Осень 1525
Семейный совет созвали, как только я вернулась ко двору. Заметила, скривившись, на этот раз мне предложили большое резное кресло с бархатной подушкой на сиденье. В этом году я, возможно, ношу под сердцем королевского сына.
Было решено — Анна вернется ко двору весной.
— Она получила хороший урок, — рассудительно заметил отец. — Раз звезда Марии поднялась так высоко, надо вернуть Анну ко двору и выдать замуж.
Дядя кивнул, и они перешли к более важной теме — что творится в голове у короля с тех пор, как он одним указом пожаловал отцу дворянство и сделал сына Бесси Блаунт герцогом. Подумать только, Генрих Фицрой, шестилетний мальчик, — герцог Ричмонд, граф Ноттингем и лорд-адмирал Англии.
— Это бессмысленно, — решительно заявил дядя, — но указывает на ход мысли короля. Он собирается сделать Фицроя наследником. — Дядя замолчал и оглядел нас четверых, сидящих за столом, — отца и мать, Георга и меня. — Ясно, что он доведен до отчаяния. Пора подумать о новом браке. Это по-прежнему самый спокойный и быстрый способ обзавестись наследником.
— Но если Уолси устроит новый брак, нас он ни за что не выберет, — заметил отец. — С чего бы? Другом он нам никогда не был. Будет искать французскую или португальскую принцессу.
— А если у нее будет сын? — Дядя кивком указал на меня. — Если королева не будет стоять на дороге? Девочка хорошего рода, не хуже, чем мать Генриха. Второй раз от него беременна—и все шансы за то, что на этот раз мальчик. Женится на ней — сразу получит наследника. Идеальное решение.
Повисло молчание. Я огляделась — они все кивали.
— Королева никогда не согласится, — сказала я просто. Почему-то именно я всегда напоминала об этом факте.
— Когда королю не будет нужен ее племянник, не нужна будет и она. — Дядя не знает жалости. — Мирный договор, доставивший Уолси столько хлопот, открывает нам все двери. Мир с Францией положит конец союзу с Испанией — и королеве. Хочет она этого или нет, Екатерина просто опостылевшая жена.
Воцарилось молчание. То, о чем мы сейчас говорим, полная и окончательная измена, но дядя ничего не боится. Взглянул прямо мне в лицо — будто пальцем в лоб уперся, навязывая свою волю.
— Конец союза с Испанией предвещает конец королевы. Добровольно или нет, ей придется уйти с дороги. И ты займешь ее место, хочешь ты этого или нет.
Призвав на помощь все свое мужество, я встала и обошла кресло, чтобы опереться на массивную резную спинку. Голос мой звучал ровно и твердо:
— Нет, дядя. Простите, не могу так поступить. — Я встретила его взгляд — острые, орлиные, ничего не пропускающие черные глаза. — Я люблю королеву. Она великая женщина, не могу я предать. Не могу занять ее место. Не могу оттолкнуть ее и стать королевой Англии. Это против законного порядка вещей. Никогда не осмелюсь. Просто не могу.
В его улыбке было что-то волчье.
— Мы создадим новый порядок. Новый мир. Ты понимаешь, о чем идет речь? Наступит конец власти Папы, изменится карта Франции и Испании, изменится все. Мы стоим на пороге перемен.
— А если я откажусь? — еле слышно спросила я.
Дядя одарил меня самой циничной из своих улыбок, глаза холодные как лед.
— Не выйдет, — просто ответил он. — Мир не настолько изменился. Командуют все еще мужчины.
