Книга седьмая

1. Усмирив Галлию, Цезарь, как и предполагал, отправился в Италию для участия в народных собраниях. Там он услыхал об убийстве П. Клодия и, узнав из сенатского декрета, что вся молодежь Италии замышляет заговор, распорядился произвести набор во всей Провинции. Такое положение дел вскоре стало известно в Трансальпинской Галлии. Галлы присоединили к этому еще ложный слух (имевший, по их мнению, основание), что волнения в Риме задержали Цезаря и что при таких смутах ему невозможно возвратиться к войску. Думая воспользоваться такими обстоятельствами, Галлы, постоянно с прискорбием снося Римское владычество, стали смелее и решительнее замышлять войну. Галльские старейшины собирались на совещания в лесах и уединенных местах и сетовали о смерти Аккона; они говорят друг другу, что тот же жребий может ожидать и их; оплакивают участь, постигшую всю Галлию; не щадят ни обещаний, ни наград для тех, кто будет зачинщиком войны и личной опасностью искупит вольность всей Галлии. Они признали, что общее усилие надо употребить на то, чтобы не допустить Цезаря до армии прежде, чем осуществятся их тайные намерения. Они полагали достигнуть этого без труда, рассчитывая, что ни легионы без главного полководца не решатся выйти с зимних квартир, ни Цезарь, не подвергаясь опасности, не может их достигнуть. Одним словом, Галлы хотели лучше погибнуть с оружием в руках, чем утратить и вольность, и древнюю воинскую славу, завещанную им предками.

2. Когда об этом шла речь, Карнуты вызвались для общей пользы подвергнуться опасности и первыми начать войну. Но так как в то время невозможно уже было обеспечить себя взятием и дачей заложников без того, чтобы их замысел не открылся, то они просят их общий союз скрепить клятвой на военных значках и оружии (этот священный обряд у них считается величайшей важности) в предупреждение того, чтобы, когда они начнут войну, прочие племена их не оставили. Карнуты были осыпаны похвалами от своих соотечественников; взаимный союз скрепили общими клятвами всех присутствовавших, назначили время для открытия военных действий, и тем окончилось совещание.

3. В назначенный день Карнуты под предводительством Котуата и Конетодуна, готовых на все людей, по данному сигналу устремились в Генаб. Римские граждане, находившиеся там для торговли, и в их числе Г. Фузий Цита, один из известных Римских всадников, которому Цезарь поручил снабжение наших войск провиантом, были перебиты, а их имущество разграблено. Известие об этом событии быстро разнеслось по всей Галлии (в случае какого-либо важного и значительного происшествия Галлы кличут клич по всей своей стране одни другим, что случилось и в этот раз). Таким образом, события Генабские при восходе солнца стали уже известны в земле Арвернов прежде, чем окончилась первая стража ночи; а расстояние от одного места до другого – около 160 миль.

4. По примеру Карнутов Арверн Верцингеторикс, сын Целтилла, пользовавшийся, несмотря на свою молодость, огромным влиянием у своих соотечественников (его отец имел права старейшинства во всей Галлии и был убит своими согражданами за стремление сделаться царем), собрал приверженных к себе людей и легко воспламенил их. Узнав о его намерении, все устремились к оружию. Гобанитион, его дядя, и прочие старейшины народа не разделяли образа мыслей Верцингеторикса и считали его намерение безрассудным; они изгнали его из города Герговии. Он не отказался от своего умысла, а собирал около себя шайку людей беглых и нуждающихся. С этими силами он убедил некоторых из своих соотечественников взяться за оружие в защиту общего дела их независимости. Составив таким образом многочисленное войско, он изгнал из города своих недоброжелателей, столь недавно выгнавших оттуда его самого. Он получил от своих приверженцев наименование царя и разослал во все стороны посольства, убеждая Галльские племена оставаться верными общему союзу. В короткое время примкнули к нему Пиктоны, Сеноны, Паризии, Кадурки, Туроны, Авлерки, Лемовики, Анды и прочие племена, земли которых доходят до Океана. Главное начальство с общего согласия вверено Верцингеториксу; пользуясь этой властью, он немедленно предписал всем этим племенам выставить заложников и в самом скором времени привести известное количество воинов; он назначил, сколько какое племя должно изготовить у себя оружия и к какому времени; главное внимание он обратил на конницу. К усиленной деятельности он присоединил великую строгость; колеблющихся в верности устрашал строгими казнями: за большое преступление предавал смерти огнем или другой мучительной. За менее важную вину он приказывает отрубать уши или выкалывать один глаз и в таком виде отправлять виновных домой, чтобы они служили примером для остальных и чтобы страхом большего наказания удержать других от подобных действий.

5. Благодаря такой строгости в короткое время собрав значительное войско, Верцингеторикс отправил Кадурка Луктерия, человека в высшей степени смелого, с частью войск в землю Рутенов, а сам отправился к Битуригам. Узнав о его приближении, те отправили к Эдуям, под покровительством коих они находились, послов с просьбой о помощи, чтобы быть в состоянии удержать натиск неприятеля. Эдуи по совету легатов, оставленных Цезарем при войске, отправили на помощь Битуригам пешие и конные войска. Они пришли к реке Лигеру, составляющей границу между землями Битуригов и Эдуев, постояли там несколько дней, не решились перейти через реку и донесли нашим легатам, что вынуждены были возвратиться вследствие вероломства Битуригов: они узнали, что якобы те замышляли при их переправе через реку ударить с одной стороны, а Арверны должны были окружить их с другой. Правду ли они сказали легатам или коварно выдумали, трудно решить за недостатком доказательств. Битуриги, узнав о возвращении шедших к ним войск, немедленно присоединились к Арвернам.

6. Об этих происшествиях дали знать Цезарю в Италию; узнав, что благодаря деятельности Гн. Помпея внутренние смуты в Риме несколько утихли, Цезарь отправился в Трансальпинскую Галлию. По прибытии туда он был в большом затруднении, каким образом присоединиться к войскам: если вызвать их сюда, в Провинцию, то они подвергнутся необходимости выдержать несколько сражений в его отсутствие; самому отправиться к войску значило бы вверить свою безопасность Галльским племенам, а это было бы неблагоразумно даже в отношении к тем, которые еще оставались покорными.

7. Между тем Кадурк Луктерий, который был отправлен к Рутенам, заставил это племя присоединиться к союзу Верцингеторикса. Оттуда он перешел к Нитиобригам и Габалам, взял заложников и у тех, и у других и, усилив значительно свое войско, думал было уже сделать вторжение в Провинцию по направлению к Нарбонне. Узнав об этом, Цезарь решил прежде всего предупредить этот замысел неприятеля и с этой целью тотчас отправился в Нарбонну. По прибытии туда он обнадежил защитой устрашенных жителей и расставил вооруженные отряды по землям Рутенов, присоединенных к Провинции, Вольков-Арекомиков, Толозатов, вокруг Нарбонны и вообще по всем местам, соседним с неприятелем. Части же войск, находившихся в Провинции, и резерву, приведенному им самим с собой из Италии, Цезарь приказал собраться в землю Гельвиев, живущих по соседству с Арвернами.

Воин в тунике и сагуме. Надгробный рельеф

8. Этими распоряжениями Цезарь вынудил Луктерия отступить и отказаться от намерения вторгнуться в Провинцию, так как Луктерий считал опасным очутиться со своим войском посреди вооруженных отрядов. Затем Цезарь отправился в землю Арвернов. Здесь преграждали ему путь Цевеннские горы, составлявшие границу земель Гельвиев и Арвернов; они были покрыты весьма глубоким снегом по случаю сурового еще времени года. Впрочем, при усердной работе воинов снег был очищен в глубину на 6 футов и проложена таким образом дорога к земле Арвернов, куда и прибыл Цезарь. Те были поражены неожиданностью нападения; гору Цевеннскую они считали неприступным оплотом для своей земли; особенно в это время года через нее нет тропинок даже и для одного человека. Цезарь приказал коннице опустошить земли Арвернов на как можно большем пространстве и внушить им как можно больше страха. Гонцы да и самая молва вскоре известили Верцингеторикса о случившемся; устрашенные Арверны окружили его и неотступно просили защитить их достояния и не отдавать их в жертву неприятелям, особенно видя, что вся тяжесть войны пала на их землю. Уступая просьбам своих земляков, Верцингеторикс двинулся от Битуригов домой.

9. Цезарь в этих местах оставался только два дня, предвидя возвращение Верцингеторикса; он уехал от войска будто для набора конницы и вспомогательных сил, а начальство над ним вверил молодому Друзу, приказал ему рассылать конницу для опустошения неприятельской земли на как можно большем пространстве; сам же обещал постараться провести в отлучке не более двух дней. Устроив здесь все, Цезарь сверх всякого ожидания своих прибыл как можно поспешнее в Вогиенну. Взяв с собой свежую конницу, за много дней до этого им туда отправленную, Цезарь день и ночь проводил в пути и через землю Эдуев прибыл в землю Лингонов, где были расположены на зимних квартирах два легиона; поспешностью переезда Цезарь хотел предупредить замыслы, которые могли иметь Эдуи на его безопасность. По приезде к Лингонам Цезарь послал за прочими легионами и собрал их в одном месте прежде, чем слух о его действиях дошел до Арвернов. Узнав о них, Верцингеторикс отвел войско назад в землю Битуригов и оттуда двинулся к Герговии, приписанному к земле Эдуев городу Бойев, поселенных в этом месте Цезарем после поражения Гельветов; он замыслил овладеть им.

10. Это обстоятельство поставило Цезаря в немалое затруднение относительно образа действия. Продержать легионы в оставшуюся часть зимы на прежнем месте значило бы отдать наших союзников Эдуев на жертву неприятелю и побудить всех Галлов к восстанию, так как они увидят, что Римляне не защищают своих союзников. Раннее же выступление легионов с зимних квартир было сопряжено с великими затруднениями относительно подвоза продовольствия для них. Все-таки Цезарь решил лучше преодолеть затруднения, как бы они велики ни были, чем навлечь на себя позор и тем потерять уважение всех Галлов. Итак, представив Эдуям необходимость взять на себя подвоз съестных припасов для своей армии, он заблаговременно дал знать Бойям о своем прибытии, убеждая их оставаться верными и храбро выдержать нападение неприятеля. Оставив в Агендике два легиона и обозы всего войска, Цезарь двинулся к Бойям.

11. На следующий день Цезарь пришел к городу Сенонов Веллавнодуну; для того чтобы не оставлять у себя в тылу неприятеля и таким образом облегчить подвоз провианта для своего войска, Цезарь приступил к осаде этого города; в течение двух дней он окружил его окопом, а на третий день явились из города послы с изъявлением покорности. Цезарь приказал им выдать все оружие, лошадей и выставить 600 человек заложников. Для приведения в исполнение этих условий Цезарь оставил легата Г. Требония, а сам как можно поспешнее двинулся на Генаб, город Карнутов. Там только теперь было получено известие об осаде Веллавнодуна; Карнуты, полагая, что он будет долго сопротивляться, готовились находившиеся у них для защиты их города войска послать ему на помощь. Через два дня Цезарь достиг Генаба; расположившись лагерем перед городом, Цезарь не сделал нападения в этот день, так как уже он близился к концу, а отложил его до следующего дня, приказав воинам заготовить все, что для этого необходимо. Так как из города Генаба есть мост через реку Лигер, то Цезарь, опасаясь, как бы жители города не воспользовались им и не бежали ночью, приказал двум легионам провести ночь под оружием. Жители Генаба немного ранее полуночи вышли в тишине из города и начали переходить через реку. Когда лазутчики дали знать об этом Цезарю, то он с двумя легионами, которым приказал быть готовыми на всякий случай, сжег городские ворота и овладел городом. Весьма немногим из неприятелей удалось уйти от наших; узость моста и дорог делала бегство для такого множества народа весьма затруднительным. Цезарь предал город огню и разграблению, добычу отдал воинам, а войско перевел через Лигер в землю Битуригов.

