1569 год, канун Рождества, Ковентри: Мария

Мой капеллан запирает дверь, и мы с моим двором слушаем мессу в эту удивительную ночь, словно мы – тайные христиане в катакомбах Рима, окруженные язычниками. И, как они, мы убеждены, что, пусть и кажется, что язычники могущественны и владеют миром, восторжествуем мы, и наша вера станет расти, пока не останется единственной.

Он заканчивает службу приглашением к молитве, оборачивает святые дары, убирает их в ларец и быстро уходит из комнаты. Только его шепот: «Счастливого Рождества», – отрывает меня от молитвы.

Я поднимаюсь с колен со скамеечки и задуваю свечи перед маленьким алтарем.

– Счастливого Рождества, – говорю я Агнес и Мэри, целуя их в обе щеки.

Мои придворные по одной выходят, останавливаясь, чтобы поклониться или присесть в реверансе и прошептать благословение. Я улыбаюсь им, они удаляются, и в комнате тихо и тепло.

– Открой окна, – говорю я Агнес и выглядываю наружу.

Звезды в черном небе остры, как алмазы. Я ищу северную звезду и думаю, что моя армия спит под ней на пути ко мне. Мне на ум приходит история, которую однажды рассказал мне Ботвелл, и я вдыхаю холодный-холодный воздух и издаю в ночи долгий слабый свист, похожий на вой ветра.

– Что вы делаете? – спрашивает Мэри, набрасывая мне на плечи шаль.

– Высвистываю бурю, – отвечаю я с улыбкой при мысли о Ботвелле, который высвистал себе бурю в ночь перед Карберри-Хилл. – Высвистываю бурю, которая донесет меня до самого трона.