Книга: Стоящий у Солнца
Назад: 14
Дальше: 16

15

Можно было этого не делать, но как всякий лишённый свободы, Русинов непроизвольно стал обследовать железную дверь. Клёпаная стальная плита — производство пятидесятых годов! — снабжённая уплотнителем, намертво прилегала к металлической обвязке дверного проёма: тот же, в свою очередь, был впечатан, влит в бетон, не потерявший крепости во влажной среде.
Он выключил фонарь — теперь надо беречь батарейки. Неизвестно, кто запер и насколько…
Насосная площадка под жестяным навесом была единственным местом, где сверху не капало. Каска пожарного имела фату из прорезиненной ткани и оберегала плечи от влаги, но спина, пока он лазил по каменному мешку в поисках хода, успела промокнуть, и теперь Русинов ощутил холод. Температура в пещере была примерно три-пять градусов тепла. Пока двигаешься — всё в порядке, но стоит сесть, и этот могильный холод начинает медленно проникать к телу.
Получалось, что его очень ловко сюда заманили, затащили, как быка на верёвочке. Знали, что он обязательно клюнет на Кошгару и, забыв всё на свете, полезет в землю, словно червяк. Кто-то очень точно рассчитал поведение Русинова, учёл его психологию и теперь предоставил неограниченное время для размышлений. И место выбрал подходящее: в мокрой пещере будет думаться хорошо…
Последним звеном в цепочке «стихийности» его движения в каменный мешок был мужичок-серогон. Не был здесь никогда, но абсолютно верно рассказал, как отыскать эту Кошгару. Значит, много слышал о ней и обсуждал со своими товарищами. Если вспомнить разговор, то даже предупреждал, чтоб не переступал черту, за которой человек обращается в пепел. Если рассудить, то таким образом серогон подталкивал его в подземную пусковую установку. «Только не бросай меня в терновый куст!»… Русинов вспомнил облик мужичка-чифириста и усмехнулся сам себе: он не мог быть профессионалом — можно придумать любую легенду, намазать бороду смолой, сыграть кого угодно, однако имитировать корни сгнивших зубов никому не удавалось. Если серогон «стучал» и сотрудничал со Службой, то только за чай. Но в таком случае, когда он получил информацию о Русинове и каким образом? И почему так изголодался по чифиру, если недавно встречался со своим резидентом и уж вытребовал бы с него плату за предстоящую операцию… Кстати, поведение голодающего наркомана тоже невозможно сыграть, если за это берётся непрофессионал. А серогона при виде чая трясло естественно, как естественны были и его гнилые корни в дёснах. Серогон тут ни при чём! И остальные его товарищи, не имеющие документов и прячущиеся в лесу, тоже не причастны, даже если среди них есть внедрённый Службой человек: мужичок за время беседы не имел с ними никакой связи, не мог получить инструкций и поэтому поступал самостоятельно. Это нормальные бичи, бывшие, а может, и настоящие уголовники, и вряд ли кто из них пойдёт на связь с ментами даже за обещание чифира, за обещание легальности и свободы. Они себе нашли место, где можно жить скудно, дико и вольно…
Но кто же втравил его и захлопнул дверь? Не сквозняк же потянул за собой добрую тонну железа, не он же закрутил колесо с той стороны?! А кто закручивал, тот прекрасно знал, что выхода из этого зала больше нет. Так что и искать бесполезно, и растрачивать энергию батарейки, и мокнуть под сплошным капежом…
В полной темноте звон воды был явственнее и притягивал сознание. Кроме всего, каменный мешок был и «музыкальной комнатой». Пытка, которую редко выдерживает человеческая психика.
Русинов оторвал подкладку у куртки, — вместо ваты или ватина там оказался синтепон. Сделал тугие скрутки и затолкал себе в уши. Воины Одиссея спасали свою нервную систему от сладкоголосого пения, заливая уши воском. Но воск — на пасеке, у хитромудрого Петра Григорьевича… В худшем случае, если совсем припрёт, можно попробовать растопить парафиновую свечу и заодно проверить, насколько эффективно было средство уберечь своё сознание у древних скитальцев…
Кто же устроил ему эту пытку?
