8
Засидевшийся под юбкой Принцессы Хлопец вырвался на оперативный простор Забавинска и развил бурную деятельность, хотя был послан в качестве квартирмейстера. Его штатные коллеги, приученные уважать генеральские погоны, рассказали ему о жемчуге, о странном его хозяине, тайно сводили в камнерезную мастерскую, где ее владелец по ночам дырявил перлы — в общем, раскрыли перед ним служебный секрет, ожидая помощи и некоего мудрого слова опытного чекиста, а потом заскулили от его самоуправного норова.
Фаворит не просто давал советы и рекомендации — придумывал собственные лихие операции, тут же пытался реализовать их, и оперативники едва удерживали этого тяжеловеса. Увидев гору уникальных, бесценных и хладнокровно разрушаемых сокровищ, в первую минуту после шока он приказал штатным сотрудникам немедленно остановить камнереза, мастерскую закрыть, а весь жемчуг изъять. Никто от старого и знающего оперативника подобного милицейского подхода не ожидал, и в первый момент наступила растерянность.
Когда же генералу растолковали, что нет на то никаких, даже самых малейших оснований, Хлопец продолжал махать шашкой, требуя прекратить варварство оперативным путем: натравить на камнереза налоговую службу, пожарников, санэпидстанцию, отключить энергию и воду, организовать бандитский наезд или, на худой случай, спровоцировать драку и отправить мастера под арест на десять суток. И пока он сидит, раскрутить его на какое-нибудь дело, связанное с незаконным оборотом самоцветов и драгметаллов — каждого ювелира всегда есть за что посадить.
Лишь звонок Леди Ди, строгое внушение и личный запрет приближаться к камнерезной мастерской прервали самодеятельность заштатного генерала, по крайней мере внешнюю; он перестал третировать оперативников, вроде бы занялся прямыми обязанностями — вместе с Плюхачом разработал и документально оформил прикрытие, снял квартиру для Самохина и приобрел на его имя подержанный джип «лендкрузер». Управился в один день, и оперативники уж было успокоились, но хватились наутро, а генерала и машины нет и его сотовый телефон находится вне зоны связи. Швейцар в гостинице сказал, будто в третьем часу ночи Хлопец встретился с каким-то мужчиной на автостоянке и потом куда-то уехал вместе с ним.
На всякий случай подождали до обеда, подключили местного оперуполномоченного, тот связался с милицией, и только к вечеру выяснилось, что черный джип, прежде принадлежавший директору ювелирной фабрики, видели аж в пяти населенных пунктах района, причем в разных сторонах. Человек, бывший за рулем, по описанию походил на Хлопца, говорил, что он занимается скупкой грибов и ягод, а сам ненароком расспрашивал местных жителей о родственниках человека по фамилии Сумароков.
То есть генерал отправился на розыски Алхимика — под таким прозвищем проходил у оперов владелец жемчуга…
Считалось, Сумароков еще не подозревает, что хозяин мастерской, подрядившийся добыть родовые песчинки из перлов, насмерть перепуганный рюкзаком с драгоценностями, по самой скромной оценке, эдак миллионов на пятнадцать в долларах, за которые могут просто оторвать голову, в тот же день нарушил договоренность о строгой конфиденциальности и сам сообщил в ФСБ. Прибывшие из Москвы сотрудники проводили только скрытую оперативную проверку, негласно охраняли камнерезную мастерскую, самого ее владельца Власова и лишний раз дыхнуть боялись, дабы не привлечь внимания заинтересованных лиц. Объяснить странное и грубое рвение Хлопца можно было лишь его советским прошлым: у старого чекиста все еще болело сердце за народное добро, а разум смутно воспринимал понятие частной собственности. Он мог наломать таких дров, что потом к Алхимику ни с какой стороны не подъедешь, не спросишь, как он делает лекарство от старения, и тем более не узнаешь, кто такой или что это такое — Ящер…
После того как жемчуг попал в руки к Власову, сам Сумароков бесследно исчез. В село Полый Яр, где он жил и где располагались сейчас закрытые реставрационные мастерские, не возвращался, у родственников не объявлялся, и у оперативников, естественно, сразу же возникло подозрение, не причастен ли владелец камнерзки к этой внезапной пропаже? Увидел рюкзак с перлами и не справился с алчностью — оформление заказа и передача драгоценностей была один на один. А потом испугался и сообщил в ФСБ, чтоб следы замести…
Власова взяли в оперативную разработку, провели негласный обыск в его мастерской, в машине и гараже, запланировали при удобном случае проникнуть в квартиру, но неожиданно пришла информация, что несколько часов назад Алхимик позвонил своей двоюродной сестре, которая жила в Полом Яру, попросил сходить к нему домой и полить цветы, поскольку он сейчас находится в Мурманске и вернется только дней через пять. После проверки установили, что такой звонок на самом деле был, однако звонил Сумароков по сотовому телефону из Забавинска. То есть никуда он не уезжал, а затаился где-то, и не исключено, что присматривает теперь за камнерезной мастерской со своим жемчугом и отслеживает всех туда входящих и выходящих. Иначе-то зачем ему вся эта конспирация?
Никто такого оборота не ожидал, оперативники притихли и затаились, а Хлопец тем временем рыскал по району и дотошно пытал народ, у каких родственников спрятался реставратор Сумароков!
Все это рассказал назначенный помощником сотрудник ФСБ с неблагозвучной фамилией Плюхач, два дня торчавший в аэропорту в ожидании опаздывающего Самохина. И таким образом неожиданно и сразу, будто в ледяную воду, окунул его в работу над новой темой.
