Глава 3. ПОДРЫВНИКИ-ДИВЕРСАНТЫ
Стремительное продвижение немецко-фашистских войск в глубь страны с захватом городов и поселков заставило руководство страны предпринимать превентивные меры. Они сводились к тому, чтобы не допустить вторичного использования гитлеровцами некоторых зданий, сооружений и предприятий.
Призывы Кремля к отпору противника и уничтожению всего того, что он мог использовать для себя, воспринимались как приказы.
В августе 1941 года враг подходил к столице Украины Киеву. Надежды на то, что город советские войска смогут удержать, с каждым днем крошились, как не до конца опаленный кирпич.
На указание Сталина, обнародованное в речи от 3 июля 1941 г., о действиях на занятой врагом территории: «.. создавать партизанские отряды, конные и пешие, создавать диверсионные группы для борьбы с частями вражеской армии, для разжигания партизанской войны всюду и везде, для взрыва мостов, дорог. Порчи телефонной и телеграфной связи, поджога лесов, складов, обозов.» — живо откликнулись многие советские люди, и гражданское население, и военнослужащие.
Надо отметить, что некоторые руководители, даже высокого уровня, стали порой слепо выполнять этот совет вождя, не считаясь с объективными обстоятельствами. Иногда их указания отличались элементарной некомпетентностью в постановке задач. Недаром же говорится, что мудрец велик и в маленьких делах, бездельник и глупец мал и в самых великих, или заставь дурака богу молиться — он и лоб разшибёт.
Ученик легендарного генерала Д.М. Карбышева — «бог партизанской, рельсово-дорожной войны» Илья Григорьевич Старинов готов был выполнить эти указания, но умно, через постановку мин собственной конструкции и там, где это диктовала военная обстановка без ущерба для мирного населения.
Об этом он собирался лично доложить товарищу Сталину. Два дня Илья Григорьевич дожидался своей очереди, но так и не был принят вождем, загруженным решением других, более важных вопросов, связанных с внезапным вторжением чужой и сильной армии в его страну.
И всё же Сталин узнал о желании Старинова встретиться с ним. Он тут же дал указание своему личному секретарю Поскребышеву направить специалиста-минера к начальнику Главного политического управления (ГлавПУра) и одновременно заместителю народного комиссара обороны (НКО СССР) — Мехлису Л.З.
Замнаркома прочитал докладную записку высокого профессионала в минном деле и, как обычно он это делал, когда ему что-то не нравилось, не сдержавшись, грубо оборвал его короткие пояснения к докладу, а потом и вовсе бестактно закричал:
— Как ты смеешь писать такую чушь? Пытаешься своей глупостью загрузить занятого важными делами вождя. Вникни, ты никудышный стратег — в плен сдаются армии, рушатся фронты, страна стоит на краю гибели, а ты какими-то диверсиями хочешь остановить движущуюся лавину войск вермахта. Выброси эти бредовые идеи из своей головы. Скоро немец подойдет к Москве — надо думать об обороне, собирать силы, а ты талдычишь о каких-то своих минах.
Поначалу тень растерянности легла на усталое лицо гостя, на черные круги вокруг опухших от бессонницы глаз с синюшными мешками под ними. От реплики Мехлиса на скулах Старинова заходили рельефные желваки. Он посмотрел на раскрасневшееся лицо с высокой шапкой черных, как смоль, курчавых волос и выпученными, как при базедовой болезни, глазами заместителя наркома и про себя подумал:
«Эх, и дурак же ты! Полнейший профан! Ни хрена не разбираешься, а комментируешь! Да, действительно, невежество — лучшая в мире наука, она дается таким людям всегда без труда и никогда не печалит душу. Подобные люди всё знают! Они всё умеют! Они всё якобы прогнозируют! Но такая дерзость — ублюдок невежества. Часто для таких типов Правда становится очень тяжелым бременем. Особенно она таковой кажется, когда её приходится нести вот таким головотяпам. А он ведь, этот человечек, сидит за важным государственным столом. Вот уж действительно дела нарушаются, когда имущество оказывается у скупых, оружие у трусливых, а власть у слабых или дураков».
Старинов не мог отбиться, как от назойливой осенней мухи, от охватившего ощущения полного недовольства собой из-за невозможности трахнуть по лбу этого зарвавшегося чиновника или резко ответить ему на глупость — как-никак, заместитель наркома обороны Союза!
На совести этого «человечка» в ранге представителя Ставки будет со временем много пролитой — безвинной крови солдат и офицеров Красной армии, которых расстреливали без суда и следствия по его указанию. И он лично вмешивался в судьбы людей, даже путем лишения их жизни из личного табельного оружия.
