Часть I
Координатор

Дорога осталась позади, как затянувшийся ночной кошмар, слив в памяти мелькание людей, звезд, миров… Время сжалось, и Отари Ило очнулся посреди бескрайней равнины под тусклым белым небом. Рядом громоздилась гора тюков, в спешке сброшенных трампом — из столицы созвездия пришло штормовое предупреждение.

Ни ветерка. Тишина давит на уши; дышать с непривычки трудно, как в парнике… Отари пожалел, что не оделся полегче — приходилось красоваться в полной парадной форме выпускника Академии Управления. Долго ещё ждать? Перед посадкой сообщили, что грузовые платформы вышли — не заблудились же они… Равнина, густо поросшая желтой травой, ровная, как стол. У самого горизонта призрачно колеблется в мареве цепь холмов. Там должен быть поселок… Что ждет его там? Вернее, кто — в официальных данных ничего не говорилось о людях. «Больше половины из этих» — подчеркнул его руководитель, профессор Лемон. Он наверняка имел в виду не просто подопечных Евгенички (к которым принадлежал и сам), а именно боулистов, приверженцев кастовой спеси. За три года земной учебы Ило успел невзлюбить этих новоявленных генетических аристократов, которые только себя и себе подобных считали людьми. А ведь для того, чтобы успешно работать, надо стать для них своим — и это с его-то двойным именем, воспринимаемым почти как физическое уродство! Да и внешность его не вписывалась в усредненную модель управленческих династий: чуть смуглый, крупный, медлительный и плавный в движениях — среди сокурсников он напоминал бурого мишку среди горностаев. Задевать его не осмеливались, но и только… «Придется быть паинькой», — решил Отари. Разговор с наставником после выпуска во многом раскрыл ему глаза на закулисную возню политиканов от евгеники. И законная гордость от присвоенного звания координатора сразу поблекла… По всему было видно, что Лемон особо не рассчитывает на его успех. Отари пощупал нагрудный карман с кристалликами программулек: лучший в мире, и притом совершенно противозаконный набор компьютерных отмычек — плод увлечения молодости, как уверял наставник. Наивная увертка — но тем дороже сам подарок.

…Воспоминания были прерваны звуком, похожим на комариное гудение. В мертвой тишине оно звучало резко и как-то неуместно. Отари, прищурясь, попытался разглядеть что-нибудь против садящегося солнца. Вдали, у самого горизонта показались темные точки — гудение исходило от них. «Ага, наконец-то!» — подумал он, прикрывая глаза рукой. Вереница виброходов быстро ползла прямо на него, подминая по пути чахлые кустики. Вот они подъехали вплотную, и… Ошеломленный координатор едва успел отскочить в сторону — колонна преспокойно проследовала мимо.

— Эй, какого черта! — крикнул он вслед пылившим платформам, но от этого ничего не изменилось. Отари сначала шагом, потом бегом устремился за ними.

— Сто-ой! — крикнул он вдогонку (без особой, впрочем, надежды), но последняя машина дернулась и застыла, за ней остановились и другие. Когда Отари, запыхавшись, подбежал к ним, причина стала ясна — ими управляли роботы. А в первой машине был человек — несомненно, он и командовал ими… Когда не спал. Отари в растерянности смотрел на сладко посапывающего детину в синем комбинезоне техника. Черт знает что! Нерешительные толчки в плечо ни к чему не привели, водитель спал, как убитый. На мгновение Отари даже испугался — может, ему плохо? Но могучий храп, вырвавшийся из груди спящего, доказал, что ему хорошо… Плюнув, вновь прибывший сам развернул платформу и привел колонну назад, к куче груза. Гикнув на погрузчиков, горохом посыпавшихся с бортов, он попытался связаться с поселком, но безуспешно — никто не отвечал. А своей «нитки» у него здесь еще не было…

…Солнце жидким раскаленным блином плавало уже у самого горизонта, когда роботы, отбрасывая длинные уродливые тени, проворно влезли на машины, закончив погрузку. Отари повернул караван курсом на холмы и откинулся на спинку сиденья — по идеальной плоскости равнины платформы шли как по ниточке. Куда ехать, он не имел ни малейшего представления. Покосившись на своего спящего спутника, Ило решил, что вскоре придется принимать более крутые меры.