Ничего подобного прежде фаворит себе не позволял, исправно и в срок выполнял поручения Принцессы, и хотя чувствовалась некоторая зависть и желание приподнять собственную значимость в «Бур вод строе», он все-таки подчеркивал свое невмешательство, мол, мы люди заштатные, у нас свои радости. Его следовало остановить немедленно и любым мирным способом. Проще бы нажаловаться Принцессе, способной в один миг приструнить генерала, однако Леди Ди уже омолаживалась в Германии, о чем тот прекрасно знал, и оставалось выкручиваться своими силами.
Или доложить Липовому.
Более всего в этом случае обескураживала неожиданная и непривычная смелость Хлопца, который раньше без ведома Дианы Васильевны и шагу боялся ступить и, если проявлял инициативу, то обычно на бытовом уровне, например, забраться на чердак и пострелять птичек из своей двустволки. Поэтому еще по дороге из аэропорта в Забавинск Самохин определил несколько возможных причин отъявленной храбрости фаворита: застарелая месть за дочку-шейхиню (грубо вмешаться, чтоб потом несостоявшийся зять завалил ответственную тему) или выполнение некоего поручения Принцессы, которая могла подстраховаться и пристегнуть к нему своего помощника. А потом, если он, Самохин, получил от адмирала особое задание, то неизвестно, нет ли и у Скрябинской какой-нибудь специфической миссии? Несмотря на внешнюю грубость и прямоту, Липовой считался не только разведчиком высшего класса, но еще и прекрасным организатором и великим знатоком всевозможных игр, интриг, провокаций, манипуляций и прочих шпионских технологий. Кто знает, а вдруг, как и Самохина, он поочередно пригласил к себе Леди Ди и Хлопца и перед каждым поставил свою задачу? Или, к примеру, дал задание Скрябинской, а она, тоже искушенная в этих делах, повела свою игру и поручила генералу «возмущать пространство» в Забавинске?
Они и не такое вытворяют, когда разыгрывают многоходовые комбинации…
На тот период, пока немцы делают ей новое лицо?
Не может послушный и исполнительный служака быть смелым и независимым без веской причины!
Плюхач или догадывался о связи Самохина с адмиралом, или так оперативно мыслил, поскольку предложил устроить Хлопцу небольшую автоаварию, лишить его возможности передвижения и соответствующим образом доложить на самый верх, например, куратору в Совете Безопасности, и тем самым нейтрализовать фаворита.
Выход был простым и надежным, если еще учитывать предвзятое отношение Липового к генералу: причина была бы убедительной, и за исковерканную иномарку, можно сказать, боярский кафтан, пожертвованный адмиралом со своего плеча для реализации столь важной темы, он мог своей властью отстранить инициативного помощника от работы, по крайней мере до возвращения Принцессы.
Самохин согласился бы с помощником, но все это могло быть игрой, затеянной самим адмиралом, кроме того, он не очень-то доверял операм, которые обычно работали грубовато, а местная милиция не могла подыграть, поскольку находилась в неведении, и дошлый, прожженный чекист догадался бы, с чьей подачи он не справился с управлением. В свою очередь он сразу бы расценил это как месть Самохина, и тогда последствия стали бы непредсказуемыми: по некоторым сведениям, Леди Ди терпела Хлопца и держала возле себя исключительно из-за его связей в банковском мире, за счет которого финансировалась половина тем «Бурводстроя».
А это уже не отвергнутая дочка-шейхиня…
Плюхач не знал и знать не мог всех тонкостей отношений в группе, мыслил так, как был научен и, несмотря на простовато-молодцеватый вид, оказался человеком обидчивым.
— Ну, как знаете! — сказал он и отвернулся. — Если он найдет Алхимика, отвечать будете вы.
Штатные оперативники ФСБ придавались сотрудникам «проектного бюро» только в помощь и обязаны были выполнять их указания, когда дело касалось работы, требующей проведения спецмероприятий и операций — провести негласный обыск, установить прослушку, вытоптать объект, проверить связи. Но таким образом несколько униженные, они всякий раз стремились влезть и в саму тему, считая гражданских «детей Скрябинской» малахольными, недееспособными и некомпетентными. По этой причине часто возникали конфликты, и чтобы избегать их, одно время хотели весь «Бурводстрой» перевести в службу безопасности — за это ратовала сама Принцесса, мечтавшая получить генеральские погоны. Однако вовремя спохватились: государственная машина и так более чем наполовину состояла из агрегатов, узлов и деталей бывшего КГБ, это не считая болтов, шурупов и винтиков.
— Лучше проколи генералу все четыре колеса, — мрачно пошутил Самохин. — И запаску. А с шиномонтажом договорись, чтоб не чинили.
— Мы уже на «ты»?
— А я привык с помощниками на «ты», — парировал Сергей Николаевич. — Так легче понимать друг друга.
— Да он их сам заклеит. Остановишь его колесами!.. Это же бульдозер!
— Где сейчас Хлопец?
— Точно неизвестно…
— Плохо, товарищ майор…
— А нам не ставили задачи отслеживать вашего сотрудника! — чуть не закричал тот. — Мы делали это по собственной инициативе.
Самохин демонстративно осмотрел помощника, остановил взгляд на сцепленных, нервных руках: и чем он приглянулся Леди Ди? Разве что здоровый, румяный, сильный, наверняка если в хорошем настроении, то открытый, добрый, умеет заразительно смеяться.
С такими отдыхать хорошо, шашлыки жарить, сидеть за столом — почему они и нравятся стареющим принцессам…
— А посвятил генерала в суть дела тоже по собственной инициативе? — будто между прочим спросил Самохин.
— Мы ничего не нарушали! — Плюхач в тот же час усмирил свой пыл. — У него все формы допусков, удостоверение консультанта…
— Ну да бог с ним! — примирительно сказал Самохин, когда въехали в город. — Ключи от квартиры у тебя? Спать хочу…
Помощник недоуменно хмыкнул, достал из кейса ключи.