Следующим звеном был… отец Ольги, участковый в Гадье, гадьинский милиционер, крутой блюститель порядка, пострадавший в прошлом году за исчезновение Зямщица. И видимо, пострадавший за неприятности в связи с ним… Вот уж совсем странная личность — змеиный клубок: не поймёшь, чья голова, чей хвост… Наверное, зря не послушал Ольгу и не познакомился с папой. А вдруг бы он проникся и показал ему другую Кошгару? Или другая там, за хребтом?.. Видимо, участковый не причастен к кошгарским сквознякам.
В следующую секунду он замер и перестал дышать от озарившей его простой и понятной мысли. Он тут же вспомнил, что уже не один раз начинал думать так, но отчего-то эта простота выламывала всякую логику и смущала некоторой примитивностью.
Все они тут — начиная от пчеловода и кончая исчезнувшей экспедицией Пилицина, сидят и охраняют «сокровища Вар-Вар». Будь оно так — всё бы хорошо легло на свои места. Тогда бы стала понятной и логика этих людей, и странность их поведения…
Он попытался посмеяться над этой мыслью, но теперь смех уже звучал как признак сумасшествия.
Если ты безвреден для дела охраны и тайны сокровищ — живи на здоровье, лови рыбу, наблюдай «летающие тарелки», ищи следы «снежного человека», даже серу точи из сосен и не имей документов. Но если ты Мамонт и ищешь те самые сокровища — получай пыточную камеру, слушай звон капели, тихо сходи с ума и станешь безвредным…
Не таким ли образом они обезвредили Зямщица?!
Он прислушался к бесконечной капели: сквозь затычки доносящийся мелодичный — в несколько нот — звук почему-то напоминал хруст битого стекла под ногами. Русинов попробовал освободить одно ухо и тут же снова заткнул его. Прекрасное пение показалось обворожительным и оглушающим. Следовало постоянно отвлекаться, думать о чём угодно, только не сосредоточиваться на звуках. Он посветил на часы — пошёл пятнадцатый час его пребывания в «музыкальной комнате». Была полночь, и он вспомнил, что ещё ничего не ел в этот день и лишь пил воду… Хорошо, что есть вода. В сухой пещере началось бы обезвоживание организма, потом галлюцинации, анемия мышц. Здесь же, если потерять слух, можно продержаться месяц, а то и два без пищи. Только сохранять тепло!
Насосная площадка была размером примерно два на два метра и имела металлическое ограждение — эдакий капитанский мостик, висящий под сводом пещеры. Сюда бы спальный мешок! Он освободил рюкзак от содержимого, аккуратно сложил продукты в ящик электротехнического узла, висящего на ограждении, — при одноразовом питании хватит на пять суток. Затем проделал в днище рюкзака дыру для головы и натянул его на себя. Твёрдая, плотная парусина будет задерживать тепло возле тела, если не спать лёжа. Лежащий человек больше теряет тепловой энергии. Он распорол ножом футляр прибора ночного видения, сделанный из толстой подмёточной кожи, постелил на бетон и сел, прислонившись спиной к округлому боку электродвигателя водяного насоса. Затем вскрыл плоскую баночку мясных консервов, наугад в темноте отрезал ломоть чёрствого хлеба — это суточный рацион. Через три дня его придётся сократить вдвое, потом ещё вдвое — можно растянуть на неделю. После чего надо спокойно промыть себе желудок, кишечник и садиться на голодную диету…
Пища сразу же согрела его, придала энергии, посветлело в голове. Теперь следовало бы постараться заснуть, пока не озяб, но мысль, озарившая сознание, перебивала дрёму.
Итак, они все тут живут, чтобы охранять «сокровища Вар-Вар». Значит, они состоят в одной разветвлённой, законспирированной организации, имеют свою систему связи, условных сигналов и знают прекрасно, что стерегут, от кого и для кого. Своеобразная масонская ложа с иерархией, степенями посвящения в тайну, с полным иммунитетом к ценностям окружающего мира.
