Кавалерийский марш с вариациями кино-роман

Интродукция

Есть мнение, насаждавшееся старыми идиотами на Высших Сценарных Курсах: киносценарий есть законченное художественное произведение, существующее уже само по себе. Это все равно, что газ сгоревшего в двигателе бензина объявить самоценным нефтепродуктом; бред: этот газ двинет поршни и придаст движение автомобилю, иначе от него только жара и вонь.

Сценарий – это только пересказ фильма, который увидел пока один только человек: сценарист. Пересказ предельно внятный, подробный, ясный и простой: достаточный. Стилистические изыски тут глупы и неуместны: это искусство визуальное, а не вербальное. Ну, вроде как Мойша передал по телефону арию Карузо, – вот и сценарист просто пересказывает увиденное. Это кино в словах.

А кино – это зрелище, и это муви. Картина! краска! кадр! движение! звук! – вот что требуется от сценария.

Можно сказать еще одним способом: сценарий – это комикс без картинок: картинки тоже пересказаны словами.

Все, что требуется от любого читающего – это лишь капелька зрительного воображения. Тогда читатель будет читать текст – а перед глазами его будет кино. Важнейшее из искусств. Пир духа.

Со своей системой смешных условностей.

Если мы напильником стирали грань между городом и деревней – почему бы не стереть грань между прозой и кино? Так что не стреляйте в пианиста – он бренчал по костям, как умел.

Заброшенный аэродром – кладбище старых военных самолетов.

Бомбардировщик с выбитым остеклением фонарей, спущенные баллоны шасси, звезды на фюзеляже, отодранная обшивка.

Другой: отрезанные плоскости и хвост лежат на бетоне отдельно.

Третий: пустые пулеметные прорези в кабинах стрелков.

Трава меж бетонных плит, грязь и хлам под колесами: сигаретная пачка, разбитая бутылка, обрывок газеты.

Бесконечные ряды останков – некогда грозных самолетов.

По бортовым номерам и звездам – надписи мелом, кирпичом, аэрозольной краской: «хуй», «Биттлз», «Света + Саша = любовь», свастика, мегендоид, пацифистский знак.

Тихо возникает мелодия. [1]

Музыка эта звучит в черном роскошном «Мерседесе-600» – он приближается издалека по бетонной полосе вдоль ряда самолетов.

Приблизившись, «мерс» сворачивает и встает на просторной площадке: там уже несколько десятков модных машин: «БМВ», «Порше».

Машины стоят двумя группами, между ними – проезд к огромному ангару из рифленой жести.

Из «мерса» выходят четверо – две кожаных куртки, красный пиджак, деловой костюм – и идут к двери в воротах ангара.

На ходу – красный пиджак – в радиотелефон:

– Сегодня забит. Кинь стрелку на десять утра.

У дверей лениво стоят двое в камуфляже, с десантными «Калашниковыми». Деловито-разрешающе кивают входящим.

Внутри ангар полутемен и завален хламом вдоль стен. Середина пуста и ярко освещена несколькими направленными прожекторами.

В центре – приподнятая на полметра площадка вроде боксерского ринга: закинута брезентом, ограждена свисающим тросом меж угловых стоек.

Вокруг площадки – около сотни человек, в основном молодые крепкие мужчины. Стоят кучками, переговариваются, курят, шутят. Некоторые сидят – скамейки, раскладные и канцелярские стулья, несколько офисных кресел.

Двое заключают пари:

– Десять штук на Лелика против шести – идет? – Бьют по рукам.

Обрывки разговоров в толпе:

– …Вежливо говорю: ребята, можно посмотреть, кто за вами?

– …Ну-ну. Они на автоплощадку в Одинцово два танка поставили.

– …Счетчик уже вдвое настучал.

Под трос на площадку с противоположных сторон ныряют два коротко стриженных атлета в майках. Встают поодаль друг от друга, белозубо улыбаются в стороны публике, приветственно машут рукой.

Зал бурно приветствует, свист, аплодисменты:

– Лелик, давай!

– Видел шею?

– Джек! Джек!

– У него девятнадцать боев, понял?

Кадр отъезжает: каждый атлет в другой руке держит на поводке питбуля, в ошейнике и попонке – один в красной, другой в синей. Собаки, напряженно глядя друг на друга, тихо рычат.

Атлеты, разойдясь по углам, сдергивают с собак попонки и дуэлянтским жестом швыряют в публику сторонникам. Присаживаясь на корточки, науськивают собак:

– Лелик, мальчик, хороший мальчик… не подведет..

Похлопывая по боку, шепчет псу на ухо:

– Съешь его, Джеки, он цыпленок, съешь!

Снимают с псов ошейники и, держа в пятерне за холку, сводят.

Псы грызутся.

Публика следит с азартом.

Человек из черного «мерса-600», в офисном костюме, – лет тридцати пяти, крепкий, с лицом бандита – сидя в кресле, соседу:

– Я за него двадцать шесть штук отдал в Лос-Анджелесе. Его отец знаешь кто? – Цезарь-2-ой.

Один из псов, похоже, побеждает.

Атлеты растаскивают их. Осматривают, ободряют.

Следующая схватка.

Сосед босса из «мерса», главарь второй группировки, в смокинге, худощавый, с тонким бледным лицом садиста, нервничает:

– Джек стоит на ногах, как кошка… вынослив. Пять минут продержался – все, будь спок, понял.

Псы грызутся. Джек начинает побеждать.

Группировка бледного шумно ликует:

– Дави его!

– Делай!

Псов растаскивают. Клыки, пена, ярость.

И тут Лелик выскальзывает из хвата проводника и бросается в горло Джеку.

Всеобщий вопль и негодование.

Оттащить Лелика невозможно.

Когда проводник его, наконец, оттаскивает – Джек уже мертв.

Бледный в смокинге медленно поворачивается вместе с креслом к первому главарю. Смотрит страшными ледяными глазами.

Двое телохранителей за спиной первого главаря медленно-медленно передвигают правые руки к левым подмышкам.

То же делают телохранители бледного.

Люди двух группировок очень тихо, не делая резких движений, поворачиваются друг к другу. Между двумя группами образуется полоса пустого пространства.

Поединок взглядов главарей.

Бледный: – Косяк. Он выпустил его.

Первый: – Твой сам его задержал.

Бледный: – Он выпустил специально.

Первый: – Он вырвался.

Один в толпе незаметно снимает пистолет с предохранителя.

Как бы в ответ в другой толпе щелкает затвор.

Первый главарь: – Ну?

Бледный – медленно роняет: – Пусть решит судья.

Первый: – Все на месте.

И кивает. [2]

Между двух групп блестящих машин проезжает и останавливается у двери ангара «жигуль»-пикап неброского серо-бежевого цвета.

Камуфляжник с автоматом почтительно распахивает переднюю правую дверцу.

Тем временем водитель достает сзади кресло-коляску и подкатывает к открытой дверце вплотную, придерживая.

С сидения машины передвигает на руках свое тело в кресло старик в аккуратном костюме.

Водитель везет его в дверь, предупредительно распахнутую вторым охранником.

По проходу меж двух группировок шофер везет старика к рингу.

Поспешно придвигают трапик типа гимнастического трамплина, и снимают канат, чтоб он мог въехать свободно.

На ринге старик молча смотрит на мертвую и живую собак, на проводников. Делает жест сжульничавшему проводнику подойти, показывает ему протянуть правую руку. Достает из кармана белый носовой платок, встряхивает, разворачивая, тщательно вытирает руку проводника, нюхает.

Показывает жестом подвести ему собаку, протирает платком холку, смотрит внимательно.

– Чем мыл? – спрашивает старик. Проводник молчит.

Старик протягивает руку в сторону одного из окруживших их людей. Тот молча вкладывает в нее пистолет.

Напряженная тишина. Проводник белеет.

– Жаль, – говорит старик, глядя ему в глаза, и поджимает губы.

Поднимает пистолет и стреляет псу в ухо.

У проводника лицо покойника.

Тишина. Все смотрят.

Старик протягивает пистолет обратно – учтиво, рукоятью вперед.

Его увозят по проходу.

Проводник опускается на колени и с величайшей скорбью гладит убитого пса.

Все молча, не глядя друг на друга, тянутся к выходу…

Офис главаря. Это бывший КДП (контрольно-диспетчерский пункт) на том же аэродроме – закругленное остекленное помещение на вышке. Остатки пульта и приборов соседствуют с дорогой мебелью и дорогими бутылками.

– Кто он такой?! – орет главарь.

– Закон, – поясняет советник, пожимая плечами.

Начохраны, в камуфляже на фирменную майку, зло сплевывает.

– Какой закон?! – орет главарь, протягивая руку со стаканом, не глядя, – ему наливают. Глотает и запускает недопитым стаканом в пульт – разбивается стекло.

– Ты где живешь?! У тебя какой год на дворе?! Посмотри в окно! – Главарь хватает бутылку, запускает в окно и повелительно указывает советнику на дыру: – Что ты там видишь? Ну!!

Советник встает, угрюмо смотрит наружу: те же самолеты на аэродроме, вдали – московский пейзаж.

– Видишь Закон? – с угрозой спрашивает главарь. – Покажи мне! Им покажи! Покажи всем, пусть все увидят Закон!

Сев, закуривает; не в силах сдержаться, зло сплевывает сигарету. Из ящика стола выхватывает ТТ и стучит им об стол:

– Вот Закон! 7,62!

Из того же ящика хватает пачку баксов, швыряет в советника:

– Вот Закон!

Советник спокойно поднимает деньги и кидает обратно:

– Да у тебя на псарне еще тридцать, – пытается успокоить.

– Я не президент, в теннис не играю! – ярится главарь.

– Ладно, че ты, все равно мы будем выигрывать, – урезонивает и начохраны.

На стене – фотография питбуля с медалями на ошейнике.

– Ты че – не понимаешь? – крутит главарь пальцем у виска. – Он же нас опустил. Проглотим это – на нас завтра же наезжать начнут. Задавлю гниду!

– Не спори косяк, – хмурится советник.

– Что? – кривит рот главарь. – Кто за ним стоит? Узнать точно!

– Никто, – хмыкает советник.

– Что значит? – не понимает главарь.

– Держит город авторитетом, – говорит начохраны.

– Я сам здесь авторитет пока еще, – говорит главарь. – Ну так? Бабки? Фирмы? Стволы?

– Он – смотрящий, – отвечает советник. – Судья. Без него нельзя.

– Да? Кто сказал? – Главарь.

– Иначе завтра такое будет… – Начохраны.

– Какое? – опасно интересуется главарь. – «Такое» уже сейчас. Вот оно, – обводит рукой по сторонам, – завтра. Да я его… распылю!.. [3]

Старик лежит голый на столе – тело в татуировках: вор в законе. Кругом цветы – не то морг, не то оранжерея. Глаза закрыты.

Над ним возникает рука с иглой – и вонзает эту иглу буквально в сердце.

Еще одну иглу, и еще.

Это японец в кимоно, иглотерапевт, проводит сеанс.

– Попали б вы в мои руки раньше, – без акцента говорит он.

– Никто не знает, в чьи руки попадет завтра, – говорит старик.

– …я б вас давно на ноги поставил.

– Сидеть на заднице имеет свои преимущества. – Старик.

Звонит телефон. Японец берет трубку:

– …Вообще у меня расписание. … Сейчас занят, сеанс. … Хорошо, жду через полчаса.

Вонзает еще иглу.

– Кто звонил? – Старик.

– Записаться хотят. – Японец.

– А по телефону нельзя?

– Познакомиться хотят.

Старик молчит – уже с открытыми глазами.

– На сегодня хватит, – говорит он.

– Прерывать вредно! – не соглашается японец.

– Одеваться, – командует старик.

Входит его водитель, здоровенный парняга, снимает с вешалки меж цветов его сорочку.

Японец, осуждающе вздыхая, вынимает иглы.

Уже одетый, сидя в кресле, старик дает японцу сто баксов.

– Много, – ласково отказывается тот.

Старик не реагирует на его слова – что вообще в его манере.

Водитель увозит его мимо цветов; японец провожает.

– Езжай-ка на недельку отдохнуть, – говорит ему старик. – Прямо сейчас. Вид у тебя усталый.

В лифте старик говорит водителю:

– Поймай мне частника. Вывезешь через двор. Сам езжай домой. Машину оставь внизу. Зажги свет на кухне и жди меня.

Водитель невозмутимо, привычно кивает.

– Телефон мне оставь. – Старик принимает у него радиотелефон.

10.