— Документы прикрытия у генерала…
— Почему у него? Плюхач тяжело вздохнул.
— Ну, это еще один прокол… Потому, что документы делал Хлопец. Просто у него связи, изготовили в два дня… Можешь отказаться от моих услуг.
Давить на него не имело смысла.
— И кто я теперь? — поинтересовался Самохин.
— Войтекунас Всеволод Римасович, — сообщил Плюхач виновато. — Бизнесмен из Прибалтики, заготовка дикорастущих. От грибов и ягод до целебных трав…
— Кто придумал?
— Генерал… Надо признать, версия замечательная. Она позволит нам беспрепятственно ездить по всему району…
— Нет, фамилию?
— Да тоже он…
— Но я не артист, акцент изображать не смогу.
— И не надо. Здесь прибалты работали, скупали грибы и шпарили на чистейшем русском… Для местного населения знакомо, и есть материальная заинтересованность. Встречают, как родных…
— Так что, нам придется и грибы скупать?
— Все продумано. Нынче прогнозируется неурожайный год.
— В трубу вылетим…
— И это учли. — Плюхач вновь обрел уверенность. — Дикоросы — второе прикрытие. На самом деле ты работал на литовской таможне, есть связи, возможность перевозки контрабанды в Европейский Союз. Потом я проинструктирую детально…
— Какая же контрабанда?
— Солидная… Антиквариат и драгоценности. Забавинск во все времена славился ювелиркой и реставрационными мастерскими. Сюда чуть ли не со всей страны отправляли на реставрацию редкие иконы, книги и опять же — антикварные ювелирные изделия. В том числе археологические. Тут когда-то были выдающиеся мастера. И воровали отсюда хорошо.
Двойное прикрытие и глубокая проработка легенды нравились Самохину, однако он почуял во всем этом двойное дно.
— У тебя есть еще какое-то задание от своего начальства? — дружелюбно спросил он.
— Есть, — не сразу отозвался помощник.
Кажется, здесь не было ни одного человека, который бы выполнял одну задачу, и хорошо, что помощник честно признался…
— А оно не повредит моей работе?
— Нет… Я даже могу сказать. Мне поручено выяснить происхождение драгоценностей. Есть договоренность с твоим руководством… Ты же понимаешь, не каждый день откуда-то приносят по рюкзаку ценнейшего жемчуга.
— Он что, археологический? Из раскопок?
— Эксперты говорят, не похоже, чтоб в земле лежал. Ну, или где-то хранился в идеальных условиях. Ты же знаешь, долго его не сохранить, максимум триста лет, потом рассыпается в пыль. А этот свежайший! И откуда такая масса? Где добывают? Почему раньше никогда не появлялось такое количество?.. Поэтому основная версия — жемчуг все-таки археологического происхождения.
— А не искусственный? Читал, японцы выращивают…
— Искусственный ничем не отличается от естественного, — со знанием дела объяснил Плюхач. — Японцы просто вводят песчинки в мантии живых моллюсков, а перл растет как обычно. Но не таких размеров! И цветов. Цвета же зависят от химсостава воды, от географии морей и самих раковин. А потом, какой смысл Алхимику выращивать жемчуг искусственно, чтобы потом пилить и доставать песчинки?
— У алхимиков своя логика, товарищ майор…
— Меня зовут Владимир Иванович…
— По легенде?
— По жизни… Логика какая-то сумасшедшая, фантастическая…
— Вот поэтому заниматься будем прежде всего ею, — жестко произнес Самохин. — И только потом — твоей второстепенной задачей.
— Меня предупредили, — обиженно вздохнув, сказал помощник. — А я все равно не понимаю… На хрен заниматься больным бредом, когда можно раскрутить этого Сумарокова, а потом взять в руки весь мировой рынок жемчуга?
— Похоже, ты все время работал с драгоценностями?
— Куда приставили, там и работаю…
— А как же лекарство от старости и слабоумия? Плюхач посмотрел на него, как на безумца.
— Неужели ты веришь?
Машина остановилась у невзрачного трехэтажного дома сталинских времен с остатками былого великолепия в виде лепнины и портиков над окнами.
— Это же не религия, чтобы верить. — Самохин открыл дверцу. — Здесь, что ли?
— Здесь, — проворчал помощник и повел Сергея Николаевича в подъезд. — Тебе что, тоже хочется жить вечно?
— Мне — нет. Но есть люди, которые мечтают… На втором этаже Плюхач остановился и кивнул на железную дверь.
— Видел я этих людей… Нахапали, нажрались — изо рта валится… Все есть, а жизнь коротка. И перед смертью все равны…
Сергей Николаевич повернул ключ в замке.
— Ты когда-нибудь нищим подавал?
— Кому? — изумился помощник. — Нищим?
— Ну да…
— К чему это, не понял?..
— Я вот тоже никогда не подавал, — признался Самохин, открывая дверь. — А тут недавно ко мне нищенка подошла, и я ей бросил какую-то мелочь. И такое началось!
За порогом квартиры стоял и улыбался исчезнувший заштатный генерал Хлопец…
— Давно поджидаю, гости дорогие! — Он по-хозяйски принял чемодан, подал тапочки и распахнул двухстворчатую дверь в гостиную. — Прошу к завтраку!
Стол был накрыт, как в ресторане, с накрахмаленными салфетками, полным комплектом приборов и на три персоны, но, пожалуй, слишком тяжеловато для утренней трапезы: с мясной нарезкой, салатами, зеленью и большим блюдом горячего, дымящегося плова. На краю, выстроенные по ранжиру, стояли бутылки от минералки до виски и дорогого коньяка.
