15

Хыграг, молодой ученик члена Совета шаманов, Мудрейшего Ымхыга, валялся на теплом валуне, уставившись в небо и балдел. А что — тепло, тихо и никто не стоит над душой, заставляя что-то делать… ну что еще нужно для полного счастья? Нет, Мудрейший, уезжая в свою очередную инспекционную поездку, надавал ему тучу всяческих поручений и заданий. Но до его возвращения оставалось еще два полных дня. Так что до того момента, когда надо было начинать делать вид, что ты все время отсутствия учителя в поте лица исполнял порученное, оставалось еще не менее полутора суток. Ибо заниматься непосредственно тем, что ему повелел Мудрейший, Хыграг совершенно не собирался. Потому что Ымхыг был уже настолько стар, что частенько забывал свои собственные поручения и повеления. Но признаваться в этом даже себе было выше его сил. Поэтому, даже если бы его молодой ученик старательно и со всем своим прилежанием исполнил все, что повелел ему его учитель, толку для него от этого все равно особенного не было бы. Ибо свой прогрессирующий склероз Мудрейший успешно (ну как ему казалось) маскировал постоянным недовольством, каждый раз утверждая, что ученик опять все сделал не так, не то, да и вообще тупой как пробка. Так и чего тогда напрягаться? Лучше уж провести столь удачно подвернувшееся свободное время в свое удовольствие.

В этом городе-порту они с учителем появились с чрезвычайно важной миссией…

Земля Глыхныг была достаточно древней страной. И по людским меркам, и по орочьим. Нет, были на свете страны, которые формально могли считаться куда более древними. Но именно, что только формально. Потому что возраст страны измеряется не в днях, годах или даже веках. Он меряется совершенно в иных мерах. Имя им — поколения… Поколение людей меняется каждые двадцать пять лет, гномов — уже сто пятьдесят, а, скажем, у эльфов новое поколение может прийти на смену предыдущему только лет через двести пятьдесят. А может и не прийти… У орков же поколения меняли друг друга каждые пятнадцать лет. Так что те страны, возраст которых в привычных большинству разумных мерах счета времени был больше, чем у земли Глыхныг, были созданы расами, которые живут долго. И потому их не формальный, а реальный возраст, то есть посчитанный правильно — в поколениях, был намного меньшим, чем у земли Глыхныг. Так что она была древней страной… А страны — они как люди. И за долгое время своего существования, страны обрастают множеством привычек, мифов, символов и традиций, которые могут быть совершенно нигде не записаны, никогда и никем не утверждены, но… именно они, как правило, должны соблюдаться куда ревностнее, чем любые писаные законы. Даже если за несоблюдение этих законов в них прописаны самые строгие кары, а за несоблюдение традиций никаких формальных наказаний вроде как никем нигде не предусмотрено. Но вот подишь ты…

В принципе, все эти привычки и традиции, естественно, совсем не являются абсолютно незыблемыми и вечными. Но, как правило, для того чтобы отказ от них прошел… ну, скажем так, не особенно болезненно, требуется либо очень долгое время, либо… либо нужно, чтобы со страной случилось что-то очень страшное — война, мор или нечто вроде потопа, на фоне чего отринутые привычки и традиции покажутся чем-то совсем незначительным. А лучше всего, если эти привычки еще и станут неким препятствием к выживанию. Если же нет — может полыхнуть так, что страну просто разнесет на куски…

Земля Глыхныг была древней страной. И потому Совет шаманов во главе с Верховным шаманом Хылагом прекрасно понимал, что объем и частота «мясного налога» являются одной из тех самых традиций, на которых она и держится. Как и всю опасность ее нарушения. Но… справиться с этим «но» Совет шаманов оказался не в состоянии. Уж слишком многое оно обещало…

