Глава 14
Волна времени
«Если хочешь сделать нечто значительное, надо самому стать чем-то значимым».
Герард не помнил, где услышал эту фразу, вполне возможно, во сне – она пробилась на поверхность сознания и теперь упорно кружила в голове. Очень вероятно, это высказывание принадлежало Аяксу, уж он-то никогда не сомневался ни в собственной значимости, ни в величии своих свершений.
Однако обдумать занимательное предположение сейчас было невозможно. Мешала музыка. Она заполняла собой весь холл. Текла вверх по лестницам, шелестела возле дверей спален второго этажа и таяла в саду. Желтый электрический свет лился из распахнутой входной двери и широким ковром ложился на дорогу. В галерее шевелились тени снов – или живых людей, теперь уже разобрать было сложно. Слышался приглушенный смех.
Герард медленно шел по своему дому, держа в руке чашу, полную вина, и пытался не думать о работе. Хотя бы в этот вечер.
Оракулы праздновали Осенние дионисии. Праздник, посвященный дарителю провидческого экстаза, повелителю стихийных сил природы – богу Дионису, открывшему для людей виноделие.
На стеклянной сцене, окруженные струями ниспадающей и взлетающей к потолку воды, танцевали Бероя и Авра. Их тела в мокрых белых туниках казались обнаженными – тонкая ткань прилипла к коже, обрисовывая все линии. Тяжелые узлы медных волос искрились от мелких капель. Каждая из девушек держала над головой плоскую чашу, в которой извивались языки огня. Мышцы поднятых рук и гибких спин были напряжены, из-под босых ног разлетались сверкающие веера брызг и падали на пятерку восторженных зрителей, стоящих у высокого помоста. Девушки поднимались на цыпочки, поворачивались, изгибались, двигаясь плавно и стремительно, но ни на секунду не опуская чаши, наполненные огнем. Пламя и вода. Жар и холод. Пифии исполняли древний танец жизни, любви, страсти и стремления к свету.
На полу, рядом с помостом, тринадцатилетняя Эригона внимательно следила за движениями «жриц», пытаясь запомнить сложный танец. Рядом с двумя высокими амазонками, окруженными красными всполохами света, самая юная из предсказательниц была похожа на хрупкий, легкий стебелек, взлетающий в порывах ветра.
Эфор оседлал низкий подоконник, одна нога в зале, другая на улице. Половина лица в тени, половина освещена золотым сиянием светильников. Словно ученик Герарда не мог до конца определиться, остаться ему в реальном мире или нырнуть в сновидение.
Космос стоял рядом с фонтаном, из которого били струи красного вина и неспешно растекались по чашам, выстроенным высокой пирамидой. Молодой оракул задумчиво перекидывал тирс, увитый лозой, из руки в руку и с видимым удовольствием слушал Нису, шепчущую что-то ему на ухо. Ее длинные пшеничные волосы отливали янтарем густого меда, а лукавое лицо озерной нимфы с курносым носом и яркими бирюзовыми глазами то и дело освещала улыбка. Космос, смахивающий на критского быка могучей комплекцией, был вынужден из-за своего роста наклоняться к девушке….Он встретился взглядом с Герардом и тоже слегка улыбнулся. Знаменитая многозначительная «улыбка авгура» удавалась ему великолепно. «Ты знаешь то же, что знаю я, но мы оба не уверены истина ли то, что мы знаем…»
Хозяина дома останавливали, чтобы поздравить, обменяться шуткой, обнять или подлить вина, однако он, не давая сбить себя с цели, продолжал двигаться к самому дальнему темному углу, где сидел одинокий гость, старающийся не привлекать к себе внимания. Немолодой мужчина с суровым, замкнутым, сосредоточенным лицом. В длинных волосах нити седины.
Подле него неподвижно, словно черная гранитная статуя, застыл Аякс. Его золотые глаза сияли в темноте, взгляд не отрывался от бьющегося в чашах огня.
Оракул подошел к мужчине, опустился рядом на скамью, посмотрел из полутемной ниши на танцующих девушек, спросил негромко:
– Ну, как ты?
– Отлично. – Адриан вскинул чашу с вином и коснулся ее краем чаши Герарда. – Лучше не бывает.
Лгал, конечно. Несостоявшийся оракул чувствовал себя чужим на этом празднике. Ему хотелось уйти и еще больше хотелось остаться, быть одним из них – свободных, веселых, счастливых людей, объединенных общим делом.
Очередной сомнительный сюрприз из прошлого Мэтта. Оракул с заблокированным даром, растративший половину жизни по прихоти дэймоса.
– Хорошо, что пришел, – продолжил Герард беседу.
– Клио настояла, – ответил тот с легкой усмешкой. – Считает, что мне полезно проводить больше времени со своими.
– Клио права.
– Ну да… – отозвался Адриан неопределенно, посмотрел на вино в чаше. – Почему празднуете дионисии? Вроде вашим наставником должен быть предсказатель, Аполлон Мойрагет, «водитель судьбы»? С какого бока здесь Вакх?
Герард улыбнулся.
– Все просто. Силен – покровитель плодородия, обладающий даром прорицания, воспитывал Диониса. Тот научил людей делать вино, а один из способов заставить Силена сделать предсказание – напоить его. Улавливаешь взаимосвязь?
Адриан хмыкнул, потянулся погладить Аякса, но тот мягко уклонился, продолжая не отрываясь следить за огнем в руках пифий.
– Что говорят целители? – спросил Герард, которого также завораживали движения танцующих девушек, становящиеся все более стремительными.
– Дееспособен. Можно выпускать к людям. Но дар, по-прежнему, скрыт. Чтобы не напророчествовал лишнего.
Адриан говорил о себе с подчеркнутой иронией, однако оракул знал, что это всего лишь бравада. Привычное отношение к жизни. Ничто не воспринимать серьезно, ни к чему не привязываться, чтобы не разочароваться вновь.
– А ты хочешь, чтобы твои способности раскрыли? – спросил Герард.
Бероя и Авра повернулись друг к другу и с размаху соприкоснули края чаш. Металлические сосуды столкнулись – и два огня выплеснулись, смешиваясь, переливаясь один в другой жаркими кипящими потоками.
Зрители разразились одобрительными криками и аплодисментами.
– Хочу, – ответил Адриан. – Это будет справедливо.
Герард с любопытством посмотрел на бывшую жертву Мэтта.
– Уверен, что справишься с даром?
Пифии перешагнули через струи фонтана, поспешно прижавшиеся к камню, чтобы освободить им, оживившим огонь, дорогу. Эригона первая подошла к ним, чтобы зажечь свой светильник от пламени из чаши Авры.
– Она же справляется. – Адриан кивком указал на девочку.
– Самая молодая пифия за последние сто лет, – произнес Герард задумчиво. – Ей трудно погружаться во временной поток. И, думаю, страшно. Когда ты совсем один рядом с вечностью и сотнями тысяч чужих судеб. Хотя она никогда не жалуется.
– Подростки не чувствуют настоящей опасности, – отозвался собеседник.
– Зато они более уязвимые и хрупкие.
Следом за Эрго к огню подошел Космос, опустил в желтые подрагивающие языки тирс – и его навершие, вырезанное в виде шишки хмеля, охватил золотистый жар.
– Символично, – произнес Адриан.
– Мы всегда можем поделиться своим огнем, – сказал Герард, и несостоявшийся оракул понял, что именно тот хотел сказать.
Аякс бесшумно стек со скамьи, приблизился к Берое и требовательно коснулся лапой ее ноги. Девушка, улыбаясь, присела, опустив чашу, и кот, не сходя с места, стал жадно принюхиваться к горячему дрожащему воздуху.
– Забавный у тебя зверь.
Оракул хотел ответить, но увидел, что ему машет Август, стоящий недалеко от входной двери.
– Эй, Герард! К тебе пришли! – донесся до хозяина дома его громкий голос.
– Извини, Адриан. – Герард поднялся.
Друг Клио понимающе улыбнулся, но не успел впасть в свою привычную задумчивость – рядом с ним внезапно возникла серьезная Эригона, держащая в каждой руке по факелу, и подала оракулу с заблокированным даром один из них.
Герард прошел мимо Космоса, стоящего спиной к залу и читающего в темноту за окном выразительный монолог. Темнота периодически отвечала взрывами смеха и веселыми подбадривающими выкриками.
Тропинка вела к беседке и была окаймлена двумя линиями огоньков, пойманных в стеклянные стаканы подсвечников. На границе белых кругов мелькнула легкая тень, как будто над поникшей осенней травой пролетела быстрая птица. За пределами этого сада, разбитого на крыше высотного здания, виднелись вершины других небоскребов, излучающих золотой свет. Он пробивался сквозь густые ветви деревьев, но не мог затмить круглый фонарь полной луны, низко висящей в черном небе.
Девушка стояла возле одной из колонн и смотрела на дом, сияющий разноцветными огнями. Невысокая. Стройная. С коротко остриженными темными волосами. Одета в черный облегающий костюм – брюки, туго обтягивающие бедра, тонкая водолазка, куртка, недостающая талии. С шеи сбегает серебряная цепочка, продетая в круглый кулон.
Услышав шаги, гостья повернулась. По узкому лицу с яркими губами скользнула приветливая улыбка.
– Предиктор Герард, – произнесла она приятным мелодичным голосом. – Я была в центре снов, мне сказали, сегодня вы не работаете.
