Глава 2 Беспокойная ночь
…Мы знаки видели, все те же, не однажды:
Но вечно сердцу нов их обманувший смысл.
Вячеслав Иванов. Знамения
— Где, интересно, этот придурок? — спросил Дим, появляясь на пороге гостиной. — Лиза говорит, ужин готов, а запить нечем. Почти два часа, можно было пешком!
— Дорогу завалило, застрял, — предположил Иван Денисенко.
— В руках не донесешь, — сказала Елена. — Пьете как лошади. Если бы застрял, позвонил бы. Хотя связь тут… извините меня. Загулял! Марго говорит, там есть бар.
— Бар! Громко сказано. Забегаловка, а не бар.
— Кто он вообще такой? — спросила Зоя. — Миша говорит, никогда его раньше не видел. Марго!
— Журналист. Нормальный, по-моему. Я его не знаю, знакомый Рубана.
— Не зна-а-аешь? — нараспев удивилась Зоя. — Красавчик! И накачанный. Миш, тебе тоже надо бы в фитнес… между нами, девочками.
— Закрой рот, а? — сказал Миша, не отрываясь от камина, который пытался разжечь.
— Грубиян!
Она бросила в него журнал — тот, что вечно таскала с собой. Журнал смачно шлепнулся на пол. Иван Денисенко сорвался с места, подобрал и с поклоном вернул Зое. Елена фыркнула. Зоя улыбнулась и кивнула. Иван расцвел. Зоя была в черном коротком платье с открытой спиной, вокруг шеи — добрый десяток длинных ниток розоватого жемчуга, в ушах крупные сферические жемчужины мабе — тоже розоватые.
Иван плюхнулся рядом и сказал вполголоса, настойчиво заглядывая ей в глаза:
— Завтра обещали солнце, хочешь, поработаем? Здесь классные пейзажи, сосны реликтовые, а Гнездо под снегом — вообще фантастика! Закутаю тебя в меха… — Он поцеловал кончики пальцев.
— Можно, — сказала Зоя. — Только я люблю поспать.
— Давай в десять, когда тени еще синие. Мишка отпустит?
— А мы не спросим, — хихикнула Зоя.
— Марго, а если поискать? — сказал Дим. — У нас же всегда пойла завались! Я свой энзэ уже спалил… Может, посмотришь?
— Втихаря спалил?
— Не, мы с Иваном. Правда, Иван?
Иван не услышал, вибрировал около Зои. Миша время от времени метал в них убийственные взгляды. В разговоре участия он не принимал, разжигал камин — в доме было прохладно. Елена примостилась рядом, смотрела. Слабый оранжевый огонек заплясал под сквознячком. Елена протянула к теплу руки, коснулась его плечом. Миша отодвинулся.
— У меня ничего нет, — сказала Марго. — Только пара бутылок пива и домашнее яблочное вино… кисляк на любителя. Есть еще ежевичное… — Она пожала плечами.
— Да, ситуевина. Надо бы дядю Пашу потрясти.
— Не даст, — сказала Марго. — Жлоб. А ключи у него. Рубану выдает, значит, есть.
— А если Мэтра попросить? — вмешалась Елена. — Пусть скажет дяде Паше.
— Мэтр в образе, — сказала Марго. — Творческие терзания и депресняк. Ничего он никому не скажет. Да и спит уже, наверное.
— Пойду, возьму за шкуру дядю Пашу, — сказал Дим. — Он мужик понимающий. Сейчас изобразим.
— Девчата, накрывайте на стол! — сказала появившаяся на пороге Лиза. — Марго, командуй!
На нее приятно было посмотреть: небольшая, ладная, в синем платье и пестром переднике.
— Лиза, у дяди Паши пойло есть? — спросил Дим. — Если потрясти?
Лиза засмеялась дробно, махнула рукой:
— Не знаю! А где журналист?
— Пропал. Тут у вас места плохие, кто не знает, лучше не соваться.
— Хорошие места. Хозяин любит. Охота опять хорошая…
— Может, попросишь?
— Ой, нет! Я к нему не мешаюсь, иди сам.
— Удачи! — желает Иван, и Дим уходит.
— Елена, Зоя, Стелла! — кричит Марго. — Девочки, подъем!
Стелла вскочила первой, отложив книжку. Казалось, она чувствует себя неуверенно в чужом доме, среди чужих. Она подошла к Марго и спросила, что делать. Марго снисходительно ответила, что нужно достать из буфета тарелки, квадратные, с драконом…
Елена стала доставать бокалы. Зоя по-прежнему сидела на диване — накрывать на стол ей было неинтересно. Рассматривала длинные акриловые ногти цвета ядовитой малины.
