Глава 12

Очнулся Семен в каком-то подвале, на полу. Руки были связаны за спиной, во рту саднило из-за выбитых зубов, и все лицо болело. Как ему казалось, у него также были сломаны минимум пара ребер и сильно ушиблена… хм, тазобедренная часть. Попадать в переделки подобного рода ему давненько не приходилось, а те, в которых он побывал раньше, имели более удачное завершение. Плохо они заканчивались в основном для конкурентов. Для его и Володиных соперников. С Володей у них общий бизнес. Тогда, в начале девяностых, многие вопросы решались при помощи физической силы. И конкуренты почему-то дохли как мухи. А вот Семену и Володе повезло — сначала заняли определенную нишу в Красноярском крае, а потом отхватили неплохой кусок и в общероссийском масштабе.

Владимир обзавелся крепкими связями, и бизнес на три четверти стал легальным. Но грянул августовский дефолт девяносто восьмого, и их фирма сильно пострадала, хотя все же не обанкротилась и осталась на плаву. Однако вернуться к прежнему уровню уже не удалось, и все годы до Нашествия они перебивались, что называется, с хлеба на воду, порой впутываясь в такие авантюры, что вспоминались все те же «веселые» девяностые. Чем только ни приходилось заниматься, даже выпуском расчесок для собак… Но все равно они выжили, а вторжение навело Владимира на оригинальную, как ему казалось, мысль — организовать продажу противогазов. И Семену пришлось с ним согласиться. Впрочем, если честно, то ему эта идея тоже показалась привлекательной.

Но сейчас, лежа на грязном полу подвала, он уже так не думал. А все из-за того, что идея эта пришла в голову не только им, но еще и Умнику — одному из лучших друзей и деловому партнеру Бори Синего, который проживал в Штатах, но свои «волосатые руки» имел и в здешнем болоте, которое его изрядно грело.

Что же касается Умника, то свое погоняло он получил оттого, что имел два высших образования и перед тем, как кого-то убить, проводил с предполагаемой жертвой душещипательные беседы о несправедливости этого мира. Для всех оставалось загадкой, почему столь умный человек подался в криминальный бизнес. Но, видно, у него были на это свои причины. До Нашествия Умник и Володя относились друг к другу нейтрально, тем более что Владимир был легализован и поэтому мог заручиться поддержкой некоторых государственных структур. Дела у них были принципиально разными, и Умник вряд ли сам полез бы в какой-то там мутный противогазный бизнес, если бы не столь подходящий момент, как вторжение инопланетян, которое все спутало и создало новые приоритеты, в том числе и в бизнесе. Поэтому интересы средней руки бизнесмена Володи и крупного криминального авторитета Умника пересеклись. К тому же, заручившись поддержкой своего американского друга и партнера, Умник стал скупать не только противогазы и иные средства защиты, но и стрелковое оружие. А у стремительно поднявшегося Владимира и его покровителей были свои планы на этот рынок. И спустя некоторое время Володя попросил своего компаньона заняться устранением конкурента. Семен опять с ним согласился, хотя на сей раз его и терзали определенные сомнения. Ну а сейчас он думал и вовсе иначе, что в сложившихся условиях было вполне закономерно.

Прервав эти невеселые размышления, в его узилище вошли два «красных молодца» и, подгоняя тычками в спину, повели к своему боссу. Умник сидел на кожаном диване и улыбался. Рядом с ним, заложив ногу на ногу, сидели две весьма утонченного и при этом одновременно развязного вида девицы, относившиеся к категории «порочная невинность». Они с собачьим обожанием смотрели на своего «спонсора» и, в отличие от Семена, казались весьма довольными жизнью.

Молодцы усадили Сеню в кресло напротив своего босса и даже развязали руки, но сами при этом стали так, чтобы в любой момент, если пленник решит что-нибудь выкинуть, оторвать или отстрелить ему голову либо другие части тела.

— Здравствуй, Сеня, — расплылся в широкой улыбке Умник — так, будто Семен был его лучшим другом. — Давно не виделись. Жаль, что приходится встречаться в подобной обстановке. А ведь все могло быть совсем иначе.

Семен ничего не ответил, потому как знал, что сюда его пригласили не для дружеских бесед.

— Молчишь? Обиделся? — издевался босс конкурирующей организации. — Ладно, тогда рассказывай, как вы с Володей додумались до того, чтобы меня убрать. Вы, наверное, забыли, что меня Умником не зря кличут и что просто так, за здорово живешь, завалить меня еще ни у кого не получилось. Надеюсь, не получится и в дальнейшем, если только пришельцы не промоют мне мозги так, что я стану тупым и миролюбивым. Но, как сказал мне недавно по телефону Боря Синий, у америкосов вроде как создали что-то такое, что в принципе способно защитить мозги от разного рода воздействий. Да и вообще у них там «ястребы» побеждают, бюджет секретный на разработки в области военных технологий нарастили и даже с нашими вояками переговоры ведут о возможности совместных действий против пришельцев. Впрочем, это не важно. А вот как тебе, индюк надутый, могла прийти в твою тупую башку мысль меня грохнуть — это актуально. Так что давай рассказывай, падла! Колись, не молчи, а то времени у меня мало. Да и нервничаю я сильно. Или ты хочешь пообщаться с Назиром?

При упоминании о штатном палаче и дознавателе Умника — чеченце из одного из горных тейпов, которого даже видавшие виды пацаны считали абсолютно отмороженным и безбашенным садистом, — у Семена непроизвольно перехватило дыхание и неприятно похолодело в животе. Общение с Назиром никогда и никого еще до добра не доводило. Поэтому Семен попытался изменить ход мыслей своего экзекутора:

— Умник, это какое-то недоразумение, тебя неправильно информировали. Нахрена нам тебя мочить? Ты же ведь знаешь: это не наш стиль! Мы предпочитаем договариваться. И с тобой, думаю, тоже могли бы.

— Вот именно, могли бы. А почему не стали? Решили, что «волына» надежнее? Что шпалер — главный аргумент конкуренции? Может, это и так, только не в вашем случае, фраера локшовые! Со мной, уроды, лучше было бы договориться. А чтоб у тебя пропало желание лепить мне горбатого, покажу я тебе одного человечка.

После этих слов Умника в комнату вошел не кто иной, как Володин спец на все руки в области рекламы и маркетинга Клим. И Семен ясно понял, что пропал. Насладившись произведенным эффектом, Умник махнул рукой, и Клим молча удалился. Да и действительно, нафига нужны слова, если все и так стало понятно. Буквально до смерти понятно!

Умник же продолжил:

— Эх, Сеня, я ведь и жив-то до сих пор потому, что привык просчитывать ситуацию на несколько ходов вперед. Причем ровно на столько вперед, на сколько надо, не больше и не меньше. У меня, говоря по-научному, оптимальный уровень рефлексии. И Клима я к вам подослал, чтобы вы идею хорошую не запороли. С чем могу согласиться, так это с тем, что Володя тему просек раньше всех и своих покровителей из правительства смог убедить. Да и в СМИ у него связей больше. Зато Клим — дока в продвижении товара, практически любого. Он чаяния потенциальных потребителей нутром чует, интуичит. Да еще и умеет это все перепроверить маркетинговыми методами. Выпустил бы он второй ролик, и все бы было здорово. Вы с вашими связями разогрели бы рынок так, что хватило бы всем. Ну а уж о долянах договорились бы как-нибудь. Тем более что мы готовы были денег в рекламу вложить и поставки товара с армейских складов организовать через мои контакты. Так нет же, вы убрать меня решили. Из жадности. А это плохо… Очень плохо! Для вас.

— Умник, это все Володя, — Семен решил перевести стрелки на компаньона. Ему очень хотелось жить, а если уж и умереть, то легко, а не в лапах Назира. — Я ему предлагал: давай договоримся. А он ни в какую!

— Врешь ты все. Жопу свою спасти хочешь. Не потому вы решили меня грохнуть, что я вам сильно мешал, а потому, что все мы привыкли работать по старым, привычным схемам. Если и есть где-то цивилизованная конкуренция, то уж никак не в нашей среде. Мы — последний оплот животной агрессии и конкуренции, основанной исключительно на праве сильного. И за это я на вас не в обиде — ведь сам такую жизнь выбрал. Как и вы, впрочем. Все люди привыкают конкурировать с другими с детства и даже не всегда напрямую, а, например, в те моменты, когда смотрят по телевизору футбольный матч или когда слышат, как отец рассказывает матери, каким образом он придумал подставить претендентов на должность, которую хочет занять сам. И прочее, и прочее, и прочее… Чем больше моментов соперничества мы в своей жизни видим и переживаем, тем сильнее развивается у нас потребность в победе над другими. Привычка же действовать в команде позволяет нам обходиться без ощущения превосходства. Но эту способность в детстве мало кто развивает. Поэтому мы и имеем такой мир, какой он сейчас!

Семен понял, что жить ему осталось совсем недолго. Раз Умник стал посвящать его в свои размышления, дело близится к концу. Хотя Сеня сейчас почти не понимал, что вещает человек, сидящий напротив, ему хотелось, чтобы тот говорил как можно дольше. Он еще надеялся на чудо.

А Умник продолжал:

— Знаешь ли ты, что соперничество является наиболее частой причиной страха в нашей культуре? Поэтому люди, за редким исключением, интуитивно предпочитают избегать ситуаций соперничества, даже если они необходимы обществу. Тогда оно прибегает ко всевозможным уловкам, чтобы все-таки заставить их конкурировать друг с другом. Например, отказ от соперничества позиционируется как слабость, хотя в человеческих отношениях отказ от причинения вреда другим людям может стать началом здорового душевного развития. Соперничество неблагоприятно не только для развития характера, оно отрицательно сказывается на образе мыслей. Мир делится на победителей и побежденных, и это черно-белое видение распространяется на все. Мы упускаем из поля зрения множество нюансов и все больше склоняемся к тому, что мир делится на два лагеря: добро и зло, ум и глупость, богатство и бедность и так далее. Этот ограниченный взгляд на мир — слишком высокая цена, которую мы платим за желание стать победителем. Ты хоть что-нибудь понял, кретин? — и Умник пристально посмотрел на Семена.

— А чего понимать-то? — соврал Семен, решив, что лучше будет согласиться, — вдруг Умник решит еще поупражняться в мысленной эквилибристике.

— Ну, а раз понял, — как-то неожиданно мягко сказал Умник, одновременно легкими шлепками отослав от себя девиц, — тогда скажи мне, почему большинство людей так упорно портят самим себе жизнь, злятся да еще и вымещают свое недовольство на других?

Семен вспотел. Повисло тягостное молчание. Как назло, ни одной дельной мысли в голову не приходило. Время текло, и вместе с ним утекала Сенина жизнь…

— Эх, парень! — прервал затянувшуюся паузу Умник. — Жаль, право! Если бы ты хоть что-нибудь просек в нашей, так сказать, беседе, остался бы жив. Но ты же мыслишь стандартами, шаблонами. Ты привык рвать и тянуть на себя. В отличие от меня, тебе это даже нравится. У меня-то злость на то, как устроен наш мир, потому что я считаю его очень несправедливым. И злость на себя, потому что я слишком люблю жить в комфорте и не нашел в себе сил и способностей изменить правила игры и в результате следую тем же сволочным законам, что и большинство остальных двуногих зверей. И мне это очень надоело! Честно говоря, мне вообще уже почти все надоело. Я себя чувствую смертельно уставшим. Если б не долг перед близкими и не возможность анонимно заниматься благотворительностью, я бы уже, наверное, давно помер — заболел бы чем-нибудь типа рака и ушел в мир иной! Кстати, поэтому я лично обеими руками за то, чтобы пришельцы всему нашему сраному человечеству промыли мозги. Жду не дождусь, когда это случится, может, хоть тогда я смогу наконец увидеть мир, в котором всем можно будет жить счастливо? Ну а поскольку этого пока еще не случилось, а сам я чувствую себя почти покойником и считаю смерть освобождением, то полагаю, что и тебе, который даже осмыслить не пытается, зачем еще можно жить, кроме как жрать, спариваться и выпендриваться перед другими, жизнь не впрок. И хоть это грех, конечно, — отнимать не тобою данное, ну да не согрешишь — не покаешься. Так что гуд бай, амиго! Ну а чтоб тебе было не так обидно, эти две куколки тебя обслужат напоследок по высшему разряду. Они у меня искусницы — в Индии и Таиланде специальные школы по тантрическим практикам закончили. Уверяю, после них тебе секса уже больше не захочется вообще — все получишь сполна. Так что и умирать будет уже не так грустно.

