Хорошо быть главным редактором! О чем хочу, о том и пишу. Но когда я обмолвился, что в своей первой главредской статье собираюсь поговорить о чудесном в нашей жизни, то натолкнулся на некоторое непонимание. «Ой, да о чем ты, право! Оставь эти свои чудеса поэтам и романтикам. Жизнь прозаична и рациональна, мир не вертится сам по себе. Самому-то не смешно? Взрослый же человек, тем более юрист, психиатр. Давай лучше о делах да о здоровье. О насущном».

Нет, друзья! Я себя считаю человеком вполне рациональным и даже приземленным. Но именно поэтому я абсолютно убежден, что именно вера в чудо и умение увидеть чудесное в обыденном делают нашу жизнь осмысленной, а нас с вами – человечными.

Итак – о чудесах и людях, которые их творят.

Есть ли более подходящее время для реальных чудес, чем Ханука? Этот светлый еврейский праздник ненавязчиво, но уверенно стал органичной частью российской и европейской культуры. В минувшем декабре мне повезло быть свидетелем того, как самые разные люди, в Москве и Лондоне, искренне радуются и веселятся по случаю исторической победы сил Света.

Я видел, как в первый день Хануки в Москве еврейская молодежь зажигает на танцполе на вечеринке, которую организовали мы с Александром Каргиным, руководителем ШАХАР. Разве не удивительно то, как восстановление служения в Иерусалимском храме во II веке до нашей эры отмечается в XXI – дискотекой с лазерным шоу в центре заснеженной Москвы? В тот же день я успел побывать на открытии еврейского культурного центра в Жуковке – самого большого на сегодняшний день в России. Разве не чудесно, что элитный подмосковный поселок, «приютивший» синагогу, станет местом общения и взаимодействия многих людей, вне зависимости от их материального положения и силы религиозного чувства?

Потом меня ждал Лондон. Чудеса начались уже в аэропорту – Туманный Альбион встретил не по-зимнему солнечной погодой. На третий день праздника я присутствовал при зажжении свечи главным раввином Украины Моше Асманом в культовом клубе Bag O’Nails – любимом месте рок-н-ролльщика всех времен и народов Мика Джаггера. Поскольку Ханука символизирует собой победу духовного над материальным, присутствующие активно участвовали в сборе пожертвований для детей-беженцев с востока Украины и на оборудование мицва-танков для Израиля. В этом не было пафоса, самопиара – только чувство личной ответственности за все, что происходит в нашем маленьком тревожном мире.

Пятую ханукальную свечу зажигали торжественно – на Трафальгарской площади в присутствии мэра Лондона Бориса Джонсона и старшего раввина Великобритании Эфраима Мирвиса. Это мероприятие было признано самым массовым празднованием Хануки в Европе в 2015 году. Праздник Чуда и Света оказался близок тысячам лондонцев, независимо от вероисповедания. Я вижу в этом добрый знак.

Вообще, весь мой декабрьский вояж в Лондон был насыщен чудесами, удивительными открытиями и приятными неожиданностями. И это при том, что поездка была спланирована, никаких приключений и авантюр не предполагалось, да и был я здесь не в первый раз – знал, к чему себя готовить. И все-таки этому удивительному многослойному, мультикультурному, имперскому в лучшем смысле этого слова городу удалось меня поразить.

Во время очередной поездки в Великобританию я никак не мог обойтись без посещения Виндзорского замка. Основанный еще Вильгельмом Завоевателем, как форпост для контроля за дорогами, ведущими в Лондон, сегодня это летняя резиденция королевской семьи. Когда же венценосные особы пребывают во дворце Букингемском, все желающие имеют возможность воочию познакомиться с тем, как обустроена бытовая часть жизни английской королевы и ее приближенных. А заодно – и осмотреть шедевры живописи и другие экспонаты, имеющие непреходящее культурно-историческое значение.

Когда мы прогуливались по Виндзорскому парку, навстречу вышел королевский лакей в парадной ливрее, который сопровождал человека, выгуливавшего бассет-хаунда. На ошейнике собаки был хорошо различим флаг Англии – не «Юнион Джек», а именно красно-белый флаг английских королей! Следовательно, по верному признаку, это оказался пес самой королевы Елизаветы! Ее Величество, как известно, завзятая «собачница», одно время она даже увлекалась разведением вельш корги пемброков. И вот перед нами – ее – королевская! – собака. Бассет гулял на длинном поводке-рулетке – видимо, пес хорошо воспитан, как и положено высокопоставленной персоне, и к прохожим приставать не склонен.

