Глава четвертая
Кто же не любит запах напалма поутру?
Еще недавно Зона Эс, как и ее сестры, успешно боролась с контролем за собой. Да и сейчас справлялась с этим лихо и с огоньком. Но кое-что все же поменялось. И порой Урфин не знал, горевать ли по такому поводу или радоваться. Или, как порой казалось куда удачнее, тупо забить.
Ничто не стоит на месте. Особенно военные институты, и исследовательские в первую очередь. Особенно в России. Частные военные компании процветают и делают свое дело на всех континентах, пользуясь последними достижениями науки с техникой? Да и шиш с ними. Русь-матушка на буржуев не оглядывается, как испокон века было. Все передовое и лучшее куда? Правильно, силовикам.
Особое подразделение по охране Периметра снабжалось не просто лучшим и новым. Новейшим и совершеннейшим, так куда вернее. Только вот ведь какие дела…
Можно навешать по Периметру кучу датчиков и прочей электронной тряхомудии. Можно послать в патрули дорогущие «Барсы», усаженные такой же начинкой. Можно, не рискуя госбюджетом, пустить по кругу автоматические дроны, рассматривающие границу с воздуха. Можно… Много чего можно. НО!
Лучшее средство всегда самое проверенное. И оно не меняется уже давно.
Контрольно-разделительная полоса. Цепь стационарных постов с часовыми. И патрулирование в его лучшем виде, мобильной группой с собакой, никто не отменял. Пса или суку, конечно, можно обвести вокруг пальца. Но только не в случае, если мохнатую не просто вывели в питомнике «Звезда», эвакуированном чуть ли не с клетками, не… Сейчас мохнатые так же, как и вся хитроумная техника, подвергаются апгрейду.
Так что, с какой стороны ни посмотри, новейшее и совершеннейшее, в исполнении Особого подразделения, оказывалось старым добрым. Но с новыми оттенками палитры.
Включая в эти оттенки и мзду, отчехляемую рядовому и офицерскому составу. Контрабандисты столько не платили за ввезенные сигареты, как честные бродяги за проход в колючке. А вот риск никуда не делся, сколько ни плати. Застрахованным от тех, с кем не поделились, мзда никого не делала.
Вот по этой самой причине Урфин с Баркасом платить упорно отказывались. И проникновение «туда» всегда превращалось в рулетку. В смысле, что в игру и в русскую. А уж по ее правилам, тут кому как повезет. Пока везло напарникам.
«Калиток» в Периметре немало. Основные проплачены по абонентской плате и игнорируются ближайшими постами и порой операторами дронов. График патрулей на «Барсах», утюжащих бывшую КАД с окрестностями, порой сливали. Но доверять графику не стоило в отличие от чуйки, логики и органов чувств. Ну и наблюдательности.
Появившиеся недавно КОПы – комплексы огневой поддержки – проблема не такая серьезная, как шестиколесные бронированные внедорожники. «Курицы», при всей огневой мощи, по Периметру ходят мало. Роботизированному легкому танку на двух ходулях тут непросто. Так что «курицы» в основном торчали у основных блокпостов. А кто ж полезет в Зону рядом с ними? Верно, только дураки. Ни Урфин, ни Баркас такими никогда себя не считали, чужое мнение игнорировали, а практика только доказывала их правоту.
Где-то вдалеке виднелась светлеющая полоса нормального неба. Над Зоной царила полнейшая темень. Темнота – друг молодежи, аномалий и мутантов. Но уж точно не сталкеров. Только деваться некуда, коли принципы такие… Не платишь? Вперед-вперед, ползком в нужную точку. Потом на карачках, потом снова ползком, потом еще и бегом. Хотя если «бегом», то плохо. Значит, спалился и по тебе шарашат со всех калибров.
Баркас в бытность свою мичманом взвода разведки морской пехоты страх как не любил учения с колючкой, собаками и остальными режимными прелестями. Но не отказывался от опыта и знаний, полученных через километры, преодоленные на пузе и с кусачками в руках. И часто применял. Как сейчас, например.
Датчики, закрепленные на каркасе колючки и врытые в землю, не фурычили уже черт знает сколько. Почему бы не заменить на новые? Ну, как… средства выделены и освоены, оборудование закуплено и установлено… по бумагам. Все как везде. Хотя, конечно, не все датчики не работали. Но здесь, проверено, работ не велось, а проходили здесь Шеф с Бульбой в последнюю ходку. Так что лезть можно было относительно спокойно. Чем и занялись.
Чертовы питерские болота. Чертов герр Питер, так сюда рвавшийся. Истинный «парадиз» был и навсегда останется промозглым взморьем, густо сдобренным чухонской бурой трясиной. Хлюп-хлюп, чавк-чавк, ползи на брюхе и жалей о грязи. Урфин ненавидел вот эти моменты даже больше, чем когда проигрывал «Спартак». Мерзко, опасно и затратно. Потому как маскхалат потом выбрасывать, не в стирку же назад тащить в рюкзаке? И распаковывать оружие с амуницией минут десять, не меньше. Но деваться некуда.
Привычно моросило. Садилось тонкой пленкой на одежду, траву, кусты, стволы. Баркас возился с ножницами, перекусывая проволоку. «Мясорезку» здесь попортили Гиены, в несколько заходов. Не иначе как заплатили кому-то, чтоб не сразу приводили инженерные сооружения в норму. Так что им, считай, повезло, не пришлось идти, как цаплям, стараясь не зацепиться за тонкие и бритвенно острые ленты.
Еле доносящийся скрип металла прекратился. Урфин оторвался от созерцания ближайшего поста и оглянулся. Баркас переполз за проволоку и ждал его. Судя по блестящим из-под капюшона глазам, напарник немного злился. Стоило торопиться.