Сказав это, Умник прикрыл глаза и уже более тихим, будничным тоном произнес охранникам:

— Уберите его с глаз моих. Дайте пожрать все, чего захочет, и приведите к нему девочек. Да, и найдите его дружка. С ним я тоже по душам поговорить хочу.

Когда охранники покинули комнату, буквально таща за собой окончательно сникшего Семена, Умник тяжело вздохнул. Прав был мудрый Экклезиаст, когда говорил, что ничто не ново на этом свете и все повторяется. Оставалось лишь уповать на то, что все рано или поздно кончается. Или на пришельцев. Кстати, в этом направлении следовало предпринять определенные шаги, чтобы помешать американским воякам договориться с российскими о совместных действиях, причем сделать это так, чтобы другие его подельники ничего о том не узнали. Большинство полагало, что после того как пришельцы промоют всем мозги, их бизнеса на планете уже не останется, поскольку на их продукцию и услуги просто не будет спроса. Станут никому не нужны ни проститутки, ни оружие, ни наркота, никто не сможет спасать свою жизнь за счет донорских органов, насильно взятых у других людей. А если пришельцы еще и дадут людям более совершенные энерго-, нано— и биотехнологии, то уже не только преступные организации, а и вполне респектабельные корпорации окажутся в полной жопе. То, что большинству людей жить при этом станет только лучше, всех нынешних «акул бизнеса» и «пираний от политики» не интересовало. Он же, Умник, впервые в жизни увидел шанс поучаствовать, пусть и тайно, в том, чтобы глобально изменить мир к лучшему! И тем самым, кто знает, возможно, искупить те грехи, которых он успел наделать за всю свою жизнь.

Офис был как-то странно пуст. Еще со вчерашнего дня Владимир не мог дозвониться до компаньона, также не нашел он и Клима, что само по себе уже показалось странным, поскольку тот был человеком очень обязательным. Владимир вчера ни в офисе, ни дома не появлялся и потому избежал доверительной беседы о смысле жизни с очень умным собеседником.

На сегодня же у него была запланирована деловая встреча с одним человеком, который усомнился в целесообразности использования противогазов как средства против реморализации и сам навел на мысль о более действенном способе. «А почему бы и нет?» — подумал Володя и решил впарить ему какие-нибудь таблетки, да хотя бы специфические психостимуляторы, пылившиеся на складах бывшего оборонного биохимического центра «Вектор», о которых почти все забыли еще с конца девяностых годов прошлого века. Если покупатель пожелает провести химический анализ, то узнает, что ему продано и впрямь сложное комплексное химическое соединение. Ну а сработает оно против воздействия пришельцев или нет, этого никто пока не знает. Решат испытать на людях — получат эффект временного озверения при одновременном расширении и ускорении восприятия. Это, по логике, должно быть косвенным подтверждением того, что данное средство поможет психике устоять перед воздействием захватчиков из других миров. После того же, как инопланетяне приведут свою угрозу в исполнение, будет одно из двух: либо все, включая и самого Володю, станут хорошими — и тогда его никто не тронет, либо, если пришельцы блефуют или их планы не сработают, то можно будет все приписать именно действию проданного им снадобья. Ну а если даже весь этот обман раскроется и его захотят призвать к ответу, то к тому времени он будет уже далеко. Ведь еще одним из принципов, по которым жил этот бизнесмен, было: «Если лохи хотят чуда, продай им это чудо. Если же чуда у тебя нет, заставь их поверить в то, что твой товар и есть чудо из чудес, будь он хоть трижды дерьмом». И лишь потому, что у него намечалась крупная сделка, Владимир появился сегодня на работе. Вот только ни компаньона, ни главного специалиста почему-то не было, а все поиски их ни к чему не привели.

Что-то явно случилось. Нервно стуча пальцами по крышке стола, Владимир скользнул по нему взглядом и задержался на развернутом журнале, лежащем на самом краю. Чтобы хоть чем-то себя занять, стал его перелистывать и наткнулся на загнутый уголок страницы — очевидно, кто-то таким образом отметил заинтересовавшую его статью, которая называлась «Хищная конкуренция — необходимость или темное наследие предков?» Бегло просмотрев начало, Владимир где-то примерно на середине зацепился за одну заинтересовавшую его мысль и с этого места начал читать внимательно: «…Темп работы людей западной цивилизации — глупейший продукт внутривидового отбора. И в самом деле, спешка, которой охвачено индустриализованное и коммерциализованное человечество, является прекрасным примером нецелесообразного развития, происходящего исключительно за счет конкуренции между собратьями по виду, которая приобрела хищные формы. Но согласно социально-когнитивной теории личности А. Бандуры и У. Мишела оказывается, что все простые переговоры, происходящие на уровне «плохие парни — хорошие парни», заканчиваются войнами (так начались войны в Корее и Югославии), а все переговоры, в которых используется великое множество разнообразных альтернатив, — компромиссами (самыми сложными и при этом успешными с информационной точки зрения до сих пор считаются переговоры во время Карибского кризиса прошлого века).

Агрессивное поведение формируется не только в непосредственном опыте, но и гораздо сильнее — через наблюдение! Более безопасно наблюдать за агрессивным поведением других, а в результате на фоне этого безопасного наблюдения и складывается представление, которое в дальнейшем становится руководством к действию. После достаточно символического и отрывочного изображения таких стереотипов в кино, телепередачах (это проявляется даже в мультипликации, рассчитанной прежде всего на детскую аудиторию) и в литературе дети и даже взрослые практически одинаково легко перенимают новые агрессивные реакции, к которым они ранее предрасположены не были. Особенно сильно это действует, когда примеры агрессии остаются без наказания или встречают одобрение…»

«Хрень какая-то! — подумал Володя и выкинул журнал в корзину. — Неужели подобную заумь стал читать Семен? Все эти размышления о ненасильственном мире, пагубных агрессивных реакциях… Да если бы я вникал в подобные статьи в начале своей предпринимательской карьеры, то давно бы уже на кладбище был или, что немногим лучше, жил бы на одну зарплату. Нет уж, подобным размышлениям место как раз в мусорном ведре, а их авторам — на помойке истории… Умники, блин, выискались!»

Тут мысленный процесс в голове бизнесмена пошел совсем в другую сторону: «Умники, блин… А может… Не дай бог! Если Умник раскрыл план и опередил Семена, то он же мог и Клима похитить. А вместе эти двое знают столько, что если расскажут все это Умнику, то мне хана! Тот меня из-под земли достанет и на куски порвет, как Тузик грелку. Отдаст своему Назиру — и будет мне полный “белый полярный лис”»!

Эта мысль буквально выбросила Владимира из кресла. Он стал лихорадочно собирать в кейс важные бумаги со стола, а потом из сейфа. Раз уж и Сеня, и Клим пропали одновременно, то, скорее всего, Умник раскрыл его замыслы, и надо смываться, да поскорее!

Но когда Владимир выскочил за дверь офиса, то увидел, что по коридору в его сторону идут четыре «гориллы» главного конкурента с автоматами в руках. С удивившей его самого прытью Владимир метнулся обратно в офис и закрыл его на ключ. Пока мозг лихорадочно соображал, что же делать дальше, тело словно само собой с неожиданной силой сдвинуло к двери тяжеленный стол. Так как его тоже заметили, то времени оставалось всего несколько секунд. И выбор был невелик: либо попытаться отстреляться, либо сигануть в окно. Но, как ни печально, ни в первом, ни во втором случае не было никаких гарантий. Воевать с «береттой» против четырех АКМ или прыгать с третьего этажа на асфальт было одинаково неприятно, тем более что под окном тоже могла ждать засада. В голове промелькнула еще одна мысль: «А если бы договорились, все могло бы быть по-другому!» — промелькнула и ушла, прерванная звуком пробивших дверь пуль. Владимир метнулся к окну.

Их осталось всего четверо: бывший морской пехотинец Боб Арчер, черный дилер оружия Майки Джонс, хлипкий парень в очках и его подружка, которых пустили вчера днем. Они убегали от какой-то банды головорезов, которые хотели позабавиться с девчонкой. Впустив молодых людей, Арчер заново забаррикадировал дверь и, просунув в импровизированную бойницу ствол штурмовой винтовки SCAR-H, дал очередь по преследователям, и всякие сексуальные желания у тех сразу же пропали, причем у двоих навсегда. Оставив своих товарищей гнить на улице, остальная банда быстренько ретировалась и затерялась на улицах города. Таких отморозков теперь появилось немеряно. Приравнивая свободу к возможности безнаказанного насилия над другими, они, как стервятники, просто-таки наслаждались царившим вокруг хаосом. За несколько дней обитатели заведения «Дохлая лошадь» во главе с морским пехотинцем уже, можно сказать, привыкли к подобным проявлениям «человеколюбия». Мелкие вылазки, предпринятые в отношении их «форта», оставались безуспешными. Еще бы, здесь было столько оружия, что позавидовала бы армия какой-нибудь маленькой африканской республики. А все благодаря их «черному брату» Майки, который привел с собой пять отличных бойцов (включая себя) и привез целый грузовик оружия и боеприпасов. Плюс помог самому Бобу привезти кое-какие оружейные новинки из его собственного арсенала. Их стало восемнадцать человек, а когда вчера пустили еще двоих, то целых двадцать, и это было еще вчера днем.

Когда же вечером в кабачок сразу с двух сторон одновременно пальнули из базук, то больше половины «постоянных посетителей» сыграли в ящик. Остальные, кроме вышеназванных четверых, погибли в дальнейшей перестрелке. Да и оставшимся в живых повезло лишь потому, что никого из них не было в главном зале.

Стейси, спасенная девушка, была назначена дежурной по кухне (еще бы, ведь она была единственной особой женского пола), но когда первый раз пошла в холодильник и увидела там бывшего хозяина заведения, то визжала так долго, что Бобу ничего не оставалось, как дать ей в помощники ее парня — Флипа. Во время взрыва они как раз и находились в холодильнике. В нем и закрылись, ожидая окончания боя либо смерти. Смерть тоже вырисовывалась в двух вариантах — погибнуть от пуль или замерзнуть. Ни теплых вещей, ни оружия у них не было.

А Майки и Боб незадолго до нападения пошли обговорить будущее их «совместного предприятия» в подсобном помещении кабака. Дело в том, что запасов пищи и воды осталось буквально на два дня, а то и меньше, и это становилось проблемой. Хорошо хоть, что, в отличие от электричества, еще работала канализация — либо никому пока просто не пришло в голову захватить насосные станции и шантажировать все население утопанием в собственном дерьме, либо власти сумели-таки обеспечить надлежащую охрану хотя бы основных объектов жизнеобеспечения. А то при неработающей канализации, даже имея запас продуктов и воды, долго в замкнутом помещении не протянешь.

Насчет же способов решить проблему с припасами возникли разногласия, и, дабы основной «электорат» не присутствовал при споре двух лидеров (Майки ведь тоже был боссом черных парней), они уединились. Джонс предлагал сделать набег на какое-нибудь близлежащее заведение и затариться там, на что морпех отвечал, что если они так поступят, то мало чем будут отличаться от беспредельщиков на улицах. Да и кто знает, чем может закончиться набег на любой из магазинчиков или баров, большинство из которых к этому моменту наверняка, как и их собственное убежище, превратились в подобие укрепленных фортов. А те, где не успели или не сумели этого сделать, наверняка уже были полностью разграблены.

Прийти к консенсусу не успели. Грянул взрыв, и им ничего не оставалось, как бежать. Путей к отходу тоже было не очень много, точнее, всего два. Один — навстречу судьбе, с боем на прорыв и дальше через улицу в ближайший переулок, другой — на крышу и уже на ней решать, принимать бой или линять дальше, воспользовавшись заботливо поднятой туда Арчером специальной альпинистской лестницей, используемой обычно в горах для преодоления трещин. Выбор есть всегда, и люди на самом-то деле постоянно решают свою судьбу. Только одни осознают этот процесс и свою ответственность за происходящее с ними, а другие больше полагаются на обстоятельства. Майки и Боб были из числа первых и поэтому, переглянувшись, без лишних слов выбрали второй путь.

