21 февраля 2016

– Поделюсь первым чувством. Я бы охотно настиг и убил того наглого самодовольного идиота, который моим голосом кричит в заставке передачи про то, что он «с восторгом слился бы в эфире». То есть это заставку, безусловно, надо бы заменить. И вообще, не понимаю, как из меня вылетали и в каком контексте эти слова.

Так, а теперь к делу. Как всегда, у нас масса новостей, как всегда произошло много того, что заслуживает обсуждения. Но, вероятно, новость первая: ушла очень крупная фигура в последней трети XX века, писатель, философ, ученый, в чем-то идеолог западной либеральной культуры синьор Умберто Эко – весть об этом пришла вчера – на 85-м году жизни после рака. Ну достойный человек. Много повидал, много сделал.

Несколько слов о нем неизбежно, потому что Умберто Эко стал широко известен в мире, тогда еще в Советском Союзе, после романа «Имя розы», который, будучи по форме эдаким средневековым монастырским детективом, на самом деле имел внутри себя массу ходов и отсылов. Если мы возьмем последовавший через десятилетия «Код да Винчи» – это было так, между прочим, знаете, безделка на эти темы.

Он был постмодернист. Что значит постмодернизм – даже не задавайтесь этим вопросом, потому что существует минимум 7–8 значений, и те, кто придерживается одного значения, не согласны с остальными семью. Одни пытаются подчеркивать, что постмодерн и постмодернизм – это не одно и то же, что ему свойственно одно и свойственно другое; что постмодернистская французская философия и постмодерн в литературе – это не одно и то же и так далее.

Что важно для нас? Первое: постмодернизм в одном из своих значений занимается массовыми литературными отсылами, аллюзиями. Я не люблю слово «коннотации», потому что уже несколько десятилетий, как образованщина решительно заменила большинству так называемых ученых ум.

Потому что каждый новый термин не сам по себе, но требует вхождения в несколько десятков условных течений, ветвей. И как только ты куда-то втыкаешь слово «коннотации» вместо, допустим, ассоциативных смысловых рядов или чего-то еще, потому что слово «смысл» и слово «ассоциации» в русском языке, так же как и в других, давно устоялись, а «коннотация» – это сравнительное, понимаете, изобретение – так ты впустую грузишь фразу. То есть, если «пух метет метелью» – это коннотация слова «метель», то когда нам говорили: фрукт – яблоко, лайнер – серебристый и так далее…

Вот зачем это всё слово? Это к тому, что постмодернизм занимается прослаиванием, если говорить о литературе, литературных произведений – одно из его значений, – отсылами к античной литературе и философии, скрытому цитированию массы шедевров в смысле прямом и в смысле пародийном, и в смысле отрицательном и прочее.

В общем-то слово «постмодернизм» для этого необязательно, но, как давно отмечено серьезными теоретиками, историками литературы, когда цивилизация находится на спаде, когда ее культура схлопывается, то появляются такие произведения-коллажи, произведения, которые слеплены из разнообразных цитат. То есть ничего формального нового, какого-то открытия по взлому культура, в частности, литература, дать уже не может, но зато может слепить что-то такое эдакое из того, что было. Это еще не худший вариант, потому что, когда идет контрлитература… Ну это мы уже вышли за поставленные себе рамки.

Так вот, «Имя розы» считается классикой, в общем-то, постмодернизма последней трети ХХ века, хотя не все согласны с этим толкованием. Еще Умберто Эко занимался семиотикой много и плодотворно. Семиотику изобрел, условно говоря – простите за юмор, – Чарлз Пирс в последней четверти уже XIX века. В общем, это наука о знаковых системах, где любая знаковая система передает истинные смыслы и значения чего-то такого совершенно реального. То есть любая наука о знаках, передающих смысл какого-то явления, изучается семиотикой. В этом плане язык – это, конечно, категория семиотическая.

Что касается семиотики, вдруг товарищи постмодернисты – не они правда, первые – занялись тем, что поставили язык во главу угла и стали рассматривать: литературу как текст, личность как текст, жизнь как текст, бытие как текст. Если начать разбираться, это восходит к доброму классическому идеализму, это восходит – Шопенгауэр тут не первый, – но к тому же старому доброму Шопенгауэру, который говорил, что, поскольку мы имеем дело не с явлениями, а с нашими представлениями о них, то всякая честная философия неизбежно должна быть идеалистической.

Вот и эти ребята, поскольку, они полагают, что мы имеем дело не с предметами, а с какими-то сигналами, от них исходящими, световыми волнами, акустическими волнами, которые мы воспринимаем – эти знаки и знаковые системы – через свои органы чувств, то мы, употребляя слово «текст» в широком смысле все существующее может считать текстом, знаковой системой. В этом есть свой смысл. Но насколько это плодотворно и зачем все изучать под этим углом зрения? Не знаю, не знаю. Открытия делаются не здесь, мир переворачивается не здесь, но, тем не менее, что было то было.