За мокрым песком, где они оставили след, как от огромной гусеницы, начиналось сталкерское счастье. Высокие, по пояс, заросли жесть-травы. Только здесь придется идти на полусогнутых. Вернее, тупо бежать, как тушканчик. Потому как часовому на посту явно может стать скучно. А такие пробежки чреваты срыванием спрятанных сигналок. Вот и думай, как быть.
Урфин вполне справедливо полагал, что растяжек здесь не особо много. Чересчур огромный кусок пришлось бы ими опоясывать. И регулярно менять из-за сырости. Какие бы средства ни шли на усиление контроля Периметра, предел есть у всего. Потому тех же «Барсов» не особо много, потому не каждый пост оборудован средствами осмотра и прослушивания в радиусе до пятисот метров. Да и налево, вероятнее всего, уходило немало. И денег, и хитрых приборов. Есть такой минус в службе на государя-батюшку.
Но такие мысли Урфин мыслил вернувшись, в тепле, уюте и неге. А здесь приходилось стартовать с места и молиться Аллаху, Яхве и порой даже Будде о несработавшей сигналке. И надеяться, что услышит… хотя бы кто-то.
Жесть-трава мокро и зло шелестела, цепляясь за ноги и опущенные вниз руки с АС. Маскхалат к моменту выхода куда подальше от Периметра окажется разрезан в десятках мест. Комбинезон эта злобная флора не поцарапает, хоть что-то хорошо. С кевларом справиться не может даже эта упорная сволочь.
Да, иногда Урфину казалось, что все, растущее на территории Зоны, живое. Слишком уж любили местные кустарники, цветы, деревья и прочий мох поиздеваться над человеком. Иногда со смертельным исходом.
Баркас, бежавший впереди, пропал из виду, явно куда-то нырнув. Хорошо, до какого-то укрытия они таки добрались. Сощурившись и пытаясь что-то разглядеть в рассветной серой мгле, Урфин нырнул за ним. Ход, оставленный много лет назад инженерной машиной, рывшей первые рвы вокруг умирающего города, вот что это. Ровная прямая, идущая вбок, то, что надо. Уже прыгнув вперед, надеясь приземлиться без перелома, Урфин понял: удача сегодня неполная. За спиной шипело и плевалось раскаленными белыми одуванчиками сигнальной мины.
– Закройсь! – все, что он смог сделать, падая в траншею и лихорадочно цепляя на голову шлем. Баркас, матюгнувшись, сделал то же самое, даже закрыв голову руками. А дальше… А дальше началось светопреставление.
Старый добрый «Корд» имеет калибр двенадцать и семь миллиметров. И вес, без станка, в двадцать шесть кэгэ. Почему без станка и без ленты? О, Урфин имел что сказать по этому поводу. Потому что станок с лентой… это вообще кабзда. Потому и имел что сказать. Причем в основном в восхищенном тоне.
Господи благослови конструкторов этой дурь-машины и боеприпасов к ней! Именно так ему частенько хотелось воскликнуть. За их гениальные мозги, знание высших математических расчетов, законов физики и механики. За подарок, сделанный всем старшим стрелкам-пулеметчикам, превращающимся с его помощью в богов войны и повелителей жизней. Господи, дай место в раю этим людям, пусть и как можно позже.
Потому что нет ничего страшнее, чем лежать под обстрелом этого чудовища, стреляющего с сошек и жрущего ленту из короба на сто пятьдесят снарядов. Патронами этих демонов, рвущих воздух, землю, бетон, сталь и живых людей, не назовешь. Как же плохо приходится врагам, желающим добраться до рубежей родины, думалось ему, ай, как страшно. Только какого ж хера они и по русским людям так засаживают, а?!
Давным-давно, в начале века, боеприпасы создавались гуманные. Бронебойные, зажигательные, мгновенного действия зажигательные, осколочно-фугасные… Не то что сейчас. Урфин, закрыв голову руками, надеялся на всего три вещи. На остаток помощи от кого-то на небесах, на лень пулеметчика и на отсутствие снарядов с отсроченным взрывателем химического типа. Судя по реву и летающим над головой сияющим плевкам, в дело пока шли обычные. И то хлеб.
Для «Корда» боеприпас шел разный. Недавно некоторые бродяги столкнулись с чертовым сюрпризом. Это когда свистящая над головой болванка диаметром в полтора сантиметра и длиной в десять вдруг разрывается прямо над тобой, отлетев на минимальное безопасное расстояние от стрелка. Дах-дах-дах, воздух, земля и сам бродяга прошивается веером мелких стальных градин, рвущих все, что попадется, пока теряется кинетика разрыва.
Потому они и сидели, закрывшись всем, чем могли. Пусть лучше покорежит металл ствола, погнет шлем, продырявит предплечье, чем осколок доберется куда глубже в мясо. Над головами грохотало, свистело, порой подвывая. Единый крупнокалиберный – это вам ни хрена не шутки.
Пронесло… Визжащих и рассекающих нехороших сталкеров осколков не случилось. Хотя напоследок часовой прошелся прицельной очередью прямо по краешку траншеи. Показал, сучий потрох, что он все видел и их, поганцев, по доброте душевной в живых оставил.
– Хорошо, памперс догадался нацепить… – Баркас чихнул, смахнул землю с лица. – Все, что ли?
– Угу, – буркнул Урфин, – реально памперс?
– Дать бы тебе в хлеборезку, обезьяна кривоногая… – Напарник вздохнул, подумал и добавил: – И криворукая. Да лень.
– Пошли тебе Господь хорошую жену и много деток за твое участие, благость и, истинно тебе говорю, настоящую любовь к ближнему.
– Гребаный ты краснобай! – Баркас вздохнул. – Как же ты мне надоел.
Спорить смысла не было.
– Утихомирился. – Урфин показал наружу средний палец. – Точно тебе говорю.
Стрелок обиделся. Траншею вспороло как плугом, забросав только что отряхнувшегося Баркаса грязью и мокрой травой.
– Хрена с тобой больше куда пойду, – сообщил Баркас, достав нехилый пучок из-за воротника. – Идиот.