Теперь, хоть и не на совсем сытый желудок, мысль эта опять показалась не смешной. Напротив, стало «горячо». Уснуть бы, расслабить нервы, освободить психику от впечатлений дня и утром, на свежую голову, ещё раз осмыслить это открытие! Он прикрыл глаза, вольно бросил руки на колени, расслабил мышцы…
И сразу же услышал хруст битого стекла!
Нет, надо измотать себя, чтобы отключиться, или, в самом деле, залить парафином уши — одна свеча есть.
Если бы они в этой пещере сводили с ума Зямщица, остались бы какие-нибудь следы: консервные банки, экскременты, попытки сделать надписи. Да ржавчины бы столько не было на металлических частях и конструкциях насосной площадки. Ночевать он мог только здесь, под жестяным козырьком. А тут вообще не видно никаких следов недавнего присутствия человека. В любом случае завтра нужно обойти весь зал и проверить. Выход из пещеры может быть и подводный: там, где озеро вплотную подходит к стене, ниже уровня воды, возможно, существует ход в соседний зал, где есть такое же озеро, как два сообщающихся сосуда. Придётся уподобляться лягушке, упавшей в горшок со сметаной, и один день потратить на обследование каменного мешка. Чтобы потом уже не дёргаться и спокойно сидеть, повинуясь року…
Надо попытаться смоделировать эту тайную организацию хранителей «сокровищ Вар-Вар». Непосредственные хранители — это, конечно, Авега и Варга.
Русинов потряс головой. От простой мысли о хранителях — сторожах набитых золотом пещер — его заносило слишком далеко и высоко. Выше просто нельзя, можно сломать шею… Но это факт — Авегу, беспаспортного бродягу, освобождает и увозит к себе Джавахарлал Неру. Это же не безумие, пришедшее в голову здесь, в каменном, сыром мешке. Это не плод фантазии меркнущего сознания…
Так далеко уходить ещё рано. Ещё много есть неясного, что лежит на поверхности. Каким образом Авега оказался здесь, на Урале, и как мог вступить в эту тайную организацию? Допустим, экспедиция Пилицина пришла в устье Печоры и поднялась по реке до её истока. Оказавшись на Урале, она начала поиск варяжских сокровищ и очень быстро наткнулась на них. Да, открытие произошло сразу, может, в течение месяца. Иначе бы чекист Валентин Николаевич Пилицин сообщил о своём местонахождении и объяснил причину, почему перекочевал на Урал. Тут же всё произошло быстро, как будто за его спиной захлопнулась вот такая железная дверь и отрезала его от мира. Скорее всего, они отыскали не сокровища, а его хранителей и вошли с ними в контакт. Значит, эти хранители-монахи существовали до экспедиции. Но как привлекли на свою сторону сразу девять таких разных человек? А если они были захвачены в плен на какой-нибудь пасеке и потом, постепенно, обработаны идеологически, посвящены в тайны сокровищ? Кто не поддался, кто оказался вредным для дела, тех отправляли бродить по земле, как нынче бродит по ней безумный Зямщиц. Но Владимир Иванович Соколов-Авега и Андрей Петухов, возможно, ещё кто-то «предали дело революции» и вступили в орден хранителей. Судя по Авеге, другого объяснения не может быть. Каждый из перешедших к хранителям получил соответствующую его характеру специализацию. Авега, например, носил соль на реку Ганг… Ведь говорил же он, что был когда-то изгоем! И Русинова называл изгоем…
Андрей Петухов, явившись в сорок четвёртом году из небытия, увёл за собой дочь Ларису, которая бесследно исчезла. Значит, она теперь находится среди хранителей! Валькирия! Карна! Не её ли милости ждал Авега? Не она ли должна была обнажить перед ним голову, если он выполнит свою миссию и отнесёт соль на реку Ганг?
