Стоило лишь ступить на верхнюю, ведущую из вагона ступеньку, как порыв ледяного неприветливого сквозняка обжег щеку, растрепал волосы и едва не сдернул с шеи небрежно повязанный шарф. Ласкез поморщился. Таура недовольно фыркнула и спряталась за его спину.

– Как противно…

Он кивнул, но не ответил. Сейчас его беспокоил далеко не только холод. Волнение крепло с того момента, как он проснулся. Усиливалось, пока Ласкез спускался по ступеням, подавал руку Тауре, прощался с одетой в опрятную форму женщиной-проводником и вместе со шпринг шагал к багажному вагону и оттуда – к Центральному флигелю.

Он поразительно отличался от уютных «ребер» Такатанского вокзала. Тут не было ни деревьев, ни прозрачных потолков, ни золотистых начищенных динамиков на стенах. На пяти или семи этажах располагались кафе и лавки: в каждой свет был свой, от болезненного бледно-желтого до голубого. Чем выше этаж, тем сильнее заведения тянулись друг к другу. Пространство неумолимо сужалось куполом. Маленькие окна серыми прямоугольниками висели уже под самым потолком.

Ласкез опустил взгляд и заметил большую желтую табличку с чемоданом.

– Давай оставим вещи. Я не думаю, что тащиться с ними к Рониму… Таура?

Она остановилась в паре шагов сзади, задрала голову и прижала уши. Девушка задумчиво смотрела в застекленное небо. Другие пассажиры Белого Оленя, торопясь к выходу, толкали ее. Многие еще и оборачивались через плечо и недовольно или недоуменно морщились. Ласкез услышал, как старая женщина-ками пробормотала сквозь зубы: «Маломирье…»

– Что с тобой? – Ласкез приблизился и взял Тауру за руку.

– Я чувствую… – пробормотала она и осеклась. Затем встряхнулась, отвела глаза от окон и посмотрела на Ласкеза. – Извини. Мне… наверное, кажется. Скорее всего, кажется. Неприятное место, да? Но зато тут так много моих…

Он не стал ни допытываться по поводу ее предчувствий, ни указывать на очевидное: темный давящий вокзал к себе не располагал. Зато последнее…

– Здорово.

И он улыбнулся.

Шпринг действительно было много: чистокровные и полукровки, рыжие, пятнистые, черные, белые, они чрезвычайно деловито двигались в разных направлениях. Или праздно сидели в кафе, попивая черножáр, поедая сладкие вафли, с мурчанием вылизывая друг друга. Остроухие головы, большие внимательные глаза, подрагивающие вибриссы. Ласкезу в жизни не приходилось видеть столько кошек. Приглядевшись, он также обнаружил немало ки и ками. А вот барсуков и приматных почти не встречалось.

Вещи они оставили в таком же темном, как все остальные, полуподвальном зале. Едва поднявшись обратно наверх, Ласкез прямо на ходу погрузился в изучение адреса, по которому должен был находиться ярд Ронима. Шестой заакваторный район, проулок Крылатой Лошади, здание 45-д.

Даже ло Лирисс со всем его влиянием не заставил бы координационные службы оборонно-карательной Длани нарушить устав. Дом детектива остался неизвестным, а вот получить сведения о месте службы удалось. Да и, пожалуй, заявиться туда было бы меньшей наглостью, чем встретить Ронима у порога квартиры. Впрочем… внезапное появление, как ни крути, было наглостью. Теперь, по мере приближения встречи, Ласкез постоянно думал об этом. Сдавая вещи. Пересекая флигель. Выходя на стоянку, где ютились под усилившимся ливнем горбатые разноцветные машины.

Водителем стала миловидная жилистая ки с поблескивающей красно-рыжей чешуей. До того как добраться до нее, Ласкез переговорил с несколькими мужчинами-шпринг, но они, завидев адрес, не выказывали особого воодушевления. Один даже выругался и вздыбил холку. Ящерка же, сама помахавшая рукой, подмигнула и, когда пассажиры сели, сообщила:

– Редкая удача – клиенты в ярд серых. Хоть раз не пришлось грызть за вас глотки этим остроухим, да и торговаться.