О преступлениях этого палача из военных политработников сегодня много написано, но немало подобных фактов глубоко спрятано в архивах, — советские власти не желали их обнародовать. Его мотание по войскам напоминало то, чем занимался в период Гражданской войны небезызвестный «Красный Бонапарт» — Лейба Троцкий. Его специальный поезд — «Поезд председателя Реввоенсовета» — сеял смерть по России, наводил ужас в рядах красноармейцев и их командиров. Расстрелы за ошибки были обыденностью.
То же самое вытворял и Мехлис. Надо отметить, что он сам чуть было не попал под расстрел за бездарное руководство в Крымской оборонительной операции как представитель Верховного командования. Но кто-то же замолвил за него словечко Иосифу Виссарионовичу?! Кто? Не будем гадать, со временем историки разберутся, докопаются до истины.
Что же касается реакции Старинова, то это был момент, когда его тело едва справилось с душой, которая подверглась сильнейшей эмоциональной нагрузке. Кулаки зачесались, но он сдержался, хотя по натуре был горяч в отстаивании справедливости и защите того, что он хорошо знал.
Было бы не в кабинете замнаркома, а на фронте, — в репу бы наглый кучерявый обязательно схлопотал. Старинов не переносил пошлости и хамства. С подчиненными был внимателен и тактичен.
Как говорится, поговорили антиподы — и разошлись каждый со своим мнением. Но время не терпит пустоты. Её надо было заполнять конкретными действиями — реакцией на критическую обстановку для страны, в которой советские города падали к ногам фашистов, как кегли при удачном попадании шара.
И всё же профессионалом-подрывником был успешно осуществлен с использованием новейших радиоуправляемых фугасов ряд минно-заградительных операций в Киеве и Харькове. Санкции на их проведение давали начальник Генштаба Красной армии маршал Б.М. Шапошников и командующий Юго-Западным фронтом, после смерти генерал-полковника М.П. Кирпоноса, маршал С.К. Тимошенко.
Первая операция с массовым использованием радиоуправляемых мин была начата в 1941 году в Киеве. Взрывчатку подрывники заложили под все электростанции, объекты транспорта и связи, некоторые административные здания и другие городские объекты, которые могли быть использованы нацистами. Немцы ещё только просачивались мелкими группами в город, как в воздух взлетели мосты через Днепр…
Фашисты бросились искать мины, но взрывы продолжались. Взрывались магазины и отели, театры и рестораны, и именно в тот момент, когда там находились оккупанты. Взлетели на воздух ломбард, цирк, консерватория — всего 940 административных и жилых зданий!
Десятки тысяч киевлян остались без крова и имущества, а сам город, как скажут потом дотошные историки при исследовании этого вопроса, потерял лицо, лишившись многих своих архитектурных достопримечательностей. Но, к сожалению, такое лицо у любой войны! Тем более той — самой кровопролитной из истории войн, прошедших на Земле. Война — всегда потери, это несчастье в увеличенном масштабе!
Но тут надо отметить одну правду, которую сегодня не хотят воскрешать некоторые политики и псевдоисторики. Да, взрывали наши диверсионные команды здания, но со временем на них повесили и те объекты, которые были разрушены немцами при бомбометании, артиллерийских обстрелах и минировании. Были и такие обвинения, тем более в период «перестроечных» горбачевских и «реформаторских» ельцинских времен, когда прошлое всячески опошлялось, становилось объектом огульного критиканства, потрошилось под желания новых властителей расколовшейся Красной Иимперии и по указке из-за океана клинтонов и бушей.
Есть надобность напомнить, что вопросы по организации партизанского движения на случай войны были предметом серьёзного внимания военно-политического руководства страны. Специалист по истории партизанских войн А.Ю. Попов писал, что в период с 1924 по 1936 год шёл интенсивный процесс подготовки «специальных сотрудников» для ведения партизанской борьбы как на территории СССР, так и за её пределами.
Эта подготовка включала:
создание тщательно законспирированной и хорошо подготовленной сети диверсионных групп и диверсантов-одиночек в городах и на железных дорогах к западу от линии укрепленных районов;
формирование и всестороннюю подготовку маневренных партизанских отрядов и групп, способных действовать в незнакомой местности, в том числе за пределами страны;
переподготовку командного состава, имевшего опыт партизанской борьбы в Гражданской войне, и подготовку некоторых молодых командиров в специальных партизанских учебных заведениях;
отработку вопросов партизанской борьбы и борьбы с вражескими диверсионными группами на специальных и некоторых общевойсковых учениях;
совершенствование имеющихся и создание новых технических средств борьбы, наиболее пригодных для применения в партизанских действиях;
материально-техническое обеспечение партизанских формирований.
Учеба такого контингента проводилась в специальных школах, учебных пунктах и на сборах, различных по величине, по структуре и по способам конспирации. Обычно брали туда коммунистов и комсомольцев в возрасте от 20 до 40 лет. В целях строжайшей конспирации их под различными предлогами «исключали» из партии и комсомола, и они «устраивались» на работу, где должны были действовать на случай вторжения противника.