И ведь становится понятной судьба и жизнь пропавшего разведчика Виталия Раздрогина! Что, если разведчики прошли тот же самый путь, как и члены экспедиции Пилицина? Столкнулись с хранителями или были захвачены ими, перевербованы и приставлены к делу — вести наблюдение за внешним миром, обеспечивать секретность, получать информацию о людях, пришедших в горы… Одним словом, работа по специальности. Для законспирированной организации нужны люди самых различных профессий, за исключением таких специалистов, как Русинов. Сокровища найдены, и их не нужно искать, поэтому он — человек для дела вредный, как, впрочем, и савельевский сотрудник Зямщиц…
Идёт жесточайший отбор людей, которых можно посвящать в тайны сокровищ. Потому нет провалов, нет утечки информации, если не считать случайно задержанного Авегу, с которого и начала раскручиваться цепочка поиска. Так бы и не ведали, что существуют «сокровища Вар-Вар»… Но тогда каким образом, на основании какой информации возникла идея послать экспедицию на поиски варяжских сокровищ? Разумеется, революции нужно было золото. Вернее, даже не для конкретной российской революции, а для мировой, о которой мечтали тогда перестройщики мира. Ценностей царской казны, богатых и ограбленных людей, церквей, конечно, было мало для такого дела. Следовало получить в один раз такое количество золота как международного платёжного средства, чтобы одновременно создать огромные армии профессиональных революционеров во всех крупных государствах мира, а одновременно, выбросив на рынок гигантскую массу ценного металла, сбить его финансовые способности, разорить банки, пустить в трубу промышленные корпорации, посеять мощнейший кризис в мире и захватить власть. Ведь вот, совсем рядом стоит Красновишерский бумажный комбинат, который строился, чтобы выпускать фальшивую валюту на государственном уровне и тем самым девальвировать денежные системы капиталистических стран. Не нашли золота — в оборот хотели пустить поддельные доллары, франки, кроны. Слишком заманчивая идея — мировое господство! Организация секретной экспедиции Пилицина — дело не чудаков, романтиков и фантазёров. Да и Институт — это же продолжение того же замысла! Куда исчезло хазарское золото из могил в цимлянских степях?
Но отсюда следует, что в экспедицию отбирали людей проверенных и преданных. Да и пропавшие разведчики — парни не случайные, окончили высшую специальную школу, готовились для работы в качестве «нелегалов» за рубежом. Как же их можно было перевербовать? Почему Виталий Раздрогин, не связанный по рукам и ногам, свободно передвигающийся по Уралу, не уходит, а служит хранителям? Ведь никто, кроме Андрея Петухова, не появлялся, не обнаруживал себя после исчезновения! Да и тот пришёл, чтобы увести с собой дочь. Эх, знать бы точно, каким образом задержали Авегу. Поговорить бы с милиционером, который задерживал! Почему это раньше в голову не пришло? И каким образом он попал в Индию? Почему тогда официальные власти не выдали ему визу на въезд, если сам Неру был с ним знаком? Неужели и в Индии существует какая-то каста, группа посвящённых в тайну лиц, которые не имеют права демонстрировать своё посвящение и выступать на официальном уровне?
