– Уф, как хорошо снова быть дома.

Марыся с Хамидом тяжело падают на кожаную софу в их просторной гостиной, а кормилица заносит спящую Надю в ее комнату.

– Должна тебе признаться, что, когда мы выехали, мне было немного досадно.

Она кладет голову на плечо мужа.

– В дороге меня снова раздражала эта жара, пыль и песок, раскопанные места под застройки, сумасшедшая езда водителей и еще тысяча других вещей, но в душе я чувствовала, что это наше место, наше семейное гнездо, – вздыхает она с облегчением.

– Но с твоими родителями было не так уж плохо.

Хамид нежно гладит ее по вьющимся волосам.

– Они старались придерживаться наших обычаев. Мы, должно быть, для них другие и страшно арабские.

– Ну да, – вздыхает Марыся, вспоминая свою первую встречу с матерью после многих лет разлуки. – Я хотя бы научилась говорить по-польски, поэтому нет языкового барьера. Но все остальное, восточное, осталось без изменений.

Она иронично смеется.

– Для меня хуже всего была ваша… sorry, – смотрит он выразительно, – еда. Просто убийство. Свинья свиньей погоняет. Даже в диетическом и, казалось бы, малокалорийном салате с курицей можно найти бекон. А если берешь вегетарианские клецки, то их поливают топленым смальцем. Ужасно! Трудно получить в ресторане хорошие блюда, чтобы были без свиньи.

– Что ж, пару раз я пробовала и, ничего не скажу, было вкусно. Но мне не очень нравится несварение желудка, – признает она правоту мужа.

– Здесь речь не о религии, каких-то запретах и заповедях, но о здоровье. Такая жирная еда и в большом количестве, наверное, убийственная вещь. Посмотри на Лукаша. Вполне молодой парень, а уже принимает порошки от холестерина.

– Просто младенец!

– Послушай, пятьдесят лет – это еще не конец света! Я тебя уверяю, что ни один араб в этом возрасте не имеет проблем с давлением и болезнями сердца. Разве только любители фастфуда, идиоты.

– Ну, видишь, что ни город, то норов. А сейчас съедим какое-нибудь хорошее восточное блюдо и пойдем спать.

Марыся тянет Хамида в столовую, откуда уже доносится типичный для этого региона запах жареного лука с помидорами и большим количеством чеснока. Аромат трав, которые входят в их рацион, дразнит вкусовые рецепторы и вызывает выделение слюны. Впервые за месяц супруги едят то, что им по вкусу.

– С завтрашнего дня начинаю новый проект, – сообщает Хамид, ложась в кровать.

– А что это будет? Если такой изматывающий, как перед этим, когда тебя целыми днями и иногда ночами не было дома, то, может, я должна была остаться в Польше?

– Это уже не повторится.

Он сильно прижимает женщину, а она, несмотря на это, чувствует охватившее ее возбуждение.

– Два раза в одну и ту же реку не войду, обещаю. Найдем время расслабиться.

– Надеюсь, – говорит Марыся голосом, полным веры.

– Выберемся на кальян в поселок Фаль, – предлагает он, зная, как жена любит курить арабский кальян. – В конце концов на какой-то танцевальный вечерок, организованный в одном из охраняемых поселков. У меня там много знакомых, а в лучшем из них – твоя семья, поэтому не будет проблем с входными билетами. Поедем за город на красные дюны. Там женщины могут ходить без традиционной одежды и даже водить машину. Множество людей так проводят уикенды.

– Прекрасно… – слушая о стольких мероприятиях, Марыся потягивается и мечтает, но сейчас она так измучена, что у нее закрываются глаза.

Хамид возобновляет тему, о которой говорил вначале.

– Возвращаясь к проекту, который я должен осуществить… Насколько мне известно, ты втайне от меня записалась в университет, – снова меняет он тему.

– Ну!

Секрет раскрыт и Марыся внезапно садится.

– Это должен быть сюрприз, а не тайна! – злится она. – В чем проблема?

– Перестань сразу нервничать! Совсем как твоя мать! Речь о том, что тебе именно сейчас негде учиться, – объясняет он спокойно. – Но я, твой муж, выведу тебя из затруднительного положения. Благодаря неплохой репутации меня делегировали, чтобы я быстро закончил проект самого большого общежития Университета имени принцессы Нуры. Там будут также некоторые факультеты, в том числе и твой, медицинский. Также там будут жить тысячи студенток и преподавателей. На сегодняшний день объект не закончен полностью и представляет собой только каркас, но открытие официально должно состояться уже в апреле. Поэтому, хочешь не хочешь, я должен это сделать: закончить то, что до сих пор является только котлованом. Чего не сделаешь для пылкой и чрезмерно впечатлительной женушки.

В конце своего разговора он строит забавную гримасу.

– А можем ли мы жить нормально, спокойно и без стресса, как другие?

– Не жалуйся. Я лично люблю испытания, – признается Хамид, гася свет.

– Будь что будет, – падает Марыся на подушки. – В таком случае успехов в труде, потому что я действительно снова хотела бы пойти учиться и наконец получить высшее образование.

Она закрывает глаза и мгновенно проваливается в тяжелый, глубокий сон.

Хамид уже в шесть тридцать утра в своем новом бюро. Он стоит у окна временного центра управления, который находится в бараке на строительной площадке. И уже очень жалеет, что взял эту работу. «Нужно было все лично и досконально проверить, а не соглашаться с закрытыми глазами», – закусывает он губы. – Это невыполнимо! Я и думал, что будет что-то подобное». Он не может себе простить, что быстро принял решение из-за честолюбия.

– Черт возьми! – в бешенстве ругается он.

Выходя из комнаты в коридор, он случайно наталкивается на мужчину старше себя. С первого взгляда видно, что тот американец.

Саудовец застывает на месте, так как уверен, что знает этого посетителя.

– Мы с вами не… – начинает он.

– Да, много лет тому назад в Америке. Ну, у тебя и память!

– Стив?

– Собственной персоной.

Они подают друг другу руки, но видно, что ни один из мужчин не рад встрече.

– Привет, Хамид.

– Что ты здесь делаешь? Снова за мной следишь или переквалифицировался? – саудовец не понижает голоса, наоборот, взволнованно кричит на все помещение.

– Успокойся! Я по образованию инженер-архитектор!

– А по призванию шпик!

Стив впихивает Хамида назад в комнату.

– Ты забыл, что наши страны сотрудничают столько лет? Наши и ваши антитеррористические бригады действуют рука об руку!

– И потому ты хочешь под прикрытием работы в строительном консорциуме по-прежнему действовать в интересах ЦРУ? Это возмутительно!