Уже на крыше они, каждый по отдельности, пришли к одинаковой мысли, что это пришли мстить те, от кого они спасли влюбленную пару. Дальше их умозаключения пошли в разных направлениях. Майки думал: «Какого хрена Боб впустил этих двух белых? Мы столько здесь держались, и все накрылось факом из-за одной чувихи и очкарика…» Арчер же думал иначе: «Был ли у меня выбор? Конечно, был. Я мог спокойно смотреть, как прямо на улице насилуют молодую девчонку, так похожую на мою Кити. Парня бы завалили, если, конечно, между теми подонками не было геев. Потому я и впустил эту парочку, хоть они и совершенно бесполезны для нас, и ни капли не жалею. Я за всю мою говенную жизнь якобы во имя спасения мира убил столько людей, что и сам уже сбился со счета. Убить во имя мира — какой дебилизм! Да, я убил столько людей “во спасение”, но конкретно никого не спас — до этого дня. Скорее всего, и этих парня и девчонки тоже нет уже в живых, но сам факт, что я попытался их спасти, — это для меня огромный прорыв. Ведь я где-то слышал о том, что спасший одну жизнь — спасет мир. Или спасется сам… И пусть меня сегодня не станет, но именно сегодня я совершил самый главный поступок в своей жизни. Дело даже не в том, что эта девчонка так похожа на мою славную женушку. Не знаю почему, но в тот момент, когда я увидел бегущего парня, мне показалось, что в нем мое спасение…»

Пока давно уже протрезвевший Бобби предавался несвойственным ему ранее размышлениям, внизу загрохотали выстрелы и зазвучала непонятная речь, по которой находившиеся на крыше поняли, что в своем первом предположении они ошибались.

— Арчер, это, мать их, русские, — прошептал Майки. — Как они меня нашли? Это же люди Бори Синего!

— Ну и какая разница? Есть предложения? — усмехнулся Боб, открывший для себя новую истину. Сумка, с которой он не расставался с того дня, как купил ее у своего теперешнего «соседа по номеру», наводила на определенные мысли об ответной реакции.

— Мочить козлов! — ответил Джонс, у которого с собой были «узи» и пара гранат. — Когда еще так повеселимся? Не они, так эти твари из космоса, один фак, сделают из нас растения. А с этими засранцами из России мы еще можем и потягаться. Наш козырь — неожиданность! Пока они там внизу, среди этого хаоса ищут мое бренное тело, мы можем спуститься, выскочить и покрошить этих уродов на гамбургеры. Ведь со мною ветеран тысячи войн, да и сам я парень не промах, и моя черная задница не впервые попадает в подобные переделки. Или я что-то не так понимаю?

— Принято, — согласился морской пехотинец, решив, что настало время использовать кое-что из заботливо припасенных в сумке именно на такой вот крайний случай новинок оружейной промышленности из самых разных стран мира.

В то время как Арчер и Джонс осторожно, стараясь производить как можно меньше звуков, спускались с крыши, Флип и Стейси уже совсем замерзли в холодильнике. Девушка не могла говорить, лишь стучала зубами и… засыпала. Парень понимал: как только она уснет, ей придет конец. Да и сам он чувствовал, что долго не протянет. То ли от холода, то ли от возникшего безразличия ко всему Флип принял решение выйти наружу. Он учился в университете на факультете международных отношений и специализировался на кризисной дипломатии. Так что выйти в зону вооруженного конфликта и попробовать в нем выжить было бы неплохой практикой — если, конечно, она не окажется первой и последней!

Выпустив Стейси из объятий, Флип подошел к массивной двери и дважды сильно ударил по ней окоченевшим кулаком.

В окошечке сразу же появилось широкое лицо одного из нападавших.

— А ты, бля, еще кто такой? Выходи на х…

— Я — Флип, — крикнул в ответ молодой человек. — Мне надо с вами поговорить. Обещайте меня сразу не убивать.

В окошечке появилось еще одно лицо. Это был главный в отряде нападавших. К своему неудовольствию, он не нашел среди трупов тела Майки, и ему очень хотелось узнать, где «этот черный засранец». Поэтому нарисовавшийся очкарик был очень кстати. Главный дал ему свое честное бандитское слово, и студент открыл дверь.

Вытащив Стейси из холодильника, люди Синего бросили ее и Флипа на пол среди окровавленных тел, и их шеф, которого звали Дмитрий, на довольно сносном английском языке задал интересующий его вопрос:

— Где Майки?

— Н-не знаю… — ответил молодой человек, хотя это могло стать его последними словами. Но Дмитрий ему не поверил.

— А тогда на кой х… ты нам нужен? Либо ты говоришь, где этот ниггер, либо мы для начала устроим с твоей подружкой веселое порно прямо у тебя на глазах. Она хоть, как я вижу, и холодная женщина, но мои ребята смогут растопить этот лед.

А если они не смогут, то мы используем для этого твой член. Только член, а не всего тебя. Понял?!

Волнение за Стейси придало будущему дипломату сил.

— Господа, от того, что вы надругаетесь над моей девушкой или убьете нас, никому ведь лучше не станет.

— Хуже тоже, — бросил один из бандитов.

— Ладно, ладно, только успокойтесь, пожалуйста! Я действительно не знаю, где тот, кто вам нужен, но я могу быть вам полезен в другом, — начал плести дипломатические сети Флип. — На кого вы работаете?

— Ну, на Борю Синего. А тебе-то что с этого? — сказал Дмитрий.

— Я не знаю, где этот самый Майки, но зато я точно знаю, что нас ожидает в будущем, поскольку стажировался в секретном подразделении Агентства национальной безопасности, координировавшем все, касающееся пришельцев. И я думаю, что вашего шефа могут заинтересовать мои сведения. А там уж его дело, что делать со мной и моей девушкой после того, как он получит имеющуюся у меня информацию.

— Базарь, студент, — скорее из праздного любопытства, чем и вправду поверив, будто этот очкарик может действительно знать что-то полезное, разрешил широкоскулый босс среднего звена. — Но знай: жизнь твоя стоит меньше шнурка на твоих же кроссовках!

— А вам, например, известно, почему вы здесь?

— Ну и почему же, хмырь ты четырехглазый?..

— Потому что все это происходит с молчаливого согласия нашего правительства.

— Херня! Власти облажались по полной программе, и в будущем править миром станут сильные и решительные типа нас. Они наконец-то смогут сорвать фиговые листочки якобы существующей демократии, законов и трепотни о придуманных педиками и жидомасонами общечеловеческих ценностях и вернут в мир естественные законы, которые действуют в природе, где сильные безо всяких там зазрений совести пожирают слабых, — вступил в дебаты Дмитрий, что порадовало начинающего кризисного дипломата, ибо установление контакта — самое важное для начала любых переговоров.

— Нет, вы здесь только потому творите что хотите, что вас использует и без того уже установившаяся в мире власть глобальных хищников, среди которых вы, извините, конечно, не львы, а всего лишь волки, ну от силы леопарды. А целью реально правящих миром является то, чтобы на фоне Нашествия всем стали видны те нарывы, которые были на теле общества на самом-то деле уже очень давно.

— Что за фуфло ты гонишь, какие нарывы, блин? Мы здесь потому, что так захотел наш пахан!

— А почему он этого захотел? Ему что, сейчас больше делать нечего? Но вы здесь. И если подумать, не понимаете толком, зачем вашему боссу какой-то тупорылый ниггер. А может, он знает что-то такое, благодаря чему ваш босс сможет торговаться с правительством США? Мы же все для наших боссов — я для своих, а вы для своего — только ресурс, которым готовы пожертвовать в любую минуту. И поэтому для нас с вами суть дела не меняется. При любом раскладе в дерьме окажемся именно мы, — Флип сознательно старался вызвать у напавших ощущение того, что он и они имеют нечто общее. Он должен стать для них хоть немного своим! Но психологические расчеты, которым его учили лучшие американские профессора, располагавшие к тому же большим практическим опытом, видимо, не подходили для воздействия на русских — в ответ прозвучало совсем не то, что он ожидал услышать:

— Не понял, ты что, типа на нашего шефа наезжаешь, что ли, фраер очкастый? Да и вообще я пока не услышал ничего такого, что могло бы нам конкретно пригодиться. А потому считаю, что ты просто пытаешься тянуть время. Короче, мозгоклюй, еще раз повторяю свой первый вопрос: куда слинял черножопый Майки Джонс? И если я не услышу ответа на этот раз, то я сам лично первым засажу твоей подружке в ее аппетитную попку. Да так засажу, что она почувствует мой конец у себя в горле. Понял, умник хренов? Так что давай шевели извилинами, говнюк! — кричал Дмитрий, а сам в это время лихорадочно соображал. Мысль о возможной подставе заставила его задуматься.

А вдруг парень и впрямь знает что-то полезное? И тогда он, Дмитрий, проявивший выдержку и сумевший верно оценить обстановку, получит шанс подняться в иерархии группировки. Значит, парня надо еще потрясти. В конце концов, убить его они всегда успеют — дело-то быстрое. Да и с девкой позабавиться тоже можно попозже.

Флип, краем глаза увидев, как вся сжалась и задрожала при словах русского Стейси, понял, что увлекся и перегнул палку, поэтому решил выиграть еще немного времени. Хотя какая разница, начнут эти подонки мучить его и Стейси минутой раньше или минутой позже? Но, как известно, надежда умирает последней, и поэтому молодой человек торопливо заговорил вновь:

— Здесь же была целая куча негров! Как я могу сказать вам, куда делся именно тот, кто вам нужен, если я его не знаю?

— Логично. На, посмотри, — Дмитрий вынул из набедренного кармана своего камуфляжного комбинезона фотографию Джонса. — Ну, а теперь ты скажешь, куда делся именно этот е…ый ниггер?

— Я же сидел в холодильнике и поэтому не видел. Могу лишь предположить. Случайно услышал, как он и еще один белый, который тоже здесь распоряжался, обсуждали, что в одной из комнат на втором этаже есть замаскированный лаз на крышу.

— Вот это уже другое дело. Ладно, мы люди справедливые, не беспредельщики, так что, если не соврал, отпустим тебя с девкой и кошмарить не станем. Но если ты это все придумал, я тебе твои помидоры отрежу и в твою же глотку затолкаю, а девку отдам братве на круг.

Обращаясь уже к своим бойцам, Дмитрий сказал:

— Серый, Горец, Медведь — мухой на второй этаж и пошарьте там. Осторожно, не нарвитесь на засаду.

И сразу же связался по рации с членами своей группы, оставшимися на улице:

— Говорит Росомаха. Ниггер может появиться на крыше. Если заметите, стреляйте, но по возможности не мочите. Если мы доставим его теплым, папа выдаст премию, поскольку он хочет сам его затрюмить. А не получится, то и хрен с ним — принесем папе его башку!

Флип понимал, что своими словами только что, возможно, обрек на смерть тех, кто вчера спас его самого и Стейси. Но чего только не скажешь, когда хочется жить. А жить ему очень хотелось. На самом деле он терпеть не мог преступников всех мастей, но одно знал точно: любую силу, пусть она поначалу даже настроена сверхвраждебно, можно попытаться использовать в своих целях. Главное — рассчитать силы и занять правильную позицию. А уж потом от нее можно будет и откреститься. Это и называется настоящей, а не книжной дипломатией .

— Так, Отелло, Рваный, — обратился Дмитрий к оставшимся бойцам, — будьте здесь, охраняйте очкарика и его телку. Я тоже на второй этаж.

