Капские колонисты — замечательно трезвые, трудолюбивые и гостеприимные крестьяне. Но есть еще и разный темный сброд, живущий за пределами английской колонии или вне патриархальных законов, господствующих в нескольких независимых округах. Это подлинные разбойники. Они систематически грабят несчастных туземцев, не щадя ни их собственности, ни даже самой жизни.

Доктор Ливингстон своими глазами видел, как они пришли в одну деревню и потребовали, чтобы им дали двадцать пять женщин для работы в их фруктовых садах. Несчастные женщины поплелись, неся свою еду на голове, детей — за спиной и орудия — на плечах. Они работали даром по целым дням и еще почитали себя счастливыми, когда их не били палками.

Хозяева находили это вполне естественным. Когда им говорили о бесчеловечности подобных порядков, они отвечали: «Мы их заставляем работать на нас — это верно. Мы им не платим — это тоже верно. Но на что они жалуются? Разве в награду за их труд мы им не позволяем жить в нашей стране?»

Они совершают набеги на туземцев, когда нуждаются в скоте пли в слугах, и возвращаются, ведя вперемешку быков, коз, баранов, женщин, детей, в то время как среди остатков подожженного ими крааля валяются трупы безжалостно убитых мужчин. Самое чудовищное то, что этакий разбойник — прекрасный отец семейства, он осыпает знаками любви свою жену и детей, и все они молятся богу за успех его набега, когда он с легким сердцем отправляется убивать ни в чем не повинных людей, у которых, правда, кожа другого цвета, но чувства и привязанности такие же, как у него самого.

Таковы и три брата, мрачные похождения которых мы описываем. Клаас уже показал, на что он способен, когда ому нужно добиться своей цели. Питер еще тоже себя проявит.

Макололо, быки которых ему понадобились, приняли его сердечно, но уступить упряжку отказались. Тогда мерзавец в одну минуту составил себе план действий. Он был один, так что о применении силы нельзя было и думать. Питер боялся, как бы в его будущих операциях ему не помешали люди с прииска Виктория. Их соседство таило для него постоянную опасность: они могли заставить его дорого заплатить за то, что он так предательски их бросил. И в первую очередь он подумал о том, как бы от них избавиться. Вызвать конфликт между белыми и черными, сшибить их лбами, подтолкнуть их на борьбу, которая должна была бы неизбежно привести к истреблению тех и других, — таков был замысел, на котором Питер остановился. В случае удачи ему больше не надо было бы опасаться белых: немногие остались бы в живых, да и тем пришлось бы удрать. Вместе с тем были бы перебиты и черные, так что он вполне мог бы без всяких помех выбрать себе самых лучших быков.

Туземцы — народ, весьма строго придерживающийся вековых предрассудков, завещанных предками, — как раз собрались в паломничество к водопаду баримов. Каждый верующий кафр обязан совершить такое паломничество хотя бы раз в год, подобно тому как мусульмане отправляются к могиле пророка. Питер решил использовать наивные верования туземцев, и это было ему тем более удобно, что алмазный прииск находится в непосредственной близости к Мози-оа-Тунья. Он созвал черных паломников, произнес перед ними горячую речь, убедил их, что для баримов соседство белых оскорбительно и в особенности недопустимо то, что белые роются в этой священной земле и каждую минуту нарушают покой, который вкушают умершие предки. Поэтому вождь должен как можно скорей потребовать, чтобы они удалились, а в случае отказа силой заставить их убраться.

Негры слушали эти зажигательные речи, с трудом сдерживая негодование. Они попались на удочку. Вообще говоря, ни один из них не осмелился бы не то что напасть на белого, но хотя бы сопротивляться белому, даже для самозащиты. Но теперь они пылали злобой и, не колеблясь ни минуты, откликнулись на вызов, брошенный их религиозному фанатизму, как один человек.

Вместе с вождем племени Питер решил дождаться ночи, чтобы, как он говорил, ультиматум выглядел более внушительно. В действительности же он рассчитывал, что ночью, когда белые будут утомлены трудом или отупеют от пьянства, с ними легче будет покончить. Мерзавец знал, что в палатке кабатчика больше народа, чем на россыпи. В довершение всего бандиту помог слепой случай. В ожидании решительной минуты и следуя старой своей волчьей привычке, Питер шнырял вокруг бивуака и наткнулся на Каймана — Пожирателя людей.