Готовили контингент с учетом взаимозаменяемости, т. е. со знанием двух-трех специальностей.
Так, состав группы численностью 10–12 человек выглядел примерно так: 2–3 радиста, 3–4 подрывника, 3–4 стрелка, 1–2 фельдшера, 1–2 химика, 1–2 электрика, 2–3 водителя, фотографа, оружейника, переводчика, а в некоторых отрядах были даже лётчики. Все должны были уметь плавать, ездить на велосипедах, ходить на лыжах.
К концу обучения радисты могли не только принимать, передавать, шифровать и расшифровывать радиограммы, не только устранять неисправности в радиостанциях, но и из имеющихся в продаже деталей самостоятельно собирать приемно-передающую радиостанцию. Диверсионные группы иногда подключались к участию в общевойсковых учениях, где тренировались применять на особо режимных объектах так называемые «нахальные мины», установка которых занимала менее 30 секунд.
Оперативниками Транспортных отделов ОГПУ активно вербовалась агентура на железных дорогах к западу от линии тыловых укрепленных районов. Приобретались негласные источники из подготовленных к диверсионной деятельности специалистов-железнодорожников, без которых не мог обойтись противник: стрелочники, дежурные по станциям, паровозные машинисты, связисты, путевые рабочие и т. д.
Они, используя самодельные мины замедленного действия, зажигательные и подручные материалы и инструменты, могли бы совершать диверсии, оставаясь вне подозрения контрразведки противника.
После обучения на каждого подготовленного диверсанта закладывался один или несколько складов с оружием, боеприпасами, минно-подрывными и зажигательными средствами, а также продовольствия.
Например, общее количество заложенных материальных средств на Украине и в плавнях Бессарабии составило сотни тонн. В некоторых районах в 1930–1933 годах было заложено больше средств, чем там получили партизаны за всё время Великой Отечественной войны. Это в первую очередь относится к районам вокруг населенных пунктов Украины — Олевска, Славуты, Овруча, Коростеня.
Но… к великому сожалению, по недомыслию, а может, и по чьему-то злому умыслу большинство этих баз с оружием, боеприпасами и взрывчаткой было уничтожено накануне войны. В 1937–1938 годах была разрушена и сама система подготовки партизанских кадров.
Главной причиной стала смена военной концепции, не допускавшая ведения войны на собственной территории. А затем практически все партизанские кадры были уничтожены в результате репрессий 1937–1938 годов. Была ликвидирована сеть партизанских школ во главе с компетентными руководителями. Были расформированы партизанские отряды и группы.
Таким образом, отказ от военной доктрины, предусматривающей возможность партизанской войны и разрушение системы подготовки к ней, несомненно, сказался в начальный период Великой Отечественной войны. Неумолимая логика первых дней войны показала ошибочность подобного подхода.
Правда, власть вовремя спохватилась и самокритично оценила обстановку. Совместным постановлением ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 29 июня 1941 года, впервые после Гражданской войны, предписывалось формировать диверсионные группы. Но это было потом, а пока шло массированное наступление немецко-фашистских захватчиков…
О том, что немецкий фашизм верил в свою победу над СССР, общеизвестно. Итоги Версаля забылись, но история имеет обыкновение повторяться, потому что её никто не слушает. И вот уже взятие Москвы с её последующим уничтожением отражается в ряде таких документов, как:
а) «Указание ОКХ о порядке захвата Москвы и обращении с её населением»,
б) «О предстоящем занятии немецкими войсками Москвы», 3. «Дешифровка телеграммы № 1052 МИД Германии германскому посольству в Лиссабоне».
Приведу их тексты:
1. «Группе армий "Центр" 12 октября 1941 г.
Главное командование сухопутных сил приказало:
"Фюрер вновь решил, что капитуляция Москвы не должна быть принята, даже если она будет предложена противником. Моральное обоснование этого мероприятия совершенно ясно в глазах всего мира. Так же, как и в Киеве, для наших войск могут возникнуть чрезвычайные опасности от мин замедленного действия. Поэтому необходимо считаться в ещё большей степени с аналогичным положением в Москве и Ленинграде.
То, что Ленинград заминирован и будет защищаться до последнего бойца, объявлено по русскому радио.
Необходимо иметь в виду серьёзную опасность эпидемий. Поэтому ни один немецкий солдат не должен вступать в эти города. Всякий, кто попытается оставить город и пройти через наши позиции, должен быть обстрелян и отогнан обратно.
Небольшие незакрытые проходы, предоставляющие возможность для массового ухода населения во внутреннюю Россию, можно лишь приветствовать. И для других городов должно действовать правило, что до захвата их следует громить артиллерийским обстрелом и воздушными налетами, а население обращать в бегство.