А в это время осторожно спустившиеся с крыши и вставшие с обеих сторон от ведущей на второй этаж лестницы Арчер и Джонс были в шоке. Этот парень, которому они вчера спасли жизнь, а его девушке — честь, сдал их! Нет, умом-то они понимали, что у него практически не было выбора, но все же было обидно. Особенно Майки. Нет, правильно он думал, что зря они впустили задницы этих двоих. Впрочем, по сути дела, это ничего не меняло. И даже помогало. Теперь они знали количество нападавших и то, что часть из них ждет на улице, скорее всего, со снайперским оружием. Хорошо хоть, что те не засекли Боба и Майки, когда они были на крыше. Что ж, для них у Арчера был бо-ольшой сюрприз русского же, кстати говоря, производства, закупленный Пентагоном и ФБР по секретному договору с Россией об обмене новинками в области борьбы с терроризмом, — заранее установленные с двух сторон крыши противоснайперские комплексы «Молния-3». Хорошие такие лазерные излучатели, автоматически сканирующие пространство с помощью слабых лазерных импульсов и по отражениям их от поверхностей линз оптических приборов вычисляющие месторасположение снайперов. Дополнительно эти комплексы имели также высокочувствительные направленные микрофоны, которые могли определять места, с которых доносился звук выстрела, осуществленного даже из оружия с интегрированным глушителем. Ну а когда нахождение снайпера было вычислено, в дело вступал уже мощный импульсный лазер, который буквально выжигал сетчатку смотрящего в оптический прицел глаза или повреждал высокочувствительные элементы электронно-оптических преобразователей ночных прицелов. У этих русских чудо-комплексов был только один недостаток — боевые лазеры требовали прорву энергии. А бар и без того уже неделю как держался на заботливо запасенных и предусмотрительно заряженных его владельцем сверхновых аккумуляторных батареях. Правда, в подвале был еще дизель-генератор с запасом топлива, но сейчас добраться до него невозможно. Поэтому обе «Молнии», замаскированные пустыми ящиками и прочим хламом, стояли на крыше и не были активированы. Однако Боб Арчер не зря долгие годы служил в частях спецназначения. Он предусмотрел разные ситуации, в том числе и сходные с нынешней, и заранее зарядил прилагавшиеся к каждому комплексу автономные источники питания. Их, если верить инструкции, должно было хватить на работу комплексов на предельной мощности в течение пятнадцати минут. Достав из нагрудного кармана куртки дистанционный пульт управления, Боб нажал одну из кнопок, активировав тем самым пребывающие в «спящем» режиме устройства. И неподвижные до этого хищные рыльца боевых лазеров, скрытые в кожухах систем охлаждения, шевельнулись в поисках цели.

В это же самое время трое отправленных главарем наверх бандитов затопали по второму пролету лестницы, а значит, стали легкими мишенями. Боб сжал в руке фугасно-зажигательную гранату, сорвал чеку и, привычно сосчитав про себя «…двадцать один, двадцать два, двадцать…», на «три» метнул ее вниз с таким расчетом, чтобы она взорвалась в воздухе над лестничной площадкой. Расчет оказался точным, и спустя полсекунды взрыв усеял металлическими шариками и покрыл слоем напалмово-термитной смеси всю лестницу и находящуюся перед ней на первом этаже часть зала. Трое поднимавшихся по лестнице умерли практически мгновенно, подошедший же к ней Дмитрий, у которого выбило глаза, а лицо и одежду покрыло горящей смесью, с воем покатился по полу. А в это время противоснайперские комплексы нашли свои первые мишени, и бесшумные и невидимые росчерки лазерных лучей с интервалом в доли секунды ударили в линзы трех оптических прицелов.

Теперь можно было снова подниматься на крышу, что и сделал Майки Джонс. Ему очень хотелось покинуть это заведение, но под конец он не лишил себя удовольствия еще немного позабавиться. Поднявшись наверх, дилер достал гранаты и стал кидать их вниз, туда, где стояли автомобили русских. У него все получилось как надо, и те, кто совсем недавно был уверен в победе, теперь горящими факелами или грудами окровавленного мяса вываливались на асфальт из покореженных взрывами дверей джипов.

Боб Арчер не последовал за Майки. У него было еще одно незавершенное дело. Несмотря на то что Флип их сдал, в душе морпеха не было особой обиды. К тому же ему казалось несправедливым, что пострадает девушка, которая столько намучилась за этот день, хотя была ни в чем не повинна. Ему вдруг вспомнилось: «Мы в ответе за тех, кого приручили…», и Боб стал спускаться вниз.

Когда израненный Дмитрий скатился с лестницы, а чуть позже на улице раздались взрывы, охранявшие начинающего дипломата бандиты повели себя по-разному. Отелло кинулся на помощь шефу, что в этой ситуации было крайне непредусмотрительно. Как только он подскочил к катающемуся по полу от боли Дмитрию, Арчер одной короткой очередью «застрочил» сразу их обоих. Рваный же, почуявший, что дело пахнет керосином, схватил Стейси, которая при этом душераздирающе закричала, и прикрылся ею, как живым щитом. Затем ударил ногой попытавшегося броситься на защиту девушки Флипа и выпустил в него очередь из своего «узи», сразу после этого ткнув дуло пистолета-пулемета в бок девушки, которая тут же замолчала. Как ни странно, но интуитивно бандит почувствовал, что тот, кто спускается по лестнице, идет прежде всего за девушкой. Однако Рваный еще не знал, что надеяться на помощь ему не приходится, поскольку из самой большой бригады Бори Синего в живых остался он один.

— Бросай оружие, — прокричал он в сторону лестницы на своем ломаном, но при этом вполне понятном английском, — или я эту суку порешу!

— А кто тебе сказал, что она мне нужна? — произнес сверху Арчер.

— Ну, не этот же дятел, который вас продал! Если б не она, ты бы крышей попытался уйти. Только не получилось бы, — зло усмехнулся «захватчик», имея в виду снайперов.

— А ты, как я погляжу, умный малый. Но не до конца. Потому что не предположил, что твоих снайперов, на которых ты так надеешься, уже нет в живых, а мне в этом зале может понадобиться еще что-то, помимо девки, которую я и знаю-то меньше суток. Так что если все еще надеешься на ангелов с оптическими прицелами, то знай: им теперь никакие очки уже не помогут.

— Да ты гонишь! — заорал Рваный больше для того, чтобы поддержать свою решимость, чем действительно веря в это, поскольку догадывался, что его невидимый противник говорит правду. Одно не укладывалось у него в голове: как это черномазый смог все так замутить? А осознание того, что он остался один, побуждало пуститься наутек. Но пули в спину отморозок получить не хотел, и поэтому ему ничего не оставалось, кроме как продолжать хорохориться:

— Выходи, я сказал! Ствол на пол, руки вперед, чтоб я видел, гнида черножопая!

Когда, вытолкнув сначала по полу свою верную SCAR-H, следом за ней из проема с вытянутыми вперед руками появился Боб, Рваного чуть не хватил удар. Но так как сердечными болезнями он никогда не страдал, то вынес и это.

— Ты кто такой? — слетело с губ ошарашенного братка.

— Я тот, кто не имеет ко всему этому никакого отношения, — Арчер был спокоен как никогда. — Поэтому, если ты отпустишь девчонку, мы с тобой разбежимся и больше никогда не увидимся. Я забуду тебя уже сегодня к вечеру, ты же вынесешь из всего этого урок и, возможно, изберешь себе другую сферу деятельности — поспокойнее. А то на этой работе смертность высокая… Сколько вас там вначале было?

— Ты еще издеваешься, сука? — Рваный сильно нервничал. На лице его отражались противоречивые чувства. Мало того что его никак не украшали неправильно сросшийся после перелома нос и кривой зигзагообразный шрам от нижней губы до подбородка (видимо, в свое время парень вовремя не обратился к врачу, и именно за эти «прелести» его и прозвали Рваным), так еще и ярость, совмещенная с недоумением («Как же так вышло-то?!»), делала его лицо предельно безобразным.

— Парень, еще раз повторяю: ты мне не нужен. Брось девку и вали отсюда.

— А ты мне не указывай, падла. Ты мне не папа. А вот если мой пахан узнает, что я отпустил того, кто положил его парней… Так что бегом сюда, только медленно, — исполнительность этого бандюка, судя по всему, почти полностью заменяла ему ум.

— Так медленно или бегом? — Боб нарочно тянул время, ожидая, когда противник допустит ошибку.

— Стой там! Мы здесь не в голливудской лаже снимаемся, чтобы базарить так долго. Я тебя прямо там кончу. На, напоследок можешь поцеловать свою шлюху.

Сказав это, бандит толкнул Стейси в сторону морпеха и, вскинув «узи», собрался расстрелять их обоих одной очередью, но не успел. Его правую руку и бок разорвали несколько пуль, и он упал, так и не поняв, что произошло.

— Люблю голливудские фильмы, тем более когда штампы, используемые там, приносят хоть какую-то выгоду, — прокряхтел, поднимаясь, Флип.

Если бы Рваный был повнимательней или поопытней в реальных боях, а не бандитских разборках, то он занял бы такое положение, чтобы даже казавшийся мертвым противник, не получивший контрольного выстрела, оставался в зоне видимости. Это его и подвело. Когда Флип падал после удара ногой, большинство выпущенных Рваным пуль прошли над ним, лишь пробив навылет мышцы левого плеча и даже не зацепив кость. А отключился парень после удара головой об пол. Очнувшись и услышав разговор двух мужчин, он понял, что «командир» вернулся сюда за его девушкой и, если он ему не поможет, это будет с его стороны еще большей подлостью, чем та, которую он уже сотворил ранее. Опять же, было очень жалко Стейси. Поэтому, скосив глаза, Флип увидел рядом со своей рукой автомат, который выронил, падая, тот бандит, который рванул на помощь главарю. Пользуясь тем, что державший в заложниках Стейси выродок на него не смотрит, Флип осторожно взял оружие, и, дождавшись удобного момента, когда Рваный оттолкнул от себя девушку, выстрелил. Его попадание было практически неправдоподобным еще и потому, что очки, которые Флип носил, разбились. Но в жизни случаются и более нереальные вещи, а Бог, видимо, не хотел смерти невинной девушки — и поэтому Флип попал.

— Боб, не знаю, сможете ли вы простить меня, но все же… — заговорил Флип. Он кряхтя поднялся с пола и, шагнув к находящейся в полуобморочном состоянии Стейси, обнял ее здоровой рукой.

— Забудь, — оборвал его бывший морской пехотинец. — Меня больше интересует, правда ли то, что ты действительно работал на АНБ и знаешь что-то реальное про вторжение.

— В общих чертах — да, — ответил Флип.

— Тогда у нас работы непочатый край, — улыбнулся Арчер, поднимая с пола свою любимую SCAR-H. И три человека стали ждать спускающегося с крыши четвертого, чтобы навсегда покинуть заведение со странным названием «Дохлая лошадь».

— Да ты просто лошадь дохлая, а не байк! — в сердцах ругнулся Вадим на свой мотоцикл, когда «Харлей» все же заглох, несмотря на новые свечи. И покупал ведь он их не в самом захудалом магазине, как порой делал раньше, а в дорогом специализированном маркете в надежде на то, что там его не обманут. Рекламный щит именно этого магазина он увидел когда-то, и провокационный слоган «Ваши заботы — наша проблема, ваши проблемы — наша работа» засел в его довольно-таки неглупой голове. Хоть Вадим и не привык верить рекламе, а вот на ж тебе…

Дополнив предыдущее ругательство еще одним коротким непечатным словом, байкер слез с мотоцикла, чтобы попробовать устранить неисправность. Один лишь плюс он нашел в этой ситуации — что заглох недалеко от точки назначения в одном из московских двориков, через которые хотел срезать путь. Однако в этом же был и существенный минус. До офиса компании «ИнтерСтарШилд» оставалось совсем чуть-чуть, но оставить «Харлей» в этом пустынном дворе и прогуляться туда пешком Стрелок не решался. Он был просто уверен в том, что, вернувшись, своего мотоцикла или как минимум многих важных его деталей он здесь уже не обнаружит.

Когда Вадим присел на корточки перед своим байком, ему почему-то вспомнился утренний разговор с Демиургом, который произошел у того дома.

— Стрелок, я позвал тебя затем, чтобы попросить выполнить одно очень важное поручение, — сказал Ургант. — Когда я начал вспоминать тех, кто у нас хорошо сечет в купле-продаже, в моей памяти всплыл только ты. И я решил попросить именно тебя воплотить в жизнь один пункт нашего общего плана, нашей общей идеи.

— Я весь внимание, — Вадим проникся важностью момента.

— Как ты относишься к рекламе? — прозвучал неожиданный вопрос.

— Как бизнесмен скажу тебе, что она необходима, а как человек — что это просто кошмар. Особенно сейчас. Все как с ума посходили. Пытаются нагреть руки на Нашествии, как будто это новогодние праздники. Реклама формирует спрос, навязывая вкус, который порой ужасен. Кучка толстосумов продвигает свой товар, даже не задумываясь над тем, как это отражается на психике людей — их рекламщики воспринимают как подопытных кроликов, которых надо «развести».

— Значит, реклама, по-твоему, — отстой, — хитро подвел итог Демиург.

— Еще какой! — воодушевился Вадим. Эта тема его давно волновала, а вот поговорить о рекламе было не с кем, и некоронованный вождь байкеров словно угадал его желание. — И не только реклама. Фильмы, сериалы, книги — все это сейчас выдвигает на авансцену самые низменные человеческие страсти и пропагандирует такой образ жизни, который каждому человеку в отдельности и уж тем более всему человечеству в целом просто вреден. А система образования и реклама? Никто обычно не видит взаимосвязи между этими двумя сферами. Между тем незнание и ошибки одного человека, растиражированные СМИ, могут в конечном итоге стать заблуждениями миллионов людей.

