ГЛАВА 2
В склепе было сыро, душно и грязно. Паутина серыми липкими лентами свисала с неосвещенного, мрачного потолка, едва заметно дрожа на сквозняке. Пыль шевелящимся ковром устилала пол и каменную гробницу какого-то несчастного, волей рока оказавшегося случайной жертвой нашей безумной затеи.
— Куда ты лезешь? Куда лезешь, я спрашиваю?! — Высокий тощий парень с длинными темными волосами, собранными в неряшливый хвост, все сильнее вжимался в стену под напором невысокого, полного, такого же темноволосого сообщника. Собрав на свою мантию почти всю паутину со стены, высокий все же сумел отпихнуть любопытствующего и отвоевать немного пространства. И тут же схлопотал раздраженный выговор:
— Кемар, если ты сейчас же не заткнешься, то вылетишь отсюда, как смазанный. — Такая же тощая, не уступающая Кемару в росте девица с короткими темными волосами ткнула фонариком с трепещущим внутри огоньком в сторону выхода. Нагаш негромко хохотнул и, заработав испепеляющий взгляд, попытался слиться со стеной.
В склепе стало немного чище. Стены в некоторых местах уже радовали глаз природным цветом, не скрытые под толщей пыли.
— Если вы закончили, — негромко начала я, привлекая к себе внимание, — то, быть может, мы уже откроем могилу и сделаем то, зачем сюда явились?
Моя мантия, светло-зеленая, в отличие от черных мантий некромантов, почти светилась в темноте, привлекая к себе излишнее внимание. От этого было неловко, неудобно и некомфортно. Впрочем, некомфортно мне было с того самого момента, как мы спустились в один из условно потайных ходов, ведущих в подвалы, что тянулись под всей Академией.
— Что такое, неуютно? — добродушно шепнув, Нагаш с сочувствием похлопал меня по плечу.
— Еще как, — невольно передернув плечами, я почти влетела носом в пыльный бок надгробия.
— О чем сплетничаете? — Любознательный Кемар налег сзади, проехавшись моим телом по грязному камню. Мантия на груди и животе приобрела неравномерно серый цвет, а я очень пожалела, что не являюсь боевым магом. Жажда членовредительства бурлила в крови.
— Кема-ааа-ар, — мой тихий вой пугающе громким эхом разнесся по помещению.
— Прекратите! — Глаза под темной челкой полыхнули зеленым огнем. Некромантские трюки.
Вельва в гневе была страшна. Это признавали даже прошедшие огонь и воду пятикурсники, которым уже доводилось ночевать на кладбище и поднимать мертвецов. Куда уж было зеленым первогодкам выстоять под ее профессионально-осуждающим тяжелым взглядом. Я хоть и не была первогодкой, но отчетливо почувствовала себя совсем не готовой к таким взглядам. Асвер на меня совсем не так угрожающе зыркал. Мы заткнулись, сникли под ее взглядом и синхронно вздохнули.
— Мы сюда не развлекаться пришли, — вещала тем временем Вельва. Хлопнув ладонью по надгробию и подняв пыль, велела. — Хватит прохлаждаться, снимайте крышку.
Замявшись, парни переглянулись, но послушно ухватились за края надгробной плиты. Под натужное пыхтение и гремящий шорох медленно отъезжавшей плиты по помещению поплыл затхлый запах смерти.
Фонарик в руках нетерпеливой Вельвы качнулся чуть в сторону, и я заметила, как что-то сверкнуло на полу у каменной стены. Опустившись на грязные плиты и стараясь не думать о том, сколько времени у меня займет чистка мантии, выловила из пыли заинтересовавший меня предмет.
Это оказался небольшой гладкий камень с аккуратным отверстием. Оно проходило насквозь, обрываясь шероховатым отколом. Камень был не целым, темным и, в общем-то, совершенно некрасивым, но я почему-то не могла уговорить себя выпустить его из рук.
— Сень, эй, Сенья…
— Висенья, — почти на автомате поправила я, сжимая бесполезный камень в кулачке.
— Да-да, — отмахнулся Кемар, освобождая мне путь к открытой могиле, — иди, отрывай у него, что там нужно.
Заглянув внутрь, я невольно задержала дыхание. На дне лежал скелет в истлевшей одежде. Провалившийся между ребер, сквозь прорванную ткань сверкал камнями большой, даже на вид тяжелый амулет.