И результат оказался вполне ожидаемым. Покорное и забитое «мясо» сначала глухо заволновалось, потом не так уж глухо, а затем… «мясо» побежало из страны как тараканы с кухни, когда проснувшаяся утром хозяйка зажигает первую лучину. А ведь для того, что затеял Совет шаманов его требовалось очень и очень много. Причем чем ближе была поставленная цель, тем большее количество жертв требовалось алтарям. А число потенциальных жертв, вследствие начавшихся в стране процессов, наоборот, стало резко падать. Но дело было даже не в этом… Главная опасность для земли Глыхныг заключалась в том, что в головах отчаявшегося «мяса» начали возникать крамольные мысли о том, что хозяевам земли Глыхныг можно сопротивляться. И не только возникли, но и распространились настолько, что людишки начали вновь брать в руки оружие… Ну, то есть какое оружие — рыбачьи остроги, косы, насаженные на древко вертикально, зерновые цепы, один конец которого был оббит железом или утыкан гвоздями и так далее. То есть на самом деле особенной опасности для закаленных в боях воинов-орков все эти стихийно возникшие отряды не представляли. Но сбившееся в них «мясо» дралось и… гибло. А на алтарь можно было положить только еще живую жертву. Трупы же для жертвоприношений были совершенно бесполезны. Еще же большее увеличение «мясного налога», в целях добора необходимого числа жертв, как это предлагали сделать некоторые вожди, должно было не столько купировать, сколько еще больше усугубить ситуацию…

О том, как выйти из этого заколдованного крута, ломали голову очень многие. Но первым выход предложил именно какой-то шаман. А как же иначе? Ведь шаманы — это высшая элита орков! Самые мудрые. Самые могучие. Самые грозные. Самые… тут Хыграг разинул пасть и смачно зевнул…

Кто именно был этой светлой головой, молодой, но уже весьма ушлый ученик Мудрейшего Ымхыга узнать так и не смог. Хотя очень старался. Потому по Ахлыг-Шигу ходили упорные слухи, что автором идеи был отнюдь не кто-то из старых и мудрых, а чуть ли не такой же ученик. Ну, или, молодой, только что посвященный шаман. Потому что иначе интерпретировать эпитет «сопляк», услышанный им во время беседы учителя с одним из его приятелей было чрезвычайно трудно… И если это было так, то этот парень явно имел светлую голову и должен был далеко пойти. Так что если как-нибудь зацепиться за него сейчас, пока он еще никто, и у него своей команды… ух, какие перспективы открывались!

Как бы там ни было — предложенная идея оказалась вполне себе продуктивной. Она заключалась в том, что если уж нет никакой возможности прекратить бегство «мяса», то стоит хотя бы организовать его движение в том направлении, в котором его можно будет легко перехватить. Тем более что сам факт побега автоматически выводил беглецов за пределы и традиции, и правового поля. То есть коль вы ушли в бега, нарушив одновременно и законы, и традиции, то вы сами поставили себя в положение преступников, и потому лишаетесь всякой возможности апеллировать не только к традиции, но и к закону. Вследствие чего количество доступных жертв должно было резко возрасти. Причем, что ценно, сам «мясной налог» при этом не только не увеличивался, но и при удаче мог быть даже демонстративно сокращен. То есть, так сказать, одним выстрелом убивалось сразу два «зайца» — и запущенный ритуал получал необходимое количество жертв, и падала напряженность среди пока еще лояльного «мяса»… Проделано это было путем запуска среди «мяса» слухов о том, что наилучшим способом побега будет возможность уйти за море — то есть в земли, где властвовали не орки, а люди. Каким образом беглецы смогут переплыть море, в этих слухах особенно внятно не говорилось. Так — прийти, найти лодку и уплыть… Зато приводились множественные примеры того, что многие уже сумели это проделать. Причем не типа: «Одна девочка с матерью долго добиралась до порта, но пройти в него не могла, потому что его охраняли злые орки. Тогда она пошла по берегу и внезапно увидела женщину, которая пожалела их и указала неприметную тропинку в тайную бухту…» или «Мой двоюродный брат знает одну семью, которая…». То есть — кто-то, где-то, что-то, как-то… Нет, все было сделано основательно. То есть в каждом крупном городе были выбраны более-менее известные людские семьи, которым было устроено «исчезновение», после чего были распущены слухи, что вот именно у них-то аккурат все получилось. Ну сам же видишь — нет их, и дом стоит с заколоченными ставнями. И никто не видел, чтобы Большие люди их забирали. Как и не объявляли громогласно, что они пойманы. Значит, им все удалось!

На самом деле большинство из тех, про которых говорилось в этих слухах, давно уже закончили свою жизнь на алтарях, но их изъятие было произведено тайно, безо всякой этой мути типа жребия и потому оставалось «мясу» неизвестным…

И все получилось! «Мясо» побежало именно туда, куда и было надо, — к морю. То есть туда, где им, прижатым к морскому берегу, уже было никак не скрыться. И где были спешно обустроены лагеря, в которые и собирали будущие жертвы.

Более того, большую часть подобных беглецов отлавливали даже не орки, а должным образом замотивированное местное «мясо». Очередь которого должна была прийти несколько позже… но это им, что естественно, пока не озвучивалось.