– Обычно торопятся к целителям, а не к предсказателям. – Оракул улыбнулся и пожал ее протянутую руку.
– Да, в девяносто трех процентах случаев, – отозвалась девушка. – Но я изучила этот вопрос и выяснила, что мне нужен именно оракул.
– Тогда слушаю, – Герард присел на край перил, опоясывающих беседку.
– Меня зовут Ива. Я работаю… – она помолчала, корректируя информацию, которую собиралась сообщить как можно точнее, и продолжила: –…работала с семьей Галлакт. Сначала с Дионом Галлактом, а после его смерти с сыном Диона – Троем. Мы занимались обеспечением целостности Стены. Там, где возникали перебои в подаче энергии, наша команда устраняла неполадки. Добавляли мощности излучения, меняли поврежденные кабели…
Она говорила так, словно читала хорошо заученную речь. Презентацию, давно подготовленную для выступления перед внимательной аудиторией, и Герард слушал не перебивая, не задавая вопросов. Смотрел на сосредоточенное лицо девушки, чуть хмурящей красивые темные брови, и в нем крепло ощущение, что он уже видел ее где-то.
– Значительный периметр Стены проходит по нестабильным районам. Сейсмическая активность, в том числе и под водой, аномальные шторма, агрессивная среда, вызывающая быструю коррозию металла. Поэтому наша работа по поддержанию постоянного энергопотока так важна.
Ива замолчала, посмотрела в сторону. От темноты сада отделилась еще более темная тень. Аякс бесшумно запрыгнул на перила, уверенно переставляя косматые лапы по узкой полоске мрамора, и, балансируя хвостом, направился к девушке. Остановился и принюхался издали.
– И что же случилось, Ива? – спросил Герард, отвлекая ее внимание от кота.
– Трои погиб, – сказала она, сбиваясь со своей бесстрастной, холодной речи, – и кроме него… еще один человек, который работал со мной. Мы ремонтировали участок в море. Этот фрагмент Стены поддерживали только генераторы. Нам нужно было протянуть новые постоянные кабели по дну. Но нам не удавалось завершить работу. Сбой шел за сбоем. То сброшены настройки компьютеров, то батареи батискафа оказались разряжены, то глубоководные роботы перестали ловить сигналы команд. Я начала подозревать, что кто-то из нашей группы сознательно устраивает диверсии. И оказалась права. Это был Трои.
– Зачем он это делал? – спросил Герард.
– Мы успели поговорить за минуту до того, как он остался на глубине шести километров под водой, в батискафе с разряженными батареями. Трои не знал, что происходит. Он не помнил, что сам повредил кабель.
Аякс присел на перила, не слишком удобные для его крупного, тяжелого тела, и внимательно посмотрел на Герарда. В расширившихся зрачках тревожным огнем отразился свет из окон дома.
– Ты пришла потому, что ему снились кошмары?
– Он сказал, что последнее время плохо спал. Не высыпался. Чувствовал непрерывную усталость. Но списывал все на постоянное напряжение от сложной работы. Собирался обратиться в центр сновидений. И не успел.
Оракул проводил взглядом два размытых силуэта, промелькнувшие в отдалении, и начал размышлять вслух:
– Человек, работающий на Стене. Имеющий доступ к сложнейшим машинам. Прекрасно разбирается в том, что нужно сделать, чтобы надежная граница Полиса рухнула. Хорошая мишень.
Ива покачала головой.
– Трои не был тем, кто сумел бы уничтожить участок Стены. Затянуть ремонтные работы – да, но не более. Кроме него на объекте имелись и другие специалисты. – Она помолчала, нахмурилась.
Аякс подошел ближе, положил Герарду лапу на предплечье, настойчиво потянул.
– Да, – ответил ему оракул. – Понимаю.
Доказательств не было. Можно счесть ситуацию с Троем последствием напряженной работы. А внезапный саботаж – психическим расстройством, вызванным частыми погружениями например.
Но перед глазами, заслоняя картину ночного сада, мелькнуло давнее видение. Полис, залитый водой. Здание Ареопага захлестывают волны. Статуи, так похожие на людей, лежащие на дне, или люди, похожие на статуи…
– Скажи мне, чего ты хочешь, Ида? – Вопрос прозвучал прежде, чем Герард сам понял, что именно говорит и кому.
– Ива. – Конечно же она поправила его. – Меня зовут Ива.
– Да. Разумеется. Извини.
Она была абсолютно не похожа на его жену. Ни внешне, ни характером, ни эмоциями. Но имя было произнесено. А Герард всегда со вниманием относился к разного рода оговоркам.
– Ива, – повторила она. – То есть Интеллектуальный Высокотехнологический Аппарат. Или, как шутил иногда мой создатель – Иррационально Внезапный Артефакт.
Девушка улыбнулась в ответ на его недоумевающий взгляд.
– Я не человек, предиктор. Машина. Кибернетическое устройство. Дитя Гераклион-ментис, одного из подразделений корпорации «ЗЕВС». Верный сателлит, помощник, спутник.
– Твое лицо показалось мне знакомым, – задумчиво произнес Герард, рассматривая девушку с новым интересом. Теперь уже не как неожиданно привлекательную гостью, а удивительное создание современного разума.
– Мой образ актрисы прошлого века, не очень популярной.
Аякс тихо спрыгнул в траву, словно потеряв интерес к беседе, и растворился в темноте.
– Хорошо, Ива. Так чего ты хочешь?
– Взгляд в прошлое. Или в настоящее. Ответы. Мне была дорога эта семья.
– Всем нужны ответы, – произнес Герард и добавил мысленно: «Даже киборгам». – Трои мертв. И мир его снов мертв тоже. Я ничего не увижу.
– Но я функционирую. И в определенном смысле меня можно назвать вещью. Да, моего владельца не существует больше, но с точностью до восьмидесяти процентов какая-то информация должна быть на мне. Пусть не связанная с гибелью Троя. Но ведь я тоже много лет работала на Стене.
Несколько секунд оракул молча смотрел на нее. Чтобы заглянуть в прошлое или будущее, ему нужен эмоциональный контакт с непосредственным владельцем предмета. Иву нельзя в полной мере назвать ни человеком, ни вещью. Но Герард был готов пойти на подобный эксперимент. Она мыслит, испытывает сожаление, ищет ответы на вопросы. Может, и мир сновидений у нее есть…
– Ладно, Ива, – сказал оракул после нескольких секунд молчания. – Идем.
За недолгое время его отсутствия в холле стало тихо. Музыка переместилась куда-то в левое крыло здания, став легкой и мелодичной, растворяющейся вдали. Смех и голоса тоже звучали приглушенно. Похоже, празднование стало затихать, а может, набиралось сил, чтобы вспыхнуть с новым азартом.
Проходя мимо фонтана, Герард зачерпнул вина первой попавшейся под руку чашей.
Сильно пахло горячим воском, сладким виноградом и пряной зеленью. Перила лестницы, по которой они поднимались, были густо увиты лозой, на ступенях рассыпана золотистая магнитная пыль, взлетающая в воздух при каждом шаге и складывающаяся в шутливые лозунги на латыни или просто кружащаяся безо всякой системы.
Входя в свой рабочий кабинет, Герард пропустил вперед девушку, но не успел закрыть дверь, как мимо него внутрь скользнул Аякс. Значит, ему был интересен новый опыт сновидения.
Ива неспешно осматривалась. Вполне возможно, ей тоже любопытно. Пока она рассматривала огромное ложе сновидящего, низкое клине у стены, тяжелые малахитово-зеленые шторы, закрывающие окно, и черный прямоугольник плотных жалюзи за ними – он разглядывал ее. Сейчас, при свете, девушка была похожа на машину еще меньше, чем в полутьме. Привлекательное лицо с живой мимикой, легкие морщинки у внешних уголков голубых глаз. Темные густые волосы топорщатся на затылке коротким ежиком, вызывая желание прикоснуться к ним открытой ладонью, погладить. Тонкие ключицы.
– Теперь, когда Трои умер, что будет с тобой? – спросил Герард, ставя чашу с вином у изголовья кровати.
– Вернусь в Гераклион. Мой контракт прерван. Я создана для того, чтобы действовать в местах повышенной опасности. Мне найдут другую, аналогичную работу.
Аякс запрыгнул на кровать и насмешливо уставился на Герарда. Тот понимающе улыбнулся в ответ. Их работу тоже можно было отнести к занятиям с критической долей риска. Интересно, полагался ли ему личный киборг-сателлит?
– Ложись, – велел он девушке.
Ива сняла короткую куртку, сбросила туфли на низком каблуке, опустилась на покрывало.
– Я не сплю, – сказала она, когда он погасил свет, оставив лишь крошечный огонек в светильнике на столе. – Могу функционировать в режиме энергосбережения, но это, наверное, нельзя назвать сном.
– Не важно.
Герард сел около нее, положил руку ей на лоб. Ощущение настоящей, обычной кожи было абсолютным и не вызывающим сомнений.
– Просто лежи тихо и не вставай, пока я не проснусь.
– Поняла.
Оракул вытянулся рядом с неподвижной девушкой, взяв ее за руку. Аякс, утопая тяжелыми лапами в одеяле, подобрался с другой стороны, привалился горячим боком к его уху и замурчал. Рокот прибоя и отдаленное ворчание грома слышались в его низком голосе.