Дорога была на удивление скучной, и он чуть не задремал, глядя на убегающую километр за километром степь — желтизна травы имела неприятный свинцовый оттенок и сливалась с потемневшим небом. В какой-то миг ему показалось, что он видел птиц — рой черных точек, с огромной скоростью пересекший красноватый блин солнца. Но это произошло так быстро, что в следующий миг он уже не мог поклясться, что видел что-то. Зато животных он видел точно: порскнувшие в разные стороны мелкие копытные вроде сайгаков мгновенно растворились в шевелящейся траве — были видны только серовато отблескивающие спины. На Отари, выросшего в искусственной среде индустриальных миров, это свидание с дикой природой подействовало возбуждающе. Но больше ничего особенного не происходило, и он вновь заскучал.

Степь кончилась внезапно, словно ее отрезали ножом — впереди простиралось взрытое поле с разбросанными там-сям кротовыми кучками. Сразу за ним виднелось другое, густо забрызганное белесыми крапинками всходов. На траву непохоже — приглядевшись, Отари решил, что это какие-то овощи. Свернуть было некуда, и он попер прямо на них, радуясь про себя, что хозяев не видно — вряд ли бы это им понравилось. Движение замедлилось — платформа, чмокая, переваливалась в мягкой земле, оставляя за собой лоснящийся, как от слизня, след. Техник завозился во сне, шумно вздыхая. «Давай-давай, — мысленно подбодрил его Ило, — просыпайся, а то мы заедем к черту на рога». Человек открыл глаза, и некоторое время бессмысленно таращился на пропадающую под машиной бурую почву. Потом взгляд его прояснился. Зевнув, он огляделся и заметил невозмутимую фигуру за рулем. Отари явственно прочел на его лице удивление. Видимо, спросонок тому никак не удавалось осилить эту загадку — появление в кабине совершенно незнакомого человека. Отари не дал себе труда представиться, а лишь бросил через плечо:

— Куда теперь сворачивать?

Человек неопределенно мотнул головой куда-то направо. Потом спросил хриплым ото сна голосом:

— Вы кто?

Отари покосился на него:

— А за кем вы ехали?

На широком лице техника медленно отразились все стадии понимания, в конце концов вылившиеся в одно слово:

— Координатор?

— Да.

И снова молчание. Платформа с грохотом пересекла полосу гравия. Слышно было, как мелкие камушки стучали по борту.

— Сейчас налево… А там по дороге до конца, — произнес техник. Еще раз душераздирающе зевнув, он уселся поосновательней и, наклонившись вперед, начал что-то высматривать в сгущающихся сумерках.

— Вон, видите, проблесковый огонь? Держите прямо туда.

Впереди и в самом деле мигал оранжевый огонек маяка, и очень скоро караван выбрался на пластбетонное покрытие дороги, извивающейся меж холмов.

Уже в наступившей темноте они выехали к океану. С холма, куда они забрались напоследок, открывался обширный вид во все стороны. Только одной стороны не было вовсе — той, что впереди. Далеко внизу темная земля обрывалась прямо в небо… Там, на самом краю, горело реденькое созвездие огней.

— Поселок, — сообщил техник.

— Куа-ак… ка… акк… — скрипучий голос педантично выводил какую-то одному ему понятную фразу. Отари открыл глаза. Бледный солнечный свет заливал крохотную спаленку, серебря пляшущие в воздухе пылинки. За окном раздался плотный звук, как будто уронили что-то тяжелое, и тот же скрипучий голос нравоучительно произнес: «Зза… бот не зна… ая, и игра… ая…» Стишки из букваря. Забавно… Отари полежал еще некоторое время, потом отбросил одеяло — кто это там, за окном? Прошлепав босыми ступнями, осторожно выглянул. Но там никого не было.

При солнечном освещении поселок представлял идиллическую картину — белые домики казались слишком чистенькими и аккуратными, создавая странный контраст с лохматой желтой травой. Сочетание желтого и белого напомнили Отари госпиталь, куда он угодил однажды после аварии на синтез-фабрике. Он оторвался от окна, напомнив себе, что его первый рабочий день уже начался.

