Очевидно, вы человек пожилой, опытный, имеющий основания считать себя умным – и при этом, как большинство нормальных людей, неискушенный в литературном ремесле. Чего вы хотите? Вы вознамерились написать мемуары.

Итак: что у вас есть? Информация. Факты, мысли и даже порою чувства. Прожитая жизнь, представляющаяся вам самому небезынтересной. Встречи с интересными людьми, удивительные происшествия, уникальные сценки, глубокие мысли. Картины жизни давно минувших лет, которые жаль и неправильно отдать забвению, хочется из памяти перенести на долгопрочный, объективный носитель – на бумагу, в данном случае.

Итак: чего у вас нет? Литературных навыков. То есть вы читали, конечно, книжки других людей и знаете, как книга должна выглядеть. Ну, как можно отлично знать, как должен выглядеть бриллиант, но не уметь самому гранить алмаз, или до мелочей представлять обороты на перекладине, но не мочь самому подтянуться.

Но не боги горшки обжигают, терпенье и труд все перетрут, а там можно и редактора нанять, а кроме того, есть такое слово «литобработчик»…

Итак; вы сели за стол и начали. Ну! Смелее! Э?..

1. Муки творчества. Если через полчаса вам станет жарко и вспотеют лоб и спина – это нормально. Если вам вдруг взбредет поставить подмышку градусник не отрываясь от процесса – не бойтесь хронических воспалений, если он покажет 37,2 вместо ожидаемых 36,6. Такова нормальная реакция организма на волевой приказ центральной нервной системе перевозбудиться, задействовать глубинные слои ассоциаций, подать и держать наготове весь ваш словарный запас и одновременно заниматься поиском и проверкой самых сильных, точных и небанальных сочетаний слов, призванных выразить вашу мысль, которую вы и сами несколько смутно представляете.

Организм делает усилие к чему-то неясному, но серьезному и трудному. Впрыскивается адреналин, вбрасывается сахар, учащается пульс, поднимается давление.

Вот когда вы со временем достигнете – если достигнете – уровня возбуждения, при котором начинает непроизвольно подрагивать кадык, бессознательно следуя звучанию просящихся на бумагу слов, и прорывается дрожь в локтях и коленях – легонькая такая, еле ощутимая, чуть прохладная, – и начисто вылетает из сознания, что где-то болело или куда-то надо было пойти, – вот тогда вы, по крайней мере, подниметесь до уровня возбуждения, на котором ежедневно работает приличный писатель.

Правда, приличных писателей всегда было очень мало.

Писателя вы всегда сильно уважали за умность и многознание слов, но при этом полагали слегка бездельником: он, конечно, умеет, но труд его специфический и не такой трудный, как у некоторых. И вы правы! Вот только въехать в эту специфичность труда нелегко.

Теперь вы начнете понимать мучительную укоризну в собачьих глазах: она все понимает и чувствует, но не умеет выразить на языке тех, кому более всего и хотела бы излить душу. На языке людей. О! Выть, лизать и прыгать…

Вам захочется выть. После нескольких часов за столом будет побаливать сердце. Вы сделаетесь раздражительны, как любой, у которого не получается то, что хочется.

Самое ужасное. Вы усомнитесь в своих умственных способностях.

Второе самое ужасное. Вы усомнитесь в том, что вам вообще нужны эти хреновы мемуары. Так ли уж все важно, а эти уроды вокруг не стоят того, чтоб ради них упираться.

А шлепающиеся на бумагу фразы оказываются уродливы и убоги, и нет в мире силы, которая сделала бы их хорошими, правильными и красивыми, выражающими верно ваши мысли.

2. Бессонница. Люди в старости и так спят не слишком. Для писателя же любого возраста нет ничего обычнее, чем «расстройство сна». Нервная система перевозбуждается, и погасить возбуждение, убрать адреналин – весьма глуховая задача. Так что запасайтесь снотворным – но только таким, чтобы оно не глушило вам назавтра мозги. Для вас ведь главное не спать – а иметь свежую, отдохнувшую голову. Сон – средство для этого, а не самоцель. Большинство невропатологов в эти мелочи вникать не желает.

Гуляйте на ночь, пейте теплое молоко, советуйтесь со сверстниками.

3. Если вы графоман – то есть пишущий человек, которому нравится и кажется вполне ценным все, что он написал – перо вам в руки и счастливый путь. Ни в советах, ни в предостережениях вы не нуждаетесь.

