Томас Титура
Виктор Суворов как «ледокол». К одной исторической дискуссии

Цель этой статьи — дать русским читателям обзор дискуссий по поводу книг Виктора Суворова за пределами России, а также представить доступную на «западе» тематическую литературу.

«Иосиф Сталин планировал нападение на Германию в 1941 году» — это основное положение книг Виктора Суворова (настоящее имя — Владимир Резун, офицер ГРУ, сбежавший в Англию). Такое высказывание обладает взрывной силой и сегодня прежде всего в странах бывших военных противников — России и Германии. При этом дебаты на тему предыстории Второй мировой войны, особенно касающиеся плана «Барбаросса», сегодня актуальны как никогда. В Германии они возобновились в виде «битвы историков», в России — с выходом книги Суворова «Ледокол», а также в связи с частичным и временным открытием архивов.

Как же классифицировать с сегодняшней точки зрения произведения Суворова? Что нового откроют нам рассекреченные документы, которые были недоступны Суворову?

В последние годы стали известны многочисленные документы из партийных, государственных, военных и кагэбистских архивов, которые убедительно подтверждают тезисы Суворова. К самым важным, без сомнения, принадлежат военные планы Генерального штаба Красной Армии 1940–1941 гг. В дальнейшем в рамках этого исследования мы коснемся пропагандистских партийных и армейских материалов. Отдельно будет освещена роль советского военно-морского флота — темы, которой до сих пор Суворов не касался.

Важную роль при оценке роли Сталина и предвоенного Советского Союза неизбежно играет идеология. В самом начале сталинской диктатуры Советский Союз был вынужден избегать военных конфликтов с капиталистическими государствами. Сталину нужна была передышка для укрепления роли партии и создания промышленной базы для массивного производства вооружения. При введении пятилеток в первую очередь предусматривалось создание тяжелой промышленности и индустрии вооружений, причем самыми беспощадными методами. Рабочая сила, высвободившаяся в сельском хозяйстве вследствие кровавой коллективизации, буквально поглощалась многочисленными новыми производствами в области энергетики и тяжелой индустрии. Руководство Красной Армии ревниво следило и контролировало постоянно возрастающую промышленную мощь государства.

Требования Красной Армии к промышленности уже в 1929 году были чрезмерными: была запланирована армия из трех миллионов человек, двух тысяч самолетов (дополнительно полторы тысячи резервных), 9350 артиллерийских орудий (дополнительно 3400 более мелкого калибра), полутора тысяч танков (дополнительный резерв в начальной стадии войны — до трех тысяч штук). Началось «добывание» иностранных моделей танков и самолетов, и не только официальным путем, но и с помощью промышленного шпионажа.

Из дальнейшего будет видно, что эти цифры вооружений, какими бы они не показались невероятными для 1929 г., бледнеют по сравнению с планированием и реальностью сороковых годов.

Для начала Сталин создал атмосферу угрозы со стороны капиталистических государств, чтобы расправиться с настоящими и мнимыми «врагами» внутри страны. В конце 30-х гг. по всему Советскому Союзу преследовались «враги народа», «шпионы» и «саботажники», чтобы скрыть экономические неудачи, а также с целью дальнейшего укрепления власти Сталина. В то время бытовала такая точка зрения: СССР должен быть вооружен до такой степени, чтобы суметь отразить нападение всех мыслимых вражеских коалиций одновременно. Такая цель требовала от промышленности, чтобы львиную долю ее составляла индустрия вооружения, что и привело страну к упадку и экономическому коллапсу.

Однако уже в середине 30-х гг. Сталин почувствовал себя достаточно сильным, чтобы вместо задач чисто оборонного значения в случае нападения на СССР переориентировать промышленность и партию на другую цель — наступательную. Усилия по созданию индустрии вооружения начали приносить первые плоды. По всей стране росли и множились военные заводы и фабрики, немалая доля среди которых была построена с технической помощью капиталистических стран. Стремительное развитие советской индустрии было бы невозможным без западных машин и технологий. К предпочитаемым поставщикам технологий относились Германия, США и даже Италия Муссолини.