Двор. Сумерки. Водитель внимательно осматривает машину. С фонариком обследует днище.

Из кармана достает шпагат, надевает петлю на ручку водительской дверцы и, отойдя, открывает дверцу, дергая за конец шпагата.

Смотрит с фонариком под сиденьем и приборной доской.

Открывает капот, смотрит с фонариком двигатель.

За шпагат открывает и правую дверцу.

Смотрит под правым сиденьем, осторожно кусачками перекусывает проводки. Утирает пот. Вынимает мину.

Кладет ее подальше на асфальт. Хмыкает.

И облегченно лихо уезжает.

11.

За углом – ремонт дома: кран, канава, барьеры ограждения.

Водитель притормаживает.

С башенного крана – стремительно раскручивается блок стрелы – на тросе стремится вниз чугунная баба: и вдребезги разносит крышу машины.

13.

Главарь в своем офисе-вышке орет на исполнителей (крепыш в кожане и стройняга в кашемировом пальто):

– Козлы! Жмурики! Дармоеды… – Вкрадчиво спрашивает: – Вы знаете, что вы упустили? Вы жизнь свою упустили.

Трет ладонями лицо:

– Или он – или мы. Назад хода нет. – Орет: – Искать!! Под землей!!

14.

Старик в едущей машине говорит шоферу:

– Шестьдесят ровно держи. Езжай по левому ряду.

– Ох что-то связался я с вами, – говорит шофер, выполняя.

– Мало – добавлю.

Старик наблюдает в окно: его машины под домом нет, окна в квартире все темны. Едут дальше.

15. А из темного окна его квартиры двое вооруженных людей следят за улицей, не обращая внимания на проезжающую машину.

16.

В своей оранжерее среди цветов японец в кимоно подвешен на вешалку за косу.

– Куда он ушел? – спрашивает первый исполнитель.

– Кто? – спрашивает японец.

Исполнитель втыкает в него иглу.

– Домой…

Втыкается еще игла.

– Не знаю…

Еще игла.

– Он сказал, чтоб я ехал отдохнуть! – в отчаянии кричит японец.

– Отдохнешь, – обещает исполнитель, продолжая пытку.

17.

Старик на ходу в машине набирает номер по радиотелефону.

Хозяин-шофер нервничает:

– Мы так не договаривались. Мне домой пора! Куда ехать-то?..

– Прямо! – Старик шлепает на приборный щиток банкноту и снова набирает номер.

18.

Театр. Балет. Ложа. Респектабельному господину телохранитель подает телефонную трубку. Господин отходит в глубину ложи:

– Что-о? … Он кретин!.. А Буба? … А Ракита?.. Так а я что могу? … Мне нельзя ввязываться, он же из новых, из беспределыциков, кого он послушает?!

Отключившись, задумчиво произносит:

– Большой войной пахнет.

19.

Телефон безответно звонил и у главаря, и у иглотерапевта, и в квартире старика.

И сейчас: огромный ночной город в огнях, по нему движется машина, и в ней звучат сигналы набираемого стариком номера.

20.

В ободранной хавере – внешне бомж, лысый, в майке. И двое бойцов. Звонит телефон. Боец кивает. Хозяин берет трубку:

– Я. … Конечно приезжай. … Никого.

Боец одобрительно кивает.

– Сколько?! – поражается хозяин. – Тридцать штук?! Откуда же прямо сейчас?..

Другой боец делает сурово-утвердительный жест.

– Слушай, я забыл, у меня как раз один долг лежит, – радостно говорит хозяин. – Так что порядок. Я тебя внизу встречу.

21.

В машине старик – хозяину:

– На бензозаправку.

Тот резко тормозит в закоулке, выскакивает, вытаскивает наружу кресло сзади и перетаскивает в него сопротивляющегося старика:

– Прости, отец родной… Христа-Бога ради… это без меня… Жена без работы… родителям лекарства нужны… что дети без меня делать будут.

– Тысяча баксов, – говорит старик.

– На что мертвому деньги… тут этим пахнет… На, забери, ничего я с тебя не возьму.

– Я твой номер помню, – с угрозой говорит старик.

Хозяин машины выхватывает у него радиотелефон и давит ногой:

– Прости… так оно спокойней будет… Не держи зла, отец родной, всем жить надо… желаю тебе удачи.

Прыгает в машину и уезжает.

Старик остается один в кресле в ночном переулке.

22.

Саркастически хмыкает. Поднимает воротник. Закуривает. Включает электромоторчик кресла и едет по пустынному ночному тротуару.

– Бакланье… обшустрились… – цедит он.

Уже глубокая ночь, окна черны.

23.

Скрипка ведет Первый концерт Мендельсона.

Портреты великих музыкантов на стенке.

Это играет толстый подросток лет четырнадцати, лицом еще мальчик. Лицо старательно и вдохновенно.

Обычная хрущоба, бедная и аккуратная.

– Гошенька, кончишь заниматься – и сразу спать. – Его мать, усталая серенькая женщина, надевает плащ. – Завтрак на столе. Картошку разогрей!

Целует и идет к двери:

– Я ушла. Закройся.

24.

Работницы ночной смены втягиваются в проходную фабрики.

Вдруг одну из них окликают:

– Здравствуй, сестрица.

Это наш старик в кресле скупо улыбается из темноты Гошиной маме.

– Ты?! – Она ошарашена.

– Да, многие удивляются, что я еще жив, – хмыкает старик.

– Сколько лет прошло…

– Никакой арифметики, никаких мемуаров.

– Почему здесь? Что тебе нужно? братец…

– Старость… – вздыхает старик. – Должок решил отдать. – И протягивает ей деньги.

– Что – как тогда?

– Да ну… я уж двадцать лет, как завязал.

– Я ничего не хочу о тебе знать! – Она его боится. – Мне на смену пора!

– Ну, возьмешь больничный…

25.

Утро в ее квартире. Сидят со стариком на кухоньке. Лицо сестры разнежено воспоминаниями и надеждами.

– Только учти – он очень ранимый и нервный, – говорит она.

– Я понимаю, – ласково кивает старик.

– И вырос без мужской руки… хотя она так нужна иногда…

– Столкуемся, – улыбается старик.

Входит мальчик – взлохмаченный, в трусах и майке.

– Доброе утро, – говорит он и уставляется удивленно на старика. – Извините… – пятится за дверь, стесняясь трусов.

– Вот мой Гоша, – любовно демонстрирует она. – Гошенька, это твой дядя, Владимир Евгеньевич.

– Очень приятно, – растерянно говорит мальчик. – А ты не говорила, что у меня есть дядя…

– А раньше нечего было говорить, – отвечает старик.

26.

Аэропорт, толчея. Одетая в новое сестра с огромной сумкой прощается с мальчиком. Объявлена посадка на Сочи.

– С чего это он тебя на курорт отправляет? – подозрительно спрашивает мальчик. – Миллионер, что ли? Граф Монте-Кристо?

– Он очень добрый, – говорит она. – И у него была очень тяжелая жизнь. Вы поладите, вот увидишь.

– Ты там не утони, – покровительственно говорит мальчик. – Ты ведь на море никогда не была. И полечись как следует.

– Музыку не пропускай, – она целует его в макушку и проходит.

27.

Мальчик смотрит, как в небе набирает высоту самолет.

В телевизоре аэропорта играет симфонический оркестр.

Мимо проходят несколько парней, один толкает его, извиняется, в это время другой вытаскивает кошелек у него из кармана.

28.

Офис главаря. Измученный до истерики, он орет [4] на своих:

– В асфальт закатаю! Вы у меня свои уши есть будете… без соли!!!

– Ну как провалился, – разводит руками начохраны.

– Все накидки прокачиваем, – уверяет советник.

– Подключай всех! – командует главарь. – Одноклассники, родственники, подельники – искать! – Тычет в кнопки коммутатора: – И телефоны – на прослушку, контролируй лично! Гони ФСК – за что я деньги плачу?!

29.

Вечер в хрущобе сестры. Короткий звонок в дверь.

Старик напряженно слушает – и гасит свет.

Еще звонок. Длинный, настойчивый.

Старик едет на кухню, берет кухонный топорик, занимает позицию сбоку от входной двери.

В дверь стучат ногой.

– Вы дома?.. – доносится из-за двери.

Старик открывает – впадает усталый мальчик, опускаясь на стул.

– У тебя должен быть свой ключ, – с сердцем говорит старик.

Мальчик виновато пожимает плечами.

– Почему поздно?

– У меня деньги украли…

– Ну и что?

– Пришлось идти пешком…

– Откуда?

– Из Внукова.

– Кретин, – говорит старик, отъезжая. Бросает: – Пожрать приготовь.

Мальчик переодевается. Старик курит.

– Ты что, оглох? – бросает мальчику.

– Я хотел переодеться, – растерянно говорит тот.

– Пепельницу подай.

– У нас нет пепельницы… Вообще-то… извините… у нас дома не курят.

Под тяжелым взглядом старика ставит блюдечко под пепел.

30.

Мальчик неумело хозяйствует на кухне.

– Мясо пожарь, – командует голос из комнаты.

Мальчик обзирает пустой холодильник.

– У нас нет мяса, – сообщает он.

– Почему? – раздражается голос.

31.

Едят в комнате макароны. Старик отодвигает тарелку.

– Из тебя повар, как из моего хера оратор – встанет и молчит, – мрачно говорит старик. – Кофе свари.

– У нас нет кофе, – хмуро отвечает мальчик.

– Что у вас есть, кроме несчастий. Выпить принеси.

– Чего – выпить?

– Водки!

– У нас нет водки…

– Пр-ролетарии!.. Хоть карандаш-то с бумагой у вас есть?

Мальчик дает карандаш и бумагу. Старик пишет, протягивает ему:

– Отойдешь на пять кварталов. Позвонишь по этому номеру из автомата…

– Зачем идти-то столько? у нас же телефон…

– Молчать, когда я говорю. Скажешь одну фразу: «Судья заказал процесс». И запоминай ответ внимательно! Запоминай, будет ли там слово «погода»! Понял? Но чтобы разговор продолжался не больше тридцати секунд! Понял? Через тридцать секунд бросай трубку. Часы есть?

– Нет, – виновато потупляется мальчик.

– Ты как целка: все «нет» да «нет»! – Дает ему свои часы.

32.

В электроосветительном отделе магазина, среди люстр и торшеров, измученный, потный продавец снимает телефонную трубку и, слушая, судорожно сглатывает.

Он привязан к стулу. Два бойца смотрят выжидательно-приказно.

– Все сделаю, – говорит в трубку продавец. – Пусть кинет стрелку. Шороха не будет, с него слезли.

В трубке раздаются короткие гудки.

– Все-таки предупредил, сука? – злобно спрашивает боец.

В ширинку продавца вставлен патрон с проводом от настольной лампы. Боец щелкает выключателем – продавец выгибается, трясется и дико орет.

33.

Телефонная станция: ряды шкафов-реле с ячейками до потолка, циферблаты приборов пульта, за экраном с тумблерами – оператор в креслице, в наушниках. Крутит подстройку.

– Не успеть определить, – сообщает другому, стоящему за его плечом. – Уличный автомат, меньше тридцати секунд.

– Ну хоть район-то можешь засечь? – спрашивает тот нервно.

34.

В квартире мальчик за стенкой играет на скрипке.

Старик открывает дверь в туалет. Громко:

– Сортир у вас – мышеловка. Иди сюда – помоги!

Мальчик выходит со скрипкой. Смотрит растерянно.

– Ну! – говорит старик.

Мальчик кладет скрипку и смычок.

– Я долго ждать буду? Бери под мышки! Да не так! Разверни. Нич-чего ты не умеешь.

Мальчик неловко, приподняв, тащит его в туалет.

– Ничего, значит, не сказал про погоду? – задумчиво говорит старик с унитаза.

35. Вечером старик лежит в постели. За стенкой – скрипка.

Старик резко свистит. Входит мальчик.

– У тебя от скрипки зубы не болят? – интересуется старик. – Открой форточку! Не люблю, когда накурено…

36.

Утром мальчик собирается в школу.

Старик ловко перебирается с постели в кресло. Ноги укрывает покрывалом.

– Куда? – спрашивает старик.

– В школу.

– Зачем?

– Учиться…

– Чему? Как быть бедным? А ты че – бедный и такой жирный? Ты сколько весишь?

– Не знаю…

– Неси весы!

– У нас нет весов…

– Тьфу. Тебе ж хуже. А ну-ка сто приседаний!

Мальчик приседает. Вот уже не может встать… ноги дрожат.