Но все же. Представьте себе, что вы со своим текстом стоите на сцене перед тысячным залом. И читаете. Вслух. Станут вас слушать? Или начнут уходить? А – честно?

Учтите, дорогой мой, учтите. Вы уже старик. А старики болтливы. Старики обычно глупеют. Собственный опыт кажется старикам необыкновенно ценным. Не в силах делать многое сами, старики обожают поучать молодых на примере собственной жизни. Стократно повторенная банальность часто кажется старику мудростью от седин.

Спросите себя как можно честнее, беспощаднее: а что было в вашей жизни такого, что для других представляет интерес? И было ли вообще?

4. Уровень притязаний. Если вас восторженно обнадеживает сам уже факт того, что вы сумели что-то написать – отдохните. Не все, что не поэзия, является прозой. Не все из того, что вам удалось написать, не является скучищей и чушью. И не вымаливайте хвалебную оценку домашних и друзей: они необъективны и снисходительны.

Помните народную мудрость, в пристойном изложении звучащую так: «Делай хорошо – выйдет хреново». В том смысле, что стараясь изо всех сил – можно хотя бы на скромный результат рассчитывать.

Если вы хотите лишь «написать не хуже других» – подите к черту, такие письменники никому не нужны и не интересны.

Не разменивайте остаток своей жизни, делайте свое дело лучше всех! «Коекакеры» пользуются лишь презрением окружающих.

Итак, первое:

5. Проникнитесь важностью начинаемого дела. Ваши мемуары давно выношены, давно созрели. Материала у вас больше нужного, знай только отбирай. Замысел отшлифован. Осталась необходимая вещь: повернуть свои воспоминания мысленно под таким углом, чтобы мир ахнул – вот что вы знали, видели, делали, пережили. И без ваших мемуаров – история мира неполна! Картина жизни человеческой – неполна! Именно ваши мемуары дополняют собой неповторимую мозаику эпохи, заполняют белое пятно.

6. Для кого вы пишете? Для себя? Сами по себе вы никому не интересны, успокойтесь. Для семьи и друзей? Они вас и так знают, не пытайтесь впутать издателя профинансировать ваши семейные дрязги. Для истории? Сходите к психиатру и попросите таблеток от мании величия. Для эдакого типа собутыльника в поезде, которому тянет рассказать свою жизнь? Ну так прочистите мозги: ведь каждого читателя поить не будешь и за пуговицу не удержишь, его так просто не заставишь выложить свои кровные бабки за ваши откровения, а потом еще их в собственное время читать.

Вы пишете для тех, кто сумеет увидеть в ваших воспоминаниях те же интересные случаи, незабываемых людей, глубокие мысли, неповторимые ситуации, потрясающие тайны, которые видите в своей памяти вы. Для каждого, кто проникнется пронзительностью вашего чувства и впечатлится глубиной вашей мысли. Для любого, кого сумеете сделать на время чтения вашим вторым «я», другом, единомышленником, сторонником.

А вот для этого-то и надо уметь писать. А в умение писать входит очень многое, пардон за банальность. И не обманывайте себя надеждой, что редактор или литобработчик смогут кардинально улучшить вашу книгу. Так – язык поправят, отдельные абзацы вычеркнут, но своего ума автору не вложат.

Первое умение писать – это:

7. Умение читать. Прочтите (или перечтите) знаменитейшие из мемуаров: Бенвенуто Челлини, Цезаря, Бисмарка. И поковыряйте внимательно, как они сделаны.

«Записки» Цезаря кристальны. Но и речь идет о крупных событиях – передел мира, судьбы сотен тысяч людей, риск и трагедии.

Жизнь Челлини была полна черт знает чего в горячих точках тогдашней Европы. Авантюряга, нувориш, талант, хвастун. Ему было о чем писать!..

А что писал Бисмарк – собственно, не так даже и важно: в каждой немецкой семье стояла эта книга – как знак присяги, преклонения, как символ объединенной Германии.

Если вы – фигура такого калибра, то вам некогда писать самому, а советов вы не принимаете, вы их даете сами. Вы наговорите на диктофон чего сочтете нужным, а потом известные журналисты за приличную плату сляпают «ваши мемуары», как и принято в последние десятилетия. И мемуары эти будут дерьмо, уверяю вас.