Совершенно безответственным было бы рисковать жизнью немецких солдат для спасения русских городов от пожаров или кормить их население за счет Германии.
Чем больше населения советских городов устремится во внутреннюю Россию, тем сильнее увеличится хаос в России и тем легче будет управлять оккупированными восточными районами и использовать их.
Это указание фюрера должно быть доведено до сведения всех командиров".
2. О предстоящем занятии немецкими войсками Москвы.
"Главное командование приказывает всем подчиненным ему местным группам в случае предполагаемого взятия немецкими войсками г. Москвы в течение 24 часов поднять вместе с государственным знаменем флаг со свастикой, а также в честь этого события должны звонить колокола наших церквей в течение получаса.
О времени поднятия флага и колокольного звона главное командование сообщит точно.
Главное командование уже сейчас заботится о том, чтобы местное руководство о времени было поставлено в известность руководством области в течение 4 часов, так чтобы поднятие флага и звон начались неожиданно и одновременно во всей области…"
3. Дешифровка телеграммы № 1052 МИД Германии Германскому посольству в Лиссабоне. 11 декабря 1941 г.
"Наши операции 1941 г. в значительной степени ослаблены быстрым наступлением снежной зимы и холодного периода. Отдельные, ещё не законченные операции будут продолжены.
После больших побед в сентябре и октябре наши войска при сознательном напряжении всех сил достигли, преодолевая превосходящего как в живой, так и в материальной силе противника, цели, поставленной перед началом кампании.
У неприятеля отняты наиболее важные для вооруженных сил экономические и военные центры. Поставленная перед войсками задача — разгромить массу красных войск в глубине страны — в результате боев этого года в значительной мере выполнена.
Военная мощь противника сильно ослаблена превзошедшими все ожидания потерями в живой и материальной силе. Между тем цель — окончательно уничтожить военную мощь русских — стоит ещё на повестке дня.
Задачей германских войск зимой 1941–1942 гг. будет охрана оккупированных областей путем создания фронта обороны с максимальной экономией сил, с тем чтобы под его защитой усилить и освежить восточные войска для выполнения поставленной перед ними на весну 1942 г. задачи, а также произвести новое разделение оккупированных областей и их экономическое использование.
Необходимое для этого планомерное отступление отдельных головных частей, продвинувшихся в результате наступления далеко вперед, уже частично проведено, например у Ростова, частично начато восточнее Тулы, северо-западнее Москвы и у Тихвина.
Вражеская пропаганда попытается представить это отступление, которое при данных метеорологических условиях сопряжено с определенными потерями в материальной части (взрыв замерзших орудий и автомашин), как победу Красной армии. Вы должны с сознанием своей силы энергично, но вежливо воспротивиться этому.
В особых случаях следует указать на то, что Москва как таковая большого значения для германского командования не имеет, что давление на Москву должно было лишь вынудить противника бросить в бой свои последние резервы.
Эта цель достигнута.
В упорных боях противнику нанесен большой урон. В результате германских атак Москва очищена, во-первых, как столица страны от властей, во-вторых, от всей сравнительно важной военной промышленности. Результатом этого является нарушение работы вражеских административных и военных учреждений.
У Ленинграда мы полностью достигли своей цели — отрезать Ленинград, употребив на это небольшое количество войск. Промышленные предприятия города продолжают планомерно уничтожаться огнем нашей артиллерии. Свирепствуют голод и заразные болезни"».
Думается, читатель способен оценить уровень и степень ожидаемой жестокости вермахта при захвате столицы и гротеск, особенно последнего документа фашистских властей.
В рассекреченном сегодня документе за подписью заместителя начальника УНКВД по городу Москве и Московской области майора госбезопасности А.В. Петрова под названием «Отчет о создании агентурно-осведомительной сети для проведения разведывательной и диверсионнотеррористической деятельности в тылу противника» от 3 ноября 1941 года указывалось, что для проведения этой работы в тылу противника:
«…переведено на нелегальное положение по городу Москве — 28, по Московской области — 11 оперативных работников.
А всего подготовлено для этих целей по Москве — 553 человека, по Московской области — 123.
Из общего количества оставшейся агентурно-осведомительной сети озадачены:
а) по сбору разведывательных сведений — 241 человек;
б) по совершению диверсионных актов — 201 человек;
в) по совершению террористических актов — 81 человек;
г) по распространению провокационных слухов и листовок — 153 человека.
Вся агентурно-осведомительная сеть проинструктирована на самостоятельные действия в случае потери связи. Оперативный состав, переведенный на нелегальное положение, и часть агентуры обеспечены запасом продовольствия на 2–3 месяца.
Для осуществления связи с оперсоставом и агентурноосведомительной сетью установлены пароли».
В Москве планировалось с помощью подрыва нескольких взрывных устройств уничтожить Адольфа Гитлера во время его посещения Кремля.