То есть все шло хорошо… Но в последнее время среди вполне себе бесперебойно поступающего с побережья «мяса» начали попадаться, так сказать, некондиционные экземпляры. Живые — да, но, грубо говоря, не полнокомплектные. То есть кто без ног, кто без рук, а кто и вроде как в полном комплекте, но при этом с незакрытыми ранами, оставленными на месте вырезанных из спины и ягодиц кусков мяса… Нет, как жертвы они были не бесполезны. Живая жертва — это живая жертва… Только вот тот ритуал, который сейчас во всей красе разворачивался в храме Шиг-Хаоры требовал умерщвлять эти самые жертвы наиболее мучительным способом. Этих же «неполнокомплектных» для того, чтобы они не сдохли в пути, буквально до бровей накачивали дурманной настойкой. И за время пути они привыкали к ней настолько, что потом приходилось продолжать давать им ее и дальше, чтобы они не сдохли от ломки еще до алтаря. Вследствие чего довести их до требуемого уровня боли на самом алтаре часто не получалось. Изуродованный организм умирал раньше. Сердце не выдерживало… Да и смертность во время пути в Ахлыг-Шиг среди таких «неполнокомплектных» была почти на порядок выше обычного. То есть все эти вроде как «невинные шалости» в конце концов оборачивались вполне себе серьезными убытками. Вот поэтому старшего шамана Ымхыга и послали разобраться, кто это тут занимается подобными делишками. Ну а Ымхыг прихватил с собой своего ученика…

— А-а-ау-а, — Хыграг снова смачно и протяжно зевнул, после чего откинулся на теплый камень, уставив остекленевший взгляд на морскую гладь, по которой неспешно скользила к причалу одна из патрульных боевых галер. И ведь находятся же среди орков те, кто готов уйти с твердой земли и ступить на шаткую палубу? Молодому ученику море не нравилось. Оно не для орков. Орки — дети степи. А море — море слишком подвижно и неустойчиво. Нет, орки способны подчинить его своей воле, ну, как, вероятно, вообще все на свете… но оно им чуждо. Поэтому, даже на боевых галерах орки, чаще всего, выступали в качестве десанта. А моряки, кормчие и гребцы, как правило, набирались из людей. Потому что орки не любили море… ага… не лю… Веки молодого ученика шамана смежились, и он уютно захрапел…

— А-а-а-А-А-А-РР-Р-А-А-ААААА! — Хыграг раскрыл глаза и испуганно подскочил. Что это? Откуда этот рев? Что вообще происходит?! Ученик шамана выпрыгнул из-за камня, за которым столь удачно спрятался, чтобы его кто-нибудь не припахал, и ошалело замер. На пирсе шла отчаянная схватка. Какие-то люди («мясо»!) яростно рубились с орками из состава портовой стражи. Причем эти люди были вооружены и в доспехах!

— А-а-р-р-р-а-а! — взревело что-то над ухом. Хыграг испуганно отшатнулся и… рухнул на камень пирса от сильного удара обухом боевой секиры…

— Эрик!

— Не волнуйся, Олькюлле — это животное живо. Я его только оглушил, — весело проорал Два топора и, радостно взревев, бросился вперед, воздев над головой две секиры, благодаря которым он и получил свое прозвище. Трой усмехнулся и склонился над валяющейся тушей, разматывая с пояса крепкую веревку, к одному из концов которой был примотан деревянный кляп… Охрана на пирсах оказалась довольно малочисленной, так что там пока обойдутся без него. А вот надежно упаковать ценного пленника лучше лично. Чтобы потом не кусать локти, если кто-то что-то упустит, и пленник сбежит. Или погибнет. Ну, например, развяжется и сдуру колданет что-то не вовремя… и все!

Этого орка он заприметил еще, когда захваченная ими галера только подходила к пирсу. Потому что он был одет в хламиду с вышивкой, очень похожую на те, которые до этого он видел на шаманах. Нет, она выглядела заметно беднее их. То есть даже если этот самозабвенно дрыхнущий орк действительно являлся шаманом, то явно очень невысокого ранга. Однако даже в этом случае, шанс на то, что он будет знать о том, что интересовало Марелборо и, соответственно, самого Троя, несколько больше рядовых воинов, а то и больше, заметной части командиров, был довольно высок…

Из клетки они с Инией выбрались вечером того же дня, когда Трой познакомился с Толстой Лубвью. Как выяснилось из дальнейшего разговора, она являлась Главой контрабандистов всего побережья. Именно под ней «ходил» энистер Мит. Хотя прямо ее человеком не являлся. На вопрос «почему?» Толстая Лубвь только усмехнулась и ответила:

— Слишком жадный и слишком тупой. Возьми такого к себе — потом беды не оберешься. Таких лучше просто под приглядом держать. Дабы если чего — прибить не жалко было.