Урфин кивнул. Ему натурально стало стыдно. А вот по траншее им дальше пришлось снова ползти. Так что он теперь еще и должен Баркасу за моральный ущерб.
До первых машин, темнеющих в рассвете, добрались спокойно. Пулеметчик, судя по всему, удовлетворил нанесенные ему моральные травмы. И пока чего-то опасного не случилось. Не считая самих первых шагов по Зоне.
Выходить из Зоны нужно как получится. Запланируешь чего, так она легко все порушит. А вот входить… входить лучше, где много знакомого и постоянного. А у Зоны есть такое? А как же, без такого никуда. От зданий до остовов машин. Куда напарники сейчас и стремились, даже не таясь, идя в полный рост.
Чертовы спасательные автомобили нагоняли тоску. Рыжие от ржавчины, с остатками красно-белой краски, последние полгода слезавшей огромными кусками. Основной маяк на пяток километров вокруг. Сюда даже дети Зоны не суются. Знают, паскуды, тут всегда полно уставших, ну либо полных сил бродяг с оружием и нелюбовью именно к ним. К бедным несчастным уродливым порождениям матушки-кормилицы тех самых бродяг.
На коммуникатор Баркаса беззвучно шлепнулся запрос. Устройство зажужжало, вибрируя. Компаньоны присели. На всякий случай, само собой.
– Чук, – Баркас кивнул, – с ним новички.
– У нас тут прямо встреча старых друзей, – Урфин оскалился, – рандеву скучавших друг по другу выпускников одной школы…
– Это точно… – Баркас дождался подтверждения от бродяг впереди. – Пошли.
Урфин встал за ним, желая устроить что-то типа ссоры. Для быстрейшего перехода в злое состояние. Но выводить из себя друга не хотелось.
– Чук! – заорал Баркас, заметно оторвавшийся от него. – А Чук?
– Че тебе, Барк?
– Здравое предложение есть.
– Озвучь, брат, выслушаю. Я тут застрял с вечера, так что время обдумать есть.
– Давайте вы друг другу зубы выбьете в следующий раз и не в Зоне, а?
Чук не ответил. Урфин вполне его понимал. Насовать тому по щам давно стало святым делом, как и Чуку надавать по сусалам самому Урфину. Но предложение явно показалось заманчивым. Вероятнее всего, даже обоим. Уж Урфину точно.
Когда в «Солянку» попадали всякие туристы, то по глазам у них легко читалось ожидание драки в ближайшие минут двадцать-тридцать. Ну, час от силы. Стереотипное мышление, чего уж. Драться сталкеры начинали позже. Если было из-за кого. Из-за чего – сталкеры разбирались внутри Периметра.
Чук в «Солянке» перестал появляться принципиально, съехав то ли в «Борщ», то ли еще куда. И ребра друг другу с Урфином они пересчитывали теперь именно в Зоне, нарушая устоявшиеся порядки. Но никто не спорил, порой даже делались ставки. Очень уж захватывающе выглядело… каждый раз.
Не поделили двое взрослых и не обделенных интеллектом мужчин, как водится, самое главное в жизни каждого настоящего мужчины. Не женщину, а выбранную каждым сторону вековечного спора о том, как нам обустроить Россию. Но скорее всего, просто-напросто бродяги друг другу не нравились. Был бы Чук так себе ходоком, Урфин бы и спорить не стал. А вот испытывая невольное уважение к мастерству и выдержке, считал регулярные бои делом чести. Пусть и глупым.
Спор оказался делом принципа. Выплаты медикам от каждой из участвующих сторон порой выходили серьезные. Сейчас, имея цель, драться ему не хотелось. Да и, судя по голосу Чука, у того тоже образовалась проблема. И это прям благородный способ избежать конфликта, не иначе.
Чук обнаружился лежащим на капоте огромного пожарного грузовика. Спальник, таскаемый явно кем-то из новичков, промок от утренней росы. Вид у заросшего темной щетиной и чуть полноватого здоровяка был недобрым.
– Гутен морген, бродяги, – буркнул Чук, – а нет у вас, случаем, лишнего хорошего анестетика? Не в качестве услуги, а как доказательство ваших добрых намерений и для продажи. Мне от этого бородатого на хрен ничего не надо, а у тебя, Баркас, просто так брать грешно. Еще не уследишь за своим… компаньоном, что мне потом делать, как скучно станет?
– Хорош. – Баркас присел на валявшуюся покрышку. – На, держи. С душками что не так?
– Пипец… – Чук спрыгнул вниз. – Урфин, не ради желания помириться, а ради жизни туповатого, но все же человека помоги. Подержишь?
– Мне присмотреть за округой? – Баркас заинтересованно поднял взгляд.
– Точно. Второй новичок у меня с оптикой, он за Зоной посмотрит. А ты глянь на Периметр. Пошли, Урфин.
«Пошли» оказалось недалеко. В рубке следующего грузовика, не кроя никого матом и не вопя на всю округу, лежал стянутый по рукам и ногам индивид. Один из двух Чуковых новеньких. С торчащим из его бедра ржавым и толстым обрезком трубы. Крови на сиденье и на пол накапало изрядно, хотя Чук и перетянул все это дело ремнем, зафиксировав шомполом.
– Живой, что ль? – Чук забрался к нему. – Живой.
– Чего связал-то?
Бродяга пожал плечами.
– Перепугался он. Чуть сам не выдернул, все рвался к постам военных. Мол, его там точно спасут.
Урфин хмыкнул. Ну да, спасут. От мучений и пулей в голову. А так… а так шанс есть, пусть и не самый большой. Если серьезные сосуды не задеты, до Периметра Чук и второй его дотянут. А там уж как повезет. Парню фартило, кто другой бы бросил.
– Ты врач, что ли?
Чук оглянулся на него.
– Почему?
