– Здравствуйте, Александр! Вы не первый раз в гостях у нашего журнала. Одно из последних интервью Вы закончили запоминающейся фразой «А я всегда играю белыми»! Скажите, это образ жизни или стиль ведения бизнеса?

А. Х.: Это, скорее, жизненное кредо. Я стараюсь не совершать поступки, за которые мне было бы стыдно. Не позволяю обижать своих близких. Не прохожу мимо, когда бьют слабых. Это жизнь, и она не всегда дает возможность подняться, когда удар уже пропущен. Даже в шахматах шансы на успех обычно больше у того, кто играет белыми. Я начинаю первым и, как минимум, не проигрываю.

Я родился и вырос в Москве. Очень хорошо знаю и люблю свой город. Считается, что приезжие более стойки к невзгодам и значительно трудоспособней, чем рафинированные москвичи. Согласен с этим утверждением, но я сам, наверное, исключение из этого правила. Мои детство и юность пришлись на самый застойный период нашей истории. Как мне хотелось стать юристом, дипломатом или врачом! Как волшебно звучали названия ВУЗов: МГУ, МГИМО, 1-й мед, 2-й мед… Но в далекие 80-е мальчику с еврейской фамилией путь туда был заказан. И в 1983 году я поступил в технологический институт. Так начались мои университеты. Потом были и экономический факультет МГУ, и юридический РГГУ, и кандидатские экзамены по конституционному праву в РГСУ… И везде приходилось биться: в школе с завучем по воспитательной работе за право свободно думать и говорить, в институте с историей партии и научным коммунизмом, по окончании института – за лучшее распределение на курсе… Первый мой оклад – внушительные для 1988-го года 200 рублей плюс премии. С 90-го года я в самостоятельном плавании. Были и штили, штормы, но я всегда за все отвечал сам.

Корр.: Вы, судя по всему, с юности не приемлите идеи коммунизма, которые в те годы были для всех нормой? Чуть позже, в годы перемен, нашли ли вы себя в политике?

А. Х.: Я с пеленок не приемлю идеи стадного инстинкта. Великолепный Маяковский с безумно красивыми словами «а Вы ноктюрн сыграть смогли бы на флейтах водосточных труб?» одновременно является автором «Левого марша». Помните: «Кто там шагает правой? Левой! Левой!». Потому я с десяти лет взахлеб читал Вознесенского, а в тринадцать прочитал «Альтист Данилов» Вл. Орлова. Эта книга открыла мне глаза на жизнь. Главные герои – любовь и терпимость, я бы сказал всепобеждающие любовь и терпимость. И никакие обстоятельства не могут сломать человека, если он Человек и он свободен. Кстати, описываемые события происходят в начале 70-х в Советском Союзе, но читатель ни на секунду не вспоминает ни о программе «Время», ни о XXIV съезде КПСС, ни о пустых полках магазинов.

Конечно, потом, в конце 80-х – начале 90-х мы все были политизированы, заряжены сначала 1-м Съездом народных депутатов СССР, потом августом 1991-го и развалом Союза, расстрелом Белого дома… Именно с расстрела Белого дома началось мое аполитичное настоящее. Я не был на стороне ни одних, ни других. Но стране нужна была власть после двух лет безвластия и я принял тот исход, который произошел. Потом в течение 6-ти лет у нас был какой-никакой парламентский плюрализм, потом и это закончилось. А я к тому времени уже настолько охладел к политике, что даже родилось выражение «у них своя внешняя политика, а у меня своя внутренняя».

Корр.: Вашему мышлению не откажешь в индивидуальности! А каков ваш стиль и насколько он для вас важен?

А. Х.: Вы знаете, 20 лет я занимаюсь правом, и долгие годы моей спецодеждой были костюм, рубашка и галстук. Это была формальная одежда, я в ней выступал в суде, принимал посетителей, выезжал на переговоры. Мне было удобно и комфортно. До поры до времени. Пока я не услышал и не увидел себя со стороны в какой-то телепередаче. На меня с экрана смотрел дядька, на вид старше чем я, и говорил какими-то до тошноты правильными фразами, будто цитировал арбитражный процессуальный кодекс. Признаюсь, сначала я расстроился. Потом начал прислушиваться к себе в различных ситуациях, не связанных с работой. И ужаснулся! Даже в плавках на пляже я разговариваю, словно адвокат в судебном заседании! Я попытался по-другому – не получилось! Поехал в отпуск, вернулся – все то же самое! И тогда я снял галстук!