…Они засиделись за полночь. Дим разжился у дяди Паши двумя литрами водки — вырвал из глотки, фигурально выражаясь. Елена достала миндальный ликер из личных запасов. Горел, потрескивая, камин; ритмично вспыхивали фонарики на елке; пили за Новый год, творчество, любовь, мелодично звякали бокалами; ветер, подвывая, швырял в окно снежную крупу, и казалось, что там бьется жесткими крыльями саранча — в природе похолодало, прекратился надоевший мокрый липкий снег, а потом вдруг посыпали сверху жесткие дробинки льда. В гостиной было уютно и по-домашнему. Когда опустели тарелки, Марго скомандовала убирать со стола и нести чашки.
— А журналист так и не вернулся, — сказала вдруг Зоя. — И не позвонил. Интересно, почему?
Наступила тишина. Все переглянулись. Трещали поленья в камине; по стенам метались красные блики. Сверкала в углу елка в гирляндах крошечных разноцветных фонариков.
— Да что могло случиться, — сказала Елена после паузы. — Загулял. — Уверенности в ее голосе не было.
— Где? Тут негде загулять, — сказал Дим. — Дядя Паша сказал, он взял «Лендровер» отца, тачка надежная…
— Его нет уже шесть часов, — сказал Артур. — Что-то случилось.
Ему никто не ответил. Как-то сразу улетучилось радужное настроение и стало неуютно и тревожно…
— Пойду, спрошу у дяди Паши, — Дим поднялся. — Может, вернулся. Устал, пошел к себе.
— Мы бы услышали мотор, — уронила Наташа-Барби. — Он не вернулся…
…Журналист действительно не вернулся. Дядя Паша сказал, что пару часов назад походил вокруг дома, прошелся немного в сторону поселка, но никого не встретил. Снова пошел снег, следы занесло. Надо бы сходить еще раз.
В два ночи отряд добровольцев из всех наличных мужчин числом пять, вооруженный фонарями, охотничьими ружьями, топором и лыжными палками, оставил пределы Гнезда и взял курс на поселок. Женщины тоже было сунулись, но им приказали сидеть дома и ждать. Все были преисполнены серьезности момента, немногословны и суровы. Первым шел дядя Паша с охотничьим ружьем, за ним Дим и Миша, тоже с ружьями, потом Иван Денисенко с топором, замыкающим — Артур с лыжными палками.
Ночь была какая-то невнятная, нетемная; с небес по-прежнему сыпал мелкий сухой снег; он забивался в глаза и нос, мешал дышать. Дим все время чертыхался, он вообще не любил ходить пешком.
Через тридцать минут они достигли поворота, и дядя Паша поднял руку, призывая отряд остановиться. Картина, представившаяся их глазам, была весьма зловеща: снесенная деревянная ограда, и внизу — перевернутый автомобиль, полузасыпанный снегом. Фары его слабо светились, в их желтоватом свете мельтешил густой снежный рой. Ошеломленные, они сгрудились у разбитой ограды, смотрели, испытывая чувство нереальности и вместе с тем некой потусторонней обреченности. В глубине души каждый вдруг осознал с тоской, что ожидал и предчувствовал недоброе, то ли слова какие-то были сказаны, то ли затрещало как-то особенно громко полено в камине, то ли собака выла…
Автомобиль внизу напоминал умирающее чудовище с потухающими глазами. Чувство, что оно умирает, что среда вокруг враждебна, что тысячи глаз наблюдают за ними и ждут, было настолько сильно, что они стояли неподвижно, словно окаменев, не в силах сдвинуться с места. Вокруг, сколько хватало глаз, висела белесая пелена, в ней слабо угадывались холмы и исполинские тяжелые реликтовые сосны — оттуда наползал туман…
— Что за хрень… — пробормотал Дим, сглатывая. — Чертовщина!
— Пошли! — приказал дядя Паша и, скользя, боком, стал спускаться с откоса.
И все сразу же стало на свои места, и чары развеялись, и страх прошел. Они разом вдруг облегченно загомонили и заскользили вниз, цепляясь за кусты.
Спустя несколько минут компания достигла лежащего на боку «Лендровера». Свет фонарей высветил пещерное нутро машины, треснувшее лобовое стекло в мутно-красных пятнах и распахнутую помятую дверцу со стороны водителя. Сиденье покрывал тонкий слой снега, сквозь него просвечивали темные пятна… Кровь.
Они молчали, стояли вокруг, светили фонариками. Машина была пуста.
— Что за… — повторил Дим ошеломленно. — Там никого нет!
— Куда же он делся? — растерянно произнес Иван Денисенко.
— Выбросило, — сказал Артур. — Нужно искать вокруг!
