6
Капрал Эрни Флейшер сходил с ума на глазах Дениза. Бросив оружие, он лихорадочно стаскивал с себя одежду, расшвыривая её по сторонам, и при этом взгляд его был устремлён куда-то вперёд и вверх. Флейшер беспричинно смеялся, заливисто, как ребёнок, и беспрестанно повторял:
— Сейчас! Сейчас! Жди меня! Сейчас!..
Джейсон подбежал к нему, когда капрал торопливо, едва расшнуровав, скидывал ботинки, прыгая то на одной, то на другой ноге.
— Эрни?! Что с тобой, Эрни?!
Флейшер будто не слышал, разулся и потянул с себя штаны, вываливая толстый живот. Дениз схватил его за руку, рванул к себе.
— Прекрати, капрал! Что ты делаешь?!
Тот шарахнулся от него и чуть не опрокинул на землю — весовые категории были слишком разные. Однако сам запутался в штанах, спавших до колен, и полетел боком на камни. Тут же вскочил, завертел головой, ища кого-то в небе.
— Не улетай! Я здесь! Я сейчас!
Он сдёрнул одну штанину — вторую снять не успел: Джейсон изо всей силы ударил его в спину, сбил с ног, придавил к земле.
— Опомнись, Эрни?! — ударил по щекам. — Это пройдёт! Сейчас пройдёт!..
— Там — ангел! Мой ангел! — воскликнул капрал, указывая рукой за спину Дениза. — Разве ты не видишь? Вон он! Он прилетел за мной! Он ждёт меня!
Искажённое гримасой какого-то болезненного счастья, лицо его напоминало маску. Капрал елозил по земле, пытаясь вывернуться из-под Джейсона, и ничего уже не соображал. А Джейсон, ощутив внезапный прилив бешенства, стал бить короткими скользящими ударами по белой физиономии, так что голова Эрни моталась из стороны в сторону. И вдруг стало страшно — взгляд оставался в одной точке, устремлённый в небо.
— Где твой ангел, идиот?! — прорывая собственный страх, проревел Дениз и резко обернулся. — Где?! Что ты видишь?!
— Вот же! — не взирая на кровь, хлынувшую изо рта и носа, воскликнул капрал и вскинул руку. — Свет! Свет, смотри!
В низком сине-фиолетовом ночном небе не было ни проблеска света. Джейсон вскинул «Штайр» и дал очередь — вспышки ослепили обоих. Капрал внезапно рванулся, сбросил Дениза и вскочил, воздев руки.
— Я здесь! Иду за тобой!
Дениз успел схватить его за волочащуюся штанину, попытался опрокинуть, но несчастный высвободился из брюк и побежал в сторону минного поля.
— Стой, — крикнул Джейсон, отбрасывая штаны и устремляясь следом.
Эрни нёсся огромными шагами, несмотря на свой вес, легко, с нечеловеческой силой, прыгал через рвы и камни. Джейсон понял, что не догнать — через несколько секунд капрал уже летел по минному полю. Хотелось лечь за камень, зажмуриться, чтобы не видеть, как полетят ошметья мяса, перемешанные с землёй и щебнем. Кричать и звать было уже бесполезно…
Дениз выхватил из плечевого кармана радиостанцию, заговорил быстро, не сводя глаз с маячащей впереди белой фигуры капрала.
— Всем патрулям в зоне — немедленно двигаться к вершине горы. Оцепить по опушке леса! Никого не выпускать! Всем — общая тревога!
Через секунду над зоной взлетела трехзвездная красная ракета.
И почти одновременно возле перевёрнутого танка взметнулся столб земли, подсвеченный снизу дымным бордовым огнём. Капрал исчез, и только воющий человеческий крик пробуравил неподвижный воздух.
Джейсон выругался и снова включил рацию.
— Сапёров и медслужбу срочно на вершину горы! — приказал он и сел на камень. — Капрал Флейшер подорвался на мине.
Ему было ничуть не жаль Эрни, напротив, в душе бродило мстительное чувство — так тебе и надо, кретин! Он понимал, что с капралом произошло несчастье, резкий приступ болезни, безумия, но было обидно, что пытался остановить, вразумить, — и всё напрасно! Подобного внезапного сумасшествия ожидать следовало от кого угодно, только не от Флейшера, сорокалетнего матёрого пехотинца, прошедшего огонь и воду. Ладно бы какой-нибудь слабонервный парень из молодого пополнения свихнулся, наслушавшись солдатских баек. А этот отрезал арабам уши и раздавал приятелям в качестве сувениров, когда отгремела «Буря в пустыне». Странное дело, на вершине Сатвы во время патрулирования побывал чуть ли не весь батальон, однако сошли с ума только двое — Уайн и Экстон. Капрал был третьим, и все они — совершенно разные люди по характеру, привычкам и увлечениям. Ничего общего!
