Глава 2. Двойная интрига

Марат очнулся от воспоминаний.

– Все! Сеанс закончен, – сказал он вслух и принялся готовить немудреный холостяцкий завтрак из яичницы с грудинкой. – Что было, то кануло… будь оно неладно!

После двух кампаний в Чечне в составе спецподразделения «Ноль» и нескольких историй, в которые Марат Суворов ввязался уже вполне самостоятельно, не зная, куда деться на гражданке, – в Долохове для него наступило сравнительно тихое время. Устроившись на знакомую и «непыльную» работу в службе безопасности филиала московского «Дельфабанка» Андрея Федорцова, он обустроился и, казалось, притих. Жизнь вошла в русло, к тому же Марат быстро выдвинулся, – сказывалась выучка, опыт и спокойная уверенность, с которой он вел себя на службе. Правда, не успел он занять пост начальника охраны, как в городке развернулись события, эхо которых прокатилось тогда по всей стране. Федорцов выставил тогда свою кандидатуру на пост мэра – и началось! Схлестнуться тогда пришлось и с уголовщиной, и с ФСБ, и с местными властями. Однако справились. Федорцов сейчас – мэр и крупный бизнесмен. Теперь Марат и видит-то его только иногда…

Об этом Марат думал, уже в спешке доедая свой завтрак из одного блюда. За всей этой ночной «лирикой» можно и на работу прийти впритык. А такого за ним еще не случалось. Марат принялся одеваться со скоростью вышколенного «духа»… но мысли крутились своим чередом.

Была еще недавняя «парижская» история, когда Федорцов попал в неслабый переплет с украинскими авиакомпаниями, которые после «оранжевой революции» спешно заметали следы, вывозили капиталы, а заодно устраняли бывших партнеров… Но и эта передряга в конечном результате пошла только на пользу большому бизнесу шефа, перспективам городка и самому Марату. Он пожал плечами и хмыкнул, припомнив способы ведения дел международными корпорациями – не лучше, по сути, чем у полевых командиров-«чехов». Но все-таки не война в горных ущельях, от которой «на память» остались несколько пулевых шрамов на теле, возвращающиеся кошмары, седая голова и кличка соответствующая – Седой.

Марат как раз вспоминал аварийную посадку на самолете, в котором подлец-партнер из Киева установил химическую бомбу, – и сравнивал в уме, насколько эта ситуация была «лучше», к примеру, фугаса и засады на дороге в Толстой-Юрт… как вдруг зазвонил телефон.

– Доброе утро, Марат, – послышался знакомый голос. – Не разбудил?

– Легки на вспомин, Андрей Павлович, – отозвался Седой. – Я как раз собираюсь на службу…

– Интересно, что именно вспоминал? – спросил Федорцов.

– Бомбу в самолете, – признался Суворов. – Вы не за тем же самым? – Звонок от Федорцова в это время был событием экстраординарным и сулил неожиданности.

Тот хмыкнул:

– Надеюсь, что нет. Но ты на службу не торопись, соберись в дорогу, а через часок мы за тобой заедем.

– Куда на этот раз?

– В столицу.

Марат перебрал знакомые варианты:

– Киев? Париж? Москва?

– Успел соскучиться по Плац Пигаль? На этот раз – всего лишь в Москву, но возможно продолжение поездки в сторону Баку, – проинформировал шеф.

– Хорошо, – спокойно согласился с маршрутом Марат. – Но вы меня заберите из банка, я там проинструктирую ребят на время моего отсутствия. А собираться… Голому собраться – только подпоясаться. Возьму тревожный чемоданчик – и в путь…

Час спустя Суворов удобно устроился на заднем сиденье просторного салона новенького «лендкрузера» вместе со своим шефом, бросив привет старому приятелю Володе Виноградову, который вел машину. Федорцов перебирал деловые бумаги, разложенные на крышке кейса.

– Извини, Марат, что сорвал тебя без предупреждения, – сказал он в качестве приветствия. – Может быть, планы нарушил? Как вообще у тебя дела?

Марат провел рукой по короткому ежику седых волос:

– Да какие там планы, Андрей Павлович, смешно сказать, если мерить по вашим размахам. Отделываем гостинничку – «Теремок» наш многострадальный. Пылимся там все свободное время, чтоб деньги сэкономить на рабочих. Так что мне эта поездка вроде отпуска, – Суворов сказал так не без умысла и глянул на начальника с оттенком вопроса. – Или нет?

Федорцов понимающе усмехнулся:

– Не к добру бывают мои вызовы, да?

– Ну почему, обычно – к деньгам, – дипломатично ответил Суворов. – Правда, не очень легким.

Федорцов даже рассмеялся, посмотрев на выражение лица Марата:

– Нет, Седой, на этот раз не должно быть ничего такого. Официальные – точнее, полуофициальные – переговоры по нефтяным делам. Вот и все.

– Тогда пару «бэтров» надо было прихватить и по взводу спецназа: один – мне, другой – Бобу, – резонно заметил Седой.

Федорцов намек понял и объяснил:

– Боб в Киеве застрял на авиазаводе, потому я тебя и позвал.

Боб – Богуслав Кочаров – был личным помощником, телохранителем, нянькой и доверенным во всех делах мэра и крупного предпринимателя Андрея Павловича Федорцова. Привлечение Марата к делам могло означать или отсутствие Боба, или особую сложность задания.

– Как там дела? – спросил Суворов.

Шеф покривился:

– Если одним словом сказать – передел, а если другим – беспредел. Так что я Боба оставил руку держать на пульсе у «оранжевых» хозяев – там надо владеть полной оперативной обстановкой. Вот, а тебя прошу подменить его – на короткое время.

Марат тут же попытался расставить точки над «i»:

– Что входит в мою задачу?

– Пока ничего конкретного. Понимаешь, дело это для нас малознакомое. Какие у нас вопросы с нефтью были? Для своего региона поставляем, кое-что братьям-хохлам стали подкидывать в последний год, – у них сейчас большой кризис… Но наш поставщик подбивает меня поучаствовать в серьезном деле, вот и едем присмотреться к обстановке…

Марат, спросив разрешения, раскурил свой ядреный «Спецназ» – вкусы его так и не изменялись за последнее десятилетие. Федорцов продолжил совсем обычным тоном:

– Да черт его знает, Седой, что там получится. Такая каша началась с нефтью… Сам понимаешь, во всем мире цены летят под самое небо – и вряд ли скоро остановятся. А в Баку готовятся запустить большой нефтепровод – через Грузию на Турцию. У моего поставщика наметился там интерес, зовет в долю. С другой стороны, украинские партнеры «аж пищать» – так хочется куда-нибудь присосаться… Сижу вот, изучаю документы по нефтепроводу Баку – Тбилиси – Джей-хан, – показал на бумаги шеф. – Так что, не ровен час, полетим и в Закавказье…

Марату оставалось резонно заметить, мол, «наступать – бежать, отступать – бежать», лишь бы суточные шли. За приоткрытым апрельскому воздуху тонированным окошком разматывалось многорядное шоссе, делаясь по мере приближения к Москве все более ухоженным – сказывалась разница в финансировании столицы и региона. Движение стало плотнее, пошли дальние пригороды мегаполиса, робко зеленея запоздавшей весной.

Утренние настроения отпустили его, сон понемногу стирался из памяти, хотя перспективы снова повидать Кавказ – пусть не Северный, а Южный – энтузиазма не вызывали. «Может, и неплохо развеяться, а то засиделся в тихом Долохове да и икры с балычком давно не пробовал на фуршетах…» – подумал он лениво и устроился поудобнее на кожаных подушках.

– Икрой хоть угостят твои поставщики? – равнодушно спросил он.

– Наверное, каспийской, – предположил Федорцов, – а вместо масла прямо на нефть намажут…

– И морской водой запьем? – подал голос водитель Володя.

Федорцов усмехнулся и прекратил хиханьки:

– Ладно, ребята, мне надо до Москвы целый талмуд переворошить с цифрами, а то в тринадцать часов встреча, а я еще ни в зуб ногой по шельфовым разработкам…

Володя высадил Федорцова и Суворова у крыльца внушительного особняка, где было назначено совещание, передал в руки обслуги с военной выправкой, а сам уехал устраиваться в гостинице.

– Господин Смирнов ожидает вас, – секьюрити повели их наверх в гостиную, где должна была встретиться группа заинтересованных лиц. Впрочем, до зала они не дошли, в коридоре их встретили двое мужчин с чертами фамильного сходства – оба ухоженные, худощавые, рослые, с тонкими чертами лица. Трудно было определить с первого взгляда – братья с большой разницей в возрасте или отец с сыном. Старший сдержанно улыбнулся и представил гостям второго.

– Знакомьтесь, мой сын Сергей, а по совместительству – экс-президент и наследник.

– Очень рад, Петр Петрович, – пожимал обоим руки Федорцов. – Все уже готово к «мытищенскому сговору разбойников»? Мы не опоздали?

Младший с готовностью улыбнулся на шутку, старший только повел бровью, вежливо реагируя.

– Я с умыслом пригласил вас пораньше, чтобы успеть кое-что обсудить за ланчем. Пойдемте в малую столовую, там уже накрыто. У меня замечательный каспийский балычок есть, вчера привезенный…

Марат, пока его также представляли, краем сознания хмыкнул на эту фразу, представив соусницу с сырой нефтью, однако все его внимание было приковано к младшему партнеру – Сергею. Тот приветливо улыбался, хотя глаз его внимательно скользнул по седой стрижке и выдающимся скулам гостя.