Кроме того, готовились минирование более десятка крупных советских городов — крупных промышленных центров и осуществление «специальных мероприятий» — «Д» (диверсии) в отношении заводов и мест возможного обитания захватчиков.
И всё же немцы пронюхали содержание этих мероприятий. Уже в начале февраля 1942 года в отчете штаба немецкой полиции безопасности и СД о положении в СССР говорилось о факте создания нелегальных боевых организаций НКВД в Москве:
«…Особую организационную форму партизанского движения представляет нелегальная боевая организация НКВД в Москве. Она была создана на случай оккупации Москвы немецкими войсками и имеет целью проведение актов саботажа и террора.
В различных районах города оборудованы явки на частных квартирах, где каждый боевой отряд может быть снабжен всем необходимым. Там были приготовлены среди прочего оружия взрывчатые вещества, яды, немецкие и русские деньги, а также немецкая военная форма.
На вероятных направлениях нашего прорыва в город на крышах домов и других строений, а также в квартирах, расположенных на верхних этажах многоэтажных зданий, планируется использование снайперов для уничтожения генералов и офицеров вермахта, а также высокого гражданского чиновничества из Берлина…»
Из анализа нашего и немецкого отчетов видно, что Москва тоже могла быть тылом, то есть оккупированной фашистами. Многие боялись оставаться в столице. Паникёры делали своё дело. Слабые духом и трусы сдавались на милость обстоятельствам, предавались панике, человеческая нечисть мародерничала. Поэтому дезертировали не только военные с поля боя, но и чиновники — государственные мужи, покидая свои тёплые кабинеты.
Так, в решении Исполнительного комитета Московского городского Совета депутатов трудящихся от 17 октября 1941 года, подписанном его председателем В. Прониным, говорилось:
«.Тяжелая обстановка работы в прифронтовых условиях не размагничивает наших товарищей, а наоборот, советские люди спокойно и напряженно работают над обеспечением нормальной жизни нашего города.
В этих условиях особо преступным, противогосударственным поведением является факт дезертирства из Москвы председателя Мосгорпромсовета тов. Пасечникова и начальника Управления по делам искусств тов. Фрумкина, которые бросили свои предприятия на произвол судьбы.
За дезертирство тт. Фрумкина и Пасечникова предать суду Военного трибунала как дезертиров.»
Многие тогда считали, что Москву придется оставить, как это было в 1812 году. Но органы государственной безопасности упорно занимались своей работой. Минировались части помещений и в союзной столице — в Москве: в Доме правительства, Большом театре, храме Василия Блаженного, Елоховском соборе и на других объектах культуры.
Но если в Москве для подрыва предназначались только отдельные сооружения и здания, то подступы к ней — поля, леса, деревни, посёлки и города — уже упоминаемый выше «всезнающий» Мехлис планировал в ходе массовых взрывов превратить в сплошную выжженную пустыню. Он задумал поработать по площадям — «плотно» заминировать всю территорию Подмосковья и в нужное время взорвать фугасы.
Заместитель наркома обороны снова вызвал к себе Старинова и решил поделиться своими «продуманными» планами поистине чудовищного масштаба. Минер пришел в ужас от предлагаемых прожектов невежды! В своей книге «Записки диверсанта» Старинов вспоминал:
«К сожалению, надо признать, что дома поджигались партизанами, выполнявшими приказ Сталина "Гони немца на мороз!" Но мне вспоминается наша война с Финляндией в 1939–1940 годы. Финны при отходе эвакуировали 99 процентов своего населения.
Мы приходим в село, а населения нет. Часть домов приведена в негодное состояние, часть заминирована минами замедленного действия. Продрогшие и измотанные солдаты набивались в такие дома по 50—100 человек. Когда дома взрывались, мало кто оставался в живых. После этого мы уже старались подальше держаться от любых зданий и сооружений…
И вся армия мерзла в палатках. Да, финнам удалось выгнать нас на мороз. А теперь, когда мы решили воспользоваться их опытом, что получилось? Стали поджигать деревни, в которых жили свои же крестьяне! Немцы говорят:
"Посмотрите, что делают большевики! Вас поджигают! Помогите нам охранять ваши деревни!"».
Старинов был категорически против таких поджогов и подрывов. Он считал, что население захваченных немцами территорий не виновно в том, что оно оказалось под оккупантами. Виновно в таких ситуациях всегда руководство страны, его армия, но не простой народ. Такая позиция профессионала-минера раздражала некоторых руководителей в Москве. С подобным подходом был не согласен Мехлис, к которому Сталин почему-то относился, особенно в начальный период войны, с полным доверием и прощал ему многие как незначительные просчеты, так и роковые ошибки, тянувшие по своим последствиям и ущербам на преступления.
Старинов и Святогоров считали, что в этой борьбе с противником надо оставаться человеком по отношению к своим людям, страдающим от оккупационного режима, особенно при массовых диверсионных акциях.