Джейсон допил ром и неожиданно с силой запустил фляжку на минное поле. Эрни перестал кричать, возможно, скончался — неизвестно на какую мину наступил. Если на шариковую, то это будет первый труп, привезённый из Европы. Только что прошёл сквозь строй всевозможных спецслужб и организаций, отвечая и отписываясь за двух исчезнувших пехотинцев; теперь придётся отчитываться за покойника, тем более, что находился с ним в патрульной паре. Умница Хардман всё поймёт, но что говорить проверяющим из Объединённого штаба ООН?
И — родственникам Флейшера как сказать… От невесёлых размышлений его отвлекла радиостанция: на вершину прибыл кто-то снизу и теперь просил навести их на себя. Дениз включил радиомаяк, и скоро на открытое место выбежали трое в голубых касках — группа поддержки патруля. Они повалились на землю, распластались, переводя дух.
— Никто из вас… ангелов не видит? — спросил Дениз.
Пехотинцы молчали, чувствовали, командир не в духе.
— Круги в глазах, — осторожно пожаловался один. — И чёртики…
— Курить меньше надо, — бросил Джейсон. — Что разлеглись? Быстро в оцепление!
Парни разбежались по опушке леса. Ещё через несколько минут прибыли сапёры и батальонный врач Густав Кальт: Дениз уже не выключал радиомаяк и его находили сразу. Сапёры попросили отойти от минного поля и начали делать проход к перевёрнутому танку, откуда в последний раз кричал Флейшер. Джейсон и врач отошли к лесу, пристроились на поваленном дереве. Деловитый и вечно равнодушный ко всему немец Кальт включил фонарь, приготовил бланк и ручку.
— Как это случилось, сэр? Я обязан составить медицинский акт.
— Пошёл ты… — выругался Джейсон и отвернулся.
— Мой служебный долг, сэр, — ничуть не смутившись, сказал Густав. — В акте указывается причина ранения или смерти…
— У тебя выпить есть?
Врач достал из жилета фляжку со спиртом, молча подал командиру. Дениз хлебнул глоток из горлышка и не ощутил ни жжения, ни крепости.
— Послушай, Густав… Ты видел, как люди сходят с ума?
— Нет, сэр, знаю теоретически…
— Я тоже знал… теоретически. А посмотрел на практике! — он выпил ещё. — Капрал вдруг стал бесчувственным к боли. Словно резиновый… И только в небо смотрит. Наверняка ему челюсть сломал… Может, он и в самом деле что-то увидел. Голова мотается, а взгляд — в одну точку, будто его булавками прикололи.
Кальт хотел что-то записать, но выключил фонарь и достал сигареты.
— Мусульмане называют эту гору святым местом, — сообщил он. — Существует местное поверье, что сюда спускался Аллах учить людей вере и творил чудеса. Когда-то сюда было паломничество слепых, которые всходили на гору и прозревали. Но священники запрещали делать это, утверждая, что здесь чертоги дьявола, построенные на костях нечестивых людей.
— Не знал, что ты занимаешься сбором преданий и легенд, — язвительно произнёс Джейсон, прихлёбывая, будто воду, чистый спирт.
— Никогда не делаю этого специально, — с удовольствием пояснил Густав. — Мне приходится вступать в контакты с местным населением, оказывая медицинскую помощь. После первой командировки в Боснию я написал об этом небольшую статью для журнала и мне заплатили девяносто семь долларов.
— Крупная сумма!
— Я сделал это не для того, чтобы заработать деньги.
— Да, Густав, ты известный филантроп в нашей бригаде…
— Но в этой новой командировке я услышал историю значительно интереснее, — не взирая на злую иронию, продолжал невозмутимый врач. — Только теперь на противоборствующей стороне, у сербов.
— Как же ты попал к сербам? Я запретил без разрешения появляться на сербской территории. А ты его у меня не спрашивал.
