Юрист, психиатр, бухгалтер, аудитор, инженер, видеопродюсер, меценат, благотворитель, кинолог, боксер-любитель, финансист, разработчик систем электронного документооборота, организатор праздников, журналист, сео-оптимизатор, общественный деятель…

Это не справочник специальностей и не перечень категорий в Википедии.

И даже не выдержка из самоучителя по составлению анкет в социальных сетях.

Трудно представить, но это – сферы интересов одного человека, вернее актуальные области его самоидентификации в окружающем пространстве.

Договариваясь о встрече, я была практически уверена, что она не состоится. Чтобы все успеть, нужно работать 48 часов в день, 14 дней в неделю, 24 месяца в году. Какие уж тут интервью!

Но время и место определены, карандаши заточены, диктофоны заряжены, и добрая половина редакции напросилась со мной посмотреть на этого уникума.

Мы все вместе гадали, кем он окажется в реальности: изможденным работой трудоголиком, надутым полуолигархом или фантазером местного значения.

Журналистский опыт всегда помогал выхватить из группы незнакомых людей того единственного, с кем приходишь брать интервью. Дважды обведя глазами полупустой зал ресторана, я замерла в недоумении. Он специально договаривался на более раннее время, ссылаясь на чрезвычайную занятость, а сам опоздал…

В сумке зазвонил телефон, я раздосадовано поднесла трубку к уху, и мужской голос мягко и уверенно произнес:

– Здравствуйте, я – Александр Хаминский.

Войдя в ресторан и обведя глазами полупустой зал, я ничего и никого заслуживающего внимания не заметила. За исключением, пожалуй, интересного мужчины, одиноко сидевшего за столиком у окна с чашечкой кофе. Есть такая категория: немного от плейбоя, немного от инвестора, немного от экспата; цепкий взгляд, крепкие руки, короткая стрижка…

Ну почему, подумала я, мне все время достаются интервью с юристами, менеджерами, переводчиками с одного мертвого языка на другой мертвый язык, в то время как такие мужики скучают за чашкой кофе!

Обведя зал взглядом во второй раз, полезла в сумку за разрывающимся от звонка телефоном…

…Тот, который у окна, сначала улыбнулся, потом просто рассмеялся мне в глаза. Хорошее начало дня: один опаздывает, другой смеется! И только в этот момент я поняла, что он держит в правой руке трубку и указательным пальцем левой постукивает по клавиатуре.

– Привет, – услышала я уже знакомый голос, – меня зовут Хаминский. Можно по имени, можно по фамилии. Присаживайтесь.

Вот это поворот! Пока приходила в себя, мельком заглянула в блокнот. Заранее выстроенная четкая линия разговора рассыпалась на глазах. Мой визави не был похож ни на врача, ни на кинолога и уж тем более на общественного деятеля.

Мы привыкли представлять себе людей тех или иных специальностей по образам, навязанным нам кино или взятым из литературы. Все эти внешние атрибуты: костюмы, рубашки, галстуки, шейные платки, джинсы, мокасины на босу ногу, ручки, часы, телефоны, планшеты, крокодиловые визитницы… Must have и must be.

Передо мной сидел человек вне рамок, вне правил и вне шаблонов.

Я пыталась представить его в кресле директора юридической фирмы, в кабинете главного врача клиники, на трибуне на Болотной площади или за соседним столом в редакции. Тщетно, образ не складывался. Если только в спортивном зале и боксерском ринге?

Кто он на самом деле?

Я была уверена, что не найду ответа на этот вопрос, или, что еще неприятнее, меня постигнет горькое разочарование.

Пройдет каких-то пару часов, и я пойму, насколько ошибалась. Не имея возможности удержать все эти мысли в себе, я поделилась ими со своим героем, и мы потом вместе от души посмеялись до слез.

Но все по порядку.

Обычная вроде одежда – джинсы, пиджак и поло, – сидели на нем как вторая кожа. В буржуазных генерациях это иногда передается по наследству, у нас вырабатывается десятилетиями, и то, если повезет.