Русинов опять остановил себя: находясь запертым в пещере, в этой «музыкальной шкатулке», об этих высших загадочных вещах лучше не думать, не загружать сознание тем, что обязательно приведёт в тупик и как следствие к безумию. Надо вообще остановить бег этих мыслей и после сна проверить состояние своего рассудка. Чтобы отвлечься, он включил фонарь и высветил на кипящей от капели воде круг и тут же погасил. В глазах осталось яркое светлое пятно. Он опустил веки и сосредоточил внимание на этом «зайчике». Сначала пропал в ушах звук хрустящего стекла, потом вместе с тускнеющим светом медленно потускнела явь…
Он просыпался так же постепенно, как и засыпал. Реальность возвращалась вместе со скрипом битого стекла. Русинов включил фонарь и глянул на часы — половина одиннадцатого утра! Значит, он больше суток уже находится взаперти. Первым делом он размял затёкшие в одном положении ноги, резко помахал руками: где-то между позвонков наметилась лёгкая боль. Сырой мешок и холод вновь пробуждали невралгию. Ольга предупреждала, что надо поберечься первый месяц…
Потом он осветил дверь, ощупал её притвор, и на миг возникла обнадёживающая мысль — что, если, пока он спал, заперший его человек пришёл и отвернул колесо? Русинов вогнал зуб ледоруба в уплотнитель двери и попробовал отковырнуть её… Напрасные надежды! Но нельзя долго стоять перед закрытой дверью и думать о ней; нужно двигаться, совершать какую-то несложную, не требующую большой физической нагрузки работу, чтобы занять сознание. Нет напрасных надежд! Впереди много необследованного, неизученного. Сама пещера не осмотрена как следует… Русинов снял с себя рюкзак и сразу ощутил озноб, словно ветром повеяло. Однако пришлось снять и куртку — нельзя мочить одежду, которая сохнет очень медленно, только за счёт тепла тела. Оставшись в лёгком свитере, он стащил с себя и старые джинсы. Лучше потом одеться в сухое и на контрасте ощутить тепло…
С ледорубом и фонарём он спустился вниз и только тут включил свет: двигаться по скользким камням в темноте — самоубийство. Он пробрался к месту, на котором вчера окончил осмотр, и двинулся уже медленно, высвечивая все неровности в стене и кровле. Для ракетчиков на этой точке были созданы идеальные условия, чтобы пересидеть ядерную катастрофу. Они могли пережить здесь и наступившую после неё зиму. Самое главное, здесь была чистейшая, отфильтрованная вода, причём постоянно пополняемый запас, чистый воздух без всякого вредного газа и достаточно тепло. Возможно, во время оледенения люди ушли из городов в пещеры и жили на протяжении многих сотен лет, выбираясь на поверхность, чтобы добыть оленя, принести топливо — высохшие на морозе и уцелевшие в горах деревья. Они жили и ждали солнца. И вероятно, поклонение ему, жертвы и гимны — всё совершалось здесь во тьме либо при свете костра. То солнце, что появлялось на небосклоне, было холодным, туманным, а скорее всего, оно вообще показывалось очень редко: резкое похолодание на Севере вызвало мощные испарения воды на юге, и небо закрывали многоярусные тучи от земли до космоса. Серый сумрак окружал гористое пространство — полная картина ядерной зимы. Арии — люди земли и солнца — не могли долгое время существовать без того, что составляло их суть. От недостатка света, тепла и пищи, а более от резкой её смены — была растительной, а стала мясной — они начали деградировать, утрачивать культуру, представление о мире. Вероятно, в больших и сильных подземных колониях всё это хранилось, передавалось по наследству, но кроме всевидящего и всемогущего бога Ра стали появляться подземные боги и духи. Так возник Кубера — правитель северной страны света, бог подземных сокровищ, тьмы и глубины. Он как бы затмил солнце, встал на его место. Ему поклонялись, но ждали солнца и на стенах пещер рисовали картины, украшали их сценами удачной ловли, расписывали орнаментами, ибо считали, что пещера — храм, где ночует солнце.
«Пещера» означало «украшение для солнца».
За час Русинов исследовал почти весь зал и обнаружил лишь два места, где сверху не капало. Не было даже намёка на щель, лаз, дыру, по которой можно выбраться из каменного мешка. Пропала надежда и на подводный выход. В том месте, где озеро примыкало к стене, воды оказалось по щиколотку, а глубина посредине не больше метра. Наверное, маркшейдер, задававший проходчикам выработку к подземной полости с водой, располагал данными, полученными после бурения скважин с поверхности земли.
И всё равно есть надежда! Если его заперли здесь хранители сокровищ, то обязательно придут и выпустят, надеясь, что выйдет безумец, не опасный для их дела. Сейчас важно сохранить здоровое сознание.
Закончив путешествие вокруг озера, Русинов вернулся к насосной площадке и посветил под лестницу. Марш на двенадцать ступеней был отлит из бетона в деревянной опалубке, раскреплённой брёвнами. Сверху опалубку сняли, но с внутренней части не тронули, и она, забытая, была для Русинова как поленница дров! Нижние доски и концы брёвен, упёртых в камни, были влажными, но вверху древесина оставалась сухой, прикрытая насосной площадкой от капели. С помощью ледоруба он расшатал первое бревно, высотой метра два, и вышиб его камнем. И чуть не угодил под деревянный щит, рухнувший сверху. Это была готовая лежанка! Теперь хоть не придётся спать на бетоне.