Герард закрыл глаза, позволяя окружающему миру растаять…
Он стоял в пустоте. Физической пустоте, наполненной неоновым светом. Тот закручивался спиралями, уносился под ноги длинными лентами цифровых кодов.
– А говорила, у нее нет мира снов, – прозвучал над ухом уверенный баритон Аякса.
Кот лежал на плечах оракула и молотил хвостом по его спине.
– Она говорила, что не спит, – возразил Герард, вглядываясь в электрическую бурю, бушующую вокруг.
– Это одно и то же, – непререкаемым тоном заявил кот.
– Нет.
Аякс фыркнул, щекоча ухо оракула длинными усами.
– Что такое сознание и подсознание?
– Продукт работы мозга, – сказал прорицатель, уже зная, в какие дебри инженерной психологии может завести их этот спор.
– У нее есть мозг.
– Значит, по-твоему, на нее можно повлиять также, как на обычного человека?
– Это вряд ли. – Аякс принюхался к холодному стерильному воздуху и попытался прикоснуться лапой к скользящей рядом колонке цифр, напоминающей вечно движущийся обод колеса Фортуны. – Все слишком… эфемерно. Не удивлюсь, если мы вообще ничего не найдем.
Он замолчал, прислушался, привстав на плече Герарда, и его мускулистое тело застыло.
Оракул тоже почувствовал.
Волна катила из пустоты. Огромная, мутная, напоминающая монолит, выточенный из опала. Аякс крепче впился в плечи спутника, прорицатель приготовился запоминать образы и знаки, которые принесет с собой вал времени. Беззвучная лавина достигла предельной высоты, заслоняя собой весь мир. Зависла на мгновение, словно раздумывая, не откатить ли обратно. И рухнула.
Иллюзия погружения в ледяную воду была абсолютной. Мощное течение пыталось сбить с ног, но Герард держался. Хотя, как он понял через несколько секунд, его усилия были излишними. Волна не влекла с собой ничего. Ни одного образа – яркого, размытого или хотя бы смутно обозначенного. Стерильная пустота.
Похоже, Ива не несла на себе абсолютно никакой информации. Как и предполагалось, погибший Трои оказался закрыт для взгляда прорицателя.
Волна стала спадать, громкое журчание быстрых ручьев по светлому каменному полу разбивало тишину равнодушного мира. Аякс встряхнулся как собака, сбрасывая с шерсти веер мелких брызг, Герард посмотрел под ноги на быстро убывающую воду. Ему показалось вдруг, что на подрагивающей мутной поверхности отразилось лицо, и его тут же смыло… унесло прочь. А на двух сновидящих опустилась сизая мгла с привкусом дыма. В ее клубах ощущалось какое-то отдаленное движение или просто перемешивание вязких слоев.
– Он здесь! – неожиданно произнес Аякс утробным, рыкающим голосом. – Я его слышу!
– Кто?
– Он следит за нами. За тобой.
Кот напружинил задние лапы и прыгнул. Насквозь пронзил мутную пелену, содрогнувшуюся от стремительного броска безжалостного хищника.
– Аякс! – Герард шагнул вперед. Ничего не увидел, но ощутил всем телом низкий, вибрирующий гул.
Тот напоминал шум вентилятора старого ноутбука, работающего с натугой.
Дым стал плотнее, сгустился и выпустил из себя человеческий силуэт.
– Ива… – произнес Герард и тут же понял, что ошибся.
У женщины, стоящей напротив, были черты девушки-киборга, но не более того. А может, она и не была женщиной вообще, всего лишь приняв знакомый оракулу образ. Худое, гибкое тело обливал серый маслянисто блестящий костюм. Он стекал с ее пальцев, тонкими струйками падал под ноги на белый каменный пол и медленно, нехотя испарялся с него. Темные волосы плотно облепляли голову, на коже выступали мелкие капли воды, а может быть пота.
Оракул продолжал наблюдать. Женщина не двигалась, но ее живой костюм беспокойно перетекал с места на место, оставляя обнаженным то одно плечо, то другое, открывая бело-розовое бедро или колено.
– Если хочешь сделать нечто значительное, надо самому стать кем-то значимым, – ее издевательский тон сменился грубым сарказмом. – Знакомое высказывание, не правда ли? Это не твоя мысль, а жизненная установка Троя. Ты ведь уже знаешь, кто он такой. И что с ним случилось.
Ее интонации стали механическими, излишне четкими, и Герард понял, что она копирует Иву. Настоящую Иву.
– Что тебе нужно?
Она нетерпеливо дернула рукой, влажная перчатка слетела с ее пальцев и растворилась в дыму, заполняющем все вокруг, превратилась в один из клубов. Тот медленно подплыл к оракулу, и он ощутил прикосновение к шее. Пока еще очень легкое, оно поползло выше по коже вдоль уха, задело скулу. Стал различим запах – едкий и горький одновременно. Очень знакомый. Дым, пропитавший одежду, опаленная ткань и волосы… Мертвое тело Иды было плотно окутано гарью, густые светлые локоны и лицо присыпаны пеплом. «Этого не должно было произойти», – сказали Герарду ее расстроенные коллеги. Задохнулась от дыма на горящем складе… не нашла выход. Ему сказали, она не мучилась. Быстро потеряла сознание. Огонь не успел коснуться ее.
И вот теперь эта раскаленная вонь подбиралась к оракулу. Выдирая из памяти обжигающие болезненные воспоминания.
«Она прекрасно знает, кто я, – подумал Герард. – Это не выстрел наугад, не попытка захватить первого попавшегося прорицателя. Она пришла с определенной целью к определенному сновидящему».
Запах усилился, давление стало чувствительнее, Герард не сомневался – один вдох, и отрава потечет в его мозг, стремясь подавить волю, или в легкие, парализуя дыхание. Но пока женщина не спешила применять крайние меры.
Мгла заволновалась вновь. Ее густые клубы растворились, открывая еще одного дэймоса, стоящего неподалеку. Это был мужчина с решительным, серьезным, дружелюбным лицом. Светло-русые волнистые волосы зачесаны назад, серо-зеленые глаза сосредоточенны и внимательны. На шее виднеется край татуировки – тонкий плавник с острым шипом. Мускулистое тело пловца затянуто в защитный гидрокостюм, черный с синими полосами.
– Чего вы хотите? – спросил Герард, глядя на морока, притворяющегося дайвером.
– Твою волю и разум, – сказала женщина с удовольствием.
Оракул невольно улыбнулся.
– Хочешь захватить меня? Подчинить себе? Смело. Неразумно. И невозможно.
Дэймос подняла руку, касаясь своих мокрых волос, серое пятно лоснящейся одежды сорвалось с ее острого локтя и смачно шлепнулось ей же под ноги.
– Безопасно. Рационально. Элементарно, – откликнулась она с легкой насмешкой. – Я не собираюсь записывать в твое подсознание глубинные тайные приказы. Хотя могла бы попробовать. Но ты сделаешь все, о чем тебя попросят, сам.
– Пока еще нет, – возразил второй дэймос, проницательно наблюдая за оракулом. – Его не убедили твои доводы в должной мере.
– Ты думаешь, мое сознание не защищено?
«Ива» склонила голову к плечу, и Герард почувствовал, что дым запечатывает ноздри, втекает разъедающим огнем в глотку.
– Неприятно, правда? – тихо спросила девушка.
Ему очень хотелось схватиться за шею, чтобы зажать, приостановить, вырвать из себя раскаленный поток, но он продолжал стоять прямо, не шевелясь и никак не показывая слабости.
– Вот видишь, он почти готов к сотрудничеству, – улыбнулась девушка, не спуская взгляда с оракула.
Парень сжал ладонь в кулак.
«Ива»-дэймос усмехнулась криво, хотела произнести какую-то колкость…
И тут мир сна заволновался.
По нему пробежала быстрая рябь, смявшая прозрачные складки в острые лезвия.
Дайвер не успел понять, что происходит, как уже пошатнулся, теряя равновесие… Захлебываясь кровью, морок упал на землю. Герард бросился к нему, пытаясь зажать рану. Казалось, шею темного сновидящего нашинковали стальными бритвами.
Девушка метнулась прочь, резко потеряв интерес к происходящему, а спустя мгновение издали долетел ее испуганный вопль.
– Кто тебя послал ко мне? – спросил оракул, глядя в глаза умирающего парня. – Кто твой хозяин? На кого ты работаешь?
Однако все эти вопросы были напрасными. Отвечать дэймос уже не мог. Глаза его потускнели и закрылись, тело обмякло.
Герард поспешно поднялся и устремился в ту сторону, откуда услышал еще один пронзительный крик.
«Ива» лежала на боку, прижимаясь виском к шершавым камням пола. Никаких видимых повреждений заметно не было. Костюм испарялся с ее тела, поднимаясь вверх тонкими струйками черного дыма.
Оракул присел на корточки рядом с девушкой, взял за плечо, переворачивая. Она безвольно откинулась на спину, взгляд переместился в пустоту над собой.
– Ты меня слышишь? – спросил прорицатель.
Ее бледные губы шевельнулись, в их движении можно было уловить намек на утвердительный ответ.
– Кто тебя отправил ко мне?
– Он… они… мы… – прошептала девушка едва слышно.
– Чего вы хотели?