Корр.: Александр, оставим профессиональные вопросы на потом. Встречают, как известно, по одежке, провожают по уму. Почему различные люди в одинаковой, казалось, одежде выглядят так по-разному?

А. Х.: Существует много причин и мотивов, которые движут людьми при покупке одежды. Одни идут на поводу веяний моды, другие – профессиональных обстоятельств, третьи торжествуют в своей безвкусице, четвертые следуют взглядам окружающего их социума. Но большинство, к сожаленью, руководствуется принципами доступности, и результат, в полном смысле, налицо.

Корр.: Как мягко вы обходите острые углы! «Окружающий социум» – вы имели ввиду толпу?

А. Х.: Я имел ввиду то, что имел ввиду. Быть частью толпы – понятие глубоко личное, ты таковым себя ощущаешь внутри или нет. А все остальное – уже внешние проявления.

Корр.: Но все внешнее стоит денег. Получается, если их нет, то ты обречен выглядеть всю жизнь серой мышью?

А. Х.: Для меня нет разницы: большие полчища бедно одетых мышей либо полчища поменьше, но в богатых одеждах. Повторяю, толпа – она живет внутри черепной коробки. Одевая определенную вещь определенного бренда только для того, чтобы внешне подчеркнуть свой статус, в душе становишься беднее.

По моему убеждению, встречают и по одежке, и по уму.

Корр.: Не во всем с вами согласна. Ведь мода на то и существует, чтобы делать людей красивее и индивидуальнее!

А. Х.: Индивидуальным человека делает не мода, а умение этой модой правильно пользоваться!

Корр.: Вы хотите сказать, что самые известные мэтры модной индустрии, денно и нощно бьющиеся над новыми коллекциями, и простые обыватели могут оказаться на одной доске, а их мнения сопоставимы?

А. Х.: Я хочу сказать, что стиль жизни определяет поведение, в том числе социальное. А поведение подсказывает, что и как нужно надеть.

Корр.: Насколько я понимаю, вы зарабатываете на жизнь, руководя предприятиями. А это влечет за собой соблюдение требований определенного дресс-кода: костюм, галстук, часы, портфель. Вы же подчеркиваете своей одеждой некий unformal style.

А. Х.: Я зарабатываю, в первую очередь, реализацией идей и четким выполнением поставленных задач. Мне все равно: исполнитель, руководитель… Не этим определяется социальный статус.

Предвижу ваш следующий вопрос, но постараюсь ответить по-своему.

Перед Богом и в бане все голые. Зайдите в любой спортзал и поймете: не одежда красит человека, а человек одежду! Если этого мало, то – на пляж! Там одежды почти нет, не видно, кто миллионер, а кто нет. Зато видно другое!

Корр.: И что же видно на пляже?

А. Х.: Видно, кто сильный, молодой и красивый! Причем молодость – это далеко не паспортные данные. Моя мама на 80-м году в спортзале даст фору многим сорокалетним!

К вопросу о костюме. Я три раза в неделю, причем в рабочие дни, хожу в фитнесс. И мне, как минимум, неудобно проделывать в раздевалке все эти манипуляции с костюмом, рубашкой, галстуком и вешалками. Да и работать сподручнее в более удобной одежде.

Корр.: Но ведь бывают серьезные встречи, переговоры, когда требуется соблюдать формальности!

А. Х.: Понимаете, я всегда одет, как бы правильно выразиться… Я всегда одет корректно. Обычно тонко чувствую настроение окружающих и знаю, что ни мой внешний вид и ни одежда вызывают раздражение окружающих.

Корр.: Догадываюсь. В нашей стране в любые времена люди никогда не могли простить другим наличие достатка.

А. Х.: Не угадали. Если мне что-то и не могут простить, то это наличие свободы.