…Около двух часов они бродили вокруг и звали. В пять, когда посерел воздух, предвещая недалекий рассвет, они снова собрались у перевернутого автомобиля.
— Может, ушел в поселок? — предположил Иван.
— Какой, к черту, поселок? До Гнезда ближе. И кровь везде.
— Если была травма, он ничего не соображал.
— Надо вызывать полицию, — сказал дядя Паша. — Пусть привезут собак. Ни хрена мы не найдем, снег валит и валит.
— Если он лежит в снегу, то… — Иван не закончил фразы.
— Если? А где он, по-твоему? — перебил Дим. — Конечно, лежит… где-нибудь.
— Но мы же все здесь осмотрели, — сказал Артур.
— Засыпало снегом. Надо было взять Нору.
— Надо, не надо… Хорош! Возвращаемся! — приказал дядя Паша, и они потянулись за ним цепочкой, скользя и оступаясь, с трудом поднимаясь наверх к дороге.
— Проклятые фары еще горят, — пробормотал Иван, оглядываясь уже наверху, остро сожалея, что не захватил камеру. Классный получился бы кадр!
…Поиски пропавшего журналиста продолжались весь день до сумерек. Полиция в лице лейтенанта-участкового и его помощника, растерянного паренька, добровольцы из поселка, собаки… Безрезультатно. Журналист исчез, словно сквозь землю провалился или растворился в воздухе. Это было непонятно и страшно.
— Ненавижу эти места! — страстно сказала Марго, сжимая кулаки. — Ненавижу! Эти каменные бабы, валуны, колодцы…
Все обитатели Гнезда собрались в гостиной. Было холодно, камин не разжигали — не до того было.
— Какие колодцы? — ухватился за непонятное Иван.
— Без воды! Сухие. Связь с потусторонним миром. Тут же все сдвинутые, одни старухи доживают. Ведьмы! И каменные бабы по пять тысяч лет. Можешь себе представить — пять тысяч лет! И ничего, и еще столько же простоят. Нас не будет, а они будут стоять…
— Нужно позвонить его родным, — сказал Елена.
— Мы понятия не имеем о его родных, мобильника-то нет, — сказал Дим. — Кто-нибудь хоть что-то о нем знает? Марго!
— Я же сказала, не знаю! — закричала Марго. — Его Рубан пригласил, сказал, будет писать книгу.
— Да не ори ты, и так тошно! Не знаешь, и не знаешь. А вообще странно… он что, с неба упал? Никто ничего…
— Спроси сам у отца!
— Спрошу.
— А где же его мобильник? — спросила Зоя. Брови ее взлетели, глаза стали круглыми, рот приоткрылся, сейчас она напоминала маленькую девочку. И платье на ней было детское — коротенькое, правда, с открытой спиной. Она любила платья с открытой спиной, прекрасно зная, что спина у нее очень красивая.
Ей никто не ответил.
«Дура или притворяется?» — подумала Елена, ухмыльнувшись.
— Наверное, в кармане куртки, — сказал Иван. — Мэтр уже знает?
— Еще нет, — сказал дядя Паша. — Думали, может, найдем.
— Надо сказать.
— Надо.
— А если обыскать его комнату? — сказал Артур. — Документы, записные книжки… Как его фамилия? Зовут Андрей, а фамилия?
— Сотник. Андрей Сотник, — сказал Иван. — Я спросил про Алешу Добродеева, тоже журналист. Он сказал, что знаком. Тогда я спросил фамилию, подумал, при случае спрошу у Лешки. Вообще-то можно позвонить ему, расспросить, что за человек…
— Из какой он газеты? — спросил Дим.
— Как я понял, свободный художник. Мысль правильная, надо обыскать.
— Пошли! — сказал Паша.
…Они вытряхнули на кровать барахло из спортивной сумки пропавшего журналиста: пара свитеров, три футболки, несколько маек, носков и трусов, спортивный костюм, носовые платки. В крохотной ванной — пена для бритья, лосьон, дезодорант, бритвенный станок…
Ни паспорта, ни журналистского удостоверения в комнате Андрея Сотника они не нашли.
— А где его планшет? — спросил Артур. — Должен быть… если он журналист. — В голосе адвоката прозвучал сарказм.
— Что ты хочешь сказать? — взвилась Марго. — Что он не журналист?
— Ничего я не хочу сказать. Тебе лучше знать, раз он у тебя в доме.
— Да здесь полно… — Марго с трудом удержалась от крепкого словечка. — Ты тоже у меня в доме, а я о тебе ничего не знаю! Может, поделишься?
— Марго, перестань! — резко сказал Дим. — Нашли время. Артур!