Она попыталась повернуть голову в его сторону и промолвила так же едва внятно, шелестяще:
– Тебя…
Странный костюм почти испарился с ее тела, осталось лишь пятно на груди.
– Зачем?
Последний черный клок взмыл в воздух, мгновенно трансформируясь. Изогнулся, приобретая стальной блеск, заострился, отрастил тонкий заусенец. Огромный рыболовный крючок с размаху вонзился в тело дэймоса, насаживая белую гладкую плоть на себя, словно наживку, рывком сдернул с места и потащил на невидимой леске прочь сквозь пелену дымной мути.
Герард кинулся вдогонку. Из ткани сновидения возник Аякс, он бесшумно несся рядом, с силой отталкиваясь лапами от неустойчивой основы фрагмента этой реальности.
На камнях не осталось никаких следов. В туманном пространстве не было ориентиров, но кот уверенно мчался вперед, чуя ускользающую от него дичь. Сизая мгла вокруг волновалась, пытаясь выплюнуть какие-то образы, но все они были смазанными, нечеткими.
– Стой! – рявкнул вдруг Аякс.
Герард затормозил с опозданием в долю секунды, балансируя на краю пропасти. Земля обрывалась, срезанная как по линейке. Из-под ботинок оракула посыпались мелкие камешки и канули в темноте где-то внизу. Серая дымка рассеялась. Повеяло свежим запахом соли и водорослей. Глухой рокот нарастал. Вдали появилась гладкая, отполированная до глянцевого блеска стена с кипящей пеной наверху. Волна поднималась все выше и выше. Грозила заполнить собой все пространство сновидения.
– Готов? – кратко спросил Герард, не глядя на спутника. Аякс привычно вспрыгнул ему на плечи, крепко ухватился и замер, ожидая удара.
…Эта волна была настоящей. Наполненной мощью времени и сотнями живых, яростных образов. Они кипели, разлетаясь многоцветными пузырями, сталкивались, проникали друг в друга, лопались, разбрасывая тонкие осколки.
Герард не видел того, кто поднял этот огромный бурлящий вал, стремясь рассмотреть картины, несущиеся на него. Разрозненные обломки метались вокруг, не даваясь взгляду, покрываясь сетью трещин, когда прорицатель пытался сосредоточиться на них. Необычный эффект, стандартно волна легко выплескивала скрытые временные матрицы, ее предназначением всегда было отдавать накопленное. Но не в этот раз…
Герард поднял руку, нащупывая тончайшее волокно структуры сна, зацепил его, потянул, расширяя сферу своего влияния на видение, и обрушил вибрирующий геликон. Заставил выпустить растворенные в нем формы, сплел их быстрым движением ладони и ощутил разгорающийся белый свет первой части временного полиптиха – нескольких картин, связанных единым замыслом…
Оракул стоял возле циклопической колонны из желтого песчаника. Ветер давно выскреб тонкий слой цемента в трещинах плохо подогнанных между собой блоков, раскрошил и разнес по залу мелкими песчинками. Свод поддерживали титанические пилоны. Казалось, еще немного, и те продавят свои основания непомерным весом, утянут здание под землю. Сквозь круглое отверстие в потолке лил дождь. Сливаясь в мелкие ручьи, растекался по гранитным плитам, смывая грязь. В центре под ледяными струями лежало человеческое тело, побитое тяжелыми каплями, не уступающими весом свинцу. Мутные потоки слизывали кровь, набирающуюся во впадинах пола.
Возле колонн, недоступные для ливня, виднелись неподвижные силуэты.
Аякс, лежащий на плечах Герарда, напрягся всем телом, словно хотел спрыгнуть на гранитный пол, чтобы подкрасться к ним, но передумал в самый последний момент. Решил наблюдать издали.
Рядом шевельнулась тень. Только что ее не было.
Оракул увидел черные руки, торчащие из длинных рукавов, скрюченные пальцы – некоторые были лишены ногтей. Лицо под капюшоном серое, искореженное, с разодранной щелью рта и белыми, полуслепыми глазами.
– Лепра, последняя стадия, – тихо произнес Герард, чувствуя щекой лохматую, мокрую морду Аякса.
Тот согласно промолчал.
Человек топтался на одном месте и жадно принюхивался к запаху дождя провалившимся носом.
Возле остальных каменных столбов тоже наметилось движение.
– Дэймос? – с глубочайшим недоверием спросил Аякс, присматриваясь к прокаженному.
– Да.
– Почему тогда болен?
– В древности считалось, что проказа дает дополнительные силы, увеличивая мощь сновидящего, – сказал Герард, наблюдая за новыми фигурами, возникающими из пустоты. – Искажая, уродуя внешнюю оболочку, увеличивает за счет пугающей внешности внутренние резервы.
– И сколько он проживет?
Вопрос не остался без ответа. Но отклик пришел не от оракула.
– Мы будем жить вечно, – прозвучал громоподобный голос, заглушая шум дождя.
Под ливень вышел человек. Его одежда – длинная серая мантия и тканевая маска на лице, такая же грубая дерюга, – мгновенно промокла. Но его это не смущало. Впитывая льющую с неба воду, он стоял как дерево, могучее, древнее, перемоловшее камни своими корнями, чтобы крепче впиваться в землю.
– Мы будем жить вечно, – повторил он уже тише, и все остальные замерли, ловя каждое слово. – Даже если нам придется ждать тысячу, две тысячи лет, это время всего лишь миг перед вечностью, которую нам даст Фобетор.
Ему внимали жадно, молча, не шевелясь.
– Наши враги думают, будто успешно сопротивляются и побеждают. Но они не знают, что уже мертвы. Мы подарили им отсрочку. И придет время, когда они выплатят все долги сполна и падут, освободив место для нас.
Дэймос, которого Герард опознал как танатоса, обернулся. Мокрая ткань на лице скрывала глаза, но, казалось, он смотрит прямо на пришедших из временной волны. Аякс слегка сжал плечо оракула, шесть когтей на передней лапе кольнули кожу, словно предупреждая.
– Я слышал, Дании, ты сомневаешься, – произнес танатос, и прокаженный, стоящий неподалеку от прорицателя, вздрогнул. – Выказываешь неуверенность в нашем плане, и даже более того, страх перед Полисом… – Он помолчал, в тишине громче стал слышен шум дождя. – Выйди сюда.
Дэймос, дрожа всем телом, побрел к нему. Поскользнулся на влажных камнях, неуклюже взмахнул руками, изъеденными болезнью. Главарь удержал его от падения, схватил за плечо, подтянул ближе к себе.
– Ты боишься? – спросил танатос, заглядывая в блеклые глаза соратника. – Ты не веришь в наши силы?
Прокаженный замотал головой, забормотал что-то невнятное, попытался упасть на колени, к ногам предводителя. Но тот удержал его, прижал к себе и заговорил с теплом и участием:
– Знаю, друг мой, это тяжело. Все мы слабы и наши физические тела смертны.
Он отстранил Дания, но продолжал держать за плечи, наклонился к его обезображенному лицу своей безликой маской.
– Но ты должен верить. Обещай мне, что не усомнишься больше. Докажи, как крепка твоя вера.
Дэймос закивал в ответ, замычал, вытирая скрученными черными пальцами глаза, из которых текли слезы или дождевая вода.
– Я знал, что это была всего лишь минута слабости… – Танатос вновь отечески привлек к себе провинившегося, провел ладонью в перчатке по его склоненной голове.
Потом посмотрел на остальных, беззвучно следящих за всем происходящим, и быстрым, едва уловимым для глаз движением сломал слабовольному собрату шею. Тот конвульсивно дернулся, а затем упал на землю, разбрызгав мутную дождевую воду.
Аякс тихо зарычал, молотя хвостом по спине оракула. Герард поднял руку и опустил ее на вздыбленный загривок кота.
– У нас впереди вечность, – продолжил убийца невозмутимо, – но нет времени на слабости.
Другие дэймосы застыли, боясь сделать лишний вздох.
– Он недостоин быть среди нас. Его слишком тревожило благополучие ничтожной плоти. Дании отрекся от величия своего духа, дарованного Фобетором.
Танатос перешагнул через труп, мокнущий в грязной луже.
– Среди вас есть такие, кто продолжает лелеять тлен и сеять сомнения в себе и своих братьях?
Испуганно-яростный, фанатичный ропот отрицания раздался ему в ответ.
– Благополучие плоти? – прорычал Аякс, глядя на создателя кошмаров, благосклонно принимающего заверения в полнейшей преданности. – Что-то не видно, чтобы ты заразил себя проказой!
– Он под маской, – возразил Герард. – Следы невозможно увидеть.
– Нет, он здоров, – фыркнул охотник презрительно. – Поэтому и закрывает лицо. Иначе соратники не поймут, отчего они должны заживо разлагаться в надежде на неведомые силы, а глава не страдает ни от уродства, ни от боли.
Танатос наконец поднял руку, призывая к молчанию, и направился к обнаженному телу, лежащему в центре круга, исхлестанного дождем. Присел рядом, опустил ладонь на спину, покрытую глубокими, все еще кровоточащими ранами.
– Это наша жертва великому Фобетору. И наш гарант грядущего успеха.
Он запустил пальцы в светлые волосы, слипшиеся от дождя, и повернул голову поверженного человека так, чтобы желающие могли рассмотреть лицо.