По основному вопросу она просветить Троя никак не смогла. То есть о том, что в главном храме Ахлыг-Шига творится какое-то Великое камлание, требующее просто немыслимого ранее числа жертв, она отлично знала. Но вот какое именно и что орки хотят получить в результате — было ей неизвестно. Зато она охотно просветила герцога Арвендейла откуда у нее взялась Иния, которая, вот ведь чудо, оказалась именно той самой девочкой из «мясного загона» Нью-Ашхога, о которой герцог Арвендейл так часто вспоминал.

Как выяснилось, несколько месяцев назад Нью-Ашхог взбунтовался… Он располагался довольно близко к Ахлыг-Шигу, поэтому его обитатели одними из первых почувствовали на себе то самое, выходящее за все разумные рамки увеличение «мясного налога». Так что город, ранее вполне себе процветавший, очень быстро практически обезлюдел. Большинство его обитателей «обезумевшие» Большие люди отправили под нож, а жалкие остатки разбежались… Зато в опустевших городских усадьбах, ранее принадлежавших зажиточным горожанам из числа людей, почти сразу же развернули еще почти дюжину перевалочных лагерей, в которых останавливались на ночлег караваны будущих жертв, идущие к столице.

Некоторое время всем казалось, что все, что могло произойти, уже произошло, но, как чуть позже выяснилось, что избежавшие на какое-то время внимания истинных хозяев земли Глыхныг «людишки» не только прятались. И одним не очень удачным для орков вечером кто-то, похоже, из числа местных жителей, прятавшихся все это время где-то поблизости от города, решился на прежде немыслимую вещь — напасть на Больших людей… Ну как напасть? Само нападение выглядело как банальное отравление. То есть в котел, в котором готовилась похлебка для орков, охраняющих один из лагерей, был подброшен то ли яд, то ли просто сонное зелье, но в огромной концентрации. А после того, как отравленные уснули, этот человек или даже несколько людей тихо открыли ворота лагеря. После чего почти две тысячи человек, уже вроде как поставивших на себе крест и полностью смирившихся с предопределенной им судьбой, вырвались за пределы стен. И как минимум часть из них причем, похоже, наиболее адекватная, решила, что если уж все равно помирать, то лучше сделать это, отомстив своим вероломным хозяевам…

Нет, ничего особенно путного из этого бунта не вышло. Все-таки большая часть вырвавшихся на свободу не стала вступать ни в какие схватки с орками, а попросту разбежалась. Те же, кто схватился за оружие и попытался вступить в бой, довольно быстро были вырезаны орками, охранявшими другие лагеря, которые молниеносно сорганизовались и вступили в бой. А «мясо», впервые взявшее в руки оружие, опытным воинам было совсем не противником… Но за это время некто — то ли все те же местные жители, то ли кто-то из вновь освобожденных сумели открыть ворота еще нескольких лагерей. В качестве одного из которых как раз и использовался тот самый «мясной загон», в котором и жила Иния.

Сначала она и не думала никуда уходить. Здесь, в этом загоне, был ее дом, к которому она привыкла, а что будет там, за воротами, девочка даже не представляла. Но затем в загон забежали какие-то вооруженные люди, которые, вероятно, попытались как-то укрыться в загоне от преследующих их орков, а вслед за ними в загон ворвались и рассвирепевшие орки… От того, что случилось потом, девочка страшно перепугалась. И, пользуясь суматохой, убежала из загона в… в никуда. В ночь. И еще долго бежала куда глаза глядят, пока окончательно не обессилела и не лишилась сознания…

Очнулась она уже на барже, которая шла вниз по реке. Как она на нее попала — Иния не помнила. Да и вообще, все путешествие на барже она запомнила слабо. Ее тогда охватила жестокая лихорадка… которая, вот ведь чудо, стала ее спасением. Потому что орки обнаружили ее на досмотре в первом же большом городе. Но забирать не стали. Как раз вследствие лихорадки. Потому что больного «мяса» Большие люди не употребляли. Ну и в качестве жертвы ее лежащее бессознательной тушкой тельце их тоже не заинтересовало. Ну видно же — сдохнет скоро, так чего мараться? Поэтому ее вписали в «сопроводительный лист» и поручили речникам после того, как сдохнет, доставить трупик в специальное захоронение, в котором и захоранивали подобных больных…

