прошивали кузов машины насквозь. Метров на двести-триста машина все же отъехала от немецких траншей. Но вот замедлился ее ход, она остановилась. Кучин осел и начал сползать с сиденья. Как-то даже неестественно спокойно вдруг сказал:

– Товарищ полковник, сообщите жене…

Сказал и затих.

Полковник и капитан выскочили из машины. Легли рядом, чтобы укрыться от прицельного огня.

Степь ровная, как полированный стол. Сразу был ранен полковник. Три пули вошли в ногу выше колена, одна пуля – в грудь в области сердца, одна пуля по касательной задела голову. С помощью капитана он попытался подняться, но правая нога не держала.

– Ползем! – приказал полковник.

Но его достала еще одна пуля и перебила правую руку. Полковник терял сознание. Он успел приказать капитану взять документы и ползти к нашим. Документы начальника разведки армии были огромной ценностью для врага. Полковник снова приказал уходить. Вынести его из-под обстрела капитан не мог. Там, у наших можно было еще что-то придумать. Открыть прикрывающий огонь, подавить артиллерией огневые точки врага и вынести полковника… И он уполз в сторону наших позиций… Полковник М. З. Герман попал в плен.

Мы долгое время не знали, что с ним. Но это происшествие вызвало большую тревогу в Ставке Верховного Главнокомандования.

На другой же день позвонил генерал Малиновский. Он сообщил, что Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин лично объявил ему и мне по выговору…

– Давай скорее своей деятельностью снимать выговора! – добавил Малиновский. И тут же посоветовал мне переменить расположение штаба армии, сменить расположение штабов корпусов, дивизий и подумать о смене позиций для артиллерийских батарей.

Я знал полковника Германа, я верил ему. Но когда на тебе лежит ответственность за многие жизни и судьбы, на свое доверие я полагаться не мог, не имел права. Безусловно, если бы немцам удалось заставить говорить полковника, это могло привести ко многим бедам.

Штаб мы перевели в другое место, ближе к фронту. Передислоцировались и штабы корпусов.

Минула ночь, наступил рассвет. Авиация противника действовала обычным порядком, ничего не показывало, что разведка снабдила летчиков какими-то особыми сведениями, какими мог располагать полковник Герман. Так же, как и прежде, вела себя артиллерия. Наша воздушная разведка не обнаружила никаких признаков передислокации войск противника. Стало быть, полковник М. З. Герман или молчал или был убит.

Мы вернули обратно в Незабудино штаб армии…

Полковника Германа я встретил в 1945 году в Берлине. Он был освобожден из плена бойцами своей родной 62‑й – 8‑й гвардейской армии. Он многое пережил. Не доведись никому такое пережить. И мне с большим трудом удалось заставить его разговориться.

…Очнулся он от сильной боли от ударов головой о мерзлые глыбы вспаханной земли. Связав руки ремнем над головой, его волоком тащили два солдата ползком, по-пластунски в свои окопы.

Герман снова потерял сознание.

Допрос провели тут же, в первой линии траншей, в блиндаже. Он был в полубессознательном состоянии, но все же, взяв себя в руки и оценив обстановку, выбрал для себя единственно возможный вариант поведения. Он помнил, что документов при нем нет, что Червоиваненко спасся, поэтому он назвался вымышленным именем, показав, что выполнял должность финансового инспектора армии…

Ему грозили пытки, может быть, смерть. Надо было что-то немедленно придумывать, что-то изобретать. Герман дал понять тем, кто его допрашивал, что знает только общие данные, касающиеся армии. Он показал, что левый фланг нашей армии самый сильный. На самом же деле в те дни беспокойство у нас вызывал именно левый фланг, как самый слабый.

И здесь, в эту страшную для него минуту, разведчик оставался разведчиком – кто кого перехитрит.

Затем полковника доставили на допрос к настоящему следователю. Допрос велся профессионально, со знанием дела.

Опасаясь запутаться в противоречиях, Герман вообще не отвечал ни на один вопрос.

Несколько дней полковника содержали на эвакопункте в Каменке. Он требовал медицинской помощи. Ему отказывали в этом. Он объявил голодовку и, наверное, ее не выдержал бы, если бы не помогла ему советская девушка Галя Бондаренко, работавшая на эвакопункте санитаркой. Она поздно ночью принесла ему соленых огурцов и взвару, накормила, перевязала раны… Галя Бондаренко пыталась устроить побег. Помешали его тяжелые ранения…

Я рассказал Михаилу Захаровичу о судьбе его порученца. Капитан Червоиваненко спас документы. Он их доставил на наши позиции, но был смертельно ранен. Через несколько дней он скончался. Его посмертно наградили орденом Ленина.

* * *

Наступил Новый год. 1944-й…

Бокалы, стаканы, солдатские алюминиевые кружки в честь и в ознаменование Нового года мы подняли на правом берегу Днепра. Мы знали, что перелом свершился, что мы поднимались на трудный перевал, что еще несколько усилий, и мы одолеем его.

Противник еще раз отодвинулся на новые рубежи, уплотнил свою оборону. Линия фронта теперь проходила по Хортице, Новое Запорожье и далее по прежней линии. К нам на правый берег переправилась 6‑я армия. Это дало возможность 8‑й гвардейской армии несколько сократить фронт наступления и вступить в более тесное взаимодействие с частями 46‑й армии.

Я, как командующий армией, получил возможность маневрировать своими войсками. Мы вывели из боя 4‑й гвардейский корпус и рокировали его на правый фланг армии для совместного удара с 46‑й армией западнее реки Базавлук в общем направлении на Апостолово.

Это решение было утверждено командующим фронтом, после того как он сам убедился, что отход противника вдоль шоссе Днепропетровск – Никополь приостановился, что лобовыми атаками на этом направлении мы ничего не сделаем. Перевод 4‑го корпуса на правый фланг я мотивировал тем, что надо усилить удары через Николаевку на Апостолово. Это позволило бы нам поставить под угрозу полного окружения всю никопольскую группировку противника и не только тем, что мы выходили ему во фланг и в глубокий тыл, но и тем, что, овладев Апостоловым, мы перерезали бы железную дорогу, проходившую вдоль берега Днепра и связывающую рудники с Кривым Рогом и с Николаевым. Тогда смысл удержания рудников для гитлеровского командования пропадал.

Разговор с командующим фронтом происходил на развилке дорог в двух километрах юго-восточнее поселка Чумаки. Малиновский был скор на решения, когда они предлагались с достаточным обоснованием. Тут же он дал указания мне и генералу В. В. Глаголеву, командующему 46‑й армией, готовиться к удару смежными флангами армии на Апостолово и генералу И. Т. Шлемину, командующему 6‑й армией – подготовить удар через Сергеевку на Никополь.

Мы стояли у порога нового наступления, нового этапа борьбы за криворожскую руду и никопольский марганец.

Почему же 8‑я гвардейская армия, тесня в жестоких боях противника, выбивая его огнем и железом из каждого населенного пункта, не воспользовалась его отходом для того, чтобы развернуть наступление и на его плечах ворваться на новые позиции, а может быть, и даже овладеть Никополем? Мы едва поспевали со своей артиллерией за отступающим по непролазной грязи противником. Отход – есть одно из сложнейших боевых действий, а преследование противника должно сообразовываться со многими обстоятельствами. Одно дело отход в динамике боя. Здесь отход регламентирует наступающий. Преследование противника может осуществляться широким фронтом без потери в темпе, без остановок.

Эти же законы непрекращающегося, безостановочного преследования действуют и в случае глубокого прорыва обороны противника, при выходе подвижных войск в глубокие тылы. Еще более благоприятные условия для преследования противника создаются, когда удается выйти отступающему во фланг, как это сделал Кутузов, изгоняя наполеоновские войска из России.

Словом, если войска отступают под ударами наступающего, то здесь преследование должно вестись с напряжением всех сил.

Но когда войска противника отходят соответственно со своим планом, требуется крайняя осторожность, иначе можно натолкнуться на заранее подготовленную оборону, контратаку, которые могут поставить наступающие войска в тяжелое положение.

В ноябре – декабре 1943 года 3‑й Украинский фронт достигал своими ударами по противнику чаще всего тактических вмятин, прорвать в глубину его оборону не удавалось. Иногда эти тактические вмятины доходили до 5–10 километров, но противник всегда успевал подтягивать на угрожаемые участки свои резервы, и наше наступление, не поддержанное подвижными войсками, захлебывалось.

Противник отступал или отводил войска, как правило, до тех пор, пока наша пехота при поддержке артиллерии или танков имела силы двигаться вперед. Иногда он останавливался на заранее подготовленных позициях, которые мы с ходу преодолеть не могли.

