1569 год, сентябрь, поместье Уингфилд: Джордж

Как раз когда у меня и так столько причин для беспокойства (королева Шотландии больна от тоски, двор ничего не объясняет; на мои письма не отвечают, потому что двор переезжает, и моим посыльным приходится гоняться за ним по половине Англии, а потом им говорят, что сегодня королева не занимается делами, но можно подождать), как раз тут приходит мой управляющий и говорит, что по долгу, который числился за мной много лет, вышел срок и я должен выплатить две тысячи фунтов к Михайлову дню.

– Так заплатите! – нетерпеливо отвечаю я.

Он поймал меня по пути к конюшням, и я не в настроении откладывать дело.

– Поэтому я и пришел к вам, милорд, – неловко говорит он. – Здесь, в Уингфилде, недостаточно средств в сокровищнице.

– Так пошлите в другой дом, – говорю я. – Там должны быть деньги.

Он качает головой.

– Нет?

– Год вышел дорогой, – деликатно поясняет он.

Он больше ничего не говорит, но это та же старая песня, которую поет мне Бесс: траты на королеву и то, что двор их не возмещает.

– Мы не можем продлить долг еще на год? Просто чтобы дождаться поступлений? – спрашиваю я. – Когда все вернется к обычному положению вещей?

Он колеблется.

– Я пробовал. Условия хуже, нам придется платить больше процентов, но это можно сделать. Они хотят леса на южном берегу реки в обеспечение.

– Так сделайте это, – быстро решаю я.

Я не могу позволить делам тревожить меня, а это – временная трудность, пока королева не выплатит нам то, что задолжала.

– Продлите долг на год.