Возле стола, сервированного по-ресторанному, стоял навытяжку официант. Заметив удивление Суворова, Петр Петрович развеял его недоумение:

– Не обессудьте, молодой человек, я, видите ли, многие годы служил по дипломатическому ведомству, так что завел себе такие церемонные обычаи. Поскольку средства наши позволяют, то не вижу смысла от них отказываться, да и новые русские партнеры ведут скромнее за приличным столом. Ведь они по большей части переговоры ведут в саунах с девицами. Туда я предпочитаю отправлять сына. Он, видите ли, бывший строевой офицер, привык к более развязному стилю общения…

Сергей подхватил его речь, перебивая:

– Папа, наш гость в курсе. Мы служили вместе…

– Приятная неожиданность, – среагировал Федорцов, то ли разыгрывая изумление, то ли удивляясь на самом деле. Зная своего шефа, Марат мало верил в подобные случайности – приехать на переговоры и столкнуться с однополчанином.

Сергей продолжил:

– Так что – пока ты будешь вводить господина Федорцова в курс дела – мы лучше пойдем в курилку, возобновим старое знакомство. – Он повернулся к официанту: – Принеси нам кофе и бутерброды. Может, и рюмочку, Седой? – Широко улыбнулся он.

– Это лучше в сауне, с девочками, – ответил Марат, не торопясь бросаться в объятия. – Я не нужен на переговорах? – справился он у шефа.

– Даже помешаешь, – махнул рукой Федорцов, и молодые люди удалились, чтобы предаться армейским воспоминаниям.

Бизнесмены сели напротив друг друга, официант – так и хотелось назвать его на старый манер «человек» или даже «челаэк» – сунулся было услуживать, но старший Смирнов его отослал.

– Покушайте, Андрей Павлович, – попотчевал гостя Петр Петрович, – у нас еще сорок минут в запасе.

– С удовольствием, а то при наших делах поесть в спокойной обстановке удается не каждый день, – принялся за дело Федорцов. – Однако уши у меня свободны – я постараюсь, чтобы за ними не трещало. Так что вы уж меня посвятите в свои планы. Я, признаться, совершенно не понимаю, как можно прислониться к этой кормушке. Да и зачем? Есть несколько других проектов, не менее интересных.

Намазывая гусиным паштетом бутерброд, Петр Петрович благожелательно кивал:

– Министр вчера озвучил цифру «двенадцать», – уточнил он, – двенадцать альтернативных проектов, которые рассматриваются в правительстве Российской Федерации. Вот вы, Андрей Павлович, занимаетесь гражданской авиацией…

– Авиакосмическими материалами, – в свою очередь, уточнил Федорцов, – и не только для гражданских самолетов.

– Но все равно, вы в курсе возможностей отечественных авиазаводов. Сколько мы построили лайнеров в прошлом году?

– Двенадцать, – услышал он ответ.

– А «Боинг»?

– Триста восемьдесят… Поэтому я и занимаюсь альтернативными проектами, в том числе и с Украиной.

– Вот вам и ясная картина. Пока мы пытаемся найти альтернативу подешевле, так сказать, несимметричный ответ, они «грубо и зримо» вложили в трассу четыре миллиарда. Поэтому БТД – нефтепровод Баку – Тбилиси – Джейхан – привыкайте называть его коротко – будет благополучно работать.

– Если его не взорвут…

Петр Петрович поморщился:

– Этот вопрос пусть обсуждают журналисты и прочие террористы. Я знаю, что в Чечне обе стороны берегли трубу, иначе пропал бы экономический смысл войны. Эту темную карту – по своему дипломатическому опыту – я считаю блефом. Кроме того, вложив столько денег, British Petroleum и остальные не поскупятся на охранные мероприятия на всех уровнях.

– Вы имеете в виду «оранжевые революции»?

– И это тоже. Но вы несколько однобоко глядите на политику нефтяных гигантов. Они предпочитают откупаться – это значительно дешевле.

Федорцов наконец догадался, что старый дипломат неслучайно пригласил его к предварительному разговору за накрытый яствами стол. Это был тонкий намек на то, чтобы гость занял свой рот замечательными блюдами и не мешал лекции хозяина. Поэтому он налег на сига, запеченного в пергаменте, которого только что принес «челаэк», предоставив Смирнову-старшему свободно излагать свои мысли.

– Однако у консорциума возникли проблемы с заполнением, так сказать, «трубы». Дело в том, что в 1994 году, когда затевали этот проект, предполагалось, что месторождения Азери – Чираг – Гюнешли смогут дать все необходимые 50 миллионов тонн нефти в год. Но «большая нефть» не пошла, они все еще не дотягивают и до десяти…

Федорцов, который был уже знаком с этими цифрами, не отвлекаясь от еды, утвердительно кивал собеседнику.

– Они добывают полторы сотни баррелей в день на Чираге, пытаются запустить добычу на Азери, но глубоководные вышки Гюнешли стоят и будут пока стоять. А там львиная доля из десяти миллиардов тонн этого «черного золота» Баку!..

Федорцов отметил про себя, что Смирнов-старший произнес эту цифру с запалом истинного миллиардера – хотя бы будущего. Он сочувственно хмыкнул и спросил:

– Как же они собираются запускать трубу в конце мая?

– В середине июня, по последним сведениям, – поправил Смирнов. – Они хотят пустить туда казахстанскую нефть.

– А Россия позволит?

– Вы снова слишком узкополитически смотрите на вопросы, – ответил дипломат.

– «Политика – это сконцентрированная экономика?» – процитировал Федорцов. – Просто я недостаточно владею вопросом. Я нашел две цифры: стоимость прокачки нефти на нашей трубе Баку – Новороссийск – 16,63 доллара за тонну, а в строящемся ВТК – порядка полутора «баксов» за баррель. Я смотрел эти выкладки в машине, поэтому не успел узнать плотность бакинской нефти и пересчитать цены с баррелей на тонны. Так что просветите, пожалуйста, – язык цифр был для него так же интересен, как рассуждения о прелестях дам для Казановы.

– Меньше ноль-семи! – воскликнул Смирнов. – Эта нефть лучше, чем знаменитый сорт «бренд». Не трудитесь считать в голове. В тонне приблизительно девять баррелей. Только эта разница в ценах на прокачку позволит им экономить не меньше двухсот миллионов в год. Так что казахи отдадут свою нефть в более дешевую трубу, у правительства России нет для них лишних ста «лимонов».

Федорцов вытер губы и пальцы накрахмаленной салфеткой и, приступая к кофе, спросил о главном:

– Я видел предполагаемые выкладки рентабельности. Они рассчитывают на двенадцать с половиной процентов годовых. Я понимаю, что это сумма в полмиллиарда. Каким же образом мы можем присоединиться к дележу этого замечательного пирога? У «Лукойла» в свое время были десять процентов, но они продали их японцам. А что у нас?

Пожилой дипломат лукаво улыбнулся:

– Что бы вы сказали о шести замороженных вышках в секторе Гюнешли?..

Пока старшее поколение увлеченно и последовательно разбирало цифры со многими нулями и юридические закорючки, которые составляли суть их жизни, двое одногодков – Марат Суворов и Сергей Смирнов – уединились в курительной комнате. Им быстро доставили серебряный кофейник и блюдо с бутербродами. Сергей Петрович открыл табачницу со многими отделениями:

– Сигару, табак? Отец в Голландии привык к сортовому табаку, очень рекомендую, Марат… – и рассмеялся, когда тот вынул из кармана и протянул ему открытую пачку до боли знакомого «Десанта». – Вот это я понимаю – привычка! Давай! Хотя, если помнишь, я и тогда предпочитал что-нибудь более «цивильное» – «Верблюда», к примеру.

Они мигом наполнили комнату клубами «выхлопных газов» от солдатских сигарет.

– Окунаюсь в привычную атмосферу, – закашлялся Сергей. – Давай уж тогда и по сто грамм… – Он нажал на кнопку вызова и отдал распоряжение принести водки и две стопки.

Все было немедленно доставлено, Марат, который до сих пор молчал, подумал про себя, что если бы они заказали разведенного спирта, как у себя в лагере, то официант, наверное, и с этим бы справился не моргнув глазом. Небось нашел бы по-быстрому в аптечке и развел.

Сергей налил стаканчики:

– За встречу…

Марат ответил:

– За тех, кто вернулся.

Перевернув стопки, они, не закусывая, молча подымили. Перед глазами у обоих снова мелькали сцены чеченской кампании. Марат налил по второй, традиционной:

– За тех, кто не вернулся…

Они сдвинули стаканы, чокаясь, но без звона – костяшками пальцев – так было принято там.

– Мне передали, что ты умер. Тяжелая контузия, воспаление мозговой оболочки, еще какая-то хрень, – сказал Марат.

Побледневший и посерьезневший Сергей вымученно улыбнулся:

– Как видишь, я жив и здоров. Из армии списали тогда подчистую, но удалось выжить, подняться, стать на ноги… Вот ведь как пересеклись! – на щеках уже проступал румянец от выпитого. – Я слышал, тебе тоже досталось?

Пришла очередь нахмуриться Марату:

– Не без этого. Группу «Ноль» позже восстановили, снова ходили на операции, снова всех перемололо. Долгая история…

– В каком ты звании? Я, наверное, отстал по службе, – хозяин попытался сказать что-нибудь приятное гостю.