– Почему они не поехали? – уточнил Ласкез. – Мы… не так выглядим?

Ки включила радио, и в салоне заиграла негромкая, но бодрая музыка. Девушка бросила:

– Доги. – И, подумав, прибавила: – Там все пропитано их запахом и светом, хотя ты, парень, и не заметишь. Трусливые задницы – эти остроухие.

Автомобиль легко вклинился с развязки на ровную многополосную дорогу. Ки не спешила и не задавала вопросов; и за то, и за другое Ласкез был премного благодарен.

Таура прилипла к стеклу: она созерцала огромные, никак не ниже двух дюжин этажей, дома с подсвеченными окнами. Кажется, девушка даже тихонько мурлыкала от восторга. Ласкез ощутил что-то вроде облегчения: давно уже шпринг не издавала этого звука. А ведь под Кровом он слышал ее мурлыканье чуть ли не каждый день.

– Да-да, подруга, у нас тут необычно, – не оборачиваясь, заявила ки. – По делу приехали?

Вопросы все же начались. Ласкез поморщился, полез во внутренний карман и вынул разговорную тетрадь. Болтать не хотелось, он сделал вид, что увлеченно читает, хотя на самом деле не собирался пропускать ни слова из ответа шпринг.

– Мы… хотим навестить друга. Вот.

– Славно. У меня тоже много дружков среди серых. Они – самая вменяемая шушера этого чокнутого местечка.

– Шушера? – осторожно переспросила Таура.

– Чокнутого местечка? – прибавил Ласкез.

Машина встала в потоке других. Ки рассмеялась, а потом вынула из бардачка трубку и травяной мешочек. Поглядывая в зеркало заднего вида, принялась набивать.

– Да-да. У нас здесь кошки. Куча кошек. И они много о себе думают, а это заразно.

– Мы вовсе не такие, – с легкой обидой произнесла Таура, подумала и добавила: – Ну… не все.

Машины тронулись. Ки закурила. Она не уточняла, имеют ли пассажиры что-то против дыма, и Ласкез невольно подумал, что «это» – много о себе думать – и правда заразно.

– …А серые видят столько дряни и испражнений нашего красивого города, что невольно сохраняют ясные головы. Даже чокнувшись.

– Чокнуться и одновременно остаться с ясной головой… – начал Ласкез.

– …вполне возможно, приятель. – Колечко дыма, постепенно расширяясь и тая, поплыло к нему. – Думаю, ты поймешь. В последнее время творятся совсем странные дела. У нас здесь гости…

– Гости?

Уже переспрашивая, Ласкез наткнулся взглядом на надпись в разговорной тетради, сделанную карандашом, но не стертую – это был секрет.

«Может, тебе стоило бы меня бояться. У меня есть прошлое» – надпись была сделана рукой Ронима.

А дальше шла неуверенная приписка Ласкеза:

Ки выпустила еще немного дыма, кивнула, и ее глаза сузились:

– Ну да. Гости. Недавно заявились красные крысы на своих драндулетах.

Ласкез не отвечал. Его взгляд был прикован к тетради. Он взял ластик и принялся стирать написанное.

– Знаете, мы чуть ли не единственный большой город, где их не так много. В Такатане у них гнездо. И в Галат-Доре. На Веспе они кишмя кишат. У нас получше, может, их дубленые шкуры не выдерживают ветра. И тут нате вам! Мало того, что заявились скопом… так говорят, еще и привезли кого-то. Заключенного, какую-то шишку. Сама не видела, но говорят, запрудили всю Осевую улицу, и эти их флажки…

Она говорила и говорила, невнятно и глухо из-за зажатой в острых зубах трубки. Ласкез чувствовал, как Таура, вдруг схватившая его за левую руку, стискивает дрожащие пальцы. И уши, и губы у нее дрожали. Глаза блестели. Ки тоже все это заметила, но поняла иначе:

– Не любишь дым, подруга? Так бы и сказала.