Хамид уверенно обвиняет, потому что хочет иметь специалистов по строительству, а не разведке.

– Ты совсем сдурел?

Стив присаживается на письменный стол.

– Именно такие большие объекты мы должны охранять от саботажа. Я уже на пенсии, отошел от дел, только отмечаю негативные сигналы и информирую об этом кого нужно.

– Ну что ж…

Хамид, немного пристыженный из-за своей неожиданной реакции, чешет голову.

– Надеюсь никаких диверсий? – спрашивает он с беспокойством.

– С чем черт не шутит. У нас вложены такие мощные инвестиции, кстати, одни из самых больших такого типа в мире. Нужно обезопасить себя, чтобы противники правительства и стабильности не попытались помешать. Им неймется, когда королевство приветствуется на международной арене. Этот проект, предназначенный для угнетенных саудовских девушек, невероятен. Столько говорили, что ваш слабый пол здесь так дискриминируют и относятся к женщинам как к рабыням, а тут – пожалуйста! Пятьдесят тысяч женщин может получить высшее образование, к тому же еще они обеспечиваются жильем. И каким!

– На сегодняшний день еще ничего нет, – саудовец показывает на площадку за окном.

– Я слышал, что ты всегда придерживаешься обговоренного срока.

Стив смеется и похлопывает его по спине.

– Сменишь гнев на милость? Я тоже очень неплохой строитель, поверь мне.

– Так почему…

– Помнишь Криса? Наверняка, так как вы были самыми близкими сотрудниками. Я приехал в Саудовскую Аравию после его смерти и застрял. Когда меня по возрасту переквалифицировали и отстранили непосредственно от дел, я думал, что могу тут немного пожить. Мне разрешили взять сюда жену, а ей Саудовская Аравия нравится. Представь себе! Дети заканчивают американскую школу, которая в Эр-Рияде намного лучше и безопаснее, чем обычная государственная школа у нас в стране.

– Знаешь, как погиб Крис?

– Ой, парень, лучше не вспоминать!

Стив вздыхает, опуская взгляд.

– Знаешь?

– Похитители поймали его перед планируемым покушением на князя, по горячим следам. Не представляешь, что с ним сделали!

Он закрывает рот и тяжело дышит через нос.

– В конце отрубили голову мачете. Все записанное на диктофон и тело подбросили нам, чтобы мы знали, что ждет каждого, кто перейдет им дорогу. Много людей тогда уволилось и уехало отсюда в течение буквально пары часов. Но Крис не сказал ни слова, так как нашу совместную акцию удалось осуществить. Наследник трона не погиб и получил прекрасный подарок – развязанные руки для того, чтобы выследить и убрать всех террористов и «Аль-Каиду» из Саудовской Аравии. И это наших рук дело, хоть иногда цену платим неимоверно высокую.

– Меня и мою семью тоже выследили еще в Йемене. От бомбы, подложенной в магазинчике у нашего дома, погибла ни в чем не повинная бабушка моей жены. Но в Саудовской Аравии нам живется относительно спокойно… до сих пор жилось… insz Allah.

Хамид над чем-то задумался.

– Не тоскуешь по своей тайной деятельности, не хотел бы к этому вернуться? – спрашивает наконец Стив.

– Нет, нет, никогда больше! – выкрикивает саудовец. – Моя жена и маленькая дочурка не должны рисковать. Я не могу подвергать их опасности, никогда!

Он объясняет ситуацию, хотя в глубине души снова хотел бы почувствовать прилив адреналина, как прежде.

– Я уже человек в возрасте, отец семейства, – убеждает он больше самого себя, чем Стива.

– Как хочешь, в таких делах не уговаривают, по крайней мере, не должны.

Коллега выходит из бюро, заметив, однако, в глазах Хамида то, что тот хотел скрыть, – дикий огонь и жажду действий и борьбы.

Супруги получают приглашение на пикник, который должен состояться в парке Тумама в ближайшую пятницу. Приглашают не рядовые люди, а группа американских экспатриантов и американский посол.

– Вау! Ты что налаживаешь новые связи?! – не может не удивляться Марыся и беспокоится. – А может, освежаешь старые? Признайся сейчас же!

– У меня на работе много американцев, в том числе и коллега с давних времен. У нас был общий знакомый, Крис, я говорил тебе о нем, помнишь?

Жена становится серьезной и недовольно крутит головой.

– Это тот самый Крис? Со времен акции в Йемене?

– Тот самый. Стив уже на пенсии, отошел от активной деятельности, только своим наметанным глазом наблюдает за местами возможных акций и, если что, то даст знать кому нужно, – объясняет Хамид, не желая вызывать у жены неприязненное отношение ни к новым знакомым, ни к вылазке.

– Неужели ты хочешь снова к ним присоединиться? – не позволяет себя обмануть жена.

– Мириам, я обещал не только тебе, но прежде всего себе, что никогда больше не буду заниматься опасной деятельностью.

Жена приближает к себе его лицо, смотрит прямо в глаза и поднимает с недоверием брови.

– Ну, хорошо, поедем в тот парк, – соглашается она. – Я тоже охотно куда-нибудь выеду из Эр-Рияда, потому что начинаю страдать от клаустрофобии.

– Ну и прекрасно! – Хамид радуется, как подросток.

В день пикника все та же адская жара, хотя уже почти осень. На улице нельзя выдержать, может, потому, что уже столько месяцев земля и дома постоянно нагревались и сейчас отдают тепло.

– Надю не берем! – решает Марыся. – Если в городе зной пятьдесят градусов, то в пустыне даже не хочу думать сколько. Мы как-нибудь переживем, но крошечку, которой меньше года, может хватить удар, у нее может быть кровотечение и даже обморок.

– Конечно, любимая! Она останется с Альпаной и Ноной, которые постоянно за ней ухаживают, в чем ты уже сама, наверное, убедилась. А мы немного отдохнем в обществе.

Пустыня Руб-эль-Хали – одна из самых больших в мире, а столица Саудовской Аравии расположена в самом ее сердце. Достаточно выехать за город, и попадаешь в безлюдные места. Супруги любят открытые пространства и в молчании оглядывают пригород, мимо которого проезжают. По правой стороне их глазам открывается обширный верблюжий рынок, который в пять часов вечера выглядит спящим. Нагретый воздух дрожит, поэтому и люди, и животные прячутся в тени навесов или палаток.

– Как на старом офорте.

Марыся показывает пальцем на место с каменным колодцем посредине.

– А ты знаешь, что некоторые в Европе и Америке считают, что большинство из нас, арабов, по-прежнему кочует в палатках и ездит на верблюдах?