И вдруг, этот вислоухий красавец с печальными глазами направляется прямо ко мне! Я его тихонько позвал:

– Какой хороший песя! Давай поглажу!

И королевский коротколап подходит, доверчиво валится передо мной на спину, подставив морду под одну руку, а пузо – под другую. «Гладь!» Выгульщики просто обалдели. Однако призывать к порядку «королевича» не стали. Чудо? Для меня – да.

Чем удивить человека, знающего Лондон, как свои двадцать пальцев? Оказывается, возможно и это. Главное – позволить чудеса происходить с тобой, а уж обстоятельства и правильные люди подтянутся сами…

Гид предложила пройтись по Мейфэр – району самых дорогих офисов и магазинов в Лондоне. Что тут скажешь – красиво! Город в предрождественском убранстве, все светится, искрит и переливается. Попетляли улочками, вышли на Олд-Бонд-Стрит и оказались напротив главного офиса аукционного дома Sotheby’s. Любопытно, что по этой улице я уже многократно проходил, и череда вывесок даже несколько примелькалась: LV, Prado, D&G, FENDI, GUCCI – настоящий фешн-рай для дам. Особняком стоят ювелирные бутики, в витринах которых бриллиантовые «кирпичи» как бы намекают на то, что не счесть алмазов в каменных пещерах, и только грамотный маркетинг заставляет любителей блестящих камней выписывать нули на чеках.

Кого-то трогает «цена вопроса», кричащая с лейблов. У меня же особый пиетет всегда вызывал Sotheby’s: отчеты об очередных торгах буквально «припечатывают к полу» своим масштабом. Речь не о суммах. Но здесь продают и покупают историю цивилизации. И вопрос цены в данном случае – это вопрос цены вечности.

Под козырьком парадного входа стоял прямо-таки образцовый, классический швейцар – англичанин, а не негр, как возле «Луи Виттон» по всему миру – добродушное лицо, корректные манеры, в отличном пальто. Ну как тут не зайти?

Мы входим, и я буквально шалею от действа, разворачивающегося перед нами. Я видел, как готовят зал к вечерним торгам! Нечто подобное происходит накануне любой выставки – художественной или отраслевой, рядом с моим офисом в гостинице «Космос». Только у нас монтажом и декорированием занимаются минимум сутки, а тут на все про все – 2–3 часа! Это чудо – нормальное человеческое, высокотехнологичное и высокоорганизованное, идеально выверенное и отрепетированное чудо: определяют, сколько людей придет, ограничивают «зал» стенами, ставят кресла, кафедру – и можно заносить лоты!

Нас встретила милая девушка по имени Агнес и повела в «святая святых». В полумраке небольшой комнаты, подсвечиваемая специальными лампами, висела «Даная» за авторством Орацио Джентилески – ученика Караваджо. Стартовая цена картины XVI века была заявлена в 30 миллионов фунтов, продали ее в январе 2016 – финальная цена увеличилась на полмиллиона. Я узнал, что перед продажей картины такого уровня «гастролируют» по миру, чтобы их могли увидеть как можно больше агентов, работающих с аукционным домом. Эта «Даная»-путешественница побывала в Гонконге, Нью-Йорке и Лос-Анджелесе.

Возвращаемся в зал с лотами. На стенах – рисунки и картины Рафаэля. Рядом роскошные столешницы из камня полуторотысячелетней давности. И тут же притулилась картина Джона Констебла – на фоне романтического пейзажа человек с усилием открывает шлюз на канале.

За жизнь я обошел немало музеев, и узнать Констебла по его особой манере мне не сложно. На рубеже XVIII–XIX веков из моды вышли пасторальные сюжеты: скучающей в поместьях аристократии приелись пейзажи. И правда: когда вокруг сплошная природа, что за интерес рассматривать ее и на картинах! Однако Джон Констебл считал для себя единственно важным и достойным занятием изображение родных мест. И он-таки заставил аристократов ценить простые сюжеты, мигрировав от пейзажа к жанровой живописи. При этом он выработал свой уникальный стиль. Его богатую палитру зеленых цветов ни с чем невозможно перепутать. Плюс, чтобы «вычислить» его картины, нужно обратить внимание на такую особенность «почерка», как яркие вкрапления красного цвета. Красная юбка крестьянки, собирающей урожай. Проблеск солнца в облаках. Эти небольшие акценты служат своеобразной подписью мастера. Это был главный лот вечерних торгов, проданный потом за 9 с небольшим миллионов фунтов стерлингов – почти по оценочной стоимости.