Даже кажущаяся «мирной» индустрия, например тракторные заводы, создавалась с целью производства оружия. «На основе тракторов или автомобилей на тракторных и автомобильных заводах будут создаваться танки в качестве «военной версии» мирных машин. Поэтому только от мощности этих заводов будет зависеть качественная механизация армии», — говорил еще 14 июня 1932 г. начальник Генерального штаба Красной Армии Егоров.

И действительно, автомобильные и тракторные заводы в Харькове, Сталинграде, Челябинске и Ленинграде, построенные с участием Форда, послужили основой для танкового производства перед Второй мировой войной. Уже в предвоенное время 50 % мощности этих заводов использовалось в военных целях. В конце 30-х гг. количество боевых танков в Советском Союзе превышало общее число танков Германии, Франции, Англии и США, вместе взятых!

Сталин не забыл и о военно-воздушных силах. Соответствующая промышленность создавалась систематически. На Западе закупались самолеты и самолетные моторы, по образцу которых в СССР строили свои собственные. У Сталина «добывание» современных машин не было связано ни с какими идеологическими проблемами. Их планировали покупать как у итальянского дуче, так и у нелюбимой Англии. Между тем в Америке была приобретена лицензия на изготовление известного самолета DC-3, в советском варианте — модель Ли-2.

Советские летчики перед войной часто летали за границу. Так, например, три бомбардировщика ТБ-3 в 1934 г. посетили Рим. При этом советская военная делегация была принята самим дуче. Советским военным были предложены экскурсии на заводы, производящие самолеты. В свою очередь, итальянские военные летчики были с визитами в СССР, в частности в Одессе.

У немецких самолетов была хорошая репутация, и Советский Союз захватил некоторые экземпляры еще во время гражданской войны в Испании («Мессершмитт Bf-109B» и «Хейнкель НЕ-111»).

Поэтому говорить о недостаточном техническом уровне советских самолетов не всегда приходится. Даже если многочисленные авторы объясняют удачи немецких войск в самом начале войны именно техническим превосходством над Советским Союзом, советские специалисты приходят к другим результатам. Вот что говорил советский летчик-испытатель Супрун о захваченной машине «Мессершмитт Bf-109B»: «Самолет Messerschmidt Bf- 109B с мотором Jumo 210 по своим тактическим и техническим данным стоит ниже скоростных истребителей, которые находятся на вооружении военно-воздушных сил Красной Армии». Очень похоже звучит оценка самолета «Хейнкель НЕ 111» летчиком-испытателем Кабановым: «1. Самолет Heinkel НЕ 111 уступает отечественным машинам в скорости. 2. Взлетная скорость, дальность полета и предельная высота этой машины значительно ниже требований, предъявляемых к двухмоторному бомбардировщику».

После заключения пакта между Сталиным и Гитлером совместная работа с немецкими военно-воздушными силами приобрела официальный характер. Сталин отдал распоряжение составить список современных машин и моторов, которые Германия могла бы ему поставлять и которые его интересовали. Так, СССР купил, к примеру, машину «Heinkel HE-100», на которой в 1938 году в Германии был достигнут мировой рекорд в скорости. Эта машина по своим аэродинамическим данным была, вероятно, самой современной немецкой моделью перед войной. Но ее не приняли на вооружение немецкой авиации, а продали Советскому Союзу. Авиационная промышленность СССР, несомненно, многому научилась на основе этой машины.

В 1939 г. советской делегации, в которую входили и такие известные конструкторы, как Александр Яковлев и Николай Поликарпов, были показаны в Германии практически все типы самолетов и заводы, на которых они производились. Советские летчики-испытатели могли даже испробовать новейшие машине в воздухе.