Читатель помнит, что Кайман стоял во главе целой шайки грабителей, которую навербовал среди мелких племен неподалеку от Нельсонс-Фонтейна. Вместе с этой шайкой он следовал за лжемиссионером и двумя его компаньонами, как шакал за крупным хищником в надежде обглодать брошенную кость. Оба разбойника — черный и белый — были друзьями. Но Кайман был скромней Питера и мечтал только о том, как бы напиться и наесться. Случай представился сам собой. Питер, как малый осторожный, решил пойти со всех козырей. Он рассуждал, что если макололо перебьют белых на прииске, то ему, Питеру, больше нечего будет бояться своих врагов, но это еще не значит, что у него будут быки. Если, напротив, черные будут отброшены, то он, Питер, возьмет волов, но не будет избавлен от соседей, и они несомненно учинят над ним расправу. Появление Каймана сразу разрешило все трудности. Кайман налетит со своими людьми, когда схватка будет в разгаре. Он будет убивать победителей и побежденных и в награду за эти услуги получит право ограбить прииск.

Судьбе было угодно, чтобы после драматических событий, прорвавших ночное судебное заседание, все население прииска собралось в палатке кабатчика. Перепившись, эти люди представляли для разъяренных африканцев легкую добычу. Не то чтобы они не оказали сопротивления, но неожиданность нападения, последовавшего сразу после того, как вождь объявил им войну, и то, что они приняли его ультиматум за бахвальство, непреодолимость натиска, ужасные методы нападения — все способствовало поражению белых.

Сильно пострадали и черные. Револьверные пули пробили большие бреши в их рядах. Их победа при всей своей очевидности была, однако, роковой победой. Так что торжествующий крик оставшихся в живых — увы, их было немного! — едва перекрывал стоны раненых и хрип умирающих.

Но скоро не будет ни победителей, ни побежденных. Внезапно поднявшийся зловещий вой заглушил все звуки, которые держались в воздухе над местом побоища.

Питер подал знак. Потрясая копьями, размахивая ножами и прыгая, появились, подобно грозному и фантастическому видению, бандиты Каймана. В одну минуту все пошло прахом, все было разрушено. С громким треском рухнули столы и скамейки; все, что еще уцелело из обстановки, перебитой во время первой схватки, все было в буквальном смысле слова обращено в щепки. Противники, белые и черные, еще державшиеся на ногах, свалились под сокрушительными ударами, их бездыханные тела лишь увеличили груду мертвых и умирающих.

Затем началась резня. Она была яростной и одновременно методической. Все были переколоты, перерезаны, перебиты. И на это потребовалось едва десять минут, настолько была сильна ярость убийц. Кайман, весь, с головы до ног, в крови, с раздувающимися ноздрями, лязгая своими острыми зубами хищника, держал за волосы голову какого-то белого, которую он только что отпилил тупым ножом. Он взобрался на валявшиеся под ногами трупы и, потрясая в воздухе трофеем, издал долгое победное рычание.

Глазами он искал Питера, как бы для того, чтобы спросить его: «Ну как, хозяин, ты доволен?»

Но Питера, который только что бесстрастными глазами смотрел на всю эту кровавую оргию, не было.

Впрочем, какое значение имело его отсутствие для Каймана? Кайман добросовестно выполнил возложенное на него поручение, и так как в награду он получал право ограбить прииск, то ему захотелось, не откладывая в долгий ящик, прежде всего овладеть богатствами, которые имелись в кабаке. Конечно, предпочтение должно было быть отдано напиткам. Что касается платья, оружия, лопат, кирок и прочего, об этом не поздно будет подумать и после.

Кайман хотел собрать свою ораву и приступить к делу. Он уже даже раскрыл рот, чтобы скомандовать сбор, но тут прогремел выстрел. Кайман закружился и тяжело рухнул на землю: у него был пробит череп. С интервалами в несколько секунд прогремели второй и третий выстрелы, и свалилось еще двое: им тоже пули попали в голову. Потом началось методическое и размеренное истребление остальных.

Выстрелы шли все из одного места. Если судить по их регулярности и звуку, можно было заключить, что стрелял всего один человек, но из магазинного ружья. По-видимому, неизвестный мститель, явившийся в последнюю минуту, прятался за каким-нибудь бараком неподалеку от палатки и, так как брезент был изорван в клочья, все было ему видно как на ладони. Убийцы потеряли вожака и увидели, что пустеют их ряды. Они сразу забыли о грабеже и бросились врассыпную, крича от ужаса.

