Искупление

Поезд прибыл на станцию Уйнарга с опозданием на сорок минут.

Виктор соскочил с подножки на гравиевую дорожку и пошёл к выглядывающему из-под пыльных крон тополей серо-жёлтому зданию вокзала. Стояла ранняя осень. Кленовая рощица переливалась золотистыми красками. Воздух был свеж и прозрачен до лёгкой голубизны. С печальными криками парила над скошенным полем растрёпанная грачиная стая.

– Автобуса опять нет…

Виктор оглянулся на женский голос и узнал молодую женщину, ехавшую с ним в одном вагоне. Она села на поезд на какой-то небольшой станции поздно вечером. Пройдя мимо него, сверкнула чуть насмешливым взглядом – будто обиделась, что он не узнал её. Он не разглядел в вагонной полутьме и суете её лица, да и не было у него желания после утомительного дня отъезда из Москвы с кем-либо общаться, даже с симпатичной молодой женщиной.

– Мы попутчики, и от этого никуда не денешься, – весёлым голосом произнесла женщина, и тут Виктор узнал её.

– Лена Ветрова? Ты откуда? Сто лет не виделись!

– Я так неважно выгляжу? – улыбнулась она. – А я тебя ещё в вагоне узнала, но встретила такой колючий взгляд, будто ты не хотел признавать меня.

– Я был погружён в свои мысли, у меня были нелёгкие дни…

Лена, конечно, изменилась за эти годы, но оставалась по-прежнему привлекательной и женственной.

Около них остановилась белая нива. Из окна высунулся мужчина средних лет с загорелым и обветренным по-деревенски лицом:

– Ленка Ветрова? Давненько тебя не видел. Садись, подвезу!

– А нас двое.

– Новый муж, что ли? Ладно, прощаю. В родные места потянуло на старости лет? Поздновато вы спохватились.

Всю дорогу водитель рассказывал о своих фермерских делах.

Через полчаса машина остановилась около одинокой полуразрушенной церкви.

– Мне направо, – повернулся к ним водитель. – А вам недалеко осталось, прогуляетесь…

– Ты узнал его? – спросила Лена Виктора, когда они вышли из машины, но тут же спохватилась: – Ах да, столько лет прошло – похоже, и он тебя не узнал. Это Коля Самохин, мы дружили с ним в детстве, когда я ещё жила в деревне Кашка. Он в прошлом году вернулся из города, решил заняться фермерством. Судя по его разговорчивости и новой ниве, дела у него идут неплохо.

Высоко над полуразрушенной церковью в бледно-голубом небе пролетала стая журавлей.

– Ты помнишь это место? – спросила тихо Лена.

– Конечно. Здесь мы встречали с тобой рассвет после выпускного бала…

– И помнишь, что ты сказал мне тогда?

– Помню: мы обвенчаемся в этой церкви. Правда, тогда она была ещё не такой ветхой.

– Да, тогда после выпускного ты решился, а прежде стеснялся, боялся насмешек Антона.

– Ты ему тоже нравилась.

– Знаю.

– А разве я не провожал тебя после школы?

– Единственный раз, – она улыбнулась. – Но у нас были свидания вечерами. А после выпускного ты уехал. Прислал единственное письмо.

– Ты не ответила на него.

– Я получила его с большим опозданием, переехала тогда к подруге на съёмную квартиру, а через три месяца случайно заглянула в общежитие, и там мне передали письмо от тебя. Но больше ты не писал.

– Разве я не писал? – Виктор вдруг вспомнил, что письма Лене фигурировали только в написанном им рассказе. – Так жизнь закрутилась. Институт, армия, работа… Но я часто думал о тебе. Пытался разыскать после армии, но ты исчезла.

– Мы уехали с мамой к её родным в город. Мама болела тогда тяжело, пришлось уехать. Три года, как её не стало.

– Прости. А как твоя жизнь сложилась после школы?

– Может, ты помнишь, что я мечтала стать актрисой? Окончила театральный институт. Попала в хороший театр. Побывала с гастролями за границей. Однажды познакомилась с бизнесменом. После спектакля он подарил мне огромную корзину моих любимых белых роз. Красиво ухаживал, делал дорогие подарки. Он казался мне интеллигентным, говорил, что следил за моим творчеством и посещал все мои премьеры. Потом я поняла, что это были всего лишь слова. Единственное, что интересовало его, – деньги. Тогда он вскружил мне голову, и я согласилась выйти за него замуж. Он настоял на том, чтобы я бросила театр. А дальше всё банально и скучно: детей он не хотел, вынудил меня сделать аборт. Говорил, что не может себе позволить детей, у него много конкурентов, врагов, которые могут использовать эту его, как он выражался, слабость – конкуренты могут захватить ребёнка в заложники, шантажировать и тому подобное. Через год муж охладел ко мне. У него появилась молодая любовница. Мы развелись в прошлом году. Я ушла в никуда. Снимаю квартиру. Работаю. А ты?

– Я тоже один. Вот рассчитался со всеми делами, бросил бизнес.

– Тебя заманил в него Антон Щеглов? Я что-то слышала о вашем деле. Как он? Столько энергии было в нём, он творит, наверно, великие дела?