– Рядовой, – ответил Марат. – Разжалован из капитанов. Так что мне по субординации со старшим лейтенантом пить не положено.

– Вольно, – сказал Сергей. – Расслабься, солдат. Мне «на дембель» капитана присвоили. За что разжаловали, можешь не рассказывать, если неприятно. Сам понимаю, списали на тебя чей-то грех, как это водится. Я угадал?

– Да, – глухо ответил Марат.

– Все погибли? – снова спросил Сергей.

– Почти, – глухо ответил Марат. – Как и в тот раз, в девяносто пятом… У нас с тобой…

Сергей почесал в затылке:

– Нехорошо перед переговорами «сливу мочить»… Да уж ладно, давай по третьей – за будущее? А? Не ожидал я встретить кого-нибудь из «Ноля»… Тебя не ожидал встретить. Мне передавали во времена второй войны, что ты пропал без вести и считаешься погибшим.

– Наливай по половинке за будущее, – решительно сказал Марат.

– А тут больше и нет, – сообщил Сергей. – По двести пятьдесят на глотку – и чисто.

Они глотнули «за будущее» и принялись с аппетитом уничтожать бутерброды с семгой и икрой, подливая ароматный кофе из большого кофейника.

Марату, который во второй раз за день окунулся в воспоминания давних дней, не давал покоя вопрос:

– Серега, не поверишь, сегодня снился тот день. Вскочил в поту…

Смирнов кивнул с набитым ртом, прожевал:

– Сон в руку!

– Куда вас угнали тогда? Я долго пытался выяснить, что случилось. Дело в том, что погибли обе группы – и твоя, и моя. Моя – потому что пришлось выполнять задание половинным составом, без поддержки… Сам понимаешь – без невесты пошел жениться! Ради чего это было? Ведь все полегли…

Сергей наморщился, ему явно неприятно было вспоминать все это, и Марат хорошо его понимал.

– Нас забросили на Кодорский перевал. Задание – перехватить караван с оружием. Были оперативные сведения, что с караваном идет Хаттаб, несет деньги для Басаева – большую сумму. Так что все было резонно. Если бы оперативка оказалась достоверной, если бы удалось захватить или хоть уничтожить два «лимона зелени» от арабов, – следующий год был бы тихим. Что я тебе объясняю? Без оплаты, на подножном корму там сразу все «обмерзают». Однако «вертушку» повредили сразу – поджидали.

Хорошо, что «Стрелы», или «Иглы», или «Стингера» у них не было! А то бы… сразу всем – «кирдык». Но повредили при высадке только винты. Летчики пошли с нами. Сразу столкновения, уходили по горам – а все было перекрыто. Ясное дело, ловушка сработала – и нас выбивали день за днем. Я на четвертые сутки вышел к резервному месту – один. Эвакуировали. Дай мне еще твою – «термоядерную», – Сергей снова задымил «Десантом», держа его в дрожащих пальцах. – Я плохо помню последние дни. Все как ты говоришь – тяжелая контузия, воспаление мозговой оболочки. Меня долго вытаскивали на этот свет в «Бурденко». Да и до сегодняшнего дня наблюдает Шеин – помнишь его? Спеца по мозгам?

Марат хмуро ответил:

– Помню.

– Такие дела…

Пора было заканчивать завтрак и короткие воспоминания о боевом прошлом. Прошло больше десяти лет, двадцатипятилетние ребята стали тридцатипятилетними мужчинами, им нужно было строить свое будущее.

Сергей перевел тему:

– Мы это все еще обсудим – может, и в сауне. Ты лучше скажи, где ты сейчас? Доволен? Этот твой Федорцов – мужик правильный?

Марат хмыкнул:

– Нормальный мужик. Приватизировал Долохов, работает на авиацию, вот и нефтью заинтересовался. Я обычным делом у него банк охраняю, а иногда к срочным делам подключают.

– Спецоперации? – игриво предположил Сергей. – Не потерял форму? – Он принял боевую стойку.

Марат мгновенным прыжком оказался посреди комнаты, подхватывая игру:

– Не суйся, контуженный, пробью скорлупу!

В дверях появился старший Смирнов, поводя носом на плебейский дым и косясь на пустую бутылку:

– Ну что, молодые люди, нам пора в гостиную. В другой раз порезвитесь…

Сергей широко улыбнулся:

– Хорошо, отец. Мы готовы, – он смущенно поглядел на предательскую бутылку. – Неожиданная встреча вышла, мы считали друг друга погибшими… А теперь жить будем долго!

На деловой встрече Марат увидел еще одного старого знакомца – Степана Гавриловича Губаренко. В прежние времена он отзывался на слова «товарищ полковник», а позже – и «товарищ генерал-майор». Ему впоследствии подчинялась группа «Ноль». Впрочем, теперь он выступал в качестве гражданского лица. По лицу Суворова он только скользнул взглядом, сухо кивнул всем, продемонстрировав лысый череп. Марат тоже не был расположен к рукопожатиям и объятиям «боевых товарищей». Гусь свинье не товарищ, и разжалование капитана спецназа Суворова происходило не без санкции его начальника. Знай Марат, с кем ему доведется сидеть за одним столом, пожалуй, отказался бы.

– Зря ты меня не предупредил о «Губане», – шепнул он Сергею, на что тот только пожал плечами.

Люди занятые, без предисловий перешли прямо к делу. Старший Смирнов коротко огласил повестку:

– Итак, господин Губаренко готов предоставить нам часть рабочей документации, чертежей и планов геологоразведки по буровым вышкам в районе Гюнешли. Он готов уступить свои… гм-м… права и сведения по всем двенадцати объектам в том случае, если мы сумеем договориться с консорциумом АМОК на передачу нам замороженных буровых на тех или иных условиях.

Губаренко, насупив брови, буркнул:

– Если эти мудаки вернут конфискованные вышки, там за год можно возобновить добычу. А у них это в плане только на 2009 год. Там проржавеет все до конца… Погибло добро.

Смирнов терпеливо дал ему проявить свое недовольство и продолжил:

– Юридические права на эту собственность можно считать утраченными после национализации их Азербайджаном в 1993 году, – на эту фразу генерал Губаренко нечленораздельно заворчал. – Это дело международного суда и тянуться оно может десятилетиями. Нас сейчас интересует практический вопрос. Первое: согласится ли нынешнее руководство в Баку ускорить ввод в эксплуатацию этих вышек с нашей помощью? Второе: каково физическое состояние замороженных буровых? Господин Губаренко предоставляет нам некоторые документы, на основании которых мы сможем на месте прояснить ситуацию. Что вы принесли, Степан Гаврилович?

Отяжелевший и постаревший с тех пор, как Марат видел его в последний раз, генерал развернул бумаги на столе:

– Вот техническая документация по двум платформам. Вот данные по разведочному бурению… не все, конечно, только для образца. У них – айзеров – ничего этого нет, и у British Petroleum нет. Это стоит больших денег. Кто поедет в Баку?

Снова вступил Смирнов:

– Наша компания – «Транснефть» – и господин Федорцов, который представляет не только себя, но и своих киевских партнеров, готовы предпринять некоторые шаги. Мы подпишем предварительное соглашение, выплатим скромный аванс за документы и собираемся послать наших представителей в Азербайджан. Перед официальным пуском нефтепровода в Баку намечается на днях общее совещание сторон-участников проекта. Там будут рассмотрены все проблемы, – а их очень много, – по строительству БТД. Это удобный случай провести свою разведку, так сказать.

– Кто поедет? – снова спросил Губаренко.

Подал голос и Федорцов:

– Какой аванс предполагает получить господин генерал? – спокойно спросил он.

– Разведочные карты стоят миллионы, – заявил тот. – За эту часть заплатите мне сто пятьдесят тысяч.

– А если Баку не захочет выпускать из рук скважины? Списать деньги в убыток?

– Продадите документы англичанам и еще хорошо заработаете.

Федорцов, хорошо знакомый с европейскими фирмами и их манерой вести дела, только усмехнулся:

– А если British Petroleum давно имеет эти карты или предпочитает доверять только собственным специалистам, а не советской туфте, неизвестно в каком ведомстве подготовленной?..

– Это ваш коммерческий риск, – ядовито подчеркнул генерал, он явно был не в духе. – Бесплатно такие документы получить нельзя.

Смирнов немедленно принялся тушить пожар:

– Степан Гаврилович, вы несправедливы в своем раздражении. В свое время Гейдар Алиев поступил, конечно, жестко. Но ведь документами обладаете именно вы. Никого не заинтересует малая часть ваших карт, но несомненно их захотят купить целиком. И тогда вы сможете в любом случае получить за них полную цену. Так что размеры аванса конечно же должны быть более скромными. Это только жест нашей заинтересованности и доброй воли. Кроме того, Андрей Павлович напрасно беспокоится о предварительных тратах – мы целиком возьмем их на себя.

Федорцов с улыбкой поднял руки вверх: «Нет вопросов».

– От нашей стороны в Баку поедет мой сын, – продолжил Смирнов. – Я плохо переношу южный климат и все равно ничего не понимаю в технических вопросах. Сергей недавно закончил Нефтехимический институт, – с некоторой гордостью заявил отец. – Заочно получив второе образование, он теперь сможет достаточно профессионально разобраться в состоянии дел на платформах. Господин Федорцов сам решит, кто займется этим вопросом.

