Глава 3
Бондаренко кивнул Мещерскому на темный экран, над которым мигает сигнал срочного вызова. Мне показалось, Мещерскому не хочется включать при нас, но, похоже, там ничего срочного, кивнул, на экране появилось взволнованное лицо мужчины, что начал быстро и сбивчиво рассказывать, как из их секретного института некий инженер вынес флешку с секретными данными.
Мещерский спросил резко:
- А куда понес?
Сотрудник развел руками.
- Все службы подняты на ноги. Перекрыты все выходы из города, как автомагистрали, воздух и катера на реке.
- А под землей? – спросил Мещерский.
Человек на экране сказал убитым голосом:
- Все перекрыто. Значит, прячется где-то в городе. А это муравейник в пятнадцать миллионов человек! Муравьям такая теснота и не снилась.
- Значит, - предположил я, - он и не собирался бежать из города.
Он с экрана посмотрел в мою сторону.
- Мы предположили, что передаст ее кому-то здесь.
- Можно по инету? – предположил я.
Он покачал головой.
- Нет, информация слишком ценна. Дойдет до адресата, но дойдет и до тех, кто не сводит глаз с их работ. Эта информация ценна, если в одних руках. Если ее заполучат и других, начнется такое…
Мещерский повернулся к Броннику:
- Лаврентий Петрович, займитесь лично!
Экран погас, Бронник поднялся и быстро вышел в коридор.
Бондаренко напомнил значительным голосом:
- Аркадий Валентинович, Дуайт Харднетт просил почаще связываться с ним по горячей линии.
Мещерский поморщился, но кивнул.
- Да, вы правы. Сейчас как раз подходящий момент.
Мы смотрели как он сделал несколько переключений на коммутаторе, выглядит допотопно, но это за счет многократно усиленной защиты от подслушивания, к тому же оборудование отечественное, созданное специально для оборонки, где важна надежность, а не лоск для потребителя.
- Подойдет через пару минут, - сообщил он вскоре. – А пока каковы наши варианты?
Бондаренко сказал несколько тише:
- С террористами понятно, тех нужно сразу расхреначивать так, чтобы только выжженное пятно, как урок другим. Но эти в Норвегии… Вроде бы серьезные ученые...
- К тому же, - поддержал Кремнев громыхающим голосом, - то ли будет катастрофа, то ли нет… Владимир Алексеевич, какова степень риска?
- Сами оценивайте, - отрезал я. – Но соотношения неблагоприятного исхода примерно то же самое, что и в Японии, где сверлят морское дно, несмотря ни на какие протесты экологов. Шестьдесят процентов за то, что будет доступ к предельно дешевому источнику энергии и тепла, почти бесплатному, а сорок за то, что произойдет страшное извержение, которое погубит весь регион.
Бондаренко пробормотал:
- А почему о Японии вообще нет речи?
- Я поднимал вопрос в Пентагоне, - напомнил я. – Это больше их проблема, чем наша. Во-первых, японцы бурят дно с той стороны страны, а она своим гигантским хребтом закрывает Дальний Восток от ударной волны в километр высотой. Та сразу обрушится на Японию, смоет побережье, а в другую сторону пойдет через океан на Штаты. А потом ее догонит и та, что сперва ударится о высокий берег Японии…
Кремнев сказал настороженно:
- А горячий пепел?
- Засыплет Японию, - сказал я холодно, - и та прекратит существование…
- К черту этих джапов, - сказал генерал твердо. – У нас там Приморье, если вы еще не слыхали!
- Горячий пепел выпадет в Приморье, - сообщил я. – Если ветры будут благоприятными, то понесет немного дальше, почти на всю Восточную Сибирь. Жаль, выпадет очень тонким слоем, хорошее удобрение… Население почти не заметит, разве что будет некоторое потепление.
Кремнев сказал повеселевшим голосом:
- А-а, ну тогда ладно, пусть бурят. А вот Норвегия, сволочь, это же к нам совсем близко. Расхерачить бы ее всю, раз уж повод есть!
Мещерский прислушался к микрофону в ухе, мы услышали как он сказал на чистейшем английском, что устыдил бы среднего американца:
- Да, мистер Харднетт. Вывожу на большой экран, у моих коллег могут быть вопросы.