— Как думаешь, из чего он? — взволнованно спросил над ухом Нагаш, разглядывая скелет поверх моего плеча.
От неожиданности сердце рвануло вверх, стремясь вырваться на свободу, я дернулась вслед за ним и чуть не свалилась к покойнику. Камушек, зажатый в руке впился в ладонь острыми, обломанными краями, раня кожу.
— Какая разница? — вмешалась Вельва, с не меньшим любопытством рассматривая несчастную жертву нашей богатой фантазии. — Нам нужен только его палец.
Зажмурившись, я качнулась вперед, перегнувшись через край, свободной рукой нащупала костлявые пальцы, легко распадающиеся на фаланги. Ухватив один из них, подалась назад, вываливаясь из каменного гроба. Только выпрямившись и вытянув перед собой ладонь с лежащим на ней пальцем, облегченно перевела дыхание.
— Мне кажется, — Кемар потыкал кости на моей руке и, издевательски хихикнув, поинтересовался, — или ты и правда вытащила средний палец?
— А тебе не все равно? — фыркнула Вельва. — Главное, что он у нас есть, теперь самое легкое осталось.
— Да я что, я ничего, просто спросил, — скучающе начал Кемар, перевел взгляд мне за спину и возмущенно вскинулся. — Ты куда полез? Куда полез, я спрашиваю?!
Нагаш, опасно перевалившись через край каменного гроба, пытался что-то вытащить. Вельва, со зверским выражением лица, подалась в его сторону, Кемар все так же продолжал возмущаться, а я только и успела что обернуться.
Что произошло дальше, не понял никто из нас. В могиле что-то ослепительно вспыхнуло, ухнуло, и дрожь, казалось, родившаяся прямо в камне, прошлась по небольшому склепу. А потом нас, как котят, разбросало в разные стороны, хорошенько приложив о стены. Оглушенная, я валялась на холодном полу, не чувствуя собственного тела.
И думала лишь о том, что неплохо было бы скончаться прямо здесь. Потому что перспектива попасть в руки разъяренного директора была по-настоящему пугающей, а спокойным он точно не будет, когда узнает, что мы сотворили со склепом одного очень важного мага. Других в подобных местах и не хоронили. А он узнает. Непременно. Подобную вспышку темной магии очень сложно не заметить.
— Конец нам, — прохрипел кто-то совсем рядом, вторя моим безрадостным мыслям. Слева от меня согласно простонали, и в склепе наступила звенящая тишина, погружая в вязкое забытье.
— Ты посмотри. Все живы и даже не сильно пострадали, — веселый, смутно знакомый голос вырвал меня из болезненной полудремы, в которой я плавала, — нет, ты можешь себе представить? Нарвались на защитный амулет и отделались легким испугом!
— Тогда почему они не шевелятся? — глухо поинтересовались откуда-то сверху.
Услышав раздраженный и усталый голос нашего директора, я пожалела, что пришла в себя. В бессознательном состоянии было не так страшно.
— Сквозь них только что прошел полувековой запас темной магии, как ты думаешь, почему они не шевелятся? Меня радует уже то, что они просто дышат.
— Инэй, — устало и совсем не страшно вздохнул директор, а я поняла, почему этот голос казался мне знакомым.
Магистр Инэй Фьяллар являлся целителем, деканом факультета Целительства и лекарского искусства и, пожалуй, единственным человеком во всей академии, кто не боялся магистра Огдена Хэмкона, нашего славного директора.
— Брось, Огден, я всего лишь поражаюсь крепости наших студентов. — Голос немного отдалился: магистр отошел в сторону. — Кстати, трое из студентов некроманты. Твои птенчики, — злорадно закончил он.
— С этим я разберусь позже, сейчас их нужно показать целителям.
— Вызывай троих! — крикнул вслед вышедшему из склепа директору Фьяллар. — Свою девочку я сам отнесу.
На «свою девочку» я отреагировала конвульсивным подергиванием. Своих студентов магистр любил, но очень странною любовью, больше всего похожей на садистскую. Несчастные целители стонали под гнетом его требовательной натуры, что не мешало их большей части, в основном женской, быть тайно влюбленными в обаятельного магистра.
И такая забота с его стороны грозила мне нехилыми проблемами в будущем. Если это будущее у меня будет.