Во время той же – третьей, считая от Хануки, поездки в Лондон, внезапно открыл для себя не только Sotheby’s, но и его настоящую сокровищницу – «зал частных продаж». Удалось не только подсмотреть внутреннюю кухню аукционного дома, но и встретиться с шедеврами, само существование которых и сохранность на протяжении веков сродни чуду.

В этот зал попадают лоты, владельцы которых не афишируют факт «родства» с ними. Во мне немедленно проснулся юрист, почуяв криминальный след, и я спросил у нашей провожатой: «Это вопрос происхождения предмета?» «Нет-нет, – заверила меня эта милая барышня. – Но, вы же понимаете, лорду Такому-то ни к чему кривотолки соседей и знакомых, что, видать, у его светлости штаны прохудились, и ему приходится продавать картину из комнаты, где высокое общество по вторникам изволят чай с бисквитами вкушать».

Доступ в этот зал имеют только агенты частных покупателей, которые постоянно что-то приобретают в аукционном доме. Там своя охрана, на входе посетителям ставят особую отметку. Кстати, далеко не всегда повышенные меры безопасности связаны с ценой. Но в этих помещениях всегда находятся только по-настоящему уникальные вещи.

Например, мы встретили «Портрет Валерио Белли» кисти Рафаэля. Чудо? Чудо! Рафаэля практически никогда не бывает на торгах, да и вообще в частных коллекциях! Это придает лоту особую ценность и привлекательность. И вот я смотрю на портрет мужчины в маленькой круглой рамочке – диаметром сантиметров десять, не больше. Кстати, из коллекции Альфреда Таубмана – бывшего владельца Sotheby’s К слову, сам Таубман купил эту картину тысяч за 300 долларов в 1987 году. Выставлен миниатюрный шедевр был с эстимейтом 2–3 млн долларов. Разумеется, произведения искусства не оценивают по квадратным сантиметрам, но если бы это делали, то «Портрет…», наверное, стал бы рекордсменом. Цена «за погонный сантиметр» получилась невероятной. Ну или за квадратный, если вам так интереснее.

Еще там была работа «Святой Павел», авторство которой приписывается Эль Греко. В качестве атрибуции, то есть доказательства, используется письменное свидетельство сына самого Эль Греко. Согласитесь, что такое свидетельство – само по себе уже является культурной и исторической ценностью!

На Sotheby’s продается много работ моего любимейшего Марка Шагала – по несколько картин, эскизов и рисунков в месяц. Я радуюсь каждой счастливой возможности еще раз погрузиться в загадочный мир его персонажей. И в тот день случилась еще одна чудесная встреча – с картиной 1949 года «Цветы в вазе с рисунком в виде плитки» – сирень, влюбленные и странная птица. Как всегда – незабываемая палитра и многослойность смыслов. В декабре этот букет был продан за 843 тысячи евро.

Сам факт того, что при наличии горячего желания и отнюдь не баснословных денег можно стать владельцем рисунка Франсуа Буше или Люсьена Фрейда невероятно волнителен. Вообще, помимо громких продаж мировых шедевров на Sotheby’s, о которых трубят на всех углах, пугая почтенную публику космическими цифрами, цены на большинство лотов абсолютно реальны и адекватны их культурной и исторической ценности.

Как нам рассказали, на торгах многое зависит непосредственно от аукциониста, который должен уметь красиво «раскачать» покупателей. Ну и, конечно, когда в зале одновременно находятся два и более заинтересованных в приобретении лота людей, его стоимость может взлететь далеко за пределы разумного. Увы, азарт соперничества и желание обладать уникальным артефактом – сильный наркотик для многих.

И напротив: в частных продажах, где аукционный дом выступает лишь посредником, торг более приближен к рыночным реалиям, так как и со стороны продавца, и со стороны покупателя выступают эксперты, а консультации оказывают совершенно не заинтересованные финансово искусствоведы аукционного дома. Они лишь определяют аутентичность предмета, временные характеристики, состояние и тому подобные факторы. В результате – продавец и покупатель сходятся на цене, которая устраивает обоих.

Опережая вопросы: нет, я ничего не купил и не уверен, что куплю. Хотя по жизни я коллекционер самых дорогих, действительно бесценных «лотов»: я собираю впечатления. Стараюсь видеть вокруг себя то, что отличает этот день от всех прочих – уже прожитых и еще предстоящих.