Тот кивнул и подтвердил:

– Возможно, съезжу сам. Я еще недостаточно разобрался в существе вопроса.

– У вас будет возможность проанализировать все аспекты обстановки вокруг этого нефтепровода, – кивнул в его сторону старый дипломат. – Завтра намечается прием в представительстве Болгарии, где соберутся многие заинтересованные лица – в том числе, возможно, и ваши друзья из Украины.

Федорцов удивился и заметил:

– Если приедут «нефтехохлы», это будут «браты» Юлии Тимошенко, а их пока трудно назвать моими друзьями. Но почему у болгар?

Смирнов улыбнулся:

– Нефтепровод Бургас – Александруполис – как раз и есть один из двенадцати альтернативных проектов, которые рассматривает правительство Российской Федерации. Туда предполагается завозить нефть танкерами из Новороссийска и перекачивать в Грецию. В связи с предполагающимся пуском БТД всполошился буквально весь нефтебизнес. Вы сможете увидеть там не только представителей из Казахстана, Туркменистана, Ирана, но даже Китая, не говоря уже о прибалтах, немцах, и так далее и тому подобное. Можно будет разом увидеть почти всех конкурентов этого нефтепровода. Многие из них рассчитывают продвинуть через наших чиновников свои собственные проекты.

– Так, может быть, и нам стоит сориентироваться на иные перспективные направления? – спросил Федорцов, у него уже появилось отчетливое желание сбить спесь с генерала Губаренко. – Как вообще правительство отнесется к вашей инициативе участвовать в бакинских делах, Петр Петрович?

Петр Петрович Смирнов развел руками:

– Вы сами понимаете, Андрей Павлович, нет такого единого понятия, как «отношение российского правительства». Никого не может радовать работающий нефтепровод, который проходит мимо нашей территории, никому не нужны «Каспийские эскадроны» из американских солдат, которые базировались бы в Азербайджане… Но многие сожалеют теперь о проданных десяти процентах БТД и были довольны нашим присутствием в Баку. А иные силы усердно занимаются проектами отделения Осетии и вовсе предпочли бы устроить там кровавую заварушку. Что тут сказать?.. Определенные силы нас поддерживают, другие будут всячески противодействовать.

Суворов все это время сидел на своем месте подле шефа и внимательно слушал. Никакого его участия в переговорах, конечно, не предполагалось. Он входил в курс дела на случай поездки в Баку, а потому фиксировал в голове сведения и помечал вопросы, которые при необходимости задаст Федорцову.

Марата гораздо больше интересовало неожиданное продолжение истории десятилетней давности, когда были разом уничтожены два элитных подразделения его группы и едва не погиб он сам. Воняло предательством. Ни тогда, ни сейчас он не мог сформулировать точнее, в чем заключалось предательство, но оставалось мерзкое ощущение, что их продали. Нельзя было сказать, что Марат подозревал персонально Губаренко, чье грубое лицо сейчас маячило через стол от него. Не было данных, не было свидетелей.

Марат рассуждал о тех сведениях, которые услышал от Сергея Смирнова – ведь раньше не было и их. Все было покрыто сплошной завесой армейской секретности, субординации, подчиненности, конкуренции различных ведомств и служб. Однако было ясно, что отмена, точнее – кардинальные коррекции в плане операции могли быть внесены только руководством. Речь не шла о предательстве офицерика из штабных, который продал оперативные сведения чеченцам из непримиримых.

Воскрешение прежнего друга было радостью, но смешивалось с привкусом горечи, привкусом подозрения. Не было военной логики в том, чтобы послать половину группы на перехват каравана. С тем же успехом можно было последовательно осуществить обе операции или забросить к пограничникам десантуру. Марат размышлял, стоит ли вообще ворошить прежние дела. Надежды узнать правду, в общем-то, не было никакой. Смысла ее выяснять – и того меньше…

Еще через полчаса наконец задвигались стулья, собравшиеся поднялись и засобирались на выход. Сергей подошел к долоховчанам и, улыбаясь по привычке, спросил:

– Завтра мы, конечно, увидимся у болгар. Ну а как насчет сауны сегодня вечером?

Федорцов пожал плечами:

– Если Марат рвется, то я не возражаю. А вот мне придется провести еще пару-тройку встреч, а вечер посвятить бумагам.

– Где вы остановились?

– Пока не знаю, – Федорцов набрал номер водителя Володи и уточнил у него. – Гостиница «Европейская», номера 303 и 305. Первый мой, второй – Марата.

Они быстро договорились, как найти друг друга после окончания рабочего дня, затем Суворов и Федорцов отбыли из гостеприимного особняка, дождавшись машины.

Первым делом, сев в «лендкрузер», Федорцов набрал киевский номер:

– Алло, Богуслав? Как дела?

В трубке послышался характерный веселый голос:

– «Оранжевая мама, оранжевый верблюд!..» Песня про украинскую революцию. Через три дня назначено совещание с представителем ГПУ – вот уж точно назвали свое заведение: «Генеральная прокуратура Украины»! Без мыла лезут со своей деприватизацией! Отнимут у наших партнеров завод, и все придется начинать по новой. Надо вам самому подъехать к гэпэушникам. А что Москва?

– Пропахла нефтью, Боб. Ты мне лучше скажи, ты своих посольских в столице знаешь?

– Болгар, что ли, имеешь в виду?

– Да.

– Представитель по экономическим связям со странами СНГ подойдет? А то мы с ним вместе борьбой занимались.

Богуслав Кочаров был известным спортсменом у себя на родине, пока судьба не занесла его в Россию. В его роду был и знаменитый штангист Новотны, так что он с детства привык видеть в доме партийных функционеров, которых позже сменили «новые болгары», близкие к спорту. Так что связи у него были весьма обширные.

– В самую точку попадает! Завтра у них прием в честь нефтедолларов и газорублей. Ты мне нужен. Садись на самолет и дуй сюда. Надо, чтобы завтра утром ты с ним обновил знакомство.

– С радостью, – загрохотал Боб. – Мне эти украинские «грицьки» в костях уже сидят, а в посольстве хоть домашним вином угостят. А как с ГПУ?

– Там разберемся, – завершил разговор Федорцов и повернулся к Марату: – Ну что, получилась неожиданная встреча?

– Для меня – да, – кивнул Марат. – А для вас?

Федорцов хитро прищурился:

– Я, скажем, смутно предполагал. Проверили биографии партнеров, как это и следует делать, – выяснилось, что младший Смирнов служил практически в той же части, что и ты, в одно время. Старых счетов нет?

Марат почесал затылок.

– Да как сказать, Андрей Павлович. При непонятных обстоятельствах в один день были уничтожены и его, и мое подразделения. Я считал, что он умер в госпитале. Между прочим, все это происходило при участии того самого Губаренко.

Федорцов округлил глаза:

– Вот оно как! Дела… Собираешься что-то предпринять по этому поводу?

– Десять лет прошло, – задумчиво протянул Марат. – Но в одно местечко я бы заглянул ради старой памяти. Дадите машину на часок?

– Устроимся в гостинице, потом доставите меня в Думу и можете быть свободны часа два. Я вызову Володю, если понадобится. Лучше скажи, что думаешь по поводу совещания. Что знаешь об этом Губаренко?

– Отец-командир… Я долго с ним служил – по нашим меркам, боевым. Подразделение «Ноль», спецоперации. Он сильный оперативник и тактик, способен продумать многоходовую операцию и в точности ее выполнить. Однако, как выяснилось впоследствии, может пожертвовать при выполнении операции любым из нас. Так что «отцом» мы его больше не считали, да и «командиром» он тоже перестал быть. О карьере его ничего не знаю – не моего полета птица. Известно только, что в Москве, в Генштабе, у него была сильная «рука». Ему все сошло с рук: в том числе и гибель нашей группы. Не понимаю, откуда у него материалы по месторождению Гюнешли и чем его так разобидел Гейдар Алиев.

Федорцов хмыкнул:

– Тут все просто. В 1993 году Алиев-старший устроил в Азербайджане референдум, всеобщие выборы и стал полноправным президентом независимой страны. Тогда же были частично национализированы буровые платформы в Каспийском море. Да и вообще все стало принадлежать Алиевым и их клану. Ну, пусть не совсем так – в стране и других кланов достаточно, но русских оттуда вытолкали взашей…

– Как отовсюду, – вставил словечко Володя.

– А вот откуда у него взялись шесть буровых – ума не приложу. Какое у него тогда звание было?

– Полковник, – ответил Марат.

– Не по чину имущество, – протянул Федорцов.

– Группа Смирнова еще в 1995 году была уничтожена в засаде «стоимостью» в два миллиона долларов, – сказал Суворов. – Представляете, какая сумма для тех времен? Чечены несли эти деньги наличными для Басаева. Вернулся один Смирнов, а отправлял его Губаренко, специально прибывший для этого из Москвы.

– М-да-а… А ты себе представляешь полковника спецподразделения ГРУ, который сговорился с чеченцами? – засомневался шеф.

– Я теперь что угодно могу себе представить, – сказал Марат. – Например, два миллиона, которые поделили Смирновы с Губаренко.

– Версия, достойная рассмотрения, – согласился Федорцов, – но это мало что нам дает. Факт остается фактом – документы на эти вышки остались у него, а сами платформы ржавеют до сих пор под Баку. У нас в общем-то простой резон: при помощи наших капиталов реанимировать работоспособность скважин. В 1993 году они ведь давали добычу, затем были брошены и с тех пор стоят. А трубу от Баку до турецкого побережья нечем заполнить.