Советские конструкторы и техники использовали поставленные Германией самолеты для повышения своей квалификации. Только в 1940 г. на немецких машинах обучалось более чем 3500 советских техников. Результаты этого обучения и пробных полетов на немецких самолетах обобщает Соболев следующим образом: «Из этого становится ясно, что новое поколение советских боевых самолетов по своим основным параметрам не только не отстает от немецких, но превосходит аналогичные машины, например, по скорости». У Советов была другая проблема — вовремя наладить серийное производство новых типов самолетов.

Стоит еще раз обратить внимание на то, что из оценки немецких самолетов в Советском Союзе непосредственно перед началом войны совершенно нельзя сделать вывод о более низком уровне советских самолетов. Таким образом, советское руководство во главе со Сталиным ни в коем случае не могло испытывать ужаса перед немецкой военной техникой. Наоборот, высшее военное и партийное руководство считало себя вполне способным выиграть наступательную войну против Германии. Говоря словами профессора Моудсли: «Вопреки мнению многих сегодняшних историков, я бы аргументировал это так: Сталин и высшее военное командование полагали, что смогут обойтись с Гитлером именно с позиции собственной силы, а не слабости». Тем более что немецкие танки, показанные советским экспертам, произвели на них очень плохое впечатление. Советские специалисты просто не могли поверить, что в Германии действительно нет лучших танков. Зная о возможностях и мощи новейших советских типов танков Т-34 и КВ-1, они не могли воспринимать немецкие танки как серьезного противника.

Появление на фронте советских боевых танков КВ-1, названных в честь маршала Ворошилова, подействовало как шок на немецкие войска. Известен эпизод из мемуаров австрийского генерала Эрхарда Рауса, в котором описывается появление одного-единственного танка КВ-1 после начала осуществления плана «Барбаросса»: КВ-1 перекрыл путь для снабжения шестой немецкой танковой дивизии и блокировал ее почти на два дня. Атаки немецких танков, противотанковые пушки калибра 50 мм и даже атаки пикирующего бомбардировщика остались безуспешными. Обычно очень действенные зенитные пушки 88 мм сработали только на очень близком расстоянии, и то не сразу».

Германия

СССР

PzKpfw III

PzKpfw IV

Т-34/76

КВ-1

Вес, в т

16,0

18,0

28,0

47,2

Фронтальное бронирование, в мм

14,5

14,5

60

110

Калибр вооружения, в мм

37

75 (37)

76,2

76,2

Мощность двигателя, в л/с

230

230

500

600

Советские танки были по своим техническим возможностям не только либо равны немецким, либо лучше их, но и значительно превосходили их количественно. В то время как вермахт имел на вооружении всего 3350 танков всех типов (рядом с трофейными 35—38-тонными танками «шкода» действовали многочисленные, полностью устаревшие модели «Panzer II» и «Panzer III»), арсенал Сталина выглядел примерно таким образом: Ленинградский военный округ: 1977 танков; Северо-Западный фронт (Балтийский военный округ): 1646 танков; Западный фронт (Особый западный военный округ): 3345 танков; Юго-Западный фронт (Особый Киевский военный округ): 5894 танков; Одесский военный округ: 1119 танков.

На примере этих немногих цифр становится ясно, насколько бесперспективным должно было стать для немцев нападение на Россию. Особенно если учесть, что здесь еще не приведены цифры по внутренним военным округам (Московскому, Кавказскому и т. д.).

Теперь обратимся к теме, которая даже в специальной литературе затронута очень мало: гигантской сталинской программе по созданию флота.

Царская Россия никогда не играла большой роли как морская держава. Громадная континентальная империя основное внимание уделяла вооружению сухопутных сил. В любом случае, России не приходилось защищать морские пути, по которым развивалась бы торговля. В СССР морские торговые пути также не играли важной роли. Поэтому и создание большого флота даже с оборонными целями не было необходимым. Тем не менее Сталин разрабатывал грандиозные планы по созданию океанского флота. Если бы планы Сталина осуществились, Советский Союз обладал бы таким военно-морским флотом, который превосходил бы морские силы обеих традиционно морских держав — Англии и США, вместе взятых! В 1936 г. Советы начали зондировать в США возможность приобрести линкор. Человека, которому было поручено вести переговоры, звали Сэм Карп, он был братом жены Вячеслава Молотова. Сэм Карп родился в России, но жил в Америке.