– Я знаю его, – сказал Герард и почувствовал, как впервые с начала этого видения выдержка готова изменить ему. Гнев забурлил в крови, ища немедленного выхода, и теперь Аякс прикоснулся горячим плечом к его скуле, успокаивая.
– Кто это? – спросил он.
– Фидий, – глухо ответил оракул. – Тот самый, предсказавший появление чумного корабля у берегов Полиса. Великий прорицатель прошлого.
Лицо с обложки учебника гипнологии, известное любому мастеру сна, сейчас было залито кровью, нос сломан, один глаз заплыл.
– Раз за разом, снова и снова мы станем наносить удары. Одни принесут чудовищные разрушения, другие будут невидимы, неуловимы, но не менее смертоносны… Предвестник уже отправлен.
Герард увидел его.
Мертвый корабль с обвисшими парусами, застывший на неподвижной, зеркальной воде маленькой бухты.
В песке пляжа увязла шлюпка, неровная дорожка следов уходит к деревьям, растущим на берегу. Тот, кто прошел здесь, нес гибель для каждого, с кем столкнется. Корабль, черной тенью довлеющий над солнечным морским пейзажем, также был наполнен смертью.
«Я помню это, – понял оракул, ощущая запах соли, водорослей и далекого разложения, – я видел эти фрагменты, представлял их так зримо и вещественно…»
Плоские, вдавленные в мелкий серый грунт очертания человеческой подошвы, длинные борозды там, где нога цеплялась за камень. Перламутровое сияние раздавленной раковины, полоса водорослей на кромке прилива. «Я все это уже видел…»
Голос танатоса не разбил видение, лишь отодвинул, покрыл легкой рябью для того, чтобы оно сложилось в другой фрагмент реальности.
– Сейчас враги не примут идей, которые мы принесем. Чтобы они прониклись ими, поверили, нужен хаос. Который перетряхнет их мир, заставит сомневаться в силе их богов. И принять наших….Принять нас.
Герарду показалось, что он видит тот же сон, что и в травертиновых шахтах Полиса. Декорации немного другие, но суть одна.
Узкие, чужие и смутно знакомые улицы завалены трупами. На всех печать одной и той же смерти – раздутые лимфатические узлы. Atra mors…
Волк, или одичавшая собака, тащит растерзанные, окровавленные внутренности по мостовой. Тревожная дорожка огней тянется из мавзолея Августа, превращенного в крепость. Звучат заунывные песнопения, перемежающиеся плачем и криками. Волны Тибра несут мутную пену, у берегов – погруженные в топкую грязь раздувшиеся мертвые тела.
– Эпидемиями и войнами мы сгоним к ним дикие толпы покорных нам народов, которые принесут с собой веру в нас, а также хаос, болезни и разрушение. В этой гнилой среде потонут их знания, опыт, ценности… Наши враги обладают качествами, которые их же и уничтожат. Сострадание, сочувствие, милосердие. Мы дадим им другие.
Горят факелы, много факелов. В ядовитом багровом свете движутся люди. Толпы гротескно искривленных, обезображенных, придавленных страхом и ненавистью. Разъедающей завистью… Такие, как их видят дэймосы – то, что они взращивали и лелеяли в них, то что ценили больше всего. Покорность своей воле, дикость, агрессию, а также трусость и слабость. Фантасмагории, а не реальные живые существа… Герард видел, как они заполняют Полис, перемешиваются с его жителями, передают вместе со своей кровью свою волю и образ жизни, свои порядки и нравы…
Подмена понятий. Свобода равняется агрессии и жестокости, любовь и дружба превращаются в насилие и подчинение, знания замещаются слепой верой. Борьба за выживание, а не за жизнь.
– Даже если на исполнение нашего плана понадобятся тысячелетия, мы будем ждать. Но начнем прямо сейчас.
Из складок своего одеяния он достал нож с широким и коротким клинком. Приложил острие ко лбу мастера сна и сделал первый надрез. Движения его были неторопливы и тщательно выверены. Герарду казалось, он слышит легкий треск рвущихся тканей, с которым расходилась под острым лезвием кожа, и мягкие удары тяжелых красных капель, выкатывающихся из порезов. Те складывались в очень знакомый рисунок. Цветок мака.
За спиной танатоса зашевелились прокаженные. Как суетливые, уродливые насекомые, подчиненные беззвучному приказу, они начали таскать вязанки хвороста и складывать возле столба, вкопанного в землю. Черная груда, ощетинившаяся острыми сучьями, росла очень быстро.
Аякс застыл, крепко держась когтями за плечи оракула, и хищно следил за дэймосами, не выпуская из виду ни одного. Его ноздри раздувались, ловя их запах разлагающейся плоти, страха и вожделения.
Танатос выпрямился, одной рукой, без малейшего напряжения поднял мастера снов и поволок к столбу, держа за горло, прижал к черному брусу. Прислонил свое лицо, закрытое тканью к белому лицу Фидия с клеймом красного мака на лбу, прошипел едва слышно:
– Ты первый. Но не последний. Мы об этом позаботимся. Мы зажжем такие костры по всем вашим землям…
Усиливающийся дождь лупил по камням и дереву, стекал по сучьям и поднятым рукам оракула, привязанным к перекладине, по его опущенным векам.
Дэймос, не глядя, протянул ладонь, и один из слуг почтительно вложил в нее горящий факел.
И тут Герард заметил, что пальцы связанного сновидящего дрогнули. Он не был мертв, как показалось прорицателю сначала.
Оракул шагнул было вперед, но Аякс сжал когтями его плечо, останавливая.
– Ты не можешь вмешаться. Только наблюдать.
Танатос поднес пламя к веткам. Смола, пропитавшая их, вспыхнула, плюясь искрами, побежала дорожка голубоватого огня. Дым жадно потянулся к человеку. Дождь зашипел от жара, отступая. Фидий поднял голову, приходя в сознание. В его глазах зажглось понимание происходящего. Он рванулся вперед, шаря взглядом по скособоченным фигурам, по дэймосу, скрытому маской, но не задержался на нем. Казалось, оракул ищет кого-то еще, но не может найти.
– Мы сожжем их всех! – В зычном голосе создателя кошмаров звучала ненависть и страстное предвкушение. – Всех мастеров сна.
– Огня не хватит, – прохрипел Фидий. Горячие языки уже тянулись к его босым ногам, опаляя жаром. – И твой Фобетор тебе не поможет!
Танатос размахнулся и швырнул факел в оракула. Раскаленный жезл алой кометой пролетел над разгорающимся хворостом и ударил пленника в грудь.
– Костры будут гореть по всему Полису!! – рявкнул убийца.
Пламя взбежало вверх по рукам Фидия, охватило кисти, взметнулось на волосы.
– Я видел вас! – закричал тот, заглушая невнятный ропот прокаженных. – Вы все мертвы! Трупы! А Полис будет стоять!
Остальные слова слились в оглушающем вопле. Фигура в коконе лохматого пламени билась и рвалась от всепроникающей, жгущей боли. Вонь горящей плоти поглотила остальные запахи.
Герард сам не заметил, что сжимает кулаки так, что начало ломить суставы от невыполнимого желания стиснуть пальцы на шее кого-нибудь из дэймосов. Но он мог лишь смотреть. Законы сна неумолимы. Прошлое остается прошлым. Аякс горячей тяжестью давил на плечи, напоминая о долге прорицателя быть внимательным и отстраненным от импульсивных желаний.
Дождь испарялся от жара. Багровый свет играл на неподвижном танатосе, сминая причудливыми тенями его маску. Провал рта казался наполненным кровью, в глазницах перемешивались раскаленные угли.
Фидий больше не шевелился. Обугленное тело с запрокинутой головой застыло в мертвом равнодушии. Капли воды снова начали бить по нему, чертя дорожки по черному спекшемуся лицу, обращенному к серому небу.
– Ну и кто из нас труп? – спросил создатель кошмаров, рассматривая сожженного врага. Пнул тлеющие сучья, и те рассыпались, разбрасывая искры.
Повернулся к последователям, произнес громко и уверенно:
– Фобетор принял нашу жертву.
Дэймосы восторженно загомонили, а лицо, завешенное грубой тканью, снова повернулось в ту сторону, где стоял Герард. Взгляд темного сновидящего скользнул в пустоту за колонну. А затем он не спеша начал приближаться. Оракул невольно обернулся, проверяя, не стоит ли за его спиной еще один провинившийся слуга, которого ожидает наказание. Но не увидел никого. А когда повернулся – танатос стоял рядом.
За какую-то долю секунды Герард ощутил запах гари и мокрой ткани, исходящий от его одежды, заметил след копоти на маске, услышал шумное дыхание. «Он не может меня видеть», – мелькнула быстрая мысль и тут же, словно услышав ее, бич сновидений протянул руку. Та должна была пройти сквозь гостя из другого времени и пространства, но вместо этого пальцы в серой перчатке сжали горло оракула. Стиснули, впиваясь в напряженные мышцы.
Это не могло быть! Сон не позволял подобных аномалий. Но Герард не успел до конца осознать происходящее – тело отреагировало на агрессию машинально, перехватывая запястье противника и освобождаясь от захвата.
…Пытаясь освободиться.
Сокрушительный удар по голове сзади бросил его на камни. Перед глазами появилось полуразложившееся лицо. Оно ухмылялось разодранным ртом. Скрюченная кисть вцепилась в волосы. На спину навалилась новая тяжесть, силясь удержать на месте, над ухом сипел провалившимся носом еще один прокаженный.