Корр.: Мне кажется нелепо говорить о свободе в стране, в которой в списке приоритетных ценностей эта самая свобода находится чуть ли не на последнем месте! Нам казалось, что свобода была в 90-е, но последние годы нас убеждали, будто страна то десятилетие жила в пьяном угаре, а не в свободе вовсе. Или вы исключение?

А. Х.: А Высоцкий и Сахаров были исключениями? Они были свободными гражданами в несвободной стране! А интеллигент высочайшего полета Аркадий Исаакович Райкин, а Фаина Георгиевна Раневская? Так тонко высмеивать то, чем велели гордиться с трибун и телеэкранов, – высший пилотаж!

Корр.: Про Высоцкого как-то сказали, что если бы он не умер, то делать ему в наше время было бы нечего.

А. Х.: Это говорят те, кто его не читал и не жил в те годы. А если и жил, то прятал свое мнение в области окончания спины. А теперь пытается порассуждать. Это обычная практика: если человек ноль, но сыплет фамилиями великих, называя их по имени, другим кажется, что он в теме, приближен к телу, а может и сам есть это самое тело.

Высоцкий настолько современен и актуален, что я всегда могу привести цитату из него к абсолютно любой ситуации.

Корр.: К бытовой ситуации?

А. Х.: К любой! Помните, как начинался написанный 40 лет назад «Диалог у телевизора»? Ой, Вань, гляди какие клоуны!

Комментарии?

Корр.: Излишне!

Пожалуй, вы меня убедили. Свобода – внутреннее ощущение, никто ее нам не подарит и на блюдечке не принесет. Она или есть, или ее нет, независимо от погоды во дворе.

Страна просыпается. Осенние и весенние выборы вывели людей на улицу!

А. Х.: На улицу людей вывели попы-гапоны.

Корр.: Вы так называете тех, кто последние десятилетия является надеждой демократии и либерализма?

А. Х.: Нельзя до старости считаться подающим надежды!

Я уверен, и на это есть свои основания, что инициаторы митингов и демонстраций последних месяцев имеют от своей деятельности вполне определенную материальную выгоду. Они за деньги ведут толпу на баррикады.

Корр.: А вот вы опять проговорились: люди для вас – толпа!

А. Х.: Я знаю, как отличить людей от толпы. Возьмите, к примеру, современных, много и успешно работающих управленцев, инженеров, преподавателей, коммерсантов. Можете представить их на митинге? Нет. А почему? Да потому, что после рабочей недели им хочется побыть дома, с близкими. Они уже состоялись, у них все хорошо. К чему выходить на улицу? Если уж было невтерпеж высказать свое мнение и политические взгляды, эти люди приходили семьями, заявляли свое мнение, в том числе и присутствием на том самом митинге, и отправлялись также семьями в кино, кафе или зоопарк. Но они не интересны организаторам, ведь таких не спровоцируешь ни на хулиганство, ни на драку.

Ставка делается на тех, кто как-то вышел на Манежную и разобрал новогоднюю елку на стальные прутья. Но это, скорее, уже диагноз.

Корр.: Александр, а вы все-таки ультра! Разрешая свободу себе, вы отказываете в ней другим.

А. Х.: Я не могу отказать в том, чем не распоряжаюсь. А можно я задам вопрос вам?

Корр.: Попробуйте!

А. Х.: Помните, несколько раз власти в полном объеме удовлетворяли требования демонстрантов о предоставлении тех или иных мест для проведения акций протеста в самом центре города? Согласовывали численность до ста тысяч человек? Договаривались о маршрутах движения и перекрытиях улиц? Тысячи сотрудников полиции обеспечивали безопасность не столько протестующих, сколько простых москвичей!

А теперь скажите, как называются те «товарищи», которые по окончании митинга спровоцировали толпу вне имеющихся договоренностей и за пределами разрешения выйти на неперекрытые Тверскую и Новый Арбат, Площадь Революцию и Пушкинскую и бросали людей под колеса машин или на ОМОН со спецназом?

Корр.: Попы-гапоны!

А. Х.: Комментарии?