– От слабости в коленках скрипка не поможет, – замечает старик. Дает ему исписанный лист:

– Купишь по списку. В одиннадцать вернешься. – Дает деньги.

– Я не успею, – несмело говорит мальчик, читая.

– А ты постарайся. – Вслед мальчику – старик: – Возьми такси.

37.

Сестра звонит с курорта: загар, пляж, море:

– Он вовремя ушел в школу? А на скрипке он играет? Только будь с ним помягче, он такой впечатлительный.

38.

Мальчик вваливается в дом с грудой покупок: мешки еды и питья, гантели на веревочке на шее и пара костылей под мышкой.

Старик в кресле: глаза закрыты, лицо неживое. Из него тянется проводок с вилкой, включенный в розетку.

Мальчик подходит, смотрит со страхом на этого робота без признаков жизни. Осторожно трогает рукой.

Не открывая глаз, старик вдруг произносит:

– Я подзаряжаюсь.

– К-к-как? – заикается мальчик. – В-вы ненастоящий?.

– Это аккумулятор электромотора, в кресле, дурак, – говорит старик. – Банзай Ниппон! А ты думал – я Терминатор? Принес? – веселеет. – Наливай!

39.

Старик со вкусом пьет кофе и виски, курит – и считает:

– Семнадцать… восемнадцать… девятнадцать…

Мальчик стоит перед ним, толстый, в одних трусах, и разводит дрожащие руки с большими гантелями.

– На весы! – командует старик.

Мальчик встает на весы: виновато:

– Шестьдесят два… с половиной.

– За каждый сброшенный килограмм плачу тебе сто баксов. Таких цен на сало и в Монте-Карло нет, понял?! За неделю имеешь шанс разбогатеть и превратиться в человека. Ладно, садись, – наливает рюмку и придвигает ему.

– Я-я… э-э… – неуверенно произносит мальчик.

– Заслужил – прими! – говорит старик, чокается с ним и пьет.

Мальчик глотает и поперхивается.

– Давай-давай, – поощряет старик. – Курить мать не позволяет? Так и быть – я добрый.

Мальчик неумело закуривает, кашляет.

– Конец перекура! – орет старик. – К снаряду!

Мальчик обреченно берется за гантели, выжимает.

40.

Главарь на площадке продажи автомобилей.

Продавец расхваливает чудо-джип:

– Ручная сборка, штучная работа. Это тебе не «мерс» – супер… крепость на колесах!

Раскрывает дверцу, стучит по стеклу и обшивке:

– Не берется бронебойным из пулемета.

Пинает колесо:

– Пенопластовая прокладка, индикатор давления, автоподкачка – не спускает при любых пробоинах.

Демонстрирует ручной дистанционный пульт:

– Бортовой компьютер, локаторное слежение за дорожным полотном… Если кто приблизился на метр – она не пищит, как дура, а сразу дает сигнал на пульт, и на экране видно, кто подошел: скрытая телекамера.

Главарь хмыкает, кивает. Продавец восторгается:

– Скрытый порт курсового пулемета.

В крыле открывается амбразура.

– Амбразура для легкого стрелкового оружия.

Открываются две узкие щели.

– Вот этой клавишей фиксируется вес. При увеличении массы даже на пятьдесят грамм – машина сигнализирует изменение: бомбу подложить невозможно.

Главарь кидает на капот бумажник. Пульт пищит.

– На случай погони – масляный бак, двадцать литров сбрасываются на всю ширину колеи. Короче – это машина Фантомаса! Последний визг «Крайслера».

Главарь смотрит под низ, трогает зачехленный нарост на крыше:

– А это что?

– Стеллаж для двух НУРСов класса «земля-земля». Один комплект входит в стоимость, ставим при покупке.

– Ну, ставь, – велит главарь. И садится в джип: – Дай-ка я пока кружок сделаю. Погоняю немного.

Дает газ и выезжает с площадки.

41.

Главарь за рулем в этой машине.

Сзади протягиваются две руки: одна пережимает горло, вторая приставляет к нему лезвие опасной бритвы.

– Хорошая машина, – одобряет сидящий сзади старик.

– Чего ты хочешь? – хрипит главарь, осторожно руля.

– Только закона, – мурлычет старик. – Или забыл, кто я? А?!

– Я помню…

– А на кого ж руку поднял, сученыш? Езжай, езжай.

– Ты убил мою собаку…

– Я спас твоих людей, гнида. Войны захотел? Жмуров мало?

– Никто не смеет плевать на меня… Давай, пиши, ну!

Не отнимая бритву от его сонной артерии (показалась кровь), старик ощупывает его подмышку, шарит под сидением:

– Ствол в бардачке? Тихонько вытащи… протяни назад…

Главарь выполняет. Старик берет пистолет, взводит курок.

– Поставь-ка эту крепость на колесах на компьютер… меньше, километров на сорок… посмотрим, как она сама умеет ездить.

Главарь выполняет. На баранке – его рука в перстнях.

– Руки перед собой! Тихо-онько пересядь вправо…

Он передвигается на правое сидение – пистолет уперт в затылок.

Старик вынимает из его нагрудного кармана радиотелефон.

– А теперь – вали вон! – командует старик.

– Еще встретимся, – хрипит главарь, выскакивая на ходу.

Падает на мостовую, катится через лужу – и на четвереньках, в грязи, лицо расквашено – с ненавистью смотрит вслед машине.

42.

Рабочий салон спецсамолета, облака за иллюминаторами. Босс без пиджака, за столом совещаний, смотрит на определитель своего телефона – и говорит в трубку:

– Ты что… с его спутникового телефона звонишь?

– Позаимствовал, – кратко отвечает трубка.

– Но это не так просто – собраться, – говорит босс.

– Ты что – Москву потерять хочешь? – орет трубка.

– Ржавый – в Париже, Капитан – в Якутии… Это ведь быстро не делается. Я свяжусь, но раньше следующей субботы невозможно.

Босс подписывает какой-то документ. Берет у стюардессы коктейль. Самолет идет на посадку.

43.

По городу, с медленным туповатым автоматизмом, едет черный джип без водителя. В кабине старик резко говорит в телефон:

– В Москве. А ты думал, уже в Могилевской губернии? Давай сбор, срочно! Держу базар. … Не мог раньше, трубы на секе. Лепеня достань. Корня достань. … В субботу, в следующую субботу, понял? Не бздимо.

44.

На улице рядом с битым главарем с визгом тормозит БМВ. Главарь сдирает и швыряет грязную куртку, прыгает в машину:

– Черный крайслер-джип без номеров! В сторону Вернадского!

Берет у одного из сидящих пистолет, передергивает затвор:

– Быстрее! Не уйдет…

Машина резко рвется вперед.

45.

На небыстром ровном ходу джип наезжает сбоку на ларек, сдвигает его к следующему, их оба – к следующему, двигает весь ряд: звенят стекла, сыплется товар, выскакивают и орут лотошники.

Уперев разъезжающуюся кучу ларьков в стену дома, джип буксует.

Следом влетает БМВ, навстречу – джип-«Чероки», из машин скачут бойцы с оружием – профессионально окружают джип, открывают.

В джипе – пусто.

– Ушел, – говорит один боец.

– Подстава ждала, – определяет начохраны.

– «Фантома-ас…» – Главарь в ярости расстреливает приборную доску.

46.

На тротуаре старик сидит в своем кресле, испепеляя взглядом виноватого мальчика.

– Где такси?! – орет старик.

– Он не захотел дожидаться… – разводит руками мальчик.

– Муд-дак… – бессильно говорит старик. – Быстро кати! – орет.

Мальчик быстро катит его в проходной двор. Старик тычет в телефон.

47.

Телефонная станция, та же аппаратная, тот же сотрудник:

– Разговаривает, – докладывает он в трубку. – Записываю.

Переключает аппаратуру, слушает, смотрит:

– Закончил разговор с Парижем. Номер 437-46-393. Набирает. Цюрих… Что? Как я могу не дать ему соединения, спутник сбить, что ли?!

48.

Огромный кабинет: модель танка под стеклом, портрет Президента на стене, знамя России над столом. Генерал за столом распекает стоящего навытяжку подполковника:

– Да? Только автопеленгатор? А вертолетный полк ему не нужно? Вот наглецы, честное слово, еще командуют, а? Тебе сколько дали за этот доклад, а?! Ладно, дай ему два пеленгатора. Потом мне доложишь.

49.

«Газик»-фургончик, набитый радиоаппаратурой. На экранчике вращается луч-развертка локатора, засекая отметку.

– Сто сорок семь, – говорит оператор.

Пищание пеленга.

В треске и помехах аппаратуры – голос старика:

– Тебе мало отвязанных в городе? Мало чеченцев, татар? А платить за мокруху кто будет – бабки с чего? Ты с кем работать будешь – с ложкомоями? Он же сопляк, отморозок оборзелый. Не будет беспредела, пока я здесь, понял? В субботу!

Старший группы ведет линию карандашом по карте.

– Вот сюда давай, – показывает карту водителю.

50.

Фургончик влетает во двор.

Писк пеленгатора громок. Отметка горит в центре экрана.

Выскакивают из машины. Озираются.

Пустой двор. Мусорные баки.

В баке лежит трубка радиотелефона и пищит.

Один сплевывает. Солдатик ржет.

51.

Это пищит трубка в руке сестры на курорте: загар, пляж, море.

– Наверное, погулять поехали, – благодушно произносит она.

52.

На тротуаре старик говорит мальчику:

– Не будет тачки – убью. Плати любые деньги.

Расходятся – мальчик в одну сторону, старик – в другую.

53.

Четверка главаря в БМВ замечает далеко впереди старика на кресле, спускающегося в подземный переход.

– Вот он! – орет один.

– Точ-но, – цедит водитель, резко газуя.

Тормозят прямо у спуска, влетают вниз на машине, опрокидывая лотки с цветами и сигаретами. Бегут, оглядывая пространство.

Газетчики, книготорговцы, парфюмерия, нищие.

– Не проходим мимо, подходим, играем и выигрываем. – Лотерея.

– Пирожки, горячие пирожки с мясом-рисом. – Лотошница.

«Собираю на похороны матери» – картонка на груди. «Куплю ваучер», «Куплю сломанные механические часы» – еще картонки.

Четверка бандитов мечется, смотрит, возвращается в машину:

– Давай наверх! Вдоль той стороны!

В переходе своя жизнь. Пьют пиво, листают порники.

Входит бомж в хорошем плаще. Говорит нищему, сидящему у стены:

– Полчаса прошло. Давай – как договорились.

Тот – седые патлы из-под засаленной кепки, окурок в углу слюнявого рта, флакон «Тройного» в кармане рваного бушлата, сидит на картоне, мелочь в рваной коробке – поднимает голову: старик!

Он сплевывает окурок и кладет в коробку сто тысяч.

Бомж из-под лотка ближнего книготорговца достает лежащее на боку кресло старика, сажает его туда, они переодеваются в свое – бушлат-кепка бомжу, плащ – старику; и едут наверх.

– Хорошего промысла, – желает старик.

– И тебе удачи, батя, – напутствует бомж.

54.

В такси мальчик уговаривает высокомерного таксиста.

– Сколько ждать. У меня время идет, – не глядя, хамит тот.

– Так ведь договорились… двадцать долларов.

– За ездку. А ожидание? Надо еще чирик.

– Хорошо, – покорно говорит мальчик.

– Чего – хорошо? Ты давай!

– Сначала дождемся, – трусливо и упрямо говорит мальчик.

55.

Старик, тарахтя моторчиком кресла, едет по тротуару. Вынимает зеркальце и смотрит, что сзади.

Сзади догоняет молочная «девятка». Прибавляет газ, притираясь к тротуару и явно целясь смести старика.

Он рычажком убавляет скорость, не оглядываясь, и в последний миг – машина уже за спиной, на тротуаре! – резко сворачивает под арку, давая ход кресла до полного (это чуть быстрее пешего шага).

Машина, проскочив мимо арки, возвращается и ныряет туда же следом – ему некуда деваться.

Но в последний миг он достигает двора и резко сворачивает направо, опять успев увернуться.

В этом углу двора – три круглых мусорных бака.

Старик спешит в щель меж угловым баком и боковой стеной.

Машина, проскочив вперед, стремительно возвращается задним ходом, разворачивается и несется на него.

Он успевает юркнуть в проход за баками, вдоль задней стены.

На лицах водителя и второго рядом – веселая злоба и азарт.

– Спрятался, сука, – смеется водитель, упирается бампером в бак, за которым старик, и со скрежетом двигает вплотную к стене.