– Так и знал, что в такой важный момент для истории Полиса кто-нибудь из оракулов проберется сюда, к нам, – прозвучал над головой удовлетворенный голос танатоса. – Ты ведь оракул? И не самый слабый. Иначе бы не пробился через волну. Не важно, из какого времени ты пришел, главное, теперь мы можем воспользоваться твоей бесценной памятью.
Это было невозможно. Видения не могли нападать на видящих. Дэймосы не жили вечно. Отголоски минувшего не обладали свободой выбора. Однако сейчас тени прошедших событий обрели плоть и волю. Действовали как хотели и меняли сон, как им вздумается.
Не обращая внимания на боль, Герард сделал то, чего так желал недавно – рывком протянул руку и сжал пальцы на липком горле ближайшего прокаженного. Почувствовал хруст смятой трахеи. С удовлетворением увидел, как закатились его глаза, а на изъеденных губах выступила кровь.
Сквозь алую пелену ярости оракул смотрел на танатоса.
– Не убивать! – приказал тот кому-то за спиной Герарда. – Мне нужна его память.
Не обращая внимания на задыхающегося слугу, он наклонился. Горячая даже сквозь ткань ладонь легла на плечо предсказателя, рывком поднимая на ноги.
– Как тебе удалось устроить ловушку? – спросил тот, не надеясь особо на отклик.
Но бич сновидений посмотрел на него в упор. И наклонил голову без лица.
– Мне помог Фобетор.
Ответ прозвучал, однако с таким же успехом его могло не быть. Эти слова не имели смысла для мастера снов. Помощь несуществующего бога дэймосов была такой же абстракцией, как трезубец Посейдона, вызывающий наводнения…
Цепкие, неожиданно сильные руки прокаженных потащили прорицателя за собой. Герарду казалось, будто он угодил в сильное, живое течение. Он знал, что в реальности легко бы освободился. Сбросил с себя дэймосов, крепко держащих за плечи и висящих на спине. Но сейчас, в структуре сна, физическая сила ничего не значила.
Танатос двигался. В противоречие с законами реального мира не перемещаясь в пространстве – он перемещал пространство на себя.
И никто не заметил тень, вросшую в темноту за колоннами. Черный силуэт беззвучно скользил по ткани сновидения, подтягивая к себе едва ощутимую энергию незримого волокна. Его по-прежнему почти нельзя было разглядеть, он действовал слишком быстро.
Когда танатос, неспешно идущий впереди, остановился – они находились в совсем ином месте. Дэймос притянул к себе необходимый фрагмент реальности, и тот сам потек к нему, словно послушный ручей.
Помещение с низким потолком напоминало склеп, сырой промозглый холод тут же впился в Герарда, проникая под одежду, царапая спину вдоль позвоночника и выстуживая.
– Мы используем твою память, оракул. – Голос создателя кошмаров эхом отдавался от стен и потолка. – В твоей голове должно храниться много ценного о времени и о месте, откуда ты пришел…
По стенам текли струйки воды и внизу собирались в лужи. В центре сырой камеры стояла узкая деревянная скамья. Потертые кожаные ремни, свисающие с изголовья, лежали на мокром полу как две сонные змеи, готовые по приказу обвиться вокруг жертвы. На сиденье виднелись бурые пятна, въевшиеся в древесину.
Прокрустово ложе. Ассоциация вспыхнула и тут же погасла.
Стены помещения стали стремительно покрываться тонкой коркой льда… Дэймосы, намертво вцепившиеся в оракула, повалили его на криво сколоченные доски, прижали, не давая пошевелиться. И конечно же тот не подошел под меру, определенную создателем кошмаров. Под головой не было опоры, приходилось напрягать мышцы шеи и плеч, чтобы держать ее в горизонтальном положении и видеть расхаживающего танатоса.
– Тебя зовут Дамаст? – спросил Герард, глядя на него. – Или лучше обращаться к тебе Прокопт? Усекатель?
– Полипемон мое имя, – вежливо отозвался дэймос. – Что означает «причиняющий множество страданий». А кто ты, мой друг?
– Мое прозвище тебе ничего не скажет. – Оракул шевельнулся, пытаясь определить, насколько крепко его держат. – Я не столь знаменит, как ты.
– Ценю твою скромность. – Танатос стоял, склонив голову к плечу, и рассматривал пленника сквозь маску. – Но ты уже умираешь. Правда, пока не ощущаешь этого. Человеческое тело очень хрупкое, тело сновидения не менее уязвимо. Особенно когда теряешь над ним власть. Чувствуешь, как здесь холодно?…Сейчас твоя плоть охлаждается. Ощущаешь, как сжимаются мышцы вокруг шеи и на твоих плечах? Это первые признаки. Уже скоро мозг твой, остывая также, станет терять свои функции, отключаться – тогда наполнение твоей памяти начнет открываться мне. И я узнаю не только твое имя.
– Как ты сумел создать ловушку во времени? – спросил Герард, машинально отмечая симптомы, о которых с таким удовольствием говорил дэймос.
– Ты уже спрашивал. – Он подошел к оракулу и встал так, чтобы тот был вынужден смотреть на него, запрокидывая голову. – А я ответил.
– Фобетора не существует.
Один из прокаженных, выполняющий роль живой цепи, зашипел злобно, впиваясь ногтями в руку оракула. Для него повелитель дэймосов был реален. Награждал за верную службу, карал врагов и давал силы.
– В пространстве видений есть места, недоступные для мастеров сна, – задумчиво произнес танатос, – они открываются лишь нам, слугам Фобетора, знающим пароль для входа. Там мы живем в богатстве и довольстве, наслаждаясь властью и безграничной роскошью, окруженные покорными рабами.
Он помолчал, внимательно рассматривая Герарда. А тот понял, что перестает чувствовать ступни и пальцы на руках немеют.
– Теряешь силы, оракул. А-а, вот и дрожь. Тело пытается согреться. Но это невозможно…
Держать голову на весу становилось все тяжелее. Холод и равнодушие сковывали. Хотелось закрыть глаза. Мысли Герарда начали путаться, наслаиваясь одна на другую.
«Я попал в эту петлю после того, как прикоснулся к подсознанию Ивы, волна ее мира снов принесла сюда. Как может быть связана девушка-киборг с этим древним монстром? Не божество же дэймосов дотянулось до нее через века, чтобы создать здесь уголок пыток для оракулов?»
– Панический страх еще не пришел, – рассуждал танатос, наклоняясь ниже, – но тепло уходит все быстрее. Когда твоя кровь начнет сгущаться как масло, твои глаза перестанут узнавать лица, предметы, окружающие тебя, цвета…
Теперь холод, словно живое существо, дышал в лицо оракулу ледяным дыханием, облизывал босые ступни колючим языком и все крепче сжимал в объятиях.
– Никто не умеет управлять временем. – Герард опустил тяжелеющие веки, но продолжал видеть низкий черный полоток с замерзающими на камнях свинцовыми каплями воды. Перевернутую личину дэймоса…
– У меня было время научиться.
– Никто не живет вечно.
– Уверен? – В голосе «причиняющего страдания» прозвучала насмешка. – Мы храним наши знания тысячелетиями. А вы свои растеряли.
Не об этом ли говорил он, когда сообщил, что ему помогает Фобетор? Древние книги, созданные дэймосами для дэймосов? Тайные убежища, скрытые в глубинах мира снов, которые открываются избранным?
– Неарк, – произнес вдруг Полипемон задумчиво. – Это имя много значит для тебя. Я слышал его… Слышу… оно звучит и сейчас.
Он хотел сказать что-то еще, но в этот миг до них донесся далекий звук – сильный удар, смягченный расстоянием. Затем второй такой же – чуть ближе. Танатос медленно огляделся. Прокаженные, удерживающие Герарда, тоже начали озираться и на всякий случай крепче вцепились в оракула.
Тум. Тум. Тум.
Гулкое эхо прокатилось по подземелью, с потолка, покрытого инеем, посыпалась снежная пыль и мелкий мусор.
Дэймос быстро подошел к стене, приложил к ней ладонь, провел по поросшему инеем камню, посмотрел на перчатку. Как будто мог прочесть на ней ответ. Один из его слуг разжал руки и промычал что-то вопросительное, обращаясь к повелителю. Тот не ответил, поворачиваясь ко входу.
Удары участились и теперь грохотом отдавались в ушах.
Размытое пятно тени, скрывающееся в другом слое сна, начинало приобретать четкие контуры. Лишь Герард знал, что это тяжелые лапы, опускаясь, проламывают канву сновидения с раскатистым громом.
Звуковые волны одна за другой обрушивались на дэймосов, дезориентируя, сбивая с толку, ошеломляя.
А затем из стен вырвался черный зверь. Шерсть стояла дыбом на его хребте. Припав к полу, Аякс подготовился к атаке. Он не изменился, не превратился в химеру с огромными клыками и когтями. Но форма уже давно не имела значения.
Танатос едва успел обернуться – и в ту же долю секунды зверь прыгнул. Дэймос непроизвольно вскинул руку. Однако защищаться было не от кого. Быстрая молния исчезла, пробив сновидение двенадцатью острейшими керамбитами на передних лапах. Распахнулась квадратная челюсть, длинные зубы сомкнулись на невидимой нити, скрепляющей фрагменты ловушки, и та хрустнула, сминаясь словно пластиковый шар. Рядом с дэймосом просвистел камень, сорвавшись с потолка. Стены дрогнули. Казалось, сон превращается в неустойчивую субстанцию, напоминающую желе.