– Гостиница «Европейская», – объявил остановку Володя. – Осторожно, двери открываются.

Все отправились устраиваться в номерах.

Час спустя Суворов входил в приемное отделение Московского военного госпиталя им. Бурденко – заведение, знакомое многим и многим солдатам, воевавшим в горячих точках. Марат привычно осмотрелся и обнаружил пожилую медсестру, дежурившую на регистрации.

– Здравствуйте, сестра, – тепло поздоровался он. – Скажите, можно ли разузнать, майор медицинской службы Гераськин все еще работает здесь?

Сестра оглядела его усталым взглядом:

– Старые раны заныли? – наметанным глазом узнала она старого солдата.

– Как раз нет, – бодро отвечал Марат, – он меня хорошо залатал, не беспокоит.

– То-то и видно, что давно не был у нас, служивый. Полковник Гераськин теперь завотделением нейрохирургии. Сейчас узнаю, есть он на дежурстве или нет, – она принялась крутить внутренний телефон.

Узнав, кто его беспокоит, полковник приказал пропустить старого пациента во внутренний прогулочный сад. Туда и вышел к нему:

– Здравия желаю, товарищ полковник! – гаркнул Марат.

– Здравствуй, Седой, – протянул руку офицер. – Не сложил еще головушку?

– Не дождутся душманы моей смерти.

– Ну и слава богу. Как плечо?

Марат дважды был ранен практически в одно место – левое плечо. Майор Гераськин долго возился тогда, восстанавливая функции связок и сухожилий. Вместо ответа пациент продемонстрировал редкий элемент гимнастики: он упал лицом вниз, выставив вперед левый кулак, почти коснулся лицом земли, держа руку в упоре, затем резко оттолкнулся и вернулся в исходное вертикальное положение.

– Ну силен, бродяга, – оценил его акробатику врач, – вопросов больше нет. А на то, что ноет к непогоде, – не обращай внимания.

– Я и не обращаю, – успокоил его Марат.

Они присели на лавочку под зазеленевшим апрельским деревом.

– Поздравляю с очередным званием, – вспомнил Марат. – А то я майора по старой памяти спрашивал. Будете здесь дослуживать, я понимаю?

– Спасибо, буду. Иначе кто вас на ноги поднимать станет? Ты благополучно живешь?

– Вполне.

– Был бы «вполне» – не пришел бы ко мне, – неожиданно в рифму получилось у врача. – Что привело?

– Старинные дела. Только сегодня узнал, что мой товарищ жив.

– Кто?

– Старлей Смирнов.

– Да он вовсе и не погибал, – удивился военврач.

– Вы не помните характера его ранений тогда – в 1995 году? Его отправили в Москву, а вы уж тоже к тому времени вернулись в «Бурденко».

Врач задумался, припоминая, и пожал плечами:

– Он был не по моей части. Состояние довольно тяжелое, странное даже… Но по линии неврологии и психиатрии. Мы проверили его, но Шеин, который его привез, плотно наблюдал сам, возился… Впрочем, как и сейчас. Вы как специально собрались – я и сегодня видел Сережу Смирнова в приемной у Шеина, поздоровались издалека. А что тебя смущает?

Марат закурил, чтобы замаскировать паузу.

– Понимаете, Игорь Иванович, нас услали в разные стороны, а вернулись мы порознь, но практически в одиночку – все тогда погибли. Он много дней по горам пробивался к своим, тяжело контужен был. Вообще многодневные бои и преследование в горной местности – штука тяжелая… Говорили, у него воспаление мозговых оболочек было и что не выжил он.

Доктор вытаращил глаза:

– Да кто тебе эти глупости наговорил? Никаких контузий у него не было. Истощение, сумеречное сознание или что-то в этом роде, в общем – психиатрия сплошная, темный лес. Шеин забрал его в свою исследовательскую лабораторию, возился долго и в конце концов комиссовал.

Дело не нравилось Марату – как тогда, так и сейчас.

– Игорь Иванович, что с ним могло быть, как по-вашему?

– Дай-ка мне сигарету, капитан…

– Я разжалован.

– Знаю. Я почти не курю. Свои – точно не курю, – как-то грустно пошутил военврач. – Не из экономии, конечно… Вы чем занимались у «чехов»?

Марат немного смутился, сказывалась давняя привычка держать язык на привязи – от этого часто зависела жизнь людей:

– Спецоперации… Резня, одним словом.

– Вот то-то и оно. У вас такие перегрузки были – физические и психические – ни один не мог остаться в своем уме. Знаю, что Шеин вел специальные психофизические курсы: он занимался со взводом Смирнова, а твои были вроде контрольной группы. Пытались повысить устойчивость или что-то в этом роде. Он не распространялся, это ведь все по линии ГРУ, совсекретно. Может быть, что-то перехимичили с подразделением Смирнова, а может быть, сам по себе не выдержал. Еще может быть – попал в такую переделку, которую вообще нельзя вынести, – начинаются изменения в сознании, часто необратимые. В общем, спроси, Марат, что-нибудь попроще, например: как заработать миллион.

– Как? – улыбнулся Марат.

Врач не ответил на улыбку, сказал:

– Честных способов нет. А у Смирнова и Губаренко деньги после войны появились. Думай сам…

Вечером, когда уже стемнело, младший Смирнов подкатил к Марату на новенькой «мазде» цвета мокрого асфальта:

– Вертолет подан! – весело окликнул он товарища. – Прокатимся по кольцевой с ветерком?

Марат уселся рядом в комфортное кресло:

– Давай.

Выехав на МКАД, Сергей вдавил педаль газа чуть не до пола. Машина понеслась, лавируя между попутными автомобилями.

– Деньги приготовил? – спросил Марат.

– Продавцам полосатых палочек? Конечно. Но нас не остановят.

– Номер специальный?

– Не важно. Может, я везучий такой.

– Похоже, – заметил как-то многозначительно Марат, и Сергей это почувствовал.

– Намекаешь все на ту же историю?

– Не только…

– А ты, пожалуй, прав, – снова заулыбался Сергей.

Линзы желтых монохромных очков защищали глаза от ветра, который бил в лицо из приоткрытого окошка. На лице появилось хищное выражение, знакомое Марату еще по службе. Сергей по-особому оскаливал зубы и щурил глаза, когда становилось опасно и надо было принимать мгновенные и абсолютно верные решения, чтобы остаться в живых в следующую минуту, час и день.

– Мне ведь действительно повезло, Седой. Выбрался живым из мясорубки. Правда, что называется, «чердак поехал». Думал – хана мне. С моей башкой медик наш – Шеин – до-олго провозился. Но ведь выходил! Из армии решил я уходить начисто. И тут оказалось, что пока мы гонялись по горам за вахабитами недорезанными, отец мой, сидя по Голландиям да Германиям, не вина на приемах распивал, а занимался самым что ни на есть конкретным делом. Ельцин тогда с Колем – «дядей Колей» – начал васькаться на брудершафт, полезли к нам немецкие фирмы, а наши, соответственно, к ним. Тут мой отец и пригодился всем сразу. В те времена ведь – пока еще не сформировались как следует капиталы – самым важным были личные связи. Доверие, так сказать, между партнерами. А у кого они были тогда – связи с капиталистами?

Марат внимательно наблюдал за товарищем, не перебивая его речи. Особенно выдавали Сергея руки: костяшки побелели, потому он слишком крепко сжимал рулевое колесо. Речь шла как-то взахлеб, неровно. Да и машину он бросал нарочито резко.

Сергей снова почувствовал это отношение и поспешил объяснить:

– Это лучший отдых для меня – погонять на хорошей скорости. Лучше, чем бабы и водка. Ты не женился? – неожиданно поинтересовался он.

– Нет, – покачал головой Марат.

– И правильно. Не для нас это… Понимаешь, оказывается, отец успел стать необходимым звеном, посредником между нашими доморощенными бизнесменами и Западом. Выхожу из больницы, а у меня готовая поляна – занимайся тем, что в руки идет. Присосался он к газово-нефтяной трубе – не оторвать. А тут пошла экономическая война между английскими и немецкими нефтяными компаниями. А потом – прибалты, белорусы, Украина… А у отца все связи на руках, в правительство вхож. Такие проценты на руках налипли!.. Слушай, Марат, хочешь я тебе покажу, что в Москве ночью бывает? Закачаешься! – неожиданно загорелся Сергей, вертя головой во все стороны, будто высматривая поблизости самое сумасшедшее из московских развлечений.

Марат, которому суматошная езда с возбужденным по непонятной причине товарищем нравилась все меньше и меньше, ответил:

– Знаешь, чего я хочу?

– Ну?!

– Братан, дай порулить твоей «маздой»!

Воскликнув «Эх!», Сергей решительно выкатил на обочину и затормозил:

– Никому бы не дал, но тебе отказать не могу. Десять лет не виделись, хоронили друг друга…

Марат пересел за руль, и у него наконец появилась твердая надежда вернуться с прогулки целым:

– Ты командуй, куда держать путь, – напомнил он. – Мы в баню-то собираемся?

– А? Да, конечно, – спохватился Смирнов.

Оказавшись на месте пассажира, он закурил, притих и явно стал приходить в себя.

– Ты что взъерошенный такой? – с участием спросил Марат. – «Коксу» нюхнул?

– Что? Да нет, не балуюсь. От него в пару лет сгоришь. А что, похож на наркомана?