Потом я поменял костюм на пиджак и брюки, брюки на джинсы, рубашку на пуговицах на рубашку на запонках. Я двигался очень плавно, постепенно вживаясь в себя нового. Ведь здесь небольшой перебор – и уже китч, безвкусица. И в один прекрасный день я заговорил! Просто, понятно, доброжелательно. Сейчас я одеваюсь в основном smart casual и живу в гармонии сам с собой.

Корр.: А правда ли, что одежда дорогих брендов приносит некий лоск, или блеск своим владельцам? Что человек, одетый как с обложки глянцевого журнала, мыслит в соответствие со своим внешним видом?

А. Х.: (смеется) А вы сомалийского пирата оденьте в Версаче и спросите об идеалах гуманизма и красоты! Это и будет ответом на ваш вопрос.

Мне кажется, прямой зависимости здесь нет. Считаются очень хорошими костюмы Brioni. И у меня такие, естественно, есть. Я их покупаю, потом везу в ателье на улицу Королева за телецентром, мне там разбирают и пиджак, и брюки, потом собирают по моей, кстати, более чем стандартной, фигуре; так получается очень хороший костюм, но уже не совсем Brioni. Но, с другой стороны, это практически заказной Brioni, этакий be spoke. Становлюсь ли я от этого лучше, круче, интереснее? Да нет, конечно! Я же хожу в джинсах!

Корр.: Сейчас столько новых ярких талантливых имен, отечественные дизайнеры дают показы в Париже, Милане и Лондоне. Может не изобретать велосипед и обратиться к ним? Сразу сделают индивидуально и исключительно для вас?

А. Х.: К сожалению, основная масса вещей российских дизайнеров – это «качество ателье». Почти четверть века назад я сам начинал в индустрии моды и о качестве швейных изделий знаю практически все. Мы недалеко ушли от кооперативов 80-х годов: все те же оверлоки 51-го класса сорокалетней давности да прямострочные подольские или оршанские машины. И наш ручной труд – это не «их» ручной труд. Возвращаясь к своему костюму хотел заметить, что в моем ателье никто не трогает вшитый вручную рукав и не распарывает простеганные также вручную борта! А просто придают нужный мне силуэт. При заказном производстве в России никто не собирет правильно пиджак. Повторяю: никто! И на одном квасном патриотизме Savile Row не построишь!

Корр.: Александр, позвольте!!! Я могу назвать вам с десяток имен…

А. Х.: А вы позвоните в Mercedes и спросите, почему они здесь свои машины не строят? То ли место проклятое, ответят они, то ли руки не оттуда растут!

Корр.: Вы хотите сказать, что при нашей жизни, то есть в ближайшие 20–30 лет мы не дождемся никаких глобальных изменений в лучшую сторону?

А. Х.: Хочу обратить ваше внимание, что 20–30 лет – срок сам по себе не глобальный. Я на днях вернулся из Эдинбурга и знаете, что меня там поразило? Идешь по какой-нибудь забытой Б-гом улочке и какие же дома сменяют друг друга! 100 лет, потом вдруг 800, следующему – 500 и т. д. Подобное я видел лишь в Риме! Итальянцы последние лет 700 пекут потрясающе вкусный хлеб и как минимум 2000 лет строят ни с чем не сравнимые здания. Нам бы тоже обратить внимание на нашу историю и культуру! Попробуйте вместо кино сходить в музеи Московского Кремля и почувствуйте разницу!

Не дай нам Б-г жить в эпоху перемен! В 91-м мы так резко сменили курс, что ошибочно показалось, что и все остальное сможем поменять также быстро. Однако чудес не бывает. Тот самый пресловутый средний класс, который у нас рассматривается как экономическая категория, в странах с традиционной демократией скорее имеет политическую составляющую. Это самый устойчивый слой общества, не заинтересованный в революциях и реформах. Буржуа, бюргеры… Короче, электорат. Их не трогай, они проголосуют. Но знаете, они же и работать умеют. Я видел, как во Франции работают работники-французы, в Германии – работники-немцы, в Голландии – работники-голландцы. А такого качества сельскохозяйственной продукции, которого достигли английские крестьяне, я не видел ни в одной стране!