Почему сделанные инкогнито знаменитыми журналистами мемуары топ-знаменитостей – всегда дерьмо? Потому что сами знаменитости многое утаивают, а многое пытаются выпятить «из моральных соображений». Ложь и умолчание – главные отличительные особенности мемуаров топ-знаменитостей. Прежде всего, разумеется, это относится к политикам, отставным лидерам. А у журналиста-литсекретаря, реального автора, нет задачи сделать хорошо – а есть две другие задачи: первая – угодить заказчику в меру его желания представить события определенным образом, и вторая – получить очень приличный гонорар с минимальными затратами жизни, труда, нервов.

Вы ведь не думаете, что президент Ельцин или генерал Трошев сами писали свои мемуары? Если думали – немедленно отдохните от этой мысли.

Читая чужие мемуары, вы обнаружите, если у вас есть минимум литературного вкуса, что они очень плохо написаны. Практически всегда. А чем они интересны? А тем именно, о чем в них речь. Материалом. Фактурой. Жизнью за строками.

Так вот. Полистав книжонки из серии «Библиотека очередных мемуаров», человек приходит к выводу, что и он может не хуже некоторых. Немедленно отбросьте эту мысль вон! Уясните: очередная порция навоза никому на литературном рынке не нужна.

Вспомни, приятель: ведь ты когда-то неплохо умел делать свое дело. Ну так сделай неплохо и это.

8. Что главное. Запомни: читателю интереснее всего крутая жизнь, крупные личности, светские сплетни, подробности жизни верхов, профессиональные секреты, подтверждения или опровержения слухов, раскрытие тайн. Это очень просто: ему интересно самое захватывающее из твоей жизни, если там таковое было.

Запомни: он хочет увидеть мир твоими глазами, услышать твоими ушами, ощутить дрожь от событий через твои нервы. Читая твою книгу, он хочет прожить еще одну жизнь – твою, познать мир полнее. Удовлетворить любопытство, обогатить знание.

Более того: на время чтения твоей книги он хочет стать тобой!

И вот из этого главного вытекает все остальное. Прописи эти с виду нехитры, но жизненно важны для того, чтобы твои мемуары стали книгой, читаемой людьми: —

9. Пиши о главных событиях. Неумение отделить значимое от незначимого – бич мемуаристов. В памяти ветерана уравниваются в значении день в бою и день на разгрузке картошки, артналет и генеральский нагоняй (да нет, артналет обычен, а генеральский нагоняй – это серьезно).

Отбирай самые главные, судьбоносные, экстремальные события из всех, что с тобой были. Главные опасности, риски, труды, напряжения. «Звездные часы». Решающие моменты.

Милые личные мелочи, которые занимают такое место в твоей памяти, никому не нужны и не интересны. Ты интересен читателю не сам по себе, дорогой мой, а как участник и свидетель крупных и интересных событий.

10. Соотношение главного и неглавного. Человек устроен так, что самым важным и интересным для него обычно является собственная жизнь. Обычная сценка: рассказчик прихватывает слушателя за рукав, перебивает его и велит: «Погоди! ты слушай дальше!..». Ему охота рассказать – но собеседнику неохота слушать!!!

Так вот: читателя ты за рукав не прихватишь, он твою книжку листнет и бросит – если раньше не отбросит редактор. Сделай ему интересно!

Запомни: если ты не супер-звезда – пересказ твоей жизни никого не колышет.

Обычен такой вариант в мемуаре: два месяца солдат в тылу – одна глава, три месяца на передовой – вторая глава. На деле же про передовую можно давать десять глав!

Бытовые, ординарные, неглавные подробности – должны выполнять служебную роль. Связывать главные события между собой. Дополнять представление обо всем происходившим. Но ни в коем случае не соперничать с главными событиями по объему.

Иначе – это как если бы в боевике главный герой меньше бегал и стрелял – а больше спал, ел, мылся, одевался, покупал носки и ковырял в носу (как в жизни и бывает).

Скажем, бич советских военных мемуаров – бесконечные описания канцелярских дрязг и административных подробностей. Какие-то чиновники, а не боевые генералы! Это война или курсы повышения квалификации штабистов?!

11. А что главное? А очень просто. Есть древняя истина: о человеке надо знать три вещи – как он родился, как он женился и как он умер.

а). Главные опасности.

б). Главные напряжения всех сил.

в). Главные дела всей жизни.

г). Личные встречи с самыми главными людьми твоей жизни.

д). Открытие тайн, в которые ты посвящен.

е). Неизвестное ранее о больших событиях и людях.

ж). Неизвестное ранее о хорошо известном.

Надо ли тут приводить примеры?