– Я бы не стал эту херню доставать, мало ли…
– Если бы артерию задело, то уже бы все вытекло. Сейчас просто надо вытащить, быстро запеленать и чуть обождать. Потом обезболивающее вколем, и все, потопали дальше. Да, салага, потом обезболивающее. Тебя твой друг потащит, а мне за вами следить, чтоб никто не убил. Понятно излагаю?
Урфин хрюкнул от удовольствия. Все же Чук вернул ему веру в человеческую натуру и отсутствие ложного гуманизма у себя самого.
Спеленатый новичок явно возмущался готовящемуся лечению его организма. Но новичок на то и новичок, чтобы делать как старший сказал. Да и не пришлось сильно мучиться. Ну, минуты три, не более, Урфин наблюдал его вылезающие наружу глаза и чуть прижимал горло, чтоб тот не очень сильно голосил. Вырубился парень где-то на второй. Помог посильно, так сказать.
* * *
– Урфин? – Чук закурил, сидя на вновь застеленном спальнике.
– Да?
– Спасибо.
Урфин не ответил.
– Новости рассказать?
– Это точно лучше. – Баркас, закончив есть, запихнул пустую банку под просевшую почти полностью покрышку грузовика. – Делись, чего видел, кого слышал и вообще.
– Думаю, именно вообще интереснее?
Баркас кивнул.
– В Зоне видели Крома. Между Михайловским замком и Спасом. От Рыси сообщение наблюдал, что до того Кром шлялся у Московского вокзала.
– А, Рысь снова в Зоне?
– Опять, да.
– Что еще? «Слизь» в центре есть?
Чук пожал плечами.
– Не ходил туда. Предупреждений не видел.
– Ясно. – Баркас подал ему руку. – Бывай, бродяга, свидимся.
– Обязательно. С меня причитается, за помощь.
– Потом.
– Как скажешь.
До полудня они планировали добраться к Парку, следовало выходить. Отойдя за дальние машины, Урфин остановился.
– Ты чего?
Баркас, сбившись с шага, недовольно развернулся к нему.
– Странная какая-то фиговина. Чук нас как будто задержать не пытался. Но хотел. Не?
Напарник сморщил харю… Больше никак и не скажешь.
– Паранойя лечится только в специальных местах.
– И не говори, как я сам не подумал об этом…
– Черт знает, братишка, почему так вышло. Но жизнь-то спасли пацану.
– Это еще хрен его маму знает, спасли или как.
Баркас высморкался.
– Он при нас не помер?
– Нет.
– Значит, спасли.
Урфин подумал и согласился.
Ветер, молчавший очень уж долго, ожил. Заявил о себе, хлестнув неожиданно прямо внутрь комбинезона, пробравшись через белье. Баркас поморщился, промозглую питерскую сырость он категорически не любил.
День накатывал неотвратимо, ничем не выдавая приближения полудня. Серый студень туч, колыхавшийся над головами, пока не пропустил ни одного луча солнца. Все как обычно, все то же самое, как вчера или завтра. Ни единой ноты чего-то инородного и выбивающегося из кататонической композиции чертовой мизантропки, занявшей место когда-то вполне себе яркого интересного города.
На коммуникатор несколько раз свалились сообщения. Чума все же решил вылезти из берлоги и теперь интересовался обстановкой. Чук выдвигался к Периметру и запрашивал помощи. Бот Особого подразделения закидывал старые анекдоты. Бульба, явно проспавшийся после вчерашнего, пытался травить бота, разводя на анекдоты посвежее и закидывая ссылки на «ТыТруб». Пунктиком Бульбы был специальный отдел Особого, где по какой-то его психологической прихоти всеми ботами руководили исключительно девы в форме. И как одна блондинки. С четвертым размером груди. Спорить на эту тему с Бульбой никто не хотел. Последним, обновив чат, снова помер Семецкий.
Размеренное течение времени и стабильная любимая работа…
Урфин хмыкнул про себя. В чем-то Баркас прав. Находясь здесь больше полугода, волей-неволей, а испытываешь определенные проблемы. Воспринимаешь мир чуток иначе, не как раньше. Даже если раньше тоже медом не казалось. Но все равно здесь очень уж сильно заставляло думать иначе. И действовать тоже.
– Кто-то здесь шел. – Баркас остановился. – И Чук его видел. Их.
Их, точно. Урфин, присев, рассматривал следы, отпечатавшиеся друг по другу на голом куске вылезшей из-под травы глины. Ох и не понравились они ему. Из-за новых протекторов еще не стершейся обуви. И трех размеров, явно бывших женскими… или детскими, ну, в край подростков. А с кем тут недавно цеплялся, а?
– Те самые туристы? – Баркас оглянулся на оставленные позади машины. – Чего ж ничего не сказал?
– У тебя паранойя, человек голова-колено. – Урфин встал, щелкнув коленным суставом. – Твою мать…
– Это тебе, чтоб не звездел про хороших людей чего не положено.
Вот такая вот правда жизни вольных бродяг. Ты говоришь правду, а в ответ прилетает неожиданно вспомнившее о травме колено.
– Так… – Баркас прижался к останкам пожарного «Урала». – Теперь серьезно, по-взрослому типа. Хватит время терять. Да, братишка?
– Не то слово. – Урфин, закрывая тыл, прикрылся обрубком давно помершего дерева. – Что видишь?
Баркас не ответил. Оно понятно. Много увидишь, когда вокруг вовсю туман, а они только что добрались до более-менее спокойного куска и решили сделать небольшой привал? Первый круг, как ни крути, не так страшен, как его изображают всякие фантазеры новостных каналов или фантасты. Хотя, конечно, для кого как. Может, они уже просто привыкли?
Урфин отогнал дурную мысль. Привыкнуть к Зоне? Это как привыкнуть, черт знает… к женщинам. Можно ли привыкнуть к женщинам, таким разным и непохожим? То-то, что и оно. Нельзя, в смысле.
