ГЛАВА VII

Сидя на ветвях дерева, свисавшего над тропой, уцелевшие члены команды «Прекрасной леди» переждали, когда тигр пройдет мимо. У них не было желания повстречать его на пути.

Вокруг них раздавались обычные дневные звуки леса, к которым они привыкли – хриплые крики птицы, ужасные вопли гиббонов, болтовня мартышек, но не было слышно ничего, что свидетельствовало бы о приближении тигра. Шримп решил, что тревога была ложной.

Тропинка под ними была видна не далее, чем на сто футов, из-за двух поворотов. И вот из-за одного показался тигр. Он бесшумно шел на своих бархатных лапах. Одновременно из-за противоположного поворота появилась стройная фигура девушки. Это была Корри.

Оба, и тигр и девушка, остановились – один против другого менее, чем в сотне метров. Тигр издал низкое рычание и побежал рысью ей навстречу. Корри от ужаса застыла на месте. В этот миг она увидела полуобнаженного человека, прыгнувшего сверху на спину хищника. Следом за ним спрыгнули на землю еще трое мужчин. Выдергивая ножи из ножен, они бежали к человеку, боровшемуся с большой кошкой. Первым среди них был сержант Розетти, ненавидевший британцев.

Железная рука человека схватила тигра за шею, мускулистые ноги сжали его пах, а свободная рука вонзила острый клинок в левый бок зверя. Яростный рев вырвался из пасти хищника, когда он бился в агонии. К ужасу Корри, с этим ревом слилось такое же дикое рычание, которое вырвалось из горла человека. Трое американцев беспомощно наблюдали за короткой схваткой.

Наконец большое тело тигра ослабело, и он свалился бездыханным. Тогда человек встал, поставил на него ногу и, подняв лицо к небу, издал ужасный крик – победный крик обезьяны-самца. Корри стало страшно от нового облика этого человека, который всегда казался таким цивилизованным и культурным. Даже мужчины были поражены.

Вдруг в глазах Джерри Лукаса засветилась догадка.

– Джон Клейтон! – воскликнул он. – Это лорд Грейсток, или Тарзан из племени обезьян!

Тарзан потряс головой, как будто хотел пробудиться от наваждения. Тонкий налет цивилизации растаял было в пылу схватки.

На какое-то мгновение он превратился в дикого зверя, каким был когда-то. Но тотчас же его второе «я» снова вернулось к нему. Он приветствовал Корри с улыбкой:

– Так, значит, вы убежали от них?

Корри кивнула в ответ. Она была потрясена и вся дрожала, а в глазах ее стояли слезы облегчения и благодарности.

– Да, я убежала от них прошлой ночью, но если бы не вы, мне пришлось бы совсем худо, не так ли?

– Это счастье, что мы оказались в нужное время в нужном месте. Вам бы посидеть сейчас немного. Вы неважно выглядите.

– Я сяду…

Она опустилась на землю у края тропинки, и четверо мужчин собрались вокруг нее. Джерри Лукас сиял от радости. Джерри заметил, что и Шримп был бесконечно рад, о чем и объявил во всеуслышанье:

– Я, конечно, рад вашему возвращению, мисс. Осознав свои слова, он тут же покраснел. Психология Шримпа оказалась в последнее время под сильными ударами. Обе его «фобии» разлетелись на кусочки. Он дошел до того, что стал восхищаться британцем и, более того, дамой!

Корри рассказала о своем похищении и бегстве. Потом она и американцы обсудили победу Клейтона над тигром.

– Вы испугались? – спросила она его. Тарзан, который никогда в своей жизни не боялся, а лишь бывал осторожен, всегда затруднялся ответить на этот вопрос, который ему много раз задавали и раньше, так как просто не знал, что такое страх.

– Я был уверен, что убью зверя, – сказал он.

– Я думал, вы с ума сошли, когда прыгнули на него, – заявил Бубенович. – Уж я-то, конечно, испугался.

– Но ведь и вы спрыгнули тотчас же, чтобы помочь мне. Вы все. Если вы допускаете при этом мысль, что можете быть сами убиты, то это – настоящая смелость.

– Но почему вы не сказали нам, что вы Тарзан? – спросил Джерри.

– Что бы от этого изменилось?

– Мы оказались тупицами, не разгадав вас, – заметил Бубенович.

Корри сказала, что она достаточно отдохнула и может теперь идти. Мужчины подобрали луки, которые они побросали, когда прыгали с дерева, и все двинулись в обратный путь к своему лагерю.

– Странно, что никто из нас не догадался послать в него пару стрел, – сказал Шримп.