Сталин ходатайствовал даже перед американским послом Штайнхардтом, чтобы получить разрешение на покупку линкора у правительства США. До этого Штайнхардту в его бытность послом в Москве никак не удавалось встретиться со Сталиным. В конце концов, после долгих улаживаний, президент Рузвельт дал согласие на разработку и поставку линкора в СССР. Этой работой занялась в августе 1937 г. американская фирма «Gibbs & Сох». Кроме одного линкора, Советский Союз должен был получить еще детали и вооружение для второго, чтобы собрать его на своих верфях.

Планы «Gibbs & Сох» на самом деле были исполинскими. Оба корабля должны были быть водоизмещением не менее 66 000 тонн (вариант А) либо даже 74 000 тонн (вариант Б). Для сравнения: немецкий линкор «Бисмарк» имел водоизмещение 42 000 тонн.

Советский Союз рассчитывал и на техническую помощь Италии. Например, двигатель крейсера класса «Киров» был сделан по образцу, купленному в Италии. Двигатели других кораблей этого же класса должны были быть построены по итальянской лицензии. Кроме того, в Италии были куплены чертежи крейсера «Raimondo Montecuccoli».

Итальянские эскадренные миноносцы «Dardo» и «Baleno» послужили образцом для советских эсминцев класса «Гневный» (проект 7). Уже в 1929 году на итальянской верфи Cantieri Riuniti dell' Adriatico были разработаны планы для советской подводной лодки класса «Декабрист».

Сталин одобрил огромную программу по созданию морского флота, представленную ему Ворошиловым 7 сентября 1937 г. В этой программе было предусмотрено строительство не менее восьми линкоров (четыре — типа Б/проект 25 и четыре — типа А/проект 64), 10 тяжелых крейсеров (проект 22), 22 крейсера (проект 68), два авианосца (проект 71), 20 ведущих эсминцев, 144 эсминца, различные миноукладчики, противоминные тралы, 85 больших, 175 средних и 116 маленьких подводных лодок.

Строительные программы для 10 эсминцев, восьми линейных крейсеров, 14 крейсеров и двух авианосцев были утверждены 27 июля 1940 г.

Это только два примера из обширной советской программы строительства флота, ясно демонстрирующие ее грандиозный объем. Какой смысл имела эта программа для континентального Советского Союза?

Такая программа не могла иметь оборонительный характер, поскольку для защиты побережий она была слишком большой и слишком амбициозно задуманной. Если бы речь шла о следовании оборонительной доктрине, нужно было бы проектировать и строить совсем другой флот.

Роль советского военного флота была предопределена наступательной доктриной. Описание роли флота во «Временном военно-морском уставе 1937» («Временном уставе морской службы 1937») начинается с наступательных задач: «Наступательные бои в открытом море и в воздушном пространстве над морем, кроме того, у вражеского побережья и вблизи вражеских морских баз, чтобы достичь оперативных целей войны на море…» Флотские командиры должны были проводить наступательные операции, чтобы нанести врагу решающее поражение.

Молотов, ближайшее доверенное лицо Сталина, сказал 14 февраля 1938 года: «Могучему Советскому государству нужен морской и океанский флот, соответствующий его интересам и достойный его великих целей».

Сталинские планы по строительству флота превышали возможности советских верфей. Поэтому часто сроки спуска судов на воду затягивались. В конечном счете вся эта гигантская программа вооружений так и не смогла быть выполнена вовремя, до начала операции «Барбаросса».

Этот короткий экскурс в область морских вооружений должен послужить очередным штрихом в изучении сталинских намерений перед Второй мировой войной.

Еще одним очень спорным моментом при обосновании экспансионистских планов Советского Союза служат речи Сталина на заседании Политбюро 19 августа 1939 г. и перед выпускниками военных академий 5 мая 1941 г.