4

Время шло и требовало от нас новых усилий для того, чтобы очистить от гитлеровцев правый берег Днепра в районе Никополя. Январь не принес нам облегчения. По-прежнему метеорологические условия препятствовали активным действиям нашей авиации, короткие заморозки сменялись длительными оттепелями. Снег переходил в дождь, дождь – в мокрый снег. Разлились по-весеннему неширокие речки, с холмов побежали ручьи, в балках бушевала вода. На оперативно-тактической карте иные степные речушки даже и не отмечались, но в движении они причиняли нам массу неприятностей. Мы вели бои с хитрым и сильным противником и одновременно боролись со стихией, преодолевая бесчисленные водные рубежи, грязь, туманы.

Все же 6 января к 15.00 мы закончили рекогносцировку переднего края обороны противника в районе действий 4‑го гвардейского стрелкового корпуса. Наметили исходные рубежи для атаки, установили наблюдательные пункты, выявили исходные рубежи для танков.

4‑й гвардейский стрелковый корпус нацеливался для удара в общем направлении на Шолохово, чтобы совместно с частями 28‑го гвардейского стрелкового корпуса отрезать пути отхода противнику из района Никополя. Но эту задачу в тот момент мы могли ставить только в перспективе развития наступления. Ближайшей целью было выйти силами корпуса на рубеж Красное – Приют – Сорочино, то есть выйти во фланг никопольской группировки противника.

Для первого удара по обороне противника корпус усиливался 9‑й артиллерийской дивизией прорыва под командованием генерала Андрея Ивановича Ратова, 11‑й танковой бригадой в составе 17 танков Т-34, 10‑м танковым полком в составе трех танков КВ и восьми самоходно-артиллерийских установок 152 мм, 991‑м самоходно-артиллерийским полком в составе 12 самоходных орудий 76 мм. Всего на 7 километров прорыва корпус имел 40 танков и самоходно-артиллерийских установок.

Авиация была нацелена на подавление огневых точек и узлов обороны противника, огневых позиций артиллерии и уничтожение его резервов, расположенных поблизости от участка прорыва.

План предстоящего наступления был утвержден командующим фронтом.

Предусматривалось прежде всего взаимодействие между 4‑м и 28‑м гвардейскими стрелковыми корпусами.

28‑й гвардейский стрелковый корпус должен был поддержать наступление по овладению Николаевкой и новыми рубежами для наступления на Шолохове своим правым флангом.

46‑я армия к наступлению не была готова.

Вот каким образом в этом плане ставились задачи различным родам войск.

1. Пехота и танки

Части 4‑го гвардейского стрелкового корпуса прорывают передний край обороны противника, развивают успех на Шолохове, овладевают рубежом: Могила Орлова – южная окраина Николаевки.

Стрелковые части 28‑го гвардейского стрелкового корпуса прорывают оборону противника и развивают удар на станцию и поселок Лошкаревка.

Танки используются для непосредственной поддержки пехоты.

2. Артиллерия

а) Орудия 152 и 203 мм уничтожают и разрушают огневые точки, наблюдательные пункты и блиндажи противника.

б) Используя орудия 45, 76 и 82 мм, артиллерия сопровождает пехоту огневым валом до трех километров (пять основных рубежей).

в) Общая задача артиллерии подавить артиллерию противника в районе Терноватка и южная окраина Николаевки, вести массированный огонь по основным узлам обороны противника: Три Кургана, Могила Орлова, южная окраина Николаевки.

г) Артиллерии быть готовой к отражению контратак из Терноватки и Приюта.

3. Авиация наносит бомбовые и штурмовые удары по узлам обороны противника и огневым позициям артиллерии, уничтожает ближайшие резервы и не допускает их подхода с направлений Красное, Ново-Украинка, Лошкаревка.

4. Инженерные части сопровождают боевые порядки пехоты и танки в глубине обороны противника, производят разминирование дорог и объектов. Вместе с пехотой и танками участвуют в штурме и блокировке огневых точек и опорных пунктов противника.

5. Химические войска – по овладению Николаевкой стрелковыми частями должны быть готовы поднять дымовую завесу на рубеже: южная окраина Николаевки – Лошкаревка.

Ознакомившись с этим планом, в частности с положениями, касающимися действий артиллерии, можно заметить, что здесь впервые заходит речь о сопровождении пехоты в наступлении огневым валом.

Прием этот был в принципе не нов. Были попытки применить его в первой мировой войне. В Белорусском военном округе, где я служил в тридцатых годах, он не раз прорабатывался нами на учениях. Мне много приходилось размышлять о нем.

В практике 3‑го Украинского фронта огневой вал применялся впервые.

При прорыве обороны на Северном Донце, под Барвенковом, под Запорожьем и на правом берегу Днепра мы не сопровождали пехоту и танки огневым валом. Артиллеристы 3‑го Украинского фронта сопровождали пехоту и танки последовательным сосредоточением огня, чаще всего по вызову стрелковых частей. После артиллерийской подготовки по заранее разведанным целям открывался сосредоточенный огонь за несколько минут до атаки. В глубине наступления артиллерийский огонь велся по вызову командиров пехотных и танковых частей. Артиллеристы как бы завершали свою работу, уничтожая те огневые точки, которые ожили во время боя.

Огневой вал находил и своих сторонников и противников. Имелись и объективные причины, почему мы не торопились с его применением.

Огневой вал давал бесспорные преимущества, но он требовал очень большого количества боеприпасов и крайне тщательной подготовки наступления на всех его этапах.

В организации огневого вала мы можем усмотреть два варианта. Первый вариант – это одинарный огневой вал, второй вариант – двойной огневой вал.

Одинарный огневой вал требовал сосредоточения около 50 стволов на один километр прорыва. Двойной огневой вал требовал в два раза больше.

Артиллеристы создают огневой вал, то есть совершают 2–3-минутный огневой налет на позиции противника, за огневым валом метрах в 200 наступают атакующие части.

Естественно, что во время этого короткого, но мощного огневого налета по траншеям и огневым точкам противник или совсем не может вести ответного огня, укрывшись в глубоких блиндажах, или ведет его ограниченными средствами. В это время в течение двух-трех минут пехота и танки делают на 200 метров скачок, прижимаясь ближе к своему огневому валу, и с новой позиции открывают интенсивный огонь по противнику. Артиллерия переносит вал еще на 100–200 метров вперед, в глубину обороны противника, на траншеи и огневые точки. Пехота и танки снова делают бросок вперед, сближаясь таким образом с противником для ближнего боя под прикрытием огневого вала.

При таком методе построения огневого вала темп наступления обычно составлял около 2 километров в час.

Для более надежного и ускоренного прорыва обороны служит двойной огневой вал. Тогда намечались основные рубежи огня и промежуточные.

Основные рубежи обычно накладывались на разведанные и точно установленные траншеи и позиции противника, по которым огонь велся непрерывно, до выхода на них атакующих частей.

Расстояния между основными рубежами могут быть 200–400 и 600 метров.

По основным рубежам огонь ведет первая артгруппа, которая состоит в основном из минометных стволов. Удар минометов по рубежам, отстоящим от пехоты на двести метров, не опасен. Сближение с огневым валом минометных стволов ближе чем на двести метров опасно из-за большого рассеивания мин.

Промежуточные рубежи, или, как их называли в просторечье, рубежи прочесывающие, накладывались через 100–200 метров. При этом для создания огневого вала использовались артиллерийские стволы, наиболее пригодные для точного прицельного огня. За промежуточными огневыми рубежами, как можно ближе прижимаясь к ним, шли пехота и танки, ни на минуту не останавливаясь.

При двойном огневом вале наступление велось непрерывно, а не скачками, как при одинарном огневом вале, и темп наступления пехоты мог достигать трех километров в час.

Двойной огневой вал был надежным обеспечением прорыва обороны. Из своей практики я не знаю случая, чтобы пехота или танки были бы отсечены огнем противника от своего огневого вала, чтобы они не прошли за огневым валом на всю его глубину.

Единственное условие: огневой вал требовал большого расхода мин и снарядов. Из-за трудностей с подвозом боеприпасов во время нашего наступления летом 1943 года и на Никопольском плацдарме мы не могли его применить.

Николай Митрофанович Пожарский, командующий артиллерией армии совершил поистине героические усилия, чтобы создать возможность одинарного огневого вала. Не хватало самых дефицитных и самых необходимых снарядов калибра от 122 мм и выше. Собрав так называемые недефицитные снаряды и мины калибра 45, 76 и 82 мм, генерал Пожарский спланировал глубину огневого вала лишь до трех километров.

Мокрый снег, грязь на дорогах, черноземные топи на пашнях очень затрудняли передвижение войск. Однако несмотря на эти трудности войска вышли на исходные рубежи к 9 января.

В частях в это время офицеры вели занятия с солдатами, разъясняя им, что такое огневой вал, как надо действовать под его прикрытием. Шла и практическая отработка этого маневра. В этой подготовке огромная роль принадлежала работникам политотделов.

10 января. Началось…

Командование армии собралось на наблюдательном пункте, откуда можно было видеть атаку наших частей на железную дорогу, которая особенно тщательно была прикрыта оборонительными рубежами гитлеровцев.