– И если бы не нефть, все жили бы в таких условиях и были бы необразованными, примитивными, – шутит жена, так как, конечно, знает мнение о своей нации. – Не о чем беспокоиться. Те, кто так говорит, делают это из зависти. И, что самое важное, это не мнение большинства. Не преувеличивай!

– Окей, может, это сказал один человек, но все равно больно. Как вспомню отношение к нам поляков и их расистское поведение…

– Так не вспоминай.

Марыся выпрямляется на сиденье.

– Ведь были же и милые люди, доброжелательные и подающие руку помощи. Не обобщай!

После обмена мнениями супруги остаток дороги едут в молчании. Женщина не чувствует всех признаков дискриминации. Во время прошлогодней поездки в Польшу ее это не касалось. Большую часть жизни она провела в арабских странах, где чувствовала себя равной со всеми окружающими ее людьми. Хамид, в молодости живя в Америке и путешествуя по Европе, многократно получал оскорбления из-за фамилии, цвета кожи или вероисповедания. Поэтому так раним.

– Глушить мотор, быстро!

Марыся подскакивает от внезапного крика за окном, потому что не заметила, что они уже доехали до главных ворот парка Тумама.

– Открывай багажник, шевелись!

– Вот, пожалуйста! Снова нас, арабов, считают потенциальными террористами. Разве я не предупреждал? – произносит довольно муж, потому что вышло, как он и говорил. – Везде так к нам относятся, даже в нашей собственной стране!

Он фыркает от злости.

– Посмотри, не только нас так «радуют».

Марыся с интересом оглядывается вокруг, а вспотевший от нервов Хамид деланно улыбается, вручая американскому командиру приглашение.

Перед ними пять других местных автомобилей, разобранных почти на первичные элементы. Охранники открывают резиновые подушки опор для мотора и ковыряются в аккумуляторах, в это время другие обходят машину, осматривая подвески с помощью зеркала на длинной палке. Прибывшие слышат, что кто-то дергает ручку задней двери и бесцеремонно влезает внутрь, а потом переворачивает вещи. Задние сиденья тоже проверяют, всовывая руки в каждую щель и карман, а позже, когда приглашенные супруги занимают место в голове колонны, им приказывают выйти из машины.

– Снять абаю, если же нет, то нужно пройти личный осмотр там, – сообщает военный, показывая при этом на маленькую будку из жести, где на пороге ждет мило улыбающаяся мусульманка в платке и женской форме с юбкой до самой земли.

– А может, еще и в жопу мне заглянете?! – В эту минуту слышен крик одной из женщин, которой полицейская немецкая овчарка сунула холодный мокрый нос под короткую юбку. – Вы охренели, чертовы мужланы! – начинает она ругаться по-польски.

Никто, конечно, ее не понимает, но Марыся при этих словах начинает смеяться, прикрывая рот рукой.

– Так смешно?! – холеная баба за тридцать подскакивает к смеющейся женщине. – Интересно, как ты будешь ныть, когда пес будет рычать у тебя под абаей!

– У меня брюки, это не будет так уж плохо, – отвечает девушка, одним махом стягивая черный плащ и платок. Сейчас, в джинсах и рубашке с коротким рукавом, она выглядит как одна из американок, немного темнокожая, как и каждая вторая из них.

– Не думала, что кто-то меня поймет, – довольная незнакомка размахивает руками перед раззадоренной псиной, зажимая при этом полы юбки между бедрами. – Черт возьми, пусть кто-нибудь оттащит эту скотину!

– На тебя, моя милая, каждая собака встанет! – протягивает по-русски представительный лысый мужчина, берет свою женщину в железные тиски и почти вбрасывает в новую «Тойоту Прадо».

– Поговорим на месте, да? Боюсь, что едем на ту же тусовку. В последний раз дала себя уговорить этому… Я Грейс. Вечно попадаю в какие-то передряги! – выкрикивает чересчур темпераментная женщина, а ее мужчина рвет с места, засыпая при этом всех песком.

– На этот раз ты права.

Хамид в мокрой от пота рубашке садится на место водителя и едет по пустой дороге вперед.

– Не радует меня, что проверяют всех, а не только нас, арабов.

– А не слишком ли мы впечатлительны? – улыбается Марыся с издевкой.

– Да, но имеем на это полное право! – шутит Хамид, пытаясь снять напряженность ситуации.

– Номер сто десять, сворачивай!

Наблюдательная женщина пальцем показывает на небольшую табличку и узкую гравийную дорожку.

Дорожка ведет на большую площадь, на которой стоят огромная арабская палатка величиной с дом и бетонные постройки, наверное, туалеты.

Палатка с типичным для ближневосточного региона флористическими узорами в красно-сине-желтых цветах. Входы с двух противоположных сторон достаточно высоки, чтобы идущий не наклонялся. Внутри песчано-каменистый пол накрыт мягкими коврами. По бокам подушки и матрасы, а с одной стороны длинный четырехметровый деревянный стол. Уже успокоившийся Хамид паркуется в ряду стоящих машин. Приезжает все больше автомобилей, а на горизонте видны даже два небольших автобуса «тойота», которые должны привезти участников приема, не имеющих машин.

– Проходите, проходите!

Грейс сразу подскакивает к новым знакомым.

– Вы тут впервые?

Она не ожидает ответа: супруги замерли у машины и разглядывают все вокруг.

– Прежде всего познакомьтесь с моим супругом. Это Григорий, наполовину украинец, наполовину поляк, – щебечет она по-польски, думая, что все ее понимают.

– Очень приятно.

Рослый мужчина протягивает руку и крепко стискивает протянутую ладонь.

– Не дайте ей заговорить вас насмерть. Она только и ищет жертву, чтобы покомандовать. Смотрите на меня, полностью меня опутала, – корчит он из себя бедняжку, а потом взрывается громким смехом.

– Я Хамид, а это моя жена Мириам, – представляется араб по-английски. – Я саудовец и по-польски знаю только пару непристойных выражений и «как дьела, любимяя», – ломает он себе язык.

– Для польских друзей я Марыся. Наполовину полька, наполовину ливийка, для информации.

– Так вы откуда? – спрашивает растерянно Григорий не очень воспитанно.

– Работаю в строительной фирме бен Ладенов, у меня множество американских друзей, а ты?

– Каждый второй у меня лечится. Я доктор, лечу позвоночник.

Григорий снова по-дружески похлопывает Хамида по спине.

– А вон того я в прямом и переносном смысле поставил на ноги.

Он показывает на худого высокого мужчину, который только что приехал в сопровождении двух больших «Фордов Эскалейд» с затемненными стеклами.