— Останешься человеком, если будешь переживать боль чужую как свою, — часто напутствовал Старинов своих подчиненных.
Это было его жизненным кредо до последних минут пребывания на этой земле, когда уставшее сердце ветерана остановилось. Это случилось 18 ноября 2000 года в 16 часов 50 минут. Он прожил 100 лет, три месяца и 15 дней. За свою вековую жизнь разведчик-диверсант участвовал в четырех войнах, лично пустил под откос 18 вражеских эшелонов, а на сконструированных им минах подорвано около 12 тысяч фашистских поездов. ПМС — противопоездная мина Старинова — признана самым эффективным подрывным средством Второй мировой войны.
Кстати, говоря о политике «выжженной земли», о чем сегодня пишут некоторые недобросовестные борзописцы, следует в заслугу Сталина поставить то, что в своих личных указаниях, направленных на фронт на имя члена Военного совета Юго-Западного фронта Н.С. Хрущева, руководитель СССР, узнав о «смелых распоряжениях партийца при лампасах», писал о недопустимости уничтожения водопроводов, считая, что пострадает население от этого варварства.
Кроме того, он верил, что неприятеля всё равно Красная армия выбьет из городов, а потом придется вкладывать средства в восстановление коммунального хозяйства. Такие операции он считал недопустимыми с чисто экономических и даже нравственных позиций, зная, что война не очень любит моральных сентенций.
Вместе с Ильей Григорьевичем в одной из упоминаемых уже операций в Харькове был задействован чекист-разведчик киевлянин Александр Святогоров. Они познакомились ещё до войны на украинском Полесье в городе Ровно. Это было на занятиях в школе Украинского штаба партизанского движения, где готовились диверсионные кадры на случай агрессии Германии.
Слово Святогорову:
«Несмотря на тревожную предэвакуационную обстановку, воздушные налеты, рабочие Харькова быстро наладили серийное производство сложных противопехотных и противотанковых мин. Мины закладывались так, что со стороны казалось, будто саперы строят дзоты или какие-то другие оборонительные укрепления. По приказу Старинова только в некоторые из сотен скважин устанавливали мины, остальные заряжали холостыми пакетами…
Дело усложнялось тем, что за нами следили вражеские лазутчики, которые наводнили город. Были среди них и инициативники, желающие преподнести старателям "нового порядка" плоды своих "бдительных наблюдений". Старинов то и дело отмечал, что около некоторых секретных скважин появляются неизвестно откуда взявшийся булыжник, заломленная ветка или зарубка на дереве.
Среди объектов, подлежащих минированию… был и дом на улице Дзержинского, под № 17, известный в то время всем харьковчанам. Там в сентябре-октябре 1941 года жил первый секретарь ЦК КП(б) Украины Никита Хрущев. У нас был расчет на то, что в этом привлекательном и удобном особняке поселится кто-либо из высшего немецкого командования. Но Хрущев наотрез отказался выезжать из дома: дескать, это вряд ли останется незамеченным, возникнут подозрения — и операция будет провалена.
Никита Сергеевич не изменил своего решения, даже когда на станции Харьков-1 под паровозом неожиданно сработал замыкатель замедленного действия, установленный на месяц.
Пришлось вести работы в доме при Хрущеве.
24 октября фашисты ворвались в город.
Военным комендантом Харькова был назначен генерал-майор Георг фон Браун — командир 68-й пехотной дивизии (кстати, кузен известного создателя ракет ФАУ-1 и ФАУ-2 Вернера фон Брауна, который со временем оказался в США)».
Сначала важный фашист жил в небольшом домике на окраине города, а когда немецкие саперы проверили «особняк Хрущева», то нашли так называемую «блесну», которая была специально «замаскирована» таким образом, чтобы вражеские саперы её бы обязательно обнаружили. Вторая мина была спрятана более надежно — на глубине полтора-два метра, а поэтому добраться до неё они не смогли. Именно она и сработала в нужный момент — т. е. в нужном месте и в нужное время — 14 ноября 1941 года. Но вот что было интересно — Старинов в это время находился в Воронеже, за 300 км от Харькова. Именно оттуда в 4.20 он скомандовал: «Взрываем мину номер два!» Эффективность дистанционного подрыва заинтересовала гитлеровскую разведку, которая сразу же приняла энергичные меры по розыску образца «минной радиостанции», а также самого Старинова.
Браун с двумя десятками старших офицеров отправились на вечный отдых к праотцам… Для них война закончилась. А перед этим такой же миной был подорван штаб 68-й пехотной дивизии вермахта.
Кстати, тайна радиоуправляемых мин так и осталась для фашистов за семью печатями. Только через двадцать лет после войны, когда дистанционно с помощью радиосигналов начали управлять даже космическими кораблями, в печати впервые было упомянуто о Воронежской радиостанции «ВР-25» и её первом испытателе Илье Старинове.