На стене появилось квадратное мужское лицо с накачанной жеванием резинки нижней челюстью, обвел взглядом собравшихся в кабинете и сдержанно улыбнулся.
- А, доктор… Значит, опять что-то необыкновенное?
- Да ерунда, - ответил я. – Катастрофа грозит не Штатам и даже не нам, а какой-то Норвегии, кому она нужна?.. Да и живут там слишком роскошно, пора всех перебить… Что насчет их сверхглубоких скважин?
Он вздохнул.
- Почему правительство не отпустит вас туда? Вы бы там сразу все решили. А мы бы на том месте радиолокационную базу разместили, чтобы за вами следить… Если мы в самом деле союзники, то почему вам не раздербанить там все и по-русски сразу? Вы ближе.
Кресло под Кремневым затрещало, он развернулся в сторону экрана, голос прозвучат как приближающийся издалека гром:
- Даже, если хренакнем по делу и с общего согласия, все равно скажут, что русские напали, а еще и попросят защиты у НАТО, где Штаты главный член. Так что лучше вы сами по своему члену. Вы же все равно свалите все на нас!
Дуайт ответил очень серьезно:
- Это точно, а как же иначе?.. Политика – это продолжение… чего-то там.
- Тогда выкарабкивайтесь сами, - предложил Кремнев. – И разгребайте.
Дуайт сказал с укоризной:
- Кому, как не вам, известно, что проще простого проследить и задокументировать как запуск ракет, так и всю предысторию. Если шарахнем мы, то весь мир от нас отвернется. А вам все можно, вы люди дикие, нецивилизованные, договоров не признающие.
- Отвернется, - повторил я с иронией, - Забываете, не весь мир смотрит вам в рот. Не только Китай, Индия и вся Южная Америка кладут на Штаты, но и Европа ликует, когда вас мордой в дерьмо.
Он вздохнул, сказал с укором:
- А русским это так приятно, да?
- Еще бы, - подтвердил я. – Вы же такие наглые твари!.. Сбить бы с вас спесь, были бы как все люди, а то и лучше. В общем, нужно срочно забросить туда десантную группу. С достаточным количеством взрывчатки.
- И кто возьмет на себя ответственность?
Я ответил хладнокровно:
- А никто.
- Неизвестные?
Я ответил со злой усмешкой:
- Всем будет понятно, но, думаю, правительство Норвегии особо протестовать не будет. Будет, но не слишком… Все-таки их не раз предупреждали, уговаривали, убеждали… Правда, сперва только на уровне группы ученых, но за последнюю неделю госдепартамент – я знаю! - дважды выражал беспокойство, а потом и серьезное беспокойство!.. Мы все видим, Дуайт!
Он подумал, сказал, с усилием морща каменный лоб:
- Думаете, пора переходить к горячей фазе?
Мещерский и другие поглядывали на меня, давая возможность взять на себя неприятный и грозящий осложнениями разговор, и я сказал достаточно твердо:
- Пора. Если норвеги и прочие японцы считали, что у них есть еще время выдерживать наше давление, то теперь поймут на будущее, что если выражаем серьезное беспокойство, им нужно остановиться.
- Да, - сказал он со вздохом. – мы трижды выражали им беспокойство насчет сверхглубокого бурения.
- Только не выражайте, - сказал я с неохотой, - это свое гребаное беспокойство слишком часто.
- Да, такое обесценивается…
- Не только, - сказал я. – Знаю, ваши конгрессмены тут же начнут выражать его сами, защищая узко американские интересы, а это не понравится ни нам, ни Китаю, ни другим странам.
Он поинтересовался хмуро:
- И вы… постараетесь противодействовать?
- Наглых нужно придерживать, - ответил я уклончиво. – А у нас, вы уже знаете, достаточно средств. Всяких. Разных.
Мещерский задвигался, Кремнев довольно крякнул, а Дуайт сказал торопливо:
- Давайте сосредоточимся на совместной работе. А наших разглагольствующих конгрессменов мы сами не любим.
Бондаренко сказал так же быстро:
- Давайте рассмотрим такой вариант…
Я слушал, как и остальные, Бондаренко красноречив и точен, вариант оказался набором вариантов разной степени выполнимости, Дуайт слушает внимательно, а вместе с ним, как вижу на скрытых от нас мониторах, слушают и десятки его сотрудников.