– Когда стоял на базе в этом их кретинском бейсболе, то искалечил два позвонка. Чтобы посол такое вытворял?! Ему грозило, что вообще не сможет ходить.

– В таком случае сразу записываю твой номер.

Хамид вытягивает телефон.

– На всякий случай, так как сейчас людей со здоровым позвоночником, который не болит, можно сосчитать по пальцам одной руки. Неизвестно, сможет ли завтра человек встать с кровати.

– В лечении Григорий действительно хорош, это я должна признать. Но только это у него и выходит, – подытоживает Грейс, вытягивая из машины раскладывающиеся стульчики и туристический столик.

– Ну, шевелись, черт возьми, помоги мне! – грубо обращается она к мужу.

Марыся и Хамид удаляются, не желая быть свидетелями семейной ссоры. Они оглядываются и видят плотную толпу общающихся между собой экспатриантов, из которых они никого не знают. Чувствуют они себя достаточно глупо, но через минуту с визгом шин паркуется знакомый автомобиль и из него выскакивает бодрый, как всегда, доктор Амир. Его жена Кинга и дочь Сара выходят буквально на секунду и мгновенно прячутся внутри, чтобы защититься от зноя.

– Братец, сколько лет!

Польский палестинец бросается Хамиду в объятья.

– Куда вы подевались? Все время были в Польше? Все здоровы? Как Дорота? Почему не отзывались? – забрасывает он вопросами и типично по-арабски не ждет на них ответа. – Мы только вчера вернулись.

Он прижимает Марысю и нежно целует ее в обе влажные щеки, а потом смешно вытирает себе рот обратной стороной ладони.

– Ваша малютка тоже здесь? Наверное, вы не были так же глупы?

– Что ты, мы сами плавимся на этой жаре! Пожалуй, слишком рано для таких пикников, ты так не думаешь? – Марыся протирает лицо одноразовым платочком, который после двух движений становится совсем мокрым.

– У американцев всегда глупые идеи, но, как их посол скажет, то все жополизы являются.

– Вот ты где, старый осел! – Кинга присоединяется к группе, так как видит свою подругу и не может усидеть в машине.

– Но ведь вы не должны быть здесь, – удивляется Хамид. – Что вам до них?

– Успокойся! – выкрикивает полька. – Половина женщин, находящихся здесь, или бывшие пациентки моего старого, или будущие. Если видите где-нибудь сделанные сиськи, их наверняка ваял мой личный Пигмалион.

Она грубовато шутит и обнимает своего мужа за талию, чтобы через минуту отскочить от липнущей рубашки.

– Кинга тоже хотела бы, но стесняется попросить.

Амир нежно гладит жену по коротким волосам.

– Но носик все же я ей сделал, и ушки. А когда вас не было, то сделал липосакцию жирка на животике…

– Ты свинья! Может, всем это расскажешь, да?! – говорит женщина театральным шепотом, краснея от стыда. – Или дай объявление в прессе! О… Грейс?

Кинга удивляется и не слишком воспитанно показывает пальцем на землячку.

– Здесь их еще не было! Этой-то ты сделал основательный ремонт.

Мужчины хохочут.

– А что именно? – наклоняется Марыся к более низкой по росту Кинге.

– Как это что? Все! До сантиметра! Ты думаешь, пятидесятилетняя баба могла бы так выглядеть?!

– Я думала ей максимум за тридцать.

Марыся от удивления открывает рот.

– Наверно, наверно! В ее возрасте так можно себя подавать только после лифтинга личика, липосакции живота и бедер и выпрямления перегородки в носу. А последнюю инвестицию она сделала в отвисшие уши. Сейчас собирает пятнадцать тысяч на сиськи, потому что мой старый за более низкую плату этого не делает.

– У нее красивый нос, – восхищенно шепчет наполовину полька.

– А липосакция живота это очень больно? – тихо спрашивает она.

– Успокойся! – просто подпрыгивает Хамид. – Тебе не нужно исправлять природу! Она тебя создала прекрасно!

– Мириам, твой старик прав.

Амир как специалист подтверждает слова влюбленного мужа.

– А до лифтинга личика у тебя еще есть время, самое меньшее лет тридцать.

– Тут же, после этого омоложения, так ее проперло, – продолжает Кинга, наблюдая за польско-украинскими супругами, – что трахается с кем попало. А что хуже всего, развлекается с саудовцами… Без обид, Хамид, но эти барские или княжеские приключения в стране ваххабитов достаточно рискованны. Лаканье водки, обжорство и траханье напоказ грозят здесь головой, вернее, ее утратой.

– Я не знаю людей, которые это организовали, никогда в жизни ни в чем таком не участвовал, – саудовец врет и не краснеет.

Марыся как хорошая жена не возражает.

– Успокойся, мы об этом знаем!

Амир открывает бутылку французского белого вина, разливает по пластиковым стаканчикам, вбрасывает по кубику льда и наполняет газированной водой.

– Моя искренняя до боли жена только хотела вас предостеречь от близкого контакта с ними, правда, Кеня?

– Видите, как мой старый меня знает и понимает? Именно об этом и шла речь. А сейчас присоединимся к этому чертовому обществу, обменяемся визитками и едем уже домой, а то у нас ребенок в машине сварится.

– Не бойся, там у нее кондиционер и фильмы на DVD. Минуту еще выдержит.

– Приветики, Грейс, привет, Григорий! – сладким, как мед, голоском Кинга здоровается с нелюбимыми знакомыми.

Марыся удивляется. «Однако она тоже может притворяться. Такой я ее не знала. Может, у меня привилегия быть ее подругой, поэтому она со мной такая искренняя», – радуется она мысленно.

– Мэри, познакомься – Ян… Энн, Маргарет и ее муж… Стив, как дела?

Женщины входят в толпу, а у Марыси просто кружится голова от новых лиц.

Амир и Григорий вводят саудовца в мужское общество.

– Это Хамид, мой друг!

– Господин посол, хотел бы представить нового человека в нашей группе, – украинец подобострастно смотрит в глаза мужчине с загоревшим прямоугольным лицом.

– Ваше превосходительство, меня зовут Хамид.

– Хамид какой? – дипломат достаточно бесцеремонен с гостем. – Саудовец или араб?

Он говорит громко, раскатистым голосом военного, как будто находился на плацу или же полигоне, а все вокруг испуганно умолкают и смотрят в его сторону.

– Хамид бен Ладен, саудовец.

У стоящего навытяжку мужчины сереет лицо, и видно, как дергается щека.

– Кто сюда бен Ладена пригласил? А? – грозно хмурится посол.

Вдруг как из-под земли вырастает Стив.