Однажды Самохин присутствовал на закрытом заседании Совбеза, где Липовой делал доклад. По его рекомендации правительству следовало все высвобожденные либо неиспользованные бюджетные средства направлять на увеличение пенсий и пособий для инвалидов и стариков, ибо это та единственная и опасная сила общества, которая способна при определенной организации смести любую власть, любой режим, не прибегая к использованию оружия. Только она этого пока не знает, силы своей не осознает и, не приведи бог, осознает. Против нее невозможно применять водометы, ОМОН с дубьем и слезоточивый газ; на нее нельзя натравливать журналистов, собак и скинхедов с пивными бутылками. По сравнению с голодным и обиженным пенсионером на улице, террорист с бомбой это просто локальное и безобидное недоразумение.
— Никто из нас не избежит старости, господа, — совсем уж пафосно заключил Липовой. — И прежде чем выскажутся мои оппоненты, прошу всех встать и почтить минутой молчания вечную молодость.
Говорят, этот морской философ и не такое выдавал, поэтому никто не встал и не почтил, как обычно похихикали и отметили остроумие. Адмиралу тогда возражали все, считая, что беззубые старики, инвалиды и прочая неработь съедят весь рост валового продукта, а чтобы повысить безопасность государства и не бороться с ними на улицах, нужно продолжать проверенную практику — противостоять их организации, разделяя на множество категорий и поддерживая неприязнь между ними.
Знал бы Липовой, на что уходят бюджетные денежки!
Хлопец словно мысли его угадал или в самом деле за годы работы в «Бурводстрое» кое-что перенял от ясновидящих особ, в основном женского пола.
— Не стесняйтесь, — чуть ли не в спину подталкивал. — За все платит один солидный и уютный московский банк. Прошу!
Самохин особенно и не стеснялся — когда еще удастся посидеть и выпить за одним столом с фаворитом да еще, можно сказать, с его неожиданно щедрой руки? Но Плюхач вдруг сробел, то ли от неожиданно нашедшегося генерала, то ли перед богатой снедью; привыкший перебиваться в командировках самым малым, он присел с краю и сложил руки на коленях.
— Угощайся, майор! — совсем уж вальяжно предложил Хлопец, наваливая ему салатов и плова на большую тарелку. — Рюмку не предлагаю, ты же за рулем… А плов я сам готовил, сегодня с раннего утра. Ждал!
Все до минуты рассчитал старый чекист: время посадки самолета, скорость в пути от аэропорта по ухабистой дороге и даже отвлечение на дорожные разговоры. И его благодушие, хлебосольность тоже были знакомыми — все, как в период неудачного сватовства дочери-шейхини!
Видимо, можно ожидать сюрприз…
И еще было заметно: генерал очень уж активно потчевал Плюхача, и когда тот съел добавку и выпил сок, вдруг попросил сделать услугу — сгонять джип в автосервис, чтоб проверили инжектор, мол, что-то с приемистостью двигателя не порядок, туповат на ходу японец и дергается.
Избавившись таким образом от свидетеля, Хлопец сел уже за стол плотно и налил щедро.
— Ну что, Сергей Николаевич, со свиданьицем? Все равно день приезда и день отъезда считается одним днем. Так что в командировках мы продляем жизнь.
Это можно было понимать как обозначение темы предстоящего серьезного разговора.
— За встречу, — поддержал Самохин, покосившись на входную дверь: казалось, сейчас неожиданно приедет шейхиня, с которой придется плыть на необитаемый остров…
Генерал пригубил рюмку и отодвинулся от стола.
— Не пойму… Что-то в вас изменилось, Сергей Николаевич. С тех пор, как я виделись в поледний-последний раз.
— Возможно… Время нас меняет.
— Ну, времени прошло совсем немного… У вас что-то произошло?
— Ничего особенного…
Он продолжал опыты ясновидения.
— Кажется, вижу… Вы встретили женщину? Ту, единственную? И не добились взаимности.
— Встретил и не добился. — искренне признался Самохин. — Но она действительно единственная и неповторимая.
— Кто же эта неприступная особа?
Сергей Николаевич вспомнил нищенку, кормящую младенца грудью, однако сказал походя:
— Так, пока что ничем не выдающаяся студентка юрфака. Но подает большие надежды.
— В области юриспруденции?
— Нет, в области целительства.
— А вы сейчас обманываете меня. — Фаворит допил рюмку и стал закусывать. — Неразделенная любовь делает людей печальными. У вас счастливые глаза — вот что изменилось.
— От вас ничего не скрыть, товарищ генерал, — польстил ему Самохин.
Тот лишь вытер салфеткой руки.
— Ну, и что вы обо всем этом думаете? Изображать непонимание не имело смысла.
— Пока ничего. Надо пожить, осмотреться… Я и жемчуга-то не видел.
— Еще посмотрите…
— Если камнерез Власов не успеет испортить. Он же продолжает пилить его?
— Сверлить… Но это не меняет сути. Правда, для отвода глаз изображает, что сверлит… Камнерез под полным моим контролем.
Не те слова он говорил. Согласно обязанностям квартирмейстера, Хлопец выполнил задачу и теперь должен бы пожелать удачи и отбыть в «Бурводст-рой», оставшийся без хозяйского глаза. А он будто и не собирался, и мало того, держался, как непосредственный начальник, хотя таковым не являлся.
Значит, Принцесса все-таки наделила его особыми полномочиями…
— Ну что, спасибо вам за хлопоты! — Тост Самохина был разведочным. — Мне вас будет не хватать… Но помощника вы подобрали вроде бы толкового! И прикрытие мне нравится. Только вот фамилию свою не могу запомнить…
Фаворит снисходительно улыбнулся, тост принял, однако откинулся на спинку стула и стал смотреть знакомым, иронично-испытывающим взглядом, дескать, давай, говори, я послушаю…
— Кто такой Войтекунас? Актер? — спросил Самохин.