– Мы закрыли с ним бизнес, он вернулся к своей научной работе в вузе. Его пригласили читать лекции в престижный зарубежный университет.

– Да, у него были такие способности к разным наукам. Карл Линней, – Лена улыбнулась печально. – А ты что собираешься делать?

– Не знаю пока.

Они поднялись на возвышенность рядом с церковью. Виктор всматривался вдаль, где должно было находиться его родное село и… ничего не видел. То есть он увидел знакомые речку, берёзовую рощу на берегу, зеленеющие склоны. Но там, где недавно стояли избы, шли рядами огороды и сады, ничего не было, кроме редких деревьев, зарослей лопухов, лебеды и крапивы.

– Что это? – произнёс в изумлении Виктор.

– Так ты ничего не знал? Села уже нет несколько лет. Молодёжь разъехалась по городам в поисках лучшей жизни. В последние годы в Подберёзкине оставались только старики, но и они – кто умер, а кого забрали к себе родственники. Твоя мама оставалась здесь последней. Всё говорила, что дождётся тебя, была уверена, что рано или поздно ты вернёшься в отчий дом, к корням…

– Мне казалось, что я совсем недавно встречался с ней…

– Недавно – это восемь лет назад? Бедный, ты даже не знал, что мама не дождалась тебя?

Что случилось, ведь он совсем недавно был здесь?

Так значит, это было всё в словах, в написанных им рассказах. И тот его приезд был иллюзорным? Девятый уровень их с Антоном проекта… Предреальность… Он сам захотел испытать его, но не ожидал, что всё будет переживаться так реально. Да, и село, и дом были ненастоящими, а роль матери сыграла загримированная актриса. Талантливо, у него даже подозрений не возникло. Она – талантливых актеров для их проекта подбирали из провинциальных театров высокопрофессиональные специалисты по кастингу – хорошо вошла в роль пожилой женщины, выучив текст с использованием местного диалекта из деревенских рассказов Виктора. После частичной потери памяти в аварии, которую он пережил реально, он почти ничего не заподозрил. Только теперь вдруг вспомнил и едва заметную отстранённость матери, и гладкую загорелую кожу на её руках, и пустынный сад с несмятой высокой травой. Значит, и та встреча июльской ночью с Леной в шалаше была ненастоящей и он пережил её в одиночестве? Нет, он хорошо помнил ту встречу, она была настоящей, просто Краснов лишил Лену воспоминаний. В их проекте была предусмотрена такая возможность для клиентов, желающих забыть свои опасные приключения, пережитые в реальной игре. Достаточно было выпить таблетку, разработанную в специальной лаборатории при Центре.

Виктор ощутил тупую боль в груди.

Лена опустила ладонь на его плечо:

– Ты должен крепиться. Твою маму я видела два года назад. Я часто приезжала тогда. Она хотела выяснить, не знаю ли я твоего адреса. Болеть стала. Принесла мне твои потрёпанные школьные тетради с какими-то записями. Просила сохранить для тебя – может, мол, нужны они ему.

– Спасибо. Мама была права, в них осталась моя настоящая жизнь.

– Нет, настоящая жизнь здесь. А твои записки чудом сохранились. О них даже мой муж Сергей не подозревал. Я подписала тетради с твоими записями своей девичьей фамилией, как будто это мои школьные тетради по литературе. Муж даже ни разу не заглянул в них. Он вообще мало интересовался моими делами.

– Так быстро прошло время… Тогда в «Парадизе» ты говорила, что бывший муж преследует тебя?

– В каком таком «Парадизе»?

– В ресторане, где мы встречались с тобой…

Она с искренним удивлением посмотрела на него:

– Ты ничего не путаешь? Я в ресторане в последний раз была на своей свадьбе сто лет назад…

– Сто лет назад… – машинально повторил он. – Да, сто лет назад. Извини, я ещё не полностью пришёл в себя.

– Но насколько я знаю, мой бывший муж сбежал на туманный Альбион, объявлен в международный розыск…

– Краснов Сергей?

– Ты его знаешь?

– Писали в газетах.

– Да, он личность известная в бизнесе. К сожалению, я совершила большую ошибку, доверившись ему когда-то.

Виктор вспомнил последнюю встречу с Красновым. Откуда было знать тому, что кодовое слово означало ввод в действие программы самоуничтожения базы данных в головном компьютере. Восстановлению программа не подлежала. Это была идея Виктора: подстраховаться на всякий случай, если что-то пойдёт по непредвиденному сценарию. Он набрал это слово, не раздумывая ни секунды. И Антон тоже решился на уничтожение программы после того, как вернулся из опасного путешествия в далёкое прошлое. Он проверял на себе их экспериментальный проект десятого уровня «Билет до Гавгамел» и первым отправился в эпоху Александра Македонского, оказавшись на месте величайшего полководца древности. На осуществление этого проекта ушли почти все средства из их резервного фонда. Сценарий, разработанный Виктором, предусматривал крайнюю точку возврата в настоящее 2 октября 331 года до нашей эры, то есть на следующий день после битвы при Гавгамелах. Но Антон не пожелал выйти из образа Македонского и продлил своё нахождение в прошлом. Их новейший проект предусматривал такую возможность. И только перед началом нового похода Антона-Македонского Виктор смог остановить проект.