Кроме того, о чем необходимо сказать – ну это мелкие увлечения, как Умберто Эко занимался бондологией. Это в плане, знаете… вот Паганини играл на скрипке, но еще для отдыха он играл на гитаре – так вот, понимаете, Умберто Эко занимался философией. Он занимался эстетикой Средневековья, занимался изучением, разрабатыванием категорий прекрасного в средневековой эстетике. Но еще он занимался всем, что относится к Джеймсу Бонду: эти книги, эти детали, это соответствия и несоответствия всего, что было в кино – это такое мелкое увлечение – не важно. Когда серьезные люди всерьез повторяют «принципы ур-фашизма» получается сущая ерунда.

«14 принципов ур-фашизма», которые любят цитировать сегодня во всем мире. Ну, во всем мире – это в основном Запад, Россия – европейская культура, как пример того, что фашизм ползуч и окружает нас. Вы понимаете, Умберто Эко рос, мужал, формировался в послевоенные годы. И все антифашистское, все неприятие фашизма, отрицание всего, связанного с фашизмом, совершенно естественно сформировало эту фигуру.

И когда он перечисляет эти 14 принципов ур-фашизма, то есть фашизма вечного, который был всегда – воля ваша, человек массу сделал, светлая память, земля пухом, – но когда серьезные люди начинают всерьез это повторять, это получается, простите великодушно, сущая ерунда. Не забудем, что до него теорию фашизма везде и во всем разработал яркий, видный, выдающийся представитель франкфуртской философской школы Теодор Адорно, насчет того, что если у вас патриархальная семья и отец – авторитет, то это воспитывает фашистов; если вам внушают, что родина выше личности – это фашизм и так далее. Ну хлопцы, не можно ж так!

Так вот, первой характеристикой ур-фашизма является культ традиций. Вы знаете, традиции и новации свое место. Что такое культ, сказать трудно. Но следуя этому первому из принципов Умберто Эко ур-фашизма, все и всегда были фашистами, потому что культ традиций существовал всегда и у всех в той или иной степени. Лишь в некоторые глубоко революционные времена пытались отмести культ традиций. Это относится к Великой французской революции, на которую очень любит ссылаться Умберто Эко; это относится к Великой Октябрьской революции, которая сейчас называется просто Великая русская революция, когда говорили, что «все ваши порядки, все ваши представления – всё это полная ерунда, хватит замшелых традиций…». Но вскоре все возвращалось на пути своя, ибо традиция – это основа культуры, традиция – это костяк самовоспроизводства культуры.

Поэтому говорить, что отрицание традиций, это значит, против фашизма – это все совершенно несерьезно. Другое дело, что нельзя по-прежнему на пальмах висеть на хвостах, потому что такова была традиция наших далеких предков обезьян, если следовать эволюционному учению Дарвина. Но, вы знаете, традиции, они, конечно, остаются.

Далее: «Традиционализм неизбежно ведет к неприятию модернизма». Что это значит? «Как и итальянские фашисты, так и немецкие вроде обожали технику в то время, как традиционалистские мыслители обычно технику клеймили – ну это несерьезно, ей богу! – видя в ней отрицание традиционных духовных ценностей, – это несерьезно! – Но, по сути дела, нацизм наслаждался лишь внешним аспектом своей индустриализации. В глубине его идеологии главенствовала теория «Крови и почвы». Отрицание современного мира проводилось под соусом отрицания капиталистической современности».

Эдак, знаете, ребята, которые на Уолл-стрите – «Occupy Wall Street» – это значит отрицание капиталистической современности и все это фашизм? Это значит, все, которые говорят, что теория консьюмеризма, потребительства – это, вообще, на самом деле не то, ради чего живет человек, то это фашизм? Это несерьезно.

И это – к какому пункту вы практически не обратитесь. Это он читал в 95-м году перед американскими студентами; у американских студентов свои представления о некоторой жизни.

«Ур-фашизм рождается из индивидуальной или социальной фрустрации». Фрустрация по-простому – это неудовлетворенность, когда человек или группа не могут удовлетворить свои потребности. Например, хотят стать богатыми и не могут, значит, они фрустрированы. Тогда все фрустрированы! Потому что никто не доволен до конца и на сто процентов своим положением.

«Для ур-фашизма нет борьбы за жизнь, а есть жизнь ради борьбы». Да нет, вы знаете. Когда возникали эти движения – хоть в Италии, хоть в Германии – речь шла, вообще, о выживании нации, народа, культуры. Другое дело – какими средствами, под каким соусом. Но не борьба ради борьбы, а именно борьба за жизнь, потому что, если бы ничего не грозило, если бы Германия не была унижена, раздавлена, оскорблена Версальским миром, не было бы там никакого национал-социализма.

«Всякого и каждого воспитывают, чтобы он стал героем». Вы знаете, это, получается, что когда – всегда – во всех странах всех мальчиков (девочки – отдельно) воспитывали на образцах героизма, храбрости, мужества и преданности родине – из них воспитывали фашистов.