Корр.: Излишне!

Я поймала себя на мысли, что какими бы парадоксальными и неожиданными не казались мне высказывания и мнения Александра Хаминского, каждый раз убеждалась в его правоте.

Может, это его профессиональное свойство, убалтывать людей? Убеждать и переубеждать?

Что я знаю точно, так это то, что нигде в мире нет такого человека, который одновременно руководит юридической фирмой и психиатрической клиникой, причем делает это весьма успешно.

Корр.: Александр, что было в начале: яйцо или курица? В смысле, психиатрия или юриспруденция?

А. Х.: Сначале было слово (смеется). Которое я дал себе сам. Что и я, и все, кто рядом со мной, будут жить хорошо.

А если серьезно, вначале была инженерия. По первому образованию я инженер-механик.

Корр.: А по второму?

А. Х.: Моя специальность по второму образованию бухгалтерский учет и аудит, по третьему – юриспруденция.

Я это называю «мои университеты»: Московский университет сервиса, Московский государственный университет, Российский государственный гуманитарный университет.

Есть еще и четвертый: Хаминский университет, это моя жизнь.

Корр.: А как же медицинский университет?

А. Х.: В медицине я – Ломоносов!

Корр.: Александр, у нас уже кухарки управляли государством, и все знают, что из этого получилось! А здесь речь идет о здоровье, тем более о психическом. Ну разве так можно?!

А. Х.: Мой главный врач, Соловьева Надежда Валентиновна, считает, что можно. А она, ни много ни мало, лучший психиатр России 2010 года.

Корр.: Это вы так считаете?

А. Х.: Это так считает Путин. У нее премия Правительства РФ как лучшему психиатру.

Корр.: С этим не поспоришь. А вы в чем лучший?

А. Х.: Я лучший в юриспруденции.

Корр.: А я вот знаю совсем других лучших в юриспруденции. Их показывают по телевизору, о них пишут в газетах, они у всех на виду, а вот вас в этом списке нет.

А. Х.: Это потому, что у меня нет соответствующего костюма (смеется в голос).

Корр.: Что, не заработали (тоже смеюсь, и тоже в голос)?!

А. Х.: В том-то и дело, что заработал, только по-другому распорядился заработанным.

Корр.: Как, если не секрет?

А. Х.: Вовсе нет. Я построил уникальный психиатрический центр.

Корр.: Построил как строитель, а потом докторов и медсестер вылепил из глины и пластилина?

А. Х.: Именно шулай! Сначала построил помещение, а потом передал его Научно-диагностическому центру клинической психиатрии. До сих пор продолжаю оказывать материальную помощь Центру, в том числе на зарплату, новое оборудования, научные и учебные мероприятия.

Корр.: А что, негосударственная медицина денег заработать сама уже не может?

А. Х.: Смотря какая. У нас прекрасно работает и зарабатывает гинекология, стоматология, урология. Но так случилось, что клиническая психиатрия априори не может быть самоокупаемой.

Корр.: Вам приходится исполнять предусмотренные Конституцией государственные гарантии на бесплатную психиатрическую помощь?

А. Х.: Я исполняю свои гарантии на предоставление бесплатной и льготной помощи некоторым категориям граждан. Дети-сироты – бесплатно, сложные клинические случаи – бесплатно, наука – бесплатно, дети из неблагополучных семей, инвалиды, ветераны – скидки до 50 процентов. Плюс каждый вторник у нас проходят научные мероприятия, которые среди психиатрической общественности получили название «Вторники в НДЦ». Создали на базе Центра Школу душевного здоровья, но вместо групповых занятий за небольшие деньги там проходят практически индивидуальные за те же самые небольшие деньги. Зато сколько людей, которые по разным причинам не хотят идти именно к психиатру, обрели себя как личность, открыли в себе новые возможности, приобрели вкус к жизни!

Нет, психиатрия это не бизнес!

Корр.: Хорошо, но почему именно психиатрия?