Когда в связи со взрывом «Челленджера» писали о сотруднике, который возражал против запуска, говоря о промерзании резиновых уплотнителей, но его заставили дать «добро» – это значимо, это из области главного. А если писать книгу о том, как один из рабочих одного из заводов, входящих в космический комплекс, много лет выполнял свои операции по изготовлению ряда деталей – эти мемуары не нужны: значимой информации нет.

12. Об умолчании главного. Есть много мемуаров разведчиков (бывших, конечно), где практически все, что относится к специфике оперативной работы, опущено. И операции многие опущены. И служебные отношения. И подробности выполнения заданий. Ну – работа такая у людей. Топ-секреты спецслужб. Подписка о неразглашении. Профессиональная этика.

Поэтому мемуары разведчиков, как и политиков, как и обычно врачей – дерьмо. Форма лжи. Байки для дефективных детишек. Причем скучные и ненужные. Все-то их оправдание – и там кое-какая информация содержится.

В мемуарах разведчика нас интересует жизнь и работа разведчика в тех частях и аспектах, в каких они отличаются коренным образом от жизни и работы обычных граждан – без «легенд» и «крыш». Канцелярские разговоры с коллегами и начальством нас интересуют мало. Общая политическая обстановка в стране и мире на момент описания нас волнует мало и вообще известна. Мнения разведчика по разным вопросам жизни нас волнуют мало – есть философы, социологи, аналитики на это. Ты про главное дай: как пришел? Сколько платили? Куда поселили? Как и кого отсеивали? Как готовили, к чему готовили, какие навыки вырабатывали? Ах – это нам знать необязательно, это профессиональная тайна? Ну так поди к такой-то маме. Ишь ушлый – славы захотел, книжечку написать, только чтоб там ничего интересного не было. Ну – так кому нужна твоя книжечка без интересного? Думаешь, ее покупают из-за твоего мастерства писателя? Ее подкупают из-за тех крупиц информации о разведке, которые там все-таки есть. Из-за крупиц специфики. А все прочее из твоей жизни, за пределами твоей работы собственно разведчика, никому не нужно, не обольщайся.

Мемуары российского политика, где упоминаются президентские выборы 96-го года – без рассказа о механике выборов, о миллионах, вложенных олигархами, о подтасовках итогов, о гонорарах привлеченных звезд шоу-бизнеса, о распределении ролей, обо всем закулисье – это не мемуары, а элементарная политическая реклама.

Каждому мемуаристу приходится в одиночку решать вечную задачу: что можно сказать, а о чем из порядочности (или иных соображений) подобает умолчать. Так вот: вопрос о порядочности – на совести каждого. А вопрос о ценности и значимости мемуаров – это вопрос информации, содержащейся в них, вопрос осведомленности и откровенности.

Ты мог давать клятву Гиппократа и присягу, расписываться кровью и лобзать знамена. Но если ты взялся за мемуары – тебе никуда не деться от знания: полная откровенность – Бог мемуаристики.

Мемуары – не агитка и не самореклама, но – исповедальная проза. Или раненая совесть – или искалеченная недолитература, коли ты за литературу взялся.

Задача мемуариста – не дать своему миру, памяти, знанию умереть и исчезнуть вместе с собой. Хочешь молчать – не пиши. Хочешь писать – не молчи. Хочешь на елку влезть и пирожок съесть – фиг тебе.

И еще. Читателя жутко раздражает, когда мемуарист явно обходит интересные читателю вопросы. Поманил, разжег – и обманул высокомерно: не твово собачьего ума это дело, хавай что дали.

Все пройдет, только правда останется. Останется ли – зависит от тебя.

13. Герои и портреты. Если ты затрагиваешь людей известных, крупных – так дай о них представление читателю. Чтобы он увидел их собственными глазами – и собственными ушами (от тебя, через тебя) услышал про них все интересное, примечательное, определяющее, что известно тебе.

Сколько лет ему было при встрече, в это время? Толстый или худой, сильный или слабый? Густоволосый, лысый, седой? Беззуб или белозуб? Бас или тенор? Решителен в манерах или робок? Крикун или молчун? Как он одевался? Как выпивал? Что любил поесть? А что с семьей? А что с бабами? А насчет подхалимажа или, наоборот, рубки правды-матки? А сребролюбие или бескорыстие? А интересные случаи или сплетни про него? А чем он вообще выделялся среди других, преобладание какой черты и сделало его крупной фигурой?