– Нет, взбудораженный просто.

– Ладно, гони в сторону Кунцева, там покажу. Действительно, что-то я дерганый сегодня. Поехали, распаримся, может, отойду.

– Ты хоть «матрешек» не заказывал?

– А надо было?

– Нет. Или – пока нет.

– Правильно, Седой, они покоя не дадут. Да и вызовем в любой момент по мобиле.

– Да ты меня удивить не старайся, Серега, – угомонил его Марат. – Я ведь не из лесу приехал. Могу тебе про свои приключения на площади Пигаль порассказать. Обхохочешься…

Они прибыли наконец в небольшое заведение под вывеской «Спортивно-оздоровительный клуб “Hot Night”», снятый Сергеем на ночь. Неприметное снаружи полуподвальное помещение внутри было оборудовано всеми изысками современной Москвы – саунами, соляриями, тренажерными залами и номерами с девицами. Марат отказался от всех благовоний и масел, обнаружив, что сауна обшита кедровой доской:

– Не порти аромат, кедр сам все даст, – настоял он и температуру выше ста пяти градусов тоже отсоветовал – лишнее, мол.

Совершив три захода, расслабившись как следует, они почувствовали себя в родной атмосфере мальчишника, а потому отказались и от массажа, и от джакузи, и от барышень, в общем, – ото всех многочисленных услуг, ограничившись пивом и водкой, закуска – не в счет. Хотелось просто поговорить.

Возобновив при помощи пива потерю жидкости и «накатив сверху» водки, Сергей наконец размяк – напряжение, державшее его весь день, схлынуло, будто вышло потом на кедровой доске.

– Что ты думаешь о том деле? – сравнительно спокойно спросил он наконец Марата.

– При недостатке сведений ломать голову бесполезно, – ответил ему товарищ. – Версий я могу изложить сколько угодно, но толку от этого не прибавится. Я не знаю главного – куда вас посылали.

– Подозреваешь меня?

– В том числе. Никто еще не отмылся от подозрений, если вернулся с задания в одиночку.

Сергей согласно кивнул:

– Я сам не знаю, что думать. Весь день, как на еже. Даже к врачу смотался.

– Я тоже, – ответил Марат, – в «Бурденко».

Сергей удивился:

– Могли там встретиться. Что за совпадения целый день! То десять лет не виделись, то по два раза на день пересекаемся. Ты тоже к Шеину заглядывал? Хотя вряд ли… Он же твоим подразделением не занимался.

– Я этому рад. Нет, я был у Гераськина, и он сказал, что никакой контузии у тебя не было.

Сергей поглядел Марату в глаза, отвел взгляд и взялся за бутылку, наполнил опустевшие рюмки.

– Проверял, значит… Давай-ка выпьем, и я скажу тебе…

Они опрокинули, не чокаясь, рюмки, помолчали.

– Мне самому не дает покоя эта история. Я помню все, будто старый фильм, который видел в детстве. Кажется, даже черно-белый… Не знаю, как сказать. Помню ребят, бой, но все, будто из-под воды смотрю. И сны дикие мучают – то море, то пещеры, то я сам расстреливаю погибших пацанов… Вскакиваю в поту, таблетки жру, водку. Спасибо, что Федор Константинович выручает все годы…

Марат поджал под себя ногу, устраиваясь поудобнее, сочувственно сказал:

– У меня тоже сны такие бывают… не мультики про Чебурашку. Слушай, Серега, а чем он с вами вообще занимался? Чего добивался? Мне Гераськин сказал, что я был в контрольной группе – для сравнения.

Смирнов пожал плечами:

– Психофизическое стимулирование и еще куча научных терминов. Примерно, как у йогов – контроль над телом, раскрытие неиспользуемых резервов организма.

– Да я помню, как ты на полосе чудеса вытворял и в рукопашке бился, будто я на месте стою или уснул. Допингом кормили, что ли?

– Там была какая-то химия, но в основе – активация участков мозга. Там и шлемы специальные были электрические, как в научной фантастике, и кодирование, как у алкоголиков… Налить еще?

– Хватит пока, а то за руль еще надо садиться.

– Не переживай, можно и здесь в номерах переночевать.

– Боюсь, Серый, что перемудрили они. И Гераськин то же самое говорит. Ты прикинь, как сволочи-тренера обкармливают спортсменов анаболиками. Мышцы растут, результаты стремительно повышаются… А к тридцати годам те, кто послушно жрал это все, – уже инвалиды. А тренер новых кормит. А предыдущих списал за ненадобностью…

Сергей возмутился:

– Я их сам всех спишу! Губаренко!.. Тоже мне фигура!.. Генерал говенный… Сто пятьдесят штук на стол! – передразнил он, скорчив рожу. – Знаешь, сколько он получил за свои бесценные карты от отца? Десять тысяч!

Они дружно рассмеялись. Обидный прокол старого гэрэушника развеселил их, они принялись хлопать друг друга по плечам, и дальше вечеринка, начавшаяся в довольно сумеречном тоне, покатилась на вольных парусах.

Несколько часов спустя друзья выходили из заведения, горланя и размахивая руками. Не то чтобы они всерьез напились, но настроение было как на офицерской пирушке – бесшабашное. Марат рассказывал о недавних парижских приключениях – финальной драке под мостом. Сергей от этого пришел в боевой задор и все время порывался показать Седому какой-то особо полезный прием ближнего боя:

– Да погоди ты! Вот, смотри, Седой!.. Ныряешь вниз, к ногам…

– Лучше с утра в зале попрыгаем, Серега, – не соглашался Седой, – заодно похмелье выгоним. Завтра покажешь, а то спьяна завалишь меня и жалко будет…

– Да я в тонусе, – возражал Серега, – не промахнусь.

– Я этого и опасаюсь, – резонно заметил его товарищ.

Молодой охранник, дежуривший на входе и выглядевший со всеми своими буграми мышц как живая реклама оздоровительного заведения, уже заметно морщился на гостей, которые застряли в коридоре – ни вперед, ни назад. Как все работники развлекательных предприятий, он давно привык к беспокойным богатым клиентам, которым кажется, что кошелек заменяет им все – молодость, красоту и ежедневные тренировки.

Сергей наконец заметил молодого «геракла» на дверях:

– О, братан! Ты тут вышибала?

– Бывает и так, – снисходительно заметил парень.

– Тогда можно, – решил Серега. – Ты приготовься, я, типа, нападаю на тебя… Как зовут-то?

– Сергей.

– Не робей, тезка.

Охранник, подыгрывая пьяному клиенту, повернулся к нему, выжидательно глядя сверху вниз. Он явно ставил себе задачу не помять богатенького фраера – это пахло увольнением без пособия, а то и хуже.

Серега нырнул ему в колени, охранник схватил его за шиворот и задницу, чтобы аккуратно выкинуть за дверь – точнее, ему показалось, будто он проделывает это. Как только он немного расставил руки, оторвав их от туловища, Смирнов мгновенно выпрямился и верхней частью двух ладоней ударил его снизу вверх под мышки. Плечи вышибалы подпрыгнули вверх, выходя из суставов. Парень взвыл, закрутил торсом, пытаясь вернуть подвижность верхним конечностям, но руки висели плетьми, кроме того, было заметно, что это доставляет «гераклу» сильную боль.

– Простая штука, Марат! – сообщил товарищу Сергей. – Очень удобно: один удар, пациент в сознании, полностью выведен из схватки, но может давать показания. Это все равно, что «стреножить» противника – но ты пока захват проведешь, пока спутаешь, веревка нужна или ремень… А так можно выбрать самого важного – «говоруна» – лишить его возможности активных действий, а тем временем разобраться с остальными – этот подождет. Как тебе?

Марат с ухмылкой наблюдал за этой комической сценой, в которой не до смеха было только охраннику.

– Вывих обоих плечевых суставов, – констатировал Суворов. – Без посторонней помощи ему их не вправить. Хороший способ. Стой спокойно, паренек, не зови никого. Сейчас все будет в порядке.

Марат поставил охранника сначала одним, потом другим боком и сильными рывками, сопровождаемыми толчком ладони, в два приема вправил ему суставы. Парень только охал, затем привалился к стене, обильно вспотев, принялся массировать плечи.

– Покрути руками – надо проверить, правильно ли встали, – скомандовал Марат. – Все работает, иначе ты бы выше носа руки не поднял. Недели две не тренируйся, потом начинай с небольших нагрузок.

– А как я работать буду? – наконец жалобно выдавил из себя парень, растерянно глядя на дебоширов.

Марат взглянул на партнера:

– Предъява конкретная. Плати больничный за месяц – травма при исполнении служебных обязанностей как-никак.

Сергей, сделав жест руками – никаких проблем! – порылся в карманах и вытащил из бумажника стопку купюр, отсчитал необходимое:

– Пойдет? – спросил он неудачливого вышибалу.

Тот развернул и сложил небольшой веер из сотенных бумажек, кивнул головой и не в тон движению добавил:

– Меня хозяин съест.

– Я Репеке позвоню завтра, объясню. Держи визитку мою на всякий случай, не дам пропасть. Держи кардан, не в обиду же…

Парень действительно не стал строить обид, понимая, что на этом ничего не выиграешь. Он проводил небезопасных клиентов до машины, приятно ощущая в кармане тугую пачку денег. В конце концов именно за эти неприятности ему и платили…

Сергей решительно рванулся к рулю, Марат не стал ему возражать – обстановка на московских улицах была привычна Смирнову намного больше, а в его реакции и оценке обстановки он не сомневался. Тем более, Серый, что называется, выпустил пар, а потому должен был угомониться. Во время гонки по МКАДу он был куда опаснее…

– Поехали в шалман какой-нибудь с девочками? – предложил Смирнов. – Стриптиз уважаешь?