Выходя, он внимательно осмотрелся, но нигде не нашел следов того, кто нарушил его сон. Поселок будто вымер. Ватную тишину нарушало только отдаленное стрекотание какого-то богом забытого робота-садовника. Сделав несколько нерешительных шагов, Ило остановился — куда дальше-то? Он начинал уже чувствовать некое раздражающее стеснение, обычный спутник ложного положения. По всем неписаным законам освоителей его не могли просто привезти и бросить здесь, как багаж. Эш Бронтом, как руководитель, наверняка знал о его прибытии. Неужели все настолько заняты, что встретить его было некому, кроме засыпающего на ходу техника? Кстати, почему засыпающего — переутомление? Ну, если он один справляется с перевалочными складами… Отари прошелся вдоль ряда домиков, повернул и вышел к берегу океана — всюду пустынно и ни намека на чье-либо присутствие. Вчерашний техник, по всей видимости, уже на ногах и, наверное, далеко… Что же, он спит только в машине? И чем занимаются все остальные десять тысяч человек, взвалив на него многохлопотное дело снабжения… Но гадать об этом бессмысленно — надо принимать положение как есть. В любом случае надо найти станцию космосвязи — доложиться Земле. Порыскав глазами по горизонту, Ило отыскал давешний маяк — тонкий блестящий зубец антенны на вдающемся в океан узком мыске. До него было километра два… Но это по прямой. Вздохнув, он смирился с неизбежностью. В конце концов, нет ничего полезнее для здоровья, чем хорошая пешеходная прогулка. Завтрак из концентратов не слишком обременял желудок, и, вернувшись назад, координатор бодро зашагал по нагретому пластбетону главной улицы поселка, мимо череды одинаковых домов-времянок, изредка разноображиваемой каким-нибудь уродливым строением местных умельцев.

Дорога вывела его к длинной серой постройке из того же неизбежного пластбетона — вероятно, это был склад. Поблизости никого не оказалось, даже роботов. Секунду подумав, Отари начал подниматься на ближайший холм в надежде увидеть с него оставленный поблизости транспорт, или, на худой конец, зазевавшегося робота-грузчика, которого тоже можно оседлать. Но надежда оказалась напрасной — вокруг, сколько хватало взгляда, было пустынно. Лишь далеко в глубине острова, за синеющими холмами, вились какие-то белесые дымки — наверное, от костров. Но это ни с какой стороны его сейчас не интересовало.

Отвернувшись, он глянул вдоль берега, надеясь увидеть станцию космической связи. Он и увидел ее — маленький, тускло блестевший купол неподалеку от антенны, прямо на линии несуществующего прибоя. Вообще, близость океана совсем не ощущалась, и при взгляде в его сторону Отари невольно испытывал позыв отступить назад, как если бы неожиданно вышел на край обрыва. Линии горизонта не было вовсе, и океан сливался с белой пеленой неба в одно трудноохватываемое взглядом нечто без намека на перспективу. Не чувствовалось и освежающего морского ветерка, как на Земле — похоже, здесь постоянно царствовал мертвый штиль.

Отари спустился с холма и пошел вдоль кромки воды по узкому пляжу из гравия. Идти предстояло как минимум километра четыре. Плавные закругления берега постепенно переходили одно в другое, открывая взору все те же серые лысины холмов, отраженные в воде. Желтая трава почему-то на берегу не росла, и ничто не нарушало тусклую гамму. После одного из поворотов Отари увидел впереди большую кучу сваленных в беспорядке ветвей и сучьев. «Интересно, почему здесь нет деревьев? — лениво думал он, приближаясь к одинокому следу чьей-то разумной деятельности, — при таком климате они вымахали бы до небес…» И тут по ушам его ударил режущий вопль! От неожиданности Отари присел — вопль смолк. Стоя на месте, он слышал, как бухает сердце, подстегнутое изрядной дозой адреналина. Контраст между тишиной и сатанинским воплем был нестерпим. Оглядевшись, он никого не заметил. Но стоило сделать шаг вперед, вопль повторился, больно хлестнув по ушам. «Тьфу ты!» — в сердцах сплюнул координатор, отступая. Похоже, его не пускали к этим сучьям. Кто не пускал? Отари еще раз оглядел пустынные холмы — выходит, сам того не подозревая, он вступил в контакт с коренными обитателями этого застывшего мирка? А эта куча веток — их культовое сооружение? Но, хоть убей, а выглядит это все-таки как куча веток.

— Эй! — несмело крикнул Отари ближним холмам, — Кто там?