Значит, собрать все вместе – и получается ур-фашизм. Не верьте этому всему. Всё это на самом деле обстоит решительно иначе при нашем огромном уважении к Умберто Эко и светлой его памяти.

Это получается, что если национал-социализм Третьего рейха приветствовал крепкую семью, крепкий брак и детей, то это фашизм? Если не одобрялось употребление спиртных напитков, особенно уставом СС, то стремление к трезвости есть аспект фашизма? Если всячески поощрялись занятия спортом и культ здоровья, так что, давайте все будем кривыми, хромыми, горбатыми и хилыми, что ли, только бы не быть фашистами? Ну это всё решительно… ну вы знаете, надо что-то такое как-то закопать…

В принципе, конечно, это неадекватный подход решительно. При всем при том, что человек сделал много интереснейших вещей, он заслуживает прочтения многократного, изучения, обдумывания, но только не бездумного повторения, потому что, если все будут постмодернистами, то проще сразу подсесть на кислоту, например.

Вторая большая тема: у нас исполняется – верите ли! – 60 лет с тех пор, как состоялся исторический 20-й съезд Коммунистической партии Советского Союза. На этом 20-м съезде Никита Сергеевич Хрущев развенчал культ личности Сталина и прочитал секретный, так сказать, доклад «О преодолении последствий культа личности». Этот секретный доклад потом был разослан по всем парторганизациям. Во всех парторганизациях он был зачитан. Но в основном люди или семейные или друзей имели, выпивали – так что отлично вся страна знала содержание секретного доклада, на что и было рассчитано.

В упомянутом докладе говорилось – в двух словах; люди старше примерно помнят, а люди младше этим не интересуются, но свою историю знать все-таки рекомендуется, чтобы не сидеть в одной и той же куче не скажу чего, – что ленинские нормы, – а ленинские нормы были гуманные, хорошие, правильные, они заложили основы коммунизма, – они были нарушены в середине 30-х годов товарищем Сталиным, который собрал необъятную власть в свои руки; который стал репрессировать верных членов партии, и пошли репрессии 37-го года и примкнувшего к нему 38-го года; ну и вообще были потом ужасные вещи – дело врачей-убийц (это уже после войны – и прочее. И вот теперь мы должны преодолеть кровавое сталинское наследие, страшные лагеря Колымы и прочее. И вот как Сталин умер – мы выпустили зэков из лагерей. И вот, восстановив ленинские нормы жизни, идти дальше.

С одной стороны, широкие массы интеллигенции восприняли это на ура, потому что уже до этого Илья Григорьевич Эренбург – старый, умный, хитрый, травленый публицист, журналист, поэт и прозаик – написал с литературной точки зрения слабенькую, а идеологически могучую повесть «Оттепель». И с его легкой руки этот период хрущевского либерализма в идеологии и культуре получил название «оттепель». Эта оттепель началась примерно в году 55-м и закончилась примерно году в 63-м – еще Хрущев был во власти. Но потом еще года до 70-го позакручивали гаечки как следует, а потом все те, кто творил культуру этой оттепели… Но мы отвлеклись.

Такие великие, знаковые фигуры в советской литературе, как Евгений Евтушенко, Андрей Вознесенский, Роберт Рождественский, Булат Окуджава, Бэла Ахмадулина и иже с ними – все они взошли в эпоху хрущевской оттепели. Василий Аксенов, Анатолий Гладилин и иже с ними – Юрий Казаков, масса имен – всё это было тогда.

И, вы знаете, они в той или иной мере верили в то, что по Ленину – всё было хорошо. История была так зачищена, архивы были настолько засекречены или уничтожены, мозги были настолько промыты, что люди, которые сами в сознательном возрасте эпоху Сталина не пережили, они поверили докладу Никиты Сергеевича Хрущева и стали писать стихи как Евтушенко: «Если мы коммунизм построить хотим, трепачи на трибунах не требуются. Коммунизм для меня – самый высший интим, а о самом интимном не треплются». Вот примерно в таком духе.

При этом как-то осталось за кадром, что Никита Сергеевич Хрущев был одним из самых кровавых палачей сталинской эпохи. Это Никита Сергеевич Хрущев, когда был партийным руководителем разных регионов – то Украины, то Московской области – был самым первым, кто бомбардировал товарища Сталина просьбами покорными, коммунистическими лояльными – увеличить квоту на расстрелы. Ему милостиво увеличивали. Так что в крови там по самые ноздри.

А потом, видите ли, когда умер товарищ Сталин – мы никогда не узнаем: он умер сам или ему помогли, потому что уже в октябре 52-го года, за несколько месяцев до смерти на 19-м съезде КПСС товарищ Сталин сообщил, что надо бы поменять всех вот этих, которые старые стали и не могут больше тянуть эту мужицкую, тяжкую министерскую работу. Так что товарищ Молотов, товарищ Каганович, товарищ Микоян и ряд других товарищей… в общем, пора их менять. Товарищи поняли, что им настал конец.