Без спешки, часа за полтора Русинов вышиб все шесть брёвен, выдрал доски, припечатанные к бетону, и все перенёс на насосную площадку. Если топить с умом, хватит на месяц! Он тут же раскрошил ледорубом одну доску и запалил костерок. Капель жутковато блистала в его отсветах. Казалось, со свода срываются капли ртути. Дым поднимался кверху, стелился, прижимаясь к потолку красноватым покрывалом, и оставался на месте. Воздух в зале был неподвижен…
Столько топлива, а топить нельзя. Угарный газ постепенно заполнит всё пространство, и однажды утром можно не проснуться. Русинов соорудил из брёвен и досок полулежачее кресло и один щит оставил, чтобы можно было положить сверху на время сна. Получился эдакий тесный гроб. И пусть он похож на что угодно, лишь бы сохранял тепло. Был ещё только полдень, а вся работа кончилась, и следовало теперь придумать её, чтобы были заняты голова и руки. Звук капели сквозь затычки слышался теперь в виде визгливого и бесконечного шуршания шин по асфальту, и стоило на нём сосредоточить внимание, как тут же чудилось, что он куда-то несётся во тьме с огромной скоростью. Начиналось лёгкое головокружение. Время от времени он включал фонарь, чтобы вывести себя из этого состояния, вернуть в реальность — сырую пещеру.
И тут ему попала на глаза труба, идущая от насоса в бетонную обвязку двери. Он потушил свет и стал думать о ней. Хорошо бы разрезать её, и тогда появится маленькое, величиной в чайную чашку, окошко в мир. Можно кричать в неё, и звук побежит по трубе, или выстрелить…
Русинов скользнул лучом фонаря по приёмной трубе и насосу: всасывающая труба уходила в них и скрывалась в воде у камня-острова. Да это же не насос, а печь! Если отвернуть с него крышку вместе с трубой, вытащить рабочее колесо — топи на здоровье! Тяга должна появиться — перепад между насосом и другим концом трубы метров десять-пятнадцать, если судить по уклону выработки. В конце концов, можно раскалить трубу, и тогда обязательно появится движение воздуха.
Насос и трубы были сделаны из нержавеющей стали, на ощупь казались гладкими и чистыми, тогда как чугунная станина и электродвигатель обросли ржавчиной. Четыре больших гайки с шайбами-граверами, однако же, прикипели к резьбе. Работа нашлась кропотливая, тонкая, но была цель! Жиром из консервов он смазал концы шпилек и начал отбивать остриём ледоруба первую гайку. Стучал по самому краю грани, на разворот, и минут через сорок заметил движение — стронулась! Дальше дело пошло побыстрее. Он наставлял остриё на грань и бил по ледорубу камнем. Никому в мире не приходилось таким образом разбирать насос и делать из него печь. Тепло — это жизнь. Оно может заменить пищу на долгое время, если пить горячую воду.
На третьей гайке работа застопорилась. Экономя батарейку, он лишь изредка включал свет, и в темноте было неудобно каждый раз на ощупь выставлять зуб ледоруба на грань, к тому же руки устали и слегка подрагивали. Тогда Русинов отщипнул лучину и стал нагревать гайки. На горячую одна пошла почти сразу, со второй пришлось повозиться, поскольку мешала станина насоса. К десяти часам вечера он сдёрнул крышку и, загибая ограждение площадки, к которому крепилась всасывающая труба, отвёл в сторону. Рабочее колесо сидело на валу со шпоной и к тому же оказалось закреплено большой, плоской гайкой с левой резьбой. Вид у него казался неприступным, и чтобы не сосредоточиваться на этом, Русинов без передышки принялся за работу. Он разогнул концы плинтовочной шайбы, запалил лучину и стал калить. И почудилось, дым уже уносится в трубу! Это вдохновило ещё больше. Кроме уклона, есть ещё давление, которое должно быть выше в пещере и ниже на поверхности.