Она с виноватым видом принялась гасить трубку, даже открыла окно. Но Ласкез прекрасно понимал: дело вовсе не в том, что салон машины уже превратился в туманную пещеру, пахнущую жжеными сладкими травами. Просто Таура, вероятно, подумала, что знает, кого привезли в этот город.

И она могла быть права.

Ласкез не стал высвобождаться. Наоборот, покрепче сжал пальцы шпринг в ответ. Остаток дороги они ехали практически молча.

Ярд 45-д напоминал хорошо подсвеченную, чистую, удобную клетку. Одну из полудюжины одинаковых клеток, стоящих на общем неогороженном пространстве и соединенных по некоторым этажам горизонтальными галереями и спиральными лифтами. Окна оказались большими, и в них все было видно.

Задрав головы, Таура и Ласкез наблюдали за мужчинами и женщинами – одетые в знакомую форму, они возились с документами, ходили туда-сюда, говорили друг с другом. Казалось, вовсе не замечали, что за ними следят. Или просто привыкли?

Этажей в «клетке» Ронима было двадцать пять. Помещений – скорее всего, десятки, а обитателей – сотни. Как найти одного-единственного? Но чтобы не паниковать еще больше, Ласкез просто пошел ко входу. Таура держалась вплотную, ее уши и вибриссы подрагивали.

– Доги воют… – пробормотала она. – Как их много…

Ласкез улавливал лишь монотонный гул и не мог, да и не хотел сосредоточиться на этом звуке. Поднявшись по ступеням, он взялся за ручку двери – стеклянной, как почти все вокруг, ледяной и гладкой. Затем открыл ее и впустил шпринг первой. Потом вошел сам, уже готовясь к приветствию вроде: «Гражданские? Убирайтесь!»

Но сидящий за стеклянным столом дежурный – пушистый дымчатый шпринг в серой форме – только рассеянно моргнул и, поздоровавшись, уточнил:

– К кому вы, ле?

Помещение было полупустым: ничего, кроме этого стола и нескольких диванов у дальней стены. Еще дальше – за спиной дежурного – темнел перегороженный турникетом проход к лифтам и лестнице. Шпринг поправил очки и улыбнулся:

– Может, какие новобранцы?

У Ласкеза колотилось сердце. И заколотилось еще сильнее, едва он услышал вопрос – даже ладони вспотели. Выдохнув, он как можно увереннее ответил:

– Мы… к старшему детективу Грѝнгроссу.

Произнеся это, Ласкез стал лихорадочно придумывать ответ на вопрос «Кем он вам приходится?» Слово «друг» казалось громким – теперь, когда Ласкез вырос. «Родственник» было бы дурацкой ложью. Честнее всего было сказать…

– Нам очень нужно его увидеть.

Но шпринг вообще ничего не спросил. Он просто придвинул плоский старый телефон, поднял трубку и, быстро перелистнув лежащую перед ним тетрадь до конца, набрал номер.

– Отдел убийств, группа 36? Дежурный Вуцки. Детектив Грингросс на месте? К нему гости. Вероятно, он их ждал. Пропустить или он спустится? Хорошо. – Вернув трубку на рычаг, дежурный поднял глаза. – Проходи, парень. Оба проходите. Двенадцатый этаж, на двери будет номер 36. Налево.

Под столом оказалось несколько выступающих круглых кнопок. Шпринг опустил ногу на крайнюю, и турникет за его спиной бесшумно поднялся, открывая путь к лифтам.

– Благодарю! – сдавленно сказал Ласкез.

Таура уже в который раз вцепилась в его руку, но сейчас скорее успокаивающе, чем пугливо. Она даже улыбнулась.

– Парень, вы… не из Малого мира?

Вопрос догнал их уже возле лифта, и Ласкез так сильно вдавил кнопку вызова, что руке стало больно. Он обернулся. Дежурный улыбался.