Товарищ Берия прекрасно понимал, чем это кончится, потому что все такие повороты всегда сопровождались зачисткой органов, которые зачистили своих предшественников. И министр внутренних дел Лаврентий Павлович Берия, в общем, взял власть после смерти Сталина. Это Берия, будучи еще у власти, выпустил зэков из лагерей тем самым «холодны летом 53-го года». Это Берия, условно говоря, объявил модернизацию. Но соратники страшно боялись товарища Берии, зная его методы, зная, что он человек жесткий, человек очень умный и человек очень умелый. Поэтому мы никогда не узнаем, действительно ли он был расстрелян в этом бункере ПВО Московского округа или его пристрелили прямо в коридоре кремлевского корпуса офицеры-порученцы маршала Жукова. Ибо существует ряд апокрифических версий.

После чего Никита Сергеевич Хрущев так же, как прочие товарищи, начиная с Георгия Маленкова, задумались о будущем и о жизни. Никита Сергеевич всю жизнь косил под дурачка. Никита Сергеевич напоминал такой колобок, такой колобок – а внутрь колобка был запечен стальной медвежий капкан. И вот, валяя дурачка, этот лысенький «кукурузник», этот «придурок без образования», этот «неизвестно кто из дерёвни», над которым народ смеялся, – но добродушно смеялся без злости, – он сожрал и раскидал всю сталинскую гвардию, которая прошла огни, воды и медные трубы: товарища Берию, товарища Маленкова, товарища Молотова, товарища Микояна, товарища Кагановича, ну и «примкнувшего к ним» ко всем товарища Шепилова, который этой приставкой просто вошел в историю.

То, что делал Никита Сергеевич, он делал не от доброты душевной, а оттого, что сталинская гулаговская экономика больше не работала. И Берия – тот самый, который курировали и организовывал с партийной линии высшей атомный проект и о котором все отзывались, как об очень сильном администраторе и организаторе – это прекрасно понимал. Рабский, подневольный труп… труд, простите ради бога оговорку по чистому Фрейду – перестал быть эффективным. В стране нужно было что-то менять. Людям нужно было дать веру, и нельзя было, чтобы люди жили настолько нище, потому что как жили советские крестьяне после раскулачивания 29-го, 30-го годов и вплоть до конца 50-х – так они не жили никогда при «проклятом царизме». Это была страшная, нищенская крепостная – уйти не имеешь права! – жизнь. При этом, конечно, Хрущев ничего не говорил ни об административных расстрелах ЧК, ни о людях, которые миллионами, – 10 миллионов – сказал Сталин; 20 миллионов – сказал Молотов, – погибли при раскулачивании и коллективизации. То есть, сколько там погибло людей – нет, этого не говорилось: только большевики, только 37-й, 38-й, только вот из-за Сталина.

Но, так или иначе, в результате этого были уменьшены военные расходы, началось массовое жилищное строительство в городах, которого не было раньше никогда. Колхозник впервые с 30-го года получил паспорт: ну хоть иногда можно ездить. Впервые при Хрущеве колхозникам дали ну пусть 12 рублей, но хоть какую-то минимальную пенсию – они не получали абсолютно ничего. Вы знаете, люди стали жить все-таки лучше. Да, сокращение армии – миллион двести. Порезали бомбардировщики, порезали крейсера (а все равно с американцами было не равняться). Но, тем не менее, подводные бомбовозы вышли в океан, и мы установили паритет с американцами. Тем не менее, понимаете, что касается ракет – да, втирали американцам очки: у нас было меньше – и, тем не менее, это при Хрущеве Советский Союз обрел статус сверхдержавы, только при Хрущеве, так или иначе. Это при нем стали твердою ногою хоть в Индонезии, хоть на Кубе, хоть в Египте. Вот вам, что касается «дурачка».

А что касается этой кукурузы – нашим чиновникам только в руки чего-нибудь дать – они тебе угробят всё. Несчастный в чем-то товарищ Сталин понимал, что иначе они же работать не будут, если не проводить с ними ротацию с помощью «товарища маузера».

– Первая группа вопросов относительно все тех же самых сносимых павильонов. Вот сегодня снесли «Пирамиду» на Пушкинской площади. Скажу я вам, что «Пирамида» была совершенно никчемная и безобразная. Когда-то человек, который хотел ее строить с товарищами, обращался еще к покойному Игорю Голембиовскому, который был выбранным главой газеты «Известия», которая была во всем этом доме, и комбинат «Известия». Он категорически отказал. Они нашли ходы к Лужкову или к одному из его первых заместителей, впаяли эту «Пирамиду». И, разумеется, она в суперцентре города – там, где Пушкинская площадь, памятник Пушкину, уходит вот Тверской бульвар и прочее, – была эта фиговина категорически неуместна. Это выглядело, действительно, каким-то жлобством, и она не была нужна, потому что бутиков и кормушек на Тверской, слава богу, совершенно хватает. Вот это тот случай, когда она действительно портила вид города, и вот ее снесли и правильно сделали.