Нам сначала нужно вырастить собственные поколения специалистов, которые в массе своей смогут качественно работать в области, которую выбрали.

Корр.: Знаете, это уже скорее сослагательное наклонение: что будет через 30 лет, если через 20 у нас появятся качественно новые сограждане?! Мерседесы начнут выпекаться в русской печи?

А. Х.: С таким скепсисом мы еще вспомним, что олигархи страну разворовали! Не поленитесь, посмотрите и проанализируйте списки российского Forbs за последние несколько лет. Так крайне мало людей, которые успели поучаствовать в чековой или залоговой приватизации. Подавляющее большинство – self-made-men, люди, сами себя создавшие. И за ними сотни миллионов, миллиарды рублей, долларов и евро. А самое главное – миллионы созданных рабочих мест, оригинальные системы управления производственными процессами, интеграция в мировое экономическое сообщество. Наше современное общество еще очень молодо, и процесс накопления стартового капитала зачастую относительно более прост, чем взрослое и осознанное управление сформировавшимися ресурсами.

Корр.: А сколько светлых умов за последние десятилетия покинули страну, сколько продолжают уезжать? Останься они здесь, все могло быть лучше!

А. Х.: Знаете, люди уезжают не от хорошей жизни, а в поисках таковой. Я не говорю о диссидентах, которых власти просто выдавили из страны. Это позор той эпохи, и объективная оценка историей уже дана. Все остальные являются простыми трудовыми мигрантами. Они экономически здесь не состоялись и уехали в поисках новой, лучшей жизни. Как ирландцы в 19-м веке отправились в Австралию, итальянцы в 20-м – в Америку, таджики в конце 20-го – в Россию. Все они имеют разную квалификацию, кто-то метет улицу, кто-то строит дома и дороги, но кто-то работает врачом и программистом, ведет свой бизнес либо помогает соотечественникам советом. Есть такая закономерность: уезжают в экономически более развитые и благополучные страны, а социальный статус получают, в подавляющем случае, значительно более низкий, чем оставили на родине.

Корр.: И поэтому вы, такой благополучный и успешный, никуда не уехали. Или был искус?

А. Х.: А вы когда-нибудь представляли себе, что значит уехать? Закончить все дела, подвести черту, собрать 2–3 чемодана и…

Но на эти темы я рассуждаю чисто гипотетически. Понимаете, мне всегда было, чем заняться. И я выбирал «стену», упирался и не успокаивался, пока не вскарабкивался на нее. А не горизонте маячила уже другая «стена». И мне было не до глупостей, я всегда отвечал за своих близких, родных и друзей, за сотрудников, в конце концов! Я востребован, у меня миллион обязательств, работа!

А потом, на заграницу мы смотрим, обычно, глазами туристов, то есть через розовое стекло, принимая красивый фантик за их настоящую жизнь. Но реалии совсем иные. Да что говорить, проведите простой эксперимент: прилетев в Европу, выходя из самолета представьте, будто вы приехали сюда навсегда, на ПМЖ. Теперь здесь ваша новая родина. Первые и самые главные открытия это то, что ваша любимая Франция, Англия, Италия или Испания не только Париж, Лазурный берег, Лондон и Марбейя, но и портовые пригороды Марселя, шахтерский Йоркшир, этнические окраины Милана и скотобойни Каталонии; как хорошо вы бы не знали английский, но в Англии он недостаточно хорош, а в других странах нужен лишь для того, чтобы принять заказ в ресторане у туристов. А официант из Луи XV, который еще вчера танцевал около вашего столика польку-бабочку, на улице вас в упор не замечает, потому что вы ему никто и звать вас никак! И ваш новый дом далек от совершенства, так же как далек от авеню Георга V, где вы привыкли останавливаться туристом…

А русские «форбсы», как бы часто не встречали мы их в Монако, Майами и Милане, в большинстве своем живут в России, ведь у них здесь дела!