12. Верцингеторикс, узнав о приближении Цезаря, снял осаду и двинулся ему навстречу. Между тем Цезарь предположил овладеть Новиодуном, городом Битуригов, лежавшим на его пути. Жители города прислали послов к Цезарю, прося даровать им прощение и оставить им жизнь. Он, желая с такой же поспешностью, с какой совершил столь многое, действовать и во всем прочем, приказал жителям Новиодуна дать заложников и выдать оружие и лошадей. Уже часть заложников была в наших руках; пока же прочее готовили, несколько наших сотников и небольшое число воинов вошли в город собирать оружие и лошадей. Вдруг показалась вдали неприятельская конница, предшествовавшая всей армии Верцингеторикса. Увидав ее, горожане обрадовались в надежде на помощь; ободряя друг друга криками, они схватились за оружие, заперли ворота и начали занимать стены. Сотники, находившиеся в городе, отгадали по всему поведению Галлов об их враждебном умысле и, обнажив мечи, заняли ворота, пока все наши воины благополучно не вышли из города.

13. Цезарь приказал своей коннице выйти из лагеря; она сразилась с неприятельской. Наши начали уступать неприятелю; тогда Цезарь двинул им на помощь 600 Германских всадников, которых он положил постоянно иметь при себе. Галлы не выдержали их нападения и обратились в бегство, ища убежища у главной армии; потери их были весьма велики. Вследствие этого поражения жители города в страхе схватили тех, кого считали виновниками народного восстания, и выдали их Цезарю, а сами изъявили полную покорность. Преуспев в этом, Цезарь двинулся к городу Аварику; в земле Битуригов он самый значительный и укрепленный и находится среди самой плодородной местности. Взятием этого города Цезарь надеялся принудить все племя Битуригов к покорности.

14. Верцингеторикс, видя падение одного за другим городов Веллавнодуна, Генаба и Новиодуна, созвал совет своих приверженцев. Он им представил, «что на будущее время надобно вести войну совершенно иначе, чем до сего времени; что всеми силами надобно добиваться одного, как бы Римлянам препятствовать в снабжении их фуражом и провиантом. Успеть в этом нетрудно по множеству у них (Галлов) конницы и по времени года. В полях невозможно еще косить траву; неприятелю, рассеявшись, надобно искать корм по селениям, а в это время ему легко сделаться добычей конницы. Притом для общего блага и спасения всех надобно пренебречь частными потерями: на всем этом пространстве надобно предать огню все села и деревни, откуда только неприятель мог бы получить себе помощь. Что касается самих Галлов, то они ни в чем не будут иметь нужды, пользуясь средствами той страны, где ведется война. Римляне же или не вынесут крайности, или вынуждены будут с большой для себя опасностью далеко отходить от лагеря. Все равно – избить ли самих Римлян или отнять у них все тяжести; утратив их, они не смогут вести войну. К тому же нужно предать огню все города, которые не вполне обезопасены от неприятельского нападения местоположением или укреплениями; пусть же они не служат убежищем тем из Галлов, которые не хотят встретиться с врагом в открытом поле, а Римлянам не предоставят запасов продовольствия и верную добычу. Как это ни тяжело и прискорбно, но все же легче решиться на это, чем самим погибнуть, а жен и детей отдать в рабство, что неминуемо должно последовать».

15. Мнение Верцингеторикса заслужило всеобщее одобрение; в один день более 20 Битуригских городов были преданы огню; примеру этому следуют и другие племена. Везде видны зарева пожаров; хотя все это Галлы делали с большим прискорбием, но они утешали себя тем, что, считая победу почти верной, надеялись свои потери восполнить в скором времени. На общем совете рассуждали о городе Аварике, предать ли его огню или защищать. Битуриги пали в ноги прочим Галлам, умоляя их «не предавать собственными руками пламени их город, красивейший почти во всей Галлии, опору и гордость их народа». Они говорили, что его нетрудно защитить по его местоположению, так как он почти со всех сторон окружен рекой и болотом и только с одной стороны имеется к нему довольно тесный доступ. На просьбу Битуригов согласились все; сначала Верцингеторикс был против этого, но потом согласился со всеми, уступая их просьбам и движимый состраданием к народу. Защиту города вверили отборным людям.

16. Верцингеторикс следовал за Цезарем малыми переходами. Он избрал место для лагеря, защищенное лесами и болотами, на расстоянии от Аварика более 16 миль. Там через верных лазутчиков он по нескольку раз в день получал подробные донесения о том, что делалось у Аварика, и через них же отдавал необходимые приказания. Он наблюдал за всеми движениями наших воинов для фуражировки и снабжения хлебом, и когда они по необходимости расходились далеко, нападал на них и наносил им большой вред, хотя наши, стараясь по возможности предупредить это, отправлялись не в одно время и по разным дорогам.

Катапульта

17. Цезарь расположил лагерем войска с той стороны города, которая одна представляла к нему свободный доступ между рекой и болотом, как мы выше сказали, довольно тесный. Потом он велел делать насыпь, устраивать осадные орудия и строить две башни; обвести город кругом окопом не дозволяла местность. Насчет снабжения продовольствием Цезарь постоянно прибегал к Бойям и Эдуям с просьбами: последние не имели усердия и потому весьма мало помогали; первые же имели весьма скудные средства вследствие слабости и незначительности этого племени, и потому их хватило весьма ненадолго. Войско наше было в величайшем затруднении насчет продовольствия вследствие бедности Бойев, недостатка усердия Эдуев и того, что окрестности были выжжены неприятелем. Случалось, что воины наши в течение многих дней бывали без пищи или с трудом прокармливались стадами, пригнанными из отдаленных мест. Несмотря на это, ни разу не слышно было между ними ропота, который омрачил бы славу прежних их побед и был бы недостоин величия народа Римского. А когда Цезарь, осматривая осадные работы, подходил к каждому легиону порознь и говорил, что он снимет осаду, если им тяжело сносить нужду в продовольствии, то все просили Цезаря еще не делать этого; в течение многих лет они под его начальством служили верно и не навлекли на себя никакого порицания, ни разу не отступали они ни от какого предприятия, не приведя его к концу; теперь же оставить осаду значит подвергнуть себя неминуемому порицанию; скорее перенесут они всевозможные нужды и лишения, чем откажутся от намерения отомстить за своих сограждан, погибших в Генабе жертвой вероломства Галлов. То же самое воины передавали военным трибунам и сотникам, прося их сообщить об этом Цезарю.

18. Наши осадные работы уже угрожали опасностью городу, когда Цезарь узнал от пленных, что Верцингеторикс, вытравив пастбища, придвинул свой лагерь ближе к Аварику, а сам с конницей и легковооруженными пешими, приученными сражаться среди всадников, отправился в засаду на то место, на которое, по его мнению, должны были прийти на следующий день наши воины для фуражировки. Узнав об этом, Цезарь среди ночи в тишине отправился в поход и рано утром пришел к неприятельскому лагерю. Галлы немедленно узнали от лазутчиков о движении Цезаря; тяжести и повозки свои скрыли они в лесной чаще, а все войска выстроили в боевой порядок на открытой и возвышенной местности. Узнав об этом, Цезарь немедленно приказал воинам сложить с себя тяжести и приготовиться к бою.

19. Холм, на котором стояли Галлы, имел небольшую покатость к болоту, которое опоясывало его, а в ширину было не более 50 шагов; оно было весьма глубоким и непроходимым. На этом холме смело расположились Галлы, уничтожив все мосты через болото; они стояли рядами, каждое племя особо, заняв все броды и проходы через болото сильными отрядами. Галлы намеревались в случае, если бы Римляне вздумали перейти через болото, напасть на них с возвышенного места, когда они будут затруднены переходом. Кто бы издали посмотрел, то подумал бы, что условия боя для обоих войск одни и те же; а вникнув в условия местности, видно было, что со стороны Галлов намерение боя являлось более пустым тщеславием. Воины Римские с негодованием видели неприятеля, смело дерзавшего предлагать бой на столь близком расстоянии, и требовали знака к сражению; но Цезарь им внушил, «что победа стоила бы величайших пожертвований и гибели множества храбрейших из них. Видя готовность воинов для его славы жертвовать жизнью, он не согласится быть таким несправедливым, чтобы не считать жизнь воинов столь же дорогой, сколько ему дорога его собственная». Утешив воинов этими словами, Цезарь в тот же день отвел их обратно в лагерь; все, что нужно для теснейшей осады города, он им велел готовить.

20. Между тем Верцингеторикс возвратился к своим; он был обвинен ими в измене за то, что лагерь придвинул ближе к Римлянам, что удалился со всей конницей, оставив без начальника столь значительные силы, что по его удалении Римляне немедленно пришли так кстати; все это не могло быть случайно и без умысла; Верцингеторикс предпочитает получить царскую власть над Галлией с согласия Цезаря, чем по общему их желанию. На эти обвинения Верцингеторикс отвечал следующее: «Если он перенес лагерь, то по недостатку пастбищ и исполняя их же желание; близость Римлян была не опасна, потому что он был убежден, что самая местность будет для наших верным оплотом. Что же касается конницы, то здесь по болотистой местности она была не нужна, а там, куда он отправлялся, она была необходима. Удаляясь от войска, он с умыслом никому не передал начальства, опасаясь, как бы тот не был принужден желанием народа к битве; а он видит, что все по своему малодушию предпочли бы скорее решить дело битвой, чем сносить дальнейшие труды войны такого рода. Что Римляне пришли так кстати, это угодно было судьбе; а если они призваны каким-либо изменником, то последний этим только оказал Галлам великую услугу, дав им возможность и видеть малочисленность неприятелей со своей возвышенной позиции, и посмеяться над их храбростью, ибо они не дерзнули вступить в сражение и постыдно удалились в лагерь. Желать ему, Верцингеториксу, власти от Цезаря, изменив своим соотечественникам, было бы безрассудно: она и так в его руках и обеспечена верной для него и всех Галлов надеждой победы. Он сейчас готов им возвратить вверенную ими ему власть, если они, быв одолжены ему своим спасением, думают ему же делать честь, сохраняя ему ее. А чтобы доказать справедливость моих слов, – заключил Верцингеторикс, – выслушайте, что вам скажут Римские воины». Приведены были рабы, захваченные во время фуражировки несколько дней тому назад и измученные голодом и тюремным заключением. Они отвечали так, как были научены прежде, «что они воины из Римских легионов; вынужденные голодом и лишениями всякого рода, они тайно ушли из лагеря отыскивать в полях хлеба или скота; что все наше войско находится в страшной нужде, что воины почти изнемогли от слабости и не в состоянии выносить никакой работы; вследствие этого Цезарь решил отступить с войском, если в три дня не возьмет города». «Вот результат трудов моих, – сказал Верцингеторикс, – а вы меня же обвиняете в измене; я довел победоносное войско Римлян, не потеряв ни капли вашей крови, до того, что оно сделалось жертвой ужасного голода; а когда оно будет вынуждено позорно бежать, то вследствие принятых мною мер ни одно Галльское племя не даст ему у себя убежища».

21. Галлы отвечали на это криками и стуком оружия, что по их обыкновению означает одобрение: Верцингеторикса признали превосходным полководцем, не сомневались в его преданности и сознались, что образ ведения войны, им избранный, есть самый лучший. Положили на общем совете послать в город десять тысяч человек отборного изо всех племен войска. Судьбу свою они не решились вверить одним Битуригам в главном потому, что, в случае если бы город устоял, вся честь победы принадлежала бы им одним.

22. Удивительная храбрость наших воинов встречала себе противодействие в разного рода мерах со стороны Галлов, принятых ими для обороны; народ этот отличается смышленостью и изобретательностью, а более всего способностью подражать тому, чему научился от других. Сделав из веревки петлю, они ловили ею осадные косы, привлекали их к себе машинами и втаскивали внутрь города. Насыпь они портили, подводя машины, в устройстве которых всякого рода они были чрезвычайно искусны и опытны, имея у себя большие железные рудники. Всю стену со всех сторон они покрыли башнями, имевшими верх из кож. Беспрестанными вылазками и днем и ночью неприятели частью поджигали террасу, устраиваемую нами к стене, частью нападали на воинов в то время, как они были заняты работой. Они постоянно старались равнять свои башни, надстраивая их, возвышением с нашими башнями, по мере возвышения нашей террасы. Нашим открытым ходам они вредили острыми, с конца обожженными кольями, бросали туда кипящую смолу и огромные камни, чем замедляли работы и препятствовали таким образом приближению их к стене.

