Книга: Странник и его страна
Назад: Заграница
Дальше: Лысый кукурузник

Лениниана

Культ Вождя достиг олигофренических размеров и форм к его 100-летию в тысяча девятьсот семидесятом году. Это походило на нежный культ придурка-великана в дурдоме.
Детские стихи в журнале «Мурзилка»:
Это что за большевик
лезет к нам на броневик?
Он большую кепку носит,
букву «р» не произносит,
вождь народов и племен.
Ну-ка, дети! Кто же он?

«Ле-е-нин – всегда живо-ой!..» – гнул и вдавливал мозги бас в Кремлевском Дворце Съездов, тяжелый как металл и слащавый как сироп. «О-о-ой!!..» – вторил тысячный хор.
В детских садах заучивали рассказы о детстве самого человечного человека. На производствах сдавали ленинские зачеты по истории КПСС и марксизму-ленинизму. Писатели писали повести, поэты слагали стихи, скульпторы ваяли статуи. Ильич назывался у них «Лукич» и еще «Кормилец». Эти заказы хорошо оплачивались. Бюст назывался «Лукич грудной», статуя – «Лукич ростовой».
Отливка монументов целиком и по частям была поставлена в цехах на поток. Лысого развозили по площадям и закоулкам до самых до окраин. На площади Ашхабада смонтировали циклопическую фигуру, и по торжественном сдергивании савана Ленин оказался обеспечен тремя кепками. Одна была на голове, другая зажата в простертой руке, а третья запасливо торчала из кармана. Ликование толпы было искренним. Скульптора повезли в КГБ для выяснения замысла.
Актеры играли Ленина во всех ситуациях – от Смоктуновского до Калягина. Это была обязательная программа фигурного катания. Акт высшего доверия и творческой зрелости. За оправдание доверия давали Ленинскую премию. Белохвостикова сыграла Крупскую и получила разрешение сняться в «Тиле Уленшпигеле».
Это официально называлось «вносить вклад в сокровищницу Ленинианы». Вносили все и всё.
Мясокомбинат выпустил колбасу, где на разрез получалась надпись прослойками сала: «100». Чулочно-носочная фабрика выпустила нейлоновые носки с профилем Ленина. Плакатам и почтовым маркам не было числа. Эпидемия паранойи нарастала.
Грандиозность правительственных указаний переходит в абсурд на уровне деяний. Есть у нас такая традиция. Народные анекдоты – это диалектическая пара патетике вождей:
Мебельная фабрика выпустила трехспальную кровать «Ленин с нами».
Парфюмерная фабрика выпустила мыло «По ленинским местам».
В Петергофе открылся фонтан «Струя Ильича».
Фабрика «Скороход» выпустила калоши «По стопам Ильича».
Официально скрывалось калмыцкое и шведское происхождение Ленина, а особенно еврейский дедушка Бланк. Засекреченные документы о сифилисе давно уничтожили. Эта тайна была такой страшной, что ее знали все.
Вторую свежесть обрели анекдоты древние:
Ленин приходит с субботника, падает на кровать и в изнеможении стонет: «О-ох… ооох…» Крупская, с водой, с полотенцем, в испуге, что такое. «Ооохх… эта политическая пг’оститутка Тг’оцкий опять спг’ятал мое надувное бг’евно».
«Наденька! Что там упало? – Ничего, спи, Володенька. – Но что за шум? – Не обращай внимания, Володенька. – Да что там заг’гемело так ужасно?! – Это Железный Феликс споткнулся».
Старый большевик на пионерском слете: «Играли мы в детстве в футбол в Кремле. И вдруг мячик влетел в открытое окно квартиры, где Ленин жил. Мы так и замерли. Испугались. Он спускается во двор, на плече полотенце, щека намылена, в руке бритва, а в другой руке мячик. – Возьмите, – говорит, – детишки! – И мячик нам кинул. Вот какой был человек! А ведь мог бы и бритвой по глазам».
Студенты, гуляем мы с приятелем по Невскому, и постепенно догоняем троих с нашего курса, девушка меж двух ребят. И они травят эти анекдоты. Жестким, казенным, негромким голосом приятель мой сзади приказывает: «Так. Пройдемте, молодые люди». Они аж в воздухе зависли от ужаса. Воздух эпохи. В нем кто хочешь зависал.
Вернисаж. Живопись Ленинианы. Ленин всех возрастов во всех видах. Ленин с этническими чертами всех народов от чукчей до грузинов. Партийная комиссия удовлетворенно кивает на приемном обходе. Художники навытяжку перед полотнами.
– А… это что?
Лес, шалаш, две пары босых ног торчат из шалаша.
– «Ленин в Польше»! – рапортует художник название картины на табличке. (Был тогда такой известный фильм из Ленинианы кино.)
– Ага… Гм… А вот это чьи ноги?..
– Надежды Константиновны Крупской.
– Ага… Гм… Отдыхают. На природе. Гм. А это, следовательно, ноги Владимира Ильича, так.
– Никак нет.
– А чьи?..
– Феликса Эдмундовича. Дзержинского.
– Позвольте! А где же Ленин?!
– Ну вот же написано: Ленин в Польше!
И однако в душах отношение к Ленину было хорошее. Обрыдли славословия. А сам он был – неотторжимая часть Родины, которую вдохнул с детства. Издевались! Знали! Но позитивный имидж оставался.
Назад: Заграница
Дальше: Лысый кукурузник