То есть. Словесный портрет. Служебная характеристика. Психологическая характеристика. Самые яркие штрихи биографии. Отзывы знакомых.

Запомни – ты пишешь не свою биографию. Ты пишешь биографию эпохи. Как великий Н.Н. пожал тебе руку – никого не колышет, никому не интересно, умерь свое тщеславие, не будь смешон и надоедлив. Вот как великий Н.Н. в тот вечер нахрюкался и рухнул мордой в унитаз – это интересно. Как под пыткой никого не сдал – это заслуживает памяти. Как самому Сталину возразил – это сенсационная подробность. А как тебя похвалил – это факт твоей личной биографии, которую ты все равно не сможешь сделать фактом общественного сознания.

14. Пейзаж и интерьер. История и литература до безобразного мало передает нам информации о быте, образе жизни прошлых времен. Авторы обычно полагают, что не фиг и упоминать о том, что само собой разумеется. Сто лет разумеется – а через двести никто уж и не представляет, как же на самом деле жили. И специальные ученые по крупицам реконструируют быт и спорят до хрипоты.

Запомни – ты консервируешь жизнь прожитых тобою времен для последующих поколений. Не свою жизнь, козявка суесловная, а жизнь эпохи ты хочешь передать через свои воспоминания. Разницу уловил, старый парень?

Ты пишешь, допустим, о Ленинграде сороковых – пятидесятых? Так упомянь, чем крыта улица – булыжником, диабазом или асфальтом – торцы ведь блокаду нигде не пережили. Исчезают огромные поленницы во дворах – роют канавы: переходят на центральное отопление. Что едят? Что пьют? Сколько стоит? Каковы зарплаты? Все еще ходят в бани – каковы бани? Моды? Духи и одеколоны? Часы? Длительность отпуска? Белье? Рекламы? Фильмы? Главные темы в газетах?

Окуни читателя в свою эпоху. В нормальный мир быта. Не презирай житейских подробностей, ты ведь Шекспиром себя не считаешь, жизнь законсервировать и сохранить – вот твоя задача. Ни через что человек не ощущает так дух и смысл эпохи, как через ежедневные, необходимые жизненные мелочи.

Напиши, как воет ночью издалека дежурный трамвай. Как рефлекторно просыпаются люди, если внизу под домом выключается мотор подъехавшей машины и хлопает дверца. Как носильщики на вокзалах носят белые фартуки и бляхи и скрепляют чемоданы попарно ремнями сквозь ручки, перекидывая их через плечо.

Окно – выходило на улицу или во двор? Двор – солнечный был или темный колодец? Пол – гнилой или уцелевший с 18 года паркет, дубовая несносимая плаха?

Помещение – большое, маленькое, низкое, высокое? Лестница – крутая, широкая, узкая, грязная? Мебель – какая? Картины на стенах? Драные обои, беленые стены?

15. Принцип кино. Представь себе, что ты смотришь кино. Это кино твоей жизни. В нем два человека встречаются не в пустоте, а в земной обстановке, наполненной всем, чем ей полагается быть наполненной. Верх, низ, время года и суток, погода, температура, одежда, помещение или вне помещения, лес или пляж, и т. д.

Вот все, что от тебя требуется – это постоянно видеть перед собой кадр, картинку происходящего. Ты ведь не выдумываешь из головы – ты пересказываешь картинку, сцену, которая стоит у тебя перед глазами и сейчас. Так дай читателю представление об этой сцене! Перескажи кратко, что на ней установлено!

Представь себе, что ты пересказываешь цветное кино слепому другу. И тебе хочется, чтоб он увидел внутренним взором все то, что ты видишь на экране.

Если ты этого не сделаешь – твои читатели так и останутся слепыми друзьями. Из всего фильма они уловят только диалоги, музыку и шум стрельбы.

Понял-нет? Пересказывай картинку.

16. Отбор детали. Иногда в прозе можно обойтись вообще без деталей, и даже есть такие литературные направления и стили. Но мемуары без деталей – о чем они? Это уже не мемуары, это сюжеты из прошлого.

В «Трех мушкетерах» Дюма не удосужился сообщить, какого цвета были мушкетерские плащи и вообще в чем заключалась служба. И ладно. Шедевральность этого романа, как известно, в другом.