Также я готов согласиться, что на Чистых прудах – тоже, знаете, место словное, известное и красивое; Москве не так много красивых мест, будем откровенны, называть Москву красавицей – это легкая натяжка, как бы выразиться поизящнее. Так вот Чистые пруды этим рыночком каким-то шалманным, в общем и целом, были испорчены. Потому что рядом Мясницкая улица, где опять же много всяких кафе и забегаловок, кафе и магазинчиков, всего на свете. Не был необходим этот рыночек.

Но ежели кто заявляет, что Собянин уже годы руководствовался идеей сделать Москву красивее и современнее, я прошу вас не верить этой намеренной или глупой лжи, потому что чистенькие торговые стеклянные киоски в ныне потеками мочи украшенных подземных переходах – вот эти торговые ряды чистеньких стеклянных киосков красоты Москвы никак не портили, а скорее наоборот. Прозрачный стеклянный киоск, стены которого изнутри уставлены букетами и вазами цветов вида тротуара отнюдь не портит, а только украшает, уверяю вас.

Или, когда на Новом Арбате у «Дома книги» стояли развалы книжников-букинистов – это город только украшало, но никак не портило. Уверю вас: им нет никакого дело до красоты города! Кроме того, я думаю, всем понятно, грубо говоря о Москве, что существует две Москвы. Одна – это Москва людей, которые видят ее из окна дорогого автомобиля, как правило, с шофером за рулем, часто – с мигалкой. Они вообще по магазинам не ходят: им прислуга жратву доставляет домой и цены на хамон их не интересуют – это несущественно, это мелки, непринципиальные расходы.

Есть Москва абсолютно другая – людей, которые ездят на метро, которым негде запарковать скромную машину; которые приезжают в спальные районы – а там снесли всё. То есть, если мы возьмем район, который строился когда-то из этих 5-ти или 9-этажек типовых и попробуем называть его красивым… ну врать надо все-таки поменьше. Вот там эти ларьки, которые стояли на пути от метро или остановок автобуса к жилым кварталам, жилым домам – говорить, что они портят вид города – всё это, говорю, полная наглая ложь и клевета, уверяю вас.

Да, разумеется, среди того, что снесли, было несколько вещей лишних и уродливых. Да, это такие исключения, которые подтверждают правила. Да если бы там стояли творения Корбюзье или Вальтера Гропиуса, которые бы отсасывали у них деньги – да они бы снесли не дрогнув! И сказали, что это борьба с формализмом в архитектуре, уверяю вас.

Но, как недавно сказал один совершенно разумный человек, это же все делается по принципу: или это должно приносить принцип мне – или этого не должно существовать вообще. Всё, не надо усложнять, не надо себе придумывать какие-то удивительные вещи.

Да, группа вопросов – я совершенно согласен – показывали вчера уже в начале ночи бой-реванш по версии WBA Федора Чудинова с Феликсом Штурмом, 2-й средний вес, бокс. И надо сказать, что единственный вид спорта, за которым я как-то более-менее слежу, что-нибудь понимаю, и доставляет мне удовольствие – это, вы знаете, бокс, как правило, профессиональный; на любительский уже особенно внимания не обращаю.

В общем и целом, Чудинов этот бой выиграл, притом, что Штурм – боксер техничный, жесткий, резкий, но Чудинов, он помощнее, он повыносливее, он поздоровее, и в общем, бил он больше. Бой был более-менее равный, но Чудинов его выиграл. Дело было, видите ли, в Германии. Штурм, видите ли, немец. Зал совершенно однозначно болел за него, хотя поводов для радостного рева в зале было не много. Это тот случай, когда… вот подала команда Чудинова на пересмотр в арбитраж – в общем, действительно, в Германии… немец и русский… Опять нас не любят! Да, вот в данном случае нас не любят. Гадят одни, а обидно потом другим – есть такая история. Неверное судейство, неверное – не будем даже с этим спорить.

Вопросы, конечно, насчет «Домодедово» и Каменщика, хотя уже все, по-моему, высказались, кто мог по поводу «Домодедово» и Каменщика. Мне к этому мало что есть добавить, но 20 копеек воткну.

Когда говорят, что Дмитрий Каменщик – блестящий, эффективный менеджер и сделал «Домодедово» замечательным международным аэропортом, я никак не могу и не хочу с этим спорить, потому что этого я не знаю. Сколько там садится и взлетает самолетов, почем там топливо, какое там обслуживание… А то, что там разбился этот французский бизнесмен – ну, значит, не повезло, судьба, значит, такая. Тут же в самом деле никто, понимаете, не виноват.