— Когда речь идёт о жизни и смерти человека, я имею право сам принимать решение, как свободный гражданин и врач, — отчеканил Кальт. — Я принимал роды у женщины. Это были трудные роды. Плод шёл вперёд ногами, и молодая сербка погибала.
— И ты принял роды? — чему-то изумился Джейсон. — Ты, армейский эскулап, умеющий оперировать вросшие ногти и сухие мозоли?
— Да, сэр, я принял роды! — с гордостью произнёс он. — И мальчика назвали в честь меня — Густавом.
— Должно быть, приятно, чёрт возьми, когда в честь тебя называют новорождённого!
— Дед мальчика, старый серб, проникся ко мне доверием и рассказал одну замечательную историю, — Кальт пропустил мимо ушей отвешенный ему комплимент. — Она связана с этой горой, сэр, и звучит весьма правдоподобно, если иметь в виду случаи сумасшествия, как вы их называете. Здесь жил Иисус Христос. Его привели сюда семилетним мальчиком, и он прожил на этой вершине до поры своей зрелости, всё время разговаривая с Богом, своим Отцом. На всей земле только с этой горы можно напрямую беседовать с Господом, молиться ему и быть услышанным. Христос жил сначала в шалаше из веток, питался только плодами — здесь повсюду росли тогда смоковницы. А потом выстроил себе домик с деревянным куполом, чтобы подниматься в него и разговаривать с Отцом. А люди приходили и слушали их беседы, поэтому первые христиане появились именно на этой горе.
— Откуда старый серб знает об этом? — без всякого интереса спросил Дениз. — Он тебя обманул, и это очень легко доказать.
— Этого никогда не доказать, сэр.
— Почему? История Христа — самая известная история в мире.
— И самая загадочная, — в тон Джейсону добавил врач. — Потому что никто не знает, где и как жил Христос до той поры, когда пришёл в Иудею и стал проповедовать. Он отсутствовал на своей родине около двадцати пяти лет, и никто его не видел.
— Если ты напишешь об этом статью для журнала — произведёшь сенсацию. Получишь много денег, станешь известным и выдвинешь себя кандидатом в президенты Америки, — заключил Джейсон.
— Я не стану писать об этом, сэр. Лучше напишу, как я принимал роды у сербской женщины. И как дед просил морских пехотинцев пропустить его в разделительную зону, чтобы помолиться на этой горе о счастливом разрешении от бремени.
— Конечно же его не пустили?
— Не пустили, сэр. Но в этот момент рядом оказался я. Сначала подумал, по счастливой случайности. Потому что никогда не ходил в зону. А тут пошёл неизвестно с какой целью, но с сильным желанием.
— Лучше бы пустили на гору этого серба, — вздохнул Дениз. — Не то я скоро лишусь батальонного медика. В один прекрасный момент, Густав, ты наслушаешься преданий, разденешься и пойдёшь гулять в обнажённом виде, как бедняга Флейшер.
— Да, сэр, это было бы лучше — пустить старого серба на гору. Я действительно тупой армейский врач, — вдруг согласился Кальт. — И никогда не принимал родов. Если бы дед мальчика помолился здесь — всё бы решилось быстрее и благополучнее.
— Считаешь, это помогло бы роженице?
— Безусловно! Каждый, кто взойдёт на эту гору с откровенной молитвой, будет немедленно услышан!
— Что ты сказал? — неизвестно чего страшась, спросил Дениз.
— Так мне поведал старый серб, — пояснил Густав. — Я склонен ему верить.
Джейсон почувствовал странное, неясное беспокойство, никак не связанное с происшествием; напротив, он словно забыл, что на минном поле лежит сейчас капрал Флейшер и два сапёра пробивают к нему путь, рискуя подорваться в темноте на собственных минах. Сначала ему хотелось уйти куда-нибудь и спрятаться от всех, и чтобы избавиться от этого навязчивого желания, он стал собирать амуницию и одежду капрала, разбросанную по земле, словно сделать это больше было некому. А когда сообразил, что занимается неподходящим для командира делом, неожиданно понял, чего боится — собственного разума!
Проклятый немец Кальт будто гвоздь вогнал в голову, сказав ему о молитве. Если Флейшер останется жив, то у него придётся спросить, с какими мыслями он поднялся на вершину и не молился ли?.. А вдруг он ответит утвердительно?.. Впрочем, нет, маловероятно, поскольку капрал слишком далёк от подобных мыслей, слишком самоуверен и дерзок и вряд ли помнит наизусть хоть одну молитву.