Впрочем, в этом были и свои плюсы. К целителям я попала на ручках у живого и неплохо пахнущего мужчины. Некромантам повезло куда как меньше. Правда, узнать об этом мне было уже не суждено.
Как не суждено было узнать, каким именно образом в тесный склеп протискивались большие, плохо пахнущие зомби, которых смекалистые некроманты запрягали для переноса тяжестей. И как они, не беспокоясь о целостности своей ноши, взваливали бесчувственные тела моих неудачливых подельников на свои полуразложившиеся плечи.
Сознание я потеряла намного раньше. Аккурат в тот миг, когда магистр, недовольно бормоча себе под нос что-то о безголовых студентах, которые даже гадость не могут сделать правильно, вздернул меня вверх. Острый приступ боли прошелся по всему телу, отдаваясь даже в волосах. Кажется, я застонала, сильнее сжимая пальцы; камень, который так и не выронила, успокаивающе пульсировал теплом, прогоняя боль и погружая меня в темноту.
Очнулась уже на неудобной жесткой койке. Такие пыточные приспособления стояли исключительно в лазарете, побуждая студентов выздоравливать как можно быстрее. Совсем рядом кто-то тихо сидел, изредка вздыхая. Очень жалостливо. Не решаясь открывать глаза, я прислушалась. Мало ли, вдруг тот, кто вздыхает, сейчас еще что-нибудь сделает. А в руке все так же был сжат камешек из склепа, который я каким-то чудом не выронила.
— Хватит притворяться, Ларс, я же вижу, что ты очнулась. — Голос был жизнерадостный и принадлежал он магистру Фьяллару. И вздыхал уж точно не он, а это значит…
На соседней кровати со вселенской тоской во взгляде, как птички на жердочке, сидели некроманты. Пыльные, помятые и несчастные. Кемар, самый впечатлительный из всех, со скоростью здорового бобра подгрызал свои ногти, изредка вздыхая. Вельва, мрачная и нахохлившаяся, застывшим взглядом уставилась в противоположную стену. А Нагаш… бледный и уже во всем раскаявшийся, казалось, даже не дышал.
— Ну что же, — продолжил между тем магистр, — раз все пришли в себя, самое время навестить кабинет директора.
Нагаш что-то неразборчиво промычал, а мне вдруг стало мучительно удобно лежать на койке и вставать категорически не хотелось.
— Давайте, давайте, — поторопил нас Фьяллар, — поверьте мне на слово, от ожидания Огден добрее не станет.
Нервно хихикнув, я медленно села, спустив ноги на пол. На кровать меня закинули прямо в грязной мантии и пыльных сапогах, не особо заботясь о чистоте казенного постельного белья.
В коридор выходили похоронной процессией, и у каждого из нас было такое неприятное чувство, что хоронить будут именно его. Гулкое эхо наших шагов отдавалось в высоких каменных сводах коридора мрачной мелодией.
А на горизонте уже занимался рассвет. Это я заметила, когда мы проходили по просторному гулкому коридору третьего этажа. В большом окне было хорошо видно, как восходящее солнце раскрасило небо яркими полосами всех оттенков золотого: от бледного, почти белого, до насыщенного янтарного. Вид был красивый, волшебный и волнующий, вот только мне было не до любования природой. До кабинета директора и неминуемой расправы оставалось от силы несколько минут и два поворота.
Фьяллар шел легко и довольно быстро. Бледный Кемар брел за магистром и тихо, монотонно повторял:
— Мы все умрем. Мы все умрем. Мы все умрем.
— Конечно, хорошо, что ты наконец-то это осознал, — дернув за грязный край темной мантии, шепнула я раздраженно. От его бормотания мои и без того натянутые нервы неприятно звенели, — но тебе не кажется, что ты, как некромант, должен был знать об этом уже давно?
Вырвав потрепанную ткань из моих пальцев, он злобно прошипел мне в лицо:
— Мы все умрем в мучениях.
Дальнейший путь проходил под «оптимистичные» завывания:
— Мы все умрем в мучениях.
Уверенности это не прибавило никому из нас.
В приемной было пусто. Рабочее место, где обычно сидела похожая на молодую гончую госпожа секретарь, пустовало, пугая мою безалаберную натуру строгим порядком. Оно и неудивительно: в столь ранний час в стенах академии вряд ли бодрствовал кто-то, кроме директора, неутомимого магистра и кучки неудачников, которых без всякого энтузиазма мы и изображали.