Что касается этого взрыва, который ему инкриминируют, это тоже не его дело. Это ФСБ с МВД проспали подрывника-самоубийцу. Но здесь вот какая вещь. Простому пассажиру такому, как мне и всем нормальным – видно аэропорт со стороны аэровокзала. Вот ты в него входишь и чего ты видишь… Вот с этой с точки зрения я желаю Каменщику только справедливости, безусловно, свободы, чтобы все было по-честному, потому что это, судя по всему, нормальный рейдерский наезд, который совершается на самом высшем уровне, насколько я могу судить, я с этой точкой зрения совершенно согласен.

Ты входишь в аэровокзал… Я вам доложу, что «Шереметьеву» это в подметки и близко не годится, потому что аэровокзал неудобный, и не то чтобы тесный, но на людей не рассчитанный, то есть место для сидения, чтобы люди могли сидеть пока ждут своей посадки, там категорически не хватает. Эти системы некоторых так называемых – забытое слово – накопителей, которые не фанерная загородка снаружи, а уже стеклянные внутри – слушайте, там 200 человек 16 сидячих этих стульчика-креслица. Вы сошли с ума, это же невозможно!

Когда объявляется посадка, на стойке 4 рейса, и там стоит толпа, и тот рейс, который самый первый, не успевает зарегистрироваться, и начинается толкотня и нервозность. И выскакивает какая-то девочка и говорит: «Все, которые на этот рейс – вот к этому соседнему окошку». Толпа ломится в это соседнее окошко… То есть ощущение такое, что мысль: сократить число мест, сократить объем, сократить количество стульев, сократить количество кассиров или как они называются – вот это всё имеет место, чтобы денег меньше тратить и меньшими людьми обслуживать большее количество людей, а каково этим людям – глубоко наплевать. По-моему, к сожалению, это имеет место.

Я не знаю, может быть, в VIP-зале обслуживание другое. Но как-то так исторически сложилось, что еще ни в одном российском аэропорту я никогда не был в VIP-зале. Даже как-то обидно стало, не понимаю, почему это так у меня сложилось. Это про «Домодедово».

И теперь конкретные попробуем вопросы. У нас есть для этого совершенно время. Воблин: «Развал СССР способствовал развитию России: сытость, рынок, открытые границы. Может, и следующий развал будет так же благотворен? Может, приближать надо это светлое будущее – свечки ставить?» Про свечки – не решаюсь продолжить. Свечки имеются не только те, которые зажигают, но и те, которые вставляют. Вы знаете, развал способствовал. Действительно, забыли 90-е, насчет сытости. И открытые границы – да, конечно, сытость – who how. Что касается развалившейся промышленности и прочего – большое вам спасибо за развал. От развала никому лучше не делается. То что запреты сняли – это другое дело. А сейчас что снимать.

«Павел I говорил: Теперь нет ни малейшей нужны России, – Павел I, условно 1800 год, – помышлять о распространении своих границ, посему она и без того довольна и предовольно обширна, – ну, Павел у нас был известный сумасброд и романтик. – Ваше мнение: существуют естественные границы России или только грабли, или капут русскому духу без аннексий и контрибуций?»

Да, вы знаете, это интересный вопрос. Когда-то Гумилев Лев Николаевич рассуждал на тему, почему монголы так далеко шли. Ну, потому что негде было остановиться, потому что все никак не могли найти естественную границу. Вы знаете, вроде бы Уральские горы можно считать естественной границей. Енисей, знаете, могучая река, гигантская полноводная длинная могла бы быть естественной границей. Но вот что-то расширялась и расширялась. В Кара-Кумы, в общем, лезть было незачем: пустыня всегда бывала естественной границей между двумя государствами. Так что я не знаю, где естественные границы. Вот большевики считали, что граница идет по Бискайскому заливу, по Атлантическому океану. Не знаю, где естественные границы, не знаю. Так что будущее покажет.

От Лопатина 46 вопрос: «Как вы оцениваете предвыборную суету в Штатах на фоне нашей, уже ставшей системой – престолонаследием?» Видите ли, конечно, в Штатах происходит совершенно интересное. Потому что давно понятны два основных кандидата: Клинтон и Трамп. Но Штаты – это не страна. Штаты – это сборная мира. В Штатах живет достаточно народу из всех стран, всех религий, всех национальностей и так далее. Поэтому, конечно, что делают Штаты – это неизбежно сказывается на всем остальном мире. Это с их-то валовым продуктом, с их потреблением энергии, с их вооруженными силами – сколько на них тратится миллиардов, безумное количество – и всем остальным.

Что касается суеты. Мы можем эту кампанию не освещать, но чем больше внимания в мозгу своем мы уделяем выборам в Штатах, тем больше в это же самое время думаем о своих, а это уже хорошая цель. Лучше следить за выборами в Америке, чем в России. В Америке – интересно. А в России – можно испортить себе настроение, это непродуктивно. Поэтому, завалят ли там Клинтон Хилари, которая способствовала гибели американских дипломатов, вела секретные переговоры с собственной почты… и вообще, она нам не нравится, вот лично мне она не нравится. Лицо у нее неприятное, злое такое. Я ее не буду называть ругательным словами, она мне не нравится.