– Вполне, – согласился Марат. – Не тормознут пьяного?

– Не… – небрежно отмахнулся Сергей. – Ты насчет номеров правильно понял, не сунутся, пока в столб не въеду. А я не въеду.

– Тогда – вези.

Они неторопливо катили по Звенигородскому шоссе – Седой попросил не гнать, чтобы поглазеть на ночную Москву, а может, и высмотрят какое-нибудь соблазнительное заведение. В районе Ваганьковского кладбища внимание Марата привлекла сцена, которая разыгрывалась неподалеку от входа за ограду.

В дорогой мерседесовский микроавтобус несколько парней – по виду «братков» – заталкивали двух девушек. Делали они это сноровисто: короткий взвизг, матерное междометие, хлопок дверьми, и все.

– Неприятности у девушек, – заметил Марат.

– Хочешь вмешаться? – довольно равнодушно спросил Сергей. – Скорее всего, «пацаны» потащили «матрешек» на «субботник», – машина за город направляется. Я так нарывался: освободишь «метелок», а на них клейма негде поставить. За что черепа крушил?

Марат никогда не рвался в рыцари попусту – ничем, кроме кабацкой драки, это не «отсвечивало». Расстояние от промелькнувшего на встречной обочине «мерса» тем временем стремительно росло.

– Не похоже на «матрешек», – сказал Марат. – У одной сумка дорожная осталась на тротуаре…

– Ну и держись тогда, – ответил Серега. Он бросил машину в левый ряд, пропустил встречных и бросил машину в разворот на 180 градусов, вертя руль и работая двумя педалями – газа и тормоза. Разворот на скорости требует особенных навыков и долгих тренировок. Однако асфальт был сухой, машина абсолютно надежной, поэтому маневр был выполнен с ювелирной точностью.

Две секунды спустя они уже неслись в обратную сторону, притормозив на секунду, только чтобы подхватить дорожную сумку, оставшуюся на обочине. Новенькая «мазда» демонстрировала все свои роскошные скоростные качества – «бусик» замаячил впереди уже минут через пять.

Пошарив в сумке, Марат сообщил:

– Приезжая, не «матрешка» – точно.

Сергей достал из-под сиденья ствол и засунул за пояс:

– Их там может десяток набиться, – пояснил он, – в худшем случае, все со стволами. А легкий вариант – папины хренки резвятся, захотелось «непотертого мяса» – свежачка. Вот и подхватили на улице первую, кто понравился.

– Знакомо, – коротко сказал Марат.

Хмель бушевал в головах офицеров, призывая к подвигам и скандалам. В общем, Марат рассудил довольно здраво: лучше заварушка с дорожными бандитами, чем дебош в кабаке. В том, что Сергей сегодня ночью настроен на приключения, он не сомневался.

Смирнов догнал микроавтобус, который шел по крайней левой. Надо было остановить их, поэтому он выждал момент и выскочил на встречную, вырвался чуть вперед и бросил машину вправо, сминая «мерсу» фару и притормаживая. «Бусик» вильнул в сторону обочины и затормозил, издавая резкий визг. Сергей отжимал его дальше вправо, заставляя остановиться. В финале он перегородил дорогу, а «бус» выскочил на тротуар, едва разминувшись со столбом. Проносившиеся мимо автомобили бешено сигналили, но останавливаться и участвовать в разборке седоков из двух «крутых тачек» никто не собирался.

Серега едва не на ходу выскочил из машины и бросился к водителю, который открывал дверцу и тоже рвался вперед к подрезавшей его машине. Выйти он не успел – Смирнов пнул с разбегу распахнутую дверцу, и выскакивающий на дорогу водитель улетел далеко назад от удара собственного железа. До конца стремительно развивавшихся событий он не подавал признаков жизни и тихо лежал под задним правым колесом.

Марат проскочил к пассажирской двери, отъезжавшей на шарнирах назад. Из нее как раз появился первый седок – коротко стриженный «спортсмен» в потертой кожанке. Марат оценил его и решил, что имеет дело не с резвящимися малолетками на папиной машине – парню было за двадцать пять.

Седой ударом ноги в грудь с налету вогнал его тело назад вовнутрь машины. Оттуда несся мат и женские крики: «Помогите!» Это отчасти успокоило Марата в отношении, так сказать, правомерности их действий, хотя женщины, конечно, могли призывать на помощь и от посторонних, которые рвутся в машину к милой компании, которая везет их на ночной пикник к обоюдному удовольствию…

Марат нырнул на секунду в салон, вырубил ударом в шею второго пассажира и огляделся – это заняло долю секунды. На это время Марат оглушил их криком.

– Всем на пол! Милиция! – гаркнул Марат на тот случай, если напали – не дай бог, – к примеру, на оперативных сотрудников МВД, которые произвели задержание двух аферисток. Впрочем, это могли быть и любые другие менты, которые прихватили девочек «для отдыха», – отличить милиционера от «братка» стало иногда не просто. В любом случае, на крик «Милиция!» они должны были отреагировать: «Свои!» Этого не произошло.

Оценив ситуацию, Марат выскочил назад и присел слева от проема. В салоне было шестеро, не считая женщин, которых успели изрядно растормошить по дороге. Справа от водителя в кабине никто не видел – видимо, перешел в салон на забаву. Женщины, которых раздевали в глубине кузова, теперь сильно мешали тем, кто находился позади и удерживал их. Двоих, которые уже получили по удару, можно было в расчет не принимать. Водитель тоже наверняка получил свое от Сереги. Оставалось четверо, из которых крайний правый успел выхватить «волыну» и направить в сторону двери. Именно поэтому Суворов и покинул салон так поспешно.

Хлопнул выстрел изнутри, пуля чиркнула об асфальт. Затем из «буса» выскочил с пистолетом наготове его владелец. Марат, которого он не заметил внизу под рукой, распрямился и ударил кулаком под мышку. Щелкнул сустав выбитого плеча, «макар» упал на землю из онемевшей руки, а Марат завершил дело подсечкой-растяжкой, от которой ноги бандита разъехались широко в стороны – он сел почти на шпагат, взвыв от резкой боли.

Среагировав на выстрел, Смирнов со своей стороны машины тоже выстрелил дважды – его пули прошли через левое боковое стекло и застряли в потолке. Это было безопасно для пассажиров, но очень впечатлило их – нагнало, как говорится, жути.

Марат поднял бандитский «Макаров», сгреб его стонущего владельца и прикрылся им. По примеру Сергея он тоже выстрелил в окошко по диагонали вверх и крикнул:

– Всем лечь на пол! Не шевелиться!

Из салона, где продолжалась возня и крик, раздались в ответ три-четыре выстрела. «Пацаны» действительно ехали в полном вооружении – так что, по определению Сергея, они вытянули почти самый худший вариант. Впрочем, будь их в салоне десятеро плюс две девушки – они бы повернуться там не смогли – бери голыми руками.

И Марат, и Сергей выстрелили еще по разу тем же манером – каждый со своей стороны, затем Суворов показался в дверном проеме, заслоняясь бандитом, который все норовил подогнуть колени и сползти на землю, – его ноги не держали после «растяжки».

– Бросай оружие в двери и выходи!

– У нас заложницы! – донеслось из машины. – Застрелю обеих! – Кто-то истерично верещал свои угрозы, насмотревшись, видимо, американских боевиков.

Марат издевательски проговорил «командным» голосом:

– Мне по хер твои телки! Поверил, что я мент, сявка? Ползи наружу – или покрошу всех! – А затем он добавил ключевое слово – он по опыту знал, что оно безотказно действует почти во всех ситуациях: – Кто «бригадир»? Старший кто?

Как ни странно, стоит в экстремальной ситуации обратиться к авторитету старшего в стане противника – и это действует моментально и отрезвляюще. Вся ответственность сразу перелагается на предводителя, а подчиненные не решаются на дальнейшие действия, ожидая его реакции.

– Да он же… – нерешительно вякнули в салоне.

Бандит, находившийся в руках Марата, простонал:

– Я, я это… «Звеньевой»…

– Тьфу ты!.. – Марат засунул воняющий порохом ствол «макара» ему в рот, кроша передние зубы. – Скажи своим уродам, чтобы выходили, – конечная станция!

Как только рот освободился, «звеньевой» прохрипел:

– Делайте…

Поняв, что сквозь старшего в него стрелять, скорее всего, не станут, Марат подтолкнул «пленного» ближе к машине, почти ввалившись в салон. Держа его перед собой, он выглядывал из-за его головы то справа, то слева… то снова слева, – не давая прицелиться себе в лоб. Вытянутая рука с пистолетом убеждала в серьезности намерений, переводя ствол с одного на другого.

Женщины обезумели от ужаса и бились в руках бандитов, постоянно открывая их для выстрела – ничего поделать с этим было нельзя. Трое оставшихся убедились, что схватка окончательно проиграна: оставалось только палить сквозь «бригадира» наудачу – и еще неизвестно, пробьют ли пули его упитанное тело. К тому же оставался второй нападавший – он снаружи просто расстреляет их всех, даже если удастся замочить первого… В общем, «пацаны» решили сдаваться: они побросали оружие на пол и выпустили девушек из рук.