– Да. Оттуда.

Шпринг явно хотел спросить что-то еще, но лифт уже приехал. Ласкез торопливо шагнул в полутемную кабину, нажал «Закрыть дверь» и, едва лифт со скрипом тронулся вверх, привалился спиной к стене и зажмурился.

– Ну-у, – услышал он голос Тауры. Она уже не держала его за руку. – Хватит бояться. Ты глупо выглядишь.

Ласкез приоткрыл один глаз. Шпринг приглаживала волосы перед мутным зеркалом.

– С чего ты взяла, что я боюсь?

– С того, что ты боишься, – отозвалась она. – Не могу объяснить. Если бы ты был котом, у тебя бы шерсть стояла дыбом.

Он не ответил. Лифт полз медленно. Казалось, невыносимо медленно, будто специально. Ком в горле становился все ощутимее, дрожь в коленях усиливалась. Ласкезу даже казалось, что он вот-вот потеряет дар речи. Как тогда, когда Тэсси…

– Так здорово, Ласкез, – очень тихо произнесла Таура, глядя в пол. Эта фраза почему-то сразу заставила Ласкеза взять себя в руки. Он вопросительно посмотрел на шпринг. Она продолжила:

– Джер нашел семью. И ты нашел… ну… что-то, что почти семья. Может быть… мы все найдем?

Ласкезу стало не по себе. Он в очередной раз подумал, что мог бы быть к шпринг повнимательнее. Пожалуй, стоит вести себя как подобает защитнику, а не трясущейся девчонке. Чего он, в конце концов, боится? Что Роним просто прогонит его, формально сказав что-нибудь вроде: «Рад был тебя повидать»? Пусть. По крайней мере, можно надеяться, что он их не сдаст. Разочаровываться в чем-то после длительного ожидания довольно больно. Но не смертельно. И это помогает многое обрести. Например, свободу от собственных иллюзий. Детских заблуждений. Беспочвенных надежд.

Лифт остановился. Двери с легким скрежетом разъехались. Ласкез сделал вдох, вышел, сразу повернул голову влево, в поисках таблички с номером, но…

– Здравствуй, Ласкез.

Он вздрогнул и посмотрел вперед. Серый детектив стоял шагах в пяти.

Казалось, он не изменился. Только форменный плащ, небрежно накинутый на плечи поверх рубашки, стал потрепаннее. Немного отросли волосы, острее обозначились морщины в углах губ и на лбу.

– Ты вырос. Здравствуйте и вы, прекрасная ла.

Голубые глаза смотрели прямо – устало, внимательно и немного недоверчиво.

– Здравствуйте, – шепнула Таура.

Она была рядом и ткнула Ласкеза пальцем в спину. Но он все так же стоял как вкопанный, чувствуя, как в висках пульсирует кровь. Ком в горле разросся до невероятных размеров. Когтистый палец еще раз требовательно ткнул в лопатку.

– Ты что, по-прежнему не разговариваешь?

Роним сделал шаг навстречу. На этот раз Таура пихнула Ласкеза в спину всей ладонью, так что ему пришлось сдвинуться с места.

Он заметил, что догнал сыщика в росте, вспомнил, как с трудом доставал даже до его плеча и не особенно надеялся, что вырастет хотя бы на голову. Роним продолжал пытливо вглядываться в его лицо, Ласкез не отводил глаз. Наконец, как в тумане, услышал свой голос:

– Привет. Ты меня еще помнишь?

Какую же ерунду он спросил. Невероятную чушь, учитывая, что при приветствии детектив обратился к нему по имени. Ласкез неловко усмехнулся, собираясь извиниться, но Роним уже произнес:

– Я надеялся, что это будешь ты. Когда снизу позвонили.

Ласкез торопливо кивнул, радуясь, что Роним пропустил сказанное им мимо ушей. Только через пару мгновений – до конца понял суть фразы. Он неуверенно улыбнулся еще раз, протянул руку и сморозил еще одну глупость:

– Да. Это я.