Трамп тоже не совсем похож на Алена Делона, но он наконец говорит то, что большая часть населения думает! Это же, действительно, можно удивиться. Он этим, знаете, Бисмарка напоминает, который поражал политиков, дипломатов и государей европейских тем, что что думал – то и валил. И они писали друг другу: «Бойтесь этого человека: он говорит то, что думает». Так что вот, конечно, выбор очень интересный. Посмотрим, что будет.

Вот еще удивительный вопрос: «Какое слово для вас ругательное: либерал или патриот? И почему нет в стране либерал-патриотов?» Слушайте, ни либерал, ни демократ, ни республиканец, ни патриот – это слова не хвалебные и не ругательные. Если слово «патриот» еще имеет безусловный положительный оттенок… Хотя одно время ему придали такой отрицательный, что у нас между патриотизмом и фашизмом – кстати, об Умберто Эко – поставить знак равенства если не тождества, но заставь дурака богу молиться… да, пока жареный петух не клюнет в то самое место… Так что совсем не ругательные слова, ну что там… прицепиться к чему-то и ругаться!

Вот два вопроса отчасти личного, скорее литературного характера, Сандра4242: «Ваша книга «Срок для президента» – как вы могли предугадать?» Да я не знаю. В книжке «Срок для президента», которая вышла года четыре назад, если я не ошибаюсь, я писал то, что мне казалось абсолютно естественным, не то что неизбежным. Вот завтра встанет солнце с востока, если ничего не произойдет. Вот как-то и все. Или: вот этот человек сидит и пьет вторую бутылку водки – утром у него будет большое похмелье. Вряд ли он умрет, он раньше просто обрубится. Какое же здесь предугадывание? Здесь совершенно естественное, когда ты видишь, что происходит.

И рядом же ДСА1962: «Прочитал недавно вашу книгу «Наш князь и хан». Логично, убедительно. Заурядная битва, толку никакого». Нет, битва очень незаурядная, и толк был большой. Я писал не так. «Но ведь вы всегда пишете, что любой народ хочет чувствовать себя крутым, – я могу не писать, но любой народ хочет чувствовать себя крутым, – иметь в истории яркие победы и т. п., – да, хочет и имеет поэтому. – Зачем тогда людей расстраивать?» Нет, ну почему же? Вы знаете, узнавать правду, по-моему, очень интересно.

И кроме того, если ты кого-то любишь и про него что-то узнаешь – ну, знаете, если он последний мерзавец, который режет детей на органы, но, видимо, или сам убьешь или, действительно, в полицию отвезешь. А если ты узнал про него что-то, чего-то… да и черт с ним совсем! Все равно это мой человек, и я его люблю. Ничего он страшного не сделал. Так что, если ты про историю знаешь не то… Для чего знать правду? Инстинкт получения из внешней среды адекватной информации – это аспект инстинкта жизни. Для того, чтобы жить, нужно адекватную информацию извне получить, анализировать, перерабатывать и поступать в соответствии с ней, адекватно реагируя. Если ты не знаешь правду, то ты идиот, тебя используют как идиота. Ты думаешь, что ты умный, а тебя играют втемную, тебе вместо своих мозгов вложили чужие. Поэтому люди все-таки хотят знать правду, хоть иногда и боятся, хоть иногда и шарахаются, но тем не менее. Так что вы знаете, писать правду – оно имеет, на мой взгляд, совершенно… «Чего людей расстраивать?» – ну почему расстраивать-то? По-моему, это интересно.

Вот: «Без героического прошлого жить нельзя». Никто и не предлагает. «Зачем эта книга?» Вы знаете, ложь всегда имеет конкретную шкурную цель. Правда имеет цель более общую. Пока ты не знаешь правды, ты не будешь жить правильно. Это не значит, что ты должен жить по правде, это не значит, что ты станешь святым, что ты пойдешь записываться в Орден францисканцев, раздав все добро окружающим. Но, зная правду, у тебя есть шансы жить верно. Не зная правды, твои шансы жить хорошо и правильно сильно уменьшаются.

Вот еще все никак не могут забыть про Украину: «Вы неоднократно заявляли, что Центральная Рада Украинской народной республики в 17-м году ассоциировала себя с 5-ю губерниями – Киевской, Волынской, Подольской, Полтавской, часть Черниговской. На какие документы опираетесь? Если проанализировать… Третий универсал от 7 ноября 1917 года: в документах указывается 9 губерний: Киевская, Волынская, Подольская, Полтавская, часть Черниговской, Херсонская, Екатеринославская, Таврическая без Крыма и Харьковская».