Отсутствие в передаваемой масс-медиа информации реальной достоверности при одновременной ее видимости вместе с доведенными до предела доступностью и легкостью форм преподнесения превращают сообщения средств массовой информации в зрелище. И, как говорится, пипл хавает и послушно следует туда, куда его ведут, как ишак за морковкой!

— Ты хочешь сказать, — Демиург явно старался исподволь подвести собеседника к какой-то мысли, — что мир человека, в котором царствуют СМИ и реклама, — это мир, управляемый зрелищами, то есть эмоционально окрашенной информацией?

— Именно! А разве не так? Сегодняшний человек в большей степени управляется зрелищами, чем когда бы то ни было. Более того, очень привлекательные, однако несущие при этом огромный негативный заряд зрелища могут заставлять человека и, возможно, человечество не только голодать, но и самоуничтожаться. Например, у нас в России люди, которым годами не платили зарплату, вместо того чтобы отстаивать свое право на кусок хлеба, покорно работали и умирали или, не находя выхода из тупика, медленно убивали себя алкоголем либо наркотиками, а все потому, что им запудрили мозги СМИ.

— А что скажешь про Интернет? Ведь это, по-моему, из той же оперы. Но ты же, если не ошибаюсь, им весьма успешно пользуешься?

— Да, пользуюсь, так как не хочу париться на кого-то за гроши. Столько, сколько мне на жизнь вполне хватит, можно заработать с помощью компа, инета и мирового финансового рынка. Лучше быть дей-трейдером и байкером и видеть несправедливость этого мира с высоты своей колокольни, чем тратить силы и здоровье на наполнение чужих кошельков. Что же касается Интернета, то он существует считаные мгновения по сравнению с возрастом человечества. А вот к какому результату приведет дальнейшее наращивание скорости обмена информацией в мощных компьютерных сетях с точки зрения дальнейшей эволюции сообщества гомо сапиенсов, — это уже другой вопрос. Что получат от нас в наследство потомки — засыпанные песком и мусором строительные площадки и брошенные нефтяные вышки на месте некогда бескрайних лесов и полей? Отравленный отходами океан, уничтоженные растения и убитых животных?

Вадим разошелся не на шутку. Ургант даже не предполагал, что вызовет такой шквал эмоций со стороны товарища, и решил его несколько охладить:

— Стрелок, ты, это, давай поспокойнее. Сам же знаешь: скоро все изменится. Наша коммуна, я верю, выживет и разрастется. А так как мы войны ни для кого не желаем, то и нас, надеюсь, никто трогать не будет. Вдали от этого хаоса мы построим свое новое справедливое общество, и если масло и бензин нам придется сменить на что-нибудь менее токсичное, то лично я тоже только за.

— Что-то я не пойму, к чему ты клонишь, — насторожился Вадим. — И при чем здесь реклама?

— Сейчас узнаешь, — Демиург занервничал. — То, что я тебе сейчас скажу, пусть пока останется между нами, о’кей?

— Ты же меня знаешь!..

— Лады! Так вот, первое, что от нас требуется после того, как мы обоснуемся на новом месте, — это выдержать долбаную реморализацию этих долбаных пришельцев, чтобы не стать послушными шавками, а оставить за собой право быть такими, какие мы есть сейчас.

— А если мы, земляне, все-таки победим этих уродов? — спросил Стрелок в лоб.

— Это еще лучше, нам проблем будет меньше. Но подстраховаться необходимо. А коммуну так или иначе создавать все равно надо. Когда, если не сейчас? Самое время.

— Согласен.

— Так вот, я думаю, что реморализация будет проводиться всего один раз, и тот, кто это выдержит, так и останется при своих мозгах, если только не станет потом совать нос в дела больших шишек. Вывод: нам нужны средства защиты от воздействия пришельцев.

— Дима! — Вадим назвал Демиурга по имени, что байкеры их круга и положения делали крайне редко, лишь когда хотели подчеркнуть особую важность того, что говорили. — Я тебя очень уважаю, но сейчас ты, по-моему, гонишь пургу. Какие могут быть средства защиты, если воздействие будет вестись прямо из космоса? К тому же никто ведь точно не знает, каков будет способ этого воздействия — используют ли неизвестный нашей науке тип излучения, газовую атаку, вирусы какие-нибудь или вообще специальные нанороботы, которые необратимо изменят наши мозги… Каска и свинцовые штаны тут не прокатят — не тот случай.

— Согласен. Но, по некоторым слухам, средства все же есть, только спрос скоро превысит предложение, поэтому надо шевелиться, — Ургант посмотрел на Вадима так, будто выдал ему секрет как минимум галактического масштаба.

— Какие такие средства? — Вадим, получивший в свое время высшее образование в области биофизики, начал потихоньку раздражаться. Ему показалось, что Демиург немного не в себе, и каждое новое его слово подтверждало это все больше.

— Я тебя про рекламу зачем спросил? Затем, чтобы узнать, видел ли ты рекламу противогазов и что по этому поводу думаешь.

— Демиург, с тобой все в порядке? — опасения за психическое здоровье друга возрастали с каждой минутой. — Это же лажа та еще, полный прогон! Как раз об этом я тебе десять минут назад толковал. Ты что, на голову приболел?

— Да подожди ты меня в сумасшедшие записывать! — резко ответил Дмитрий. — Я тебе сейчас все объясню.

— Ты мне объясняешь уже почти полчаса, а дельного я от тебя еще ни хрена не услышал.

— Блин, не считай меня дубиной стоеросовой! Всем, кроме полных идиотов, ясно, что противогазы — это полная х…я. Но и себя не надо считать самым умным! Раз ты мне тут назвал несколько способов, которые могут применить пришельцы для осуществления этого своего воздействия, то разные серьезные мужики из всяких закрытых исследовательских центров тоже, наверное, про это подумали и еще про многое, о чем ты, возможно, даже и представления не имеешь.

— Ага, а пришельцы такие тупые, что заранее сообщили, мол, будут нас реморализовывать, и после этого дали нам время подготовиться! Нет, братан, раз они нам так смело об этом калякали, значит, уверены, что хрен мы чего этому их воздействию сможем противопоставить.

— Может, и так, а может, и нет! Может, до сих пор пришельцам все удавалось и никто ничего им противопоставить действительно не смог! Но, как известно, и на старуху бывает проруха — вдруг именно на нашей планете они зубы-то и обломают? Короче, я эту контору смог пробить по своим каналам. Называется она «ИнтерСтарШилд», и у нее есть государственная лицензия и все такое. Одно время даже с оборонкой сотрудничала. Я недавно связался с их боссом, и он мне сказал, что для серьезных людей у них есть вещи покруче, чем противогазы. Как я понял, противогазы — это как раз то, о чем мне говорил ты, — формирование спроса для простаков и тому подобная фигня, чтобы сбыть со складов министерства обороны залежалый товар. Пока особо не припекло, можно и на этом заработать. Но когда ситуация станет угрожающей, тогда на рынок выкинут что-то по-настоящему стоящее. Есть, оказывается, разработки, которые сделаны как раз с учетом всех тех возможных способов воздействия на психику и геном людей, которые ты перечислял, плюс еще много других, типа всяких там морфогенетических, микролептонных, спин-торсионных и прочих заморочных полей. Может, конечно, и это все не защитит ни хрена, когда пришельцы по нам долбанут. А вдруг все-таки поможет, а? Шанс упускать глупо! И поэтому надо сделать так, чтобы первыми покупателями этого средства стали как раз мы. А ты мне понадобился затем, чтоб нас не кинули, поскольку я же в бизнесе так, погулять вышел. Ты ведь знаешь, я по образованию врач, а в бизнес вошел вместе с компаньонами, которые в нем секут. Но к ним я обращаться не могу — боюсь, если честно, что, узнав про такой расклад, кинут. Раньше, правда, такого не было, но сейчас времена другие, неопределенные, что ли. Вижу, спросить порываешься, наверное, насчет того, почему я именно с тобой базарю на эту тему. Есть, конечно, среди нашей братвы парни, которые и покруче тебя в деловом смысле будут, да только никому из них я не доверяю так, как тебе. Такой вот расклад.

— Ну, а почему ты не думаешь, что информация про эти новые средства — тоже не просто свист, чтобы нам какую-нибудь херню впарить? — поинтересовался Вадим. В чудеса он не верил, но то, о чем рассказал глава мотоциклетного сообщества, его заинтересовало. Действительно, вдруг есть тут такая маза из-под пришельцев улизнуть. А это дорогого стоит!

— Нет, не думаю. Что-что, а на людей у меня нюх. С их директором, Владимиром Ивановичем, я уже лично встречался. Конкретный человек. И на сегодня у вас с ним назначена встреча.

— У нас? А ты? — Вадим удивлялся все больше.

— Сказал же тебе, что я в бизнесе — ноль. Поэтому договорился, что от меня приедет человек, который и будет заниматься всеми финансовыми и прочими деловыми вопросами.

— Ладно, уговорил, — больше из любопытства согласился только что узнавший, что он, оказывается, финансовый гений, Вадим. — Хотя, если честно, то ты, брат Демиург, все же болен.

И вот теперь, когда Вадим направлялся на встречу с таинственным Владимиром Ивановичем, его байк заглох. Заглох, когда до офиса компании «ИнтерСтарШилд» было всего два квартала! Встреча через полчаса, и опоздание в планы Вадима, чувствовавшего себя сейчас скорее трейдером, чем байкером, не входило.

Вдруг тишину московского дворика разорвал крик. Вскочив на ноги, Вадим увидел, как метрах в ста от него трое мальчишек пинают ногами четвертого. Перед тем как въехать во двор, он краем глаза видел эту компанию, но подозрительной она ему не показалась. Дети вроде бы непринужденно разговаривали, а то, что они были беспризорниками, уже давно никого в России не удивляло. Но что-то случилось, и трое старших набросились на самого маленького. Зажав в руке гаечный ключ, байкер кинулся к дерущимся с криком: «Что ж вы делаете-то, сволочи? Порву, уроды!»

Драчуны остановились, но не кинулись наутек, а приготовились «начистить рыло грубому дядьке». У одного был кастет, у второго — отвертка, а у третьего — самодельный «шпалер».

Такого Вадим не ожидал, но все же не растерялся. В байкерской среде он славился меткостью в стрельбе и метании разнообразных предметов, за что и получил кличку Стрелок. Поэтому, размахнувшись прямо на бегу, он кинул ключ и угодил им мальчишке с самодельным пистолетом точно в лоб. Тот, выронив свое оружие, схватился за окровавленную голову и упал на колени. Только тогда его друзья, видимо, оценив меткость и силу броска, и поняв, что бегущий к ним парень, пожалуй, относится к породе байкеров, подхватили своего раненого «бойца» и скрылись из виду.

Подбежав к избитому мальчику, байкер поднял его на руки и крикнул: «Да помогите же кто-нибудь!» Но на его призыв никто не отозвался. Все жили своей жизнью, и никому не было дела до того, что еще одного беспризорника могли убить. Слишком много развелось их на улицах. Пусть сами разбираются.

Хотя драка была недолгой, юные мастера рукомашества и дрыгоножества отметелили пацаненка с толком. Непонятно, как там внутренние органы, но голову и лицо ему попортили основательно.

Вадим не знал, как поступить. Даже если бы байк завелся, то как он сможет одновременно править и держать мальчика?

А тот, похоже, начал бредить: «Я Стас… нам надо объединиться… заводские и мы… должны быть вместе… против инопланетян… вместе… я Стас…»

На их счастье, из подъезда выбежал человек в черном одеянии.

Как раз в то время, когда Вадим разговаривал с Демиургом, отец Михаил в задумчивости брел по московским улицам. Он направлялся к своему старому другу, ученому, чтобы поделиться с тем своими смелыми предположениями. Больше делиться, как оказалось, не с кем. Это расстраивало священника, так как он хотел оказаться полезным, но ни на высшем уровне, ни чуть пониже слушать его никто не захотел. Все ссылались на чрезмерную занятость. Михаила расстраивало то, что пришлось оставить свой приход — и все напрасно. А значит, сейчас, по его разумению, от него было бы больше пользы там, а не здесь.

Макарыч открыл дверь и обомлел. Перед ним стоял его старинный друг Михаил Биткин в рясе священника.