А. Х.: Это был мой собственный выбор.

Никому не хочет встречаться с алкоголиками, психопатами и маньяками на улицах и в подъездах. Конечно, при желании можно окружить свой дом забором, а себя телохранителями. Ну, построишь вокруг себя тюрьму, но в итоге сам в ней и окажешься, да еще и окруженный той самой действительностью, от которой хотел спрятаться.

И я решил не ждать. Ведь психиатрия – это истина в предпоследней инстанции.

Корр.: Что ж, у богатых свои причуды. Но лучше так, чем никак.

А. Х.: Помните поговорку: богат не тот, у кого много, а тот, кому достаточно. Так вот, когда становится достаточно, возникает потребность поделиться. Философский смысл состоит в том, что помогая слабым, ты помогаешь самому себе. Становишься чище, честнее, лучше. И если меня спросят: ты что, хочешь изменить мир, отвечу: не просто хочу, я его изменяю.

Корр.: Тогда, пожалуйста, хоть пару примеров!

А. Х.: Как-то оказался на необычном благотворительном аукционе, все средства от которого предназначались Чеховскому детскому дому. Продавались не вещи знаменитостей, а время знаменитостей, например, мастер-классы с оперной дивой Любовью Казарновской или балериной Инной Гинкевич. Я приобрел главный лот – учебный бой с абсолютным чемпионом мира по боксу Костей Цзю.

Корр.: Я смотрю, вы до сих пор живы и здоровы?

А. Х.: И даже более. Можно было встретиться с Костей в спортзале, поболтать минут сорок, «отработать» спарринг за чашкой чая. А смысл? Я поступил по-другому: через некоторое время в нашем фитнессе начал брать уроки бокса.

Корр.: А юриспруденция и психиатрия от этого не пострадали?

А. Х.: Нет, только выиграли! После занятий боксом я стал значительно спокойнее, увереннее, чем раньше. А самое главное, теперь не вздрагиваю и не моргаю, когда бьют в лицо.

Вот вам пример, как помощь детям обернулась победой над собой.

Корр.: Миром управляют взрослые. Возможно, многое пошло по-другому, если бы им уделяли больше внимания, когда они были детьми.

А. Х.: Согласен. В прошлом году мы за свой счет провели Первый общественно-политический форум «Душевное здоровье подрастающего поколения – общая забота государства и общества». Дело в том, что на протяжении многих десятилетий педагоги и врачи обвиняли друг друга в том, что у детей слишком поздно диагностируются психические заболевания. Подчинение разным ведомствам, нежелание нести ответственность и портить статистику привели к тому, что уже к 14–15 годам около 30 % школьников имеют отклонения в психическом развитии. Пришлось в буквальном смысле пробивать двери и стены, чтобы убедить высокое начальство направить своих сотрудников на Форум.

В итоге, в работе Форума приняли участие 1100 депутатов, президиум возглавили главные профильные специалисты России и Москвы, академики и члены-корреспонденты, представители органов государственной власти. По окончании мероприятия люди выходили из зала одухотворенные, им стало ясно, что нужно делать и куда двигаться.

Корр.: Слушаю вас и начинаю понимать: чтобы заниматься общественной деятельностью, вовсе не надо выходить на Манежную или Болотную!

Корр.: Александр, о двух пристрастиях, психиатрии и юриспруденции, можно говорить бесконечно. А мне бы хотелось хотя бы коротко коснуться и других аспектов вашей жизни.

А. Х.: Давайте попробуем.

Корр.: В 22 года по окончании института вы распределились сразу начальником. По блату?

А. Х.: Сам пробил. Как раз в борьбе с блатными.

Корр.: Вы зарабатываете в основном юриспруденцией?

А. Х.: Я зарабатываю в основном тем, что разрешаю проблемы, возникающие между бизнесом и государством, используя юридические знания и опыт.

Корр.: А не в основном?

А. Х.: У меня есть интересы в аудиторско-консалтинговой и финансовой сферах.