А она — возьми да и выздорови! Похоже, эта ее лихорадка оказалась не результатом какой-то болезни, а просто итогом ее сильнейшего испуга и перенапряжения… Так что Иния с речниками доплыла до самого побережья, где ее и взяла под свою руку Толстая Лубвь. Как она призналась Трою, сначала из чисто меркантильных соображений хотела поднести в качестве подарка одному из высокопоставленных чиновников-орков, от которого зависело решение парочки важных вопросов. Глава контрабандистов знала, что тот очень уважает молодое, мягонькое «мясцо»… Но сразу с подарком как-то не сложилось, потому что чиновник уехал по делам, вследствие чего «подарок» пришлось придержать и подкормить, потом вопросы решились другим способом, а затем… затем она просто привязалась к этому маленькому, тихому, но очень светлому человечку…

Сверху, со стороны прилегающих к порту кварталов, послышался громкий топот. Похоже, к оркам, которые схватились с северными варварами в порту, полным ходом неслось подкрепление. А баррикады на выходящих к порту узких улочках все еще не были закончены. Трой взвесил на руках Тайную ветвь и нахмурился. Если подкрепления достаточно большие — люди могут не удержать порт. Тем более что… он бросил взгляд на морскую гладь, по которой стремительно летели к пирсам драккары северных варваров, основная часть десанта пока еще не высадилась. До того момента, пока первая часть десанта на захваченной галере не захватили магические метатели, прикрывавшие вход в порт, драккары прятались за дальним мысом…

Сам порт должно было атаковать всего около четырех десятков драккаров. Остальные должны были высадить десант дальше по побережью… Поблизости от города располагалось семь накопительных лагерей, в которые орки набили почти сорок тысяч свежего «мяса». И именно к этим лагерям сейчас и направлялись остальные бойцы.

По первоначальному плану, который составили сразу после возвращения Троя, предполагалось, что атака будет нацелена именно на эти лагеря. В город никто соваться не собирался. Стены, гарнизон, караулы на пирсах… Много геморроя, много потерь и мало толку. Людей-то в самом городе — раз-два и обчелся. А вот орков, наоборот, предостаточно. Но когда Алый герцог узнал общее число содержащихся в лагерях будущих жертв — он крепко задумался. В драккары помимо команды можно было загрузить еще максимум десяток человек… ну ладно, если набить поплотнее да еще с учетом непременных потерь среди экипажей, будем считать, что можно впихнуть человек тридцать — тридцать пять. То есть даже максимально уплотнившись, на драккарах из земли Глыхныг можно вывезти в лучшем случае пять тысяч человек. А что делать с остальными? Оставлять на заклание? На это Трой согласиться никак не мог. Даже, учитывая то что среди спасенных окажется некоторая часть, подобная Фра Арфиере и ткачу. Они тоже люди и не заслуживают той участи, которая им уготована орками… Так что когда в порту обнаружилось несколько десятков больших торговых кораблей, в каждый из которых при большем желании могло войти где-то от трех до пяти сотен пассажиров (ну, если утрамбовать их как сельди в бочке), план атаки был быстро переработан. И лучшие ударные силы оказались перенацелены на порт… Вот только этим ударным силам требовалось еще некоторое время на то, чтобы подойти к пирсам и высадиться.

— Приготовить «огненные горшки»! — взревел Два топора. Трой встревоженно покосился на стоящие у пирсов торговые корабли. На каждый уже успели забежать по посыльному и предупредить дежурную вахту, чтобы не дергались и не пытались обрубить канат и отплыть. В принципе, дураков, способных попытаться сбежать от северных варваров, у которых под рукой имеются их собственные драккары среди плавающих по Долгому морю моряков быть не должно, но среди людей встречаются такие тупицы…

— Огонь на корабли не перекинется? — осторожно поинтересовался герцог. Если корабли сгорят — вся операция в порту теряла смысл. Два топора обернулся и также окинул взглядом корабли.

— Не должны. Пирсы здесь каменные и ближние склады тоже… К тому же без «огненных горшков» нам орков до подхода наших все равно не удержать. Так что постараемся быть поаккуратнее и… положимся на помощь Сумеречных!