Фу… а передохнуть стоило. Просто стоило, и все тут. Хватит корчить из себя крутых, куда там яйцам, сталкеров. Тем более нормальные бродяги всегда умеют считать предел усталости и знают собственные границы возможностей.
Когда они с Баркасом неожиданно стали шататься сюда вместе? Год? Где-то так. Хэт, сволочь выпендрежная, поспособствовал. Помирил как-то, выставив по пол-литра тяжело-спиртового на брата и рассказывая, путаясь, старые анекдоты. Вот они и сами не поняли, как этому молокососу удалось уболтать отправиться в ходку втроем. Но удалось, и не зря.
Сейчас бы чертов снобствующий эстет, все же упершийся в Ирландию, им точно пригодился. Тут Урфин не спорил даже с самим собой. Пацан оказался что надо, с норовом, с характером и с упорством. А ссора та? Было, да быльем поросло. Да и скучно без него порой, чего там.
– Чет не то… – Баркас ворчал. – Тихо.
Это да-а-а… Что-то здесь не так, если спокойно. Подозрительно, больше никак и не скажешь. Не заметно проблем? Жди подлянку. Да такую, что ноги бы успеть унести. Зона, сука злая, любила повеселиться над пушечным мясом, лезшим к ней бесстрашно и постоянно. Слабоумие и отвага, мать их, основной девиз всей шатии-братии, кормящейся с мертвого Питера. Слабоумие и отвага.
– Мы с тобой планировали двинуть к Привалу, так? – Баркас не отрывался от бинокля. – Урфин?
– Именно. А что тебя напрягает?
– Прямая открытая дорога, брат. Прямо до Парка. Ни души, ни хрена. Гладко и сладко, мать ее…
Урфин матюгнулся. Практически вежливо и интеллигентно. Сразу в Зоне сильно ругаться не стоит, все же дама. «Гладко-сладко» от Барка есть просто плохо. Потому как напарник такую фишку просекает на раз. Как хорошая собака-сапер тринитротолуол за полкилометра. Ну, может что и меньше, какая разница? Раз дружище чем-то обеспокоился, то есть чем. Он и сам-то, грешным делом, такой же.
А кто говорил о легком рейде? Никто не говорил. Это Зона, дружок, здесь «легко» равняется «мертв». Как правило.
Точка у них простая: Невский, самый его конец. Сложно, не отнять. Но игра стоила свеч, даже если те привезены из Ватикана и ручной работы для самого Папы. Кусок можно отхватить сразу, а это ли не мечта?
Только вот добраться туда за запросто живешь не получится. И выход из положения прост: идти на поклон к Копатычу. Сколько старый хитрый черт возьмет за проведение двух сталкеров через город, думать не хотелось. Много попросит, к гадалке не ходи. Но и черт бы с ним, если разобраться, лишь бы добраться относительно быстро и спокойно.
Потому думали двинуть по обычному маршруту, срезав у Парка, передохнув там и, если что, там же заночевав. Но Баркас, прозревая время и пространство, угрюмо вещал о чем-то нехорошем, прятавшемся в тишину и спокойствие. Отсюда вывод: стоит думать о втором варианте. Он подлиннее, не так удобен, но к метро доведет. Как раз к необходимой станции, к веренице скелетов маршруток, до Прорыва возивших пассажиров в Пулково, к «Макдаку», облюбованному Красными. И к «Московской», откуда до базы Копатыча рукой подать.
– Чуешь? – совсем угрюмо поинтересовался Баркас. И втянул воздух.
– Ага.
В воздухе пахло гарью. Ощутимо пахло недавним сильным пожаром. Но ни хрена не оказалось видно. Немудрено, в такой туман-то, да еще в рассветной мгле.
А чего видеть? Это дымит Пепельный Овраг. Новый друг любого бродяги, периодически начинающий дымить снова и снова. Что в нем могло гореть, никто, на хрен, не знал.
Появившаяся несколько месяцев назад из ниоткуда огромная ямина, поглотившая целый райончик старых малоэтажек, тянулась неподалеку. Когда над Оврагом вырастали клубы дыма, рисковать и соваться в него не хотелось не просто никому. Даже Рысь там никто не замечал. А уж кого-кого, а Рысь сложно упрекнуть в трусости.
– Смотри. – Баркас протянул бинокль, переползая на место Урфина. – К Парку, на десять часов.
На десять? И что там?
Урфин поводил оптикой, не улавливая обнаруженного напарником. Замер, заметив движение в указанном месте. И понял. Да-а-а, и впрямь сладко и гладко.
Мутанты в Зоне живут по собственным неписаным законам. Толстых кодексов у них нет, есть лишь понятия и инстинкты. Ты больше и сильнее, так ты и прав. Ты больше, сильнее, но против тебя десяток не таких сильно-больших, но куда умнее… прав уже, возможно, и не совсем ты. Скорее всего, что правы именно они, не более и не менее.
Красные явно решили устроить лагерь именно там, где планировали пройти компаньоны. Вернее, засаду. Такую прямо немаленькую. И если бы не один из них, недомерок с головой-переростком, решивший для чего-то вылезти, вряд ли Баркас что заметил. А пройди они еще метров сто-двести в ту сторону… дальше пришлось бы выполнять маневр отступления. Причем бегом и отстреливаясь.
Заросли борщевика и жесть-травы перед взгорком, куда требовалось напарникам, кишели Красными. Как у нерадивой хозяйки тараканы ночью, так же. Заметив одного, вышло увидеть и остальных. Считать их толку не было, со всеми не справишься. Лезть же туда напролом, надеясь добраться до нужной машины-лагеря, или пытаться обойти стороной… не стоило. Красные все же умеют охотиться. И умеют закрывать самые дальние проходы, когда хотят.
А гарью несло все же с Оврага, а не откуда-то еще. Вот тебе и запасной вариант, м-да. С многострадального куска небольших многоквартирных домиков. Несло все сильнее, и серовато-белесая завеса в той стороне уже никак не казалось похожей на туман. Дела-а-а…
– Сука Чук… Ну, ладно. Сочтемся.