А теперь представьте себе мемуары мушкетера, попавшие в ваши руки сейчас. Приличный был мушкетер, но не д’Артаньян, не де Тревиль, не первой величины звезда. И вот он передает интриги и сплетни при дворе, все больше те лишь, к которым сам причастен случился. Ну и что? А где интересное? А где мясо эпохи? А как они вообще-то жили-были?

Все детали вам передать не удастся, да и задачи такой не стоит. Но характерные детали обязательны. Будь это кривой нос или расчищенные до зеркальности сапоги, надтреснутая кружка или грязные ногти, запах пота или кобура на ремне, табачный дым или темные подглазья, вялое рукопожатие или обязательный стакан водки вечером за обедом.

Такие вещи вообще лучше всех знают карикатуристы и мультипликаторы. То есть художники, изображающие жизнь с очень большой степенью условности. Чтобы существо или предмет были похожи – не обязательно копировать в точности, да это и скучно. Достаточно подметить две-четыре характернейшие детали – остальное можно подгонять под этот своего рода модуль. Заяц – это длинные уши, куцый хвостик, круглая голова, длинные задние лапы. Хоп – и уже не перепутаешь.

Ну, типа: Сталин – эта усы, френч, невысокий рост, грузинский акцент, волосы назад, трубка. Достаточно по минимуму.

Сальвадор Дали: худой, высокий, эксцентрик, стебок, глаза навыкате, усы в иголочку вызолочены, саморекламщик жуткий.

Дом: трехэтажный, обшарпанный, с вонючей лестницей.

Куртка: летная кожанка, обтертая добела на плечах парашютными лямками.

17. Отбор доминирующей детали. Хрущев был маленький, толстый, лысый, бесцеремонный. Но никто из мемуаристов, кажется, еще не отметил главнейшую черту Хрущева – потрясающую энергетическую заряженность. Этот человек даже в немолодые свои главные годы заряжал всё вокруг себя действием, все начинали крутиться.

Главное, с чего начинается для призывника солдатская служба – еще в военкомате: крик, мат, грубость, унижение, подавление.

Из главных эмоций советского школьника – тоска перед первым сентября и облегченный восторг при известии о болезни учительницы или карантине по гриппу.

Если где-то вечно воняет, а кто-то патологически жаден, а на севере оленины было полно и стоила она куда дешевле свинины – это характерная деталь. А вот то, что Москва не есть город в том смысле, что она не есть в целом организованное пространство – а конгломерат организованных очагов, богатых и бедных, красивых и уродливых, а вообще за лысые газоны на Поклонной горе никто не отвечает, так же как за грязные фасады и сборную солянку из разнородных построек, – вот это черта доминирующая, вместе с хронической усталостью большинства жителей и возможностью бешеных карьер.

В купе тесно и колеса под полом стучат. Эта доминанта обычно опускается как общепонятная. А через пятьсот лет она ведь, весьма вероятно, перестанет быть понятной и известной. Хотя сегодня упоминать о тесноте и стуке – банально.

А вот тараканы в поезде «Петербург – Кишинев» – это уже не банально. Это уже может выделить поезд из прочих, если описать.

Небоскребы Манхэттена подавляют человека – это банально. А отрадное ощущение своей простецкой причастности к роду человеческому, поставившему эти гиганты – это характерно, и для туриста доминирует.

Никогда не забывайте упомянуть главное.

18. Запрет на неупоминание принципиальной детали. Большинство людей идиоты, но все-таки мы с вами разговариваем сейчас как два умных человека. Большая же часть мемуаристов – балды, не заслуживающие внимания. И мемуары их для недоумков.

К важнейшим и необходимым условиям человеческого существования относится удовлетворение естественных потребностей. Это просто условия физического выживания.

И вот уже сорок лет обыватель, то есть обычный человек, обменивается с товарищем соображениями на тему, как какают и писают космонавты, причем также женского пола. Им, знаете, интересно. Им тоже иногда в туалет приспичит, так небо с овчинку делается. Они важность вопроса понимают отлично.

Низ-зя. Неприлично. Нездоровое любопытство. Жопа есть, а слова нет.

Я не призываю космонавтов выдавать военные тайны. Я всего лишь объясняю собравшемуся писать мемуары, что если ты утаиваешь принципиальное – ты разом совершаешь кучу ошибок и проступков:

ты снижаешь интерес к написанному тобой;

ты уменьшаешь число своих читателей;

ты автоматически снижаешь весомость своей книги-мемуара;

ты способствуешь общественному незнанию вообще;

ты помогаешь кануть в лету тому, что умалчиваешь – и не исключено, что по прошествии времени это станет еще одним секретом древних времен.

