Глава 14

Я опустилась на колени и заглянула под скамью. У самой стены лежало нечто, смахивающее на «ухо», которым на телевидении пользуются для связи режиссер и ведущий. Попытка дотянуться до прибора ни к чему не привела, моя рука оказалась коротка.

– Степан, не надо бояться исследования, – принялся утешать меня Виктор Николаевич, – вы мужчина, не раскисайте.

Я легла на живот, однако и из этого положения не смогла ухватить слуховой аппарат. Пришлось наполовину вползти под скамейку, и только тогда задуманное с блеском осуществилось.

– Степан, голубчик, послушайте меня, – бубнил дедуля, – друг мой, вы сейчас демонстрируете позорную трусость. Соберите в кулак свое мужество. Право, мальчики не дрожат при виде прибора, даже если последний током бьет больно-пребольно. Представьте, что вы партизан, должны выдержать страшную пытку, чтобы спасти товарищей. И все получится!

Я попыталась вылезти назад и вскрикнула – в спине снова что-то громко щелкнуло.

– Ангел мой, не рыдайте, – засюсюкал Виктор Николаевич, – угрозы вашей жизни нет. Вернем вам чешуйки мозга на место, окно в черепе заделаем.

Пока дедок пытался успокоить несуществующего Степана, я, сделав несколько бесплодных попыток выбраться из-под лавки, сообразила: у меня заклинило задний ход. Что ж, если машина не может катить назад, надо развернуться и ехать вперед. Под заунывные причитания Виктора Николаевича я полностью влезла под скамейку и начала осторожно поворачиваться по часовой стрелке. Но поняла, что теперь вообще не могу пошевелиться, поясницу заломило еще сильнее.

– Степан, – надрывался старичок. – Ах ты, господи! Только не это! Хватит уже с нас тех, кто с ума сошел в клинике! Позавчера аспирантка Коровина после того, как тот съел ее диссертацию, из окна выкинулась. Ау, Степан, зачем вы туда полезли? Вам Коровин тоже дал отрицательный отзыв на диссертацию? Забудьте, он шарлатан. Я с ним работаю из-за бедности, здесь хорошо платят. Кстати, могу сам вам чешуйки мозга на место поставить. Без исследований. Задача проще некуда, всего лишь надо знать один прием.

Я хотела сказать, что полезла под лавку, чтобы добыть слуховой аппарат, который во время чихания потерял старичок, но тут что-то неожиданно крепко ударило меня по спине. От неожиданности я вскрикнула и пулей выскочила из укрытия.

– Слава богу, – обрадовался Виктор Николаевич, – доорался-таки я до вашего разума, милый мальчик.

Я протянула старичку свою находку.

– Ой, ой, – покачал головой дедуля, – ангел мой Степан, расчудесно понимаю вашу проблему. Сам вынужден пользоваться сим агрегатом. Но я-то уже мужчина в расцвете лет, мне восемьдесят шесть, а вы такой юный… Сочувствую от всей души! Хотите, посоветую прекрасного сурдолога? Академика, не абы кого.

– Аппарат ваш, – закричала я.

– Что? – прищурился дедуля.

Я прибавила громкости и повторила:

– Аппарат ваш.

– Прибора для измерения частот излучения ауры желудка у нас нет, – заулыбался дедок. – Степан, душа моя, у вас, гляжу, слабое здоровье. А за здоровьем надо следить тщательно! И психическое состояние настораживает. Зачем вы под лавку бросились? Я не психиатр, но тревожное состояние вкупе со страхом и фобиями, на мой взгляд…

Я набрала полную грудь воздуха и заорала во всю мощь легких:

– Аппарат ваш!

Виктор Николаевич с сожалением посмотрел на лавочку.

– Ну вот, стукнул кулаком по скамейке от эмоций, и смотри-ка, сиденье покалечил.

Я потерла поясницу и вдруг сообразила: она совершенно не болит. Несмотря на солидный возраст, Виктор Николаевич оказался на удивление сильным, его кулак проломил сделанную, похоже, из фанеры лавку и треснул меня по позвоночнику. Так вот что меня ударило… Ну и ладно, и хорошо, что этот удар таинственным образом меня вылечил, пора уходить из клиники. Но сначала надо отдать дедуле потерю. Только он что-то не собирается ее брать…

– Возьмите свой слуховой аппарат, – завопила я.

Дверь расположенного рядом кабинета открылась, в коридоре появилась еще одна столетняя бабулька. И тоже в домашних тапочках, только они были сделаны не в виде зверушек, просто обычные клетчатые пантофли, на левом краснел большой помпон, на правом его не было.

Старушка уперла кулаки в бока.

– Девушка, он чихал?

– Чихал, – вздохнула я.

– И аппарат потерял?

– Да.

– Вы его нашли?

Я показала бабуле приспособление на своей раскрытой ладони.

– Вот. Пытаюсь Виктору Николаевичу его вручить, а он решил, что агрегат принадлежит мне, и ни под каким видом не берет.

Старушка схватила устройство.