— Мишка, ты! — изумленный, он буквально втащил гостя в квартиру.

— Оденься, что ли, — произнес отец Михаил, указывая на семейные трусы и майку хозяина.

— Ты проходи на кухню, а я сейчас, — ответил тот и прошлепал в комнату.

Когда Макарыч появился на кухне уже в брюках, то первым делом достал из холодильника и поставил на стол бутылку припасенного самогона.

— Тебе, это, по вере-то можно? — поинтересовался пожилой самогонщик.

— Сейчас не пост, пригублю, пожалуй, малость.

— Прям не верится, как в старые добрые, только я седой — и ты в рясе, — говорил Макарыч, разливая самогон — две трети стакана себе и четверть гостю. — Какими судьбами в наши края? Я слышал, ты где-то в Архангельске обретаешься.

— В Архангельской области, — сделав маленький глоток, сказал Биткин. — А ты тут как?

— Да как? Как на пороховой бочке, — сказав это, Макарыч залпом выпил. — С этими инопланетянами х… разберешь, как дальше-то жить.

— Не сквернословь, — сделал товарищу замечание священник.

— Прости, забылся, — осекся тот. — Больше не буду. В общем, так мы тут с Сан Санычем и живем.

— Что, и он скрипит еще?

— Жив, чертяка.

— Ну и что ты думаешь по поводу того, что происходит в мире? — пропустив «чертяку» мимо ушей, поинтересовался отец Михаил.

— Да что сказать-то, даже и не знаю… С одной стороны, оно, может, и неплохо, что пришельцы хотят лишить нас оружия.

А то войн разных слишком уж много становится по всему миру. А с другой стороны, что-то это все равно не то. Я тут было грешным делом согласился с тем, что они — спасение наше. И Сан Саныч согласился. А потом — стоп, — Макарыч уже захмелел, и язык у него начал заплетаться. — Какое может быть спасение, если это диктат? Миша, святой ты наш, а что ты-то думаешь? Что тебе твой бог говорит, а?

— Не пей больше, — Михаил отобрал у Макарыча стопку. — Мне кажется, все беды оттого, что в людях веры мало, больше показного. Заповеди Божии забыли, в душах пустота! И есть у меня соображения кой-какие, что с этим надо делать. Ты первый услышишь, до этого никому не рассказывал. Пытался, правда, до властей добраться и мыслями этими своими поделиться, да только ни до кого не достучался. Даже Патриарх наш — и тот для меня времени не нашел. А может, оно и к лучшему, потому что иногда я и сам думаю, что все это лишь мои сомнения и страхи. Но избавиться от них я никак не могу. Нашествие многих заставило задуматься о том, как жить дальше. А для этого надо сперва понять, в чем ошибки прошлого. И я вот что тебе скажу: современный человек разумный — вид, находящийся в процессе становления, в процессе постоянной эволюции — сначала путем естественного, а теперь все больше искусственного отбора. И вроде бы все правильно — ведь надо расти, развиваться. Вот только вызывает сомнения то, в каком направлении это развитие идет. Ведь истинное, Творцом определенное для разума направление — это постепенное освобождение человека от программ поведения, навязанных ему старыми стереотипами, доставшимися в наследство еще от предков, живших во времена ледникового периода малыми родовыми общинами, а теперь еще и стереотипами новыми, созданными нынешними властителями явными и тайными, этими приспешниками диавола, с помощью разного рода манипуляций. Ведь сущность человеческого духа в том, что человек сам должен выбирать программу своих действий сообразно с Промыслом Божиим и выполнять ее в согласии своей воли с волей Отца нашего Небесного.

Апостол Павел в посланиях к христианам развил учение о духе и свободе христианина от человеческих установлений и даже от закона, ибо по вере он будет поступать и тем спасется. Сказано же в Библии: «Ибо закон дан чрез Моисея, благодать же и истина произошли чрез Иисуса Христа». В основу выбора жизненной позиции следует положить непререкаемую религиозную истину, которая не может быть опровергнута человеком. А сейчас что происходит? Люди, не имеющие духовной основы для мотивации и контроля своего поведения, легко поддаются всяким суевериям, псевдоучениям, подражают идолам и кумирам, созданным тайными властителями стада людского. Их постоянно гложет беспокойство, они терзаются от внутренней пустоты, и все это — следствие неудовлетворенной потребности в истинной Вере. Вот и заполняют эту пустоту сейчас разного рода искусители, воистину волки в овечьих шкурах…

Но тут его страстную речь прервал шум за окном — там вдруг послышался детский крик, потом чей-то голос: «Да помогите же кто-нибудь!» Отец Михаил бросился на этот зов, как и подобает настоящему христианину, и, выбежав во двор, увидел мужчину в кожаной куртке, который держал на руках окровавленного мальчика.

— Боже сохрани, кто ж это его так? — подбежав ближе, ужаснулся увиденному непривычный к подобного рода сценам архангельский священник.

— Отморозки какие-то постарались. Зверюги! — ответил Вадим.

— Вы на автомобиле? — поинтересовался отец Михаил. — Его срочно в больницу надо.

— Знаю, что надо. Только я на мотоцикле, и он не заводится ни хрена.

— Заводите, — приказал отец Михаил. — Я подержу мальчика.

— Да говорю же: не заводится, заглох, зараза! — закричал байкер.

— Заводите, говорю вам! — это было почти приказом. — Должен завестись с Божьей помощью…

И то ли действительно с Божьей помощью, то ли Вадим все же сумел исправить неполадки (у него ведь не было возможности это проверить), но «Харлей» завелся. Вадим взялся за руль, а отец Михаил сел сзади с мальчиком на руках. Так они и помчались по Москве, московский байкер и архангельский священник, с одной лишь целью — спасти человеческую жизнь.

В больнице сказали, что с мальчиком, который в бреду время от времени повторял свое имя, все будет в порядке. Вадим пообещал, что обязательно навестит своего «крестника».

Выйдя из клиники, байкер и отец Михаил распрощались и больше никогда не увиделись, как и бывает порой в жизни с теми, кто, встреться они при других обстоятельствах, могли бы познакомиться поближе и выяснить, что у них много общего.

На встречу с Владимиром Ивановичем Вадим уже не поехал, так как опоздал. Да и вообще он почему-то передумал туда ехать. Странно, но в достаточно закаленной и даже несколько циничной душе байкера и трейдера случившееся затронуло что-то очень глубинное, которое, пробудившись, словно бы все в нем перевернуло. Вид окровавленного мальчика и то, что единственным, кто пришел на помощь, оказался священник, навели Вадима совсем на другие, нежели еще час назад, мысли. Играть в детские игры типа изолированного от всего мира байкерского рая сразу же расхотелось. Надо было выбирать другие приоритеты.

Отец же Михаил по дороге на вокзал тоже думал: «Вот уж действительно, неисповедимы пути Господни. Неужели вся моя поездка была для того, чтобы спасти этого отринутого всеми отрока? Наверное, это так, и я благодарю Тебя, Господи, что указал мне этот путь. Да, случается, что какие-то мелкие обстоятельства наподобие сломанного мотоцикла или ни к чему не обязывающей встречи со старым товарищем ведут ко благим поступкам. Надо нести Слово Божие и полагаться на него всецело, чтобы не пал человек в бездну греха и сомнения… А все мои предположения — что ж, если они верны, то, может, и к лучшему, что никто из власть предержащих о них не узнал, не то, глядишь, стали бы проверять да пытаться на всякий случай организовать, как это у них принято, разного рода страховочные варианты — и все бы лишь усугубили. Нет, определенно это меня Бог отвел от того, чтобы с кем-нибудь из верхних эшелонов власти встретиться».

Старый священник почти во всем был прав. Но он не знал, что один из тех немногих людей, кому он все-таки успел поведать свои мысли, отнесся к ним серьезно и передал их далее по каналам той тайной организации, к которой принадлежал. Там предположение отца Михаила, как и многие другие, было оценено, сравнено с имеющимися в наличии фактами — и признано перспективным. Тем более что аналитики Братства и сами выдвинули сходную версию того, какие цели преследовало Нашествие и кем могли быть пришельцы на самом деле.

Некогда спокойный дайв-центр Мигеля превратился в настоящий вертеп. Постоянная смена партнеров при полнейшем отсутствии того, что называется чувствами, основательно измотала даже отличавшегося недюжинным здоровьем инструктора. И на фоне этой не столько физической, сколько эмоциональной усталости Мигеля все чаще стали посещать сомнения. По тому ли пути он пошел, правда ли то, что рассказала ему Хуанита, и к чему вообще все это приведет? Людей, желающих испытать то, на что до Нашествия они вряд ли вообще бы решились даже только из нравственных соображений, оказалось не так уж и мало. Но особенно удивляло дайвера, что все люди, которые здесь ели, спали и спаривались, были приведены Хуанитой. И если сначала она предлагала ему самому пригласить кого-нибудь (что дайверу было абсолютно ни к чему) или, когда появлялись новенькие, спрашивала, не возражает ли владелец жилища, то сейчас ситуация кардинально изменилась. Хуанита просто приводила мужчин и женщин, спала с ними, а затем, теряя интерес, искала новые объекты для своих плотских утех. Кто-то оставался, кто-то, пресытившись беспроблемным сексом, покидал дайв-центр, но Мигеля это мало интересовало. Больше всего его заботило то, что его возлюбленная все реже бывала с ним, подсовывая ему различных женщин, а дайверу приходилось все чаще и чаще делить ее с другими мужчинами. Сначала, опьяненный разнообразием и яркостью чувственных удовольствий, он закрывал на это глаза, но чем дольше это продолжалось, тем лучше Мигель понимал, что хочет быть только с Хуанитой, и тем глубже осознавал, что такого, наверное, уже не будет никогда. Пожалуй, даже конец света, если он случится, встретить придется в этом адском вертепе. А пылкой мулатке все это доставляло огромное удовольствие, и иногда у Мигеля нет-нет да и проскальзывала мысль: уж не сама ли Хуанита придумала весь этот Комитет солдатских невест и предложила Хосе создать его, а тот ее просто-напросто послал вместе с этой идеей куда подальше? Тогда-то и пришла она сюда, чтобы дать своей испорченной натуре развернуться на полную мощь. Мигель гнал от себя эти мысли, но они с поразительной настойчивостью возвращались. Надо было что-то решать, потому что жить так и дальше он не хотел. А еще его порядком смущало то, что Хуанита стала в последние дни все чаще уединяться с одним и тем же мужчиной по имени Ахмат, которого привела неделю назад. Этот чернобородый, как понял Мигель, был из России, точнее из Ичкерии, что, впрочем, дайверу ничего не говорило. Непонятно было только, что этот по виду то ли араб, то ли грузин (был как-то раз в центре у Мигеля его коллега, дайв-мастер из Грузии) делает здесь на Кубе в столь непростые времена, когда нормальные люди стараются никуда из родных мест не уезжать.

Сегодня Мигель проснулся рано, потому что вчера принципиально отказался от участия в оргии. Тем более что Хуаниты этой ночью не было — она с Ахматом в конце дня уехала в город и до сих пор не вернулась. Зачем они направились туда, инструктору не доложили, но он подозревал, что этот чеченец не так прост, как хотел бы казаться девушке. Интуитивно дайвер чувствовал, что этот человек нашел или ищет в его центре нечто большее, чем свободная любовь. Что же ему на самом деле надо, Мигель решил выяснить сегодня же, решительно и бесповоротно — сразу же, как только «сладкая парочка» вернется. Если, конечно, это произойдет…

Мигель налил себе молока и включил телевизор. Транслировали аналитическую программу, в которой показывали репортаж из США. Сюжет был жутковатым и шел в разделе «Без комментариев». Обгоревшее здание, развороченные автомобили и куча изуродованных тел вокруг… Однако репортаж был не из зоны военных действий или района извержения вулкана, а с обыкновенной улицы. Словно бы в подтверждение этому, камера выхватила название того заведения, рядом с которым шла съемка, — «Дохлая лошадь». Оно вполне соответствовало тому, что представлял собой этот бар сейчас.