Умолчание есть фигура лжи, а маленькая ложь рождает большое недоверие. Кто явно умолчал о характерном – тот, понятно, мог умолчать и о многом другом. И реальные причины многих действий, которые он описывает, могли быть совсем иными, вправе думать читатель. Не потому шли в атаку, что патриоты были, а потому, что заградотряды иначе расстреливали. И т. п.

В блокадном Ленинграде ели и людей. И боялись милицию – она могла отобрать еду или вещи. И женщины продавали себя за продукты чиновникам из партийно-военной верхушки города, если случай складывался. И без этих деталей любые воспоминания о Блокаде будут а все-таки неполными и фальшивыми.

Если все постоянно мерзнут, или кто-то педераст или нимфоманка, или весь класс постоянно боится самого сильного и агрессивного – без упоминаний этого нет картины жизни.

19. Не забывай о деньгах. В жизни без них никуда не денешься, так ведь? Точно так же: в поездке, в загранкомандировке, во время военное и мирное, в одиночку и вдвоем. Людей всегда интересует: сколько тебе платили? сколько платили кому? что на это можно было купить? Не пренебрегай финансовой темой!

20. Не ханжи. Пиши о деньгах, о сексе, о выпивке, о проделках и слухах. Пиши так, как если читатель – твой собутыльник на ночной кухне, старый кореш, и ему можно поведать самый смак, который не для публичного разглашения, зато суть жизни.

Кто любил и мог выпить – чего и сколько? Если кому нравилась женщина – то как она выглядела на мужицкий взгляд, как там было чего? Кто любил урвать деньгу, кто был подхалимом, а кто хамом? Кто был хам, а кто дурак? Кто присвоил чужие заслуги? Кто писал доносы?

Кто кого домогался? Кто кого содержал? Кто проигрывался в карты? Кто блевал на лестнице, черт возьми?!

Сосредотачиваться на чужом грязном белье не нужно. Но вовсе обходить вниманием то, что неизменно отмечали на лавочках и в курилках – это уже изображать некую условную, «лакированную», кастрированную и неинтересную действительность. Невсамделишную.

Мемуары – это про всамделишную жизнь. А не «литература».

21. Мемуары звезды. Ваших фанов интересуют любые подробности именно вашей жизни. Вам легче. Знай пиши о себе как можно внимательнее и подробней. Все ваши слова будут как под увеличительным стеклом читателя – приобретать крупное значение.

22. Мемуары героя. Кумиром является не столько ваша личность, сколько ваши геройские (героизированные) поступки. Поэтому пишите преимущественно не о своем детстве и частных случаях – а именно о подвигах. Уж о них – подробней: как все это было, с переживаниями, деталями, подготовкой, спецификой. Вся ваша остальная биография должна стоять на втором, неглавном, не самом объемном, месте по отношению к описанию подвигов (ну, пусть условно выражаясь, подвигов) – которые и есть суть, причина и повод ваших мемуаров.

23. Главные моменты. Что. Кто. С кем. Как. Когда. Почему. Для чего. Каким образом. Как было подготовлено. Каковы вышли следствия. Какие были самые яркие подробности и характерные детали. Кто что за это имел. Вот узловые моменты, вот акценты, на которых должны быть сосредоточены мемуары.

24. Литературные средства. За неимением в российской традиции до сих пор самых примитивных курсов и лекториев по литературному мастерству – читай постоянно, по пяток страниц в день, внимательно и со вкусом, известные, хорошие, легкие, простые в восприятии книги. «Двенадцать стульев». «Гиперболоид инженера Гарина». «Белеет парус одинокий». «Жизнь господина де Мольера». Это способствует. Настраивает на верный лад. Этому не стыдно и полезно подражать. Вот так примерно надо излагать. Просто и доходчиво.

Пиши короткими фразами.

Избегай банальностей и штампов.

Избегай красивостей.

Избегай рассуждений на общие темы.

Не философствуй.

Больше конкретностей.

Больше описаний – но кратких.

Больше специфики описываемого дела – которой, кроме вас, никто ведь уже толком и не знает.

25. Если вы не герой и не звезда. То ваша собственная жизнь со всеми ее подробностями никого не волнует. И можете не стараться описывать ее. Не подражайте «большим людям» – масштаб ваших личностей разный. А что делать?

Пишите о больших событиях, в которых довелось участвовать. О больших людях, которых встречали. О деталях и приметах жизни того времени.