23. Стены же почти во всех Галльских городах устраиваются следующим образом: прямые бревна во всю длину кладутся на землю, на равном, два фута один от другого, расстоянии; они связываются поперечными бревнами и засыпаются землей; промежутки же спереди закладываются большими камнями. Устроив таким образом первый ряд, на него кладется точно такой же другой, с соблюдением такого же промежутка, так что бревна не соприкасаются между собой, но искусно держатся с помощью вложенных в промежутки камней. Так устраивается вся стена до такой высоты, какую ей хотят придать. Снаружи она красива этим разнообразием составляющего материала, бревен и камней, расположенных правильными рядами. Притом такое устройство стен придает им много прочности и крепости к обороне; камень делает возгорание стены невозможным, а дерево притупляет силу действия стенобитного орудия. Деревянная связь – обычно в сорок футов длиной, – во многих местах поперечно скрепленная, не может быть ни проломлена, ни растаскана.

24. Несмотря на столько препятствий работам, ни постоянные дожди и холода, также их замедлявшие, воины наши, преодолев все затруднении, в течение двадцати пяти дней вывели террасу шириной в 330 футов, а высотой в 80 футов. Она уже почти касалась городской стены; Цезарь по своему обыкновению осмотрел работы и призывал воинов работать беспрерывно. Вдруг немного ранее третьей стражи ночи заметили наши, что терраса дымится; неприятель поджег ее с помощью мины. В то же время по всей стене раздались военные клики Галлов, и из двух ворот с обеих сторон башен они сделали вылазку. Одни со стены издалека бросали на террасу зажженные факелы и разного рода горючие вещества, а другие лили смолу и всячески старались усилить действие огня. Затруднительно было сообразить, за что нужно было взяться и чему прежде препятствовать. Впрочем, так как по распоряжению Цезаря впереди лагеря всегда были наготове два легиона, а многие воины, постоянно сменяясь, находились при осадных работах, то немедленно были приняты меры для отражения неприятелей, вышедших на вылазку, другие отводили башни и перерубали террасу, чтобы воспрепятствовать распространению огня, все же наши, сколько их было в лагере, устремились гасить огонь.

25. Везде был упорный бой, в котором прошла остальная часть ночи; неприятель не отчаивался в победе; он видел, что верхи башен обгорели и они не могли более быть продвинуты, служить убежищем нашим воинам; притом утомленных беспрестанно сменяли свежие, и они дрались упорно, надеясь в этот час решить судьбу Галлии. Я сам видел особенность, достойную памяти, которую спешу здесь записать. У ворот города стоял Галл, метавший к стороне горевших башен куски сала и смолы, передаваемые ему из рук в руки; с правой стороны стрела скорпиона пронзила его, и он пал бездыханным. Ближайший к нему Галл переступил через него, стал на его место, продолжая делать то же, что он; его постигла та же участь; за ним стал третий, и когда тот убит был – четвертый, и пост этот только тогда был оставлен защитниками, когда пожар был потушен, неприятели отражены на всех пунктах и бой совершенно прекратился.

26. Истощив все средства защиты и видя их безуспешность, Галлы на следующий день задумали оставить город по распоряжению и воле Верцингеторикса. Они надеялись в тишине под покровом ночи совершить отступление без больших потерь, тем более что лагерь Верцингеторикса находился недалеко от города и непрерывное болото, тянувшееся по тому направлению, препятствовало бы преследованию со стороны нашей конницы. Они уже готовились привести в исполнение свой замысел ночью, когда матери семейств явились на площадь и со слезами пали в ноги своим, умоляя их и заклиная всем не предавать их и общих их детей на жертву неприятелю; бежать же им невозможно было по слабости сил, в которых отказала им самая природа. Видя, что они остаются глухи к их просьбам и что, как обычно бывает в таких случаях, чувство боязни за себя изгнало чувство жалости, они стали вопить, давая знать Римлянам о замысле Галлов. Тогда Галлы, опасаясь, что Римляне, заняв дороги конницей, могут отрезать им путь, оставили свое намерение без исполнения.

27. На следующий день, когда по распоряжению Цезаря башня уже пришла в движение и прочие работы были закончены, поднялась сильная непогода. Желая воспользоваться столь благоприятным случаем и видя, что осажденные ослабили свою бдительность, Цезарь приказал и своим воинам для виду сделать то же, а между тем дал им наставление, как они должны будут поступить. По его приказанию незаметно воины легионов налегке вышли в осадные работы. Цезарь сделал им увещание, говоря, что пришло наконец время воспользоваться плодом своих трудов. Он обещал награды тем из воинов, которые первыми взойдут на стены, и в заключение подал знак воинам к приступу. Они разом бросились со всех сторон и дружным нападением взошли на стены города.

28. Неприятель в ужасе от неожиданного нападения поспешно оставил стену и башни; по площадям и вообще открытым местам он собирался толпами, думая еще противопоставить сопротивление в случае, если Римляне двинутся на него. Видя, что никто из них не спускается внутрь города, но везде занимают стену, Галлы, опасаясь потерять возможность к бегству, побросали оружие и дружно бросились бежать в отдаленные части города. Одни, столпившиеся у ворот и по случаю узости выхода сами себя давившие, погибли от мечей наших воинов; успевшие выйти из ворот были настигнуты и умерщвлены конницей; никто из наших не думал о добыче. Ожесточенные избиением Римлян в Генабе и перенесенными трудами, наши воины не щадили ни дряхлых старцев, ни женщин, ни детей. Таким образом, из сорока тысяч защитников города спаслось не более восьмисот; они бежали в самом начале нападения и благополучно достигли лагеря Верцингеторикса. Была уже совершенная ночь, когда они пришли, и Верцингеторикс велел принять их без шума, опасаясь, как бы сострадание и жалость к ним не причинили какого-либо волнения. Он в некотором отдалении от лагеря расставил своих приближенных и старейшин разных племен, приказав им, чтобы они разделили беглецов и каждого отвели в ту часть лагеря, где находились его одноплеменники.

Римский легионер

29. На следующий день Верцингеторикс в народном собрании утешал своих соотечественников и убеждал их не унывать духом и не смущаться постигшей их потерей: «Победу Римлян надобно приписать не их доблести и мужеству, но разным хитростям и знанию осадного искусства, в котором они, Галлы, еще не приобрели опытности. Тщетно и безрассудно было бы от войны ждать одних успехов. Что же касается его, то они сами могут быть свидетелями, что он был против намерения оборонять Аварик. А если он теперь потерян, то этому причиной неблагоразумие Битуригов и излишняя уступчивость прочих Галлов; впрочем, потерю эту он постарается вскоре загладить блестящими успехами. Племена Галльские, доселе еще не примкнувшие к общему их делу, благодаря его усилиям вскоре к нему присоединятся, и образуется общий союз всех Галлов, против которого на всем земном шаре никто устоять не сможет, и это вскоре уже приведется в исполнение. Впрочем, нелишним считает он для общего блага убедить их укреплять лагери, чтобы быть в состоянии выдерживать внезапные нападения неприятеля».

30. Речь эта произвела на Галлов благоприятное впечатление: особенно им понравилось, что после такого урока Верцингеторикс не прятался от народа и не боялся ему показаться. Напротив, Галлы получили еще более уважения к благоразумию и предусмотрительности Верцингеторикса, подавшего совет в то время, когда Аварик был цел, сперва его сжечь, а потом оставить, таким образом, потери, обыкновенно служащие к уменьшению влияния полководца на его воинов, в этом случае имели совершенно противоположное действие: влияние Верцингеторикса на Галлов после понесенной им потери росло с каждым днем; они льстились поданной им надеждой, что и прочие племена Галлии присоединятся к ним с этого времени. Галлы начали укреплять свои лагери, и до того они были воодушевлены, что, несмотря на непривычный для них труд, в полной готовности и совершенном послушании исполняли все, что им было приказано.

31. Верцингеторикс действительно употреблял все усилия, чтобы присоединить к себе прочие племена Галлии; он старался их старейшин прельстить подарками и обещаниями, а для этой цели он употреблял людей ловких, умевших и говорить красноречиво, и вкрадываться в дружбу. Ушедших из Аварика Верцингеторикс одел и вооружил, а для пополнения убыли в войсках предписал подвластным ему племенам выставить к назначенному сроку определенное количество воинов; всех стрелков, коими Галлия весьма обильна, он велел собрать и ему представить. Такими мерами урон, понесенный в Аварике, вскоре был восполнен. Между тем Тевтомат, сын Олловикона, царь Нитиобригов, отец которого удостоился получить от нашего Сената название друга, привел к Верцингеториксу многочисленную конницу, набранную им в Аквитании.

32. Цезарь долгое время пробыл в Аварике; найдя здесь огромные запасы хлеба и прочих припасов, он давал войску отдохнуть и опомниться от перенесенных им трудов и лишений. Зима уже почти окончилась, подходило время, благоприятное для ведения военных действий; Цезарь намеревался отыскать неприятеля и попытаться выманить его из лесов и болот или обложить его там осадой. В это время к нему прибыли послы Эдуев с просьбой употребить свое посредство в крайне нужном случае: «Внутренние дела их находятся в весьма опасном положении. Издревле ежегодно избирается у них лицо, которое облекается на год царской властью. Ныне же таких сановников у них два, и каждый убежден, что он-то и выбран по закону. Один – Конвиктолитан, достойный молодой человек знатного рода; другой – Кот, весьма древнего происхождения, с большим влиянием и огромной партией; в прошлом году его брат Валетиак отправлял эту должность. Вследствие такого раскола все граждане под оружием, раздор господствует в сенате и в народе; все разделилось на две враждебные партии. Если такой порядок вещей продлится, то неминуемо угрожает междоусобная война; желая это предупредить, прибегают они к благоразумию и распорядительности Цезаря».

33. Цезарь знал, как невыгодно оставить войну и уйти от неприятеля при таких обстоятельствах; но, принимая в соображение, какие дурные последствия могут быть от этих несогласий, и опасаясь, как бы племя Эдуев, столь верное в союзе Римскому народу и всегда пользовавшееся его, Цезаря, особым расположением, не сделалось жертвой домашних насильств и несогласий и как бы партия, менее рассчитывающая на поддержку с его стороны, не призвала на помощь Верцингеторикса, решил немедленно заняться этим делом. Так как по закону Эдуев их верховные сановники не должны переходить за пределы своей области, то Цезарь, не желая ни в чем коснуться их древних прав и обычаев, решил сам ехать в землю Эдуев и пригласил их сенат и обоих соперников в Децетию. Туда собрался почти весь народ; тайно разведал Цезарь, что Кот избран братом не в том месте и не таким образом, как надлежало; а так как закон Эдуев запрещает двум братьям при жизни их обоих не только отправлять эту должность, но даже и заседать вместе в сенате, то Цезарь принудил Кота отказаться от власти, а Конвиктолитана, избранного по закону жрецами в присутствии старейшин народа, утвердил в должности.

34. Сделав такое определение, Цезарь увещевал Эдуев покончить с их раздорами и несогласиями и обратить все внимание на ведение настоящей войны, по окончании которой и по усмирении всей Галлии они получат заслуженную ими награду. Он назначил им как можно скорее прислать к нему всю конницу и десять тысяч пеших, которых он был намерен употребить для прикрытия своему войску сообщений относительно продовольствия. Войско он разделил на две части: четыре легиона он приказал Лабиену вести в землю Арвернов к городу Герговии, следуя течению реки Элавера; часть конницы Цезарь дал Лабиену, а другую оставил при себе. Узнав об этом, Верцингеторикс, уничтожив все мосты по Элаверу, следовал за Цезарем вдоль другого берега.

35. Оба войска почти постоянно находились в виду одно у другого и лагерем располагались напротив друг друга. Неприятельские разъезды не дозволяли нигде Римлянам навести мост и переправить войска. Это обстоятельство ставило Цезаря в большое затруднение: надобно было бы дожидаться за рекой большую часть лета, так как Элавер делается доступен вброд не ранее осени. Во избежание этого Цезарь расположился лагерем в лесистом месте, напротив одного из мостов, разобранных по приказанию Верцингеторикса; на следующий день он тайно остался там с двумя легионами, а прочие войска со всеми обозами, как обыкновенно, отправил и присоединил к ним несколько когорт для того, чтобы число легионов казалось все тем же. Он приказал этому войску отойти как можно дальше, и когда день уже был на исходе и войско по расчету Цезаря долженствовало стать лагерем, Цезарь приказал устроить мост с помощью прежних свай, нижняя часть которых была еще видна. Вскоре мост был готов, легионы перешли, и Цезарь, избрав удобное место для лагеря, вернул к себе и остальные войска. Узнав об этом и не желая быть вынужденным против воли принять сражение, Верцингеторикс длинными переходами ушел вперед.