В историко-публицистическом альманахе «Лубянка» — выпуск № 4 в статье спецназовца Суродина В.И. «Профессор Старинов — "бог партизанской войны"!» упоминается эпизод:
«Минно-подрывная операция "Западня", проведенная группой полковника Старинова в Харькове, стала первой значительной операцией такого рода в истории войн. Произошедшее было весьма серьёзным, да к тому же гибель фон Брауна нельзя было скрыть. Доложили Гитлеру, который поинтересовался, как погиб генерал.
— Радиомина, мой фюрер, — объяснил генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель.
— Кейтель, какая чушь — в роте, в полку не имеют нужных радиосредств, а радиомины есть, — взорвался Гитлер.
— Мой фюрер, это так.
Следующий вопрос был адресован Канарису.
— Кто и когда разработал в России радиомину?
— История такова — испытательный образец радиомины был изготовлен для морского ведомства харьковским профессором Пальчиковым накануне Первой мировой войны. Немецкая разведка пыталась осуществить его вербовку сразу после революции, но он от предложения отказался. Агент-боевик его ликвидировал. Далее работу над радиоминой продолжил инженер Бекаури. Но в 1938 году он пал жертвой молоха репрессий. В настоящее время работу по проекту "Радиомина" ведет инженер Файнберг.
Прервав Канариса, фюрер спросил:
— Кто он — немец, еврей?
Руководитель абвера уточнил:
— Еврей.
— У нас есть радиомины?
— Нет, мой фюрер.
— Сколько потребуется времени для их изготовления?
— Минимум три месяца необходимо для изготовления образца, — ответил Шахт.
— Хорошо, через три месяца покажите мне образец.
Через три месяца Гитлеру предъявили два образца радиомин.
— Можем ли поставить их на поток? — спросил Гитлер.
— Это можете решить только вы, мой фюрер, — произнес Шахт.
— Почему?
— На её изготовление требуется столько платины, серебра, золота, вольфрама и молибдена, что для нас это непосильно. Если вы разрешите использовать эти металлы, с таким трудом получаемые через Швецию, то техническое задание будет выполнено.
Фюрер, обращаясь к Кейтелю:
— Какое значение имеет мина для исхода войны: тактическое, оперативное или стратегическое?
— Тактическое, мой фюрер.
— Тогда поставим её на поток, когда норильский никель будет у нас, и массово применим радиомины в США. Шахт, ведите НИОКР и о результатах докладывайте мне каждые шесть месяцев. Кто исполнитель операции в России? — поинтересовался Гитлер.
— Старинов, — доложил Канарис.
— Кто такой?
— Участник гражданской войны в Испании, полковник.
— Что говорят пленные? Сколько их?
— Тридцать два человека. Характеризуют его как квалифицированного специалиста».
Сегодня наши дети и внуки восторгаются действиями техасских рейнджеров, насмотревшись голливудских боевиков, забывая о подвигах своих дедушек и бабушек. Это они лихо ломали и, в конце концов, сломали хребет самой сильной армии мира — вермахту.
Это они ценою собственной жизни прокладывали нашему поколению мосты в мирное, безоблачное завтра, которое совсем не таким оказалось сегодня.
Это они вершили такие дела в ходе «рельсовой войны», аналогов которым в мировой практике военного искусства до сих пор не найти.
И вот уже в книге Н. Шварёва «Нелегалы внешней разведки» автор встретил философско-практичные откровения Старинова о современности:
«Помимо душевного покоя, поддержки близких, уверен, человеку необходимо много трудиться, делать добро людям, быть полезным своему обществу. Человек жив, пока нужен другим. Пока есть силы, пишу, излагаю свой опыт и знания для потомков. Душа рвется в Чечню, чтобы помочь нашим ребятам. Ведь многое из моего опыта могло бы пригодиться, но, к сожалению, сегодня почему-то не востребовано.
Например, я бы рассказал, как делать "светлячки" — дешевые сигнальные мины, с помощью которых можно было бы отучить боевиков передвигаться по ночам. Есть немало и других боевых "секретов", которые незаслуженно забыты. Уйдет моё поколение — кто о них расскажет?»
Звучит это как справедливый упрек властям, затащившим народы на постсоветском пространстве путем обмана в махрово-криминальный капитализм с его безработицей и социальными издержками! Всё хорошее, что было, они тоже попытались забыть, проигнорировать, растоптать…
Слава богу, потихоньку страна выбирается из горбачевско-ельцинских наработок.
9 мая 1943 года в штабе немецкой группы армий «Центр» разыгрались драматические события. Генерал-фельдмаршал Гюнтер фон Клюге так рассвирепел от доклада начальника тыла своей группировки генерала Шекендорфа о нападении партизан на железнодорожные станции и транспорты на дорогах Украины, что вытащил пистолет и выстрелил в направлении коллеги по вермахту, но, к счастью своему, не попал в цель.