Наступление началось тридцатиминутной артиллерийской подготовкой. В артиллерийской подготовке Николай Митрофанович Пожарский ставил на этот раз ограниченные дели. Огонь велся прицельно по мощным укрытиям противника, по артиллерийским позициям, по огневым точкам.

В 9 часов 35 минут поднялась пехота, на траншеи противника обрушился огневой вал, положив первый рубеж огня. Пехота стремительным броском достигла границ огневого вала. Он был перенесен на второй рубеж. Пехота ворвалась в первые траншеи противника. Короткая огневая и рукопашная схватка, и наша пехота устремилась ко второй линии траншей, прикрытая вторым рубежом огневого вала. В том же стремительном темпе гитлеровцы были выбиты и из вторых траншей.

На одном из рубежей была захвачена в плен целиком рота гитлеровцев. Ни один солдат этой роты практически не смог оказать сопротивления. Плотно накрытая огневым валом, рота ушла из траншей и укрылась по блиндажам, откуда так и не вышла, пока наша пехота не захватила траншеи.

Мне рассказывали потом солдаты, что под огнем нашей артиллерии оживали лишь редкие огневые точки.

В результате короткого удара, почти без потерь, мы вышли на дорогу Софиевка – Николаевка.

Немцы предприняли ряд ожесточенных контратак, чтобы отбросить наши части. За день было отбито пять контратак. Противник нес потери, нигде отбить утерянных позиций не смог.

К сожалению, наши возможности создания огневого вала очень быстро иссякли.

В 11 часов 30 минут нашими радистами была перехвачена и расшифрована радиограмма противника: «16‑й моторизованной дивизии Клаузена немедленно сосредоточить танки кладбище Николаевка».

В это время наши танки подошли к кургану Могила Орлова и сосредоточились для внезапной атаки. Они были остановлены в засаде, им было приказано встретить танковую атаку врага с места.

Расчет противника и в контратаках и в обороне строился на его превосходстве в танках. Тут создалась возможность показать, как сталинградцы умеют разделываться с танками.

Наши танки стояли за курганом в кустарнике. Немецкие танки ударили во фланг наступающей пехоте с кладбища под Николаевкой.

Колонна немецких танков, не менее тридцати машин, устремилась к кургану Могила Орлова, пытаясь разрезать наши стрелковые части. До кургана Могила Орлова им нужно было преодолеть расстояние в четыре километра. Они шли на полном ходу и волей-неволей подставили свои борты под огонь орудий наших танков. Они с места открыли огонь. Мгновенно запылали огнем немецкие танки. Четыре «тигра» взорвались на наших глазах. Всего противник за несколько минут потерял 10 танков.

Остальные, круто развернувшись, откатились назад. Наша пехота бросилась в атаку, используя замешательство в рядах противника. На рубеже Могила Орлова оборона противника была прорвана. Наши части трудным броском по грязи продвинулись от 5 до 8 километров вперед. Развить этот успех было нечем. Мы натолкнулись на оборону, которую на этот раз держали танковые части.

До вечера изменений на участке прорыва не произошло.

Было принято решение – ночью закрепиться на захваченном рубеже, подтянуть, пользуясь тем, что в темноте авиация противника бездействует, к передовым линиям артиллерию, подвезти боеприпасы и с утра 11 января начать новые атаки.

11 января бои начались в 9 часов утра, с поздним зимним рассветом.

Бездорожье не дало нам возможности полностью обеспечить новую атаку артиллерийской поддержкой. Многие орудия никак не удавалось протащить через грязь и переправить через балки и овраги, до краев наполненные талой водой.

Наступление 11 и 12 января не дало значительного успеха, но кое-где нам удалось продвинуться вперед.

35‑я гвардейская стрелковая дивизия овладела северной окраиной поселка Базавлучек.

47‑я гвардейская стрелковая дивизия вышла к железной дороге юго-западнее Николаевки, идущей на Апостолово.

39‑я гвардейская стрелковая дивизия полностью очистила от противника Николаевку и вышла к железной дороге южнее этого важного железнодорожного пункта.

88‑я гвардейская стрелковая дивизия, используя успех соседа справа, заняла станцию Лошкаревка и поселок Новая Заря.

Нужно было делать опять остановку для того, чтобы переместить прежде всего артиллерию. Именно «переместить». Слово «перевезти» здесь никак не подходит. По дорогам, где грунт был все же укатан, могли передвигаться, и то с трудом, танки и тягачи на гусеничном ходу. Все вязло в совершенно разбухшей от избытка влаги земле. Натыкались на немецкие танки, увязнувшие по башню в тех местах, где разлились безымянные ручьи и ручейки. Выручала нас конная тяга. И для лошади путь был тяжел… Боеприпасы доставлялись вручную, в заплечных ящиках, на повозках. А это все требовало времени.

Бои 10–12 января показали, что противник надломлен, его живая сила и техника перемалывались. Он в своих опорных пунктах обеспечен боеприпасами, но возможности маневрировать резервами и для него ограничены. Нужен еще нажим, еще удар, нужно было совершить какое-то усилие, и его оборона должна была развалиться.

Вся оборона гитлеровцев теперь держалась на линиях траншей и контратакующими группами танков по 10–15 машин в группе. На сильные и концентрированные контратаки противник не шел, видя, что в таких контратаках он несет невосполнимые потери.

Не имела возможности маневра и артиллерия противника, видимо, начал у нее ощущаться недостаток в боеприпасах.

Немецкая авиация действовала тоже ограниченно. Раскисшие аэродромы поблизости от линии фронта не давали возможность взлетать тяжелым самолетам.

Мы могли сделать вывод, что огневой вал, хотя он был и недостаточно мощным, принес большой эффект. В следующем наступлении надо было готовить огневой вал с привлечением больших сил.

5

15 января представитель Ставки Верховного Главнокомандования А. М. Василевский и командующий фронтом Р. Я. Малиновский вызвали меня на совещание в штаб 46‑й армии в Софиевку. На совещании присутствовали командармы 46‑й и 37‑й генералы В. В. Глаголев и М. Н. Шарохин. 37‑я армия также была включена в состав 3‑го Украинского фронта.

На совещании рассматривались перспективы дальнейших действий 3‑го Украинского фронта. Как активизировать действия армий, какие для этого необходимо принять меры? Александр Михайлович Василевский сообщил, что Ставка Верховного Главнокомандования требует быстрейшего освобождения Никополя и возвращения никопольских марганцевых рудников.

Мы, командующие армиями, со своей стороны выступили с контрпросьбами пополнить войска людьми, танками, техникой, которую можно было бы использовать для подвоза боеприпасов.

Василевский записывал в блокноте наши требования, затем поставил вопрос: какой бы мы, командующие армиями, предложили оперативный план наступательных действий, чтобы наступление наконец получило бы широкое развитие и задача, поставленная Ставкой, была выполнена? Мы были не подготовлены к такому вопросу, а говорить экспромтом о большой операции было нельзя. Василевский предложил нам разъехаться по армейским штабам, подготовить свои предложения и доложить их ему или Малиновскому.

Срок на обдумывание – одни сутки.

В свой штаб я возвращался по раскисшей дороге. Вездеход еле-еле пробивался сквозь месиво грязи. В дороге у меня и созрел план перестроения войск для более эффективного удара.

В штабе я все рассчитал на карте, сделал на ней необходимые отметки и позвонил по телефону Р. Я. Малиновскому. Обиняками, не прямо, конечно, я изложил командующему фронтом основы своего предложения.

В чем же состояла суть этих предложений?

Я предлагал как можно быстрее перевести 6‑ю армию генерала И. Т. Шлемина с левого берега Днепра на правый, в кратчайший срок закончить смену частей 8‑й гвардейской армии частями 6‑й армии от Днепра до поселка Дружба. За счет этого сокращения фронта армия получала возможность высвободить 29‑й гвардейский корпус для концентрированного удара на правом фланге армии. Концентрируя силы для удара своим правым флангом, я считал нужным, чтобы ту же операцию проделал для своего левого фланга мой сосед В. В. Глаголев. Поэтому я предложил за счет растяжки фронта 37‑й армии генерала Шарохина высвободить для удара на Апостолово также и два корпуса 46‑й армии.

Концентрированный удар предлагалось нанести смежными флангами 8‑й гвардейской и 46‑й армий на фронте: Михайловка, Новые Ковна, Терноватка, Лошкаревка в общем направлении на Апостолово.

По достижении стрелковыми частями рубежа Сталинское – Павлополье я предлагал ввести в прорыв вновь прибывший в состав фронта 4‑й гвардейский механизированный корпус генерала Т. И. Танасчишина.

Тут же мной была отправлена телеграмма с этим планом наступательных операций в штаб фронта. Ответа долго ожидать не пришлось.