«Огненные горшки» представляли собой специально изготовленный круглый горшок, наполненный алхимическим составом. Обычно они использовались северянами для того, чтобы отбиться от орочьих боевых галер… Нет, одиночная галера для юрких драккаров особенной опасности не представляла. Драккар с более-менее опытной командой был способен уйти от такой галеры без особенных проблем. Несмотря на заметно большую ее скорость. А при удачном соотношении сил — то есть пара-тройка драккаров против одиночной галеры, северяне вполне могли взять ее на абордаж. Но вот если соотношение было равным или даже обратным — то «огненный горшок» оставался единственной надеждой на спасение… Однако вещь эта была дорогой, редкой, потому что для ее изготовления требовались редкие ингредиенты и работа искусного мага, вследствие чего «огненные горшки» имелись не у всякого ярла. И не в каждом походе… Но только не в этом! Потому что Троя в рейд собирали по велению императора. И Элиот Пантиопет вместе с Игреоном Асвартеном, приняли в этом самое живое и деятельное участие.

— И сколько нам нужно будет продержаться?

— Ну как минимум пока наши не высадятся, — Эрик кивнул в сторону летящих к пирсам драккаров, — дальше станет легче. А вообще — я думаю, до того момента, пока к городу не подойдут остальные отряды. Нечего лезть в узкие улочки. А когда закончим баррикады, здесь будет очень удобно обороняться. Вот и соберем сюда всех их бойцов, чтобы нашим ребятам было легче прорваться в город. Они же такой табор поведут — сорок тысяч бывших пленников!

— Ну, в таком случае, — усмехнулся Трой, доставая Тайную ветвь, — на баррикадах сейчас явно не помешает лишний меч.

Два топора удивленно воззрился на него, а потом перевел вопросительный взгляд на «упакованного» молодого орка в шаманском балахоне.

— А этот?

— Он никуда не денется, — качнул головой Трой. — К тому же ты его так приложил, что он очнется очень не скоро. И я вообще опасаюсь сотрясения.

Эрик досадливо сморщился.

— Орки — крепкие твари, вот я и не остерегся. Ничего — если сразу не сдох, то очухается… — после чего расплылся в улыбке и, хлопнув Троя по плечу, довольно проорал: — Что ж, пошли, мой друг, покажем этим тварям, как дерутся настоящие бойцы людей. А то они привыкли тут гонять забитую бессловесную скотину и думают, что все люди такие же. Так пусть до них дойдет, как сильно они ошибаются!

Северянин был явно доволен происходящим. Ну еще бы — хоть он и пропустил битву за Эл-Северин, зато оказался первым за многие сотни лет вождем, который сумел захватить орочий город…

Хыграг очнулся от того, что его вырвало. Ученик шамана застонал и попытался вытереть обгаженную пасть… но сделать это ему не удалось. Потому что его руки были притянуты веревкой к телу, а само тело, как это выяснилось еще через несколько мгновений, было накрепко привязано к толстой мачте. Хыграг дернулся и, не выдержав, снова застонал от резкой боли, прострелившей висок.

— Я же тебе говорил — у него сотрясение. Видишь, как вокруг нагадил…

Ученик шамана с трудом скосил слезящиеся от боли глаза и посмотрел на того, что произнес эти слова. Это оказался «мясо». Вот только какое-то неправильное… Потому что оно было одето в доспехи и вооружено. Причем, судя по тому как на нем сидели эти доспехи и насколько привычно его рука лежала на эфесе висящего на поясе меча, и доспехи, и оружие были для него вполне привычными вещами. А это означало, что это «мясо» было откуда угодно, но только не из земли Глыхныг.

— Ну так все равно очухался же, — весело отозвался второй, стоявший рядом с ним. После чего хлопнул первого по плечу и, развернувшись, двинулся куда-то в сторону. Первый же покачал головой, проводив его взглядом, после чего развернулся к Хыграгу. Несколько мгновений он молча рассматривал его, от чего у ученика Мудрейшего Ымхыга похолодели лапы, а затем усмехнулся и спросил:

— Ты меня понимаешь, животное?

А вот этого Хыграг стерпеть не смог! Да чтобы какое-то «мясо» смело так относиться к нему, уже почти настоящему шаману… Он еще не знал, что за долгое путешествие, в которое он направился помимо своей воли, ему предстоит привыкнуть к очень многому из того, чего он ранее даже и представить себе не мог. И в первую очередь к тому, что вот это, стоящее перед ним «мясо» станет его реальным хозяином. Впереди для орков было время истинного прозрения. Пусть пока и только для одного из них…