– Они бы только привели его в бешенство, – ответил Тарзан. – Конечно, если бы вам удалось стрелой пронзить сердце, то его можно было бы убить, но все равно он прожил бы еще достаточно долго, чтобы наделать массу неприятностей.

– Быть растерзанной львом или тигром – это, должно быть, ужасная смерть, – заметила Корри. Она содрогнулась.

– Напротив, уж если кому суждено умереть, то это далеко не худший способ, – возразил Тарзан. – Были люди, на которых нападали львы, но они случайно оставались живыми и потом записывали свои ощущения. Все утверждали, что не чувствовали ни боли, ни страха.

– Ну, это их дело, – сказал Шримп. – Я бы предпочел пулю…

На пути в лагерь Тарзан шел позади маленькой колонны, чтобы ветер мог доносить до его тонкого обоняния предостережение о приближении туземцев, если они будут преследовать Корри. Рядом шел Шримп, не сводя с него восхищенных глаз.

Джерри и Корри шли впереди рядом друг с другом. Он часто бросал на девушку взгляды и любовался ее профилем.

– Вы, должно быть, очень устали? – сказал он.

– Немного, – ответила она. – Но я привыкла к ходьбе. Я очень выносливая.

– Мы испугались, когда обнаружили, что вас похитили.

Она бросила на него быстрый взгляд.

– Вы же женоненавистник!

– Кто вам сказал, что я женоненавистник?

– Вы сами и маленький сержант.

– Я не говорил ничего подобного, а Шримп даже не знает, что это такое.

– Я пошутила. Это и так видно.

– Возможно, одно время я и был таковым, – согласился он.

Потом он рассказал ей о девушке, которая его обманула.

– Вы так сильно ее любили?

– Нет. Пожалуй, больше всего страдала моя гордость. Теперь я даже рад, что все так кончилось.

– Вы хотите сказать, что лучше обнаружить до свадьбы, что невеста непостоянна, чем после?

– Это будет ясно со временем. Я только знаю, что не хотел бы увидеться с нею.

Корри подумала, что с его прошлой любовью, действительно, все кончено. Какой вывод она сделала для себя, никто не знал.

Но когда они через несколько минут достигли лагеря, она напевала веселую песенку и почти сразу скрылась в пещере.

Бубенович обратился к Джерри:

– Как поживает женоненавистник сегодня вечером?

– Захлопни свой люк, – буркнул Джерри.

Тарзан, расспросив Корри о ее похитителях, выяснил, что их было десять человек, и что они были вооружены копьями и ножами. У них не было огнестрельного оружия, ибо японцы конфисковали все, что смогли найти.

Все пятеро собрались у входа в пещеру и стали обсуждать планы на будущее, в частности вырабатывать тактику на случай, если вернутся преследователи. Каждый хотел высказать свое мнение, но с тех пор, как они покинули самолет, где высшим авторитетом являлся Джерри, все молчаливо признавали Тарзана своим лидером. Джерри понимал, что это правильно.

По его мнению, как и по мнению остальных, не могло быть сомнений, что англичанин лучше ориентируется в джунглях, более приспособлен и храбр, чем кто-нибудь другой. Даже Шримп вынужден был согласиться с этим, хотя вначале это ему давалось с трудом. Теперь же он стал одним из самых пылких сторонников британца.

– Корри сказала мне, – проговорил Тарзан, – что в отряде, который ее захватил, было десять человек. Большая часть из них была вооружена длинными ножами. Огнестрельного оружия она у них не видела. У нас есть пять луков, и все мы хорошие стрелки. Но мы должны сначала попытаться убедить их, чтобы они ушли и оставили нас в покое. Корри сможет выступить в роли переводчика. Мы не будем стрелять, пока это не станет абсолютно необходимым.

– Великолепно, – проворчал Шримп. – Мы должны позволить им украсть ребенка?

Корри бросила на него взгляд, полный удивления и недоверия. Джерри и Бубенович ухмыльнулись. Шримп заметил это и покраснел.

– Тем же кончил и другой женоненавистник, – прошептал Бубенович Джерри.

– Я понимаю, что вы хотите сказать, Розетти, – сказал Тарзан. – Я думаю, мы все разделяем ваши чувства. Но я уже давно научился убивать только для пищи или в случае самозащиты. Этому я научился у тех, кого вы называете зверями. Я думаю, это хорошее правило. Тот, кто убивает по другим причинам, – ради удовольствия или мести – унижает себя. Такие чувства свойственны только дикарям.

– Возможно, они и не придут, – произнесла Корри с надеждой.

Тарзан покачал головой.

– Они придут. Они почти уже здесь.