Баркас кивнул. Это подстава, залет или причина набить морду. И ведь боролся Чук с совестью, сволочь. Да-да, сволочь, мелкая и пакостная. Мог бы и предупредить, скотина.
– Давай-ка по-тихому отойдем, – Урфин толкнул Баркаса, – на всякий случай. Посовещаемся.
Баркас кивнул. Эти чертовы импровизированные совещания, проводимые в самых неожиданных местах, прямо признак стабильности. Где только они их не проводили и в каких только обстоятельствах такие планерки не случались.
– Пойдем через Овраг?
– А есть варианты? – Баркас пожал плечами. – Дымит он только чересчур сильно.
– Это нормально. Двинулись, хули…
Ох, как Урфин не любил ходить не то что в респираторе, хрена… Он ненавидел ходить полностью в глухом шлеме с маской и забралом.
Сизые хлопья дыма несло чуть в сторону. Респиратор справлялся, гари не чувствовалось. Но пересидеть, может, и стоит. Просто для нормального контроля вокруг. Что там прячется посреди мерно вскипающего серого киселя? Или, вернее, кто?
Напарники остановились у последнего, торчавшего над Оврагом, домика. Или его огрызка, тут кому как. Зато можно зашхериться и оглядеться. И принюхаться… даже через респиратор.
Потрескивало горящим деревом. Откуда дерево? Тоже мне вопрос… Оглянись, поплачь о судьбах умерших в этих развалинах людей. Развалинах советских, когда дерева использовали много. Балки, окна, двери, лестницы. Таких дряхлых домов в два этажа по стране разбросано тысячами тысяч. Даже здесь, в Питере и на окраине, где расти бы вверх новостройкам, их достаточно. Было достаточно.
Сейчас от них оставались еле держащиеся костяки и груды битых кирпичей, блоков, шифера и штукатурки. И дерева, сухого, старого и много раз пропитанного всем подряд, включая огнеупорные составы. Только вот времени и Зоне на это начхать.
Баркас, то ли упорный, то ли упрямый, старался рассмотреть что-то в дымной напасти. Почему-то не выходило, судя по мату.
Говорить ничего не стоило. Друг друга понимали без слов, порой очень лишних. Обходить пожарище… чересчур далеко. И не всегда в Зоне длинная дорога лучше короткой. Подпалить развалины можно и с умыслом. А уж кто тут и на кого охотится, выяснять не хотелось. Придется, так выяснят.
Чуть левее дым стелился не так густо, даже виднелись обломки стен, живописно лежащие друг на друге. Баркас кивнул в ту сторону, явно желая попробовать пройти прямо сейчас. Урфин пожал плечами. Стоит ли торопиться, коли никто не подгоняет? Вот-вот, он тоже не знал.
Баркас прищурился, глядя назад. И ткнул пальцем за спину напарника. Хреново, подумалось Урфину, прямо совсем. А Баркас ткнул еще раз. Пришлось оборачиваться, стараясь не высовываться из-за убежища. Угол дома, гостеприимно встретивший парочку бродяг, все же не собственноручно устроенный наблюдательный пост. Стоит поостеречься.
Гиены, чтоб их… Мстители, глаз за глаз, хвост за хвост. Ну и на кой им это надо? После того случая с шуршуном мстить им пытались регулярно. Каждый раз приобретая еще повод для страшной мсти, порой парочку. Как-то поводов оказалось три. В «Солянке» втихую делали ставки. Всех интересовало, чей окажется верх. То ли Гиены зажмут Урфина с Баркасом, то ли те, осатанев, решатся вырезать тех под корень.
Сейчас напарник углядел очередную партию мстителей, состоящую из пяти рыл. И если Урфин не ошибался, пятерка, как и обычно, выглядела знакомо. Два ветерана и три новичка. Второе лицо банды, вернее, вторая, все старалась и рыбку съесть, и на елку не залезть. Берегла генофонд, не жалея неофитов. Оставалось только понять, за ними ли прутся ребята с шевронами на рукавах или просто так. В «просто так» особо не верилось.
Урфин вернулся за укрытие. Кивнул Баркасу, соглашаясь с ним. Сидеть за огрызком, так много не высидишь. Обложат, подзовут еще падальщиков, наверняка имевшихся где-то рядом, и все. Писец котенку, срать не будет. Вернее, котенкам. Или даже двум вусмерть охреневшим котам. Какая, в сущности, разница?
А если пробраться на ту сторону дымовой завесы, вариантов становится куда больше. Если их не заметят, то можно или свалить, не ввязываясь в драку, или разобраться по-мужски и наверняка. Стоило попробовать.
И хорошо, что просевшая земля вогнулась внутрь натуральным оврагом. Лишь бы не напороться в сером вонючем киселе на кого серьезнее Гиен. Баркас ткнул себя в грудь, поднял палец. Идет первым? Урфин не имел ничего против. У Баркаса удивительно здорово получалось переть дуром, снося и круша все на пути. И оставаясь живым.
Вниз Баркас скатился изящно, аки белый носорог. Урфин был готов поспорить, что носороги умели многое делать изящно. А сравнивать Баркаса с пафосным тигром или каким другим котозавром считал пошлостью.
Изящный Баркас на пару мгновений скрылся в лениво перекатывающейся пелене, вынырнул и кивнул. Урфин, почти вжавшись в землю, проследовал к нему. Само собой, совершенно не изящно. Приземлился, прислушался, встал. Баркас прижал палец к губам. И кивнул куда-то вперед. И Урфин с ним согласился. Потому как непроглядная дымная паутина впереди звучала хрустом и чавканьем. Кто-то кого-то жрал. Точно кого-то, а не что-то. Ни одного мутировавшего идиота, предпочитающего мясу кусок старой кровли, пока не встречалось. Даже как-то объевшемуся грибов и упершемуся в Зону Койоту. Все местные гурманы предпочитали жрать убоинку. Кто свежатинку, а кто и чего старее-вонючее.