Артур поднял руки, сдаваясь, промолчал. На лице его застыла кривая ухмылка.
«Судейский, — подумал Иван и поежился, вспомнив, как делил имущество со своей бывшей при разводе. — Шакалы!»
Поиски продолжались еще некоторое время… искать, собственно, было негде: в письменном столе с одной тумбой, под подушкой, в пустом шкафу. Планшета им обнаружить не удалось. Ни планшета, ни мобильного телефона.
Они вернулись в гостиную, и разговор снова покатил по наезженной.
— Не понимаю, куда он делся! — в который раз сказал Дим. — Какого черта! Тут просто некуда деться.
— Ага, некуда! Да тут везде чертовщина! В воздухе чертовщина. Полно камней…
— Каких камней? — спросила Зоя.
— Валунов, — сказала Наташа-Барби своим мягким голосом сирены. — Ледник принес. Им миллионы лет. И мегалиты, я видела.
— Во-во! Рубан говорит, прамир, — фыркнула Марго.
— Прамир?
— Прамир. А еще экологический анклав. Тут все не как у людей. Древние алтари, тут жертвы приносили, могильники какие-то… а бабы? Жуть! Рубан показывал в лесу папоротники реликтовые, метра по два, а хвощи вообще жуткие, как деревья. И сосны! Говорят, таких больше нигде не осталось. Рубан воду из ручья сдавал в лабораторию, там чего только нет, всякие редкие минералы, он только ее и пьет, дядя Паша банки таскает. Мы летом в лесу были, он отошел, так я чуть головой не поехала! Такой ужас навалился, не передать, будто смотрят на меня! Ору, как полоумная, он выскакивает из кустов, а меня трясет…
— Где же это, интересно? — спросил Дим. — Не помню мегалитов. И папоротников не видел. Какие-то дамские заморочки. — Он фыркнул: — Алтари, надо же!
— Потому что тебе неинтересно, — сказала Наташа-Барби. — Прамир — женское начало. Здесь сохранились остатки культуры палеолита. Лиза рассказывала, они часто находят древние орудия, ручей вымывает. Кости, кремни. И каменные женщины оттуда же. Здесь даже воздух другой… неужели не чувствуете? Хвощи, папоротники, может, и животные сохранились.
— Чупакабра, — сказал Иван. — Тоже из палеолита. Могла запросто дожить. Или ящер…
— Не слышно вроде, — сказал дядя Паша. — Спокойно.
— Женское начало? — переспросил Дим. — Конечно, всегда одно и то же: шерше ля фам. А куда оно утащило нашего журналиста, твое женское начало? Ответь как женщина.
Наташа-Барби пожала плечами.
— Тут есть волки, — заметила Елена. — Могли утащить. Воют ночью.
— Дядя Паша! Могли утащить волки?
— Тут нету волков. Есть лисы и собаки, набегли из города и одичали. Черт их знает, зверюги злые, выродились на воле. Правда, промышляют больше зайцев, людей не трогают. До сих пор не трогали.
— Не трогают, потому что никакой дурак по ночам не шляется. А тут форс-мажор. Может, и утащили.
— Вряд ли. Разорвали бы на месте, зачем утаскивать…
— Замолчите! — кричит Марго, зажимая уши ладонями. — Я больше не могу!
— Надо сказать Леонарду Константиновичу, — говорит Наташа-Барби.
— Вот иди и скажи, — говорит Дим.
— Не надо! — кричит Марго. — Пока не надо, ему совсем плохо. Может, журналист вернется.
Наташа-Барби молча поднимается и выходит. Движения ее неторопливы, лицо безмятежно — кажется, она единственная из присутствующих, кто сохраняет спокойствие.
— Каменная баба… — бормочет Дим. — Мегалит. Как же, скажи ему. А он в тебя бутылкой. А потом давление подскочит и кирдык.
— Заткнись! — кричит Марго. — Останови ее!
— Сама останови! — огрызается Дим. — Ее остановишь, как же.
— Надо же кому-то, — говорит Артур. — Я, пожалуй, тоже поговорю с Леонардом Константиновичем.
Наташа и Артур в отличие от других называют Мэтра по имени и отчеству. Дядя Паша называет его Хозяином.
— Идиотизм, — цедит Миша. — Кто еще?
Артур выходит, Стелла смотрит ему вслед. Она без книги, не знает, куда девать руки. Сидит, потерянная, переводит глаза с одного на другого.
— Не-на-ви-жу! — говорит Марго страстно. — И просила же, не надо сюда… как назло! Могли в Италию, друзья звали… недаром здесь никто не живет! Вымерли, а новые не приживаются, и бабы эти… Жуть! Ненавижу! — Она с размаху бьет кулаком в диванную подушку…