Подлинность речи 19 августа 1939 г. многими историками подвергается сомнению. В этой речи Сталин подготавливает высшее руководство партии к заключению пакта с Германской империей. Необычно откровенная, эта речь никак не может соответствовать концепциям историков, оставшихся верным советской линии.

Сталин открыто признается в том, что он намерен использовать пакт с Гитлером, для того чтобы втянуть Германскую империю в изнурительную войну с западными странами. В этом случае Советский Союз сможет сам определить момент своего вступления войну, то есть сам назначить срок нападения. Ослабленные противники тогда упадут в руки Сталина, как «спелые фрукты». Традиционная историческая наука, естественно, никак не может использовать такое откровенное заявление Сталина о собственных планах. Историческая версия, согласно которой Адольф Гитлер был единственным агрессором, в случае признания речи Сталина подлинной рушится.

Однако была ли речь Сталина действительно такой экстраординарной, как принято считать, или просто нам недоступны другие похожие документы из ближайшего сталинского окружения? В действительности мы можем привести множество других доказательств агрессивных намерений Сталина.

Одним из важнейших свидетелей может считаться вождь коммунистического Интернационала болгарин Георгий Димитров, чьи дневники были найдены в одном из архивов Софии.

Особого внимания заслуживает запись от 7 сентября 1939 г.: «Война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т. п.). За передел мира, за господство над миром! Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Неплохо, если бы руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии). Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему. […] Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались. Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии. Следующий шаг — подталкивать другую сторону. […] Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население?» Эти дневниковые записи Димитрова полностью соответствуют попавшему на Запад тексту речи Сталина 19 августа 1939 г.! Свидетелями высказываний Сталина были, кроме Димитрова, еще Молотов и Жданов.

Обратимся теперь к Андрею Жданову, сталинскому надсмотрщику над идеологией и искусством, секретарю ЦК и члену Политбюро. Могли ли быть такие высказывания Сталина, как приведенные в дневнике Димитрова, неожиданными для Жданова? Ни в коем случае.

Несколько лет назад стало известно секретное выступление Жданова в 1938 г. перед Центральным Комитетом чехословацкой компартии в Праге. Жданов говорил, что хотя долг каждого коммуниста — бороться с фашистским агрессором, однако коммунисты должны одновременно пытаться «со всей силой использовать порожденный войной экономический и политический кризис, чтобы мобилизовать массы и ускорить закат капитализма в Чехословакии». В своей борьбе против Гитлера, а позднее против капитализма коммунисты будут поддержаны Красной Армией, которая станет «важным политическим фактором в этом конфликте».

Еще один документ бросает свет на сталинские политические игры. В документе, попавшем в руки американского консула в Праге, рассказывается о поездке чешских коммунистов в Москву в 1939 г. Делегации были следующим образом объяснены советские мотивы заключения пакта Гитлер—Сталин: «Если бы СССР заключил пакт с западными странами, Германия никогда не смогла бы начать войну, следствием которой станет мировая революция, которую мы так долго готовили… Окруженная Германия никогда бы не начала войну… Мы не можем допустить, чтобы Германия проиграла войну, потому что, если она попадет под контроль Запада и Польша будет воссоздана, мы будем отрезаны от остальной Европы. Нынешняя война должна длиться столько, сколько мы захотим… Оставайтесь спокойными, потому что никогда еще не наступало время, настолько благоприятствующее нашим интересам, как сейчас».

Еще цитата из товарища Жданова, на этот раз из одной, не предназначенной для публикации речи в Ленинграде: «Политика социалистического правительства состоит в том, чтобы использовать противоречия между империалистами, в данном случае — военные противоречия, для усиления позиций социализма там, где только представляется к этому возможность».