Спустя сутки Родион Яковлевич Малиновский сообщил по телефону, что штабом фронта готовится директива, что командующий 6‑й армией генерал И. Т. Шлемин получил категорическое указание ускорить перевод всей армии на правый берег Днепра, чтобы сменить войска 8‑й гвардейской армии на участке Днепр – поселок Дружба. Таким образом, полоса фронта перед 8‑й гвардейской армией сокращалась на 60 километров.

5 февраля сомкнулись в ночном бою фланги двух армий – 46‑й и 8‑й гвардейской, фланги сомкнулись в Апостолово. Город был освобожден совместными усилиями 4‑й гвардейской стрелковой дивизии 31‑го гвардейского стрелкового корпуса 46‑й армии и 74‑й гвардейской стрелковой дивизии 29‑го гвардейского стрелкового корпуса 8‑й гвардейской армии.

Устанавливались новые разграничительные линии действий 8‑й гвардейской армии.

С соседом справа (46‑я армия генерала В. В. Глаголева): Михайловка, Благодатное, Назаровка, Сталинское, Александровка. Железная дорога Днепропетровск – Апостолово включалась в полосу наступления 8‑й гвардейской.

С соседом слева (6‑я армия генерала И. Т. Шлемина): Славгород. Вовнино, Гаркушино, Дружба, Ивановка, Богдановский.

В соответствии с вышеизложенным планом, 29‑й гвардейский стрелковый корпус скрытно переводился на правый фланг и группировался в районе Верховки, Благодатного, Черниговки, Марьевки. Эта передислокация проводилась со всеми мерами предосторожности, чтобы противник не разгадал нашего маневра. Офицерам и солдатам было сказано, что они выходят в резерв фронта…

Частям 4‑го и 28‑го корпусов особой перегруппировки производить не приходилось. Они уплотнялись за счет сдвига дивизий, смененных частями 6‑й армии.

Вся эта перегруппировка войск была произведена за три ночи с 16 по 18 января.

В это время штаб армии и все его вспомогательные службы перебазировались в Николаевку и отрабатывали план решительного наступления для армии.

Теперь уже реально создались предпосылки для полного окружения и уничтожения никопольской группировки противника.

Все это разрешало первый пункт в плане наступательных операций армии сформулировать таким образом: «Армия наносит решительный удар своим правым крылом силами 29‑го и 4‑го гвардейских стрелковых корпусов в направлении Каменка, и во взаимодействии с левофланговыми частями 46‑й армии окружают и уничтожают никопольскую группировку противника, отрезая ей пути отхода в район Апостолово. 28‑й гвардейский стрелковый корпус прочно обеспечивает левое крыло армии и своим правым флангом содействует 4‑му гвардейскому стрелковому корпусу, наступая вдоль р. Базазлук».

Теперь, когда читатель посмотрит на карту боевых действий того времени, ему покажется все простым и ясным.

Удар наносился силами двух корпусов 8‑й гвардейской армии, при поддержке силами третьего корпуса. От 46‑й армии действовали также два корпуса. Все это было сконцентрировано на узком участке фронта. Силы достаточные для прорыва и развития его в глубину, если учитывать еще и силы 4‑го гвардейского механизированного корпуса. Но военные действия совершаются не по карте, а на земле, на местности, с учетом всех условий времени года.

Я уже не раз говорил здесь о тяжелейших природных условиях, в которых приходилось проводить наступление. Я хотел бы, чтобы читатель зримо представил, что происходило в это время на полях южной Украины. Зима почти без снега. Если и выпадал снег, то тут же и таял. Редкие ночные морозы сковывали землю, но наступавшая оттепель опять все распускала. Промерзшая и оттаявшая земля превращалась в кисель. Все текло, все лощины были доверху заполнены грязными потоками талой и дождевой воды.

Учитывая трудности движения войск по бездорожью, мы основную задачу по рассечению группировки противника и по ее окружению расчленяли на два этапа. Конечная задача была изложена выше. Ставилась и ближайшая задача для наступающих войск 29‑го и 4‑го гвардейских стрелковых корпусов, а именно: прорвать оборону противника на участке Базавлучек до реки Базавлук (10 км) и выйти на рубеж: Красное, Приют, Звезда, с дальнейшим движением на Апостолово через Каменку.

Атаку пехоты и танков было намечено обеспечить огневым валом от переднего края до линии Красное, Приют, Лошкаревка.

Оперативное построение армии предусматривалось в один эшелон, боевые порядки корпуса в одну линию. В резерве оставалась 39‑я гвардейская стрелковая дивизия.

Боевой порядок дивизии строился в два эшелона.

Особенно тщательно разрабатывался план действий артиллерии, ибо нам предстояло на этот раз вести бой на суженном плацдарме противника, уплотненном предыдущим отводом его войск, а также его отступлением под нашими ударами. Уплотнены, стало быть, были и его огневые средства.

29‑му гвардейскому корпусу придавались как средства усиления восемь артиллерийских полков: три минометных, два легких пушечных, один гаубичный, два истребительно-противотанковых и один полк гвардейских минометов.

4‑му гвардейскому корпусу – семь артиллерийских полков: три минометных, один легкий пушечный, два истребительно-противотанковых, один полк гвардейских минометов.

На направлении главного удара создавалась артиллерийская группа дальнего действия в составе трех пушечных и одного легкого полка со средствами разведки и корректирования огня.

Армейская группа разрушения имела один дивизион 203 мм орудий, бригаду гвардейских минометов 300 мм с одним залпом.

Артиллерийская подготовка планировалась на 50 минут.

В задачи авиации входило прикрытие перегруппировки войск, запрет разведывательных полетов противника, разведка и по возможности фотографирование полосы обороны. В момент атаки авиация должна была нанести бомбовые удары по опорным пунктам обороны противника и штурмовать его боевые порядки. На авиацию возлагалась задача следить за подходом резервов противника, не допуская их до передовой линии.

Танковые части мы решили не распылять. Они все были приданы на усиление 29‑му гвардейскому стрелковому корпусу, полоса наступления которого проходила без пересечения железной дороги.

Кроме того, корпуса получали по два штурмовых батальона саперной бригады, которые отдельными штурмовыми группами нацеливались на особо прочные оборонительные сооружения.

4‑й гвардейский механизированный корпус предусматривалось ввести при завершении прорыва обороны противника на полную тактическую глубину до рубежа поселка Павлополье.

Задумались и мы над чисто тактическими задачами предстоящих боев. Обычные поиски боевого приема, который создавал бы если не внезапность, то неожиданность для противника. Полностью обеспечить внезапность наступления было невозможно. Прежде всего противник ждал нашего наступления, и ждал, конечно, именно в самом уязвимом для себя направлении – на Апостолово. В какой-то степени нам удалось скрытно провести перегруппировку войск, но именно в «какой-то степени». Движение было столь стеснено бездорожьем, что мы не имели возможности эту перегруппировку провести молниеносно, а всякая затяжка могла привести к возможности получения противником нежелательной информации. Стало быть, мы должны были найти что-то в тактике боя, что явилось бы для противника неожиданностью. Мы должны были отойти от обычного шаблона в организации наступления. Так родился прием – разведка боем, перерастающая в наступление. Авторами этого приема были командиры соединений 8‑й гвардейской армии. Позже, во время Ковельского прорыва и Висло-Одерской операции этот прием в нашей армии получил наименование «особого эшелона».

В чем состояло отличие этого приема от установившейся традиции организации наступления?

Силовая разведка боем проводилась и ранее. Строилась она таким образом. Перед наступлением дивизии первого эшелона выделяли для силовой разведки боем по одному, иногда по два батальона. Иногда батальоны усиливались танками. Эти батальоны при поддержке одного-двух дивизионов артиллерии за одни-двое суток да наступления атаковывали заранее намеченные объекты и опорные пункты обороны противника. Атакой выявлялись слабые и сильные места вражеской обороны, во время боя противник вскрывал расположение своих огневых средств. В результате мы могли уточнить систему обороны, по которой надо было сосредоточить огонь артиллерии.

Противник уже знал, что после такой разведки боем именно на этом участке через день-два утром начнется наше наступление. Естественно, что он подтягивал заранее к этому участку фронта свои резервы. В иных случаях он шел и на более сложный маневр. Перед нашим наступлением он отводил войска из первых траншей, и наша артиллерийская подготовка проводилась по пустым траншеям. А во вторых траншеях, в глубине обороны, он встречал наши атакующие части плотным огнем из огневых точек, не разрушенных нашей артиллерией. Отвод войск с первых рубежей причинял нам немало хлопот. Мы занимали какую-то территорию или позицию без особого труда, но приходили с дефицитом в боеприпасах ко второй линии обороны или позиции.

Именно на этом, тоже отработанном приеме противника с отводом войск мы и решили его поймать.

Прежде всего было изменено время силовой разведки. Если раньше силовая разведка проводилась накануне наступления, на этот раз она была намечена буквально перед наступлением, перед атакой.