Корр.: За сколько вас можно купить как юриста?

А. Х.: Как юриста меня можно только нанять. Не нравится? Ищите кого попроще. Моя дорога – мои правила.

Корр.: Ни одно образование даром не проходит? Даже инженерное дело не забыли?

А. Х.: До сих пор могу починить швейную машинку.

Корр.: На хобби время остается?

А. Х.: Люблю заниматься организацией праздников. Еще интересуюсь машинами.

Корр.: И как, успешно?

А. Х.: Надеюсь, что да. Мои мероприятия в светской хронике печатают. Да и в гараже, думаю, 2000 л. с. припарковано.

Корр.: Отношение к спорту?

А. Х.: Фитнесс, бег, любительский бокс.

Корр.: А как обстоят дела со всякими гаджетами, виджетами, интернетами и программами?

А. Х.: Без этого сегодня как без рук. Куда бы я не уехал, со мной всегда ультрабук и смартфон – мой центр управления. В принципе, мог бы обойтись только смартфоном, но глаза жалко.

Корр.: А чем управляете из своего центра?

А. Х.: Практически всем: у меня организован доступ к хранилищу документов, к ведению интернет-маркетинга, к Инфоклинике, к рабочим календарям, личной и корпоративной почте… Можно за ненадобностью мой кабинет в офисе сдать в аренду (смеется).

Корр.: Некоторое время назад Яндекс на вашу фамилию выдавал информацию о лабрадоре-чемпионе.

А. Х.: На протяжении 13 лет я имел близкого друга. Так получилось, что он был одним из лучших в Европе лабрадоров.

Корр.: Вы снимаетесь в кино?

А. Х.: Я снимаю кино. Сейчас у меня в производстве цикл роликов, посвященный психическим заболеваниям, психологической помощи, взаимоотношениям мужчины и женщины. Выступаю одновременно автором идеи, постановщиком и продюсером.

Корр.: На этом в моем диктофоне, кажется, разрядился четвертый запасной аккумулятор…

Остался еще один вопрос, который остался не заданным.

И уже прощаясь, я все-таки спросила, как ему хватает сил на все это?

Ответ был обезоруживающе краток:

– Просто надо быть, а не казаться.

Таким, как он, тесно на земле и скучно на небе. Быть рядом с ним непросто, но без него – невозможно. Таких порой недолюбливают по причине непонимания. Но он ничего не скрывает: попробуй, повтори, если получится. Но не получится.

Также как не получится в одной статье собрать воедино образ этого человека.

Он цельный, но чересчур многогранный, как детская игрушка-калейдоскоп.

Я встречалась с ним несколько раз, и порой мне казалось, что все вопросы заданы, ответы получены, можно ставить точку.

Но вдруг я начинала ощущать себя той самой девочкой Алисой, которая попала в другую реальность. Хотя давно уже не верю в сказки и знаю, что Страны чудес попросту не существует.

Это артисты на сцене или в кино могут проживать несколько жизней. Их актерский талант позволяет им на короткое время перевоплощаться в героев, антигероев, принцесс и золушек. Порой они убедительны, порой не очень, а мы знаем, что это все не по-настоящему. Но нам хочется верить в то, что добро побеждает зло, мы стремимся к этому и хотим стать добрее и лучше.

Я бы очень хотела поверить в сказку, которую нарисовал этот человек, и никогда не просыпаться. Но…

Но никакой сказки нет.

Есть юридическая компания, которая не бросит вас ни при каких обстоятельствах, есть единственный в своем роде психиатрический центр, не имеющий аналогов в России, есть одинокие дети в Чеховском детском доме, которым досталось чуть-чуть тепла, есть дети, еще вчера больные, но сегодня живущие надеждой, есть взрослые, которые обрели новую «старую» жизнь, есть Школа душевного здоровья, которая просто помогает мужчинам и женщинам обрести себя и друг друга в этом сумасшедшем мире…

И есть Александр Хаминский, человек, который любит жизнь.