36. Цезарь с этого места в пять переходов достиг Герговии. Здесь в тот же день произошла незначительная схватка конницы. Цезарь, осмотрев местность города, расположенного на очень высокой горе, доступ на которую был весьма труден, убедился в невозможности взять его приступом; попытаться же взять его правильной осадой он хотел не прежде, как обеспечив продовольствие для армии. Верцингеторикс расположился лагерем подле города по горе; войска каждого племени стояли, отделенные одно от другого небольшими промежутками. Возвышения горного хребта, насколько их видно было, покрыты были неприятелями: весь вид был способен внушить ужас. Старейшины из каждого племени, избранные Верцингеториксом для участия в военных советах, должны были являться к нему каждый день на рассвете для донесения о случившемся и принятия приказаний. Ни один день не проходил без того, чтобы по приказанию Верцингеторикса не происходило со стороны Галлов нападения конницы, перемешанной со стрелками; этими постоянными стычками он хотел испытать мужество и присутствие духа своих воинов. Против города у самой подошвы горы находился холм, со всех сторон отделенный и представлявший весьма крепкий пункт. Занятием его наши, казалось, могли бы сильно препятствовать неприятелю в снабжении себя водой и в свободном пользовании пастбищами; а между тем он не очень сильно был укреплен неприятелем. А потому Цезарь ночью вышел из лагеря и выбил неприятеля из этого пункта, прежде чем могли подать ему помощь из города; в этом месте оставил он два легиона и от меньшего лагеря к большому провел двойной ров в двенадцать футов шириной, представлявший во всякое время безопасное сообщение даже для одного воина в случае внезапного нападения неприятеля.

37. Между тем как это происходит у Герговии, Эдуй Конвиктолитан, которому, как мы выше говорили, Цезарь присудил царскую власть над Эдуями, обольщен был деньгами со стороны Арвернов и вступил в заговор с несколькими молодыми людьми, первое место среди которых занимали Литовик и его братья, принадлежавшие к знатнейшему роду племени Эдуев. С ними делит Конвиктолитан полученные деньги и убеждает не забывать, что они родились вольными и для того, чтобы повелевать: «Одно племя Эдуев в настоящее время замедляет верную победу Галлов; глядя на него, прочие племена еще остаются в повиновении Римлянам. Если же Эдуи восстанут, то Римлянам невозможно будет держаться в Галлии. Хотя Цезарь и оказал ему некоторым образом свое расположение, но в таком деле, где вся правда и так была на его стороне. Впрочем, дело общей свободы для него всего дороже. Да и почему Эдуи в своих правах и законах отдаются на суд Цезарю? Почему же Римляне не приходят к ним за тем же?» Нетрудно было молодежи увлечься и примером начальника, и соблазном денежной награды; они даже взяли на себя приведение в исполнение этого замысла. Нужно было только найти предлог к восстанию, без чего трудно было увлечь воинов и большинство народа. Определили вверить Литовику начальство над теми десятью тысячами человек, которых назначили послать к Цезарю, и поручить ему вести их; а братья Литовика должны были ехать вперед к Цезарю. Дальнейший образ действия также назначили.

38. Литовик, получив войско и находясь уже от Герговии не более как в 30 милях, созвал вдруг воинов и со слезами на глазах стал им говорить: «Куда мы идем, товарищи? Вся наша конница, все лучшие роды погибли; старейшины племени нашего, Эпоредорикс и Виридомар, обвиненные в измене, умерщвлены Римлянами, не быв выслушаны. Об этом узнать вы можете от тех, кто от избиения нашел спасение лишь в бегстве; я же, потеряв братьев и всех родных, от горя не могу вам передать подробности того, что случилось». Вывели людей, были которые научены, что им отвечать; они подтвердили войску все то, что сказал Литовик: «Все всадники Эдуйские умерщвлены за то, что будто бы они имели свидание с Арвернами; они же скрылись в многолюдстве и таким образом спаслись от верной смерти». Эдуи выразили кликами свое негодование, умоляя Литовика принять меры к их общей безопасности. «Нужно ли еще дальнейшее размышление? – сказал Литовик. – Нам следует идти к Герговии и соединиться с Арвернами. Усомнимся ли мы, что Римляне, раз решившись на столь великое злодеяние, устремятся и на нашу гибель? Итак, если еще есть в нас остаток мужества, то отомстим за смерть соотечественников наших, погибших предательским образом, и умертвим этих разбойников». Тут он указал на граждан Римских, находившихся, в надежде на верность Эдуев, при их воинстве. Немедленно был предан разграблению значительный обоз хлеба и прочих припасов; Римляне, при нем находившиеся, погибли в жестоких мучениях. Он разослал гонцов по всей области Эдуев с известием о мнимом избиении всадников и старейшин, убеждая всех последовать его примеру и устремиться на отмщение за кровавую обиду.

39. В числе Эдуйских всадников находились двое молодых людей, нарочно вызванные Цезарем: Эпоредорикс, знаменитый родом, сильный влиянием на соотечественников, и Виридомар, равный по значению первому, но уступавший ему в отношении знатности рода; Цезарь взял его под свое покровительство по совету Дивитиака и с незначительного положения сделал одним из первых лиц среди Эдуев. У Виридомара с Эпоредориксом было постоянное соперничество в первенстве, и в междоусобии за первую должность у Эдуев один всеми силами поддерживал Конвиктолитана, а другой – Кота. Эпоредорикс, узнав о замысле Литовика, почти в полночь явился к Цезарю с донесением, умоляя его «не допускать, чтобы целое племя вследствие интриг молодежи отпало от союза с народом Римским; а это непременно случится, если столько тысяч Эдуев присоединится к неприятелю; их потерю и родные их не перенесут, да и для всего племени она будет весьма чувствительна».

40. Цезарь был крайне озабочен этим известием, тем более что племя Эдуев постоянно пользовалось особым его расположением. Нисколько не медля, выводит он из лагеря четыре легиона налегке (без тяжестей) и всю конницу; понимая необходимость поспешности, он не дал даже времени снять палатки; для защиты лагерей он оставил легата Г. Фабия с двумя легионами, а братьев Литовика велел захватить, но они уже успели перейти к неприятелю. Сделав наставление воинам «в течение предстоящего пути не щадить трудов», при их готовности исполнять его приказания Цезарь прошел 25 миль. Тут увидали войско Эдуев; Цезарь приказал коннице окружить их и преградить им путь, но строго запретил убивать кого-либо. Эпоредориксу же и Виридомару Цезарь велел показаться в первых рядах всадников и переговорить с их соотечественниками, которые считали их убитыми. Узнав их и убедясь таким образом в обмане со стороны Литовика, Эдуи протягивали к нам руки в знак покорности и, бросив оружие, молили только даровать им жизнь. Литовик же убежал в Герговию со своими приближенными, которые по обычаю Галлов не могут оставить своего покровителя, в каком бы отчаянном положении он ни был.

Римский офицер (легат или трибун)

41. Цезарь отправил к Эдуям гонцов, давая им знать, что он по своему снисхождению дарует жизнь их соотечественникам, принадлежащую ему по военному праву. Дав ночью три часа на отдых войску, Цезарь двинулся назад к Герговии. На середине пути он встретил всадников, посланных к нему Фабием с известием о его весьма опасном положении: «Неприятель превосходящими силами напал на наш лагерь, сменяя постоянно утомленных людей свежими, тогда как наши изнемогали от постоянного труда и были так малочисленны, что при обширности лагерей едва могли прикрывать все свои окопы. Неприятель переранил у нас много людей, бросая огромное количество стрел и разных метательных снарядов. С нашей же стороны были употреблены с большой пользой метательные орудия. Отразив нападение, Фабий оставил только двое ворот, а прочие завалил, прибавил к валу тын и готовился на следующий день выдержать новый приступ». Узнав об этом, Цезарь благодаря усердию воинов прибыл в лагерь прежде восхода солнца.

42. В то время как это происходило у Герговии, Эдуи, поверив на слово гонцам Литовика, и не думали удостовериться в истине его показания. Одни побуждаемы были корыстолюбием, другие – раздражительностью и опрометчивостью, столь свойственными характеру здешних жителей, готовых всегда пустой слух счесть за несомненную истину. Имущество граждан Римских было предано разграблению, а сами они умерщвлены или уведены в рабство. Конвиктолитан пользовался таким расположением умов народа, стараясь раздражить его еще более и важностью совершенных злодеяний сделать возврат к умеренности невозможным. М. Аристий, трибун военный, ехал к легиону и остановился в городе Кабиллоне; Эдуи дали ему клятву, что не тронут его, и тем выманили его из города, а равно и множество купцов, собравшихся туда для торговли. На пути они напали на них и отняли все их вещи, а самих и день и ночь держали в тесной осаде. Много пало с обеих сторон, но число Эдуев, бравшихся за оружие, постоянно росло.

43. Когда же пришло к Эдуям известие, что все их воины во власти Цезаря, то они прибегли к Аристию, доказывая ему, что все случилось без согласия народа; назначали следствие насчет разграбления имущества, а имение Литовика и его братьев взяли в общественную казну; к Цезарю отправили послов для принесения их оправданий. Это было сделано ими для возвращения своих сограждан; но, опозорив себя злодействами, прельщенные доставшеюся им частью добычи, разошедшейся по многим рукам, опасаясь возмездия за все это, они тайно составили замысел войны и посольствами склонили к ней и прочие племена. Цезарю все это было небезызвестно; тем не менее он принял Эдуйских послов самым ласковым образом: «Снисходя к неведению и легкомыслию народа, он не намерен употребить против него строгих мер и лишить Эдуев своей благосклонности». Сам же, видя, что ему угрожает восстание всей Галлии, и не желая быть окруженным, придумывал средство, как бы отойти от Герговии и все войско собрать в одно место так, чтобы отступление, сделавшееся необходимым вследствие всеобщей измены Галлов, не показалось бы бегством.

44. Пока Цезарь обдумывал это, ему, казалось, представился случай к удачному военному делу. Прибыв для осмотра работ в меньшем лагере, Цезарь приметил, что тот самый холм, который в прежние дни едва виден был из-за множества неприятелей, почти совершенно был беззащитен. Удивившись этому, Цезарь спросил о причине этого перебежчиков, стекавшихся к нему в большом количестве. Они сказали то же, что подтвердили и показания наших разъездов, а именно, что «это гористое возвышение на вершине представляет почти ровное лесистое место, довольно узкое, представляющее доступ к другой части города. За этот пункт крайне опасались неприятели; они очень хорошо знали, потеряв уже один холм, что если и другой достанется Римлянам, то они будут как бы в осаде и им невозможно будет ни выходить, ни пользоваться пастбищами; по приказанию Верцингеторикса все занялись укреплением этого пункта.

45. Узнав об этом, Цезарь среди ночи послал в то место многочисленные отряды конницы; он им приказал, чтобы они в своих разъездах делали как можно более шуму, давая о себе знать неприятелю. На рассвете он отдал приказание сложить большую часть тяжестей, находившихся в лагере, а погонщикам, дав им шлемы, велел ездить вокруг холмов; с ними было и несколько всадников, и они, как им было приказано, захватили в своем разъезде большое пространство земли. Длинным обходом он направляет всех их к одному месту. Все эти приготовления в наших лагерях видны были из Герговии по ее возвышенному положению, но хорошенько понять, в чем дело, было невозможно. Один легион послал он к тому же холму и, дав ему немного пройти, скрыл его в низменном месте, среди лесов. Галлы, подозревая замысел Римлян напасть на этот пункт, сосредоточили туда для обороны его все войска. Цезарь, видя, что лагери неприятелей обезлюдели, приказал своим воинам поодиночке, не показывая военных значков и скрывая по возможности их передвижение, переходить из большого лагеря в меньший; легатам же, командовавшим отдельными легионами, он предписал образ действия. Он внушает им особенно воздерживать воинов, дабы их рвение к битве или жадность к добыче не увлекли дальше, чем бы следовало, обращает их внимание на неблагоприятные условия местности, где надлежит полагаться в основном на быстроту действия и пользоваться случаем, не обращая внимания на добычу. Сделав предварительные распоряжения, Цезарь дает знак к нападению; по его приказанию в то же время Эдуи по другой дороге должны были напасть на неприятеля с правой стороны.