Он работал всю ночь. Легче оказалось раскрутить страшную гайку, чем потом стронуть рабочее колесо с конусного вала. Он расклепал весь его конец с резьбой, прежде чем освободил внутренность насоса. И сразу же сунул в него руку к трубе — кожу холодил поток воздуха! Это была не просто печь, но ещё и вентиляция зала. Он не стал даже проверять тягу огнём, съел небольшой ломтик хлеба с тушёнкой — приз за удачную работу — и тут же забрался спать в полулежачее кресло, накрывшись сверху деревянным щитом.
Ему приснилось, что он бежит по ровному, без единой травинки глиняному полю, а по нему бьют из пулемётов.
Свист пуль вокруг был бесконечным и несмолкаемым. Они напоминали капли ртути и были видимы, но почему-то ни одна не попадала в него. Во сне он понял, что это его так пугают хранители «сокровищ Вар-Вар». Он проснулся и услышал наяву этот свист: из уха выпала затычка…
Время было без пяти двенадцать, и Русинов смутился — дня или ночи? Сколько он проспал? В общем-то время суток не играло роли, однако было приятно думать, что на улице сейчас светит солнце, поют дневные птицы, шумят сосны на уступе и колышется под ветром трава…
Он зажёг лучину и сунул её в насос. Дым почему-то вырывался из него и плыл в пещеру.
Давление выровнялось, и тяга пропала… Дело! Срочно найти работу, действовать!
Русинов вновь загнал зуб ледоруба в уплотнитель двери и пробовал её отжать — нет, не хотят отворачивать колесо хранители сокровищ.
Он посветил фонарём в стык с обвязкой проёма. Уплотнитель оказался свинцовым, предохраняющим от проникающей радиации, и хорошо обеспечивал герметичность. Конечно, не было смысла ожидать радиации из пещеры, похоже, сюда поставили типовую дверь бомбоубежища. Он поковырял свинец ножом — что, если вырезать весь уплотнитель?! Тогда ослабнет и сам собой повернётся запор — поперечная профилированная балка с той стороны, прижимаемая к зацепам косяков.
Надежда — великая вещь! Высшая мудрость! Не зря говорят, что она умирает последней…
Русинов начал резать ножом уплотнитель, но в темноте это казалось почти бессмысленной работой. Сантиметровый слой свинца был упрятан под плиту двери, и нож ходил по одному следу, не выстругивая стружки. Если это трудно сделать с открытой части двери, то как же его выковырять снизу, или со стороны навесов?
Выход был единственный — распалить возле двери большой костёр, раскалить её и выплавить свинец. Дров бы хватило, но хватит ли кислорода? Будет ли чем дышать потом? Риск огромный, но надо что-то предпринимать. Вот уже в ушах свистят пули, перед глазами глиняное поле. А что появится завтра?..
Выплавить! По крайней мере, это уже кардинальная мера, ведущая к свободе. Кубатура зала всё-таки приличная, капель хоть немного, но очищает воздух от газов. Конечно, в случае неудачи он потеряет и хорошую атмосферу, и топливо… Да где наша не пропадала?!
Несколько часов подряд он колол и разламывал в мелкие щепки и поленья брёвна и доски, аккуратно выкладывая в клетку возле двери. Накалить дверь нужно было до температуры триста двадцать семь градусов, причём свинец может «поплыть» ещё раньше, когда размягчится его структура. Надо лишь постукивать по двери, расшатывать её, выжимать уплотнитель. Он оторвал всасывающую трубу насоса от ограждения, развернул её другим концом, и получился неплохой таран, действовать которым можно было снизу — на площадке будет не устоять от жара и дыма.
Вечером он закончил все приготовления и снёс вещи вниз, расположившись на камнях за лестницей. Прежде чем поджечь свой «мартен», Русинов съел двойной суточный рацион, чтобы кровь поживее гуляла по телу и в случае отравления угарным газом выводила его из организма. Он был уверен, что всё получится, но когда подносил зажигалку к лучинам, дрогнула рука…
Назад: 14
Дальше: 16