Молчание. Не рискнув идти прямо, он повернул направо, чтобы обойти запретное место, но не успел сделать и двух шагов, как снова был оглушен скрипучим визгом — на сей раз, как ему показалось, тот вырвался сразу из нескольких глоток. Волна раздражения поднялась в нем — что же, идти обратно? Ну нет! И он решительно двинулся по направлению к источнику звука, не обращая внимания на крики. По мере его приближения в них появились нотки паники. Затем все смолкло — Отари прямо-таки ощутил, как тишина благодетельным бальзамом вливается в уши.

За холмом никого не оказалось, и он продолжил свой путь, обогнув пресловутое сооружение из веток. Об аборигенах он знал только то, что упоминалось в лоции — класс псевдохомо, цивилизация пасторального типа, опасности не представляют. На последнее он особенно рассчитывал. Не хотелось бы получить в спину какой-нибудь ядовитый шип или стрелу с наконечником из кости загнившей рыбы. Вспомнив о рыбе, он с сомнением посмотрел в сторону океана — уж больно безжизненно тот выглядел. На пляже не валялись водоросли, не бегали проворные крабы, не лежали раковины моллюсков. Какой-то полностью стерильный пляж… И что здесь может изучать столь мощная экспедиция? Надо будет поговорить с предшественником — для прояснения обстановки. Обычно исследователи работали на планетах года три, затем приходил черед освоителей. А Плон после пяти лет работы экспедиции даже не стоял на очереди!

Дорога вдоль берега не отвлекала внимания — задумавшись, Отари автоматически шагал через камни. Он поднял голову, чтобы отмерить себе очередной отрезок пути, когда за его спиной раздался нормальный человеческий голос:

— А я бы на вашем месте не стал здесь ходить.

Отари чуть не споткнулся. Выпрямившись, пересилил мгновенный позыв обернуться, а спросил почти спокойно:

— Почему?

— Странно, что вы не знаете. По-моему, всех предупреждали…

За это время Отари успел не спеша развернуться и рассмотреть говорившего. Чуть постарше его, с тонкими правильными чертами лица, одет в изящного покроя костюм, кажущийся здесь неуместным. В его облике всего было как бы немного чересчур — чересчур яркие синие глаза, аккуратно уложенные волосы цвета вороного крыла, чересчур сверкающие и ровные зубы. Он мог бы произвести впечатление холеного красавца, но живое выражение лица искупало чрезмерную красивость, а глаза искрились неподдельным лукавством. Подойдя ближе, он быстро осмотрел Отари, глаза его вспыхнули и он торжествующим тоном указал на его браслет-коммуникатор:

— Вы отключили его? Поздравляю! Теперь вами займется лично гранд Эш — ему уже наверняка настучали. А я-то старался сделать вызов покрасочней!

— Постойте, — ошеломленно перебил его Отари, — вы разве не слышали о моем прибытии?

— Прибытии? — незнакомец казался озадаченным — Каком прибытии, откуда?

Отари только махнул рукой — чаша его терпения переполнилась, и он облегчил душу хорошей порцией проклятий на всех известных ему языках, включая и земной вариант космолингвы. Его слушатель только хлопал прекрасными глазами, ничего не понимая.

— Вы порадовали меня богатством выражений, однако ничего не объяснили, — наконец, удалось вставить ему, когда Отари остановился перевести дух. Вместо ответа тот похлопал себя по карманам и вытащил блеснувшее золотой голограммой свидетельство Академии Управления. В ближайшие полминуты молчание нарушалось только междометиями: «Гм… А-а! О-о!» Изучив документ, незнакомец присвистнул и вернул его владельцу, изумленно глядя на него, словно узрев мессию.

— Ну? — невольно грубо сказал Отари, не зная, что еще сказать.

— Позвольте представиться, — торжественно произнес человек, — Жюль Этино Кутюрф, этнограф! — и протянул руку.

— …Надеюсь, ваши друзья не станут снимать с меня скальп за это вторжение… — Отари Ило неспешно шагал вдоль воды, жестикулируя одной рукой — другую он засунул в карман.

— Вы не знаете плонийцев, — улыбнулся Кутюрф, — иначе не стали бы задавать подобные вопросы. Просто в запрете сделают еще одно исключение — специально для вас.