На этот раз силовая разведка должна была проводиться как наступление, с перерастанием без паузы в настоящее наступление всеми силами.

Что это нам давало?

Если противник, узнав о готовящемся нашем наступлении, отвел бы свои главные силы с первой позиции, оставив на них лишь боевое охранение, то наша силовая разведка при поддержке артиллерии уничтожила бы его боевое охранение и овладела бы первыми позициями, не вводя главные силы в бой. Если же противник решит оборонять первые позиции и наша силовая разведка будет остановлена его огнем, то для отражения этой атаки ему придется пустить в ход всю систему своего огня, полностью раскрыв ее перед нашим наступлением. Пока ведется силовая разведка, наши артиллеристы и все наблюдательные пункты получают возможность засечь огневую систему противника. На обработку этих данных потребуется не более одного-двух часов. Через час или через два часа после такой силовой разведки мы могли начать полную артподготовку перед атакой всеми силами. Огонь нашей артиллерии при таких условиях приобретал наибольшую результативность – за час-два противник не мог произвести серьезной перегруппировки.

Вместе с тем здесь приходил в действие и психологический фактор. Противник, отразив силовую разведку, мог полагать, что наступление, как это и было раньше, начнется лишь на следующий день, он расслаблял свое внимание, ожидая почти суточной и более передышки. Вместо паузы он получал уничтожающей силы артиллерийский удар, а вслед за ним и атаку всеми силами.

Прием этот как будто бы прост. Но читатель должен уяснить себе, что простых приемов в бою не бывает, когда войска должны наступать в сложном взаимодействии. Любой тактический прием только тогда имеет ценность, когда доступен для понимания каждому бойцу, когда он может быть исполнен всеми, начиная от офицеров и кончая рядовыми бойцами. Суворов когда-то говорил, что «каждый солдат должен понимать свой маневр». Эти слова сказаны им не случайно. Над картой, в тиши блиндажа или в кабинете, командующий армией, фронтом, штабной офицер может изобрести немало тактических приемов со сложнейшими перестроениями, которые в умозрительном плане могут показаться и весьма эффективными. Но они должны быть обязательно просты, легки в исполнении, их должны освоить, а не только понять непосредственные исполнители, солдаты. Когда имеешь дело с большими людскими массами, в которых тысячи различных характеров, быстрых, медлительных, с великолепной реакцией, с реакцией замедленной, – достигнуть этого не просто. Выучка войск именно и измеряется по освоенным ими приемам боя. В бою легких маневров не бывает, ибо противник тоже не дремлет, он следит за тобой, он может разгадать твой прием, если ты помедлил с его исполнением, и применить контрприем, в результате которого ты понесешь тяжкие потери.

Солдаты 8‑й гвардейской армии по опыту боев в Сталинграде верили в своих командиров. Поэтому все новое, что привносилось в 8‑й гвардейской армии, подхватывалось и изучалось. Это большое, великое дело – доверие солдата к замыслу командира, оно порождало желание понять и освоить этот замысел, ибо самая гениальная мысль командира, если в нее не уверовал солдат, если он ее не понял, неспособна ничего породить, кроме путаницы.

Дня за три до наступления командующий фронтом приехал на курган Могила Орлова и пригласил к себе меня, командующего 46‑й армией генерала В. В. Глаголева и командира 4‑го гвардейского механизированного корпуса генерала Т. И. Танасчишина. Здесь Малиновский дал последние указания о взаимодействии флангов 8‑й гвардейской и 46‑й армий. На этом совещании присутствовал и представитель Ставки А. М. Василевский.

Я поинтересовался у Малиновского, каким образом будет введен в бой корпус Танасчишина.

Малиновский хитро переглянулся с Василевским.

– Ну, что же, – сказал он. – Сейчас трудно это предугадать. Все зависит от того, как пойдет наступление, где образуется прорыв. Все зависит от того, какая из армий выйдет первой на рубеж Златоустовка, Ново-Украинка, Павлополье… Где будет прорвана оборона противника, там и введем танки в бой…

Нам дали понять, что призывают нас к некоторому соревнованию. Мы с Глаголевым понимающе переглянулись…

6

Войска вышли на исходные рубежи. В соединениях и частях прошла отработка планов боя, на ящиках с песком проведены военные игры, разработана тактика силовой разведки с перерастанием в наступление всеми силами. Артиллеристы заняли свои позиции.

8‑й гвардейской армии противостояли 46, 306, 123, 387‑я пехотные и 16‑я моторизованная дивизия противника.

Передовой командный пункт армии в эти дни был размещен на кургане Могила Орлова в шести километрах западнее Николаевки. Командные пункты корпусов и дивизий по сталинградским традициям были как можно больше выдвинуты вперед, поближе к передовым частям, а наблюдательные пункты – к переднему краю. Генералы и офицеры, командный состав 8‑й гвардейской – Пожарский, Вайнруб, Ткаченко, Семенов, Велькин, Мережко, Петров, Павлов, Копаненко, Касюк, Хижняков и другие были на наблюдательных пунктах оперативного руководства. Все поле боя должно было находиться у них перед глазами.

30 января наша армия и 46‑я вели разведку боем, войдя в соприкосновение с противником, не выпуская его из-под наблюдения.

Рано утром 31 января войска 29, 4 и 28‑го гвардейских стрелковых корпусов начали разведку боем силами батальона от каждой дивизии на фронте протяженностью около 10 километров. Результаты разведки боем показали, что противник не собирается оставлять своих передовых позиций, что он цепляется за каждый клочок земли.

30‑го января 37‑я и 6‑я армии 3‑го Украинского фронта также перешли в наступление частью сил с целью отвлечения внимания противника от направления нашего главного удара.

Были захвачены в плен солдаты и младшие офицеры 123‑й и 306‑й пехотных дивизий противника. Они показали, что немецкое командование не собирается отводить войска с передовых рубежей, рассматривая их как крайнюю линию обороны Никопольского плацдарма.

Вскоре были обработаны и обобщены все данные разведки боем. Атакующие батальоны залегли, ведя огонь по противнику в ритме общей подготовки наступления, чтобы противник ни на секунду не ощутил паузы в бою.

В 8 часов 25 минут началась артиллерийская подготовка.

Артиллеристы были спокойны. Они знали с полной достоверностью, что их снаряды попадут не в пустоту, а обрушатся на траншеи, заполненные живой силой и техникой противника.

Первыми дали залпы гвардейские минометы, прославленные «катюши». Все запылало в стане противника. Затем начался прицельный огонь по выявленным огневым позициям. Фонтаны жидкой грязи и земли вздымались к небу. Взлетали на воздух перекрытия блиндажей, брустверы окопов, бетонированные колпаки.

Через пятьдесят минут на позиции противника лег огневой вал. Наша пехота и танки поддержки пехоты двинулись в наступление.

Перебежки по топкой грязи делать невозможно. Пехота двигалась медленно, но верно. Подавляя очаги сопротивления, прикрытая своим огневым валом, она неуклонно продвигалась вперед. К концу дня была решена ближайшая задача всего наступления. Наши войска вели бой за поселки Красное, Приют, Звезда, Лошкаревка.

Противник переходил в контратаки, но мы видели, что эти контратаки становятся все слабее и слабее. Сопротивление врага было на излете.

К концу дня все контратаки были отбиты с большими для противника потерями.

Мы опасались, что ночью противник все же начнет отвод своих войск, поэтому и ночью продолжали разведывательные бои.

Утром 1 февраля дивизии 8‑й гвардейской армии после короткой артподготовки ввели в бой вторые эшелоны.

29‑й гвардейский стрелковый корпус генерала Я. С. Фоканова овладел поселками Красное и Приют, развивая наступление на Ново-Украинку. 4‑й гвардейский стрелковый корпус генерала В. А. Глазунова овладел Павлопольем и выдвинулся на юг между железной дорогой и рекой Базавлучек.

Прорыв обороны противника свершился на всю тактическую глубину.

Около 13 часов я доложил командующему фронтом и представителю Ставки, что фронт гитлеровцев 8‑й гвардейской армией прорван.

Р. Я. Малиновский и А. М. Василевский находились в это время на наблюдательном пункте командующего 46‑й армией генерала В. В. Глаголева. Там же был и командир 4‑го гвардейского механизированного корпуса генерал Т. И. Танасчишин.

Родион Яковлевич выслушал мой доклад и приказал ждать его прибытия на командный пункт. Примерно через час Малиновский и Василевский прибыли на курган Могила Орлова. С кургана они могли видеть, как наши части втягивались на северную окраину Павлополья. Малиновский дал приказ о вводе мехкорпуса в бой. Вскоре подошли к исходным рубежам колонны 4‑го гвардейского механизированного корпуса. Генерал Танасчишин действовал оперативно. Вслед за частями 29‑го и 4‑го гвардейских стрелковых корпусов танки механизированного корпуса устремились в чистый прорыв. Наша авиация и артиллерия переключились на обеспечение действий 4‑го гвардейского мехкорпуса.