Ролик закончился, и после него стал выступать какой-то чиновник кубинского правительства в камуфляжной форме: «Америка агонизирует. Преступность возросла до необычайных размеров. Люди убивают друг друга на улицах, процветают мародерство и тотальное насилие. Все это как раз и доказывает, что курс, избранный нашим правительством вместе с союзниками в Северной Корее, Латинской Америке и на Ближнем Востоке, верен. Ультиматум, выдвинутый пришельцами, подвел даже самые развитые так называемые демократические страны к последней черте. Они находятся на грани развала и разорения, и лишь наша страна и ее союзники являются сейчас последними оплотами здравого смысла. Всем нам общими силами надо сделать так, чтобы влияние загнивающего мира не затронуло нашу родину, чтобы насилие и разврат, творящиеся вокруг, не коснулись Кубы. Хотим предупредить, что, по имеющимся достоверным сведениям, на Кубу, воспользовавшись временными затруднениями наших пограничников, проникло как никогда много иностранных резидентов, компрометирующих власть и подбивающих мирных граждан на совершение необдуманных поступков. Также появилось немало провокаторов, утверждающих, что скоро будет конец света и можно творить что угодно. Хочу вас уверить: это не так. Курс на сотрудничество с пришельцами, выбранный нашим правительством, выведет нашу страну в будущем на вершину нового порядка. Поэтому будьте бдительны: в связи с введением чрезвычайного положения подобные происки мирового империализма будут пресекаться жесточайшим образом, вплоть до расстрела на месте. Товарищи, если вам что-либо известно о проявлениях такого рода упаднических настроений, просим сообщить об этом в соответствующие органы по месту вашего жительства. Этим вы окажете государству неоценимую услугу…»

Экран погас. Перебои с электроэнергией всегда были делом обычным, а в столь тяжелое время и вообще стали чуть ли не нормой. Но то, что надо было услышать, Мигель услышал, и ему стало страшно. Ведь все, что говорил телевизионный оратор, он мог применить к себе и своему заведению. Тут тебе и разврат, и разговоры о конце света, и даже бородатый Ахмат, который сразу же превратился в воображении дайвера в иностранного резидента. Но больше всего Мигель боялся не за себя, а за Хуаниту. Ему уже чудилось, как солдаты национальной гвардии, поставив девушку к стенке, расстреливают ее из автоматов. Все еще ослепленный любовью и напуганный тревожными предположениями, он решил, что ее заманили в сеть обмана, поэтому откровенный разговор, который он наметил, стал просто необходим. Мигель еще надеялся спасти любимую и себя самого от роковой ошибки. Если бы она вернулась поскорее… Но многое можно и нужно сделать еще до ее возвращения, чтобы избежать возможных осложнений с властями, и откладывать это не следует.

Преисполненный решимости, инструктор устроил всеобщую побудку и буквально пинками разогнал сборище, называемое Комитетом любви. Любовью там и не пахло…

Ахмат и Хуанита вернулись ближе к обеду. Не обнаружив в комнатах дайв-центра никого из гостей, девушка задала резонный вопрос:

— Где, мать его, все?

Она была, очевидно, на взводе.

— Я их выгнал, — признался Мигель, ожидая со стороны возлюбленной бурной реакции.

— Тем лучше, — удивила его Хуанита. — Надоели они мне. Правда, Ахмат?

— Угу, — буркнул угрюмый бородач.

— Хуанита, мне надо с тобой поговорить, — сказал дайв-гид и, взглянув на чеченца, добавил: — С глазу на глаз.

Ахмат покинул комнату, а Мигель и девушка уселись на диване, с которого все когда-то началось.

— Что ты хотел, милый? — поинтересовалась Хуанита, взяв стафф-инструктора за руку. Она сейчас напоминала кошку, которая, предвкушая лакомство или, наоборот, трепку, ластится к хозяину, выказывая ему свою преданность.

— Мне кажется, — начал Мигель совсем не так уверенно, как проделывал это в своем воображении, — что мы движемся не в ту сторону. Все, что происходило здесь, противоречит всем человеческим законам. Мы попрали чувства, предаваясь грехам. Это путь в никуда, и даже если случится конец света, то это не выход. За все когда-то придется отвечать, если не перед богом, то…

— Перед правительством, — с иронией произнесла Хуанита, предугадав ход мыслей дайвера. — Ты, наверное, насмотрелся телепередач, и твоя впечатлительная натура нарисовала все в черном цвете. Не забивай голову ерундой, а то можешь этой головы лишиться…

— Я и так ее лишился, — перебил инструктор. — Я живу лишь тобой, я был готов выполнять любые твои желания, но вечно это продолжаться не может.

— Согласна, — она опять его удивила. — Теперь действительно все будет по-другому. На наше счастье, появился Ахмат, он объяснил мне порядок вещей и то, что нас ждет в будущем, если мы все правильно сделаем.

— Опять Ахмат! — с досадой бросил Мигель. — Зачем он тебе, а тем более нам? Прогони его. Мы будем вдвоем…

— Это еще почему? — глаза девушки стали колкими, а слова — жесткими. Она встала и нервно заходила по комнате.

— Я же люблю тебя, — Мигель тоже поднялся.

— Кто, ты? Не говори ерунды! Никогда ты меня по-настоящему не любил. Ты всегда только трахнуть меня хотел, а когда все это получил, но получил не один, то тебе жалко стало, что не можешь владеть мною безраздельно, — вот и вся любовь.

— Ты не права, — попытался возразить дайвер.

— Да заткнись ты! О какой любви ты можешь говорить, если позволил мне спать с кем захочу и ни разу не попытался даже дать по морде мне или тем мужикам, с которыми я трахалась? Чем же ты в этом случае отличаешься от Хосе?

— Но ты же сама все это придумала, — промямлил сбитый с толку Мигель.

— Мало ли что я могла придумать в расстроенных чувствах! Ты же у нас мужчина, мог бы настоять на своем, и никуда бы я не делась. Ты ведь мне действительно нравился. А теперь… Какой ты после всего этого, на хрен, мужчина! Так, самец, да и то… Вот Ахмат — другое дело. У него есть цель, он знает, что делать, и я ему верю. Если ты не заметил, то я уже неделю только с ним, и мне действительно больше никто не нужен, а ты тем более.

— Какая у него может быть цель? Я уверен, он заслан к нам, чтобы подрывать планы нашего правительства, — как в бреду, пролепетал стафф-инструктор.

— Да хрен ты угадал! Он как раз один из тех людей, которые прибыли на Кубу, чтобы договориться с кем-то из высоких должностных лиц о коалиции против сраного западного мира. Он — свободный человек независимой Ичкерии. Его братья в далекой России и по всему миру уже давно борются со сложившимся порядком вещей, а Нашествие дало отличный шанс воплотить задуманное ими в жизнь. Главное — помешать мировым державам объединиться для отражения инопланетной угрозы. Для них это угроза, для нас же — единственная возможность выбраться из того дерьма, в которое мы давно уже попали.

— Ты говоришь странные вещи, — у Мигеля путались мысли. — Уверен в том, что Ахмат преследует совсем другие цели. Так что, пока не поздно, одумайся. Я сейчас же пойду и поинтересуюсь, правда ли то, что ты плетешь. У Хосе и узнаю. В твоих интересах прогнать этого ичкерийца или валить с ним на все четыре стороны. Я, хоть и люблю тебя, не намерен терпеть в своем доме заговорщиков…

— А это ты зря, — сказал, входя в комнату, Ахмат, который стоял за дверью и слышал весь разговор. Он достал из-под гавайской рубашки пистолет и направил его на Мигеля. — Ты знаешь, шакал, что в связи со сложившимся в республике чрезвычайном положением врагом народа может оказаться любой, даже самый праведный патриот?

— Это точно, — согласилась Хуанита и сладострастно поглядела на человека с пистолетом. Она была в него влюблена. Воинствующий эрос одержал свою очередную победу. Вот только бородатый ичкериец не знал, что, приняв решение покончить с бардаком в своем дайв-клубе, Мигель первым делом позвонил Хосе и, чистосердечно сознавшись в том, что его вовлекли в деморализующие действия, сдал Ахмата. И сейчас вокруг дайв-центра уже сосредоточились две возглавляемые лично Хосе группы захвата. Поскольку Хуанита не солгала и чеченец и впрямь вел переговоры с одним из крупных кубинских чиновников, но делал это сепаратно, втайне от других руководителей страны, Хосе справедливо рассчитывал, что, взяв и с пристрастием допросив Ахмата, он сможет уличить того, с кем ичкериец вел свои беседы. А это сулило продвижение по служебной лестнице. Так что Хосе был очень даже рад звонку Мигеля и действительно твердо пообещал ему, что в связи с чистосердечным признанием и ценностью сообщенной информации тот не понесет никакой ответственности. И как только бородатый горец вынул ствол и шагнул в дом, Хосе отдал приказ к захвату.

А в Чечне майор Леонов вызвал к себе лейтенанта Платова.

— Поздравляю, лейтенант, — начал он, — сегодня Нисару придет капец.

— С чего это вы взяли? — удивился подчиненный.

— Тебе одному, как другу, говорю: пришла сегодня секретная шифровка из штаба с его месторасположением. Он там как на ладони, и через два часа мы вместе с прибывшей из Москвы совместной спецгруппой ГРУ и ФСБ двинемся его брать.

— Эту информацию, видимо, опять «крот» нарыл, — улыбнулся Платов.

— Нарыл, родной, — Леонов был явно воодушевлен предстоящим боем.

— Майор, а он не смотается, Нисар этот? Сколько раз уже так было: придешь к нему в гости, а дома-то нет никого.

— Куда он на х… денется из своей пещеры! Забился, как таракан под плинтус, подкрепления ждет. Недавно наши мобильные оперативные группы сильно его потрепали. Еще есть сведения, правда, неподтвержденные, что он решил мотать из Чечни куда-то за границу и что какой-то умник из наших опальных бывших олигархов решил ваххабитам финансовую помощь оказать, чтобы они сильнее мешали нашим с америкосами и прочими объединяться… хм, за дело мира в борьбе с инопланетным агрессором. Ну а поскольку и Нисару из этой кормушки что-то тоже обещали отвалить, то он сидит у себя в логове, зализывает раны и ждет курьера с баблом. А дождется нас!

— А никто нашу операцию этому уроду не сдаст? — с тревогой в голосе поинтересовался лейтенант.

— Кто? Этой информацией здесь, на месте, пока владеем ты, да я, да мы с тобой, вот практически и все.

— Так когда выступаем? — решил уточнить Платов.

— В пятнадцать по московскому, — ответил, чудно оскалившись, майор Леонов. Сегодня у него был удачный день. Именно теперь он надеялся вычислить «крысу» в своих рядах.

На часах было 13.22.

А спустя некоторое время Ваха Справедливый получил по электронной почте очередное письмо от своего информатора. Ящик, на который пришло письмо (впрочем, как и все остальные), был открыт на одном из бесплатных почтовых порталов. Его содержимое вряд ли могло заинтересовать спецслужбы и вообще кого бы то ни было, если, конечно, не знать, что это ящик самого Нисара. Тем, кто не ориентировался в зашифрованных терминах, могло показаться, что здесь в основном идет обычная девчоночья болтовня. Владелец ящика именовался Настей, а его информатор — Олесей. Письмо гласило: «Привет, Настя. Как тебе отдыхается на курорте? Хороша ли погода? А то я по телевизору видела, что сегодня туда, где ты отдыхаешь, должен дойти тайфун. Хотелось бы думать, что метеорологи, как всегда, врут, да только боюсь, что на сей раз тайфун и впрямь сильный. Береги себя, а то было бы глупо пострадать в свое пятнадцатилетие. И обязательно напиши потом, как у тебя дела. Олеся».

Все было ясно. Федералы узнали про его «схорон», и в три часа дня российский спецназ выступит с базы, чтобы попытаться его здесь накрыть. Придется срочно уходить. А жаль, укрытие было очень хорошим. В этой пещере Нисар и его ставший совсем немногочисленным отряд прятались всю последнюю неделю. Но и ее, оказывается, раскрыли. Еще бы, как не раскрыть — ведь под самым боком у Вахи был тот, кто сдавал федералам практически все его последние планы. Оставалось загадкой, как только он до сих пор жив, — наверное, лишь волей Аллаха. Но сегодня все должно прекратиться, потому что Вахе все же удалось вычислить «крота». Хоть времени и оставалось мало, Нисар не отказал себе в удовольствии допросить предателя.

Два боевика вытащили из глубины пещеры избитого человека и бросили его на спину под ноги Вахе. Тот, тяжело перевернувшись на бок, оперся на руки и, приподнявшись, насколько хватило сил, снизу вверх заглянул своему мучителю в глаза.

— Ваха, зря ты так. Во мне твое спасение, — выдохнул пленник сквозь выбитые зубы.