Уважаемый Локи1996, «и поп прав и жена попа права», потому что Рада заявила о независимости еще в марте 1917 года, и туда в начале апреля, если я не ошибаюсь Керенский, уже приехал, а после большевистского переворота 25-го, 26-го октября, который Рада не признала – она сочла его нелегитимным – вот после этого переворота, они свои аппетиты несколько повысили и увеличили, и заявили, что хотят больше. Вот такая вот история. Тогда все очень быстро делалось. 17-й, 18-й, 19-й год – там около полутора сотен государств образовалось и рухнуло – иногда через неделю – на территории Российской империи.

«В чем согласны и в чем нет с Юрием Афанасьевым? (Профессор, историк, основатель РГГУ) “Такие институты, как милиция и КГБ превратились, по существу, в организованные преступные группировки, в качестве каковых они и сегодня выступают. Именно министерства, ведомства и вся совокупность этих институтов, на самом деле псевдоинститутов или квазиинститутов, они остаются квазиинституциональным основанием современной России. И это тоже звучит, когда вслух произносишь, что, например, современная полиция и современная ФСБ – но, если бы только это… или, допустим, администрация президента – являются составляющими преступных группировок, организованных преступных группировок”».

Я раньше этих слов не читал, не слышал, честно сознаюсь. Я не знаю, когда они сказаны. Я думаю, что эти слова как минимум заслуживают обмысливания, размышления, выяснения и соображения. Но вот так прямо взять от них и отмахнуться, я не могу. Афанасьев все-таки историк, образованный, разумный человек. Если он действительно это сказал – надо посмотреть.

Так. Вот: «Генпрокуратура России – опять же, если это правда – поручила чеченской прокуратуре проверить по заявлению депутата Резника высказывание Кадыров на экстремизм. Они сами бояться делать заключение». Затрудняюсь проанализировать это. Опять же раньше не слышал, но если да, то факт совершенно интересный.

Сейчас, понимаете, какая получилась интересная вещь: по рейтингу цитирования, по звучанию в СМИ, если я не ошибаюсь, Кадыров – вторая фигура после Путина. И когда пишется на майках, на транспарантах «Путин и Кадыров – опора России!» и спасут Россию – да, это о чем-то говорит. Таким образом, Кадыров – это такой крутой мачо, готовый не только исполнить, но даже и предупредить некоторые желания своего кумира, своего идеала Путина, о чем он открытым текстом говорит; и, таким образом, в таком качестве вернейшего первейшего пехотинца он, в общем и целом, выведен из-под каких бы то ни было возможных ударов. Так что как минимум вот эта система балансов, сдержек и противовесов современной власти, она весьма сложна.

Потому что в общество до уровня магазинов, рынков, таксистов, бомбил, продавцов в магазинах, не только покупателей, просачивается кем-то пущенная дезинформация или не дезинформация, что элиты недовольны существующим положением. Еще бы они были довольны! Непосильным трудом украсть миллиарды… семьи наконец-то устроены на Западе: дети, обучение, виллы, яхты, счета, спокойная старость в Майями, в Ницце – шарах! – никуда не пускают! Ничего себе! А за что мы проливали нашу кровь, за что боролись?

Так что, конечно, во многих боярских головах зреет эта мысль: Не сдать ли царя полякам, чтобы выторговать себе преференции. Так что, конечно, нужна сложная система сдержек и противовесов. И такой серьезный человек, как Кадыров, не должен подвергаться каким-то анализам каких-то прокуратур. Прокуроров у нас много – а Кадыров один!

Так. Вот я же говорю… – «Возможно, добровольный уход Путина из власти мог бы стать благом…». То есть то, о чем говорил недавно Венедиктов. Главный вопрос: «Когда уйдет Путин?» Откуда Венедиктов знает? Да, я согласен, я тоже не знаю.

Здесь смешной вопрос о репутации применительно к Д’Артаньяну и Атосу, потому что они были антипатриоты, вооруженная группировка, изменники… Слушайте, ну надо же понимать систему условности литературного произведения. Нельзя же так, понимаете, всерьез завести уголовное дело на трех мушкетеров, что они изменяли Франции непосредственно с Бекингемом, поскольку Франция для них – это король. Что касается культа короля во Франции, я боюсь, что вы слабо себе представляете, если брать XVII век, Луи XIII, еще до XIV.

– «Как вы думаете, можно ли в понятие патриотизм включить любовь и уважение к своему народу? – а оно иначе невозможно – Был ли Сталин патриотом?» Смотря в каком смысле. Народ ему было не жалко нисколько. Народ был рабочий материал. Россией он жил как детищем своим любим, родным, единственным, которому отдано всё. Но не для того, чтобы это детище было счастливо, а для того, чтобы оно выполнило свою историческую задачу: произвело мировую революцию так или иначе. А когда запахло Второй мировой войной в результате раскола и разрушения Европы после этой войны… Я боюсь, что на Сталине мы должны и закончить.

А о Ходорковском, который предложил абсолютно правильный план – не наказывать, не судить, – и мгновенно «Яблоко» закричало: «Мы не будем с Ходорковским!..», – ну, по-моему, это яблоко уже пора очистить. В хорошем смысле слова, конечно.