Сдает назад. Старик – в проходе меж крайним и вторым баком, лицом к машине, сидит и смотрит напряженно, волчьи.

Машина прыгает вперед, старик бросает на лобовое стекло грязную тряпку, схваченную из бака, она закрывает обзор, водитель бьет по тормозу, включает дворник, сдвигающий тряпку прочь.

(Одно из окон: двое пацанов увлеченно следят за этой охотой.)

(В подъезде: толстяк с мусорным ведерком прячется, но глядит.)

Водитель заезжает сбоку, бампером сдвигает все баки вплотную, и старику не за что больше укрыться.

Они пристально смотрят друг на друга – машина прыгает вперед!

В последний миг старик, схватив кресло за колеса, отчаянным прыжком выскакивает с креслом вбок прямо из-под капота.

Машина стукает капотом в бак, хруст, мнется.

Пока водитель передергивает заевшую заднюю скорость, старик хватает с земли упавшую рваную подушку и – он оказался рядом с дверцей водителя – подняв подушку левой рукой, правой выхватывает пистолет и четыре раза стреляет в окошко, прижимая пистолет к подушке.

Выстрелы звучат глухо.

(– Ух ты! – в восторге кричит один из пацанов в окне.)

Двое в машине убиты.

(Толстяк в подъезде крестится и осторожно возвращается наверх.)

Старик включает моторчик и спокойно выезжает под арку обратно на улицу.

56.

За стеной играет скрипка.

Старик блаженно мокнет в ванне. Поперек ванны – доска с пепельницей и бутылкой: он курит и пьет.

Скрипка смолкает.

– Че замолчал? – кричит старик. – Играй еще! Мать что велела?

Продолжает наслаждаться и слушать. Берет с полочки свою бритву, раскрывает, споласкивает кровь, правит о ремень висящих рядом брюк и аккуратно бреется.

57. Мальчик точно так же мокнет в ванне. На доске поперек – лимонад и пирожные. За стеной прекрасно играет скрипка! Мальчик, жуя, в такт поматывает головой и даже прикрывает глаза.

58.

Это играет пластинка на проигрывателе. А старик в комнате мальчика читает какую-то тетрадку. Хмыкает и едет к ванной.

– Я тут прочитал у тебя про эту Леру, – говорит, открыв дверь.

Мальчик вскидывается, опрокидывая в воду яства с доски:

– Кто вам позволил! Как вы могли!..

– Мы родственники. Мужчины. Чего такого. – Старик невозмутим. Вылавливает пирожное и нашлепывает мальчику на голову:

– Не мандражэ. Пригласи ее в гости, сыграй на скрипке, угости шампанским. Ты талант, бабы это любят.

– Это вас не касается! Чужой дневник! – мальчик возмущен.

– Предпочитаешь страдать и заниматься онанизмом в ванной? – осведомляется старик.

Вылавливает плавающую бутылку и выливает остатки лимонада в ванну:

– Я сказал – худеть?

59.

Старик придирчиво смотрит на весы, где стоит мальчик:

– Ну вот… полета баксов ты уже заработал. К снаряду!

Мальчик измученно приседает с гантелями, падает.

– А что у вас… с ногами?.. – спрашивает он, сидя.

– Подойди, – говорит старик. – Задери штанины.

Мальчик задирает ему брючины. Ноги в татуировке: «Они устали».

60.

По лицу мальчика текут слезы. Это он режет лук на кухне. Старик руководит приготовлением яичницы:

– Теперь разложи колечками по сковороде… А сверху колбаску…

Мальчик разбалтывает и льет на сковороду яичную смесь, масло брызжет, он отскакивает, спотыкаясь, плюхается старику на колени.

– Я же сказал – худеть… – Старик морщится от боли.

61.

Едят в комнате за столом. Старик наливает рюмки – себе больше.

– Яичница требует водочки, – наставительно говорит он, чокается: – Будем здоровы! – Выпивает.

Мальчик отчаянно проглатывает и замирает с открытым ртом.

– Ты запей, – советует равнодушно старик.

Мальчик наливает лимонада, и старик отбирает у него стакан:

– От него толстеют.

Мальчик остается сидеть с разинутым ртом.

62.

На плите вскипает кружка воды. Рука старика нечувствительно снимает ее с огня, всыпает сверху пачку чаю, помешивает ложкой и ставит обратно. Лезет пена; снимает кружку и накрывает блюдцем.

– А накрывать зачем? – спрашивает пьяноватый мальчик.

– Чифир должен запариться, – поучает старик.

Закуривает, дует на кружку – и через затяжку схлебывает глоток. Протягивает кружку и сигарету мальчику:

– На-ка… хватани.

Мальчик неумело повторяет.

– День был неплохой… на свежем воздухе… – рассуждает старик, щурясь в дыму. – Взбодримся, – отхлебывает. – Теперь неделя курорта… сиди себе да кури, пока соберутся.

– Кто соберется? – спрашивает мальчик.

– Меньше знаешь – дольше живешь, – неприязненно отвечает старик, шаря в пустой пачке. – Сбегай-ка за сигаретами.

Накинув курточку, мальчик вопросительно ждет.

– Ты еще здесь? – раздражается старик. – Чего?

– А… деньги? – мнется мальчик, виновато теряясь под его взглядом. – У меня нет больше…

– Это тебя в школе учили клянчить? «Де-еньги». Щенок. Ничо не знаю! – злится старик. – Укради! Не умеешь украсть – заработай! И не вздумай возвращаться иначе, – ласково и зловеще улыбается. – Дверь не открою. Пшел!

63.

Мальчик на лестничной площадке – в чужую открытую дверь:

– Витька, ты что, четыре тыщи всего. Ну ты же мне должен, ты же обещал отдать… У, жила! – Дверь захлопывается.

64.

Мальчик переминается в веренице мелких продавщиц на улице: у них водка, колбаса, сигареты, косметика.

– Водочка! Холодная водочка!

– Сахарные трубочки!

Мальчик упорно косится на сигареты у старушки рядом.

– Авторучка. Хорошая авторучка, – несмело говорит он. – Всего за три тысячи.

Толпа людей идет мимо.

– Копченая колбаска! – выпевает голос.

– Простите, вы бы не поменялись со мной – за авторучку пачку сигарет? – просит мальчик старушку-соседку-сигаретницу.

– Еще чего, – сурово отрезает она, вопреки доброй внешности.

65.

На перекрестке у светофора пацаны лет десяти моют стекла останавливающихся машин, берут деньги.

Мальчик смотрит, достает носовой платок, мочит в луже и бросается к вставшему лимузину, трет лобовое стекло, развозя грязь.

Вдруг его лицо обдает струйкой воды из-под дворника.

– Ты что мне, говнюк, стекло мажешь? – орет шикарный парень за рулем и срывается, обдавая мальчика грязью из лужи.

Замерев среди потока мчащихся машин, он не может пересечь полоску пространства до тротуара.

А когда, наконец, машины встают на красный и он достигает тротуара – тут же получает в глаз.

Ударил взрослый парень, а пацаны прыгают рядом и жалуются:

– Приперся, никогда его не было! Дай ему еще, Никита!

Никита пинком гонит мальчика:

– Еще здесь увижу – яйца оборву, понял?

66.

У касс метро он пробует клянчить мелочь – грязный, с фингалом:

– Извините… на жетон не дадите… я кошелек дома забыл…

Никто не обращает внимания. Среднего достатка мужик сует ему жетон. Мальчик переходит к очереди у соседней кассы:

– Жетончик не купите?..

Рука берет у него жетон – и типичный алкаш приказывает:

– Давай отсюда… ну!! Вали!

Мальчик, отойдя, смотрит: алкаш сам продает его жетон.

67.

В квартире старик, беря скрипку мальчика и смычок, неумело пристраивает ее, выпиливая неумелые дикие звуки.

Хмыкает, поведя подбородком, и откладывает.

68.

Идя мимо ларьков, мальчик смотрит на множество сигарет.

Останавливается у ряда торговок на тротуаре.

Пристально и отчаянно смотрит в глаза самой безобидной, крайней, ветхой старушке.

– Тебе чего, мальчик? – немного испуганно спрашивает она.

Мальчик молча цапает из коробки в ее руках пачку «Мальборо» и отчаянно удирает, виляя и натыкаясь на прохожих.

– Держите!.. Украли… – затихает за спиной слабый и несчастный, со слезой, старушечий надтреснутый голосок.

69.

Счастливый мальчик является домой, протягивает старику пачку:

– Вот! – И смотрит, ожидая оценки его подвига.

Старик неторопливо закуривает и выпускает дым ему в лицо:

– На кого ты похож, – презрительно кривится. – Поломойка… А глазом на кого наделся? Тьфу!.. Пачку сигарет украсть не может… скрипач!..

70.

Склонясь над ванной, мальчик массирует струей глаз – контрастно, меняя холодную на горячую.

– Холодная! Горячая! Холодная! Горячая! – командует старик.

– Горячо… – шипит мальчик.

– Мне твои особые приметы не нужны… Горячая!!

71.

Мальчик сидит на кухне, прижимая к подбитому глазу кусок мяса.

– Понял, зачем в доме мясо? – спрашивает старик.

Звонит телефон, мальчик снимает трубку. Голос матери:

– Алло! Ну как вы там? Не слышу!..

Старик отбирает трубку и отводит на вытянутую руку:

– Алло!! – кричит он как бы издалека. – Кто это? Ничего не слышно! Это ты? Что?!!! А?!! У нас все в порядке! Какой-то ремонт на станции! Связь не работает! А?! Сказали – неделю!..

И вырывает ее с проводом из аппарата.

– Меньше говоришь – дольше живешь, – поясняет изумленному мальчику.

72.

Мальчик собирается спать. У расстеленной тахты, в трусах, принимает культуристские позы перед зеркалом.

Старик лениво листает старый журнал мод. Наблюдает в дверь за мальчиком, подъезжает.

– Ничо мужик, – льстит он. – От баб, поди, отбоя нет?

– Ну… – польщенно мнется мальчик.

– Ну бабы-то у тебя есть? – Старик подмигивает.

– Да… вообще… – мычит мальчик.

– Чего мычишь?! – свирепеет старик. – Есть бабы?! Приведи мне!

– К-к-какую бабу?.. – лепечет мальчик.

– С дыркой между ног! И чтоб кругом волоса!

– Я н-не могу…

– Тебе мать что велела? Заботится обо мне! А ты что? Онанизмом мне заниматься, что ли?

– Я… я… – заикается в отчаянии мальчик.

– И ты отвыкай! На зоне успеешь.

– Где… ее? – страшится мальчик.

– О Господи! школьное образование… Да хоть у Телеграфа, на Тверской! «Где»!.. В подъезде! На парте!

– Какую бабу! – плачуще кричит мальчик.

– Вот такую!! – ярится старик, выдергивая с треском страницу из журнала мод и суя мальчику.

73.

Вечер, Тверская, Центральный телеграф, мальчик идет вдоль ряда стоящих проституток. В руке – страница из журнала. Со школьной старательностью сверяет девушку – картинку, девушку – картинку.

Вечерняя жизнь, одну проститутку снимают и она садится в машину, подходит еще пара девиц, здороваются с уже дежурящими.

Мальчик осматривает вдоль ряда сапожки, сумочки, пальто девиц. У страницы журнала оторван верх – головы у рисунка нет.

Мальчик видит точно такие сапожки, пальто, сумочку – долговязая стройная девица, гораздо выше него. Подходит!

74.

– Привел! – торжествует мальчик, вводя в дом девицу.

Старик смотрит на девицу, и у него отвисает челюсть:

– Ты кого привел, мудак!! – орет он.

– Смотрите сами, – мальчик обиженно подает вырванную страницу: – Такая самая.

Снизу вверх, от сапожек и ног, старик ведет взгляд с рисунка на натуру. Точно совпадает все. Кроме одного: у картинки оторвана голова. А девка – негритянка!

– Раздевайтесь, пожалуйста, – вежливо помогает ей мальчик.

Сняв пальто, негритянка расстегивает молнию на платье, оно распахивается – под ним узкое белое прозрачное белье.

– Застегнись!.. – с досадой командует старик.

– Сказал: раздевайтесь, пожалуйста, – непонимающе, с акцентом, округляет глаза она.

– Что я должен с ней делать, кретин?! – зло спрашивает старик. – На скрипке играть?!

– Я не умею на скрипке, – сообщает она. – Он не говорил.

– Тьфу. На мою голову, – плюет старик. – А что ты умеешь?