Через несколько минут это наваждение прошло бесследно, и вместо беспокойства вернулось прежнее состояние недовольства. Тем более, на вершину Сатвы поднимались патрульные пары, сорванные с постов наблюдатели и штурмовая группа в полном составе — все были взбудоражены тревогой, и, как обычно, начиналась полная бестолковщина. Наконец, прибежал «чёрный вестник» — сержант Макнил, а где он, там жди беды, так что Джейсон вскипел и прогнал его в расположение батальона — обеспечить подготовку площадки для приёма санитарного вертолёта.
А несчастный Флейшер оказался жив, только был без сознания. Ему оторвало обе ноги — левую до колена, посекло осколками руки, толстый живот и лицо. И крови, на удивление, он потерял не много, поскольку взрыв мины мгновенно привёл его в чувство, вернул разум. И прежде чем потерять сознание, опытный морской пехотинец, волевой, много раз побывавший в боях, отыскал возле разбитого танка куски толстой электрической проводки и перетянул себе ноги, тем самым остановив кровотечение.
Капрала эвакуировали с вершины на носилках, затем погрузили на броню и довезли до вертолётной площадки, где уже стояла машина с запущенными двигателями. Примерно через час его прооперировали в госпитале Красного Креста, и вернувшийся Густав Кальт (ездил сопровождать раненого) доложил, что Флейшер будет жить.
Джейсон физически ощутил, как груз ответственности свалился с плеч: теперь не придётся искать слова, чтобы объясняться с родственниками капрала. Однако этим дело не кончилось…
То ли от испуга, то ли по стечению обстоятельств, Объединённый штаб сил ООН распорядился создать ещё одну, внутреннюю, зону в зоне 0019, обнеся гору Сатву дополнительным ограждением из колючей проволоки и окружив ночными постами, выставленными по нижнему уступу. И одновременно прекратить патрулирование и всяческое наблюдение этой внутренней зоны, как понял для себя Дениз, чтобы впредь не повторялись происшествия, случившиеся с Уайном, Экстоном и теперь Флейшером.
На третий день, возвращаясь из Объединённого штаба, Джейсон завернул в госпиталь Красного Креста и пришёл в палату капрала. Здоровье у Эрни было богатырское, вскоре после операции он очнулся, попросил еды и к приезду командира выглядел довольно сносно, хотя весь ещё был обмотан бинтами и зашлепан наклейками.
— Ну как ты, Эрни? — весело спросил Джейсон.
— Всё в порядке, сэр, — вымолвил капрал, поглядывая на черноволосую медсестру-итальянку. — Прекрасно провожу время. Обе ноги подровняли до колен…
— Ты помнишь, что с тобой случилось? — осторожно поинтересовался Дениз. Как ты наскочил на мину?
— Нет, сэр, память выбило, как электрический предохранитель. Очнулся — лежу здесь. Ног нет, зато надо мной — эта прекрасная итальянка. И неизвестно, что лучше: целые ноги или её глубокие глаза!
— Я рад, что ты не потерял вкус к жизни вместе с ногами, — засмеялся Джейсон.
— Этот вкус я могу потерять только вместе с головой! — как всегда самоуверенно заявил капрал. — Как ты думаешь, сколько я получу страховки? Хватит, чтобы купить домик в Пьембино?
— Почему в Пьембино? Разве ты не хочешь вернуться в Штаты, к своей жене?
— Зачем я ей нужен без ног? Пусть она найдёт себе парня со всеми конечностями. А я уеду в Пьембино и увезу с собой мою маленькую Мадлен. Правда, моя дорогая? Мы купим с тобой домик у самого моря, чтобы можно было нырять сразу же из постели.
Джейсон слегка ошалел, когда заметил, что итальянка и в самом деле смотрит влюблённо и преданно на этот обрубок с толстым животом.
— Нет, нет, надо было мне послужить в морской пехоте, подорваться на собственных минах, чтобы встретить ту, которую искал по всему миру, — забалагурил он, лаская взглядом медсестру.
В этот момент в палату заглянули, и возлюбленная капрала немедленно выпорхнула в двери.
И в тот же миг огромная, мощная рука Эрни, украшенная наклейками, потянулась к Джейсону, как отдельное живое существо, вцепилась в воротник, куртка затрещала по швам.