В директорском кабинете было тихо и пугающе мрачно, почти как в склепе. Только намного чище, и вместо бессловесного и совершенно неопасного скелета, за столом из темного дерева сидел магистр Хэмкон. Стол был красивый. Большой, из темно-красного дерева, тяжелый даже на вид. Он очень гармонично смотрелся в комплекте с нашим директором. Наверное, именно за это свое качество стол здесь и оказался. Магистр Хэмкон, как почти все представители некромантской братии, был мрачен, темноволос и стандартно высок. В остальном же сходств не наблюдалось. Крепкий и слишком мрачный даже для некроманта, он больше походил на какого-нибудь мечника, который куску стали доверяет больше, чем амулету, будь тот хоть сколько мощным и смертоносным. Тощие его коллеги, которые предпочитали называть свою дистрофичность «сухопаростью» на фоне директора казались особенно хлипкими.
Раньше мне еще не доводилось видеть директора так близко, я предпочитала бояться его издали и не лезть на рожон. Столько лет удавалось тихо и спокойно жить в стенах академии, иногда прогуливать пары, изредка без последствий не делать домашние задания и почти без потерь сдавать сессии. Спокойно дожить до выпуска так и не удалось. Поддавшись на соблазнительные уговоры некромантов, оказалась втянутой в сомнительное предприятие, которое завершилось полнейшим провалом. И как я так умудрилась? Философский вопрос, не имеющий точного ответа.
— Мне бы хотелось знать, что вы делали ночью в склепе магистра Лоргэта? — сразу перешел к делу директор.
Звенящая тишина, воцарившаяся после вопроса, нарушалась лишь нашим сопением. Громче всех сопела я. Кажется, умудрилась простудиться, пока лежала на холодных плитах в склепе, который оказывается принадлежал магистру Лоргэту. Об этом достойном человеке, маге и великом артефакторе знали все. А я ему палец оторвала, а Нагаш вообще обокрасть хотел. Стало неловко. Не перед магистром Хэмконом, которому и так были известны наши подвиги, а перед несчастным, потревоженным Лоргэтом, который при жизни вряд ли мог даже помыслить, что его когда-нибудь попытаются пустить на запчасти.
— Я вас слушаю, — поторопил нас директор, глядя почему-то на Кемара. Несчастный вздрогнул, шарахнулся назад, чуть не раздавив так удачно прячущуюся за ним меня, и полузадушенно булькнул, но упрямо молчал, кося подергивающимся глазом.
— Мы… — голос подала Вильва — она была самой смелой из нас, — мы просто решили навестить великого магистра, отдать дань у-уважения.
— Ночью? Пробравшись через потайной ход, о котором вам и знать не положено? — уточнил магистр Фьяллар, издевательски добавив: — А палец, который валялся рядом с Ларс, вы, стало быть, в качестве сувенира решили с собой забрать? На память?
Мы синхронно вздохнули, гипнотизируя пушистый ковер под ногами виноватыми взглядами.
— Вы понимаете, что за такой проступок положено исключение? — сухо поинтересовался магистр Хэмкон, опустив сцепленные в замок руки на стол.
Мы все прекрасно понимали, не осознавали, правда, что можем попасться и поплатиться за глупую затею, но понимали все с самого начала. Мне-то исключение было не страшно, в отличие от Вельвы, которая сбежала в Академию из приюта, я могла просто вернуться домой. Родители были бы даже рады. Оповестили бы моего жениха, справили свадьбу и засели дожидаться внуков. Сглотнув ставшую вдруг вязкой слюну, я поняла: исключение — самое страшное, что может со мной случиться.
— Но исключение всегда можно заменить наказанием, — поспешно сказал Фьяллар, выдергивая меня и, кажется, Кемара из наметившегося обморока, — просто расскажите, что вы делали в склепе. Верно? — обернулся магистр к директору.
— Они пробрались в склеп по потайному ходу, открыли и осквернили могилу, после чего еще и активировали амулет, который поднял пару десятков мертвецов на всех близлежащих кладбищах, — непримиримо перечислил наши достижения за эту ночь директор. — Если они хоть как-то смогут оправдать свой поступок, возможно, я выберу для них другое наказание.