Создатель кошмаров с размаху погрузил в пол левую ладонь в перчатке, стабилизируя возмущение пространства, созданного им.
Камера приобрела прежний вид стабильной монолитности. Новый удар с той стороны заглушило ругательство танатоса. Его рука, выдернутая из гранитных плит, была располосована лезвиями и залита кровью.
Временная петля снова пришла в движение, стремясь превратиться в волну, которая не так давно захлестнула оракула и охотника.
Герард почувствовал, что хватка прокаженных слабеет. Он рванулся из прокрустова ложа, вскочил на ноги, ударом кулака уложил на пол одного из дэймосов. Оракулу показалось, что реальная сила вернулась к нему, но, к сожалению, это была всего лишь яркая мгновенная вспышка – воздействие Аякса на спутника было кратковременным, хоть и мощным.
Однако никто из дэймосов не ожидал, что прорицатель, угодивший в ловушку, не беззащитен, как тот, другой. Герард рванулся прочь из каменного склепа. Зверь, охраняющий его, в своем стремительном движении был похож на черный дым, мгновенно меняющий форму, на взрыв шаровой молнии. На ураган, затягивающий внутрь себя человеческие тела и выбрасывающий их прочь покореженными, разодранными, с переломанными конечностями.
Оправдывая имя прославленного героя древности, Аякс впал в боевое безумие, калеча и убивая всех, кто попадался на пути.
– Охотник! – выкрикнул кто-то из зараженных дэймосов.
И тут же его подбросило в воздух, словно гигантскую безобразную крысу, а затем… с размаху ударило о столб, возле которого сожгли Фидия.
Аякс располосовал полотно ловушки – сплетенные невидимые нити сна, и Герард вырвался в основной слой этого мира.
В колодце внутреннего двора по-прежнему лил дождь… Низкие облака накрывали тяжелой свинцовой крышей колонны. Угли костра, на котором сожгли Фидия, шипели и гасли. Капли выбивали дробь по серой груде пепла. Черное тело погибшего – жертва Фобетору – напоминало изломанное, опаленное дерево.
Герард повел освобожденными плечами, попытался надорвать канву сновидения, чтобы вызвать волну –…и не смог. Временной геликон – единственный путь, в котором могли перемещаться оракулы, оставался недоступен. Ловушка, петля… чем бы ни было это завихрение пространства, оно держало крепко.
Из нестабильного обрывка, разодранного Аяксом, появился танатос. Казалось, он шел против сильного течения, преодолевая мощный поток. Тот бил его, пытался отшвырнуть, бросал в лицо острые брызги. Однако бич сновидений не обращал на это внимания, двигаясь быстрыми, сильными рывками. И Герард не мог остановить убийцу.
Сквозь прорехи в маске виднелись безумные точки зрачков, плавающих в белесой радужке. Он был одного роста с оракулом, так же силен физически, но дар дэймоса увеличивал его мощь в десятки раз.
– Не спеши!
Нож, оказавшийся в его руке, взлетел над головой Герарда, и тот перехватил запястье, обмотанное серой тканью. В жизни… реальной жизни он бы одолел врага. Сломал предплечье или просто заставил выронить оружие. Но здесь эти приемы не действовали. Пожалуй, впервые за всю жизнь оракул пожалел о своем даре, позволяющем видеть прошлое и будущее, но не дающем возможность противостоять живому кошмару.
– Мне плевать, кто с тобой, охотник или личный дэймос, – прошипел танатос, и тряпка на его рту надувалась и опадала от частого дыхания. – Ты не сбежишь. Я выпотрошу твое подсознание, а потом спалю тебя дотла!
Он старался пригнуть Герарда к земле, надломить, а тот изо всех сил сжимал запястье Полипемона, пытаясь отвести нож от своего горла. Оракул понял, что сила дэймоса неумолимо склоняет его к каменным плитам, грозя утопить в них. Дождь заливал глаза, слепил и оглушал. Еще немного, и клинок вонзился бы в голову прорицателя, вспарывая надежную броню, закрывающую эйдетическую память, и выпуская первое видение из ряда многих тысяч других более или менее важных картин.
Искаженная черная тень с горящими желтым огнем глазами вынырнула из полумрака, оплетающего колонну, внезапно. Аякс прыгнул. Невидимый удар обеих лап оттолкнул танатоса, дернул руку, заставив выронить нож. Стальное острие выбило искры из камней. Одна из них обожгла Герарда. Мгновенная боль резанула по лицу, вернув ощущение острой опасности.
Оракул шагнул назад. И еще раз, и снова. Слыша, как скрипит под ногами пепел, и собирая все свои силы, вырвал, вытянул из пустоты этого времени геликон. Еще никогда ему не было так трудно управлять им. Полоса воды ширилась, росла, захлестывала площадку с обгоревшим трупом, закручивалась кипящими бурунами… Но словно натыкалась на невидимую стену, не доходя до мастера снов всего несколько сантиметров. Дэймос, по грудь в стремительном потоке, рванулся за ускользающей добычей.
И тогда преграда лопнула… Ледяная масса с привкусом тины, ударила оракула в лицо, ослепила, толкнула в грудь, отшвыривая. Поволокла прочь из этого сновидения. Рев водопада заглушил все остальные звуки, хотя Герарду показалось, что в последний миг он уловил отголосок чей-то жалобной мольбы и захлебывающийся вопль…
Его тянуло вниз. Все глубже и глубже. В темные глубины, бурлящие древними, нерасшифрованными образами, перепутанные водорослями неразгаданных символов и всплесками давно забытых времен. А еще волна была заполнена человеческими телами. Одни совсем близко, другие едва различимы вдали. Одинаковые стальные крючки впивались в них, невидимые лески регулировали уровень погружения наживки. Течение крутило их, переплетало поводки, швыряло из стороны в сторону. Волосы лениво шевелились, словно нити посидонии, руки вяло покачивались. Часть тел казались целыми, другие медленно истончались, распадаясь все теми же струйками темного дыма. Тот висел в пространстве мутными облаками, похожими на чернила сепии, или закручивался водоворотами. Некоторые крючки оставались пустыми.
Неподалеку мелькнул мертвый дэймос в костюме дайвера, рядом с ним, ближе всех к Герарду, поток нес девушку с внешностью Ивы.
Оракул протянул руку. Но течение вновь швырнуло его прочь. Упругое, текучее, холодное, неостановимое, оно не подчинялось прорицателю.
Герард пытался рассмотреть другие лица, но волна безжалостно крутила тела, не давая зацепиться взглядом за детали.
Она волокла за собой, и, как оракул ни старался выплыть, его неумолимо тянул этот обжигающий холодом поток. Все дальше в глубины. Бороться оказалось бессмысленно. Герард попробовал еще раз, но понял, что лишь теряет силы. Разрывное течение, самое опасное из тех, в какие можно попасть в море в реальности – и во сне. Непреодолимая, бурлящая полоса воды, порожденная отливом, неслась по своей траектории. Единственное, что можно сделать, – довериться ей, позволить нести себя, зная, что рано или поздно бурный участок закончится.
Аякс все время был рядом. Оракул чувствовал его горячее тело, прильнувшее к плечам и спине, знал, что тот не отцепится, каким бы сильным ни становилось давление волны. Герард продолжал напряженно всматриваться в мертвые тела и почти не ощущал его острых когтей.
По водяной толще вдруг прошла дрожь. В бездне ворочалось нечто огромное, пытаясь всплыть на поверхность, поднимая новое течение, закружившее крючки и тела, насаженные на них.
Дэймос, принявший облик Ивы, медленно повернула голову в сторону оракула, открыла глаза, скользнула по нему бездумным взглядом, а потом посмотрела вниз. Ее лицо исказилось от ужаса, рот раскрылся в беззвучном вопле, из него вырвались несколько пузырей воздуха и неторопливо поплыли вверх. Она задергалась, раскачивая свою леску и пытаясь схватиться за нее.
Аякс сильнее впился когтями в плечо, но Герард уже протягивал дэймосу руку.
Девушка изо всех сих потянулась к нему, хватаясь ладонями за воду. Между ее пальцами и пальцами оракула оставалось совсем крохотное расстояние, преодолеть которое можно было за один рывок. Но ни он, ни она не смогли этого сделать.
Волна, поднявшаяся из глубин неведомой бездны, разметала тела, закрутила, раздвинула, и оракул внезапно увидел одно скрытое прежде.
Спутанные волосы оттенка охры, лицо знакомое до последней линии, как будто он смотрелся в слегка искажающее зеркало, тонкая, едва заметная нитка белого шрама на плече, оставшаяся из далекого детства. Глаза закрыты, в резких чертах спокойствие и безмятежность, на острие рыболовного крючка в груди – обрывок светлой форменной рубашки.
Герарду хватило доли секунды, чтобы выхватить все детали, но этого было мало для каких-либо действий и даже мыслей.
…Сначала он услышал собственное дыхание, словно сам только что тонул в ледяной воде, пытаясь выплыть из бездны. Затем зазвучал успокаивающий негромкий голос, низкое, утробное кошачье ворчание, и наконец оракул открыт глаза.