46. Стена города от начала покатости холма по прямому направлению, не принимая в расчет неровностей почвы, была не более как в тысяче двухстах шагах. Извилины же дороги, содействовавшие к смягчению крутизны холма, увеличивали это расстояние. Почти на середине холма, как позволяла местность, Галлами была проведена в длину каменная стена из огромных камней, в 6 футов высотой, на случай нападения с нашей стороны. Нижняя часть холма была совершенно пуста, но верхняя до самых стен города густо покрыта неприятельскими палатками. По данному знаку воины наши устремились на холм, поспешно перешли стену и овладели тройным неприятельским лагерем; быстрота их движения была такова, что Тевтомат, царь Нитиобригов, захваченный врасплох в палатке, когда он расположился на послеобеденный отдых, едва ушел от рук наших воинов, рассеявшихся по лагерю для грабежа, – полунагой сверху до пояса, на раненом коне.

47. Довольствуясь приведением в исполнение задуманного им предприятия, Цезарь велел играть отбой, а значкам десятого легиона, находившегося при его особе, приказал остановиться. Воины прочих легионов не слыхали звука трубы по дальнему расстоянию и с трудом удерживались по приказанию Цезаря военными трибунами и легатами. Обнадеженные удачей нападения и счастливыми сражениями прежних дней, видя неприятеля в бегстве, воины не считали никакого предприятия выше сил своих; они только тогда остановились в преследовании, когда достигли самих стен и ворот города. По всему городу поднялся крик испуга; жители, находившиеся подальше, пораженные внезапным страхом, полагая, что Римляне уже в стенах города, устремились из города. Матери семейств метали со стен одежду и серебро; обнажив груди, они протягивали руки к Римлянам с мольбой о пощаде; они боялись участи жителей Аварика, где смерти были преданы даже женщины и дети; иные, на руках спущенные со стены, отдавались нашим воинам. Л. Фабий, сотник восьмого легиона, говоривший, как позднее узнали, в этот день своим воинам, что его соблазняет добыча, ожидающая его в Аварике, и что он не допустит кому-либо первому, кроме него, взойти на стену, с помощью трех солдат взобрался на их руках на стену и, подавая оттуда руку, втащил и их с собой.

48. Между тем неприятель, устремившийся было к обороне своих укреплений с другой стороны, как мы описали это выше, слышал крики в тылу и узнал от многих беглецов, будто город в руках неприятеля. Сначала поскакала конница к городу, а за ней и все силы неприятеля: приходившие становились под стеной и ежечасно увеличивали число наших врагов. Видя множество своих, матери семейств, еще столь недавно протягивавшие со стены руки к Римлянам, распустив волосы по Галльскому обычаю, умоляли своих, вынося к ним детей, о защите. Бой для Римлян был неравный в отношении и условий местности, и численности; утомленные быстротой движения и продолжительностью битвы, с трудом выдерживали они нападение свежих сил неприятельских.

49. Цезарь, видя, что бой невыгоден по условиям местности и что силы неприятельские все прибавляются, стал опасаться за своих. Он немедленно послал приказание к легату Т. Секстию, которому поручена была защита меньшего лагеря, вывести тотчас когорты из лагеря и поставить их у подошвы холма с правой стороны неприятеля с тем, чтобы наши в случае, если будут сбиты, нашли бы в них опору, а неприятель, опасаясь их, остановил бы преследование. Сам же он, выдвинув немного вперед свой легион, дожидался результата битвы.

50. Битва была рукопашная и упорная: неприятель полагался на выгодную позицию и численное превосходство, а наши – на свое мужество. Вдруг с нашего неприкрытого фланга показались Эдуи, посланные Цезарем с правой стороны по другой дороге, чтобы не дать соединиться неприятельским силам. Хотя у них правое плечо было обнажено – признак покорных нам племен, но воины наши считали это со стороны неприятеля военной хитростью. В это время сотник Л. Фабий и те, кто вместе с ним взошел на стену, были окружены врагами, умерщвлены, а тела их сброшены со стены. Петрей, сотник того же легиона, старался проломить ворота, но, окруженный и стесненный многочисленным неприятелем, видя смерть неизбежную – он уже получил несколько ран, – обратился к воинам своей сотни, которые за ним следовали, и сказал им: «И вам и мне вместе невозможно спастись, итак, я обеспечу вам безопасность, вам, которых подвергла опасности моя жажда к славе. А вы, пользуясь случаем, радейте о вашем спасении». Сказав это, он бросился в середину врагов, убил двух и несколько прочих оттеснил от ворот. Когда воины хотели ему помочь, то он им сказал: «Напрасно вы заботитесь о жизни моей, человека, которому уже изменяют кровь и силы. Уходите отсюда, пока есть возможность, и спешите к своему легиону». Сражаясь, он вскоре погиб, но своим доставил возможность спастись.

51. Наши, теснимые со всех сторон, потеряв 46 сотников, были сброшены с занятой ими позиции; жаркое преследование Галлов остановил десятый легион, расположенный для вспоможения на месте, более ровном; а его подкрепили когорты тринадцатого легиона, легатом Т. Секстием выведенные из меньшего лагеря и занявшие более возвышенное место. Легионы, как только достигли ровного места, остановились и обернули значки к неприятелю. Верцингеторикс от подошвы холма возвратил своих в укрепления; в этот день мы лишились немного менее 700 человек воинов.

52. На следующий день Цезарь в собрании воинов упрекал их за самонадеянность и алчность: «Они сами себе предписывали, как поступать и где остановиться; слыша сигнал военачальника, не остановились и не могли быть удержаны ни трибунами военными, ни легатами. Им внушено было, что значит неблагоприятная местность, что испытал и он сам (Цезарь) у Аварика, где хотя неприятель и был захвачен без конницы и полководца, однако он (Цезарь) не решился и на верную, судя по видимому, победу, чтобы не понести и малого урону вследствие невыгодных условий местности. Отдавая должную дань похвалы и удивления мужеству тех, кого не могли остановить ни укрепления лагеря, ни высота горы, ни стены города, однако не может не осудить их своевольства и дерзости, что они сочли себя вправе лучше его, главного начальника, судить и о победе, и о ходе событий. В войне послушание, умеренность и скромность для него столько же дороги, сколько храбрость и присутствие духа».

53. В заключение речи Цезарь счел нужным ободрить воинов: «Дабы они не смущались духом о том, что случилось, и урон, который потерпели от неблагоприятной местности, не приписывали доблести неприятелей». Исполняя давно задуманный план отступления, Цезарь вывел войска из лагеря и в удобном месте выстроил их в боевом порядке. Верцингеторикс, однако, не решился спуститься в равнину и, ограничившись схваткой конницы, закончившейся благоприятно для Галлов, удержал войска в лагере. Цезарь и на следующий день предлагал бой неприятелю, и полагая, что он достиг цели, то есть убавил самонадеянности у Галлов и ободрил мужество своих воинов, двинулся в область Эдуев. Неприятель и тут не преследовал его; на третий день Цезарь достиг реки Элавера, исправил на ней мост и переправил войско.

54. Тут Цезарь узнал от Эдуев, Виридомара и Эпоредорикса, что Литовик со всей конницей отправился склонять Эдуев к восстанию; они представили Цезарю, что и им необходимо ехать разуверить своих соотечественников. Цезарь по многим обстоятельствам подозревал коварство Эдуев и догадывался, что удаление Виридомара и Эпоредорикса только ускорит отпадение их племени, но не стал их удерживать, не желая ни оскорбить их явным подозрением, ни обнаружить перед ними робости. Когда они отъезжали, то Цезарь только счел за нужное вкратце напомнить им свои в отношении к ним благодеяния: «В униженном состоянии были они при его приезде в Галлию; лишенные большей части земель и пожитков, они были согнаны в города, вынуждены платить дань и к величайшему унижению давать заложников. Теперь же они поставлены на такую степень могущества и славы, что не только получили все, что потеряли, но и далеко превзошли все, чего только могли ожидать сравнительно с прежним». Внушив им это все, Цезарь отпустил их от себя.

Римский центурион

55. Город Эдуев Новиодун лежит на берегу Лигера, на весьма удобном месте; здесь Цезарь собрал всех Галльских заложников, большие запасы хлеба, общественную казну, значительную часть собственного и войскового обоза; туда же отправил он большое количество лошадей, закупленных для этой войны в Италии и Испании. Прибыв туда, Эпоредорикс и Виридомар расспрашивали о состоянии общественных дел и узнали, что Эдуи впустили Литовика в Бибракт, один из важнейших у них городов, что к нему туда прибыли Конвиктолитан и большая часть старейшин сената и что с общего согласия уже отправлены к Верцингеториксу послы с предложением мира и дружественного союза. При таком положении дел они и сами хотели воспользоваться благоприятными обстоятельствами. Избив Новиодунский гарнизон и всех Римлян, бывших там проездом или для торговли, они деньги и лошадей поделили между собой, заложников Галльских племен отправили в Бибракт к старейшинам, а город, находясь в невозможности защищать и не желая, чтобы он достался Римлянам, предали пламени; часть хлеба, сколько могли захватить с собой, увезли на лодках, а остальное побросали в реку или сожгли. Сами они набирали войско по соседним местам, располагали отряды по берегам реки Лигера и повсюду показывались с конницей, желая вселить робость в Римлянах, замышляя отрезать им подвозы съестных припасов и нуждой изгнать их из Галлии. В этой надежде их особенно поддерживало то, что Лигер очень наполнился водой от таяния снегов до того, что вброд его вовсе невозможно было перейти.

56. Узнав об этом, Цезарь видел необходимость поспешности; нужно было стараться во что бы то ни стало навести мосты и принудить неприятеля к сражению, не дав сосредоточиться всем его силам. Оставив свой план военных действий, возвратиться в Провинцию – и самое чувство страха нашло бы неблагоразумным. Не говоря уже о позоре такого поступка, гора Цевеннская на дороге представляла насчет пути величайшие затруднения, тем более что отсутствие Лабиена и вверенных ему легионов внушало опасение. Таким образом, с величайшей поспешностью совершая и днем и ночью огромные переходы, Цезарь, против ожидания врагов, достиг Лигера. Здесь конница нашла довольно удобный брод, так что при переходе плечи и руки воинов не были в воде и могли нести оружие; конница была расставлена в воде, чтобы ослабить быстрину течения и внушить страх неприятелю; войско наше таким образом перешло реку без потерь. Найдя хлеб на полях и большое количество скота, Цезарь снабдил войско всем нужным и вознамерился идти в землю Сенонов.

57. Между тем как описанное выше происходило в войске Цезаря, Лабиен резерв, только что прибывший из Италии, оставил в Агендике для оберегания обоза, а сам с четырьмя легионами отправился в Лютецию, город Паризиев, расположенный на острове реки Секваны. Узнав о его прибытии, неприятель собрал значительные силы из соседних племен. Главное начальство было вверено Авлерку Камулогену; дряхлый старик, он удостоился этой чести по отличительному знанию военного дела. Обратив внимание на существование большого болота, имевшего сток в Секвану и служившего естественной защитой этого места, Камулоген тут расположился лагерем и вознамерился воспрепятствовать нашим в переправе.

58. Лабиен сначала пробовал употребить машины, делал насыпи и гати в болоте, стараясь проложить себе по нему путь. Видя же трудность этого предприятия, он без шума в третью стражу ночи вышел из лагеря и той же, какой шел сюда, дорогой достиг Мелодуна, города Секванов, расположенного на острове реки, как мы сказали и о Лютеции. Здесь Лабиен захватил около 50 судов; собрав их поспешно и посадив на них воинов, Лабиен без сопротивления овладел городом, тем более что жители пришли в ужас от неожиданности нападения и большей частью неохотно взялись за оружие. Исправив мост, за несколько дней перед тем разломанный неприятелем, Лабиен перевел по нему войско и вдоль по течению Сены двинулся к Лютеции. Неприятель, узнав о случившемся от бежавших жителей Мелодуна, предал огню Лютецию и разломал ведущие к ней мосты; войско же его под защитой болота было расположено на берегах Сены, напротив Лютеции и Лабиенова лагеря.