— Ты убил моего ангела! — багровея, злобным шёпотом проговорил капрал. — Ты убил моего ангела! Я запомнил это! Придёт час — я тебе отомщу. Объявляю тебе вендетту!
Он оставался безумным! Тайным, скрытым сумасшедшим! И если там, на вершине Сатвы он смеялся от счастья и не ощущал боли, то теперь был её воплощением…
Дениз не смог бы вырваться из его руки, если бы в палату не вернулась медсестра. Эрни мгновенно преобразился, как ни в чём не бывало постучал кулаком по колену Джейсона.
— Будем жить, сэр! И наслаждаться жизнью!
— Вас ожидают два джентльмена, — сообщила итальянка. — Попросили немедленно выйти к ним.
Он с превеликим удовольствием оставил безумца с раздвоенным сознанием, и вышел в приёмный покой. Оба джентльмена были одеты одинаково — в кожаные пальто и чёрные шляпы, отчего казались похожими, как братья.
— Майор Дениз? — уточнил один и махнул перед носом жетоном ФБР. — Сейчас поедете с нами.
Джейсон и в хорошие моменты жизни терпеть не мог эту публику, а тут после посещения капрала, будучи в смятенных чувствах, тотчас же возмутился и сделал надменное лицо.
— Ваше предложение не входит в мои планы, — бросил он, намереваясь пройти мимо. — В следующий раз…
И ощутил, как пистолетный ствол упёрся ему в бок. В приёмном покое никого не оказалось — предусмотрительно удалили всех лишних. Хваткая рука выдернула из кобуры пистолет Джейсона.
— Поедешь с нами, — уже грубо повторил фебеэровец, который показывал жетон. — И закрой рот.
От их кожаных пальто пахло чем-то знакомым и неприятным. Когда Дениза выводили из госпиталя, он вспомнил — так пахло в моргах…
На улице их ждал длинный бронированный автомобиль с надписью «Гражданская полиция ООН». Как всякий законопослушный гражданин, Дениз не стал сопротивляться и мысленно лишь готовился к тому, как вернётся в объединённый штаб и устроит там скандал, естественно, прежде сообщив о бесцеремонном задержании генералу Хардману.
Правда, по дороге его внутренний пыл слегка угас, уступив место размышлениям о причинах ареста: Флейшер мог попросту оговорить его! Объявил же вендетту — кровную месть! Он мог заявить всё, что угодно, а этим ублюдкам из ФБР только того и надо. В Боснии они не сделали ещё ничего полезного, значительного, им надо как-то оправдывать своё присутствие здесь. Сейчас начнут раздувать громкое дело о злодее-командире морских пехотинцев, который расстреливал своих парней и загонял их на минные поля. Другой причины он не видел.
Предположение оправдалось, как только Дениз оказался перед немолодым сухопарым джентльменом, представившимся сотрудником аппарата помощника президента по национальной безопасности. С таким же успехом он мог назваться китайским послом, но не смог бы скрыть печати иезуитства в своём облике и поведении, присущей только секретным службам. Она, эта печать, была как фотоплёнка, которую следует всё время хранить в тёмном месте, чтобы случайно не испортить на свету.
И то, что этот призрак явился перед Денизом, означало серьёзный оборот дела. Его интересовало всё, связанное с исчезновением Уайна и Экстона, со странным поведением и тяжёлым ранением Флейшера. Джейсон мгновенно понял, что перед таким иезуитом нельзя ничего скрывать либо показывать в ином, выгодном для себя свете. У него был редкостный взгляд: водянистые, старческие глаза иногда казались невидящими, ни на чём не сосредоточенные, они вдруг фокусировали внимание на каком-либо предмете и становились острыми и пронзительными.
— Кричал, что видит ангела, — каким-то вибрирующим голосом повторил «призрак», кстати, назвавшийся тоже призрачно, то ли Барлеттом, то ли Бейлессом. — Вы в этом уверены?
— Да, сэр, отчётливо и много раз слышал. Причём капрал в жизни был увальнем, а тут у него появилась какая-то нечеловеческая сила, — объяснил Джейсон. — Я не мог справиться с ним. И бежал он огромными скачками, словно невесомый.
— Вы не спросили, как выглядит ангел?
— Спросил… Эрни сказал, что это свет, что он видит свет. То же самое я слышал от французского солдата.
— С какой целью вы беседовали с французским солдатом? — тут же вцепился Барлетт-Бейлесс. — Вам кто-то поручил это сделать?