— Это очень удобно, — согласился Отари, — для тех, кто незнаком с обычаями…

— О-о! У них уникальные законы — ничего подобного по терпимости я не встречал, — загорелся Кутюрф, явно оседлав любимого конька, — вообще, у этого вида Homo еще множество загадок — как жаль, что я здесь один. Тут хватило бы работы на целый институт! А ведь и на других островах есть развитые общины, о которых нам вовсе ничего не известно! — Кутюрф экспансивно взмахнул руками, потом искоса посмотрел на своего собеседника. — Да… Кажется, я увлекся, — сказал он, как-то сразу остыв. — За последние шесть месяцев мне не с кем было поговорить о своей работе, а отчеты… — он пожал плечами.

— Теперь у вас будет с кем поговорить, — сказал Отари поощрительно. Жюль бросил на него иронический взгляд:

— О да, ведь это ваша работа!

— Я люблю свою работу, — просто ответил координатор, и Жюль перестал улыбаться. Помолчав, он сказал:

— Если вам действительно интересно, то можете сегодня вечером зайти в деревню — она тут, недалеко. Я познакомлю вас с этим народом.

— Договорились, — подхватил Отари, — кстати, какой именно запрет я нарушил?

— А-а… — этнограф махнул рукой — Это очередной праздник ожидания. Нельзя приближаться к океану между ограничительными знаками. Приходите, я все объясню.

Отари кивнул. Антенна впереди была уже видна во всех подробностях — высокий металлический столб, увенчанный сверкающим наконечником разрядника. Самой станции не было видно за холмами. Отари оторвался от созерцания цели похода и увидел заинтересованное лицо своего нового знакомого.

— Туда? — показал он.

— Туда, — согласился Отари. В глазах Жюля мелькнул веселый огонек:

— Ну, мне с вами не по пути. Заблудиться не боитесь?

Отари удивленно остановился, но Жюль не дал ему ничего сказать:

— А для того, чтобы не заблудиться, вам нужен проводник… Уном! — громко позвал он, не оглядываясь. — Долго ли ты будешь красться за нами, яко тать в ночи?

…Отари еще никогда не сталкивался близко с инопланетниками, и сейчас с интересом разглядывал стоящего перед ним туземца. Впрочем, интерес был взаимным.

На первый взгляд плониец ничем не отличался от человека — те же две руки, две ноги, голова… Рост — примерно по плечо, очень худ, очень подвижен. Цвет кожи сероватый — как у выцветшего негра. Волосы на голове тоже пепельно-серые, с металлическим отливом. Вот с ними-то и выходила первая неувязка. Есть выражение: «Волосы зашевелились на голове», — так вот, у него это наблюдалось буквально. Как будто ласково ерошащий ветерок постоянно обдувал его голову, распушивая волосы легким пухом. «У иных ветер в голове, — подумал Отари, — а у этого…» Зрелище было необычным… и слегка жутковатым. Но вообще, стоя неподвижно, плониец напоминал земного подростка — только потоньше. Главное отличие ухватывалось в движении: и руки, и ноги, и торс совершенно свободно изгибались в любом направлении, иногда просто поражая изломанной пластикой. Туземец мог буквально сложиться втрое! Его янтарно-желтые глаза, странно выделявшиеся на сером лице (вполне человеческом, на неискушенный взгляд Отари), быстро-быстро ощупывали фигуру координатора, не упуская ни одной мелочи, но к каким выводам пришел их владелец, оставалось загадкой — лицо сохраняло неподвижность. Отари почувствовал себя неловко и покосился на своего спутника — тому эта сцена, по всей видимости, доставляла живейшее удовольствие. Решив проявить инициативу, Отари сказал, показывая на себя:

— Меня зовут Отари. …?

— От… тари… О-о… тари… — скрипучий звук раздался так неожиданно, что землянин не стразу понял, что он исходит от застывшей изваянием серой фигурки.

— Уном! — резко, как вскрик. Плониец немыслимым образом изогнул руку и показал на себя — кисти у него оказались похожими на человеческие, только очень узкие, с длинными пальцами. Сколько было пальцев, так и осталось загадкой.

— Уном, — эхом повторил Отари, потом вопросительно взглянул на Кутюрфа.

— Ну, вот и познакомились! — радушно отозвался тот, сияя улыбкой. Похоже, ему доставляло удовольствие играть роль гостеприимного хозяина.

— Уном понимает большинство из того, что мы говорим, но самому ему говорить трудно — другая гортань. Зато мы на их языке не свяжем и двух слов, — объяснил он положение вещей, затем обратился к Уному:

— Зачем ты пошел следом?