Вводом в прорыв механизированного корпуса была решена участь мощной группировки гитлеровских войск, удерживавшей многие месяцы плацдарм на правом и левом берегах Днепра в районе Никополя, прикрывавшей марганцевые рудники. К вечеру 1 февраля начала портиться погода, авиация лишилась возможности активно действовать. На землю опустился густой, почти непроницаемый туман. Хлынул дождь. Поплыл грунт под ногами. На полях разлились глубокие лужи, они превращались в озера.

Стремительно темнело. Танки Танасчишина и наша пехота двигались почти нога в ногу, пробиваясь с трудом в тумане. К концу дня враг был выбит из Ново-Украинки, Петропавловки, Ново-Ивановки, Водяного, Крутого Берега. Связь между наступающими частями едва-едва поддерживалась. Наши войска, несмотря на сплошной туман, продвигались вперед, противник сдержать натиск наступления уже не имел сил.

Второго февраля погода не улучшилась. Белым днем ничего не было видно далее десяти-пятнадцати метров. Даже выстрелы в тумане глохли, как в вате. Туман обволакивал все, набухали от влаги солдатские шинели, на сапоги липли пуды грязи. Идти было неимоверно трудно. Но наши части двигались вперед. Задачи были ясны из общего плана наступления.

Что же было делать командованию армии, командирам корпусов и дивизий? Оставалось одно – двигаться за войсками, чтобы не потерять с ними связи, не потерять управления. Но, оставляя командные пункты, мы теряли связь со штабом фронта. Однако задачи нам были ясны, в этой обстановке важнее было иметь связь с войсками. Я отдал приказ: «Командирам корпусов и дивизий с передовых пунктов управления взять радиостанции и следовать за наступающими войсками. Передовой пункт управления армии будет следовать вдоль железной дороги на Апостолово».

Со мной тронулись в путь, в густую пелену тумана, член Военного совета генерал Доронин, генерал Пожарский, полковники Вайнруб, Хижняков и другие. Для связи со штабом фронта на командном пункте армии был оставлен со своим аппаратом начальник штаба генерал Владимиров.

Мы разместились в вездеходах, в сопровождение взяли один танк КВ. Подъехали к железнодорожному полотну. Но по железнодорожной насыпи ехать было невозможно. Гитлеровцы взломали полотно, шпалы торчали дыбом. Рельсы валялись вдоль и поперек. Вдоль железнодорожной насыпи можно было продвигаться с большим трудом. Каждая лощинка, каждая низинка оказывались трудно преодолимым препятствием.

Мы медленно продвигались за войсками, пытаясь несколько раз установить связь с передовыми частями. Ни одна наша попытка не увенчалась успехом.

К 12 часам дня мы добрались до поселка Петропавловка. В Петропавловке со мной на связь вышел начальник штаба армии генерал Владимиров.

Из Петропавловки удалось связаться и с войсками. Из 29‑го гвардейского корпуса сообщали, что занята Алексеевка, идут бои за станцию Желтокаменка и за поселок Каменка. Части корпуса были близки к выполнению основной задачи наступления.

Войска 4‑го гвардейского корпуса действовали с войсками 29‑го гвардейского стрелкового корпуса и вели бои за Каменку и за поселок Шолохово.

28‑й гвардейский стрелковый корпус вел бой за Шевченково, Максимовку, Любимовку.

4‑й гвардейский механизированный корпус совместно со стрелковыми частями вел бой за Каменку и Шолохово.

Мне также сообщили, что 6‑я армия И. Т. Шлемина наступает с севера на Марганец.

Совсем еще недавно рубеж Шолохово – Каменка казался почти недостижимым, хотя на карте он был и близок от недавней линии фронта. Теперь уже красный карандаш упирался в Апостолово и Перевизские Хутора. Эти две точки находились теперь в пределах достижимого и для войск.

Мы получили из штаба армии сведения, что противник начал отвод частей 306‑й и 387‑й пехотных дивизий на участке реки Базавлук и в районе поселка Дружба.

Вместе с тем поступали сообщения, что наши войска продолжают продвигаться вперед. Образовался прорыв в линии фронта противника на участке Апостолово – Перевизские Хутора. Прорыв этот был крайне опасен для противника. Здесь были разбиты наголову нашими войсками 123‑я пехотная и 16‑я моторизованная дивизии. Чтобы как-то залатать прорыв, немецкое командование ввело в бой несколько специальных подразделений. Кроме того, все виды разведки показывали, что произошло выдвижение 3‑й и 17‑й пехотных дивизий с Никопольского левобережного плацдарма через Никополь на правый берег Днепра. Войска 46‑й армии генерала Глаголева также успешно развивали наступление на Апостолово.

Весь фронт пришел в движение, все заколебалось.

Становилось очевидным, что в районе Марганец, Никополь, Чумаки, Чкалово попали в полуокружение 5–6 немецких дивизий, что для них остался свободным коридор между разлившимися речками Соленая и Каменка с севера и Днепром с юга. В этой обстановке противник, безусловно, должен будет приложить все усилия, чтобы как-то остановить наше продвижение и закрепиться хотя бы на короткое время по южным берегам Каменки и Соленая. Это дало бы ему возможность вырваться в оставшуюся горловину через Апостолово и Большую Костромку.

Перед нами Ставкой были поставлены две задачи, выполняемые последовательно. Первая – захватить Апостолово, Марьянское, Чертомлык, Шолохово и тем самым перерезать пути отхода немецким частям из района Никополя на запад. Вторая задача – армия повертывала на Никополь.

В Петропавловке я наметил дальнейший план наступления и, пользуясь установившейся оттуда связью с войсками, передал им свое решение.

Решением командарма предлагалось:

Командиру 29‑го гвардейского стрелкового корпуса с прежними средствами усиления нанести удар через Каменку с задачей выхода на рубеж Апостолово – Запорожье, с направлением на Марьянское.

Командиру 4‑го гвардейского стрелкового корпуса с прежними средствами усиления нанести удар через Шолохово с ближайшей задачей отрезать пути отхода противника через Перевизские Хутора и в дальнейшем выйти на рубеж Чертомлык, Екатериновка, Кирово.

Командиру 28‑го гвардейского стрелкового корпуса перейти в решительное наступление по всему фронту с задачей – к исходу дня овладеть рубежом Кирово – Ново-Ивановка.

27‑й гвардейской стрелковой дивизии после прохода через занятый ею рубеж войсками 46‑й армии с 11‑й танковой бригадой и 5‑м танковым полком сосредоточиться в районе Запорожец – Ново-Ивановка.

Командир 4‑го гвардейского мехкорпуса получил указание штаба фронта перенацелить свой удар с Апостолово на Никополь, уничтожить скопление войск и техники противника в Чкалово-Никополь и выйти к переправам через Днепр.

Передав по радио в войска это решение, я приказал армейской оперативной группе двигаться через Ново-Ивановку на Шолохово, ибо оттуда надо было разворачивать фронт наступления на Никополь.

Чем дальше мы продвигались на юг, тем хуже и хуже становилась дорога. Шел дождь со снегом. Украинский чернозем размяк на большую глубину. Колесным машинам по дорогам двигаться не было никакой возможности. Вездеходы в несколько рядов двигались по полю, каждая машина оставляла за собой такую глубокую колею, что вслед за ней другая машина идти не могла, она сейчас же садилась на картер. На дорогах, в полях стояли сотни увязших немецких автомашин, сотни и тысячи… Попадались завязшие танки, бронемашины, масса орудий была брошена в грязи.

Наша колонна из 20 «виллисов» и одного танка КВ на переходе от Ново-Ивановки к Шолохово подошла к речке Базавлук. Летом эта речка пересыхает, превращается в едва заметный ручеек, ее можно перейти вброд. В эти дни она разлилась на 100–200 метров, превратившись в серьезный водный рубеж с глубиной около метра. Выручало нас, что под водой не растаял лед и не раскис мерзлый грунт. Колесный обоз, повозки с лошадьми проходили через речку вброд. На машинах переехать через нее было невозможно. Пришлось сначала переправить танк КВ. Затем стальным тросом цепляли по две-три автомашины и танк буксировал нас на другой берег. Переправились. Но дальше не стало легче. «Виллисы» не могли двинуться с места. Тогда все двадцать машин были одна к другой сцеплены тросами и нас поволок за собой танк.

В Шолохово мы добрались только к вечеру. Нас там встретил командир 4‑го гвардейского стрелкового корпуса генерал В. А. Глазунов, который добрался туда пешком, погрузив на себя и на своих офицеров радиостанцию, питание к ней и штабные документы.

Передовое армейское управление разместилось в больнице поселка. Мы разбирались по карте в сложившейся обстановке. К нам внезапно явился генерал Танасчишин. Он пришел ко мне за помощью. Командир корпуса, имевший в своем распоряжении более тысячи автомашин, попросил у меня хотя бы полсотни конных подвод, чтобы подвезти своим частям горючее и боеприпасы. Машины буксовали в грязи.