Командующий в буквальном смысле осатанел, узнав, что за последние четыре дня партизанами было уничтожено одиннадцать составов, перевозивших из Западной Европы под Курск личный состав и боевую технику.
— Смею доложить, господин фельдмаршал, что по сравнению с тылами группы армий «Юг» у нас положение благополучнее, — оправдывался, словно издеваясь, Шекендорф. — Там за последнюю неделю выведено из строя сто двадцать пять железнодорожных составов.
— Что вы прикрываетесь чужой цифрой! Наши потери колоссальны. Это надо признать и сделать соответствующие выводы, — орал, выпучив глаза, разгоряченный нацист с фельдмаршальскими погонами.
— Приму действенные меры…
— Немедленно, срочно, — опять кипятился Клюге.
В своем дневнике в этот день шеф фашистской пропаганды Йозеф Геббельс напишет:
«Опасность со стороны партизан растет с каждой неделей. Они полностью завладели огромными территориями в оккупированной России».
А генерал Китцингер докладывал в гитлеровскую ставку «Волчье логово» в Растенбург:
«В районе Здолбуново положение драматичное. Активность партизан неудержимо растет. Все железнодорожные узлы забиты из-за невозможности использовать линии».
Гитлер негодовал, перечитывая подобные шифровки.
В ночь на 3 августа 1943 года 167 советских партизанских отрядов, действовавших в фашистском тылу, нанесли одновременный удар по железнодорожным коммуникациям противника. Действия партизан развернулись на огромной территории протяженностью 1000 километров по фронту и 750 километров в глубину немецкой обороны. В операции приняло участие почти 100 тысяч человек. Эта операция стала настоящим кошмаром для гитлеровцев, но она была всего лишь прелюдией для дальнейших действий народных мстителей.
По имеющимся данным, 31 августа командование корпуса немецких охранных войск внесло в свои архивы такие сведения:
«..только за первые два дня операции было произведено 6684 взрыва, что в 30 раз превысило их количество за предыдущий год».
Оккупанты вынуждены были снимать рельсы на железнодорожных линиях Западной Европы и доставлять их на Восточный фронт.
Второй этап «рельсовой войны» был проведен 19 августа 1943 года под кодовым названием «Концерт». Он был нацелен на выведение из строя подвижного железнодорожного состава врага.
Третий этап — операция «Пустыня» — проводился в период сентября-ноября по разрушению системы водоснабжения на железнодорожных коммуникациях. В ходе проведения этих трех операций движение немецких эшелонов по железным дорогам сократилось на 40 процентов! Тендеры паровозов остались без воды, а значит, котлы — без пара, колёса — без движения.
Следует вспомнить, что назревала битва на Курской дуге с последующим танковым сражением под Прохоровкой. Именно эти три партизанские операции затруднили и практически если не сорвали, то отрицательно повлияли на перегруппировку гитлеровских сил в разгар боев в этих местах, что, в свою очередь, позволило Красной армии перейти в контрнаступление.
Но вернёмся к богу рельсовой войны И.Г. Старинову.
После вышеупомянутой беседы Гитлера с верхушкой Третьего рейха фюрер поручил Геббельсу — министру пропаганды разработать через своих «спецов» дезинформационные материалы по компрометации Старинова и передать их любыми путями советской военной контрразведке…
Одной из идей Ставки была «рельсовая война». Партизан прямо нацеливали на подрыв железнодорожного полотна. Но взорванные рельсы путейцы противника быстро восстанавливали. Поэтому Старинов предложил с помощью его мин подрывать в первую очередь эшелоны — ущерб от такой работы был более значимый. Центральный штаб партизанского движения с идеей «главного диверсанта» СССР согласился.
За четыре года Старинов организовал подрыв 256 средних и малых мостов. Его «адские машины» пустили под откос более 12 тысяч военных эшелонов!!! За сравнительно короткое время противнику был нанесен значительный ущерб в живой силе и боевой технике.
Уроки полковника Старинова хорошо усвоил его ученик майор Святогоров, действовавший под псевдонимом Зорич во время прицельных командировок в Польшу и Словакию.
К сожалению, оба героя войны остались не замеченными советским руководством, что говорит о забывчивости чиновничества. А может, о скромности самих офицеров — наград себе эти герои не вымаливали. Они остерегались доведения скромности — этого самого порядочного качества в характере человека — до степени унижения. Есть и третья версия — они никогда не смотрели в рот начальству и говорили то, что было на самом деле, и делали то, что считали во благо Родины.
А ведь эти два героя минувшей войны могли стать Героями Советского Союза! Они эту награду заслужили мужеством, потерянным здоровьем и пролитой кровью за освобождение Отечества и Европы от коричневой чумы.