Он повернул голову и увидел Иву. Настоящая Ива сидела рядом и с легким беспокойством вглядывалась в его лицо.
– Предиктор Герард, с вами все в порядке?
– У тебя есть мир снов. – Губы разомкнулись с трудом, челюсть ныла, видимо, во сне он сильно сжимал зубы.
Оракул резко выпрямился, продираясь сквозь мутность сознания, неизбежную после напряженной работы во сне. Перегнулся через девушку, почти оттолкнув ее в сторону. И, сбрасывая со столика лишние предметы, все время попадающиеся под руку, нашарил коммуникатор.
Ива приподнялась, Аякс бесцеремонно полез с кровати, ступая прямо по оракулу, вминая в его живот тяжеленные лапы, одним длинным прыжком перемахнул через ноги Ивы и приземлился перед миской, наполненной водой. Принялся жадно пить.
Герард, прижимая к уху прохладную пластину пластикового корпуса, напряженно ждал. Протяжные гудки звучали с равнодушной неизменностью и могли значить всего лишь, что абонент занят или просто не слышит вызова.
Аякс поднял голову от миски, шерсть на подбородке мокрая, настороженный прицеливающийся взгляд золотых глаз устремлен на Иву. Он не доверял ей и следил за малейшим движением девушки.
Предсказатель уже собирался сбросить вызов и повторить его, как ему ответили.
– Да, Герард, – прозвучал совсем рядом спокойный, уверенный голос.
– Ты где? – спросил оракул, пытаясь уловить звуки, долетающие с той стороны. Но не слышал ничего, кроме тишины.
Его собеседник сделал паузу, озадаченный неожиданным вопросом. Обычно прорицатель не выяснял дотошно, где именно находится его внук в разное время суток.
– Работаю, – сказал Неарк с легким удивлением.
– Где ты находишься?
– Герард, я немного занят, – произнес тот мягко, но настойчиво. – У тебя что-то срочное?
– Да.
– Что случилось?
– Тебе грозит опасность.
– Послушай… – безмолвие плотным коконом окутывающее голос Неарка, прервалось вдруг шумом города – далекие гудки машин, гомон толпы, гул ветра. – Мне всегда грозит опасность. Ты же знаешь, кем я работаю. Я не могу бросить дело и бежать прятаться от неясной угрозы. Так же как и ты сам…
Он говорил негромко и успокаивающе, словно решил поменяться местами с Герардом. И теперь его задачей было приводить единственно верные доводы, отметающие и сглаживающие тревогу.
На это трудно было возразить. Оракул знал, что действительно не в силах заставить Неарка скрываться от жизни, которую тот выбрал.
– Я работал со сном. Видел тебя.
– Что-то конкретное?
Герард посмотрел на Иву, сидящую рядом в прежней позе предельного внимания, перевел взгляд на Аякса, следящего за девушкой, и ответил:
– Нет. Ничего конкретного. Просто будь осторожен.
Он не мог рассказать ему о том, что видел. Никогда не делился подробностями шокирующих видений ни с кем из семьи. Сон должен быть для людей местом отдыха и прекрасных видений. И даже если в них случайно проберется кошмар, то быстро разрушится, оставив лишь мимолетный неприятный осадок, который скоро забудется.
– Я всегда осторожен. – В голосе Неарка прозвучала улыбка. – Не беспокойся.
Точно так же отвечала на все его предостережения Ида. Но никогда не останавливалась. Никто из них не останавливался.
Оракул отложил было замолчавший коммуникатор и тут же взялся за него снова. Привычный ритуал оказался нарушен. Вместо того чтобы тщательно зарисовать и записать все полученные знаки, он пытался защитить своих близких.
– Тайгер, у меня здесь девушка. Киборг, – произнес он без приветствия. – Человека, с которым она работала на Стене, пытался захватить дэймос, а затем убил, когда понял, что парень сопротивляется слишком активно. Она пришла ко мне за ответами на свои вопросы и принесла любопытный сон.
– Насколько любопытный? – в низком голосе Тайгера прозвучало понимание. Он всегда улавливал скрытый смысл обычных на первый взгляд фраз.
Герард поднялся и, бросив взгляд на Иву, вышел из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь. Аякс остался в спальне, продолжая следить за гостьей.
– Я видел прошлое. Судьбу предсказателя Фидия, о которой столько веков никто ничего не знал после того, как он пропал. Его пленил танатос, управляющий шайкой прокаженных дэймосов. Они сожгли его заживо. Жертва Фобетору, который должен дать им вечную жизнь. А после захватили меня.
– Тебя захватили дэймосы из прошлого? – уточнил охотник.
– Понимаю, как это звучит. Но они были более чем реальны. И если бы не Аякс, все мои знания про Пятиглав, Полис, мастеров сна, наши сильные и слабые стороны оказались бы у них.
– Послушай, Герард…
– Он знал, что я приду. Этот танатос. Я или другой достаточно сильный оракул. Они ждали. Это была очень хитрая ловушка. Сон не выпускал меня. Я не мог управлять им. Я вообще ничего не мог сделать. – Он замолчал, услышав, как где-то в глубине дома прозвучал тихий, погашенный расстоянием женский смех, хлопнула дверь и снова все стихло. Тогда прорицатель продолжил рассказ: – Мне повезло, они не рассчитывали, что меня защищает охотник… Что охотник может пройти с оракулом вместе во временной волне.
Герард снова сделал паузу, глядя на легкие полосы света, скользящие по декоративным мраморным полуколоннам, выступающим из стен. Они вновь оживили в памяти картину сожжения.
– Но теперь они знают об этом….Тайгер, нам не все известно про дэймосов. Боюсь, мы боремся с ними не теми методами. Их возможности гораздо шире, чем мы представляли. Я не уверен даже в правильности нашей классификации. Они нечто большее, чем мы думаем. Вот почему по всему миру они имеют столько власти и сил. И хотят получить еще.
Герард протянул руку, взял с кованой консоли чашу, но увидел, что та пуста. И понял, как не помешал бы ему глоток вина, служащего символом пророческого экстаза. Тайгер не торопил собеседника. И в этой тишине оракулу слышалось напряженное ожидание. Как в грозовом затишье перед разрядом молнии.
– Мне удалось узнать кое-что важное. Мы всегда считали, что Фобетор – всего лишь метафора, часть фольклора. В его существование не верил ни один из мастеров сна. Мы знали, что для дэймосов это их божество, покровитель, но мы были уверены, что это лишь образ власти над миром снов. И это так и есть… для дэймосов, не посвященных в секреты древних. Однако избранные знают, о чем – на самом деле – идет речь. Они называют Фобетором конкретное место. Это банк информации, где темные сновидящие собирают и хранят свои тайные знания.
Тайгер не отвечал ни слова еще какое-то время. А потом произнес задумчиво:
– Герард, ты принес бесценные сведения.
– Это не все. До того как я попал во временную петлю, меня пытались захватить два реальных дэймоса. Заставить подчиниться приказам и не задавать лишних вопросов, – сказал Герард, желая как можно быстрее перейти к теме, которая беспокоила его более всего сейчас. – На крадущей была мощная ментальная сеть «ткань Коцита». Давно я такого не видел. Но она не сумела ничего передать мне. Ее уничтожили, чтобы не смогла сказать лишнего. Я пришлю подробности позже. А пока мне нужна дополнительная защита для Неарка.
Охотнику понадобилось ровно две секунды, чтобы принять решение.
– Эта девушка, киборг, все еще с тобой?
– Да.
– Не отпускай ее. Я сам посмотрю, что там у тебя происходит, и пришлю специалистов. Неарком займется Эгесихора. А от тебя мне нужна вся информация. Как можно подробнее.
Он замолчал, и те несколько мгновений тишины, что повисли между ними, сказали Герарду больше, чем любой продуманный монолог. «Я сделаю все, что могу, – говорил Тайгер безмолвно, – буду защищать твою семью и тебя самого, но ты знаешь, мы не можем спасти всех. Как ты не смог спасти свою жену. Они все уходят рано или поздно. Так же как и мы. Но пока мы здесь – наша цель не забывать о своем деле».
– Спасибо, – сказал оракул, завершая разговор.
Убрав коммуникатор в карман, он вернулся в комнату и внимательно посмотрел на девушку.
Такую настоящую, живую, реальную. С абсолютно человеческой мимикой, желаниями и порывами. И принесшую с собой столь жестокие тени прошлого.
– Я не могу причинить вам вред, – произнесла она сдержанно, словно прочитав его тайные мысли. – Если вы думаете, что я могу быть опасна, что меня отправили сюда для того, чтобы убить вас, предиктор, то это невозможно. Я полностью социализирована, и моя программа содержит те же моральные принципы, что и ваша… Я не обычный прибор, который, попав в руки злоумышленников, станет работать против своего создателя.
– У тебя есть мир снов, – повторил Герард, обмениваясь с Аяксом быстрым, понимающим взглядом.
Ива ничего не ответила, нахмурив брови и осмысливая услышанное. Она очнулась от глубокой задумчивости, лишь когда оракул сказал:
– Дай мне блокнот. Вон там, на столе.
Откинул картонную обложку, взял карандаш и начал работать, нанося на бумагу мельчайшие подробности последнего сна. Не думая больше ни о чем, кроме задачи, которую должен решить.