В первую очередь просчитываем реакцию мировой общественности, точнее, правительств, особенно Китая, который вложил немалые деньги в добычу нефти в Норвегии.
Китай доказал свое право на существование, выдерживая с достоинством все обрушившиеся на мир кризисы, когда демократические страны стремительно нищали и начинали втихую вводить у себя правила и законы, применение которых в России и Китае красиво и патетически на всех площадках осуждали.
Незаметно выяснилось, что мир все-таки однополярен, но на полюсе не одни Штаты, как они мечтали, а Штаты, Россия и Китай, с чем Штатам, как реалистам, пришлось хоть и с огромной неохотой, но все же смириться.
И сразу же глобализация пошла не просто быстрее, а стремительнее. У всех государств мира остался суверенитет, но это на словах, чтобы успокоить самые темные слоя населения, а так любому грамотному видно, что суверенитеты тают, как снег на горячей плите, и наднациональные силы безопасности медленно, но верно начинают получать доступ ко всем правительственным и военным секретам, а также бдительно следят, кто чем в научно-исследовательских институтах занят и даже чем намерен заняться.
Лицо Дуайта становилось все озабоченнее, наконец сказал с неохотой:
- Мне кажется, десантной операцией там не обойтись…
- Почему? – спросил Кремнев. – Там разве китайский спецназ двумя взводами по миллиону человек обеспечивает безопасность?
- Китайцы делают вид, - ответил Дуайт, - что они вообще не при чем. Просто инвестиции в добычу нефти, что потом пойдет танкерами в Китай…
- А почему у себя не бурят? – спросил Кремнев.
- У них и так не холодно, - напомнил Дуайт. – Да и, возможно, начинают заботиться о своей стране. Так что…
Я сказал неохотно:
- Похоже, мы все думаем о самом простом варианте. Пусть и самом неприятном.
- Он самый реалистичный, - ответил Дуайт сурово. – Ответственность возьмем на себя!
- Ой-ой, - сказал Бондаренко с издевкой.
- Возьмем, - пообещал Дуайт твердым голосом.
Возможно, мелькнула мысль, и возьмут. В Штатах держат нос по ветру и чувствуют, когда нужно гуманно и с танцами, а когда лучше переть дуром, тоже якобы в интересах этого гребаного народа.
У Мещерского я провел полдня, а в конце когда се разошлись, он придержал меня за рукав и сообщил вполголоса:
- Кстати, вы приглашены на светский раут в штатовском посольстве.
Я дернулся.
- А на фига это мне?
- Будут всякие знатные особи, - сказал он, - и даже особы. Сам раут больше для декора, но деловые люди смогут перекинуться словечками с глазу на глаз, утрясти некоторые вопросы, завязать новые связи, упрочить старые, как обычно и делается на приемах, будь это дипломатические, светские или артистические.
- А мне зачем? – повторил я.
- Снимите с себя флер таинственности, - ответил он. – Половина фантастических слухов отпадет сама собой. Смотритесь вы милым интеллигентным человеком. Если госдеп, что никогда не спит, сделает какой-то шаг, мы заметим. А вы просто развлекайтесь.
- Алкоголь не употребляю, - предупредил я. – Даже безалкогольный.
- Это не страшно, - успокоил он. – В мире еще немало пороков, скрашивающих жизнь. Для женщин, к примеру, это повод показаться в новых платьях.
- И с новыми зубами, - согласился я. – Совсем недавно искусственные зубы скрывали, а теперь бахвалятся.
- Признак достатка, - заметил он, - как и финансового благополучия.
- И новым бюстом, - сказал я. – А через год-два еще и с ушами другой формы появятся, имплантированным тату в разные места…
- О сколько нам открытий чудных, - сказал он, - готовит просвещенья век… За вами автомобиль прислать?
- Думаю, так упьюсь, что не смогу вести машину?
- Нет, - заверил он, - но если рядом будет очень уж приставучая женщина…
- Сейчас они все приставучие, - согласился я. – Так что выбора нет.
- Тогда будет ждать вас у подъезда, - рассудил он. – А шофер, чтобы вы не забыли обо всем на свете рядом со своими мышками, станет напоминать вам о времени… Я велю, чтобы он делал это настойчиво!
- Буду, - пообещал я без охоты. – Если это входит в необходимый ритуал современной фазы человеческого состояния.