59. Тут пришло известие об отступлении Цезаря от Герговии, об измене Эдуев и о вторичном вооружении всей Галлии. Распространился слух, который Галлы передавали друг другу на сходках, будто Цезарь, отрезанный от Лигера и ото всех дорог, вынужден был из-за недостатка съестных припасов отступить в Провинцию. Со своей стороны Белловаки, постоянно к нам враждебные, узнав о восстании Эдуев, стали собирать войска и явно готовиться к войне. Видя перемену обстоятельств, Лабиен понимал необходимость изменить и свои намерения. Теперь уже он добивался не того, чтобы что-нибудь приобрести или вынудить неприятеля к бою, а старался об одном только, как бы войско без потерь привести в Агендик. С одной стороны угрожали Белловаки, народ, считающийся храбрейшим в Галлии; с другой – стоял Камулоген с сильным и готовым к бой войском. Легионы были отделены от обозов и резерва, а глубокая река разделяла их силы и препятствовала им действовать вместе. Среди таких затруднений, возникших внезапно, можно было надеяться на помощь только от великого присутствия духа и твердости.

60. Таким образом Лабиен, созвав совет к вечеру, сделал наставление воинам – исполнять его приказания в точности и тщательно, а суда, приведенные из Мелодуна, роздал всадникам Римским и приказал им в конце первой стражи ночи плыть в молчании по реке четыре мили и там его дожидаться. Четыре когорты, не столь надежные для боя, Лабиен оставил защищать лагерь, а прочим пяти когортам того же легиона Лабиен приказал со всем обозом отправиться в поход против течения реки как можно с большим шумом. Найденные несколько лодок он отправил туда же, наказав производить веслами как можно больше шума. А сам Лабиен немного спустя вышел в тишине с тремя легионами и отправился к тому месту, к которому велел причалить судам.

61. Когда наши туда прибыли, то без труда схватили неприятельские разъезды, находившиеся по всему берегу и тем более не ожидавшие нападения, что в это время случилась сильная буря; наше войско, и пешее, и конное, поспешно было перевезено при содействии Римских всадников, коим это дело было поручено. На рассвете почти в одно и то же время неприятель получил известие и о необыкновенной суматохе в лагере Римлян, и о том, что главная их масса двигается по направлению против течения реки, что в той же стороне слышен шум весел, а немного ниже воины переправляются на судах. Услыхав об этом, Галлы предположили, что легионы наши переходят реку в трех местах и, смущенные отпадением Эдуев, собираются бежать; а потому они и свои силы разделили на три части. Отряд оставили напротив нашего лагеря для наблюдения; небольшой отряд отправили по направлению к Метиоседу, приказав ему следовать за движением наших судов; а прочие войска повели против Лабиена.

62. На рассвете уже наши все войска были перевезены на ту сторону, когда показалось неприятельское войско. Лабиен сделал увещание своим воинам, «чтобы они живо помнили прежнюю доблесть и всегдашние успехи на войне и чтобы они сражались так, как если бы тут присутствовал сам Цезарь, под предводительством которого они столько раз побеждали врагов». Затем Лабиен дал знак к битве. При первом натиске наше правое крыло, где находился седьмой легион, обратило неприятеля в бегство; на левом же, где стоял двенадцатый легион, хотя первые ряды неприятелей пали, пронзенные дротиками, но прочие оказывали самое упорное сопротивление, и никто и не помышлял о бегстве. Тут находился сам военачальник неприятельский Камулоген и ободрял своих. Победа и тут казалась еще нерешенной, когда трибуны седьмого легиона, узнав о том, что происходит на левом крыле, двинули свой легион в тыл неприятеля и стали наступать на него. Но и тут ни один из неприятелей не оставил своего поста; окруженные, они были перебиты все до последнего; той же участи подвергся и сам Камулоген. Неприятельский отряд, находившийся против Лабиенова лагеря, услыхав о том, что завязалось сражение, двинулся на помощь своим и занял было холм, но не устоял против первого натиска наших победоносных воинов. Смешавшись с толпами своих же беглецов, не находивших защиты ни в лесах, ни в горах, они перебиты нашей конницей. Окончив это дело, Лабиен возвратился в Агендик, где находились обозы всей его армии, а оттуда со всеми войсками пришел к Цезарю.

63. Известие об измене Эдуев дало войне новую пищу. Во все стороны отправляются посольства. Эдуи все свое влияние, могущество и деньги употребляют на то, чтобы и прочие Галльские племена заставить следовать своему примеру. Получив в свои руки заложников, оставленных у них Цезарем, они запугивают казнью робких и нерешительных. Эдуи требуют от Верцингеторикса, чтобы он явился к ним и вел бы войну с общего с ними совета. Когда это их желание было исполнено, они потребовали, чтобы главная власть была вверена им. По этому предмету возник спор, и для решения его был назначен общий съезд всей Галлии в Бибракте. Во множестве стеклись туда Галлы со всех сторон, дело предоставлено решить большинством голосов всего народа; все единогласно избирают главным начальником Верцингеторикса. В этом сейме всех Галльских племен не участвовали только Ремы, Лингоны и Тревиры: первые два племени оставались верными союзу с Римлянами; Тревиры – по отдаленности жилищ и отражая нападения теснивших их Германцев; по этой причине они не принимали никакого участия в войне и не помогали ни той ни другой стороне. К крайнему своему огорчению Эдуи поняли, что лишились старейшинства; они жаловались на перемену счастья и с сожалением вспоминали о расположении к ним Цезаря. Впрочем, взявшись за оружие, Эдуи не дерзают отстать от общего союза. С большой неохотой молодые люди Виридомар и Эпоредорикс, питавшие самые честолюбивые надежды, повиновались Верцингеториксу.

64. Он предписывает прочим племенам выставить заложников и назначает для этого известный срок. К тому же времени он приказывает явиться всей коннице числом в пятнадцать тысяч человек. Тут он сказал, «что пехоты ему достаточно, сколько у него есть; что он не будет пытать счастья и не решится на сражение. Имея сильную конницу, ему весьма легко воспрепятствовать Римскому войску снабжаться хлебом и фуражом. Лишь бы только сами Галлы равнодушно истребляли свой хлеб и жгли селения; небольшая потеря частных лиц послужит к прочному торжеству их свободы». Распорядившись таким образом, Верцингеторикс приказал Эдуям и Сегузианам, самым ближайшим к нашей Провинции племенам, выставить десять тысяч пеших; он присоединил к ним 800 всадников и начальство над ними вверил брату Эпоредорикса, приказав ему идти войной на Аллоброгов. Он поручил Габалам и ближайшим родам Арвернов опустошать с другой стороны земли Гельвиев, а Рутенам и Кадуркам – земли Вольков-Арекомиков. Тайными посольствами к Аллоброгам Верцингеторикс пытался и их привлечь на свою сторону, полагая, что у них еще не изгладилось воспоминание о недавней войне; он сулил их старейшинам деньги, а народу – власть над всеми землями Провинции.

65. На всякий случай здесь было приготовлено для отражения неприятеля войско из 22 когорт, набранных в Провинции. Легат Л. Цезарь выставлял их против неприятеля везде, где нужно было. Гельвии, приняв легкомысленно сражение с соседями, были разбиты; их старейшина Г. Валерий Донотавр, сын Кабура, и многие другие убиты, а прочие вынуждены искать спасения в стенах городов. Аллоброги, покрыв берега Роны частыми своими отрядами, с большим усердием и старанием защищали свои пределы. Цезарь, зная о численном превосходстве неприятельской конницы и о том, что он не может получить подкрепления из Провинции и Италии, так как все пути туда были преграждены, послал в Германию к племенам, в прошлом году изъявившим покорность, и привел от них и конницу, и легковооруженных пеших, привыкших сражаться среди конницы. Когда они прибыли, то Цезарь, видя, что лошади у них плохи и к делу неспособны, отобрал коней не только у военных трибунов и у прочих, но и у всадников Римских и волонтеров и разделил их между Германцами.

66. Пока это происходило, к неприятелю пришли вспомогательное войско из Арвернов и конница, выставленная всеми племенами Галлии; таким образом у неприятеля собрались значительные силы. Видя, что Цезарь направляет путь в землю Секванов по краю области Лингонов с целью быть в состоянии подать Провинции руку помощи, Верцингеторикс остановился в десяти милях от Римлян тройным лагерем. Собрав на совет начальников конницы, он им сказал: «Ударил час победы! Римляне бегут в Провинцию и оставляют Галлию. Это событие в настоящее время достаточно обеспечивает им независимость, но в будущем представляет мало ручательств к прочному миру и спокойствию. Римляне явятся с новыми и большими силами и не положат войне конца. А потому надобно напасть на них на походе. Если пешее войско будет защищать своих, то дальнейшее движение для него невозможно. Если же, чего он ждет наверное, Римляне, оставив тяжести, будут только стараться спасать свою жизнь, то они вместе с тем утратят и необходимые для них вещи, и последнее значение. Что касается неприятельских всадников, то они должны быть убеждены, что ни один из них и не решится показаться из-за прикрывающей пехоты. А чтобы лучше обнадежить своих, он все свои войска выведет из лагеря, стращая ими неприятеля». Галльские всадники воскликнули: «Самой священной клятвой надлежит обязать всех, дабы не дерзал входить под кровлю и иметь доступ к детям, родителям и жене тот, кто не проскачет два раза сквозь весь строй неприятельский!»

67. Предложение это приняли с общим одобрением, и все дали присягу. На другой день Верцингеторикс разделил свою конницу на три части: две показались у Римлян с флангов, а третья спереди начала преграждать им путь. Получив об этом известие, Цезарь отдал приказание и своей коннице идти на неприятеля; он разделил ее также на три части. Сражение завязалось разом на всех пунктах; ряды наших воинов остановились, тяжести были приняты в середину легионов. Если где-либо наши, сильно теснимые неприятелем, начинали уступать, то Цезарь приказывал туда идти пехоте; она останавливала преследование неприятеля и вместе служила опорой для своей конницы. Наконец, Германцы на правом фланге овладели возвышенностью и сбили неприятеля; они преследовали его до реки, у которой стоял Верцингеторикс с пешими войсками, и многих убили. Видя это, неприятель и на прочих пунктах опасался быть окруженным и обратился в бегство; везде его гнали и избивали. Три знатных Эдуя были захвачены и приведены к Цезарю: Кот, начальник конницы, недавно имевший спор с Конвиктолитаном о старейшинстве, Каварилл, после измены Литовика командовавший пешими войсками, и Эпоредорикс, под предводительством которого до прибытия Цезаря Эдуи вели войну с Секванами.

Дорифор (копьеносец). Поликлет

68. Видя всеобщее бегство конницы, Верцингеторикс отвел свои войска, которые он расположил было перед лагерем, назад и тотчас направил путь к Алезии, городу Мандубиев; немедленно приказал он обозы вывезти из лагеря и следовать за собой. Цезарь же обоз свой оставил на ближайшем холме под прикрытием двух легионов и преследовал неприятеля до самого вечера. Убив у неприятеля в задних рядах около пяти тысяч человек, Цезарь на следующий день стал лагерем под стенами Алезии. Осмотрев местоположение города и надеясь воспользоваться ужасом неприятеля вследствие поражения его конницы, на которую он главным образом рассчитывал, Цезарь увещевал воинов усердно приняться за дело и замыслил всю Алезию окружить окопами.

69. Город расположен был на вершине холма, на весьма высоком месте, так что взять его можно было не иначе, как правильной осадой. Подошву этого холма с двух сторон омывала река; перед городом расстилалась равнина мили на три в длину; с прочих сторон город окружен был холмами почти равной вышины, отделенными один от другого небольшими промежутками. Под стенами города, на части холма, обращенной к востоку, расположилось Галльское войско, окружив свой лагерь рвом и стеной в 6 футов высотой. Таким образом, Римлянам надлежало вокруг всего этого вести окопы на 11 миль в окружности. Лагерь наш был расположен на удобном месте и укреплен 23 крепостцами: даже днем в них стояли караулы на случай вылазки, а ночью там постоянно были часовые и находились сильные отряды.