– Виктор Николаевич еще молод, слух он потерял не так давно, лет пятьдесят назад, по какой причине, не знаю, и тогда же ему вот эту ерунду сделали. Весь наш докторско-академический состав юноше давно объяснил: наука вперед ушла, нужно приобрести нормальный современный прибор. Но молодежь такая вредная, вечно со старшими спорит. Вот он и мучается из-за своей подростковой тупости. Ох уж эти молодые люди! Нет для них пророков в своем отечестве! Деточка, мне ваши глаза не нравятся, они оба одинаковые, а должна наблюдаться асимметрия органов зрения. Заходите как-нибудь, я ваши прелестные очи сделаю такими, как надо.

С этими словами бабуля вцепилась Виктору Николаевичу в волосы, дернула за них, повернула голову старичка и в секунду впихнула ему в ухо найденный мною аппаратик. Потом, не говоря ни слова, исчезла в своем кабинете. Я посмотрела на табличку, которая украшала дверь. На ней значилось: «Академик академии «Образование и медицина», доктор наук, профессор, окулист С.Г. Слонова». Мой взгляд переместился на соседние двери… Пришлось изо всех сил стиснуть зубы, чтобы не расхохотаться. Похоже, на работу в эту клинику принимают только тех, чьи фамилии связаны с животным миром: Коровин, Слонова… а вон там кабинет дантистов Белкина и Зайцева.

– Ну вот, Софья Георгиевна вечно меня за волосы таскает, – пожаловался Виктор Николаевич. – Степан, как вы себя чувствуете? Паническая атака закончилась?

– Полностью, – заверила я, – ощущаю себя в полном здравии. Виктор Николаевич, вы сказали, что какая-то пациентка Коровина после того, как доктор съел ее диссертацию, выбросилась из окна.

– Глупый поступок, – кивнул дедок. – Клиника-то расположена на первом этаже. Ну, вывалилась она на тротуар, и что? Даже не ушиблась. Но у человека в момент помешательства мозг работает особым образом.

– Диссертация – это что-то вроде брошюрки? – уточнила я. – Один мой знакомый ее написал, а потом по почте рассылал по списку.

– Сейчас вы говорите про автореферат, краткое содержание работы, – улыбнулся дедок, – его членам Ученого совета, где защита предстоит, отправляют. Диссертация размером с книгу. Но ее никто из профессуры полностью изучать не станет. Да и автореферат-то не особо смотреть захотят. А почему вы интересуетесь, мой юный друг? Подумываете об ученой степени? В какой области, позвольте спросить?

– Меня удивили ваши слова «съел диссертацию», – улыбнулась я. – Стопку бумаги не так-то просто сжевать.

Виктор Николаевич взял меня под руку.

– Степан, ангел мой, это просто такой словесный оборот. Игорь Семенович мой научный руководитель, я под его началом вот уж скоро пятьдесят лет над кандидатской тружусь. «Съесть диссертацию» означает не допустить работу к защите. Э… э… поймите меня правильно, ученая степень не всегда свидетельство ума и таланта. Очень часто, даже слишком часто, всякие научные звания являются наградой за способность долго сидеть на стуле и писать не читаемую никем чушь.

Виктор Николаевич понизил голос:

– Степан, душа моя, вы милый мальчик, поэтому скажу: не ходите более к Коровину. У нас есть доктор Черепахов, вот он – прекрасный специалист. Но Семен Михайлович сейчас в командировке. Коровин же сидит тут, потому что является академиком. Сначала сей ферт занимался изучением воздействия разных препаратов на поведение человека. Потом у него случились большие неприятности – один пациент, которого Коровин чем-то попотчевал, покончил с собой. Поднялся шум, но жена Игоря Семеновича, дочь крупного чиновника, сей пожар затоптала и велела супругу переквалифицироваться, и с тех пор, с начала шестидесятых годов прошлого века, он занимается массажем. А также остеопатией, которой позже увлекся. Но подчас его дьявол в бок пинает, и он кое-кому говорит: «Все ваши проблемы со спиной идут от головы. Сначала надо ее на место поставить». И в результате этой постановки у больных часто случаются истерики, неадекватное поведение. Один пациент на Коровина с кулаками накинулся, а его аспирантка, милая такая девочка лет пятидесяти пяти всего, после того как научный руководитель ее труд в очередной раз разорвал, к окну кинулась. Да, Коровин – мастер человека до потери разума довести. Хорошо еще, что он капли Носорогова в воду людям не подливает.

– Капли Носорогова? – хихикнула я.

– Ничего смешного, душа моя, – вздохнул дедуля. – Господин Носорогов их еще до советской власти придумал. Снотворное работало мигом после того, как человек выпивал чай, куда снадобье добавляли. Так-то лекарство не проглотить, противное очень, заварка же гадкий вкус отбивала. Нахлебается пациент – и вмиг баиньки захочет. Но скоро проснется, и начнутся у него галлюцинации, даже может увидеть привидение…

– Привидение? – повторила я. – Интересно…

– Ступайте, Степан, домой. Да не выдавайте меня на ресепшен, оплатите прием и удаляйтесь, – посоветовал дедушка.