– Это мой работодатель. Свой человек, – объясняет он, нервно сжимая кулаки. Неизвестный никому американец, стоящий тут же за дипломатом, наклоняется и шепчет нервному послу несколько слов на ухо.

Тот, успокоенный, садится на стул и уже с улыбкой приглашает гостя.

– Так пусть господин расскажет что-нибудь о своей необычной семье. Все охотно послушаем, так как до сих пор из СМИ мы знаем только одного бен Ладена, Усаму.

Экспатрианты смотрят на Хамида как на феномен и с беспокойством думают: такой же ли он, как и его родственник.

– Дайте-ка нам что-нибудь выпить, а то в горле пересохло!

Посол обращается вникуда, но тут же получает виски со льдом, а остальные участники, держа в руках запотевшие банки с пивом «Хайнекен», более крепкие напитки или вино, рассаживаются вокруг на свободных местах.

– Что ж, с чего бы начать?

Хамид для успокоения делает большой глоток спиртного, запрещенного в Саудовской Аравии напитка и начинает рассказ:

– Мой дедушка, Мохаммед бин Авад бен Ладен, приехал в Саудовскую Аравию из Южного Йемена как бедный строитель. Но это был очень ловкий парень. Он осел в Джидде, у Красного моря, недалеко от Мекки и Медины, и основал строительное предприятие, которое со временем стало самой большой фирмой такого рода в стране. Она строила королевский дворец, и мой дядюшка завязал близкие отношения с правящим семейством. Близкие отношения дошли до того, что король издал декрет, на основании которого предприятие бен Ладена стало получать правительственные заказы как монополист. И так делаются деньги, мои дорогие! – смеется Хамид, невинно пожимая плечами, а все слушатели согласно кивают головами.

– Ну и, ну и?.. – подгоняет посол, заинтересовавшись.

– Кроме того, что он был неплохим бизнесменом, он, увы, был страшно богобоязненным мусульманином.

– Почему увы? – удивляется какая-то женщина, похожая на мусульманку.

– Он был, говорят, чрезмерно религиозным и свой дом открыл для паломников со всего мира, которые прибывали на хадж в Мекку. Его любимчик, Усама, с детства общался с известными и подчас одержимыми духовными представителями всевозможных мусульманских ответвлений. С юности он примкнул к консервативной ортодоксальной ассоциации «Братья-мусульмане», созданной в Египте. Движение это по сей день считают одним из наиболее ортодоксальных. Вся семья, как и другие жители Саудовской Аравии, исповедовала ваххабизм – наиболее радикальное ответвление ислама. Усама собрал разные ортодоксальные идеи и эффект был потрясающий. Мы все это понимаем и знаем об «Аль-Каиде» и ее методах. Не поможет убийство вождя, потому что лавина уже двинулась и, к сожалению, захватывает весь мир.

– Твой папа, мама и ты тоже там воспитывались? – спрашивает кто-то тихо.

– Нет, Боже избавь! – восклицает Хамид. – Дедушка Мохаммед, которого я не имел удовольствия знать, кроме того, что был очень религиозен, был еще и Дон Жуан. Просто кобель какой-то, – иронизирует он. – Представьте себе, что он был женат сразу на двадцати двух женщинах! Моя бабушка была красоткой и образованной, как на то время, интеллектуалкой. Старый богатый сладострастник на нее запал. Разумеется, ее родители выдали ее за него, потому что такая партия казалась прекрасной. Ни она его не любила, ни он ее, поэтому после короткого периода супружества они расстались без сожаления. Он, однако, был честолюбивым сукиным сыном, поэтому регулярно платил алименты и оплачивал обучение отца. После развода бабушка выехала в Эр-Рияд, где вышла замуж и до конца жизни была уже очень счастлива.

– Это хорошо.

Заинтересовавшись рассказом, все вздыхают с облегчением, потому что им стало сразу жалко обиженную богачом женщину.

– Старик тот был очень непрост: своему любимцу, Усаме, он оставил самое большое наследство. Более двухсот пятидесяти миллионов долларов. Тем самым он спонсировал фундаменталистов и всю «Аль-Каиду».

– О, черт! – выкрикивает Григорий. – Я очень неплохо зарабатываю, но не в состоянии представить себе такого количества денег!

– Так, значит, возвращаясь к происхождению фамилии, мои милые слушатели, когда один из семьи, состоящей из двухсот человек, взбесился, трудно изменить фамилию всем остальным или прятаться по кустам. Большинство из нас Усаму в глаза не видели.

– Это хорошо, – шепчет с облегчением посол.

Марыся опускает взгляд, потому что знает кое-что другое о своем муже. «А он до сих пор мне об этом случае не рассказывал! – удивляется она в душе. – А может, лучше не разгребать старую грязь, а то начнет вонять? Ведь сейчас он не может всем сообщить, что был у дядюшки-террориста в Афганистане и увековечился на фотографии с американским оружием за поясом! Сообщение об этом, особенно в таком отборном обществе янки, было бы смерти подобно».

Она ехидно улыбается и смотрит на искренние, открытые лица слушателей.

– Сейчас наша семейная фирма строит по всему Ближнему Востоку, а два года тому назад мы сдали в Дубаи самое высокое здание в этом регионе, – с большим воодушевлением, красноречиво рассказывает Хамид. – Я, например, работал какое-то время в Йемене. У нас там филиал, который действует на волонтерских принципах.

– В качестве благотворительности там строят школы, дороги, больницы, – с гордостью говорит Марыся.

– Мы сотрудничаем с ЮНЕСКО при реставрации старинных достопримечательностей, которых в той необыкновенной, но бедной стране в изобилии. И там я познакомился с моей красивой женой, которая была самой дорогой жемчужиной в старом городе Саны.

Хамид подходит к Марысе и нежно целует ее в лоб, а она счастлива, что муж не стыдится публично выказывать чувства.

– Прекрасная история, – подытоживает американский посол.

Стив же, который знает Хамида и то, чем тот действительно занимался в Йемене, прикладывает указательный палец ко рту и сильно его прижимает.

– Но Усама был исключительный сукин сын! – подводит итог его превосходительство. – Хорошо, что его все же выследили и убили, как гадюку!

Он выкрикивает это с гордостью, а все собравшиеся аплодируют и радостно его приветствуют.

– Дорогие господа! – вспыльчивая Марыся решает процитировать прочитанное и правдиво осветить лицо американской политики. – Во времена холодной войны все голубили саудовского богача и очень охотно с ним сотрудничали, так как он выступал против Советов и коммунизма. Ваше правительство поставляло оружие и деньги в лагеря маджахетов, вышколенных бен Ладеном в Афганистане. Ваше оружие боевики так и не выпустили из рук и использовали его против своих давних покровителей. А почему? Потому что, когда они вам стали не нужны, вы оставили их на произвол судьбы под присмотром сумасшедшего фундаменталиста Усамы. Если бы у Усамы не было вашей поддержки, то он, может быть, так и остался безвестным сыном миллионера, живущим в Саудовской Аравии. Вы же и создали чудовище, а сейчас его ликвидировали. Большой успех!