Корр.: Мне кажется, у вас на все есть безоговорочный ответ! Но не над всем же мы властны! Есть много вещей, таких как землетрясения, плохая погода, кризис среднего возраста, наконец!

А. Х.: А еще кризис раннего школьного и позднего пенсионного возраста! Почти в любом возрасте случаются переоценки действительности, только в промежутке от 30 до 50 лет происходят некоторые биологические изменения в организме и все вместе создает обычно психологические, но бывает и психосоматические неудобства.

За 20–30 лет взрослой жизни мы накапливаем различные опыты, положительные, отрицательные или наоборот, пустые. Человек сам себе судья и критик. Попробую процитировать по памяти Н. Островского: «жизнь дается человеку один раз, и прожить ее нужно так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы»! Так вот, если похвастаться нечем, особенно на фоне более благополучных товарищей, то эта фраза в различных интерпретациях будет долго разрушать мозг.

Мне вроде бы такие проблемы не грозили, но и я не стал рисковать. Просто включил «шестую передачу», загрузился делами и не дал кризису ни одного шанса попасть в мое расписание!

Корр.: Я знаю, что вы уже несколько лет не употребляете спиртное. С чем это связано, если не секрет?

А. Х.: Алкоголь тоже прекратил укладываться в мой чересчур плотный график. Я работаю не просто много, а очень много. Если формат дневной встречи подразумевал возможность выпить вино или водку, то вечерние встречи переносились на завтра, придти на переговоры с запахом нереально! Плюс короткий сон вкупе даже с небольшим количеством спиртного не дает возможности восстанавливаться. В этом со мной все согласятся. Потому, чтобы не выяснять самому с собой, когда можно, а когда нет, я решил вопрос радикально.

Корр.: Это уже первый шаг к здоровому образу жизни!

А. Х.: Поверьте, все остальные я тоже прошел. У меня три раза в неделю спорт: фитнесс, бокс, растяжки. Я даже на отдыхе не расстаюсь со спортивной формой. Также я очень слежу за своим рационом: полностью исключил жаренное, острое, жирное; я не знаю, что такое колбаса, майонез, кетчуп и прочая химия. Моя формула питания: я ем только то, что видел сырым. Предвосхищая ваш вопрос, отвечаю: я знаю в Монако 2 симпатичных ресторана, один Алена Дюкасса, другой Жоэля Робюшона. И там тоже подсказываю, как мне приготовить!

Кстати, я еще и курить бросил! Как сказал один мой друг, это самый большой подарок, который я получил в жизни после того, который сделала мама в мой самый первый день рождения.

Я часто слышу, что так жить скучно, шуточки на ту тему, что мне еще осталось бросить, чтобы записаться в полные аскеты. Знаете, каждому свое. Я живу очень плотно, многогранно, весело и вкусно!

Корр.: Кстати, насчет многогранности. Это вы, или может ваш однофамилец открыл дурдом в Москве?

А. Х.: Это у вас дурдом, а у меня психиатрическая клиника. Уникальная и единственная в своем роде.

Корр.: А в чем уникальность? У нас же множество медучреждением занимается психиатрией.

А. Х.: Для специалистов не секрет, что на душевное здоровье влияют помимо психогенных еще и факторы из параллельных областей медицины – неврологии, эндокринологии, кардиологии, имуннологии. Но в нашей советской, а потом и в российской медицинской науке эти направления шли параллельно, но не пересекались. Замечательные традиции земской медицины остались далеко в прошлом. А мне удалось собрать под крышей Научно-диагностического центра клинической психиатрии одновременно лучших психиатров, психотерапевтов, кардиологов, терапевтов, эндокринологов, клинических психологов, узи и функциональных диагностов и многих других. Мы работаем в партнерстве с крупнейшими российскими и зарубежными научными учреждениями, основали свою школу, печатаем статьи, участвуем в конгрессах и конференциях. Накануне дня защиты детей полностью за свой счет провели Первый общественно-политический форум «Душевное здоровье подрастающего поколения – общая забота государства и общества». Нам удалось невозможное: никогда ранее в одном зале не собирались врачи и педагоги, чтобы совместно обсудить вопросы детской и подростковой психики.

Корр.: А что, в других частных медцентрах такие подходы не практикуются?