– Спать, – говорит негритянка, складывая ладошки у щеки. – Любовь, – поясняет она, делая непристойные жесты.

– «Любовь!» – передразнивает старик, с треском рвет надвое страницу и повторяет ее движение, маша бумажками сбоку бедер: – «Любовь»! «Спать»! – Он аж подпрыгивает на кресле в злости.

На мальчика нападает смех, он фыркает. Следом фыркает негритянка, и они хохочут, глядя на хлопающего крыльями старика.

Глядя на них, начинает хохотать и старик.

– И сколько же стоит твое «спать»? – кашляет он благодушно.

– Двести долларов, – мило говорит негритянка.

Мальчик поперхивается и вытаращивает глаза.

– Сколько? – повторяет старик.

– Двести баксов, – уточняет негритянка.

– За двести баксов твой папаша трахнет носорога в джунглях.

– Почему носорога? – удивляется она.

– У него рог большой, – говорит старик.

75.

Ночь. Старик лежит под одеялом. Негритянка снимает платье.

– Ты хочешь свет? – спрашивает она.

– Выключи.

Она гасит, снимает белье в темноте и лезет к нему под одеяло.

– Ты не можешь? – тихо спрашивает она.

– Я все могу, – усмехается старик. – Он не может.

– Я тебе помогу.

– И как я до сих пор жил без вашей помощи.

– Как ты жил? – не понимает она.

– Нормально я жил. А там – будем посмотреть.

– Ты не любишь черных?

– Нет, это, кажется, меня не любят белые.

– Бывают хорошие белые, – защищает негритянка.

– Ты меня с ними познакомишь, – хмыкает старик. – Спать пора. Возьми себе раскладушку за шкафом.

Она, отодвинувшись, смотрит на него, медленно вылезая на пол.

– Не бойся, заплачу́, – говорит он.

И вдруг показывает нехитрый фокус: на столике рядом недоетое пирожное, он накрывает его чашкой, стукает по донышку – и вынимает пирожное из-под крышки стола, а под чашкой – пусто.

Негритянка радостно взвизгивает, смеясь бьет в ладоши.

76. Мальчик в своей комнате стоит в темноте у двери, в трусах, вслушиваясь в звуки оттуда, затаив дыхание.

77. Утром мальчик у себя, стараясь не шуметь, делает зарядку и встает на весы: смотрит.

78.

Одетый, с портфелем, ботинки в руке, он на цыпочках проходит через комнату старика: негритянка спит отдельно на раскладушке.

– Взвешивался? – спокойно открывает глаза старик.

– Да.

– Ну, сколько ты всего заработал?

– Сто пятьдесят.

– Дай мне бумажник.

Мальчик вынимает бумажник из пиджака на спинке его кресла и протягивает. Старик дает ему деньги:

– И еще столько же авансом. Оденься как человек.

– Спасибо… – радостно благодарит мальчик, осознавая.

– Наливай да пей. На толчок не ходи – такого лоха только ленивый не кинет. И купи еще мне картон, скоч и машинное масло.

– Сколько?

– Сколько надо! – мгновенно раздражается старик.

Негритянка просыпается: с улыбкой раскрывает глаза:

– Доброе утро! – И садится в постели. Одеяло сползает к поясу.

Мальчик завороженно смотрит на ее грудь.

– У нас так ходят, – поймав его взгляд, невинно поясняет она.

– У нас и не так ходят, – успокаивает старик.

79.

Универмаг, в пункте обмена мальчик меняет свою валюту.

Ходит, глазея на одежду-обувь, щупает, ужасаясь ценам.

В кабинке (в новой рубашке) натягивает, пыхтя, тесные джинсы.

80. В парикмахерской мастер, кончив стричь его «под морскую пехоту», сдергивает простынку – мальчик в черной кожанке.

81. В уличной толчее идет счастливый мальчик – пародия на мелкого рэкетира: в ушах звучит скрипка Первого концерта Мендельсона.

82. Наша негритянка с толпой цветных студенток вываливается из подъезда с вывеской «Университет Дружбы народов им. Патриса Лумумбы». Веселый гомон на всех языках. Прощается, уходит одна.

83.

Негритянка в очереди в булочной. Рядом пенсионеры считают жалкие рубли. Мимо проталкивается баба с лицом истерички.

– Мало нам жидов было – так теперь черномазые, – отчетливо и злобно бубнит она в пространство.

Лицо негритянки напрягается, она уходит из булочной.

– Чеченцы эти всюду, мало им дали, – продолжает бубнить голос.

84.

Дома старик щупает обновы гордого мальчика:

– Хм. Турция (куртка). Китай (свитер). Самострок (джинсы). Пакистан (кроссовки). Гонконг (часы). Во. Нормальный лотошник. К снаряду!! – ревет, толкая мальчика в выпирающий животик.

85.

Мальчик – потный, в трусах – входит на кухню: там негритянка в джинсах и передничке куховарит – баночки, бульканье.

– Здравствуйте, – растерянно кланяется он, прикрываясь руками.

– Привет! – мило улыбается негритянка и походя пальчиком щекочет его между ног.

Он в ужасе отскакивает.

86.

В комнате мальчик – возмущенно! – старику, читающему газету:

– Она что теперь у нас, жить будет?!

– Ты за дружбу народов или за расизм? – удивляется тот. – Это я ее пригласил.

– Зачем?

– У меня сегодня день рождения. На день рождения принято звать гостей. Посидим по-хорошему. А ты, кстати, без подарка. Т-ц!..

87.

Взрыв! огонь, дым!

Рванула цистерна на товарном дворе железнодорожной станции.

Множество колей, составы, вагоны. Между ними мечутся люди.

Маневровый тепловоз оттаскивает горящий состав.

С крыши депо бьет боец из длиннющего противотанкового ружья.

Тепловоз взрывается, разбрасывая обломки.

88.

А день ясный, солнечный. В дыму и искрах, стоя у открытой дверцы БТРа, главарь орет на советника – указывая на погром:

– Как же ты с ними договаривался?! Мой груз!!!

– Это их территория! – бессильно кричит тот сквозь гам боя.

– Мы же поделили!! – вопит главарь.

– Они говорят, что решать может только судья!..

– Так где он?! Ищи! сука! падла! землю жрать будешь! – главарь хватает горсть земли, швыряет в лицо советнику.

Грохочет по броне, кричит в дверцу:

– Сними мне стрелков, чего встал! – И захлопывает дверцу.

БТР с рычанием уползает в дым боя.

89. Пожарные в робах и касках бегут к фырчащим машинам.

90. Множество пожарных машин под сиренами мчатся по улицам.

91.

Пожарный поезд, поливая из брандспойтов и пеногонов, движется меж горящих составов. [5]

Боец с крыши из противотанкового ружья подбивает локомотив.

92. Музейный паровозик-«кукушка» едет по пути, параллельно составу платформ с новыми «жигулями», и огнеметчик из кабины деловито ведет струю огня, поджигая десятки новеньких автомобилей.

93.

Укрывшись за будкой стрелочника, главарь орет на начохраны: [6]

– Ты знаешь, на сколько здесь горит?!

– Не надо было начинать! – бесстрашно орет тот – с автоматом, в прожженном камуфляже. – Вот тебе твоя собака!

– Нашел время вспоминать! Выбей мне их всех быстро! Тебе что – людей мало?!

94.

Десятки старых паровозов на многих путях. Люди в камуфляже, наступая перебежками, выбивают засевших в них врагов. Стрельба.

На кабине одного паровоза надпись-рисунок: «Привет победителю социалистического соревнования!» Из окна выставляется труба гранатомета, бьет по наступающему БТРу – взрыв.

95. ОМОН, грохоча доспехами, двойной цепью бежит к своим фургонам, заскакивает в них, и машины стремительно отъезжают.

96. По путям катит дрезина, на ее площадке – крупнокалиберный станкач; пулеметчик, сигарета в углу рта, садит не переставая.

97. Самоходная автоустановка ПТУРСов поднимает лоток, вращает, выбирая цель – и снаряды срываются по одному, кроша в пыль: дрезину; бойца с противотанковым ружьем; станционные постройки.

98.

В своей комнате мальчик, в белой рубашке и бабочке, заворачивает книгу в бумагу, перевязывает бантиком. Идет в большую комнату – там цветы на столе: старик принимает поздравления.

– Живи сто лет здоровым! – Негритянка протягивает ему пакет.

Он разворачивает: там майки, трусы, носки.

– Тебе надо чистое белье, – поясняет она.

– С днем рождения!.. – мальчик протягивает свой пакет.

Там подарочное издание биографий великих композиторов.

– Ценю, – кивает старик.

Звонок в дверь. Мальчик идет открывать.

В дверях – милая девочка, пакетик у груди: она ровесница мальчика, но выглядит, естественно, взрослее его.

– Ты-ы?! – ошеломленно говорит мальчик, отступая.

Она входит в переднюю и голосом отличницы произносит:

– Дорогой Гоша. Поздравляю тебя с днем рождения. И желаю тебе стать великим музыкантом. Прости мой скромный подарок. – Вручает.

– А… спасибо… но я… – лепечет мальчик.

Въезжает старик:

– Заходите, Лера, – берет он ситуацию в свои руки. – Помоги раздеться даме, что же ты. Я имею в виду пальто.

Лера причесывается перед зеркалом, старик утаскивает мальчика.

– Молчи, идиот, – шипит он. – День рождения – у тебя. Это я ей еще тогда позвонил. Ну? Тебе второй глаз подбить?

В дверях Лера подает руку подошедшей негритянке:

– Валерия.

– Тринидад, – негритянка пожимает руку. – Очень приятно.

– А?.. Очень приятно…

– Тринидад – по-португальски значит троица. Нас родилось трое в один раз… соседи… нет, близнецы.

– А где же остальные? – светски и глупо смотрит Лера.

– Умерли, – любезно поясняет негритянка.

– Ой… простите… – пугается Лера.

– Уже давно, – утешает негритянка.

99.

Все за столом – старик произносит тост:

– Сегодня нашему имениннику исполняется уже… гм… немало лет. Мужской возраст. Пришло время матереть! И я рад, что удалось приложить мужскую руку к этому знаменательному событию. Запомни – мир может лететь ко всем чертям, это его проблемы. Но мужчина должен всегда оставаться мужчиной. Слово его нерушимо. Его закон правит жизнью! Чего мы все тебе и желаем, чтоб понял и был таким.

Чокаются и пьют.

Оживление, еда, тосты наезжают один на другой.

– Я желаю тебе всегда такую хорошую компанию, как эта! – И негритянка целует его в губы.

Лера ревниво вспыхивает.

– Дорогой Гоша! – возглашает она. – Я очень рада быть на этом замечательном празднике в кругу твоих родных и желаю тебе достичь мировых высот в музыкальном искусстве и стать гордостью нашей страны! – И, самолюбиво глядя на негритянку, тоже целует его.

Старик стучит ножом по бутылке. Гоша встает, покачиваясь:

– Я благодарю всех… (проникновенно смотрит на каждого) что вы ко мне так… в общем… я постараюсь оправдать ваше доверие… спасибо!

Концертно кланяется, пьет до дна.

100.

В комнате мальчика. Он сидит с девочкой, держа ее за руки.

– А кто эта… Тринидад?.. – спрашивает девочка.

– Приходит готовить, – подумав, отвечает мальчик.

– У вас есть прислуга? – удивленно-уважительно спрашивает она.

– Сейчас у многих есть. – Он небрежно пожимает плечами.

– А почему черная? – Она уязвлена его социальным повышением.

– Дешевле. А ты что, против дружбы народов?

101.

Старик один за столом. Быстро высыпает содержимое сумочки негритянки. Просматривает документы: паспорт, студенческий.

Негритянка входит, смотрит печально:

– Я здесь учусь, – говорит она.

– Еще не научилась? – спрашивает он, делая двумя руками натягивающий на бедра жест. – Или – по научному обмену?

– Я учусь быть доктором… врач…

– А это – семинарская нагрузка? Производственная практика?

– Я не проститутка. Просто надо деньги. На билет домой.

– И я не вор! Просто надо деньги. Я уже дома. – Он гогочет.

Негритянка садится, он ласково треплет ее, наливает, в бокалы отсутствующих подростков бухает водки и дополняет шампанским:

– Молодые! Где вы там?

102.

Стол опустошен, вечер кончается.

Девочка сидит осоловело, вдруг икает.

Мальчик отламывает шоколада, тянет в рот.

Старик бьет его по руке. – Девочка смотрит недоуменно.

– Я худею, – объясняет мальчик.