Слушатели с кислыми минами признают ее правоту, но медленно расходятся, решая не продлевать создавшейся неловкой ситуации. Они знают посла и его взгляды и понимают, что он не отпустит, пока не возьмет верх. По его мнению, Америка – самая прекрасная страна, начинания американского правительства безупречны, а какая-либо критика недопустима.

– Но, девушка! – поднимается он со складного стула.

– В конце концов проблема уже окончательно разрешена и нечего переливать из пустого в порожнее, – Марыся встает. – Окончание этой истории, как и судьба Усамы, так же удивительно и неясно, как и вся его жизнь.

Она вежливо кланяется и уходит, таким способом заканчивая бесплодную дискуссию.

– Какой твердолобый! – шепчет она по-арабски Хамиду. – Самое важное – в нужный момент выследить, убить – и дело сделано. А потом можно упиваться своим величием. Великие этого мира не берут во внимание тот факт, что открыли ящик Пандоры, и ликвидация Усамы ничем на этот раз не поможет.

– Любимая! Послы не критикуют политику своего правительства.

Хамид хохочет, развеселенный вмешательством жены.

– Позволили Усаме жить в большом городе рядом с главным управлением полиции семь лет, а потом «вдруг» его нашли и ликвидировали!

Марыся сейчас без опаски может высказать свое мнение, предназначенное только для ушей мужа.

– Какой вывод? Уже не нуждались в нем для запугивания общественности и своим обычным методом разрешили проблему. Такие слепые марионетки, как этот генерал в отставке, рассказывающий глупости на публике, приводят меня в бешенство, – говорит она.

– Это просто типичный военный, – поясняет цинично Стив, который, разумеется, хорошо знает их язык. – Он не вникает, не понимает и не анализирует. Такие тоже нужны.

В утешение он похлопывает вспыльчивую женщину по плечу.

– Кто на прогулку? Стало немного прохладнее! – зовет он знакомых и тянет за собой и супругов бен Ладен. – Только тридцать пять градусов!

Все взрываются смехом, но побродить решаются не все. Молодой мужчина, который шептал что-то послу на ухо, скорее всего что-то о Хамиде, присоединяется к гуляющим.

– Sorry за моего шефа. Он только цитирует полученные из нашего центра депеши, – подшучивает он. – Я Петр. Работаю в американском посольстве атташе.

– Старик, ничего страшного! Каждый, кто слышит мою фамилию, сразу хочет или убежать или выпустить мне кишки. Слава Богу, Усама не всегда был так известен, – говорит с сарказмом саудовец. – Только после одиннадцатого сентября для меня начался ад. Фамилия бен Ладен появилась на первых страницах всех газет, в ведущих новостных изданиях. Шумели также и в Интернете. Тогда я впервые столкнулся с вопросами: «Ты из тех бен Ладенов? Усама – это твой родственник?» Да, я получал по голове на каждом шагу, прозвища, плевки, оговоры. А некоторые молили, чтобы их взяли в организацию.

Саудовец продолжает рассказывать о своей невеселой ситуации:

– Когда я выехал в Штаты, то в течение всего времени моего пребывания там у меня был ангел-хранитель. Бывало, я радовался охране, так как не раз меня хотели избить или даже зарезать только за то, что я вонючий паршивый араб. С одним парнем из органов американской безопасности я подружился. Когда он меня охранял, мы шли вместе в пивнушку выпить по одной. Это был Крис, наш общий со Стивом знакомый.

Группа гуляющих растаяла и остались только два тайных агента ЦРУ, бывший саудовский шпион и его отважная жена Марыся, которая знает о нем почти все, но охотно слушает истории из жизни своего необычного мужа. В душе она благодарит Бога, что одарил ее особенным человеком. Она садится на больших камнях на скале, возвышающейся в тени немногочисленных деревьев, и молча оглядывает местность.

Пустыня простирается, сколько хватает глаз, но пересечена асфальтированными дорогами и гравийными тропками, по которым можно добраться до редких, отделенных друг от друга участков. На них стоят большие цветные палатки, арендованные для свиданий или разного рода приемов. Солнце все быстрее катится на запад и заливает все розовым. Видно, как разогретый воздух дрожит у земли.

Хамид продолжает, заканчивая рассказ:

– … В это время у меня произошла личная трагедия: ушли из этого мира все мои близкие. Я хотел вернуться в Америку, но родственники уговорили меня выехать в Йемен. Это было не так давно, может, три-четыре года тому назад. Как я вспоминал публично, я должен был там основать филиал нашей фирмы, ведущий деятельность не ради прибыли, а чтобы помочь бедному соседу. Если удастся сделать, хорошо, если нет – так нет. Но, как вы наверняка знаете, я приехал туда еще и с другой целью.

Хамид иронично улыбается.

– Наш общий друг, Крис, мой личный охранник из Америки, был послан в Эр-Рияд, чтобы помочь дружественному правительству ловить террористов, которые во множестве начали переселяться в Йемен. Там легче найти бедолаг для реализации их сумасшедших планов. Ну и втянул меня в это. Все казалось чертовски просто, мятежники и террористы верили каждому моему слову. И одни, и другие падали на колени по поводу моих родственных связей. Основное – это происхождение и известная фамилия!

Хамид иронизирует.

– Я же только хотел стереть с себя пятно исламского терроризма. И комплекс дядюшки Усамы. Вовлекся в деятельность в Йемене, где, несмотря на смерть Криса, план удался. Это было одноразовое дело, и я поклялся себе, что никогда больше не буду этим заниматься.

– А Ливия? – Марыся впервые спрашивает об этой волнующей ее и никогда не затрагиваемой теме.

– Старик, ты действовал в Ливии?! – не может не удивляться Стив. – Я не знал.

– А я знал, – признается атташе. – Наши из Катара все нам передали. У нас на господина Хамида бен Ладена толстая папка.

– Охо-хо!

Хамид пристально смотрит на своих американских собеседников, и у него просто дыхание перехватывает от бешенства. Марыся, нервничая, сглатывает.

– Не бойся, ты наш туз в рукаве. Решаем постоянно, как тебя снова завербовать, но пока ничего в голову не приходит, – на реакцию возмущенного Хамида Петр не обращает внимания.