Вдобавок ко всему ночью повалил мокрый снег и опять опустился густой туман. Рация наша не работала. Мы промочили на переправе батареи питания. Все попытки связаться со штабом армии, который в это время находился в Николаевке, окончились неудачей. С войсками связь была тоже утеряна. Хорошо, что мы из Петропавловки успели поставить задачи корпусным командирам.

С помощью раций Василия Афанасьевича Глазунова и Танасчишина я связался с командиром 29‑го гвардейского корпуса генералом Я. С. Фокановым. С командиром 28‑го гвардейского стрелкового корпуса связи установить не удалось. Ничего другого не оставалось, как расположиться на ночлег. Танасчишин принес из своего танка консервы, мы вскипятили чай и устроили походный импровизированный ужин. Надо было ждать рассвета.

Рано утром мы услышали гул канонады. Приказ о наступлении выполнялся…

Связисты наладили связь. У меня не оказалось с собой кодовой таблицы, и я мог вести разговор с начальником штаба генералом Владимировым, пользуясь лишь условным языком. Мы узнали друг друга по голосу, я сообщил, что нахожусь в больнице, что имею связь с Фокановым, Глазуновым и с Танасчишиным. Другого ориентира я дать не мог, ибо других заметных ориентиров на карте в округе на 25 километров не было. Владимиров понял, где я нахожусь, но это же поняли, как потом выяснилось, и гитлеровцы.

Владимиров очень обрадовался, услышав мой голос. Меня, оказывается, уже разыскивали из штаба фронта, обеспокоенные потерей со мной связи. Я приказал выслать ко мне в больницу верховых лошадей и поторопить командира 28‑го гвардейского стрелкового корпуса с наступлением на юг. С трудом все же удалось уяснить сложившуюся обстановку на фронте.

В результате боев с 1 февраля, преодолевая сопротивление противника, наши войска к вечеру 4 февраля вышли на рубеж: Апостолово, Запорожское, Запорожец, станция Ток (перерезав железную дорогу Никополь – Апостолово), рудники Орджоникидзе, Богдановка, Ольга-Ивановка, Чумак-Зима, Дружба.

В резерве армии в районе Шолохово стояли 27‑я гвардейская стрелковая дивизия, 11‑я танковая бригада и 5‑й танковый полк.

46‑я армия В. В. Глаголева левым флангом (31‑й ск) также вела бой за Апостолово, 6‑я армия И. Т. Шлемина вела наступление на города Марганец и Никополь, 4‑й гвардейский механизированный корпус вел бой на рубеже Перевизские Хутора, Перевизская Балка, Алексеевка.

Немецкое командование на ходу формировало новые подразделения из разбитых и отступающих частей, пытаясь прикрыть остававшуюся пока не занятой нашими войсками дорогу Грушевый Кут, Марьянское, Ново-Воронцовка. Это была последняя дорога, которая оставалась открытой для никопольской группировки гитлеровских войск. Южнее тянулись днепровские плавни. По этой дороге немецкое командование спешило вывести из создававшегося окружения тяжелую технику. Пехотные части 6‑й полевой и 1‑й танковой армий отходили днепровскими плавнями. Автомашинами, орудиями, танками, всевозможными повозками и грузами были забиты все полевые дороги, все поселки и даже поля. Пересчитать и учесть все это было тогда просто невозможно.

Одновременно я получил от Родиона Яковлевича и общий план операции, разработанный штабом фронта. Главный удар наносился силами 46‑й и 8‑й гвардейской армий, 4‑го гвардейского механизированного корпуса из района Владимировка на Апостолово и Каменку, с выходом к Днепру. План предусматривал во взаимодействии с 4‑м Украинским фронтом окружение и уничтожение группировки врага в районе Никополя и никопольского плацдарма.

Количество трофеев увеличивалось с каждым часом. Наши войска обнаружили по дороге из Каменки в Апостолово колонну – десять исправных танков «тигр», которые увязли в трясине по самые башни. Фашисты бросали свою технику, уходя через днепровские плавни по бесчисленным тропам, где не могла пройти никакая машина.

Мы теперь не опасались за свой левый фланг. Противник не мог организовать контратаки из Никополя. Из этого раздутого мешка, прорванного нашими войсками, выходил воздух. Мешок на глазах опадал. Но мы могли еще ожидать контрудара на Апостолово, с целью отбросить нас с железной дороги Никополь – Апостолово, чтобы облегчить выход войск днепровскими плавнями. Было ясно также, что все свои силы противник положит на то, чтобы удержать на какое-то время дорогу и ее опорные пункты: Катуловку, Покровское, Ленинское, Марьянское, Ново-Воронцовку. Бои должны были теперь развернуться к югу от железной дороги на участке Апостолово – Чертомлык. Мы решили усилить левый фланг за счет ввода в бой 27‑й гвардейской стрелковой дивизии из-за левого фланга 29‑го гвардейского стрелкового корпуса встык между 29‑м и 4‑м гвардейскими стрелковыми корпусами. Удар 27‑й нацеливался через станцию Ток на Марьянское. В резерв выводилась 88‑я гвардейская стрелковая дивизия с левого крыла армии.

Утром 6 февраля я решил проследить, как будет вводиться в бой 27‑я гвардейская стрелковая дивизия, которая выдвигалась из района Ново-Ивановка через Червоный Запорожец к станции Ток. На автомашине ехать было невозможно. Мы с адъютантом сели на верховых лошадей. К станции Ток дорога лежала через Базавлук, Токовское, где мы могли переправиться по мосту через Каменку.

Выехав из Базавлука, мы увидели дорогу с глубоко прорезанными колеями. Она показалась нам хорошим ориентиром, мы решили, что здесь прошли наши части, и спокойно поехали по ней. Солнце нам било в лицо, стало быть, мы продвигались на юг. Направление взято как будто бы правильно. Мы ехали полем вдоль пробитой колеи. Однако долгое время нам никто не попадался навстречу. У меня закралось сомнение, правильно ли мы едем? Поднялись на пригорок. Я решил свериться по карте. Остановил лошадей. Позади меня остановились адъютант и коновод. Я развернул карту… И вдруг откуда-то со стороны раздались автоматные очереди и ружейные выстрелы. Засвистели пули. Моя лошадь поднялась на дыбы и рухнула на землю. Выручила меня старая кавалерийская привычка, я успел высвободить ноги из стремян и, спрыгнув с седла, тут же упал в глубокую дорожную колею.

Адъютант и коновод оказались около меня. Они почти одновременно крикнули, чтобы я садился на какую-нибудь из их лошадей. В ответ я приказал:

– Слезай! Ложись!

Они оба упали в колеи. Секундой спустя и их лошади были срезаны автоматным огнем.

Автомобильные колеи были спасительно глубоки. Мы несколько минут лежали, не шевелясь. Пули впивались в землю совсем рядом. На некоторое время мы притворились убитыми. Но долго в бездействии лежать было нельзя. Противник мог поинтересоваться, кого он снял с лошадей. На мне была генеральская папаха с красным верхом и брюки с лампасами, словом, приметы, хорошо известные немцам.

Да и лежать без движения было невмоготу. Ледяная вода просочилась сквозь одежду и сковала холодными обручами тело.

Мы поползли вдоль колеи. Противник заметил движение. Усилил автоматный огонь.

Адъютант крикнул сзади:

– Командующий! Бросай шапку! Они по красному верху целятся!

Обращение было, конечно, не по форме, но до соблюдения ли формы в таком положении?

Шапку я снял, но огонь немцев не прекратился. Мы ползли по-пластунски. Очень скоро в отвороты моих охотничьих яловых сапог набилась жидкая грязь. Адъютант посоветовал мне скинуть и сапоги. Пришлось опять его послушаться. Разулся. Ползти стало легче. Что значит ползти по жидкой грязи? Двигались мы вперед, разгребая грязь, словно бульдозером.

Вскоре мы по слуху определили, что пули около нас уже не ложатся, а пролетают над нами значительно выше. Стало быть, мы спустились с пригорка в мертвое пространство.

Мы ползли еще некоторое время из предосторожности. Наконец, обстрел прекратился. Мы встали и пошли к поселку.

Не доходя до поселка Базавлук мы встретили члена Военного совета армии генерала Я. А. Доронина, который ехал тоже верхом в Каменку и сбился с дороги на той же автомобильной колее. Мы его, конечно, завернули обратно, а я, воспользовавшись лошадью его коновода, поскакал к командному пункту в Шолохово, располагавшемуся по-прежнему в больнице. Пришлось переодеться в валеные сапоги и в запасное обмундирование. Но приключения этого дня еще не кончились. Не успел я переодеться, как услышал нарастающий гул самолетов, затем разрывы авиационных бомб. Они сотрясали здание, из окон вылетали стекла. Вышел на улицу и прислонился к стене.