70. Работы были окончены, когда завязалось сражение конницы на равнине, которая, как мы выше упомянули, перерезанная холмами, тянется в длину на три мили. Бой был самый упорный с обеих сторон. Видя, что наши готовы уступить, Цезарь послал им на помощь Германцев и поставил легионы в боевом порядке перед лагерями на случай нечаянного нападения неприятельской пехоты. Видя содействие легионов, наши ободрились, а неприятель был обращен в бегство и тут сам себе повредил многочисленностью, стеснившись в воротах, весьма узких. Германцы горячо гнались за неприятелем до самих укреплений и множество людей у него перебили; иные, спешившись, пытались перейти ров и взобраться на стену. Цезарь выдвинул немного вперед легионы, расположенные перед лагерем. Галлы, находившиеся в своем укреплении, пришли в смятение, ожидая к себе приступа, а иные в ужасе бросились в город. Верцингеторикс приказывает запереть ворота, опасаясь, как бы не опустел лагерь. Перебив множество неприятелей и овладев значительным количеством коней, Германцы возвратились обратно.

71. Верцингеторикс принял намерение ночью отослать от себя всю конницу, прежде чем Римляне приведут к концу свои окопы. Отсылая, он дал поручение своим, «чтобы каждый, возвратясь к своему племени, убеждал всех способных носить оружие идти на войну. Он выставил им на вид свои в отношении к ним заслуги и заклинал их позаботиться о его спасении и не допустить, чтобы он достался врагу на мучения за свои заслуги делу общей свободы. Если же Галлы не приложат об этом старания, то пусть они не забудут, что с ним вместе погибнут 80 000 человек отборного войска. По его соображению, у него хлеба едва достанет на тридцать дней; впрочем, с умеренностью может еще протянуть несколько времени». Сделав эти распоряжения, он без шума во вторую стражу ночи отпустил конницу тем местом, где наши окопы еще не были довершены. Он приказывает весь хлеб принести к нему, угрожая смертной казнью ослушнику; скот, в большом количестве пригнанный Мандубиями, он роздал воинам, сколько пришлось на каждого. Хлеб он распорядился выдавать бережливо и понемногу. Войска, которые были расположены перед городом, ввел в него. Тут он решил дождаться помощи Галлов и отсюда вести с нами войну.

72. Получив сведения об этом от перебежчиков и пленных, Цезарь распорядился сделать укрепления такого рода: сначала провели они ров в 20 футов шириной с отвесными стенками так, что он имел одинаковые размеры внизу и вверху. Прочие укрепления были проведены в 600 футах позади этого рва. Это было сделано с той целью, что поскольку при обширности укреплений трудно было на всех пунктах защищать их воинами, то и нужно было сделать преграду ночным вылазкам неприятеля против наших укреплений и воспрепятствовать ему метанием стрел вредить нашим воинам, занятым работой на укреплениях. Итак, в означенном расстоянии были проведены два рва, каждый в 15 футов ширины и такой же глубины; в ровных и низких местах рвы были наполнены водой, проведенной из реки. Позади рвов была сделана насыпь в 12 футов шириной и высотой; укрепленная бруствером с зубцами, она представляла в тех местах, где бруствер соединялся с валом, крепкие отводы с целью воспрепятствовать неприятелю взобраться на вал. Вся линия укреплений была прикрыта башнями на расстоянии 80 футов одна от другой.

73. В одно и то же время надлежало Цезарю доставать и материал для укреплений, и хлеб для прокормления войска и производить тяжкие работы, отделив значительное число людей, которые должны были для вышеозначенного отлучаться далеко от лагеря. Несколько раз Галлы нападали на наши укрепления и пытались всеми силами делать вылазки из многих городских ворот сразу. И потому Цезарь счел нужным еще более усилить укрепления, дабы иметь возможность защищать их меньшим количеством воинов. Для этой цели он приказал нарубить деревьев и, очистив на них некрепкие сучья, велел вершины их заострить; потом вырыт был ров в пять футов глубиной, в который эти деревья опускались и внизу укреплялись так, чтобы их вырвать невозможно было, а их заостренные сучья выдавались наружу. Они были поставлены в пять рядов и между собой переплетены так, что кто попытался бы проникнуть внутрь, очутился бы в лесу заостренных сучьев; мы называли это гроздьями (cippus). Перед ними наискось расположены были ямы, вырытые в глубину на три фута; книзу они суживались мало-помалу; туда были опущены обтесанные колья толщиной в ногу, заостренные и обожженные сверху; они были врыты в землю так, что выдавались из нее не более чем на 4 вершка; для большей крепости и прочности земля около них была крепко утоптана. Сверху эти ямы для большего обмана неприятеля были прикрыты хворостом и травой. В восемь рядов были проведены эти ямы, на расстоянии трех футов одна от другой; они названы лилиями за сходство с этим цветком. Перед ними были врыты в землю целиком колья с железными остриями; они были рассеяны по всем местам на небольшом расстоянии друг от друга и носили название жал.

74. Когда все эти работы были окончены, причем для произведения их местность выбиралась как можно более ровная, то они обняли собой пространство в четырнадцать миль. Точно такие же укрепления были сделаны Цезарем и с другой стороны на случай нападения неприятеля извне. Таким образом, никакие силы, как бы они ни были велики, не могли и в случае отсутствия Цезаря одолеть защищавший укрепления гарнизон Римский. А чтобы воины, выходя из лагеря, не подвергались постоянно опасности, Цезарь приказал всем заготовить хлеба и фуража на 30 дней.

75. Пока это происходило под Алезией, Галлы собрали совет старейшин и на нем постановили вместо поголовного ополчения, как приказал было Верцингеторикс, каждому племени выставить известное количество воинов; это было сделано в предупреждение замешательства и беспорядка, неизбежных при таком многолюдстве, и по невозможности принять меры к снабжению его провиантом. Эдуям и племенам, от них зависящим, Сегузиянам, Амбиваретам, Авлеркам, Бранновикам, Бранновиям, положено выставить 35 тысяч человек. Столько же – Арвернам вместе с Элевтетами Кадурками, Габалами и Велавнами, племенами, признающими над собой господство Арвернов. Сенонам, Секванам, Битуригам, Сантонам, Рутенам и Карнутам – 12 тысяч; Белловакам 10 тысяч, столько же Лемовикам. По восемь тысяч человек должны были выставить Пиктоны, Туроны, Паризии и Гельвии. Суессоны, Амбианы, Медиоматрики, Петрокории, Нервии, Морины, Нитиобриги – по пять тысяч; Авлерки Ценоманы столько же, Атребаты – 4 тысячи; Беллокассы, Лексовии, Авлерки Эбуроны – по три тысячи; Раураки и Бойи – 30 тысяч. Все племена, живущие по берегам Океана и у Галлов носящие название Армориков – к этому числу принадлежат Куриосолиты, Редоны, Амбибары, Калеты, Озизмии, Лемовики, Венеты и Унеллы, – шесть тысяч. Из этого числа Белловаки не дали положенного с них числа воинов; они сказали, что будут вести войну с Римлянами сами по себе, не признавая ничьей над собой власти; впрочем, по просьбе Коммия, с которым они водили хлеб-соль, они дали две тысячи человек.

76. Это был тот самый Коммий, которого верность и услуги, как изложено нами выше, были еще недавно так полезны Цезарю в Британии; в награду за них Цезарь освободил племя, к которому принадлежал Коммий, от всяких даней и повинностей, возвратил им пользование их законами и правами и отдал в их господство Моринов. Впрочем, Галлия так единодушно восстала в защиту своей вольности и старинной воинской славы, что забыла все благодеяния, все отношения дружбы; все внимание и силы обратила она на войну и собрала войско из 8000 человек конницы и двухсот сорока тысяч пеших. Собрали войско и сделали смотр ему в земле Эдуев, там же назначили главных начальников: верховную власть вверили Атребату Коммию, Эдуям Виридомару и Эпоредориксу, Арверну Вергазилавну, двоюродному брату Верцингеторикса. С ними вместе назначили отборных людей из каждого племени, с общего совета которых надлежало вести войну. Поспешно, полные надежды на успех, Галлы двинулись к Алезии. Они были убеждены, что самый вид их многочисленности может обратить неприятеля в бегство; особенно рассчитывали они на то, что, когда будет из города вылазка, в то же время с другой стороны покажутся огромные массы их кавалерии и пехоты.

Марк Тулий Цицерон. Римская скульптура середины I в. до н. э.

77. Между тем Галлы, осажденные в Алезии, видели, что день, назначенный для их выручки, миновал; провиант подходил к концу, о том же, что происходило в земле Эдуев, они не имели сведений. Собран был совет для рассуждения о том, как поступить в столь крайнем случае. Мнения, здесь поданные, были разнообразны; одни советовали сдаться, другие – прорваться через укрепления Римлян, пока еще есть избыток сил; но особенно заслуживает упоминания речь Критогната, дышащая каким-то диким и зверским ожесточением. Этот муж, по происхождению один из знатнейших Арвернов и пользовавшийся большим влиянием на своих соотечественников, сказал следующее: «Не стану и говорить о мнении тех, которые постыднейшее рабство предлагают вам, украшая его именем покорности; эти люди недостойны носить имя граждан и не должны бы иметь доступа здесь, в нашем совете. Хочу поговорить с вами о мнении тех, которые советуют вам вылазку; все вы сознаете, что мнение это, по-видимому, внушено чувством древней нашей воинской доблести. Признак изнеженности и слабости духа – не быть в состоянии долго терпеть нужду. Скорее найдешь людей, которые добровольно подвергнутся опасности смерти, чем таких, которые в состоянии терпеливо выносить страдания в течение долгого времени. Но я одобрил бы это мнение (сочувствуя сам по себе тому, сколько оно показывает величие духа), если бы дело только шло об утрате собственно нашей жизни; но, принимая наше решение, мы должны помнить об участи всей Галлии, которую мы призвали к себе на помощь. Если в одном месте погибнут восемьдесят тысяч человек, то с каким духом должны будут наши единокровные и близкие сражаться, можно сказать, на самых наших трупах? Итак, не лишайте же преждевременно вашего содействия тех, которые для спасения вашего решились сами подвергнуться опасности. Берегитесь, как бы ваши неблагоразумие и опрометчивость, с одной стороны, и слабость духа – с другой, не были причиной падения и порабощения вечного всей Галлии. Если ваши соотечественники не явились в срок, то достаточно ли этого, чтобы усомниться в их верности и постоянстве? Что же еще? Неужели вы думаете, что Римляне только для собственного ободрения ежедневно занимаются возведением укреплений от поля? Так как по случаю преграждения вам всех путей вы не можете получить верного известия от их гонцов, то сами Римляне представляют доказательство их приближения; пораженные ужасом, оттого-то они день и ночь заняты работами. В чем же заключается мой совет? – спросите вы. Последовать примеру предков ваших, показанному им в войну с Кимврами и Тевтонами, далеко не столь важную, как нынешняя борьба. Они были вынуждены искать спасения в городах, терпели такую же нужду, как вы теперь, поддерживали в себе силы, питаясь телами тех, которые оказались к войне неспособными, и таким образом не отдались врагам. Если бы даже мы не имели уже этого примера перед глазами, то в защиту вольности показать его и завещать потомкам – дело великое и прекрасное. Та война не представляет ничего общего с нынешней. Опустошив Галлию, Кимвры причинили ей много бедствий, но в конце концов вышли из наших пределов и отправились в иные земли; законы же наши и права, земли наши и вольность они оставили неприкосновенными. Римляне же, движимые завистью к вашей воинской славе и могуществу, домогаются одного: водвориться в городах ваших и на землях ваших и поработить вас навсегда; с этой целью ведут они постоянно все войны. Конечно, вы не ведаете о том, что происходит у отдаленных народов. Посмотрите на соседнюю вам Галлию: она обращена в провинцию Римскую и получила иные права и законы; угрожаемая секирами Римлян, она угнетена постоянным рабством».