А. Х.: У нас в частных медцентрах магистральные направления – гинекология, урология, стоматология. Все можно заранее просчитать. В психиатрии это невозможно, здесь ты в первую очередь лечишь, а потом считаешь. Так случилось, что я пока первый и единственный частный инвестор в клиническую психиатрию в этой стране.

Корр.: А не боятся люди психиатров? Ведь столько лет ими пугали и детей, и взрослых.

А. Х.: Безусловно, стигма была и пока еще сохраняется. Но все больше людей начинает беспокоиться о своем душевном здоровье. Ведь серьезные психические заболевания зачастую начинаются с легких недомоганий, на которые многие машут рукой. Главное не забывать, что существует точка невозврата.

Любые аномалии в поведении уже повод обратиться к врачу. Мы всегда подчеркивали, что наши задачи это профилактика, диагностика и лечение душевных расстройств и дальнейшая реабилитация пациентов.

А потом, знаете, что в здоровом теле – здоровый дух! Центр является многопрофильным учреждением, и здесь можно вылечить все. Очень популярны сейчас программы коррекции веса и оздоровления организма. В отличии от большинства клиник мы не калечим пациентов хирургическим вмешательством или инъекциями, которые просто убивают живую плоть. Известны 2 основные причины ожирения: нарушение работы внутренних органов и неправильное питание. И пока эти причины не будут устранены, никакие липосакции не помогут получить вам молодое и красивое тело. Скорее это будет обвисшая и воспаленная кожа и, не дай Б-г, приобретенные заболевания крови. Наши же методы позволяют уменьшать вес на 2–3 кг сухого веса в месяц. Одновременно улучшается метаболизм, подтягивается кожа, оптимизируется работа желудочно-кишечного тракта. Достигается эффект навсегда.

Еще один очень важный плюс нашего метода. Для человека в лечении очень важны мотивация и наглядные результаты. Так вот, первые результаты видны достаточно быстро: через 2–3 недели вы проснетесь одним прекрасным утром совсем другим человеком, с новым ощущением собственного «Я».

Корр.: Не боитесь конкуренции? В Интернете каждое второе объявление о похудении, а каждое третье – о спасении души.

А. Х.: Абсолютно не боюсь! У меня такая комплексная психиатрия, усиленная полным набором врачей-интернистов и диагностов, что даже как-то неудобно с большинством из них проводить параллели: с одной стороны передовой край медицинской науки, с другой либо частнопрактикующие врачи с «конвертным» приемом, либо свежеиспеченные психологи, объединенные в различные лиги, союзы и «академии».

А потом, мы не выписываем пациентам волшебный рецепт. Мы их лечим, наблюдаем, всегда интересуемся состоянием здоровья. Они наши друзья и партнеры. И немногим в отрасли удается похвастаться такими взаимоотношениями.

Нет, конкуренции я не боюсь!

Корр.: С каждым вопросом я открываю вас заново. Как можно так быстро переориентироваться из успешных юристов в успешные психиатры? И почему, собственно, психиатрия?

А. Х.: Юриспруденция – моя основная работа. И медицина с недавнего времени – моя основная работа.

И вообще, я занимаюсь тем, чтобы жизнь стала лучше.

Я хочу, чтобы люди улыбались друг другу, чтобы открытая рука означала помощь, а не милостыню, чтобы новогоднюю елку не разбирали на стальные прутья, чтобы врачи лечили, а учителя учили, чтобы в тюрьме сидели только те, кто посягнул на чужую жизнь, чтобы всех сирот отдали новым родителям, чтобы родители были спокойны за нас, а мы уверены в своих детях, чтобы весь мир не сошел с ума. Поэтому я выбрал психиатрию. Я знаю, что нужно делать и как нужно делать.

Корр.: А вы не думаете, что богатые поедут лечиться заграницу, а бедным просто не хватит денег?

А. Х.: За границей можно вылечить все что угодно, кроме душевных расстройств. В психиатрии врач и пациент должны говорить только на одном языке. Поэтому богатые останутся здесь, и заодно помогут бедным.

Корр.: Александр, мне так хочется, чтобы у вас все получилось!

А. Х.: Спасибо, я очень надеюсь на это. Ведь я всегда играю белыми!