Остров
По мере того как работа над этой книгой близилась к своему завершению, я все чаще задавался вопросом: когда зародился во мне интерес к таинственному, неизведанному? И все чаще вспоминал остров. Ту пору, когда испытывал простое детское счастье. Мне, десятилетнему пацану, было тогда не до философского анализа своих чувств. Не до того было.
Мы жили на острове. Вдвоем. Я и отец. Было все, что должно быть на острове: солнце, белый песок, шум прибоя, иногда – звук мощных двигателей. И этот остров был НАШ!
Тогда я не знал, что на острове могут быть пальмы вместо зарослей тальника и облепихи. Не знал, что остров может быть окружен бирюзовой прозрачной водой океана, а не мутными песчаными заводями могучей сибирской реки, а в бассейне может отражаться тростниковая крыша бунгало на фоне синего тропического неба.
Но что могло быть романтичнее призрачно светящейся крыши брезентовой палатки в лунную ночь? Только купол огромного звездного неба, трель ночного сверчка и шелест волн о песчаный берег.
Что может сравниться со всепоглощающим чувством надежности, уюта и уверенности, когда отец рядом? И вы – одна команда. И у вас есть своя территория – целый остров.
За три недели на жарком солнце тело, не знающее обуви и одежды, превратилось в щедро поджаренную тушку.
«Смотри!» – почему-то шепотом говорит отец, когда я пробираюсь на его жест через плотные заросли тальника к берегу протоки, и одними глазами показывает направление.
Я вижу здоровенную суковатую корягу, плывущую поперек течения. Вглядываюсь – и глазам не верю: нереальных размеров лось с громадными ветвистыми рогами мощными гребками переплывает протоку, направляясь прямо к нашему острову. Степенно выходит на берег, отряхивается… и спокойно смотрит на две замершие фигурки. Гигант… Великан… Нет – Гора…
«У нас гости», – шепчет отец. Я опасливо поглядываю на него…
Отец. Папа. И ничего в мире больше не существует. Я. Отец. Остров.
Рыбалка на спор: у кого улов крупнее, кто ловит чаще… А потом тройная уха, когда «благородная» рыба готовится в бульоне из пескарей и ершей…
Протекающая крыша заслуженной, чуть ли не времен Октябрьской революции палатки…
Молнии, с шипением входящие в песок так близко, что через плотный брезент видно мгновенно вырастающее из неба дерево с ослепительными корнями и могучим плазменным ветвящимся стволом.
Мгновенно дыбом вставшие волосы на голове от электрической напряженности пространства. От ужаса полной тишины в наступившей тьме…
Почему нет грома в эпицентре молнии? Гром рождается в тишине? Наступившую темноту порождает свет?
Может быть, удар молнии открывает дверь в иной мир?
Или это просто детский ужас перед неизвестностью?
Вечерние комары… Вернее, так: КОМАРЫ-Ы-Ы-Ы… Которые, как по команде, дематериализуются куда-то в иное измерение после полуночи.
И звезды… Лежать на раскаленном за день, а сейчас остывающем песке у догорающего костра под душистый запах тяжелой и плотной горбушки черного деревенского хлеба с тмином и смотреть, смотреть в этот далекий мир Млечного Пути. И пытаться проникнуть в него. Хоть одним глазком, хоть одной клеточкой…
Никогда я не понимал, как свет звезд могут называть холодным. В такие моменты мерцающий живой свет бесконечно таинственного НЕБА манил и звал меня. Тогда, я и предположить был не в состоянии, куда приведет меня этот Зов Неба.
Теперь я точно знаю, что всю жизнь он вел меня, этот зов Неба. Зов Души.
Спасибо тебе, отец.
Ты первым показал мне это Небо.
Именно ты научил меня любить эту жизнь неистово, как любил ее сам.
Эту книгу я посвящаю тебе.