– Женщины, марш из машины! – скомандовал Марат.

Растерзанные, ободранные почти догола под куртками, две девушки выскочили наружу и заметались по тротуару, не зная, что делать и куда бежать. Там их перехватил Сергей:

– Девчонки! Быстро в нашу машину! Там вещи, прикройтесь! – он нашел единственные убедительные для них слова в этой ситуации. Обе несчастные мигом нырнули на заднее сиденье «мазды», обнаружив там к своему удивлению потерянную сумку с вещами.

Марат глянул в салон и убедился: первый, получивший удар стопой в грудь, начинает слабо шевелиться.

Второй, которому досталось по горлу, обмяк. Трое задрали руки, пистолеты на полу…

– Куда двигались?

– На «поляну», – неохотно ответили из кузова.

– Зачем девок взяли?

– На «субботник»… – последовал ответ.

– Быстро собрать шмотки от «теток», сюда их! – указал он стволом на пол. Марат всегда старался говорить на языке, доступном понимаю собеседника; все чаще встречались те, кто различал только хороший удар по голове.

Марат швырнул на асфальт главного – лицом вверх, направил пистолет в лоб:

– Ты чей, чмо?!

– Петровский… На него работаем… – быстро проговорил бандит. Что это значит, Марат, конечно, не знал. Смирнов, стоявший в тени за спиной, шлепнул его по плечу, услышав ответ, и ушел к своей «мазде», стоявшей поперек тротуара. Суворов понял, что он на всякий случай не хочет показывать «браткам» лица: номера машины они не могли видеть, «мазд» на свете много, а с какими-то «петровскими» хозяевами связываться ему не с руки, наверное.

Марат принял решение. Он наклонился и рукояткой «макарова» выбил лежащему бандиту зубы – вплоть до коренных, – затем нырнул в салон и почти минуту работал там кулаком и той же тяжелой рукояткой, пока все не стихли. Затем он опустошил обойму в двигатель «мерса», чтобы машина не стронулась с места. Прихватив обрывки женской одежды и дамскую сумочку, он бегло глянул под сиденья и сверху – не выпали ли документы или записная книжка, принадлежащие девушке. Наконец он обтер ручку пистолета и бросил его в салон. Пора было уходить.

Он запрыгнул на свое место рядом с Сергеем и глянул на часы – все «скоротечное соприкосновение с противником» заняло меньше пяти минут. Серега выкатился задом на дорогу и рванул с места:

– Куда вам, девчонки? – сочувственным тоном спросил он.

– Здесь не очень далеко, – срывающимся голосом, но вполне членораздельно проговорила одна из них. – Здесь направо… если можно, – торопливо добавила она, чтобы не пропустили поворот.

Марат передал им вещи, повернувшись назад. Найдя в дорожной сумке какую-то одежду, девушки копошились, приводя себя в порядок, – симпатичные, лет двадцати пяти…

– Вы что… убили их?.. – нерешительно спросила та, что указывала дорогу.

– Да что вы, нет, – заверил ее Марат. – Хотя следовало, конечно. Вышибли из них дух, машину попортили, – их через пару минут возьмут в оборот менты. За одно только оружие и стрельбу – уже срок получат. Да наверняка за ними найдется еще что-нибудь. Сядут, поганцы. А вы хотите подать заявление?

Девушки переглянулись и сказали:

– Нет-нет… Дружки убьют, узнают адрес…

– В общем-то, правильно, – согласился Сергей. – Но вы не беспокойтесь: они не скоро примутся за свое. Им славно досталось, не до того теперь будет.

– «Звеньевому» – точно, – подтвердил Марат.

– А вы думаете, вас не найдут? – обеспокоилась девушка.

– Думаю, нет, – сказал Сергей. – Но лучше уносить отсюда ноги… или колеса. Лишь бы по горячим следам по машине не прихватили сейчас. Кто-то из проезжающих мог заметить марку и цвет, сообщить в милицию. На это у людей еще хватает совести.

Девушки недолго пошептались, слышалось что-то вроде:

– Не бойся ты… надо помочь… а то и нас найдут… отстань, нормальные же…

Наконец все та же девушка предложила:

– У меня… у нас с мужем гараж во дворе – пустой сейчас. Загоним туда машину – и пусть стоит, сколько надо. А мы в дом поднимемся, там стол накрыт. Надо всем водки выпить, а то меня колотит всю, как лист!

Теперь переглянулись мужчины:

– Хорошая идея.

Минут через двадцать они сидели на обшарпанном диване в обществе Кайрата и Толика. Сестры Галина и Оля отсутствовали: одна возилась на кухне, а младшая забралась в душ – смыть с себя «следы их лап», как она выразилась.

– По-настоящему, его Толипберген зовут, – объяснял Кайрат, показывая месячного малыша в пеленке. – Это как положено: я – Кайрат Толипбергенович, он – Толипберген Кайратович. Мы казаки, – не без гордости сказал он, произнося «казах» как «казак».

По-казахски это слово именно так и звучало, Марат, который уже сталкивался с этим, подозревал, что русское казачество когда-то и взяло именно это наименование, переняв его у степных народов.

– А что означает «казак» на вашем языке? – тут же и спросил он. – Ведь наши казаки тоже так себя зовут.

Кайрат немного задумался:

– Это тот, кто по степи гуляет, вольный человек, молодец, в общем, – постарался объяснить он.

– Гайдук, – вставил свой вариант Сергей.

– Нет, у нас такого слова нет.

– Значит, с другой стороны пришло, – легко согласился Сергей. – Да ты не переживай так, все уже кончилось. Надо тебе водки выпить.

Кайрат кивнул:

– Не хочу на Толика дышать. Сейчас Галя покормит и уложит, тогда сразу стакан приму. Хоть бы у нее молоко не пропало, – переживал он. – Говорил же, надо было самому идти встречать Олю. Но она дома засиделась, захотела сама пробежаться на вокзал, с сестрой по дороге поболтать. – Казах говорил по-русски совершенно чисто, без всякого акцента, да и на вид мог сойти за европейца – красивый мужественный парень. – Решили на такси сэкономить, у вокзалов ведь дерут не по-божески. Поехали на метро, а потом уж ловили попутного частника, чтоб подешевле, – вот и поймались.

Галя выскочила из кухни, метнула на стол несколько дымящихся тарелок:

– Ребятушки, вы сразу наливайте да закусывайте. Я еще немного посуечусь: сполоснусь да покормлю маленького…

Впрочем, скоро все собрались за столом, даже Галине, которую сосал малыш, налили рюмку.

– Ничего, – сказала она, – не успеет в молоко попасть. А если и попадет, то малыш крепче спать будет. Надо успокоиться все-таки…

Сергей поднялся с рюмкой, держа прямой локоть – по-гусарски:

– Давайте пожелаем молодому человеку Кайрату Толипбергеновичу счастливой жизни, удачи и родителей – счастливых и богатых! Ура! – Он залихватски опрокинул рюмку одним махом. – Хорошо пошла – все сбудется!

Зарозовевшие сестры, смывшие в ванной краску с лиц, выглядели, как ни странно, свежими и здоровыми русскими красавицами. Они наконец заулыбались, начали приходить в себя.

– Не за нас надо пить!.. – начала было Галя, промакивая концом пеленки кровоточившую губу.

Сергей сделал взмах рукой, как дирижер:

– Я еще не кончил, – он порылся в бумажнике, что-то достал и протянул Кайрату: – Это подарок новорожденному, чтоб было с чего начать. Запиши пин-код, отец, – и он продиктовал серию цифр, заглянув в свой мобильник.

– Что это? – спросила Галя.

– Карточка «Виза», – объяснил Смирнов. – Наливайте еще, что ли?

Все засуетились. В таком подарке присутствует элемент интриги – пока завтра родители не сходят к автомату, их будут подзуживать мысли: а какие цифры покажет дисплей?

– Держи, малыш. – Марат снял свои командирские часы и покачал ими перед носом ребенка. Маленький Толик никак не прореагировал на блестящую вещицу. – Чтоб командиром был. На память…

Просидели еще довольно долго. Хозяева хотели уложить спасителей во второй комнате своей небогатой квартиры, но нужды в этом не было. Сергей вызвал машину, потревожив одного из водителей, и они отбыли на короткую ночевку в особняк Смирновых.

– Много подарил казачонку? – поинтересовался Марат по дороге.

– Хорошо, что напомнил, – спохватился Сергей, смеясь. – Там почти ничего не осталось. Надо с утра пораньше перевести хоть какую-нибудь приличную сумму, а то стыдно – подумают, что лошки понтовые пустую карту подарили.

– Ничего, у них машина твоя в залоге, – в тон товарищу заметил Марат. – Продадут, если мало покажется.

Сергей пребывал после всех приключений в благодушном настроении:

– Пусть отстоится машина неделю-другую. Надо будет узнать, есть ли на нее ориентировка у «гаевых»… А пригодился тебе мой прием все-таки! Я видел, как этот хрен «звеньевой» извивался с плечом выбитым. Я из-под машины заметил по ногам, когда прилег на минутку, как ты ему еще и «растяжечку» сделал, – фирменно!

– Пригодился, пригодился твой прием, – потрепал его по холке Марат. – Не зря ты больничный тому парню – вышибале – выплатил.

На самом деле фокус с плечом он знал еще с тех пор, как занимался самбо в интернате.