В конце тоннеля появились свет и надежда на лучший исход. Отстаивать наше светлое будущее почему-то выпало мне. Некроманты, бледные предатели, слаженно, как по команде, глянули в мою сторону. Маневр не остался незамеченным.
— Висенья Ларс — студентка третьего курса моего потока, восемнадцати полных лет, — представил меня магистр Фьяллар широкой публике в лице нашего директора, после чего почти промурлыкал, обратившись ко мне: — Не стесняйся, подойди ближе. — И дождавшись, когда я сделаю два маленьких шажка вперед, сразу оказавшись ближе всех к самому страшному кошмару нерадивых студентов, продолжил: — Расскажи-ка, что за неотложное дело у вас было к магистру Лоргэту, раз вы не постеснялись потревожить его посреди ночи.
— Мы… Нам… — промямлила я, обернувшись за поддержкой к некромантам, которые уже даже дышали легче, свалив на меня самую тяжелую работу. Поддержки не дождалась, даже капли сочувствия не перепало. Вытерев влажные ладони о грязные бока настрадавшейся за ночь мантии, собралась с духом и выпалила на одном дыхании. — Нам нужен был палец умершего человека, практиковавшего магию.
— Зачем? — спросил магистр, поощрив доброй улыбкой.
— Для… для амулета удачи. — Запал иссяк, и я сдулась. Как рассказывать про амулет, о котором в какой-то своей книге вычитал Нагаш и для которого деятельным некромантам на первых трех стадиях был необходим кто-то, практикующий светлую магию, я не знала. К счастью, ничего объяснять мне не пришлось.
— Тот самый амулет, который оттягивает на себя все неприятности и дарит хозяину неслыханную удачу? — полюбопытствовал Фьяллар.
За моей спиной утвердительно замычал Нагаш. Магистр скривился: видимо, причина показалась ему совсем незанимательной. Придя к каким-то своим выводам, Фьяллар спросил, дернув подбородком в сторону некромантов:
— Ну, этим-то понятно, зачем нужен амулет. Профессиональный интерес и природная лень, но ты как ввязалась во все это?
— Сессия скоро. Экзамен по анатомии двуногих прямоходящих, — выложила я свои коварные мотивы. С этим предметом у всех студентов были связаны самые неприятные воспоминания. Профессор Эрис, педантичный, неуступчивый и до жути дотошный, на экзаменах нещадно валил всех без разбору, не обращая внимания на былые заслуги и успехи отвечающего. На пересдачу к нему обычно ходили всем потоком и по несколько раз. Вымучивая перед дверями аудитории долгие, томительные часы, а особенно невезучие — дни.
— Двуногих? А у нас есть еще какая-то анатомия? — рассеянно уточнил магистр, усиленно пытаясь что-то вспомнить.
— Наги, кентавры. Целый раздел посвященный оборотням, — напомнил директор, вполне серьезно пригрозив: — Думаю, не лишним будет попросить профессора Эриса побеседовать с тобой на эту тему.
— Не надо Эриса, — Фьяллар отчетливо побледнел, — я уже все вспомнил. Пускай этот старый, трухлявый…
— Инэй!
Магистр подавился нелестными эпитетами в адрес коллеги и прохрипел:
— Я хотел сказать, пусть достопочтимый профессор мучает студентов. Я в свое время уже отмучился и не хотел бы повторять.
Пока Фьяллар вспоминал свое светлое детство и старался сильно не морщиться, я успела перевести дыхание. Но спокойные мгновения длились недолго, на нас вновь обратили внимание.
— Знаешь, Огден, я считаю, что можно дать им второй шанс. У меня остался только один вопрос, — вспомнил о моей скромной персоне магистр, — почему вместо того, чтобы разрыть какую-нибудь могилу на кладбище, вы решили забраться в склеп уважаемого человека?
— Мы не знали, чей это склеп, — призналась я, — а на кладбище земля уже хорошо промерзла.
— Я почему-то так и думал, — скорбно сообщил Фьяллар.
— Что с нами теперь будет? — задала мучивший всех нас вопрос нетерпеливая Вельва.
— Строгое наказание, — сообщил магистр, мстительно добавив, — за то, что мне, — обернувшись на директора, поправился, — нам пришлось полночи потратить на уборку в склепе, пока вы отсыпались в лазарете. Неужели вам никто не говорил, что правила надо нарушать тихо и незаметно, чтобы никто об этом не знал?