Наиболее быстроногие вскоре услышали свист пикаколу и остановились. Однако искушенный слух подсказал им, что свистит все-таки не змея. Как ни было искусно подражание, они догадались по некоторым еле уловимым оттенкам, что свистит человек. Они не ошиблись. Шагах в двадцати от места побоища они увидели Питера.

С осторожностью, достойной могиканина, Питер сразу лег на землю, как только раздался первый выстрел. Он решил — быть может, не без оснований, — что стреляет какой-нибудь белый, случайно уцелевший во время резни. Сначала бандит был в восторге от результатов своей гнусной затеи, но теперь, увидев, что он рискует все потерять, если долго задержится на месте, Питер решил собрать всех растерявшихся черных убийц.

Бояться белых больше ему нечего было, макололо тоже были все перебиты, и Питер решил, что сейчас самое время побежать захватить быков, явиться к Сэму Смиту и отдать ему отчет о результате своих переговоров.

Стадо было оставлено на попечение нескольких стариков, женщин и детей. Значит, угнать быков будет не трудно. Что касается людей из банды Каймана, то Питер решил оставить их всех при себе, чтобы использовать, когда они понадобятся. Они, вполне естественно, заняли бы места убитых макололо, и, как это часто практикуется в подобных случаях, каждый получил бы готовую семью.

Отход совершался в полном порядке. Убийцы боялись нового нападения и, не зная численности врагов, инстинктивно чувствовали, насколько для них важно соблюдать дисциплину. Они сплотились вокруг Питера и отступали быстро, не переставая, однако, с сожалением оборачиваться в сторону прииска, где пришлось оставить богатую добычу.

Уже убрался последний из этой мрачной орды, когда на место побоища, где валялись бесчисленные убитые, вышел человек, вооруженный двуствольным карабином.

Тусклый свет немногих чудом уцелевших подвесных фонарей падал на его лицо, на котором можно было прочитать ужас и оцепенение. Он сделал несколько шагов и поскользнулся в луже крови.

Это был Инженер — быть может, единственный оставшийся в живых на прииске. Его спас только случай, оторвавший его от линчевателей в минуту, когда те бежали, напуганные появлением змей. После разговора с тремя французами он не торопясь вернулся на прииск и заперся у себя, в своем дощатом домике. Его, конечно, не тянуло принять участие в оргии. Инженер лежал на своей постели из листьев, когда его заставили вздрогнуть выстрелы и крики, доносившиеся со стороны палатки кабатчика. Он быстро схватил оружие и побежал на место, но прибыл, когда несчастье уже было непоправимо.

Он увидел потрясающую картину. Его товарищи по прииску валялись убитыми. Их позы, их страшные раны и увечья — все говорило о бесчеловечной ярости происшедшего здесь побоища. Стон вырвался из груди Инженера, слезы, которых он не смог удержать, выступили у него на глазах и медленно покатились по его внезапно побледневшему лицу.

— Несчастные! — пробормотал он слабым голосом.

Опершись на свой карабин, он неподвижно стоял среди мертвой тишины, окутавшей это место, которое еще так недавно наполнял неистовый шум резни.

— Что же делать? — сказал он, оглядывая эту скорбную картину. — Этим я уже ничем помочь не могу. Надо подумать о тех, которые едва не стали их жертвами. Надо поскорей найти французов, выполнить обещание, которое я им дал, и доставить им оружие. Оно им очень нужно.

В это время Питер уже добрался до того места в лесу, откуда вышли полные надежд макололо. Нетрудно догадаться, что здесь разыгралось, когда пришел Питер со своими головорезами. Но Питер был не из тех людей, которых могут тронуть жалобные крики женщин и детей.

— Молчать! — грубо крикнул он и обратился к людям Каймана: — Теперь хозяевами здесь будете вы! И заставьте-ка этих крикунов молчать!

А про себя он подумал:

«Да ведь я, кажется, могу одним выстрелом убить двух зайцев! У меня есть быки, теперь мне нужен фургон. Фургон! А я знаю, где его взять! У нашего драгоценнейшего братца Клааса… Он мне не откажет. Напротив, он только будет рад. Ибо, если ему взбредет в голову артачиться, — ну, тогда берегись!.. Я напущу на него душ двадцать этих молодчиков, и они поговорят с ним так, как они только что поговорили на прииске Виктория».