— Н-н… нтересно… О! — был ответ. Желтые глаза диковато блеснули — то ли насмешкой, то ли вызовом. Отари еще не разобрался его мимике, зато голос живо напомнил ему тот, что он слышал с утра под своим окном. «О-о, приятель, да ты не так прост!»

— Станция… — почти разборчиво произнес Уном и сделал змеиный жест рукой. — Идти… и…

Акцент его был оригинален своей неожиданностью — он не искажал произношение, но ритм его речи двигался резкими скачками, иногда приводя к повторению отдельных звуков. К подобной манере нужно было приноровиться.

— Пошли! — решительно скомандовал Отари и сделал шаг вперед.

…Поднимаясь на очередной холм вслед за припрыжкой плонийца, координатор оглянулся. Жюль Кутюрф стоял на том же месте, уменьшившись в человечка. Вот он поднес руку с браслетом к лицу — что он говорит и кому? Отари только вздохнул — потребуются долгие недели и месяцы, прежде чем он безошибочно будет отвечать на такие вопросы. А главное — начнет делать то, для чего сюда прибыл. Управление — один из самых универсальных видов деятельности, и по своей всеобъемлющести является, по существу, прикладной философией. А философия всегда была делом неспешным…

Уном оказался занятным собеседником. Мелькая то впереди, то сбоку, он сначала робко, потом все смелее начал задавать вопросы, каждый раз забегая вперед и глядя в упор своими янтарными, как у кота, глазищами. Нормы человеческой вежливости были ему совершенно чужды, и он бесцеремонно разглядывал своего спутника, попеременно переводя взгляд с лица на костюм (ограниченный у него самого лишь какой-то ниткой вокруг бедер) и обратно, особенно интересуясь ртом, откуда вылетали такие чудные звуки. Это несколько сбивало с толку, но Отари никак не решался отразить напор первозданного любопытства резким жестом, боясь обидеть. Вместо этого он решил испытать свой браслет-коммуникатор в новой электронной среде — и совершил ужасную ошибку. Среда оказалась неожиданно богатой (до двух миллионов «ниток» на человека!), и Уном пришел в неистовый восторг от звучащего и переливающегося на руке чуда, тут же изобразив все то, что видел, в фантастической пантомиме — к изумлению Отари, он узнал в ней только что смоделированный «ливень» (обычный тест обратной связи). Правда, звуковая имитация оказалась менее удачной — Ило только морщился, потирая уши. После этого стало ясно, что отвязаться от туземца не удастся никогда. Но это его уже не особенно огорчило. Привычный образ гордого и таинственного дикаря, навеянный Фенимором Купером, рассеялся, как дым — перед землянином был любопытный и ненасытный мальчишка со странным, царапающим уши голосом и фантастически гибкий. Отари только дивился произошедшей метаморфозе — видимо, решил он, Уном был скован при первом знакомстве, как это бывает и с земными подростками. Десяти минут совместной дороги оказалось достаточно, чтобы свести с ним короткое знакомство. Отари попытался было осторожно выспросить плонийца, где тот был утром, но натолкнулся на стену молчания, вызванного то ли непониманием, то ли смущением — он еще не научился различать такие тонкие оттенки. Переведя разговор, землянин спросил его о возрасте. Думалось, это самый простой и понятный вопрос — на Земле и трехлетний малыш ответит на него. Как оказалось, то было заблуждение — они абсолютно не понимали друг друга. В конце концов он решил выяснить все у этнографа — и едва не натолкнулся на спину внезапно остановившегося Унома.

— Что случилось? — спросил Отари, вглядываясь.

— Там! — коротко ответил плониец, ткнув, по своему обыкновению, рукой в направлении антенны.

— Я… ду. Назад…

— Почему?

Уном помолчал. Потом сказал отрывисто:

— Нельзя!

И все. Большего от него добиться не удалось. Неподвижное лицо вновь ничего не выражало — мальчишка, расспрашивавший об играх и развлечениях, бесследно исчез — индеец из книг Купера вновь предстал во всей красе. Отари пожал плечами. Чужая психология — дело темное, и не ему в ней разбираться. Неловко махнув рукой на прощание (шут его знает, как у них принято!), он начал спускаться с холма к виднеющемуся куполу станции. Одинокая фигурка цвета чугуна резко выделялась на фоне неба, когда он оглянулся. Когда он оглянулся в следующий раз, ее уже не было.