78. Выслушав все мнения, определено было на совете, неспособных по годам или по состоянию здоровья к войне выслать из города и прибегнуть к совету Критогната не иначе, как в самой крайности, когда все прочее окажется бесполезным. А решено, если потребуют обстоятельства и замедлит помощь, лучше воспользоваться им, чем согласиться на мир и покорность. Мандубии, давшие в своем городе убежище войску Галлов, были вынуждены оставить его вместе с женами и детьми. Они, подойдя к укреплениям Римлян, со слезами всячески умоляли их взять их в рабство, но не дать умереть голодной смертью. Цезарь, расположив по валу вооруженных воинов, не принял Мандубиев.

79. Между тем Коммий и прочие вожди, которым была поручена верховная власть, прибыли со всеми войсками к Алезии. Они заняли высоты и расположились по ним лагерем не более как в тысяче шагов от наших укреплений. На следующий день они всю конницу выслали из лагеря; она заняла собой всю равнину, которая, как мы выше сказали, имеет протяжение в длину на три мили; пешие войска несколько позади были расположены на высотах. Все поле видно было из Алезии. Когда оттуда усмотрели прибытие вспомогательных войск, то все устремились на стены; приветствовали, поздравляли друг друга и обнаруживали все признаки радости. Войска выведены из города и расположены перед ним; ближайший ров Галлы заваливают хворостом и землей, готовятся к вылазкам и принимают меры против всех случайностей.

80. Цезарь распределил свое войско на обе стороны укреплений так, чтобы в случае нападения каждый знал свой пост. Он приказал затем своей коннице выйти из лагеря и завязать дело с неприятельской. Так как наши лагери расположены были на вершине холма, то из них открывался вид во все стороны: воины наши со вниманием смотрели на сражение и с нетерпением ожидали, чем оно кончится. В рядах конницы Галльской были рассыпаны там и сям стрелки и легковооруженные пешие, чтобы оказывать помощь своим в случае отступления и замедлять натиск наших. Они-то в начале сражения переранили много наших и заставили их оставить ряды. Галлы надеялись на перевес своих соотечественников в сражении, и видя, что наши стеснены их многочисленностью со всех сторон, и те из них, которые находились позади укреплений, и те, которые пришли на помощь, радостными криками и завываниями ободряли своих. Так как сражение происходило на виду у всех и ни одно деяние, ни славное, ни позорное, не могло быть скрыто, то обе стороны возбуждаемы были к храбрости и жаждой славы, и страхом порицания. С полудня почти до захода солнца победа не склонялась ни на чью сторону; наконец Германцы, на один пункт сосредоточив свои силы, ударили на неприятеля и сбили его; когда наконец неприятельская конница обратилась в бегство, оставленные ею стрелки были окружены и перебиты. Со всех сторон наши преследовали неприятеля до его лагеря, не давая ему опомниться. Галлы же, расположившиеся было перед Алезией, отчаявшись в победе, с прискорбием возвратились в город.

81. День спустя Галлы, заготовив между тем большое количество фашин, лестниц и крючьев, в полночь в тишине вышли из лагеря и устремились к нашим укреплениям со стороны поля. Подняв разом крики, давая знать ими осажденным о своем прибытии, они начали класть фашины, а стрелами, пращами и камнями сбивать наших с вала и вообще всеми силами делать приступ к нашим укреплениям. В то же время, услыхав крики, Верцингеторикс трубой дал сигнал своим и вывел их из города. Наши же по предварительно сделанному распоряжению занимают каждый свой отведенный ему пост; пращами, дротиками, свинцовыми пулями и камнями, заготовленными в большом количестве, они вселяют ужас в рядах Галлов. Так как темнота не позволяла ничего видеть, то потери были значительны и с той и с другой стороны; наши машины бросали очень много стрел. Легаты М. Антоний и Г. Требоний, которым вверена была защита этой части лагеря, в тех пунктах, где нашим было особенно трудно, посылали вспоможение войсками, приведенными из дальних укреплений.

82. Пока Галлы были еще в некотором отдалении от нашего лагеря, то, метая множество стрел, они действовали с успехом. Но когда они приблизились, то иные натыкались неожиданно на «жалы», другие попадали в волчьи ямы и там гибли, а прочие падали от дротиков, пущенных с башен и вала. С обеих сторон многие были переранены, но нигде неприятель не прорвался в укрепления; с рассветом неприятель, опасаясь, как бы Римляне не напали на его неприкрытый фланг из верхних укреплений, отступил к своим. Осажденные между тем выносили заготовленные прежде по приказанию Верцингеторикса материалы на случай вылазки и заваливали ров; поскольку они занимались этим, то узнали об отступлении своих прежде, чем успели подойти к нашим укреплениям. Таким образом, не сделав ничего, они возвратились в город.

83. Два раза отбитые с большим уроном, Галлы рассуждают о том, как поступить; они прибегают к людям, хорошо знакомым с местностью, и разузнают о том, как расположены и укреплены наши верхние лагери. На их северной стороне есть холм; по его обширности его нельзя было захватить внутрь укреплений, а потому мы вынуждены были провести здесь линию укреплений по неровной и немного покатой местности. Этот лагерь защищали легаты Г. Антистий Регин и Г. Каниний Ребил с двумя легионами. Узнав хорошенько через лазутчиков местность, неприятель отбирает из всего войска 60 тысяч человек, преимущественно из племен, пользующихся наибольшей славой относительно храбрости. Они тайно уговариваются между собой насчет образа действий; время для нападения они назначают около полудня. Начальство над этими войсками вверено Арверну Вергазиллавну, одному из четырех вождей, родственнику Верцингеторикса. Он, выступив из лагеря в первую стражу ночи, к рассвету достиг назначенного места и, скрыв войско за горой, приказал воинам отдохнуть от ночного труда. Когда полдень начал приближаться, он с войсками двинулся к нашему лагерю, о котором мы говорили выше. В то же время конница неприятельская начала подходить к нашим укреплениям со стороны поля, а прочие войска стали показываться перед лагерем.

84. Верцингеторикс, с вершины Алезии видя движение своих соотечественников, вышел из города и приказал вынести из лагеря длинные лестницы, косы и прочие нужные предметы, заготовленные на случай вылазки. Почти единовременно завязался упорный бой на всех пунктах; неприятель употреблял свои последние усилия: где место по видимому казалось слабее, туда он устремлялся. По обширности укреплений наши войска были развлечены в разные стороны, их едва доставало для прикрытия укреплений. Немало к смущению наших содействовали крики, поднявшиеся в тылу сражающихся: мужество врагов служило для них как бы ручательством опасности. Вообще то, что действует издали, производит на умы людей сильнейшее впечатление.

Так называемая гемма Августа. Камея. Ок. 12–7 гг. до н. э.

85. Цезарь, заняв удобное место, видел все, что где происходило, и подал помощь нашим в минуту опасности. Между тем та и другая стороны сражались с ясным сознанием важности этой борьбы и необходимости употребить все усилия. Галлы знали, что если не прорвут линии наших укреплений, то нет надежды на спасение; а Римляне видели конец своих трудов, если устоят. Главное сражение происходило у верхних укреплений, куда, как мы сказали выше, был отряжен Вергазиллавн. И небольшая покатость местности дает большой перевес неприятелю: Галлы то бросают стрелы, то, образуя «черепаху», подходят к самым укреплениям; утомленные сменяются еще не бывшими в деле. Вал осыпался, уступая усилиям неприятеля, обрушился к стороне укрепления и открыл свободный доступ Галлам, засыпав приготовленные для них в земле западни; уже у наших нет сил действовать оружием.

86. Узнав об этом, Цезарь отправил на помощь угрожаемому пункту Лабиена с шестью когортами. Он ему приказал в случае, если не в состоянии будет удержать натиск неприятеля, сделать вылазку, но и то в крайнем случае. Сам между тем обходит войска, увещевает воинов, чтобы они с терпением переносили труды, внушает им, что эта минута борьбы должна обеспечить за ними плод всех их прежних усилий. Осажденные, отчаявшись взять наши укрепления в ровных местах потому, что они были слишком сильно защищены, пытаются взять приступом места крутые. Они сносят к ним все заготовленные снаряды; множеством стрел сбивают с башен защищавших их воинов; землей и фашинами наполняют ров и открывают себе дорогу, а косами растаскивают вал и защищавший его бруствер.

87. Цезарь сначала отрядил туда молодого Брута с шестью когортами, потом еще с семью когортами легата Г. Фабия; наконец, видя упорную борьбу, подоспел и сам со свежими силами. Поддержав своих и отразив неприятеля, он двинулся туда, куда послал Лабиена, взял с собой четыре когорты из ближайшего укрепления; части коннице он приказал следовать за собой, а другой части, обойдя укрепления, ударить в тыл неприятелю. Лабиен, видя, что ни вал, ни рвы не могут удержать напора неприятелей, собирает вокруг себя тридцать девять когорт, попавшихся ему навстречу и приведенных из ближайших укреплений, и дает знать Цезарю через гонцов, как он прикажет поступить.

88. Цезарь спешит быть свидетелем сражения. О его прибытии вскоре узнал неприятель по цвету его одежды (в сражениях он обыкновенно надевал ее как знак отличия) и сверху, по склону холма, видел, как за ним следовали эскадроны конницы и когорты пехоты; неприятель начал сражение. С обеих сторон поднялись крики, которым отвечали с вала и со всех укреплений. Наши, не бросая дротиков, извлекли мечи и вступили прямо в рукопашный бой. Вдруг в тылу у неприятеля показалась конница наша и стали подходить свежие когорты; неприятель обратился в бегство, но конница наша перенимала бегущих; поражение было страшное. Седулий, вождь и старейшина Лемовиков, был убит; Арверн Вергазиллавн живым схвачен в бегстве. 74 военных значка неприятельских принесли к Цезарю; весьма немногие неприятели из такого многочисленного войска нашли спасение в лагере. Видя из города избиение и бегство своих, Верцингеторикс, отчаявшись в спасении, отвел войска от укреплений. Услыхав об этом, Галлы, находившиеся в лагере, немедленно обратились в бегство. Если бы наши воины не были утомлены дневными трудами и частыми переходами с места на место для оказания помощи, то все неприятельское войско могло бы быть уничтожено. Около полуночи наша конница была отправлена в погоню за неприятелем, настигла его задние ряды, многих взяла в плен и многих перебила; прочие беглецы рассеялись по своим домам.

89. На следующий день Верцингеторикс собрал совет, где он сказал, что «войну начал не по собственной надобности, но в защиту общей свободы; теперь, когда надлежит покориться судьбе, он готов на все: или умереть в угоду Римлян, или быть выдан живым». Об этом отправлены послы к Цезарю. Он приказывает выдать оружие и старейшин. Сам он разместился перед лагерем в укреплении; туда приводят вождей. Верцингеторикс выдан, оружие брошено к ногам Цезаря. Оставив Эдуев и Арвернов, намереваясь через пленных привлечь эти племена опять на свою сторону, Цезарь прочих пленных распределил своим воинам в виде воинской добычи.

90. Окончив эту кампанию, Цезарь отправился в землю Эдуев; они изъявили ему покорность. Туда же прибыли к Цезарю послы от Арвернов и обещали исполнить все его приказания. Цезарь предписал им выдать большое число заложников, а легионы отправил на зимние квартиры; около 20 000 пленных Цезарь возвратил Эдуям и Арвернам; Т. Лабиену с двумя легионами и конницей Цезарь приказал идти в землю Секванов: с ним Цезарь отправил М. Семпрония Рутилия. А Г. Фабия и Л. Минуция Базиля Цезарь поставил с двумя легионами в земле Ремов, дабы они не потерпели какого-либо вреда от своих соседей Белловаков. К. Антистия Регина послал Цезарь в землю Амбиваретов, Т. Секстия – в землю Битуригов, а Г. Каниния Ребила – в землю Рутенов, дав каждому из них по легиону. К. Туллия Цицерона и П. Сульпиция Цезарь поставил в земле Эдуев в Кабиллоне и Матисконе у Арара для обеспечения подвоза съестных припасов; а сам решил зимовать в Бибракте. Когда из донесения Цезаря в Риме узнали о событиях этой кампании, то определили двадцатидневное благодарственное молебствие.