– Я вам тут рассказываю о себе искренне, как друзьям, а оказывается, вы, может, больше знаете обо мне, чем я сам! – возмущается саудовец. – Ну, я и наивный! И вы хотите вовлечь меня в вашу лживую шпионскую шайку! Банда аферистов и только!

– А почему я не знаю всего? – разозлившийся Стив тоже пренебрегает нервами и гневом араба, обращаясь к коллеге.

– Ты не на том уровне…

– А это что, какая-то компьютерная игра?! Я действовал на месте! – выкрикивает агент.

– Ну, конечно. Ты подвергаешься опасности, потому что практически безоружен. Если бы тебя похитили, то знаешь, что пел бы, как жаворонок. С мачете на шее каждый бы это сделал.

– Не каждый, Крис не произнес ни словечка, – возмущаясь, бормочет разведчик.

– А ты чувствуешь себя в такой уж безопасности? – Хамид решает припереть к стенке дипломатическую шишку. – Потому что работаешь в посольстве? Никуда не выходишь за покупками, не арендуешь виллу? А хоть бы сейчас. Ты у них как на ладони.

Он делает широкий круг рукой, показывая пространную безлюдную местность.

– Видишь вон тех? – атташе показывает на холмы в отдалении, где в полумраке видны саудовцы в белых тобах, которые сидят на земле и покуривают кальян.

Напрягая взгляд, Хамид замечает блеск металла и какое-то оборудование, напоминающее штатив.

– А наши шоферы? Прекрасно вышколенные американские коммандос корейского происхождения. Или вы думаете, что посол Соединенных Штатов подался бы на вылазку в пустыню без охраны? Каждые два километра стоят джипы с пеленгующей аппаратурой и самыми лучшими датчиками движения. Даже кролик не высрется, чтоб мы не знали.

Он взрывается грубым смехом.

– Сегодня этот огромный парк в Тумаме зарезервирован только и исключительно для нас. Дипломатический корпус и Министерство иностранных дел оказали нам такую любезность. И это даже нам ничего не стоит!

– Так что с Ливией? – настаивает Стив. – Уже прошло, минуло, революция победила, сказал «а», нужно говорить «б». Интересно только мне. Те шпики и так все о тебе знают. – В бешенстве он показывает пальцем на Петра, становясь теперь на сторону Хамида.

– Не знаю…

Хамид колеблется, продолжать ли рассказ, сраженный тем, что его контролируют, и своим подробным досье в американских тайных картотеках, и полным отсутствием личной жизни. «Неужели они наблюдали за нашим домом? – думает он. – А может, установили прослушку?»

– Если вы все знаете, то мне уже нечего добавить, – заканчивает он разговор с кислой миной.

– Не обижайся, коллега, – Петр прекрасно чувствует настроение человека и обращается мягко и вежливо. – У нас только сухой рапорт о том, что ты поплыл на катарском эвакуационном корабле с доставкой для партизан. Высадился в Мисурате, а выехал из Ливии через границу с Тунисом. В Саудовскую Аравию вернулся на пароме, путешествуя с семьей первым классом. Вас трудно удивить чем-либо. Вы должны восстановиться после таких событий.

Хамид внимательно оглядывает говорившего, голубые глаза которого как две поверхности прохладного озера. Ничего в них не прочитаешь.

– Мы должны собираться, потому что ведь не может же столько времени моя бедная мама сидеть с нашим ребенком. Надя дает ей прикурить.

Марыся чувствует все больше растущее напряжение и решает вытянуть мужа из этого общества.

Она крепко берет Хамида под руку и осторожно ступает по почти невидимой дорожке.

– Надеюсь, что еще когда-нибудь встретимся и без обид, искренне поговорим! Мы вам не враги, только уговариваем порядочных людей сотрудничать. Кто-то, к сожалению, должен выполнять эту грязную работу.

Супруги даже не поворачивают головы.

– Кстати говоря, у вашей дочери ведь есть нянька… – выразительно повышает он голос.

– Кретины на вас работают! – не выдерживает Хамид и просто скрипит зубами в приступе бешенства. – Есть и нянька, и кормилица! – информирует он с большим удовлетворением.

– Так почему ты участвовал в ливийской революции? – подойдя к машине, решает одним махом обговорить все трудные вопросы Марыся. – И что ты там на самом деле забыл? Может, лучше обсудим в машине? В доме я сейчас даже пукнуть буду стесняться.

– Едем в торговые ряды, с прослушкой я справлюсь как можно быстрее.

Взволнованные бен Ладены не прощаясь уезжают, решив в будущем держаться от американского общества на расстоянии.

Супруги садятся на мраморную скамью посреди толпы снующих вокруг людей.

– Окей. Так расскажи, что ты делал в Триполи? – спрашивает Марыся. – Я немного об этом знаю. Мне и маме рассказал эту страшную историю знакомый аптекарь. Но правда ли это? Все тешу себя надеждой, что, может, мой любимый двоюродный брат Муаид где-то живет себе спокойно…

– Что ж… Допускаю, что он уже не ходит по земле, хотя обстоятельства указывают на то, что он не достиг своей цели. Возможно, он был убит, когда его разоблачили. Так или иначе, выжить он не мог.

– Wallahi!

Марыся опускает взгляд, она уже слышала ту же печальную весть из уст ливийского аптекаря.

– Неужели он сам спланировал такое безумное дело? – вздыхает она с тоской в сердце, но, несмотря ни на что, хочет узнать подробности.

– Сумасшедшая идея! – вскрикивает Хамид, но тут же успокаивается.

Проходящие мимо внимательно к нему приглядываются.

– Знаешь ведь, что у него был пунктик по поводу своего биологического отца, а чем больше он на него становился похож, тем больше росла фобия.

Девушка согласно кивает.

– Под конец ливийской революции, наблюдая растущую силу Каддафи, которая могла послужить причиной поражения восставших, Муаид был в отчаянии и, видимо, решил его убить.

Марыся громко вздыхает.

– Нонсенс! И никто в здравом уме его от этого не отговорил! Если бы я там была…

– Ты могла со мной поехать, но не захотела, – с претензией в голосе напоминает ей Хамид. – В конце концов, может, даже и лучше, что так получилось, – говорит он, смягчившись.

– Как ты вообще в это пекло вляпался? Кто предоставил тебе возможность добраться до Ливии во время самых тяжелых боев? Кто тебя завербовал? – задает она давно волнующие ее вопросы.

– Что ж, у Муаида было много тайных связей, знакомых… – вспоминает минувшие события ее муж, глядя в пустоту. – Сама знаешь, какой это был человек! И к Хасану, его другу, военному и вождю революции, которого в конце позорно замучили его же товарищи, обращались страны и отдельные лица с предложением помочь делу. Весь мир ненавидел Каддафи, поэтому все было естественно и искренне. Наладил с ними связь мой двоюродный брат, который работает на катарское правительство.