Мы пристыженно молчали. Гнетущую тишину нарушил магистр Хэмкон, обратившись к магистру:
— Есть какие-то идеи для наказания?
— Конечно есть. Отдай их мне, — попросил магистр, — не всех. Только некромантов. С Ларс разбирайся сам. Я в ней разочаровался. — Задумавшись ненадолго, магистр выдал срок своего разочарования. — Скажем, на неделю. Из-за какого-то экзамена связаться с некромантами…
— Забирай. — Покладистость нашего директора почти умиляла. Кто же знал, что он такой сговорчивый.
— Ну что же, — потерев ладони, магистр с предвкушением глянул на своих жертв, — в таком случае пойдемте-ка со мной, мои хорошие. До начала занятий у нас еще целых три часа. Мы столько всего успеем сделать.
Распахнув дверь, он дождался, пока некроманты покинут кабинет. Выходили они с мрачными, тревожными лицами, хотя, по идее, должны были бы радоваться. Это ведь я осталась наедине с директором. Когда дверь уже почти закрылась, отрезая меня от внешнего мира, в проеме показалась голова магистра:
— А Ларс можно в морг определить. Раз ей так нравится общество трупов, пускай наслаждается, — и, подмигнув мне, голова исчезла, а дверь окончательно закрылась. С легким щелчком. И мне почему-то вспомнилось, как Миранна предлагала написать завещание, когда узнала, что я общаюсь с некромантами. Тогда я лишь посмеялась над ее предложением — сейчас поняла, как же права она была. Завещание бы сейчас совсем не помешало. Кто знает, кому достанется моя замечательная коллекция трав, если со мной сейчас что-нибудь случится. На самом деле я бы не хотела, чтобы она вообще кому-нибудь досталась, но об этом уже вряд ли кто узнает.
— Значит, экзамен у профессора Эриса? — задумчиво поинтересовался директор, выдергивая меня из мрачных раздумий. Под тяжелым взглядом противоестественно-светлых глаз было неуютно, хотелось спрятаться. Интересно, он может смотреть куда-нибудь в другую сторону? После нескольких томительных мгновений поняла одну неутешительную вещь — смотреть в другую сторону он не может, зато когда я смотрю в пол, это уже не так беспокоит.
— Ну… гмх.
— Я вас внимательно слушаю.
Больше всего хотелось расплакаться и клятвенно заверить, что больше так не буду. С трудом подавив этот недостойный порыв, подняла голову и встретилась взглядом с директором.
— Простите. Это больше не повторится. — Голос почти не дрожал, и я очень собой гордилась.
— Не повторится, потому что вы больше не станете ввязываться в сомнительные авантюры или потому что больше не попадетесь?
Уши пылали, а я уже жалела, что не расплакалась. Как утверждает всезнающая Миранна: лучшее оружие в спорах с мужчинами — слезы. Они перед ними бессильны. А директор снисходительно и, как мне показалось, даже насмешливо рассматривал мою пыльную персону, даже не подозревая, чего избежал. Лучше бы я расплакалась, честное слово.
— Пожалуй, следует принять совет магистра, — официально начал он, — эту неделю по ночам будете дежурить в морге. А по окончании срока поприсутствуете на поднятии умертвия. Думаю, это будет поучительно. Вам все ясно?
Я поспешно кивнула, кусая губы и стараясь не улыбаться. Неделю в морге я как-нибудь перетерплю, а вот присутствовать на ритуале поднятия — это просто подарок судьбы. Мне как будущему целителю не полагалось бывать на подобных мероприятиях, что лишь подогревало интерес.
— В таком случае можете идти.
Из кабинета я выходила, широко улыбаясь. Но стоило лишь оказаться в приемной, как улыбка увяла.
На корточках, привалившись к стене спиной, сидел Асвер, прожигая меня взглядом. Темные глаза светились красноватым, во взлохмаченных волосах запуталась паутина и несколько листочков. Темная рубашка была застегнута криво, куртка со стальными нашивками небрежно висела на плечах.
— Смешно тебе, ведьма? — угрожающе спросил он, поднимаясь. — Сейчас мы это исправим.
— Не стоит трудиться. Ты уже все исправил, — сухо заметила я, на полном серьезе рассматривая возможность вернуться обратно в директорский кабинет. В конце концов, лучше удивленный магистр Хэмкон, чем озверевший злыдень.