– Тебе пойдет, – заплетающимся языком соглашается она.

– Кофе с каплей коньячка, – старик разливает, ухмыляясь…

Выпив, девочка, шатаясь, уходит в туалет, шум воды из бачка.

– Женишься на ней? – строго спрашивает старик мальчика.

– Н-не знаю… – смущается он.

– Пора знать! Если нет – тащи в койку, готова. Если да – вези домой.

103.

Мальчик, весь в новом, идет с девочкой по ночной улице.

– Ты прикинулся, – говорит она.

– Дядя подарил.

– О? Он кто у тебя?

– Пенсионер… – мальчик делает неопределенный жест.

– Богатый пенсионер? Это что-то новенькое.

– Ну… Он работал на Севере. В Магадане. Раньше много платили.

– А кем?

– Ну… вроде юриста.

Доходят до ее подъезда, она берется за ручку двери.

– Ты мог бы меня сегодня поцеловать! – говорит девочка насмешливо, показывает ему язык и убегает.

– Бабы… – мрачно говорит мальчик и неумело сплевывает.

104.

Домашняя идиллия. Негритянка стирает в ванной, напевая.

Мальчик у себя делает уроки, гантели рядом на полу.

Старик в большой комнате, мурлыча под нос, чистит пистолет. Закончив и собрав, приступает к изготовлению разового глушителя: режет картон, клеит цилиндрики, колет дырочки, мерит к стволу.

– Выключай меня! – зовет он.

Мальчик, прийдя, выдергивает электрошнур кресла из розетки.

– ТТ, – пренебрежительно тянет он, глядя на пистолет.

– А сало русское едят, – хмыкает старик. – ТТ, – наставительно говорит он, – это знаменитый Браунинг N2 образца 1903 года. – Вынимает обойму, выщелкивает патрон: – Сделанный под знаменитый маузеровский патрон 7,63 мм. – Вертит патрон: – В бутылочной гильзе мощный заряд пороха, обеспечивающий такую скорость удлиненной пули, что не держит никакой бронежилет. Понял, оружейник Просперо?

– А это что? – Мальчик указывает на глушитель и картонки.

– А это для тех, кто не любит лишнего шума, – говорит старик.

105.

Негритянка развешивает на балконе белье.

Пиликанье скрипки мальчика. Резкий звонок в дверь.

– Погоди, – говорит старик мальчику, идущему к двери. Надевает на пистолет глушитель, прикрывает газетой в другой руке.

Звонок повторяется.

Старик едет за угол коридорчика.

Негритянка, войдя, с испугом смотрит на его лицо, пятится…

Еще звонок и стук в дверь.

– Открой, – тихо велит старик. – Не стой перед дверью, прижмись к стене.

Бледный мальчик, открыв дверь, отпрянул к стене.

В дверях стоит девочка с портфелем и смотрит удивленно.

– Ты почему школу опять пропустил? – строго спрашивает она. – Химоза грозит – не допустит тебя до экзамена. – Заходит. – А чего это у тебя такое лицо? – Озирается.

– З-з-здравствуй, – обретает дар речи мальчик.

– Я тебе уроки принесла. – Она по-хозяйски раздевается, влезает в тапочки из-под вешалки.

– Милости просим, – сияет радушием старик, въезжая.

– Я не помешаю? – с апломбом привлекательной особы интересуется девочка. – Мне показалось, что вы благотворно влияете на Гошу. В его возрасте нужна мужская рука.

– В его возрасте уже нужна женская рука, – щурится старик.

– А чем это у вас так вкусно пахнет? – нюхает она.

– Прошу к столу, – приглашает старик.

– Тушеный крокодил с черемшой, – мрачно бурчит мальчик.

Негритянка несет к столу огромную миску с каким-то диким рагу, уснащенном красными перцами.

– Это наша праздничная еда, – объявляет она. – Я кончала кулинарные курсы.

Старик нюхает – дыхание перехватило, вытирает слезы.

– Теперь ясно, почему после кулинарных курсов ты кончаешь медицинские, – замечает он. – Вы этим колонизаторов затравили?

Негритянка раскладывает по тарелкам.

– Я вообще-то не голодная, – робко говорит девочка. И, пока они едят (или пытаются есть), она, увиливая от угощения, щебечет:

– А вообще-то Вера Ивановна сегодня говорила тако-ое! Что сейчас распространен киднэпинг, и если кто пропускает больше двух дней, надо обязательно навещать и узнавать, все ли в порядке. Тем более что она тебе звонила – сама! – а у вас телефон не отвечает. У вас что, телефон сломался, или отключили за неуплату? Я тоже звонила! Столяров пошел к Лазарчуку, а я к тебе. Это сегодня во всех классах такую беседу проводили…

Старик задумывается, углубляясь в свои мысли, не слыша ее.

– Ты кому-нибудь что-нибудь про нас говорила? – вдруг перебивает он девочку.

Она осекается, передергивает плечиками:

– Я сказала, что у Гоши мама уехала, и он ухаживает за больным дядей. Ничего плохого!

– Ну-ка топай отсюда, деточка, быстренько, – вдруг говорит ей старик. – И запомни: ничего не видела, ничего не знаешь. Еще кому хоть слово пикнешь – пополам порву. Поняла?

Потрясенная, она ахает… срывается.

– Л ера! – мальчик бросается следом.

– Стоять, – щерится старик, ловя его за руку.

Хлопает входная дверь – девочка выскочила.

– Всем быстро одеться, – велит старик: в голосе опасность.

106.

Квартира пуста. Звонок в дверь. Еще звонок, очень длинный.

Перед дверью – двое бойцов. Один похлопывает по прочной железной двери. Другой достает из кармана газовый мини-баллон, подкручивает форсунку, чиркает спичку: язычок пламени из горелки. Быстро и ровно режет дверь вокруг петель. Второй чуть пинает снизу – и дверь, клонясь, ложится ему на руки. Ставят ее рядом к стене и входят.

Достают пистолеты, чутко осматривают квартиру. Разделяются в осмотре по одному. Видят еще теплую еду на столе.

Один открывает дверь на балкон с сушащимся бельем. Резко сдвигает простыню – никого нет.

Тихий щелчок. В другой простыне – круглая обожженная дырка. Боец падает.

Простыня сдвигается. За ней – старик в кресле. Снимает с пистолета разлохмаченный цветком глушитель, быстро насаживает другой и в упор стреляет раненному, но еще живому бойцу в голову.

Второй, продолжая осмотр, из глубин квартиры зовет первого:

– Жека! Эй! – И начинает искать его: – Жека!

В стенном зеркале вдруг видит старика у себя за спиной. Быстро оборачивается – но старик стреляет первым.

Боец ранен в правое плечо, пистолет выпадает, он зажимает рану левой рукой, глядя на старика:

– Нет!..

– А что ж, мороженым тебя кормить? – возражает старик, мгновенно меняя свои разовые глушители, и стреляет ему в голову.

– Вылезайте, – резко, торопя, командует старик.

На узеньких антресолях под потолком открываются створки, ногами вперед спускается негритянка, платье задирается выше пояса, обнажая стройные ноги и зад.

Следом, пыхтя, вытаскивается мальчик:

– Я застрял! – отчаянно и придушенно говорит он.

– Я сказал – худеть! – рявкает старик.

Мальчик выпадает на пол.

– Быстро, – торопит старик. – Выкидывай книги, ну!

Мальчик и негритянка выбрасывают книги из деревянного высокого стеллажа на пол. Раздергивают с силой стеллаж на доски.

Старик пока подбирает ПМ одного бойца и вынимает обойму из ТТ другого.

107.

Третий боец ждет в машине у подъезда, поглядывая на их балкон.

Распахивается подъезд, мальчик и негритянка выволакивают на крыльцо огромную коробку с телевизором.

С крыльца им груз не спустить… Мальчик выносит из подъезда две доски (от стеллажа), кладет их на ступени, как сходни, и – негритянка спереди, он сзади – скольжением спускают коробку на землю. И медленно, с натугой, тащат мимо машины бойца.

Коробка тащится по асфальту мимо дверцы водителя, рядом. В последний миг он замечает: в продолговатую прорезь по верху борта коробки (чтоб держать при переноске) чуть выставляются две картонных трубочки. Хлопок: глушитель развернулся розой, водитель ранен.

Еще хлопок: водитель откидывается с дыркой в голове.

Мальчик и негритянка пускаются везти коробку бегом, под ней вращаются колеса кресла. Пара прохожих смотрят изумленно.

108.

За углом на улице мальчик и негритянка сбрасывают со старика коробку без дна. На его коленях – женская сумочка и скрипка в футляре, в руках – два пистолета.

Старик прячет пистолеты, негритянка хватает сумочку, и они отчаянно бегут, толкая кресло:

длинноногая, как манекенщица, негритянка в красном развевающемся пальто с черной сумочкой на длинном ремешке;

толстый неуклюжий мальчик в джинсах и черной кожанке;

и в подпрыгивающем инвалидном кресле – суровый старик в сером плаще, обнявший футляр со скрипкой.

– Давай! Давай! – по-извозчески подгоняет он.

109.

Эта дикая и живописная троица врывается в толкучку у перронов вокзала: кого-то задевают, толкают, опрокидывают лоток с пирожными, обрушивают штабель ящиков с лимонадом.

– Па-асторони-ись! – тоном носильщика покрикивает старик.

Народ балдеет – ан тут же отворачивается по своим делам.

110.

Влетают в тамбур последнего вагона электрички – двери захлопываются, поезд набирает ход.

Все трое задыхаются запаленно.

– Вот так люди худеют, – наставительно выговаривает старик.

– Ты так… пыхтишь… будто сам бежал, – еле отвечает мальчик.

Негритянка утирает потное лицо салфеткой.

– Нос попудри, – советует старик. – Блестит.

Она серьезно смотрит в зеркальце – и вдруг хохочет, представив.

И напряжение разряжается общим хохотом в гремящем тамбуре.

– Напудрить! – хохочет мальчик.

111.

В углу вагона мальчик и негритянка сидят напротив старика.

– Как они нашли? – спрашивает мальчик.

– ЗАГС. Паспортный стол. Архив МВД, – снисходит старик.

– Они – что?! Из милиции?! – мальчик в ужасе.

– Сейчас многие совмещают работы, – пожимает плечами старик.

– Куда мы едем? – деловито спрашивает негритянка.

– Россия – страна деревень, – отвечает старик. – Сможешь сравнить русскую деревню с африканской.

112.

Главарь и свита входят в разгромленную квартиру.

– Жека. Никола. – Главарь задумчиво смотрит на трупы… – «Спецна-аз»… Учитесь, пока живы, как старая гвардия работает.

Садится, трогает тарелку:

– Еще жратва теплая… – Нюхает негритянский плов, с перехваченным дыханием утирает слезы.

– Устал? – ласково спрашивает у начохраны. – Все бегаешь… Выпей, – наливает фужер водки, подносит стоя – тот выпивает.

Ласка главаря страшнее ярости: садизм убийцы. Свита трепещет.

– Закуси, – набирает большую ложку адского варева. – Небось ведь куска в рот кинуть некогда?

Начохраны покорно разевает рот – ложка вдвигается. Дыхание встало, из глаз слезы, ложка торчит во рту: не смеет поднять рук.

Переходят в кухню. Там на столе, приготовленная к запеканию, лежит здоровенная рыбина – в кружках моркови, петрушка во рту.

Главарь выплескивает на свиту кастрюлю компота:

– Передохнули, ребята? – заботливо спрашивает. – А то ведь у нас завтра большой день – не забыли? Похороны. Или его, или ваши.

Рыбой гладит советника по лицу. Зловеще – срываясь в крик:

– Я т-тебя научу… рыбку ловить!! – сует рыбу ему в штаны.

113.

На берегу старик с удочкой ловит рыбу. Кусты, мычание коров.

Рядом сидит с удочкой мальчик. У него клюет. Выдергивает – пустой крючок.

– Главное в рыбной ловле – терпение, – поучает старик.

У него тоже клюет. Осторожно ведет – и подсекает: вылетает из воды тоже пустой крючок.

– И умение, – бурчит мальчик.

Наживляют червячков из одной банки и закидывают удочки.

– Вообще-то главное в рыбалке, конечно, удовольствие. – Старик.

– А я думал – выпивка, – непокорно бурчит мальчик.

Из кустов появляется негритянка – в сапогах, ватнике, платке.

– Хозяюшка говорит – баня готова, – зовет она.

114.

Старик, негритянка и мальчик парятся в деревенской баньке – нагишом, естественно, в тусклом освещении.