Марыся делает удивленное лицо, но не перебивает супруга.

– Бен Ладенов как собак нерезаных разбросано по всему свету, – поясняет муж. – Этот родственник очень на меня похож, тоже бешено ненавидит терроризм и исламский фундаментализм. У него жена – американка. Он наладил контакт со службами из-за океана. Зная, что у меня жена – ливийка, он связался со мной, выяснял, был ли я когда-нибудь в Ливии и поддерживает ли твоя семья революцию. Когда я узнал, что основной груз предназначался Муаиду Салими, то не думал и пяти секунд. Так я приплыл на том корабле из Катара, на который ты, любимая, не села.

Он шутливо поджимает губы, но веселиться не получается, глубоко в его глазах читается упрек.

– Я хотела бороться ради революции, – мгновенно отвечает Марыся, но ее сердце дрожит от беспокойства. «Он что-то знает! Он догадывается!» Она паникует и, нервничая, краснеет до корней волос.

– После того, что я пережила и чему была свидетельницей… – продолжает она, закрывая глаза. – Я не могла выехать и повернуться ко всему этому спиной! Поверь мне!

– Надеюсь, что это единственная причина…

– Нет, не единственная! – женщина решает идти ва-банк. – Я надеялась, что с повстанцами я доберусь до мамы в Налуте, где тоже шли жестокие бои. Я уже один раз ее лишилась в детстве, и сейчас, уже взрослым человеком, решила, что не выеду из Ливии без нее. Не дам ее у себя снова отобрать! – признается она дрожащим голосом. – Или это недостаточно веская причина?

– Что ж, война – страшное дело, – вздыхает Хамид и решает не касаться больше волнующей темы, объяснение жены его устроило. – Возвращаясь к моему рассказу… Я вез Муаиду в Триполи горы денег на покупку оружия, медикаментов, продовольствия и всяких других необходимых вещей и самый лучший, самый эффективный взрывчатый материал и оборудование. Я, будучи саудовским правительственным шпионом и агентом в рядах «Аль-Каиды» в Йемене, участвовал в подготовке акции террориста-самоубийцы, поэтому для реализации плана твоего двоюродного брата был незаменимым человеком. Благодаря тренировкам в американских антитеррористических бригадах и участию в разных акциях я прекрасно знаю не только о том, как противостоять терактам, но и как к ним готовиться. Как подключить взрыватель и заложить детонатор. Никто из организующих взрыв не знал, как это делается. Я оказался в Триполи тоже случайно. Такое стечение обстоятельств. Я оказался нужным человеком в нужном месте, – шутит он, но пот покрывает его лицо, свидетельствуя о глубине переживаний. – Ты не представляешь, как много бы я дал, чтобы никогда не очутиться на вилле Салими в Триполи.

Он задумывается, возвращаясь мысленно к страшному моменту подготовки самоубийцы к смерти.

– А ты знаешь, что они, Муаид с Хасаном, спорили друг с другом о том, кто из них это сделает?! – импульсивно выкрикивает он и мгновенно прикрывает рот рукой.

– Это что-то нездоровое! – не может поверить Марыся.

– Эта болезнь называется патриотизм, – серьезно говорит отважный Хамид.

– Послушай, Хамид, в Йемене молодой фундаменталист размещал пластид в прямой кишке, а куда заложил врывчатку Муаид? – волнуется она, хотя от фармацевта знает подробности.

Она хочет все же услышать окончательное подтверждение из уст собственного мужа.

– Аптекарю дали задание приготовить капсулки со взрывчаткой в виде маленьких сарделек, которые потом Муаид с большим трудом проглотил.

Хамид произносит эти слова шепотом, а его глаза при воспоминании об этих трагических минутах горят, как угли.

– Я же соорудил бомбу и поместил взрыватель в мусульманских четках, которые могли показаться наименее подозрительными. И так мы подготовили к взрыву Мауида, отослав на смерть в логово Каддафи. Что стало потом, один Бог знает.

– Wallahi! Так значит, это правда! Мне не хотелось в это верить.

Из горла женщины вырываются тихие всхлипывания, а по щекам тонкими струйками стекают слезы. Как саудовка, она натягивает черное покрывало и закрывает им лицо. Впервые в ее жизни покрывало выполняет свою функцию – скрывает горе от глаз любопытных.

– И больше я его не видел, – заканчивает Хамид. – Я очень его полюбил, мы с ним даже подружились, а потом я должен был участвовать в подготовке его самоубийства. Подготовка людей к верной смерти – это наихудший кошмар, который можно себе представить. Он будет меня преследовать наяву и во сне до конца моих дней.

Хамид признается, не скрывая боли, которую носит в сердце.

– Но ты не отвечаешь на первый вопрос, – шепчет Марыся и осторожно пожимает холодную руку мужа. – Почему ты на самом деле поехал в Ливию? Почему участвовал в революции? Что она тебе? Ведь вы, саудовцы, считаете ливийцев крестьянами и пастухами, неряхами и необразованными идиотами!

– Ты по-прежнему не знаешь почему? – спрашивает Хамид с недоверием. – Ты, конечно, права. Мне наплевать на Ливию, но есть одна такая наполовину ливийка, без которой я не могу жить.

– Правда? – женщина слегка улыбается, она растрогана.

– Я, как дурак, позволил тебе уйти, а потом должен был тебя отыскать, чтобы все исправить и рассказать…

Он глубоко вздыхает и нежно смотрит на жену.

– Я тебя люблю, Мириам, и буду любить до конца жизни, и даже еще дольше.

Несмотря на проходящие мимо толпы и возможность появления мутаввы, посреди торгового центра Хамид поднимает с лица жены черное покрывало, откидывает его и страстно целует в губы. Марыся со слезами на глазах бросается мужу в объятья, а черный платок спадает ей на спину, открывая длинные блестящие волосы.

– Haram! Haram! – слышат они крики. – Мутавва, позовите мутавву! Саудовки касается мужчина. Разврат!

Супруги срываются как ошпаренные и бегут что есть сил к выходу. Они немного успокаиваются только в машине, но Хамид не снимает ноги с газа до самого дома. Они вздыхают с облегчением, только высаживаясь в собственном дворе.

– Хорошо быть вместе с любимой женушкой под боком и красивой маленькой доченькой, – признается Хамид. – Я рад, что тайны прошлого исчезли и мы выяснили все недосказанное.

– Мне тоже легче стало, – неискренне говорит Марыся, надеясь только, что о ее самом большом секрете любящий, добрый муж никогда не узнает.