Прятаться, собственно говоря, было некуда. Кругом было все открыто: ни кустика, ни канавки.

Немецкие самолеты один за другим заходили на бомбовые удары. Целили в больницу. Я вспомнил о своем выходе в эфир, о том, как на условном языке сообщил Владимирову, что нахожусь в больнице. «Эзоповский язык» оказался не таким уже недоступным для разумения противника. Немцы догадались, что больница превращена нами в какой-то важный командный узел. Зенитных орудий, чтобы отразить налет противника, у нас не было. Пришлось терпеливо ждать, когда немецкие летчики освободятся от своего смертоносного груза. Без потерь не обошлось. Война есть война…

С нового командного пункта, на этот раз тщательнее замаскированного, мне удалось связаться с войсками.

Неподалеку от Шолохово я приказал развернуть артиллерийскую батарею и взять под прицельный огонь переправы через речку Базавлук.

Из штаба 29‑го гвардейского стрелкового корпуса мне доложили, что части корпуса совместно с частями 31‑го стрелкового корпуса 46‑й армии, разгромив войска противника в Апостолово и преследуя их, захватили с ходу Большую Костромку, Ново-Семеновку, Верхнюю Михайловну, колхоз «Заря», Могилу Широкую.

Сужалась горловина для выхода немецких войск и в других направлениях.

В больших сражениях бывает кульминационная точка. Такой кульминационной точкой в сражении против никопольской группировки противника оказалась Большая Костромка. Падение опорного узла обороны в Апостолове, конечно, не оставляло уже никаких надежд у немецкого командования сдержать наше наступление. Чтобы как-то задержать войска 8‑й гвардейской армии, наступающие через Большую Костромку на берег Днепра, немецкое командование бросило против нас все свои резервные части, в том числе войска, переправленные с восточного берега Днепра, сдерживавшие там 3‑ю гвардейскую армию. Перед частями 29‑го гвардейского стрелкового корпуса и правым флангом 4‑го гвардейского корпуса появились части новых немецких дивизий; 3‑й горнострелковой дивизии, 17, 125 и 258‑й пехотных и 9‑й танковой дивизий.

Эти части были брошены в контратаку против наших двух корпусов. Наше продвижение приостановилось. Опять же бездорожье. Недоставало боеприпасов, чтобы, отбив контратаки, тут же развернуть и наступление. Противник нес в этих контратаках неисчислимые потери. Но и у нас недоставало силы еще одним ударом достичь берега Днепра и замкнуть дугу окружения. Наша авиаразведка докладывала, что под прикрытием контратак новых частей немецкие солдаты потоком уходят из окружения, бросая технику и тяжелое оружие на дорогах и в плавнях. Это уже не отход, а беспорядочное бегство.

8 февраля нам стало известно, что войска 66‑го стрелкового корпуса 6‑й армии генерала И. Т. Шлемина и 32‑го стрелкового корпуса 3‑й гвардейской армии генерала Д. Д. Лелюшенко вошли в Никополь.

Я полагаю, что освобождение этого города было великолепной демонстрацией взаимодействия всех родов войск, а также нескольких армий и даже фронтов. Никополь был освобожден войсками 6‑й и 3‑й гвардейских армий. Но освобождение Никополя было предрешено не в меньшей степени действиями 46‑й и 8‑й гвардейской армий.

После падения Апостолова и Большой Костромки противник начал стремительный отход из Никополя, покидая марганцевые рудники, за которые держался с фанатическим упорством.

Теперь же перед фронтом 8‑й гвардейской армии стояли последние резервные части противника. На нас возлагалась задача сбить их с позиций и разгромить, как были разгромлены части, оборонявшие подступы к Апостолову, Большой Костромке и Ново-Михайловке.

Все решалось на дорогах. Через разлившуюся Каменку почти невозможно было переправлять транспорты с боеприпасами и продовольствием. Военный совет армии специальным решением организовал переброску боеприпасов и продовольствия на самолетах П-2. На северной окраине Каменки был сооружен специальный аэродром и создана погрузочная база, а в поселке Запорожское выставлена разгрузочная команда возле посадочной площадки. Эти 15 километров между Каменкой и Запорожским были превращены в воздушный мост. Летчики совершали по 6–10 рейсов в сутки с грузом в 100–120 килограмм. В сутки переправлялось до 6 тонн грузов. Хотя это было мизерно мало, но в той обстановке и это было подспорьем. Однако воздушный мост работал только два или три дня. Опять полил дождь, пошел мокрый снег, повисли туманы, погрузочные и посадочные площадки вышли из строя. Боеприпасов не хватало.

Наша тяжелая артиллерия отстала от войск и вязла в грязи.

Полковая и дивизионная артиллерия не имела боеприпасов.

Пользуясь этим, противник 8 и 9 февраля усилил свои контратаки. Он ввел из глубины танки и подошедшие с левого берега Днепра свежие пехотные части. Ему удалось подойти к окраине Большой Костромки. На правом фланге образовался разрыв между 8‑й гвардейской и 46‑й армиями. Для того чтобы ликвидировать этот разрыв, полк второго эшелона 74‑й гвардейской дивизии выдвинулся на первую линию и атаковал противника, заняв Малую Костромку.

На левом крыле армии, восточнее реки Базавлук части 28‑го гвардейского корпуса заняли Чкалово, Кисличеватое, Екатериновку и сомкнулись с частями 6‑й армии генерала И. Т. Шлемина в Никополе, в то же время добивая остатки немецких войск в Чертомлыке.

Казалось, с освобождением Никополя все могло бы и закончиться. Но, перекинув несколько дивизий с левого, восточного берега Днепра, гитлеровцы сосредоточились для контрудара на Апостолово. Для этой цели он южнее Большой Костромки собрал в кулак 10–12 дивизий.

Нарушение взаимодействия 46‑й армии с 8‑й гвардейской помогло немецкому командованию в какой-то, хотя бы и в малой части начать осуществление замысла контрудара.

Полное бездорожье, туманы, непрестанные из-за этого разрывы в связи, расползающаяся линия фронта, конфигурация которой диктовалась необходимостью преследовать отступающего противника, – все это, возможно, и привело к тому, что Глаголев растянул свой левый фланг и сильно выдвинулся в направлении на Широкую, подставив свой фланг под удар. Группой танков немцы незамедлительно нанесли удар по флангу 46‑й армии, заняли поселок Червоный и усилили нажим с юга на Апостолово.

Для восстановления взаимодействия с армиями пришлось вмешаться командующему фронтом Р. Я. Малиновскому. 10 февраля он отдал приказ по фронту, в котором предупреждал В. В. Глаголева о недопустимой растяжке левого фланга.

На основании этого приказа я принял решение: 28‑й гвардейский стрелковый корпус рокировать на правый фланг в район Апостолово, Червоный, Радио, Мало-Воронцовка, 4‑й гвардейский механизированный корпус сосредоточить в районе Апостолово и иметь его для действий в направлении вдоль железной дороги на Высокополье и Ново-Воронцовка. Этим создавался ударный кулак в составе 3–4 стрелковых дивизий и механизированного корпуса.

10 февраля можно считать днем окончания разгрома никопольской группировки противника, против которой 8‑я гвардейская армия совместно с другими объединениями вела бои начиная с ноября месяца.

Перегруппировкой войск в район Апостолово с выдвижением их западнее этого железнодорожного узла начиналась новая полоса сражений.

С 10 по 22 февраля армия вела упорные бои на рубеже: Веселая Дача, Зеленая Долина, Большая Костромка, Верхняя Михайловка, обеспечивая выдвижение 6‑й армии генерала И. Т. Шлемина из Никополя на запад, за р. Базавлук, и ее развертывание левее 8‑й гвардейской (южнее) для последующего наступления.

Попытка немецкого командования вывести свои войска к Кривому Рогу, который был освобожден войсками 37‑й и 46‑й армий, 17‑й воздушной армией к славной годовщине создания Красной Армии – к 23 февраля, была сорвана. Около 10 дивизий противника были скованы нашей армией южнее Апостолово.

С осени 1941 года фашистская Германия пользовалась рудными богатствами Никополя и Криворожья. В феврале 1944 года промышленность фашистской Германии садилась на голодный паек.

Наши войска нанесли огромный урон гитлеровским войскам в живой силе и технике. Были захвачены десятки тысяч автомашин, сотни танков, тысячи орудий и минометов. Немецкие трупы устилали поля Днепропетровской области.

Криворожско-Никопольская операция была закончена 29 февраля. Войска 3‑го Украинского фронта повернули свой фронт для наступления на запад. 8‑я гвардейская армия с окончанием этого поворота укрепила свою связь с соседней 46‑й армией. Левый фланг еще оставался открытым, ибо запаздывали войска 6‑й армии. Перед фронтом и армией вставали новые задачи.