А если такой кто-то не отрывается от обеда в то время, когда под боком вниз прыгают вкусные сталкеры, то проблема все же есть. Очень уж уверенный в себе сукин кот у Урфина с Баркасом тут образовался. Знать бы кто, немного полегчало бы. Только «бы» мешает.
Оставалось только попробовать обойти пир стороной. Могло и повезти. Голод не тетка, чего кому-то отвлекаться на пару человеков, воняющих ружейной смазкой, порохом и большим количеством металла? Зверье в Зоне водилось разное. Порой встречалось и не очень глупое. Даже обладающее аналитикой, пусть и своеобразной. Зачем лезть к двум вооруженным людям, имеющим привычку встречать таких гостей очередью в упор? Так что мирный вариант вполне мог и прокатить.
Разве вот… не шуметь не вышло. Сложно не хрустеть, когда под ногами кладбище умерших зданий. Баркас, изящно треснув остатком дверного косяка, вздохнул. И закрыл собой Урфина. Правильно, напакостил, так исправлять тебе же.
Чавканье прекратилось. И сменилось еле слышным шорохом. Удалявшимся шорохом. Вот только очень он оказался неприятным.
Шорохи в Зоне разные. Часто говорят многое тем, кто хочет услышать. Каждая местная тварь тихарится по-своему. Костоглоды вообще не имеют привычки двигаться тихо. Шуршуны шуршат незаметно, но когда близко, сложно пропустить работающий под землей живой экскаватор. Адопсы хрустят разбрасываемой в атаке землей вперемешку с гравием, такие равномерные ших-ших во все стороны. Обычные собаки вообще несутся к жертве рыча и неприлично громко подвывая. Буги не шуршат в принципе. Амбалы сопят, а их собратья здоровяки не скрываются вообще. До поры до времени, само собой, знай стоят себе в укромном местечке, пока их не заприметят. А вот потом…
Шорох, донесшийся из-за непроглядной пелены, нервировал. Так шуршат чешуйки мурен, рвущихся к близкому мясу. Только в Первом круге мурены не водятся. Их охотничья территория в городе. Не здесь. Так что шуршало совершенно незнакомо. А неизвестность в Зоне опасна вдвойне.
Ждать не приходилось, двигаться сейчас куда важнее, чем опасливо сидеть, выжидая нового чуда-юда.
Баркас протянул руку назад. Урфин не мог не согласиться с ним. В такой непроглядной круговерти ничего не стоило потеряться. Метровый нейлоновый шнур с карабином тут как нельзя лучше. А уж куда пристегнуть на экипировку, у бродяги всегда найдется.
Время неслышно тикало уходящими секундами. Где-то сверху и близко сюда прут Гиены. Еще ближе прячется кто-то непонятный и явно недружественно настроенный. Время слышало все и всех, легонько смеясь над бродягами. Время в Зоне – ее союзник. И всегда работает против сталкеров.
Баркас шагнул вперед. Осторожно, щупая ногой землю. Пока дым не захочет хотя бы немного развеяться, так и придется идти. Проткнуть подошвы гвоздями, стеклом, жесть-травой или арматурой не выйдет. Пластинки внутри эластичного полимера, пружинящего при ходьбе, сделаны из чего-то типа титана. Тонкие и прочные. По огню пробежишься, так даже пятки не подпалишь. А вот растяжение или вывих, если ухнешь ногой в дырку, они не предотвратят. И если зацепишься-запутаешься, то не помогут, не разрежут путы. Так что остается только шагать осторожно. Очень осторожно.
Время работает на Зону и ее игры с бродягами. Ставка простая: жизнь. Время неумолимо скачет вперед, приближая кровников за спиной и разрешая твари в дыму подкрасться ближе. Можно нервничать, можно суетиться. Только это глупо. Даже смертельно глупо. А дураками они не были. Ни Урфин, ни Баркас. Где-то позади все ближе Гиены? Хорошо. Где-то впереди ныкается местная злобная скотина? Тоже неплохо. Не суетимся, делаем все верно и правильно.
Раз-два, раз-два, след в след не получится, но и не надо. Аккуратно вперед, контролируя тыл и фланги. Вдвоем работать одно удовольствие. Особенно если напарник надежен и проверен. Сталкерам проверки всегда выпадают короткие. За пару месяцев партнеры превращаются в друзей, хотя и не всегда. А как иначе, когда прикрываешь друг друга каждую секунду?
Баркас замер. Никаких жестов и специальных знаков. На кой ляд выпендриваться, когда их только двое и все само по себе ясно. Первый закрывает фронт, второй закрывает тыл. Ведущий остановился, держа ствол наготове, ведомый сделал то же самое. Ждем, замерли, целимся в густую серую марь, не желающую развеиваться.
Тик-так, тик-так, бегут ходики в голове. Гиены все ближе, а они тут прошли всего метров пять. Шнур натянулся, когда Баркас снова двинул вперед.
Серые хлопья пепла кружились, поднимаемые жаром и чуть залетающим в котловину ветерком. Серый снегопад начался, едва Баркас прошел первые три метра. Вот про это они не подумали. Серое взлетало вверх при каждом шаге, окутывая со всех сторон. А на сколько в высоту… непонятно. Совершенно, и это обидно. И опасно. Почище любых сигнальных мин-растяжек может оказаться. Идешь и отмечаешь себя чертовыми пепельными гейзерами.
Фух-фух, чуть опустил ногу, так и стреляет. Поднимается густыми облачками, закручиваясь винтом, густеет, чтобы через пару мгновений посветлеть, дрогнуть и рассеяться. Красиво, мать его, пепел этот. Сайлент-Хилл по-местному, дешево и сердито.