Старик лежит на полке, они охаживают его в два веника.

– В дере-евне жить надо, блаженно кряхтит, постанывает он.

…Старик отдыхает на нижнем полке, теперь мальчик банит негритянку – завороженно припал глазами к ее телу.

– Ты так смотришь, – невинно говорит она. – Ты никогда не имел женщину?

– Отдери-ка мне его, – велит старик. – Отжарь.

Негритянка кладет мальчика и лупит веником.

– Здесь не горячо? – прижимает веник ему к низу живота.

– Ты что, не поняла? Трахни его! – приказывает старик.

Она садится верхом на мальчика. Движется, быстрее, скачет, вскрикивает.

– Тише, – охолаживает старик. – Важное дело спешным не бывает.

Мальчик ахает в оргазме, они кончают.

– Теперь ты понял, что такое баня? – поясняет старик.

…Они намыливаются, мальчик трет нагнувшейся негритянке спинку, груди ее качаются. Белая пена на черном глянцевом теле.

…Визжа и ухая, окатывают друг друга холодной водой.

115.

В избе у стола – они втроем: свежие, распаренные. Картошка, огурцы, сало, сметана. Бутыль самогона. Керосиновая лампа.

Хозяйка печет блины. Подсаживается к столу: бедная пожилая беззубая баба.

– А что ж электричество не горит? – Старик наливает стаканы.

– А солярки для движка не стало, – отвечает она, беря стакан: – С легким паром вас.

Пьют, закусывают, макают блины в сметану.

– Самогон требует сала. – Старик.

– И соленого огурца. – Мальчик явно возомнил, вставляет слова.

– Нравится? – ревниво спрашивает хозяйка негритянку.

– Мало перца, – отвечает та, уплетая блины.

– А что у вас едят? – с превосходством спрашивает хозяйка.

– Вкуснее всего человечье мясо, – доверительно отвечает та.

И все хохочут над реакцией подпрыгнувшей хозяйки.

…Все окосели, отвалились. Старик сминает пустую сигаретную пачку. Мальчик смотрит в ужасе: неужели погонит ночью в деревне красть сигареты?! Хозяйка видит, приносит махорку и кусок газеты.

– Теперь можно и музыку, – говорит старик, ловко вертя самокрутку, прикуривает и сует в рот негритянке, вторую делает себе.

Мальчик пока достает скрипку, настраивает.

– Ой, да не пили ты мне душу, – морщится хозяйка и, пригорюнясь позой, заводит «Лучинушку».

Ей начинают подтягивать, и вот вкруг стола дикий и абсурдный квартет: блики лампы, месяц в черном окне – и почти обнявшись, покачиваясь, с пьянова-той слезой и сердечным надрывом, хрипотца и африканский акцент, они изливают душу в пении. [7]

116. Негритянка и мальчик стоят ночью у забора во дворе, смотрят на луг, кусты у реки. Она гладит его по голове. [8]

117.

– Только я говорила, кровать у меня одна, – говорит в избе хозяйка, стеля постель на широкой металлической кровати.

– Поместимся, – успокаивает старик.

Постель хозяйки – на лавке за занавесочкой. Она уходит туда, ложится, предварительно задув лампу.

118.

Горница освещена луной. На кровати: старик лежит с краю, негритянка посредине, мальчик – у стенки. Глаза у всех закрыты.

Под одеялом негритянка начинает трогать мальчика. Он старается дышать ровно, сгибает ногу в колене – одеяло домиком.

– Без блядства, – тихо говорит старик, не открывая глаз. – Хватит. Он еще маленький.

– Большой, – вдруг так же тихо и ровно отвечает мальчик.

– Средний! – прыскает шепотом негритянка, притворно вздыхает, поворачивается к старику, кладет руку, закидывает на него ногу.

– Уймись, – шепчет он. – Я тебе и так плачу.

Она гладит его по щеке.

119.

Лежа за своей занавесочкой, с открытыми глазами, вслушиваясь, хозяйка покачивает головой, тихо шепчет сама себе:

– Во что деется. А мы здесь…

120. День. Деревня. Двор. Негритянка обрывает лепестки ромашки – гадает. [9] Над ней из окна старик дразнит шипящего гусака.

121.

Офицер милиции в школе говорит учительнице:

– Есть новости о пропавшем мальчике? Друзья когда его видели?

122.

На сонной сельской улице мальчик звонит из автомата у почты:

– Никому ни слова! Ты ничего не понимаешь. Потом скажу. Пока!

И с огромной сеткой продуктов мирно бредет домой.

123.

На солнцепеке мальчик неумело колет дрова – уже гора. Он в поту. Пальцами двух рук старается обхватить талию, втягивает живот.

Старик дремлет во дворе – на коленях кошка.

Мальчик, подкравшись, смотрит вниз в его карман – и тихо вытаскивает пистолет. Держа его в двух руках, целится вдаль.

– Не так, – произносит старик. Берет пистолет, показывает:

– Указательный левой руки – на скобу. Локти выпрями! Левой тяни на себя, а правой – отталкивай. И стоит, как в станке.

Мальчик целится.

– Снизу подводи! – учит старик. Отбирает пистолет. Спрашивает:

– Все в порядке? Ничего такого не видел?

– Да нет, ничего… А можно один патрончик, а?..

Старик долго, задумчиво смотрит ему в глаза.

– Лере не позвонил? Не успокоил? – заботливо спрашивает он.

Мальчик настораживается, пытается понять его взгляд:

– Н-нет, – пожимает плечами он.

– Скажешь правду – получишь патрончик выстрелить.

– Ну, звонил… – бурчит он, поддавшись на искушение.

Старик наводит пистолет на мальчика. Щелчок: снят предохранитель. Щелчок: взведен курок. У старика лицо убийцы.

Мальчик оцепенело смотрит в дуло. На штанах расплывается мокрое пятно.

Левой, свободной, рукой старик дает ему оглушительную плюху.

124. В городе команда главаря прыгает в машину – и мчится.

125.

Пробуксовывая и «плывя» по грязному проселку, джип с бандитами едет со всей возможной скоростью.

Ему навстречу, ныряя в колдобины и подвывая мотором, ползет разболтанный автобус-ПАЗик, набитый крестьянами с их скарбом.

Они поравнялись – и удаляются в разные стороны.

Водитель джипа торопится, лицо напряжено.

В толчее автобуса разместился старик, мальчик и негритянка.

126.

Они трое в пустом «холле» районной гостинички-развалюшки.

В анкете, графа «цель приезда», старик выводит: «Творческая командировка».

– Документики! – приказывает администраторша, косясь на негритянку.

– Похож? – старик показывает портрет на ста баксах, давая их.

– Похо-ож, – берет деньги администраторша.

127.

Номер: голые беленые стены, три кровати, три тумбочки.

Наша троица раздевается, устраивается.

– А где туалет? – осматривается негритянка.

– В конце коридора, – отвечает старик.

– А где душ? – ищет она.

– В подвале, – говорит мальчик.

– Русская архитектура очень оригинальная, – говорит она.

128.

Шум сливного бачка. Негритянка выходит из туалета.

Навстречу вываливается из номера поддатый сельский парень, загораживает дорогу:

– О, синьора!.. Из каких краев?..

Она пытается идти дальше. Он догоняет, не пускает – но мирно:

– Я культурно… хочу вас угостить… по русскому обычаю…

Теснит ее в свой номер:

– К нам гостья… из знойной Африки!

…Там сидят два его приятеля, на тумбочках водка и закуска.

– О-о! – аплодируют они.

– Милости прошу к нашему шалашу, – делает жест один.

– Нельзя отказываться. Вы нас обидите, – поддерживает другой.

– Только одну рюмку. За дружбу, – наседает тот, что привел ее.

Ее ведут, усаживают, подносят.

– Эдуард, – протягивает руку один.

– Альберт, – нагло лыбится другой: явно врут имена, издеваясь.

Приятели смеются, и негритянка тоже улыбается, раскрепощаясь.

129.

В номере старик – шнур кресла в розетке – зачеркивает в табель-календарике еще день: до обведенной кружком субботы – два дня.

Мальчик играет на скрипке – очень выразительно, но беззвучно, водя по струнам обратной стороной смычка.

– Что ты делаешь? – не выдерживает старик.

– Иначе пальцы потеряют беглость, – объясняет мальчик.

– Куда наша арапка запропастилась, – вопрошает старик.

– В унитаз смыло, – спокойно реагирует мальчик.

– Поди посмотри!

130.

Мальчик идет по коридору. Из номера тех ребят – звуки борьбы и сдавленные выкрики негритянки.

…Мальчик врывается в свой номер, в панике крича:

– Там… ее!..

– Где – «там» – ее – что? – холодно спрашивает старик.

– Насилуют! – выпаливает мальчик. – Кажется… – неуверенно добавляет.

– Может, решила подхалтурить, – сомневается старик. Выдергивает свой шнур, аккуратно сматывает, и выезжает в дверь.

131.

В коридоре он останавливается перед той дверью.

– Открой! – велит мальчику, слыша явные звуки насилия.

– Закрыта! – мальчик дергает ручку.

– Трудно с тобой, – вздыхает старик и бьет кулаком в филенку.

Фанера проламывается, старик сует руку в дыру и изнутри проворачивает ключ, распахивает дверь.

…Трое, действительно, пытаются насиловать негритянку, отчаянно брыкающуюся. Она на кровати, один зажимает ей рот, другой держит ноги, третий влез сверху, возясь рукой под собой.

– Любовь с первого взгляда, – констатирует старик, въезжая.

Мальчик закрывает дверь, встает за его спиной.

Парни замечают вошедших.

– Давай… вали!.. – угрожающе движется к ним один.

Старик с видом убийцы достает и наводит два пистолета.

– Стоять! Руки за голову! – жутким голосом приказывает он.

Парни ошеломленно подчиняются.

– Лицом к стене!! – Оскалясь, старик целится.

– Да ты чо, отец, – без особого страха, опомнясь, гудит один мирно и извинительно. – Твоя баба, что ли?..

– Да мы хотели сначала по-хорошему, – говорит другой.

– Мы думали, она проститутка, – говорит третий.

Атмосфера разряжается от их недоуменно-мирного тона: мол, ну чего такого-то, подумаешь. Опускают руки.

– Она и есть проститутка, – говорит старик. – А ты кто?

– Я механизатор, – отвечает спрошенный.

– Да убери ты стволы-то, – говорит другой.

– Да мы заплатим… по-честному, – говорит третий.

Негритянка встала и приводит себя в порядок.

– Ты мне порвал трусы! – швыряет третьему в лицо обрывки.

– Куплю новые! – готовно соглашается тот, протягивая деньги. – А вы дверь сломали, – укоряет он старика. – С нас же вычтут!..

Старик убирает пистолеты.

– Да давайте посидим нормально, – как бы заглаживая недоразумение, приглашает третий. – Мы ставим.

– Мы ж не знали, – добавляет первый.

132.

Рассвет. По подсохшей дороге тарахтит мотоцикл с коляской.

В коляске сидит старик, обнимая скрипку.

За рулем – первый механизатор.

За его спиной – прижимается негритянка, обняв его за пояс.

За негритянкой сидит мальчик, прилип, обняв ее.

А сзади, на веревочке, едет кресло старика.

– Ты плотней прижимайся, – дружески лыбится механизатор.

И тарахтит эта композиция малым ходом мимо полей и рощ.

133.

В кустах. Старик ставит задачу мальчику и негритянке.

– С автоматической коробкой передач. И длинным ходом ручного тормоза – лучше дисковые на четыре колеса. И по возможности – попроще так, подешевле, не очень броскую.

Выказывая доверие, хлопает мальчика по плечу:

– Давай!

134.

Пригородная продажная автоплощадка. Масса машин, – и за углами загородки два танка.

Мальчик и негритянка входят в ворота. Она поправляет на его шее свой платок, он отряхивает ее пальто.

Бродят вдоль рядов машин, выбирая.

…Продавец демонстрирует им машину: открывает дверцы, двигает рычаги – пренебрежительно, молча, не глядя на них.

– Тебе сколько лет? – спрашивает мальчика свысока.

– Сколько надо, – грубо бросает мальчик.

– А по виду не скажешь.

– Железо рано начал таскать, – сплевывает мальчик. – От этого рост останавливается. – Расправляет плечи, грудь. – Пол Андерсон был сто шестьдесят. Чемпион мира по штанге.

– Не слыхал, – продавец, глядя мимо, жует резинку.

– Жестянка, – небрежно цедит мальчик. – Еще!