Щеглов сначала был в ярости: «Какого чёрта ты меня вернул в настоящее! Я планировал поход в Аравию и тогда вся Азия лежала бы у моих ног! Представляешь, как это сладко ощущать себя повелителем мира!»

Но потом успокоился:

– Путешествие в прошлое было захватывающим. Оно изменило меня. И, главное, события начинали выходить за рамки заложенной программы. При Гавгамелах был огромный риск для меня проиграть – и тогда история человечества пошла бы по иному непредсказуемому пути.

Генеральная программа ликвидировалась в случае, если оба партнёра набирали на головном компьютере кодовое слово. Назад в прошлое теперь было не вернуться. Была уничтожена и программа девятого уровня – осталась только реальная жизнь. Краснов для них стал совершенно не опасен, пульт в его руках был окончательно заблокирован. Одновременно с набранным кодовым словом поступил автоматически сигнал в службу безопасности. Краснов был изолирован от проекта и теперь скрывается где-то в Англии.

Что ж, главное – проект закрыт. Теперь Виктор свободен. Ему нужно отдохнуть после восьми лет бешеной жизни в бизнесе, слишком дорого обошёлся ему успех, эта гонка за призрачной мечтой – превратить в реальность слова, сочинённые истории. Даже к матери не смог ни разу съездить. Теперь от их бизнеса ничего не осталось.

– И где они сейчас, мои записки? – спросил в волнении Виктор.

– Здесь, в этой сумке.

Они присели на траву. Лена достала из сумки верхнюю тетрадь:

– Это одна из твоих ранних. Здесь записана история основания села Подберёзкина. Я помню её хорошо. Пришли на это место беглые странники – мужчина и женщина. Немало проступков разных в жизни совершили. Остановились здесь, поставили на берегу реки, где выбивался родник, часовню. Построили хижину, перед ней посадили берёзки и стали жить, молясь о спасении своих душ. Со временем к ним стали приходить другие люди, селиться здесь. Построили церковь. Так и пошло село Подберёзкино. Сюда ещё может вернуться жизнь.

– Вернуться? Откуда?

– А из твоих сочинений. Я перечитала всё, написанное тобой. В твоих рассказах и повестях есть подробные описания и нашего села, и нашей улицы, и этой церкви Ильи Пророка. Сохранён язык жителей Подберёзкина – это главное. И люди Подберёзкина живы. Мы можем остаться здесь, попробовать восстановить эту церковь, от неё начнётся возрождение села. Возможно, со временем вернутся на родину молодые люди, уехавшие в города. Мы сможем оправдать нашу жизнь. Я тоже ощущаю вину за то, что когда-то покинула родину, соблазнившись красивой сказочной жизнью, а из неё ничего не получилось, кроме горечи и разочарования. Не смогла вынести переезда в город и моя мама… Давай попробуем начать всё сначала. Очистим помещение церкви от мусора и вырвем сорняк вокруг неё. Построим хижину на первый случай, потом осилим избу. На месте села можно ещё отыскать целые брёвна и доски… Ведь в этой церкви венчались наши родители, наши предки. Здесь в купели крестили и нас. Мне сейчас кажется, что я нашла выход из лабиринта, в котором плутала полжизни.

– Лабиринт… – рассеянно повторил Виктор. – Это было наше с Антоном кодовое слово, которое уничтожало программу всего проекта. А слово «Ариадна» было кодом к доступу в базу всех данных.

Лена непонимающе посмотрела на Виктора. Он достал из кармана джинсовой куртки пластиковую карточку с надписью «Клио».

– Что это? – спросила заинтересованно Лена.

– Билет до Гавгамел.

Виктор подошёл к обрыву, под которым протекала речка Ветла, и бросил в воду пластиковую карточку.

– У меня тоже такое ощущение, будто я выбрался наконец из запутанного лабиринта.

– Ты знаешь, мне пришла в голову идея, – отвлекала его от мрачных мыслей Лена. – Было бы здорово издать твои произведения. Они заинтересуют читателей. Вот увидишь.

– Да, я подписал контракт с зарубежным издательством. Роберт оказался настоящим издателем из Англии.

– Какой такой Роберт? – спросила спокойно Лена.

– Случайно познакомились. Он заинтересовался моими публикациями по древней истории. Весь гонорар я обязательно вложу в восстановление этой церкви.

Они вошли внутрь покинутой церкви. Повсюду на разбитом полу валялись осколки камней, кирпичей, стекла, куски обвалившейся штукатурки. Сквозь этот мусор проросли кусты лебеды. Под куполом слышалось гулкое воркованье голубей.

Вдруг вверху, под куполом, вспыхнуло малиновое пламя от закатных лучей солнца и всё вокруг окрасилось в розовые сияющие тона. На стене, там, где когда-то располагался алтарь, проявились на свету умиротворённые лики святых. Виктор и Лена замерли.

Им показалось, что снаружи зазвучал тихий колокольный перезвон – благовест.