А вот высказывание Жданова в ноябре 1940 г.: «Наш нейтралитет — это необычный нейтралитет. Мы без боев приобретаем территории (смех в зале). Для поддержания этого нейтралитета важна сила… Мы должны быть достаточно сильны, чтобы защищать позиции социализма как дипломатическими, так и военными средствами». Далее Жданов призывает своих слушателей «не терять ни одного дня, не терять ни одного часа для совершенствования военной технологии, военной организации, при этом должен быть учтен современный наступательный опыт со всеми его методами и средствами нападения».

И это только немногие из цитат, которые выдают экспансионистские цели Советского Союза при Сталине.

Достоверность речи Сталина перед выпускниками военных академий вечером 5 мая 1941 года тоже долгое время находилась под сомнением. Впоследствии стало известно и содержание этой речи, включая три тоста, которые Сталин произнес на последующем банкете. Сталин заявил, что немецкий вермахт не должен больше рассматриваться как непобедимый. Он хвалил Красную Армию, которая состояла уже из 300 дивизий, треть из которых были механизированными. Вот такими словами он закончил свое выступление: «Красная Армия — современная армия, а современная армия — это армия наступательная».

После речи Сталина 5 мая 1941 г. пропаганда стала еще откровеннее и агрессивней, в первую очередь внутри Красной Армии. Так, например, проект директивы «О задачах политической пропаганды в Красной Армии на ближайшее время» содержал, помимо прочего, следующую формулировку: «Все формы пропаганды, агитации и воспитания направить к единой цели: политической, моральной и боевой подготовке личного состава к ведению справедливой, наступательной и всесокрушающей войны…» И наконец, из доклада «Современное международное положение и внешняя политика СССР» (май 1941 г.): «Германская армия еще не столкнулась с равноценным противником, равным ей как по численности войск, так и по техническому оснащению и боевой выучке. Между тем такое столкновение не за горами». И далее: «Опыт военных действий показал, что оборонительная стратегия никакого успеха не давала и кончалась поражением. Следовательно, против Германии нужно применить ту же наступательную стратегию, подкрепленную мощной техникой». К первой цитате Г.Ф. Александров, руководитель Отдела пропаганды и агитации ЦК, сделал следующую многозначительную пометку: «Этакой формулировки никак нельзя допускать. Это означало бы раскрыть карты врагу». Замечание к второй цитате: «Война с Германией».

Я думаю, нет нужды приводить дальнейшие цитаты, чтобы сделать однозначный вывод о сталинской политике в 1941 г.

В заключение коснемся наступательной стратегии Красной Армии и ее военных приготовлений против Германии летом 1941 г.

Еще Виктор Суворов определил военные приготовления Красной Армии летом 1941 г. как наступательные. Аэродромы были расположены вблизи границ, чтобы суметь нанести внезапный удар по Германии. В начале войны это сыграло роковую роль для военно-воздушных сил Сталина. Сотни самолетов были уничтожены немецкой авиацией прямо на земле или при попытке взлететь.

Так оценивает ситуацию известный американский историк Е.Ф. Цимке: «После того как была совершена непоправимая ошибка и главные силы красной авиации в ожидании наступательных действий были размещены вблизи границы, она была практически полностью уничтожена на земле и в воздухе еще до наступления темноты 22 июня 1941 г. и полностью так и не оправилась до самого конца войны».

То же самое произошло и со сконцентрированными во Львовском и Белостокском выступах танковыми войсками Советского Союза. Сконцентрированные там ударные танковые клинья были вермахтом обойдены, окружены и уничтожены.

Для обороны от немецкого нападения эти военные приготовления были полностью непригодны. Благодаря им эти танковые части были преподнесены немцам для уничтожения как на тарелочке. Но Красная Армия и готовилась не к нападению, а к осуществлению внезапного глубокого удара по немецким войскам в оккупированной немцами Польше. Это признают даже А. Кокошин (первый заместитель министра обороны и бывший советник по безопасности президента Ельцина) и генерал-майор В. Лавринов, авторы предисловия к книге о советской военной стратегии.