— В своем роде… Мой одноклассник, Ромка. Слушайте, Сергей Николаевич, не уводите в сторону. Вы ведь догадываетесь, что я хочу предложить.
— Не догадываюсь. Но чувствую, вам очень не хочется уезжать из Забавинска.
— Верно, здесь рыбалка хорошая, река, тишина… — Хлопец мечтательно закатил глаза. — И городок — действительно жемчужина Севера. Век бы жил…
Хлопец встряхнулся, допил виски, открыл старинный платяной шкаф и повесил туда пиджак. Поверх рубашки оказались ремни плечевой кобуры — никогда он не ходил с оружием, если не считать двустволки, с которой иногда поднимался на чердак костела…
— Вы же знаете, я не рыбак, — не сразу откликнулся Самохин. — Хотя люблю кататься на лодке.
— Это я заметил, — серьезно сказал фаворит, уставившись в открытый шкаф. — Не любите вы природу, мать вашу…
Он склонился и достал коробку из-под компьютерного монитора, плотно обмотанную скотчем, довольно тяжелую — лицо покраснело, поставил на край стола, не занятый посудой.
— И вправду не люблю. — Самохин сделал равнодушный вид. — Потому что девять лет прожил в тундре, на краю света.
Генерал взял нож, разрезал скотч и открыл коробку.
— Это я знаю. Кажется, на Лумбовском полигоне?
— Кажется…
— Как вы думаете, что здесь?
— Жемчуг Сумарокова, — безразлично сказал Самохин.
— А говорите, не догадливый! Все дети тундры догадливые…
— Только зачем вы его изъяли?
— Не изымал, — фаворит усмехнулся, — Власов сам привез. И сдал на хранение. Боится держать в мастерской такие ценности… Ну, посмотрите на эти перлы!
Сергей Николаевич заглянул в коробку.
— Похожи на голубиные яйца…
— Яйца, мой друг, яйцевидной формы. А это драгоценный скатный жемчуг. — Он достал из папки бумажный пакет. — Да, кстати, вот ваши документы… Тут все, от паспорта до водительского удостоверения и прочих нужных свидетельств.
Самохин потянулся за пакетом, но генерал отвел руку.
— Сначала сдайте свои! И все, до единой бумажки.
Удостоверение полковника ФСБ Самохин сдавать не собирался ни в коем случае, поэтому оно лежало в специальном карманчике пиджака под мышкой.
Достал бумажник, вынул оттуда только деньги.
— Это можно оставить?
— Можно, говорят, они не пахнут. — Хлопец вручил Самохину пакет. — Впрочем, есть специальная безотчетная сумма, расходы на операцию. Так что свои можно не тратить.
— Это здорово. — Самохин вскрыл пакет с документами. — А то я тут сильно поиздержался. Собирался уж с шапкой стоять…
— На единственную и неповторимую потратились?
— Да, женщины требуют не только внимания…
— А почему с шапкой?
— Стыдно здоровую лапищу протягивать. А ведь еще надо придумать сиротскую легенду…
— Теперь это вам не грозит, — ясно намекнул фаворит, однако Самохин сделал вид, что не понял.
— Кстати, помощник рассказал легенду… Только мне не совсем понятно, с какой целью вы устроили этот спектакль с попыткой изъять жемчуг, потом в открытую искали Сумарокова? Вы же придумали хорошую легенду и сгубили ее сами!
— Это правда, — театрально повинился генерал. — Потому что она нам больше не потребуется. Легенда с грибами нужна вашему помощнику. У нас теперь другое прикрытие…
— Контрабанда антиквариата?
— Ну, это я придумал для устрашения местной ювелирной мафии! Она здесь сильна и со связями.
— Что же станем делать мы?
— Удалимся. Через сорок минут подъедет Власов и мы, господин Войтекунас, выезжаем. Вместе с этой коробочкой.
— Куда?
— На вашу историческую родину. Вы посмотрите, у вас же литовский паспорт. Кстати, натуральный.
— Любопытно… И вправду литовский.
В первый момент Самохин ощутил неприятную, сосущую пустоту в желудке — верный признак, что через несколько минут начнется изжога и проснется язва, болезнь совести и нервов, которую не излечить даже метеоритом со звезды Инера…
Между тем Хлопец продолжал давить с неотвратимостью бульдозера.
— Предоставляю вам еще один шанс стать человеком, Всеволод Римасович. В первый раз вышло недоразумение. Все испортила моя жена, верно? Сказала не те слова… Но вы простите глупую бабу, дело прошлое…
— Что-то я не совсем понимаю… — Изжога покатилась по пищеводу расплавленным оловом и раньше обычного. — Ваше настойчивое желание вывести меня в люди. Может, вы мой настоящий папа, скрывающий отцовство?
— Нет, я современных мыльных сериалов не смотрю.
— В чем же причина, товарищ генерал?
— Да все просто. Вы самый приличный человек из всей окружающей нас публики. А я изучил ее, уж поверьте… Циники, подлецы или зажравшиеся идиоты. В том числе, и в «Бурводстрое»… И я выбрал вас, чтоб счастливыми были не только глаза.
— Спасибо за комплименты…
— А это не комплименты. Совершенно трезвая оценка личностных и деловых качеств. Вы — человек старого, нынче не модного, воспитания. А я консерватор. Заметили, мы с вами похожи: оба честно служили, оба стремились достичь совершенства в своей области, и обоих нас потом вышвырнули Я все-таки генерал, а вам должно быть обиднее — оказаться на улице майором. С полковничьей-то должности! А те, кто служил с вами, сделали карьеру. Муровитин — генерал, Сиплов и Стяжкин — полковники, в генштабе сидят. Все трое — моложе вас и были в вашем подчинении! Вам не надоело ходить в бессребрениках?