— Мое спасение? — засмеялся Нисар. — О чем ты, Руслан? Спасаться сейчас нужно тебе. В то время, когда русские ублюдки придут сюда, я уже скроюсь, а ты будешь мертв. Да-да, я все знаю. Как же хорошо, что своего информатора я держал втайне даже от тебя! Ты ведь другом мне был, почти братом, как ты мог…

— Ваха, я и сейчас тебе друг. И если ты выслушаешь меня, то все будет…

— Заткнись, — Нисар, ударив бывшего товарища ногой в лицо, опрокинул его на пол. — Хватит агитацию разводить. Слышали уже. Ты мне лучше скажи, как ты кафирам продался? Что они тебе пообещали?

— Ничего, — вновь поднявшись и плюнув кровью, ответил Худоев. — Ты же знаешь, у русских в спецназе появились особые пластунские части, в которых служат по контракту, причем одни лишь казаки. Подчиняются они лично начальнику сил специального назначения Генерального штаба и действуют методами, которые даже другие части спецназа не применяют. Так вот, одна из групп пластунов взяла в заложники моего сына, а мне через жену сообщили, что, если не буду сотрудничать, они его голову мне в посылке пришлют, а жене матку вырвут и в эту же посылку вложат. Я, конечно, не сразу поверил, что федералы на такое способны, но решил поспрашивать, сталкивался ли уже кто-то с пластунами, и узнал про пару похожих случаев, в которых эти шайтаны свои обещания сдержали. После этого угроза получить если и не отрезанную голову, то труп моего сына показалась мне более чем реальной.

— А-а, шакалы, да укоротит Аллах их дни, — возмутился глава банды. — Суки! Ты должен был мне сразу сказать. Что-нибудь вместе придумали бы, а ты меня продать решил, неблагодарный! Наверное, о смерти моей молился, ведь в этом случае твоего сына отпустили бы, да?

— Нет, — снова сплюнув кровь, ответил Руслан. — У федералов, не у тех, что за нами гоняются, а у тех, кто в Москве сидит, были на тебя другие планы. Если бы тебя замочить хотели, давно уже замочили бы. Ведь они знают теперь о каждом твоем шаге…

— Знают, бля! — не дал ему закончить Справедливый, опять ударив пленника ногой, на этот раз по ребрам. — А благодаря кому знают? Благодаря тебе! Спасибо, удружил! И это в тот момент, когда ты мог свалить с этой говенной войны в солнечную Бразилию!

— Нисар, ты не болен? Какая, на х…, Бразилия? — в очередной раз приподнявшись, хрипло спросил Худоев. В его глазах больше не было страха. Он знал, что его все равно убьют, и был практически равнодушен к происходящему. А сына его теперь отпустят, он вернется к матери. Более того, русские шайтаны обещали, что обоих их увезут и спрячут от возможной мести Вахи и даже помогут деньгами. Кроме того, слава Аллаху, благодаря некоторым обстоятельствам Руслан смог также накопить сразу на нескольких зарубежных счетах кругленькую сумму. И все доверенности на право распоряжения и владения ими были оформлены на его жену, так что он мог умирать спокойно.

— Обыкновенная Бразилия, — отвечал Ваха. — Тут новый канал финансирования наметился из Венесуэлы. Один серьезный человек хочет карты мировым державам спутать. Он предложил деньги любому, кто поддержит его идею, и наши лидеры отозвались быстрее прочих.

— А в чем идея-то?!

— Тебе, сын ишака, это знать ни к чему. Впрочем, я скажу — все равно разболтать об этом ты уже никому не сможешь, мне уходить пора, так что жить тебе осталось от силы минут десять. А идея проста — выслать делегации в те страны, где большинство граждан и, что самое главное, многие в правительстве склоняются в пользу принятия ультиматума пришельцев, и начать там вести работу с населением, чиновниками и деловыми людьми, убеждая всех их в необходимости держаться вместе против стран, склоняющихся к отражению угрозы, и делать все возможное, чтобы сорвать любые другие попытки объединения. И делать это любыми способами . Наши лидеры послушали этого умника и пришли к выводу, что в его словах есть рациональное зерно. Только использовать его деньги они решили чуть иначе, хотя он об этом даже не догадается. Все работает по той же схеме, какую мы с тобой, если ты еще помнишь, обсуждали в отношении инопланетян: они загребают жар нашими руками, мы же используем страны третьего мира и всех остальных сочувствующих. Финал все равно один — хаос, причем с наименьшими потерями с нашей стороны. Правительства занимаются устранением беспорядков и борьбой с терроризмом, и, как следствие, объединение продвигается слабо. Так вот, от нас ты должен был лететь в Бразилию, потому как образованный. Но ты избрал путь предательства и ответишь за это по полной. А то был бы, как Ахмат Дураев — он сейчас на Кубе загорает. Ты же сейчас умрешь — здесь, в этой пещере. Одно хорошо в смерти твоей, причем для тебя же самого, — ты свой конец на родной земле встретишь. Ну все, мне пора. А ты, шакал, так и подохнешь — хоть и получил последнюю информацию, да только слить ее никому уже не сможешь. Как хорошо, что я за тобой Вагита послал, когда ты в город попросился! Клянусь Аллахом, не для слежки послал, для охраны больше, переживал за тебя, как за брата. А ты, значит, весточки федералам под камнями оставлял, сына ишака…

— Нисар, подожди, послушай меня еще, — попросил Руслан, в очередной раз плюя кровью. — Ты не дал мне договорить.

— Время тянешь, думаешь, твои кафиры к тебе на помощь успеют? И не надейся, урод! Ладно, валяй свое последнее слово, — разрешил Ваха, ведь недаром он был прозван Справедливым.

— Федералы тебе через меня сотрудничество предлагают.

И если сначала я делал все это из-за сына, то потом понял: путь, намеченный нашими лидерами, неверен. Там царит раскол. Абу Кукнара убили только за то, что мнение свое высказал. Какое может быть сотрудничество с теми, кого мы не знаем и кто может всех нас, случись что, передушить, как котят? Подождут, пока мы наших людей сами истребим, а остальных добьют, вот уж действительно, чужими руками. Я всем сердцем ненавижу неверных, но сперва я бы все-таки лучше выступил вместе с ними против нелюдей , которые пришли устанавливать свои порядки. И никогда эти порядки не будут похожи на любые земные, установленные хоть правоверным мусульманином, хоть неверной собакой, потому что изначально и по определению они не люди , что бы там кому ни казалось. Но у тебя есть шанс — дай мне связь и скажи, что ты согласен. И останешься в живых…

— Хватит! — рявкнул Нисар, рванул из кобуры пистолет и выстрелил Руслану в голову.

Убрав оружие обратно в кобуру, Ваха Справедливый отдал своим людям команду заминировать все подходы к пещере и ее саму и приготовился покинуть свое убежище.

Но далеко уйти он не смог. Весь его отряд прямо на выходе из пещеры напоролся на засаду федеральных войск, которые разбили банду в пух и прах. На этот раз грозному чеченскому полевому командиру повезло намного меньше, точнее не повезло вообще, и власти и народ России избавились от последней чеченской проблемы по имени Нисар. Он лежал и смотрел в небо истерзанной Ичкерии, и в его мертвых глазах стыло удивление. Еще бы, ведь последней мыслью Вахи было: «А Руслан-то, похоже, был прав…» На часах было 14.31. Разгром бандформирования Нисара был лишь одной из успешных операций созданной под эгидой президента России новой силовой структуры, Комитета по координации специальных операций, неофициальным девизом которого стали слова: «Кто не с нами, тому кранты!» И у многих в глубине души жила надежда на то, что оснащенные по последнему слову техники и собранные из лучших специалистов оперативно-тактические группы научатся справляться и с пришельцами.

— Как же лихо стали работать штабисты, мать их так, — удивлялся и одновременно восхищался майор Леонов. — Это ж надо было так все продумать — при помощи моего «крота» выманить Нисара из пещеры! Если бы он там окопался, мы бы его неделю оттуда выковыривали, а он повелся, как ишак, чуть ли не с поводком вышел.

— С выводком он вышел, — вставил сидящий напротив Платов. — А Руслана мне теперь, когда я узнал, на чем его вербанули, даже жаль немного — все-таки за своих близких жизнь отдал. Кстати, надо штабистам намекнуть, чтобы они слово данное сдержали и семью его по программе защиты свидетелей провели. Тогда нам и другие верить начнут. Кнут-то ведь хорош лишь тогда, когда уравновешивается пряником, это издавна известно. А если нам начнут верить, что мы любые свои обещания держим, то еще не одного подобного Нисару ублюдка зачистить сможем — и уже не только в Чечне, а и по всему миру.

— Да, ты прав — штабистам напомнить надо, чтобы семью Руслана спрятали и всем необходимым обеспечили. А относительно наших последующих действий я так думаю, что на остатках этих ваххабитов и прочих недоносков в других странах нам потренироваться надо совместно с тамошними спецами, чтобы потом, отработав взаимодействие, реально взяться уже за космических засранцев. Пора!

— Ладно, проехали. Ты мне скажи лучше: «крысу», которая у нас здесь завелась, вычислили?

— Выявили суку, — майор ударил кулаком по столу. — Радист, шифровальщик, блин, гондон чеченский. Столько информации через комп свой слил, падла!

— А вы ведь, майор, сначала на меня думали, — с легким укором произнес лейтенант Платов. — Так настойчиво с утра меня в планы посвящали, что я даже охренел малость.

— Уж извини, Платов, промашка вышла. Но ты повод давал — уж больно любопытным был, все знать хотел.

— Хороша промашечка, — Платов скривился, — чуть было в предатели Родины не записали. Хорошо еще то, что дезинформация до адресата дошла, а то для разведки с ее планами одна большая лажа получилась бы, а меня тогда, чего доброго, ждал бы «теплый» прием у наших территориалов ВКР.

— Но мы же, лейтенант, никого в столь деликатные подробности посвящать не станем, а?.. Ну а за мной, в счет, так сказать, компенсации твоих моральных издержек, не заржавеет, — довольным тоном произнес майор и достал новую бутылку водки. — Давай еще вздрогнем. За победу!

— Дай нам бог! — поддержал командира Платов и, опрокинув стакан, добавил. — За всех нас с вами и за хрен с ними со всеми!

Первую ночь за все время Нашествия Ленька спал спокойно. Его больше не мучили кошмары со злыми пришельцами, пожирающими человеческие тела, а снились красивые сны о том, что все вокруг по-прежнему. Нет, даже не по-прежнему, а намного лучше. Все люди между собой подружились и никто никого больше не обижает. Всем стало абсолютно безразлично, какого цвета у тебя кожа и как ты одет, — главное, чтобы ты был человеком как в прямом, так и в переносном смысле.

Сегодняшний сон был довольно странный. Сначала он с родителями (мама почему-то держала в одной руке противогаз) стоял в каком-то белом пространстве без конца и без края, и это воспринималось им во сне как некая компьютерная игра, загруженная в гигантский компьютер Вселенной. Потом как будто незримой кистью кто-то нарисовал прямо перед ними канализационный люк, и из него вылез Стас. Люк сразу же исчез. Сказав Леньке «Привет», беспризорник встал рядом и взял его за руку. Потом таким же способом нарисовался гараж, из которого на мотоцикле выехал парень в кожаной куртке. Подъехав к стоящим, он взял за руку Ленькину маму. Другой рукой она держалась за папину руку, а тот уже держал за руку сына. Справа появилась часовенка, из которой вышел священник и встал со стороны Стаса. Потом появились человек в военной форме (Ленька не смог понять, какой страны), а за ним — парень и девушка, вышедшие из дверей какого-то кафе, да чернокожий парень, спустившийся с крыши этого же здания. Затем возникла полевая палатка, из которой вышли два российских офицера. А потом к ногам хлынуло море, из которого вылез человек с аквалангом. Далее поток образов стал стремительно нарастать. Много их было — летчики, политики, журналисты, ученые, пенсионеры… люди !.. И все они стояли, взявшись за руки, и всем хватало места. Никто не толкался, не просил пропустить вперед. Вокруг царили взаимопонимание и согласие. Огромное множество народа, связанного общей идеей единения и сотрудничества. И это было очень приятно.

Ребенок спал. Безмятежен и спокоен был его сон. Жаль только, что наяву необходимость таких простых, на первый взгляд, вещей приходится порой доказывать с оружием в руках и нередко ценой собственной жизни.