— Нет, сэр, по собственной инициативе, — признался Дениз. — Я должен был выяснить судьбу моих пехотинцев, примерную судьбу, чтобы как-то обезопасить остальных во время несения службы.
— Вы отличный командир, Дениз, — вдруг похвалил «иезуит». — Скажите, а вы сами… ничего не видели на горе?
— Ничего не видел, сэр. Была низкая облачность, никакого проблеска.
— А что вы думаете по этому поводу?
— Если по поводу ангела, то ничего, сэр, — заявил он без всяких колебаний. — Считаю, это признак внезапного заболевания Флейшера, галлюцинация.
— Почему же начали стрелять?
— Для того, чтобы показать, что в небе никого нет! Хотел привести его в чувство.
— Вы не допускаете мысли, что в этот миг Флейшер и в самом деле мог что-то видеть? А вы в тот момент оказались слепым?
Джейсон попытался взвесить вопрос и понять, к чему клонит этот «призрак» — но интонации были исключительно невыразительными.
— Я не допускаю такой мысли, — на всякий случай Джейсон сыграл туповатого вояку. И тут же был схвачен за руку.
— После беседы с врачом Густавом Кальтом я сделал другой вывод. Он утверждает, что в какой-то период вы чувствовали растерянность и даже страх.
Оказывается, он успел побеседовать с Кальтом! А тот, подлец, не удосужился доложить. Или попросту скрыл контакт с секретными службами?
— В какой-то период да, сэр, — признался Дениз. — Возникли сомнения… Но это естественно, я испытал стресс.
— Хорошо, — заключил Барлетт-Бейлесс. — Я удовлетворён вашими ответами. А теперь прошу вас, майор, забыть всё, что рассказали. Рекомендую. И никогда более не вспоминать, не давать интервью, а также никаких показаний, какая бы служба к вам ни обратилась. Без специального разрешения помощника президента по национальной безопасности. Это делается для того, чтобы не будить в мире нездорового интереса к балканскому феномену. По стечению обстоятельств разделительная зона прошла через эту злосчастную гору, и теперь появляются безосновательные домыслы, не выгодные для Соединённых Штатов. Будто мы умышленно захватили Сатву. Вы, как патриот Америки, не позволите распространять эти вредные слухи.
Он принимал Дениза за дурака или хотел, чтобы он был дураком.
— Да, сэр! Не позволю.
— Вот и отлично, — проскрипел «призрак». — На горе будет работать… специальная команда. Чтоб окончательно развеять легенды, умышленно распространяемые сербской стороной из-за территориальных притязаний к мусульманам. Вы, майор, обязаны обеспечить надёжную охрану зоны. От всяческого проникновения посторонних лиц.
— Слушаюсь, сэр!
— Это не всё. Кроме зоны возьмёте под охрану ещё два объекта: жилой городок учёных, чтобы обеспечить им нормальную работу и отдых. Думаю, вы понимаете, что охрана должна быть негласной.
— Понимаю, сэр! Откомандирую для этой цели диверсионно-разведывательный взвод.
— Хорошо, — «иезуит» был доволен. — Второй объект… находится здесь, в Пловаре. Он совсем небольшой, всего одно здание, но очень важный.
— Что из себя представляет сам предмет охраны? — спросил Джейсон, и «призрак» сразу же улыбнулся.
— Почему вас это интересует? Я же сказал — здание.
— Потому, сэр, что я должен сориентироваться и послать соответствующую охрану.
— Объект — двухэтажное здание, войти в которое имею право только я, либо уполномоченный мной офицер.
— Я подберу специальную команду из надёжных и проверенных парней, — сказал Дениз и неожиданно для себя мысленно врезал «призраку» кулаком в переносье.
— И ни о чём не докладывайте генералу Хардману.
— Но я обязан, сэр…
— Ничего вы не обязаны, Дениз, — перебил «иезуит». — Ваш батальон теперь принадлежит специальным силам Службы национальной безопасности на правах отдельного войскового подразделения. А вы, соответственно, повышены в звании. Так что поздравляю, подполковник.
— Благодарю, сэр, — откровенно и приятно смутился Джейсон от такого оборота дел.
Назад, к машине, его провожали те же люди в кожаных плащах, следуя с двух сторон чуть позади. Нестерпимый, отвратительный запах кожи раздражал обоняние и преследовал его потом всю дорогу…