Роним пожал его ладонь. Крепче, чем когда делал это в детстве. По-настоящему, как равному, и это наполнило Ласкеза глупой необъяснимой гордостью. Он ответил таким же крепким пожатием. Этого должно было быть достаточно, чтобы окончательно поверить в реальность происходящего, но, отпуская жесткую кисть, Ласкез признался:

– Не верится, что я тебя нашел.

Он не надеялся – но Роним обнял его: удержал рядом на нескольких мгновений, посмеиваясь, потрепал по плечу. Наконец Серый детектив отстранился и вновь посмотрел пристально, но мягко:

– Да. Мне тоже. Я рад видеть тебя.

Он улыбался, но Ласкезу вдруг почудилось в этой улыбке что-то тревожное. А к словам, сказанным сыщиком, почему-то хотелось прибавить еще одно. Например, «живым». Ласкез глубоко вздохнул, пока отгоняя эту мысль прочь, и заговорил:

– Стыдно, но я… пришел не просто так. Нам нужна помощь. Мне, сестре и…

Роним сухо кивнул.

– Миалю. Знаю.

Ласкез заглянул ему в глаза. Сыщик выглядел совершенно спокойным. В отдалении зазвучали тяжелые быстрые шаги. Не оборачиваясь, Роним произнес:

– Пáгсли.

Распахнулась одна из дверей. В коридоре появился грузный полукровка в кожаной куртке. Внушительные бивни и приплюснутый широкий нос показывали, что отцом сыщика был ками. Мужчина замер, но почти сразу решительно направился вперед:

– А я-то думаю, куда ты вылетел. Это кто?

Маленькие, заплывшие, но внимательные глаза скользнули по Ласкезу, с восхищенным вниманием задержались на Тауре и вернулись к Рониму. Неожиданно уголки полных губ расползлись в ухмылке:

– Пацан! Тот самый! С подружкой!

Таура покраснела, а Ласкез опустил взгляд. Незнакомец подбоченился:

– Точно! Ты ж весь светишься!

Ласкез опять поднял голову. Он не замечал, чтобы Роним «светился». Видимо, все же недостаточно его знал, да и откуда ему… Незнакомец протянул руку:

– Капрáм Пáгсли. Старший детектив, напарник этого угрюмого гения.

Короткие крепкие пальцы сдавили ладонь тисками, Ласкез ответил тем же – насколько смог. Густые, похожие на жесткую щетину брови уважительно вскинулись.

– Славно. Думаю, подружимся. И, надеюсь, с юной ла тоже.

Он подмигнул Тауре, та ответила неуверенным кивком.

– Дружище. – Капрам Пагсли повернулся к Рониму. – Я не думал застать тебя в компании, и, возможно, это не вовремя. Но тебе кое-что пришло. Радиограмма. По выделенному каналу, ну, ты знаешь. Из Такатана.

Он отдал длинную узкую бумажку, которую до этого сжимал в левом кулаке. Роним развернул ее, хмуро посмотрел и поднял глаза на Ласкеза.

– Это тебе. Вероятно, от друзей.

Смятая бумага легла на ладонь. Ласкез бегло прочел длинную строчку.

Квартира была старая и темная, всего с одной комнатой. Она располагалась в такой же клетке, что и ярд, с одной разницей: клетка была не стеклянная, а каменная, с узенькими, прямоугольными окнами, почти не пропускающими свет. Пахло дешевым газовым освещением – примерно таким, к которому Ласкез привык под Кровом. И все же… это был дом Ронима.

Он согласился приютить их с Таурой «на столько, сколько потребуется». Злоупотреблять добротой Ласкез, конечно, не собирался. Правда, теперь, когда он вовсе не знал, что дальше, предложение оказалось как нельзя кстати. Это помогло успокоиться и перестать повторять про себя три коротких указания из послания Джера.

– Мы все выясним.