…Продавец демонстрирует им шикарную тачку:

– Коробка-автомат. Ручник, – двигает. – Дисковые тормоза. Будете брать? – Он явно издевается.

– Оформляй, – хамовато-небрежно бросает мальчик.

Продавец перестает жевать, смотрит внимательно, впечатлился.

– Как платить будете? – смесь подобострастия и ехидства.

– Налом, – баском бросает мальчик.

135.

Мальчик с пачкой бумаг в руках, негритянка рядом, идут по коридору, минуя ряд дверей. Он читает вывеску «Директор» – и решительно входит.

В приемной секретарша спрашивает из-за стола с компьютером:

– Вы к кому?

– У себя? – обрывает ее мальчик, кивая на дверь за ней. – Ждет! – И, не сбавляя шага, негритянка следом, входит в директорский кабинет, хлопнув на секретарский стол флакон дорогих духов.

136.

Директор за столом. Поднимает глаза на мальчика и негритянку:

– В чем дело?

Мальчик с расстановкой достает записку и кладет перед ним.

Директор читает.

Мальчик забирает записку обратно и кладет бумаги на машину.

– Вы присаживайтесь, – говорит директор.

Читает, задумывается.

– Какие проблемы? – весомо спрашивает мальчик.

– Одну минуточку, – директор тянется к телефону.

– Не надо звонить, – медленно, ему в глаза, велит мальчик.

– Вот это лишне, – делает гримасу тот, тыча в кнопки.

На него смотрит ПМ – мальчик щелкает предохранителем.

Негритянка раскрывает бритву и заходит за спину директора – со зверским видом.

– Подпишите, пожалуйста, будьте так любезны, – интеллигентно просит мальчик – и начинает тянуть спуск.

– Осторожно! – говорит директор. – Вы что это здесь, честное слово…

Ставит подписи, шлепает печати.

137.

Мальчик садится за руль, негритянка рядом. Он неумело трогает машину.

Машина дергается, глохнет, заводится снова, прыгает назад, едва не сталкивается с другой, виляя едет по проходу, еле вписывается в поворот и исчезает.

…Директор следит за эволюциями машины из окна. Она исчезает за поворотом – и он хватается за телефон.

138.

Все трое у машины в кустах.

– Совершенно неприметная машинка, – усмехается старик.

– Мог взять «Запорожец» с ручным управлением, – обижается мальчик. Руки его в краске.

Супертачка – с другой стороны грубо выкрашена в дикий цвет.

Негритянка увлеченно мажет малярной кистью.

– Вот так лучше, – одобряет старик, подъезжая.

– Я бы таких маляров повесил, – жалеет машину мальчик.

– Тебя ждет куча помощников, – откликается старик.

Мальчик показывает ему старый автомобильный номер и привинчивает его.

– Украл? Молодец, – говорит старик.

Негритянка утирает лицо рукой в краске – наводя на черную кожу боевую дикарскую раскраску.

…Мальчик берет несколько нот на скрипке, кладет ее в футляр, снимает петельку пучка волос с конца смычка – и в машине привязывает пучком трость смычка к педали газа.

Садится за руль, пробует, как можно давить газ, держась правой рукой за смычок.

139.

Ночью спят в машине: старик и негритянка откинулись спереди, мальчик скорчился на заднем сидении.

Одинокое инвалидское кресло стоит в темноте на траве.

140.

Рассвет, балкон городского дома: орет и бьет крыльями петух.

Куры спят в углу балкона: кормушка, клетка.

141.

Утро в машине.

Старик зачеркивает последний день в табель-календарике. Цепь крестиков уперлась в сегодняшнюю субботу, обведенную кружком.

Снаружи мальчик протирает мокрое от росы стекло.

Негритянка достает из сумочки «сникерс» и бритвой старика режет на три части – завтракать.

…Трогаются с места. Машина буксует на скользкой траве: сыро.

– Подтолкнуть надо, – говорит старик.

Мальчик с негритянкой вылезают и, упираясь сзади изо всех сил, толкают буксующую машину, пока не выезжают на дорогу.

142.

Едут: старик за рулем – правая рука на смычке-газе, негритянка рядом – левая рука на ручном тормозе, мальчик сзади – рядом с креслом старика.

В зеркальце заднего вида – догоняет БМВ с мигалкой.

Старик давит смычок до отказа, но БМВ близится.

– Хотел пострелять? Ну вот, давай, – говорит старик мальчику.

Мальчик смотрит назад, достает пистолет, открывает окно.

– Я не могу, – в отчаянии говорит он.

В окно БМВ высовывается автомат.

– Огонь!! – приказывает старик.

Мальчик целится, но оставляет попытку.

– Я не могу!! – почти плачет он.

Навстречу едет огромный фургон. Почти поравнявшись с ним, старик резко – его рука на рычаге на руке негритянки – тормозит!

Просвет дороги закрыт.

Избегая внезапного столкновения, БМВ выворачивает вправо.

…И БМВ перепрыгивает кювет и вязнет по брюхо в топком лугу.

С трудом открыв дверцу, вылезает мент с автоматом – и смотрит вслед исчезнувшей машине…

143.

Старик, мальчик и негритянка едут в машине по Москве.

Старик смотрит на часы и останавливается у тротуара.

– Свободны, – объявляет он, не оборачиваясь.

– К-как?.. – растерянно спрашивает мальчик.

– Пока, пионер. Привет, черная пантера.

Мальчик и негритянка выходят из машины.

– А есть кому тебя пересадить? – спрашивает мальчик.

– Дверцу прихлопни, – говорит старик и уезжает.

144.

Мальчик и негритянка в авиакассах. Она считает деньги.

– Есть только бизнес-класс, – печально говорит она.

Мальчик достает деньги и сует ей.

– Откуда у тебя? – отказывается она. – Нет, не надо.

– Это пять кило меня, – вздыхает он. – Плати за свой комфорт!

145.

Мальчик провожает негритянку в аэропорту.

Они крепко обнимаются и стоят так… Потом она поднимает свою сумку и уходит. Машет ему уже за контролем – издали.

И он машет ей.

146.

Ресторан, маленький зал, богатый стол, десяток зрелых мужиков. Старик среди них – оживлен, как и все.

Гомон – но без суеты, все фразы различимы, отдельные:

– А вода на Бермудах хуже, чем на Пицунде.

– Лучшие бабы – жены наших офицеров.

– А лучшая рыба – ерш! – В фужер сливается «Абсолют» и пиво.

Едят, накладывают – но каждая реплика выслушивается всеми.

– Шестнадцать процентов – за полгода это сколько?

– Девяносто шесть.

– Значит, надо семнадцать. – Кивок.

На другом краю стола:

– Время вынуть десять лимонов из водки и вложить в землю.

– Юго-Запад занят.

– Дать долю в порту.

– «Ты же меня спа-ас в порту, но, говорит, загвоздка есть, русский я па па-аспорту…» – Спевший эту фразу амбал в наколках натыкается на остановившийся взгляд собеседника – красавчика.

Амбал, меняясь в лице, осторожно берет бутылку и льет ему.

Тот берет рюмку, не отрывая взгляда от его глаз – и улыбается.

Облегченно улыбается и амбал: чуть не случился инцидент.

– Этот отвязок мой, – говорит старик.

– Не держатся у меня «мерсы», – реплика.

– А на «ролсах» только арабские шейхи ездят, – реплика-ответ.

– И утонул пароходик. Уж так они огорчались.

– Железо – оно всегда потонуть может, – как бы сочувствие.

Стук в дверь. Один из двух охранников у двери открывает – берет у официанта блюдо с лебедем: сидит как живой.

Ставит блюдо на стол. Чучело-чехол снимают с жареного лебедя.

Режут его. Жрут.

– Собака этого не стоила, – говорит старик.

– Не стоит, так и не стоит, – шутит один.

– Да что ты всё это. Всё понятно, – машет другой.

Третий наливает старику, чокается с ним, и все тянутся или подходят с ним чокнуться.

– Так как решает суд? – спрашивает (с хорошим лицом) старик.

– Это двести цистерн. Десятитысячник. – Реплика в стороне.

Сосед кладет старику руку на колено – весело, легко:

– Да мы тебе не судьи.

– Бог тебе судья, – дружелюбно говорит сосед напротив, выковыривая жареную улитку из раковины.

Старик меняется в лице. Обводит взглядом стол. Никто не обращает на него внимания. Избегают его взгляда.

– Полсотни шмар одним грузом! Они весь Гамбург натянут!

Смех.

– Я берег людей, – мертвым голосом говорит старик.

– Ты что, такой катала, по стольнику штук на буре́ снимает.

Он уже списан. Разговор без него.

– Поедем, сыграем.

– Ну что. Вроде все и обсудили.

Все начинают вставать, вытираются салфетками, отодвигают стулья, выходят.

Старик остается один за столом с объедками. [10]

147. Главарь сидит бледный на стуле посреди проходного зальчика. Четверо охранников в креслах по углам. При появлении паханов все встают. Ждут приговора. Паханы, проходя, молча пожимают главарю руку. Он расцветает и уходит с ними – последним.

148.

Старик лежит на досках, обнаженный.

Два нагих атлета с лицами убийц приближаются к нему.

В их руках веники. Это парилка. Умело, крепко они парят его.

…Старик сидит на скамье у стены в «зале» бани. Один атлет, в джинсе, подает чистые белые кальсоны, старик начинает надевать их на ноги. Атлет держит наготове белую нижнюю рубаху.

…Старик, одетый, в своем кресле, в том же дощатом банном «зале», сидит у стола. Второй атлет, уже в спортивном костюме, наливает в стоящий перед стариком стакан водку до краев и придвигает тарелку, на которой лежит ломоть черного хлеба.

Старик выпивает водку и закусывает хлебом.

…Атлет в джинсе кладет перед стариком сигареты. Дает ему прикурить, кладет зажигалку у пачки.

…Атлет в спортивном костюме прокручивает пустой барабан нагана. Вкладывает в гнездо один патрон, замыкает барабан, и кладет револьвер перед стариком.

…Атлет в джинсе держит отрывной календарь, вырывает из него один листок, кладет перед стариком. Это завтрашний день, воскресенье. [11]

149.

Пустынная ночь. Старик медленно едет по асфальтовой дорожке.

Из темноты выступает мальчик с неизменной скрипкой – усталый, встревоженный.

– Ты чего здесь? – спрашивает старик.

Мальчик виновато пожимается.

– Следил? – усмехается старик. – Ну дур-рак…

Он едет, мальчик идет рядом.

– Ты куда? – спрашивает старик.

– А ты куда? – спрашивает мальчик.

– …Не бойся, вас больше не тронут, – говорит старик.

– Дядя Володя!.. – произносит мальчик, чуть не плача.

– Пшел вон, – бросает старик, уезжая.

Мальчик догоняет его:

– Может, тебе что-нибудь сделать?

Старик, остановившись, достает из бумажника последнюю купюру:

– Сыграй на прощание. Бери! За музыку платят. А-а, у тебя же смычка нет.

– Есть, – мальчик открывает футляр, показывает смычок.

– Украл?

– Купил… Что сыграть?

– Марш!

– Какой?..

– Кавалерийский, блядь!

Старик уезжает. Мальчик играет меж деревьев в темноте.

Он играет «Полюшко-поле» – на верхах, пронзительно. В звук вступает виолончель, бас, оркестр, мелодия гремит по низам. [12]

Старик едет по пустой набережной.

Мальчик играет и плачет. Начинает идти по пути старика. Звучит уже только скрипка, он выходит на набережную – и разбивает скрипку об ограду.

150.

Старик едет по набережной. Топот сзади.

Мальчик догоняет, встает перед ним.

Старик останавливается. Смотрит.

Мальчик бросается к нему, словно обнимая – но вместо этого вдруг выхватывает у него из кармана наган и отходит на шаг.

Глядя в глаза старику, наган наставлен, он взводит курок. Лицо его искажается.

Старик кивает – благодарно, с тенью улыбки.

– Давай, сынок, – говорит он.

Мальчик стреляет в воздух и швыряет наган в реку.

Старик начинает двигаться к нему – со страшным лицом.

Мальчик вырывает провода моторчика кресла. Хватает его сзади за спинку и быстро везет вперед.

Старик, сопя, пытается помешать ему, оттолкнуть, затормозить. Не удается.

Уже бегом они несутся под спуск.

А там внизу загородила путь уборочная машина.

Чтоб она отъехала – старик оглушительно, долго, свистит.

февраль – июль 1995

Назад: Смотрите, кто пришел

Дальше: Вечер в Валгалле