— Надоело, — честно признался Самохин.
— И нищета достала?
— Еще как! Говорю же, недавно была мысль постоять с шапкой. Где-нибудь в переходе…
— Мне тоже все это обрыдло. — Хлопец налил виски, выпил, перетерпел отвращение. — А больше всего одиночество… Генеральская жизнь в КГБ, да и в ФСБ тоже… это вечное мучительное одиночество. Перед глазами узкий крут одних и тех же людей, одни и те же разговоры, шутки, анекдоты. Дома жена, беспутная дочь, и больше ни одной живой души. И тоже одни и те же слова, проблемы, шутки… Думал, на гражданке все изменится, появятся новые знакомства, другие лица — нет. В «Бурводстрое» опять те же физиономии, и все похожи на Баринова. А еще и командир — баба, молодящаяся дура… У меня никогда не было друзей, только сослуживцы. В детстве хотел брата, но вырос с тремя младшими сестрами. Сына хотел родить — получилась дочь… Вы не хотите вырваться из этого крута?
— Как-то не задумывался… — Столь редкостная откровенность генерала даже подкупала. — А потом, я не испытываю ни замкнутых кругов, ни одиночества…
— Перестаньте! Это потому, что вам еще не пятьдесят девять.
— Меня смущает другое…
— Что?
— Неожиданное предложение.
— Объясняю. Дело с жемчугом совершенно чистое, нет никакого криминала. Неужели думаете, я самоубийца и ничего не проверил?
— Я так не думаю…
Хлопец зачерпнул горсть жемчуга.
— Это никому не принадлежит. Реставратора Сумарокова Федора Кирилловича на этом свете больше не существует.
— Куда же он делся?
— Умер полтора года назад и похоронен на монастырском кладбище Полого Яра. Его паспорт не сдали после смерти, и вот теперь по нему неустановленный… пожилой гражданин заключил договор с камнерезом Власовым. Можете посмотреть, даже фотография не переклеена.
Фаворит достал из папки копию паспорта, справку о смерти и ксероксный отпечаток фотографии, где седобородый, аскетичный старец лежал в гробу, окруженном такими же заморенными дедушками и бабушками. И снимок скромной могилы под крестом с табличкой, на которой хорошо читалось имя захороненного, дата рождения и смерти.
— Вокруг стоят бывшие работники реставрационных мастерских, — пояснил генерал. — Пока еще живы. Можно побеседовать…
— А если объявится хозяин? Неустановленный гражданин? И потребует вернуть жемчуг. Или добытый из него песок.
— Поэтому в России нам делать нечего. Чем скорее выедем, тем лучше.
— Заманчиво. — Самохин оттягивал время, чтобы осмыслить положение. — Как же «Бурводстрой»?
— Вам что, приятно смотреть на Баринова? Или на Принцессу?.. Уверяю вас, остальные одиннадцать сотрудников такие же. В общем, все дети Скрябинской.
— Кстати, она ведь знает о жемчуге. Приезжала сюда…
— И что? Чем она помешает?
— Не знаю…
— Скрябинская получит свою скромную долю. На подтяжки. И будет молчать как рыба.
— А если она вместе с Липовым мечтает не о деньгах, а об эликсире, который получают из жемчуга?
— Да будет вам! Принцесса сама уже чокнулась на новых технологиях и адмирала с ума свела. Он уже неадекватен и сидит в совбезе последние денечки.
У генерала, как и положено, на все был ответ, но информацией он не владел, по крайней мере не знал, что Самохин был у Липового и получил особое поручение.
— У меня есть время подумать?
— Меньше сорока минут…
— Погодите, а граница, таможня? С таким-то багажом…
— Нас встретит ваш брат. И проводит.
— Мой брат?
— Войтекунас, Роман Римасович…
— Меня как-то не очень прельщает жизнь в Литве…
— Кто вам сказал, что жить придется в Прибалтике? Весь Евросоюз открыт…
— А, ну да… — боль вспучила желудок, словно раскаленная лава растеклась по животу. — Товарищ генерал, а жемчуг вы хотите продать?
— Разумеется… Нет, горсточку можете оставить себе, на бусы для возлюбленной. Может быть, ответит взаимностью.
— Деньги на троих?
— На двоих.
— Но в компании еще камнерез…
— Власов не пройдет литовскую таможню. У него найдут около трех десятков перлов…
От его спокойной жесткости ознобило спину: не исключено, и у Самохина тоже что-нибудь найдут, а генерал с коробкой — пройдет. Таким образом все, кто станет разыскивать исчезнувший жемчуг, пойдут по ложному следу…
— Что будет означать мой отказ?
— Только то, что вы и в самом деле будете стоять с протянутой рукой. Где-нибудь в переходе.
— Последнее время мне что-то сильно везет. — Похвастался Самохин. — Не знаю, что и делать. Представляете, я опоздал на самолет, который потом взорвали террористы.
— Когда? — Несколько оторопел генерал. — О чем это вы?
— Да на днях тут… И вот новая удача!
— Такое случается лишь раз в жизни, Сергей Николаевич. Прошу оценить момент. Не отказывайтесь от своего счастья.
— Я его оценил… А если на границе и у меня окажется… пара таких яиц?
— Вы знаете мое отношение к вам, Сергей Николаевич, — обиделся Хлопец. — Да если бы я задумал сбросить вас на таможне, зачем мне сидеть здесь с коробкой, ждать вас и рисковать?
— Но мы ведь ждем сейчас Власова…
— Власов виноват сам! Что вы подумали, я подсунул ему жемчуг в карманы?.. Он украл двадцать семь перлов и попытается сейчас провезти через таможню… Вот и пусть пытается.