Эван Моудсли тоже приходит к похожему выводу: «За планированием 1940–1941 гг. стояла наступательная доктрина Красной Армии», «Наступательная советская доктрина означала не только то, что силы Красной Армии были выведены далеко вперед. Это означало еще, что они были сконцентрированы не у того региона границы».

Советский военный план от 15 мая 1941 г. предполагал удар по южной Польше из Украины для того, чтобы отрезать Германию от нефтяного района Плоешти. Поэтому сильнейшие советские танковые части были сконцентрированы на Украине.

Военный план от 15 мая 1941 г. можно рассматривать как самый сенсационный документ предвоенного времени. Пятнадцатистраничный документ, озаглавленный как «Соображения по плану стратегического развертывания сил Советского Союза на случай войны с Германией и ее союзниками» содержит предложения по нанесению превентивного удара по Германии.

Соответствующая формулировка гласит: «Чтобы предотвратить это, считаю необходимым ни в коем случае не давать инициативы действий германскому командованию, упредить противника в развертывании и атаковать германскую армию в тот момент, когда она будет находиться в стадии развертывания и не успеет еще организовать фронт и взаимодействие родов войск».

Этот план был предложен Сталину наркомом обороны маршалом Тимошенко и начальником Генерального штаба генералом армии Жуковым. Написан документ рукой генерала Василевского, начальника отдела планирования советского Генерального штаба.

Хотя этот план не был подписан Сталиным, предложенные в нем мероприятия проводились в жизнь вплоть до самого начала войны. Сталин обычно не подписывал подобные документы лично, на предыдущих военных планах (например, ноября 1940 и марта 1941 гг.) тоже нет его подписи.

Эти планы ни в коем случае не были лишь играми Генерального штаба, как охотно утверждают некоторые специалисты. Так, например, на военном плане марта 1941 г. можно найти примечание генерал-лейтенанта Николая Ватутина: «Наступление начать 12.6.». Как известно, Ватутин был не просто некий генерал-лейтенант, а заместитель начальника Генерального штаба Красной Армии.

Также абсурдно мнение о том, что планы наступления были разработаны без ведома Сталина или против его воли. Решился бы Генштаб в 1940–1941 гг. на приведение в действие такого далеко идущего плана без ведома Сталина или без его приказа? Естественно, в Советском Союзе 1941 года это было невозможно. Тот, кто настаивает на этом, делает вид, что никогда не было только что закончившихся кровавых чисток среди офицерского состава Красной Армии. Сталин бросил бы непокорных ему генералов в подвалы Лубянки, не размышляя ни секунды.

Интересна позиция по отношению к тезисам В. Суворова двух известных на Западе авторов — полковника Давида Э. Глантца (издатель журнала «Journal of Slavic Military Studies»), и Габриеля Городецкого (университет Тель-Авива).

Несмотря на то что вряд ли кто-то опубликовал больше материалов на тему «План «Барбаросса», чем Давид Глантц, в его книгах нет практически ничего, касающегося советских военных планов 1940–1941 гг. Если он и упоминает об этом, то в лучшем случае одним или двумя короткими абзацами. Он также упорно избегает цитирования ключевых документов по советскому военному планированию, хотя в других случаях публикует каждую мелочь, какую только можно себе представить.

Похоже ведет себя и Габриель Городецкий. Городецкий не только не признает достоверность речи Сталина 19 августа 1939 г., но и считает советские наступательные планы 1940–1941 гг. совершенно безобидными. Он утверждает, что эти планы — в лучшем случае внутренние документы Генштаба, каковые имеются в любом Генштабе мира. Даже оккупация и аннексия Сталиным Бессарабии, Литвы, Латвии и Эстонии представлены Городецким как чисто защитная мера! Роль Сталина при разделе Польши его тоже особенно не огорчает. Расширение границ Германии Гитлером всегда выглядит нападением, расширение границ СССР Красной Армии, по Городецкому, преследовало только оборонительные цели.

Можно только надеяться, что в будущем станут доступны новые документы из бывших советских архивов дадут возможность следующим поколениям историков приходить к более взвешенным заключениям.