— Стоит, Ларс. Еще как стоит. Меня из-за твоего идиотизма посреди ночи разбудили, на кладбище послали. Поднятых тобой и дружками твоими безмозглыми, оживленцев упокаивать. Я уставший и злой. И планирую сначала успокоиться, а потом отоспаться.
— Ромашкового чаю?
— Правды, — качнувшись вперед, он как-то незаметно оказался совсем рядом, — во что ты ввязалась?
— И с чего ты взял, что я стану с тобой откровенничать? — Асвера перекосило, а я действительно не понимала, откуда такие глупые мысли завелись в его белобрысой голове. — А если ты не хотел, чтобы тебя будили по ночам, то не стоило проходить инициацию уже на втором курсе.
— Сенья, давай ты не будешь меня злить, а просто расскажешь, что натворила?
— Висенья, Градэн. Для тебя Висенья. А лучше и вовсе — Ларс.
— Ты же понимаешь, что я все равно узнаю правду? — уточнил он, величественно проигнорировав мой выпад.
— Не от меня — это точно, — ответствовала я и зевнула. Заразительно так. От чего некромант скривился еще больше, а я с чувством выполненного долга решительно обошла застывшую фигуру зломордого, — ты как хочешь, но я пойду спать. Меня ждет непростая неделя.
* * *
До комнаты я добиралась с намерением проспать те несколько часов, что у меня остались до подъема и еще полчаса сверх положенного, решив не идти на завтрак. В битве между едой и сном всегда побеждал сон.
В комнате было тихо и умиротворенно. Если самый крепкий сон именно перед рассветом, то я попала как раз на этот период. Стянув с себя пыльную мантию, обессиленно завалилась на кровать прямо в одежде. Блаженно вздохнув, вытянулась и уже почти вырубилась, когда на соседней кровати послышалась возня и возмущенный голос Вириэль оповестил:
— Сенья, где ты шлялась всю ночь? Я жутко волновалась!
Скосив глаза, я немного полюбовалась на заспанную эльфийскую мордашку. Если она тут, это может значить только одно — Миранну уволокли на очередные полевые тренировки. Боевики — они такие, им спокойно в общаге не живется, они все больше по полям да лесам в палатках ночевать любят. И теперь несколько недель я буду по утрам любоваться не помятой орочьей физиономией, а светящимся энергией и красотой эльфийским личиком.
Каждый раз, как в нашей комнате по каким-то причинам освобождалась кровать, Вириэль неизменно сбегала от своей неугомонной соседки, называя такие моменты подарком судьбы:
— Оно и видно. Ночь не спала. Извелась вся.
Вириэль поморщилась, кутаясь в одеяло, и продолжила осаду:
— Но где же ты все-таки была? Неужели на свидание бегала?
Моя соседка на непродолжительный срок, изящная, удивительно красивая эльфийка отличалась серебристыми густыми волосами, дивными фиалковыми глазами и страстной любовью к женским романам. Как и все эльфийки, она была возвышенной, одухотворенной и чарующе наивной, что ни в коем случае не мешало ей иметь тяжелый характер и стойкие убеждения, с которыми не могли справиться никакие доводы. Потому я уже давно перестала и стараться. Если она видит везде одну сплошную любовь, причем обязательно возвышенную и до гроба, то пусть так и будет.
В этот раз я тоже не стала пытаться ее переубедить. Раз она считает, что я была на свидании, значит, я была на свидании, и совсем неважно, что по этому поводу думаю я и что было на самом деле.
— Ага, на свидании, — согласилась я, — и завтра тоже на всю ночь пойду на свидание, и послезавтра, и всю неделю буду на свидания ходить. Работа у меня теперь такая. А в конце недели у меня завершающее и самое главное свидание.
— Ну тебя. — В мою сторону полетела подушка, врезалась в стену и аккуратно приземлилась на меня. Я не возражала, мне было все равно. В комнате вновь воцарилась тишина, но длилась она недолго. Не прошло и минуты, как Вириэль смущенно попросила:
— Подушку обратно кинь, пожалуйста.
Спать мне уже больше никто не мешал. А с пробуждением пришло неутешительное, но запоздавшее озарение. После теплой беседы с директором стоило отправляться к целителям, выпросить глоточек отвара против простуды, а не переть прямой наводкой в берлогу на спячку. Это медведи, может, не болеют, а я вот очень даже да.