Они сидели за столом в маленькой кухне. До этого говорили мало. Но, видимо, лицо Ласкеза было настолько встревоженным, что сыщик не выдержал. Его рука легла на плечо, а доги по имени Бино – питомец Ронима – устроил у Ласкеза на коленях свою большую лохматую голову.

– Если бы с твоей сестрой что-то случилось, он бы сказал.

Ласкез кивнул и посмотрел на дымящуюся щербатую чашку с черножаром. Затем он закусил губу и пробормотал:

– Наверное… ты прав.

Бино тихонько заворчал, Ласкез почесал его за ухом. Огонек иллиция мигнул, пришлось тереть переносицу. Роним пересел напротив. Он обхватил свою чашку ладонями и негромко произнес:

– Ты должен все мне рассказать.

Они посмотрели друг другу в глаза. Ласкез снова ощутил унявшееся было сердцебиение. Он испугался пуще прежнего. Ему вдруг вспомнился разговор с Тэсс.

Примерно так Тэсс спросила. Отвратительная мысль. Тем отвратительнее, учитывая, сколько Ласкез ждал. Как тепло его приняли. И что для него готов был сделать Роним.

– Хорошо. Я…

Роним поставил чашку и мягко стукнул кончиками пальцев по столу. Ласкез замолчал и оглянулся.

– Вы говорите по делу?

Таура вышла из ванной комнаты – мокрая, взъерошенная, закутанная в темный халат Ронима. Она прятала ладони в длинных мягких рукавах и сонно моргала, но явно старалась перебороть усталость и выглядеть бодрой. Роним слабо улыбнулся:

– Ничего особенного. Сегодня вряд ли хоть у кого-то есть силы говорить о деле. Вахта на исходе. Вам нужно отдохнуть.

Таура зевнула. Роним, в некотором смущении глянув на ее выглядывающие из-под халата ноги, произнес:

– Тебе придется поспать с нами в комнате. Я уступлю тебе диван, мы ляжем на полу. У меня нет ничего вроде ширмы, но…

– Не надо, – смущенно пробормотала Таура. – Не хочу никого стеснять… я сама посплю на полу, я…

Роним покачал головой, и неожиданно на его лице отразилась какая-то мысль.

– Моя квартирная хозяйка! У нее точно найдется что-то подходящее. Она живет по соседству.

Он поднялся, прошел к висящему на стене телефонному аппарату и взял трубку. Набрав несколько цифр, заговорил:

– Я не разбудил? Хорошо. Скажи мне, есть у тебя… – он потер лоб и с некоторой запинкой произнес, – ширма?

Послушал ответ, улыбнулся, опять потер лоб кончиками пальцев и кивнул:

– Да. Так получилось, что у меня ночует девушка. – Пауза. – И да, поскольку не моя, мне нужна ширма. Ах, хочешь зайти и убедиться, что все нормально? Ну… хорошо. Ждем.

Он повесил трубку и обернулся:

– Налить тебе чего-нибудь горячего?

Таура помотала головой. Она переминалась с ноги на ногу и наконец сказала:

– Теперь у вас из-за меня проблемы. Вам нельзя сюда приводить девушек?

Роним рассмеялся:

– Все не настолько серьезно. Просто хозяйка опасается за квартиру. Она даже его, – сыщик махнул на своего доги, как раз вылезшего из-под стола и направившегося к шпринг, – приняла неохотно. Но ты не стесняйся. Она хорошая. Это моя старая подруга. Очень старая, очень понимающая.

В дверь позвонили. Роним вышел, но вскоре вернулся, на ходу объясняя:

– Можешь считать, что это кровная родня. Дальняя. Но моя.

Ласкез с любопытством посмотрел за его спину, ожидая благообразную маленькую старушку кирѝмо, а может быть, шпринг или ками, а может быть…

– Как тесен мир!

Послышались четкие и уверенные шаги. Рядом с Ронимом, взяв его под руку, остановилась светловолосая незнакомка из вагона.

– Привет… Ласкез, верно? Меня зовут Мирѝна Ир.