— Как бы это сказать… В общем, не честный поступок, товарищ генерал. — Самохин почему-то разозлился.
— Никогда не подавайте нищим, Сергей Николаевич! А этот Власов — нищий телом и духом. Он раб, пытающийся самоутвердится во что бы то ни стало. Ему все равно, жемчуг ли пилить, стрелять ли волков! Самые опасные люди, это разбогатевшие побирушки!
— Что вы так разволновались, товарищ генерал? Я пошутил, и Власова этого совсем не знаю.
— А я вам объясняю, что это за тварь!
— Нет, дайте подумать, — не сразу попросил Самохин. — Все так внезапно… Мне просто не верится! От волнения у меня даже заболел желудок.
— Думайте.
— Я не собирался уезжать из страны… А нельзя остаться здесь и с жемчугом?
Генерал не слышал сарказма.
— Вы не понимаете опасности?
— Пока нет…
— Мы не знаем, какие силы представляет и с кем связан человек, сдавший жемчуг в камнерезку. Можем лишь догадываться, что эти люди очень серьезные, если приносят в рюкзаке пятнадцать миллионов баксов. И непредсказуемые, поскольку ценят не то, что ценим мы.
— Это все ясно. — Самохин скрючился, поджав живот. — Считаете, в Евросоюзе мы будем в безопасности? Нас не достанут?
— Там есть другие серьезные люди… Которые помогут реализовать жемчуг оптом.
— Сильно отдает авантюрой, товарищ генерал…
— Авантюра — оставаться здесь с этой коробкой! И еще удовольствие — посидеть в камере собственной конторы. Как только мои бывшие сослуживцы поймут, что этот жемчуг можно взять совершенно безболезненно, они нам обоим руки оторвут… Если не хуже. Вы не знаете эту публику, а я вижу, как агентура завертелась возле Забавинска… — он насторожился. — Погодите, что это с вами?
— У вас случайно нет альмагеля? Анестезирующего?
Хлопец изучал личное дело Самохина, в том числе, и медзаключение, поэтому глянул на него с тревогой.
— Что же вы не взяли с собой лекарств?..
— Да меня Наседкин лечил, метеоритами… Почти месяц не тревожила, забывать начал…
— Совсем плохо?
— Кочевники льют олово в рот…
— Что?..
— Это у меня такие ассоциации. Палящая боль…
— А-а, — сказал генерал с облегчением. — Придется сходить в аптеку…
— Сейчас приступ пройдет — схожу.
— Сидите, я сам! — Он торопливо натянул пиджак, заворчал, — У Наседкина лечился… Тридцать семь лет человеку, а ничего, кроме язвы… Через пару дней устрою вас в нормальный госпиталь. Где-нибудь в Германии…
— Послушайте, я не понял, — Самохин пошел за ним в переднюю, чтоб закрыть дверь. — Почему нельзя подавать нищим?
— Потому что это им не поможет.
— А если это помогает дающему?
— Во время приступов язвенной болезни, — уже с порога объяснил тот, — вредно волноваться и рассуждать на философские темы.
Заботливость фаворита подкупала, как и внезапная откровенность, и хотелось верить, что он хочет устроить ему достойную жизнь из-за своей немного странной, но понятной привязанности, к тому же он боится остаться один в каком-нибудь чужом государстве. Но вместе с тем этот обиженный на весь мир и одинокий человек ни на мгновение не предавался чувствам и всегда помнил о главном: уходя, он запер снаружи дверь на новый замок, ключа от которого у Самохина не было. То есть одновременно генерал не доверял ему, не хотел оставлять наедине с коробкой жемчуга и сделал заложником.
Несмотря на второй этаж, окна были зарешеченными — квартирку подобрал соответствующую, зная, что здесь придется хранить ценности. И вообще, кажется, Хлопец готовился к этой операции давно и не зря сказал, что командировка в Забавинск будет на неопределенный срок…
В отсутствие Хлопца мысли стали ровнее, четче и даже боль притупилась. Надо выкручиваться из ситуации, каким-то образом оттянуть выезд, а там появится решение… Они ждут Власова, осталось полчаса, и надеяться, что он не приедет или произойдет нечто, заставившее его надолго задержаться, не приходится: у фаворита все рассчитано до минут, он хороший организатор, в том числе, и своего времени. У него все подчинено определенному ритму, поэтому и все складывается, срастается, реализуется. Хорошо продуманная версия, выстроенная по этапам, детально и последовательно, и замысел превращается в машину, в самодостаточную систему, которая работает, как часы. Чтобы сбить этот ритм, надо найти слабое место.
Конечно, это жемчуг…
Сломать решетку и сбежать с коробкой не удастся — просто не успеть, аптека через два дома на противоположной стороне улицы… Позвонить адмиралу, доложить, что в заложниках вместе с жемчугом, потом Плюхачу, чтобы немедленно возвращался на квартиру!
Самохин достал сотовый телефон и вдруг обнаружил, что связи нет, скорее всего подавлена, потому, что дом находится не так далеко от центра и возле дома еще была. Оказывается, и хитрый аппарат Липового можно заткнуть…
Сергей Николаевич осмотрел комнату, кухню и спальню, отыскал две телефонных розетки, но аппаратов не было! Все предусмотрел старый чекист!
Может, Плюхач сам объявится?.. Нет, надеяться нельзя, да и чем он поможет или помешает — все они одним миром мазаны и быстро договорятся, тем паче майор этот наверняка трепещет перед генералом…
А коробку надо отнять! Генерал прав, человек, сдавший жемчуг по документам Сумарокова, в любом случае начнет искать Власова и свои драгоценности, чего Хлопец и боится.
Если уже не ищет. А это возможность установить контакт с теми «серьезными» людьми, которые его послали.