От вас требуется дать портрет эпохи глазами очевидца и участника. Но никак не автопортрет участника на фоне былой эпохи. Разница понятна? Обычнейшее и распространеннейшее горе мемуариста: он стремится запечатлеть себя в эпохе – а не эпоху своими глазами. Он перегружает текст занудством своей, никому не известной и не нужной жизни – и недогружает главнейшими вещами из жизни эпохи.

26. О своих заслугах. Упоминать об этом – небрежно, как бы между прочим, как бы не придавая значения. «Когда Господь Бог вручал мне за это орден всего на свете, он сказал после банкета в раю, что они там все наверху уже переволновались и решили, что все пропало. А для нас тогда это была обычная работа, разве что выспаться никак не удавалось. Хотя лечиться потом пришлось долго». Вот примерно в таком духе. Форма самовосхваления должна быть скромной, тактичной. Э?

27. Стратегический прицел. Мемуар не должен быть нацелен на то, чтобы поместить ваш нетленный образ в сознание читателя. А на то, чтобы ваш опыт вошел в сознание читателя частью его собственного опыта.

28. План. Составь его перед работой. И позаботься, чтобы главные события и люди занимали пропорционально больше места. А второстепенные, даже реально длившиеся долго – меньше.

Прикинь план по главам. Сделай краткий конспект.

29. Хронология. Не поддавайся искусу ассоциативного мышления. Эренбург с его «Люди, годы, жизнь» был искушенный и умелый старый писатель, он мог себе позволить. Твое повествование должно быть последовательным и простым.

30. Путешествия. Многие пишут о своей турпоездке или командировке в цивилизованную европейскую страну как Марко Поло о путешествии в неизвестный и далекий Китай. Пойми: мир давно известен, описан, о каждой стране есть специальная литература и справочники. Не пересказывай азбучных истин на том лишь основании, что вот ты там лично побывал. Не излагай общих сведений, почерпнутых из справочника, не пытайся подменить собой главу из учебника экономической географии, это ненужно и скучно.

Опиши то, что расскажешь вечером на кухне соседям за бутылкой. Сколько зарабатывают? Что почем? Чем питаются, на чем ездят, как одеваются по разным случаям? Кого уважают, кого презирают? Что думают о нас? Чем от нас отличаются? Отношения в семьях? Характерные черты внешности? Как учатся, как и сколько работают? Читают ли, ходят ли в кино, что смотрят по телевизору? Какие главные праздники, как их отмечают? Чем отличается от наших – их улица, дом, жилище, магазин, мебель, обеденное меню?

Много ли там иммигрантов и «уезжантов»? Агрессивны люди, терпимы, равнодушны?

Все, что происходило с тобой за границей – должно быть оснащено конкретными и характерными деталями – и лишено азбучных прописей. Как назывался ресторан? улица? какой год и день стояли на дворе? Тепло ли там или холодно в это время, особенно по сравнению с нашими краями? Сколько стоило посидеть в кабаке и велики ли порции? И т. п.

Именно это хотят узнать от тебя, а не то, что в Германии подметают улицы, а в Англии туман. Кстати, это достаточно лживые мнения.

31. «Отрицательные фигуры». Если не хочешь выглядеть жеманным идиотом, никогда не употребляй обороты типа: «Один сотрудник, не хочу называть его фамилию…». Он никому не нужен без фамилии! И ты никому не нужен без его фамилии! Хочешь – пиши романы с вымышленными героями. А взялся за мемуары – называй кошку кошкой! Ибо без фамилий мгновенно исчезает эффект достоверности и искренности текста – а без этого его можно тут же выкидывать в сортир.

Посол России в Израиле Александр Бовин выпустил блестящие мемуары: «Пять лет среди евреев и мидовцев». В отличие от сонма лицемеров, он называет людей так, как они называются. Книга стала бестселлером. И ничего – все утерлись, ибо все картины объективны, честны и справедливы.

32. Редактор. Если он не производит впечатления неопытного и наглого идиота – весьма вероятно, что он в литературном деле опытнее неопытного тебя. Не мешай ему сокращать то, что не является принципиально важным, принципиально конкретным. Если что-то скучно ему – почти наверняка будет скучно и читателю.

33. Напутствие. Пишите неслыханную по фактам, редкую по важности, умелую и по форме книгу. И тогда – тараньте издательства.

Если же ваша книга «не хуже других» – не морочьте людям головы и заслуженно отдыхайте.