Серое рассекало черное. Обгоревшее дерево от старых перекрытий, оконных рам, дверей с косяками. Сажа взлетала неохотно, жирная и медленная. Чистоплюй Баркас обходил ее стороной. Урфину пару раз хотелось пнуть его, заставив не нарезать лишние метры. Но ведущий всегда прав.
Урфин замер, ощутив, как шнур провис, ослабев. Повернул голову, неожиданно испугавшись за напарника. Баркас оказался жив и цел-невредим. Только опять стоял замерев и водя стволом. Чертовы двадцать метров они шли уже не меньше десяти минут. Непростительно в их положении. Впереди, за еле-еле разошедшимся дымом, что-то темнело. Пару секунд. Потом пропало. Нехорошо так пропало, мягко и стремительно.
Темное ушло за угол обрушившегося дома. Острый огрызок проглядывал через серую пелену маяком-клыком. Единственный, мать его, ориентир в округе метров на пятнадцать. И кто-то там прятался.
Баркас дернул шнур, мотнул головой. Урфин нахмурился, пытаясь понять. А, ясно. Напарник предлагает отстегнуться и разделиться, взяв любителя пряток в клещи. Идея недурна, тут Урфин согласился. Если бы не одно «но»: некогда им пытаться разобраться в этом. Что он и продемонстрировал специальным жестом «цигель-цигель-айлюлю», похлопав себя по запястью. Баркас скорчил рожу, соглашаясь. Не, а чего? Кто старше, тот всяко умнее и опытнее. А Урфин, если не изменяет память, родился где-то на пару месяцев раньше.
За спиной, в районе их спуска, зашумели. Стоило оставить пару растяжек, наверное… Но гранат было жалко. Сейчас Урфин немного жалел о собственной алчности, но после драки кулаками не машут. Или машут, но явно альтернативно одаренные люди. Ткнул назад, предварительно ощутимо толкнув Баркаса в плечо. Тот кивнул, явно начиная злиться. Злой Баркас – опасный Баркас. Этого им только не хватало.
Опасный Баркас, основательно разогревшись, превращался в терминатора, орка и бронепоезд «Боевой матрос товарищ Железняк». Становился таким же неудержимым, лютым и раздающим направо-налево здоровенные оплеухи. Чаще всего в виде прицельных очередей. Но при этом старательно тратил носимый боезапас и нуждался в постоянном прикрытии со спины. И порой с флангов. Да и, чего уж, с фронта, когда не замечал тихушников с оптикой, жаждущих Баркасовой крови. И это им точно ни к чему.
Урфин толкнул его в плечо. Баркас что-то себе буркнул, прорвавшись даже через шлем и маску. Передатчиками не пользовались, мало ли, что у Гиен с собой. Переговорные устройства в Зоне Эс использовались с проворотом. То слышишь за километр, то еле-еле кто-то что-то шипит метров за сто.
Баркас предложил добраться до виднеющегося впереди остатка дома. Угла, если уж точно, айсбергом торчавшего из дыма, начавшего чуть оседать. Логично, даже очень. Прикрыться кирпичом, дранкой, досками, всем оставшимся от дома барахлом. И принять Гиен в имеющиеся стволы.
За следы, оставленные позади, Урфин не беспокоился. В таком киселе хрен чего рассмотришь. А не местные собачки в саму Зону не ходили. Неуютно себя чувствовали, надо полагать. В отличие от своих родственников, живущих здесь же.
Если бы не непонятная скотина, прячущаяся в тумане и дыму… Да, если бы не она, выходило бы куда как ладно. Но чего уж, был бы у бабушки хрен, была бы она дедушкой.
Баркас отстегнулся, дождался конца от Урфина и присел у острого ребра, выходящего прямо на открытый кусок, откуда они пришли. Справа-слева обзор оказался хорошим. Метров до десяти, и то хлеб. Урфин, ворча, устраивался за его спиной, подтянув запорошенную золой и пылью газовую плиту. Так себе защита, но хоть что-то.
Ждать Гиен стоило и по еще одной причине: дым все же рассеивало. Если б не преследователи, напарники ждали бы до последнего, укрывшись в траве. Идти дальше, в ломаные останки квартала, было не глупым занятием. А просто-напросто убийственным. Искры «микроволновок», шкворчащих от собственной ярости, несколько раз проглядывали именно впереди и по бокам. Что еще могло таиться внутри котловины с серым нерассеивающимся непотребством, оставалось только догадываться.
«Фейерверки» в такой мешанине расщепленных и перекрученных стройматериалов могли оказаться фатальными. Помереть от кровопотери из-за прошедшегося поперек бедренной артерии куска кровельного железа? Увольте, такой судьбы Урфину не хотелось. А «фейерверки», пакостные гравитационные капканы, очень любили таиться именно в таких местах.
Встретить яростный и бодрый клубок «перекати-поля» тоже светило. Ближе к осени скачущие по адскому маршруту плетенки-убивалки как раз мигрировали к Периметру. Находились почти у самых контрольных полос, выскакивая из бурелома и жесть-травы сразу же, стоило кому-то из бродяг сделать первые шаги.
Баркас щелкнул пальцами, заставив оглянуться. Урфин повернулся к нему ровно в момент, когда сбоку снова шевельнулось. Да, напарник усмотрел дрянь, шнырявшую здесь. И маскировавшуюся с помощью мимикрии. Приметную алую россыпь на морде Урфин не выпускал из поля зрения, ждал, пытался рассмотреть что-то через мотылявшуюся взвесь пепельных хлопьев и остатков дыма. Рассеивались они все сильнее, но недостаточно, чтобы уйти отсюда. Достаточно для боя. Скоротечно-кинжального, на короткой дистанции.
И вот вопрос: к кому и когда присоединится скотина, желающая казаться таким же обломком, как тот, что ее прикрывал в тени?
Там, где они спускались в котловину, громко и четко выругались. Урфин сплюнул. Началось.