То есть с Ящером…
Наверняка у этого Алхимика есть связи в Забавинске, по крайней мере с реставраторами — иначе откуда бы он достал паспорт Сумарокова? Город маленький, все чужие тут на виду, и рано или поздно он сам выйдет на жемчуг и Самохина. Вычислит его, угадает, определит по звездам или по тому, как летают птицы…
Логика таких алхимиков и в самом деле непредсказуема, способности и возможности, можно сказать, безграничны, ибо человек обычный может продать эти перлы и на вырученные деньги устроить райскую жизнь или купить сверхдорогие лекарства, чтобы ее продлить как можно дольше; эти же люди совершают немыслимое, безумное — пилят жемчуг и добывают песчинки, чтобы обрести просветление…
Или продлить жизнь?
Впрочем, одно может напрямую согласовываться с другим…
Надо нарушить ритмический ход замыслов генерала, тогда вся система даст сбой. Коробка пусть пока стоит, есть и другие слабые места, например, вмешательство посторонних людей. Старый чекист любит все делать тихо, скрытно — боец невидимого фронта, тем паче за дело на старости лет взялся неблаговидное…
Каким-то образом надо привлечь внимание людей, что ли… Бросить записку в форточку?.. Нет, записку нужно, но не для прохожих — помощнику, с секретным телефоном Липового. Оставить ее в квартире, а вернется Плюхач — поднимет тревогу, наверняка здесь устроят повальный обыск…
Самохин достал пятисотрублевую купюру, написал на ней, что вынужден следовать за Хлопцом, который увозит жемчуг, и лучше всего перехватить их на литовской границе, где таможенником работает Роман Войтекунас. Поискал взглядом место, где бы спрятать, чтобы не попала на глаза генералу, но обязательно угодила в руки к Плюхачу. В конце концов запихал в свой яркий галстук и бросил его за диван.
Записки мало, надо придумать что-то еще, чтоб прибежали соседи. Пожар отпадает, а вот потоп годится: трубы старые, краны в ржавчине, в унитазе течет: напор мощный, а дом старый и перекрытия наверняка деревянные, без всякой гидроизоляции.
При таком внимании к теме и финансировании генерал мог бы снять квартиру и получше, да только не собирался он вселять сюда Самохина…
Сергей Николаевич поискал, чем бы заломить трубу на стыке, и, ничего не найдя, взялся за нее двумя руками, уперся ногой в стену и потянул: проржавевшая резьба лопнула сразу же, фонтан ударил вверх до потолка, Самохина окатило с головы до ног, и ванная наполнилась паром — вода оказалась горячей.
Бедные соседи!
Но ничего, Липовой все основные расходы взял на себя, сделает ремонт за счет совбеза.
Через три минуты вода хлынула через порог ванной и растеклась по коридору с линолеумным полом — соседи не бежали, и вообще в доме стояла полная тишина. Может, все на работе?..
Наконец, где-то хлопнула дверь, и через минуту в замке повернулся ключ — генерал!
— Вызывайте сантехников! — крикнул Самохин. — Нас затапливает!
Хлопец молча ворвался в квартиру и сразу все понял, глянул косо, поджал и без того тонкие губы — для убедительности на него сейчас надо было орать.
— Зачем вы меня заперли здесь?! И телефон не работает! Я бы сам вызвал!..
— Тише, тише, Сергей Николаевич. — Генерал стоял в луже. — Зачем кричать? Почему течет вода?
— Прорвало трубу!
— Странно…
— Вы что, не доверяете мне?! Заложником сделали?! И еще предлагаете ехать с вами в Прибалтику!
Генерал заглянул в комнату — коробка на месте…
— Успокойтесь, Сергей Николаевич. Я доверяю вам, но сюда могли войти…
— Кто?
— Сотрудники моей бывшей конторы! У них наверняка появился ключ, поэтому я вставил другой замок. А вы — человек неопытный в таких играх.
— Вызывайте аварийную службу!
— Никого вызывать не будем. Вот ваш альмагель. Пейте и уходим. Пока сюда не набежали аварийщики. Сами, без вызова.
Видимо, он ходил в аптеку, чтобы проверить, нет ли слежки, и что-то заметил.
— Я еще ничего вам не сказал! Ни да, ни нет…
— Не майор, а барышня, честное слово! — рассмеялся Хлопец. — Что вы еще должны сказать, если «нет» — полная глупость? Запомните: решения принимаю я, как старший по званию.
— Это шутка?
Генерал прошлепал по воде к ванной, посмотрел туда с омерзением, плотно затворил дверь и вернулся к Самохину.
— Разговаривать будем потом, — сказал он с назидательной яростью. — Сейчас нужно исчезнуть. Пейте альмагель и берите вещи.
— А что, камнерез приехал?
— Нет еще. Встанем во дворе возле тополей и подождем. Там безопаснее.
— С этой коробкой? И с чемоданами?
— Своя ноша не тянет! — Он наскоро обмотал коробку скотчем, сделал две ручки. — У меня нет личных вещей, только это… Ну что стоите? Здесь нельзя оставаться!
Самохин выпил лекарство, не спеша спрятал флакон в чемодан — как-то еще оттягивать время не было причин, потоп лишь усугубил ситуацию. Отпускать же Хлопца с жемчугом без контроля нельзя…
— Рисковый вы человек, товарищ генерал, — поднимая подмоченный чемодан, сказал Самохин. — Без вас я бы никогда не решился на такое…
Генерал как-то подобрел, оставил коробку.
— Эх, Сережа, — вздохнул он и приобнял Самохина по-отечески. — Мне очень хотелось, чтобы ты стал моим зятем. Если уж сына нет… Но бабы у меня в семье, стервы еще те! Что одна, что другая… Будешь просто моим близким человеком.
И был искренен в своих чувствах…