VI. СТРАННЫЙ ЯЗЫК

Эрих фон Харбен увидел лодку с воинственно настроенными чернокожими и тотчас же обратил внимание на оружие, которым они размахивали.

Их копья сильно отличались от тех, которыми обычно пользовались африканские дикари. Тяжелые и короткие, они напомнили молодому археологу античные римские пики. Сходство это подкреплялось также короткими широкими обоюдоострыми мечами в ножнах, свисавших с левого плеча воинов.

Фон Харбен был абсолютно убежден в том, что это короткий испанский меч императорского легионера.

– Спроси их, что им нужно, Габула, – приказал он. – Может, они тебя поймут.

– Кто вы и что вам от нас нужно? – спросил Габула на родном диалекте банту.

– Мы друзья, – добавил фон Харбен на том же наречии. – Пришли посмотреть на вашу землю. Отведите нас к вождю.

Рослый негр на корме покачал головой.

– Не понимаю, – сказал он. – Вы наши пленники. Отведем вас к хозяевам. Полезайте в лодку. А будете сопротивляться, мы вас прикончим.

– Они говорят на странном языке, – сказал Габула. – Ничего не понимаю.

На лице фон Харбена отразилось неподдельное изумление, словно он стал свидетелем воскрешения мертвого, скончавшегося две тысячи лет тому назад.

Фон Харбен являлся увлеченным исследователем древнего Рима и его умершего языка, однако насколько же услышанная им живая речь отличалась от языка старинных, покрытых плесенью страниц древних манускриптов!

Он вполне уловил смысл сказанного негром. Язык оказался смесью корней банту и латыни, окончания же были латинские.

В студенческие годы фон Харбен частенько воображал себя римским гражданином. Он произносил речи в форуме, обращался к войскам, располагавшимся лагерем в Африке и Галлии, но то, что произошло с ним сейчас, превосходило самую богатую фантазию.

Запинаясь и не узнавая собственного голоса, он обратился к негру на языке цезарей.

– Мы не враги, – произнес он. – Мы пришли с дружеским визитом. Хотим поглядеть на эту землю.

Он выжидающе замолчал, почти не веря, что тот сможет его понять.

– Ты римский гражданин? – спросил негр.

– Нет, но моя страна в мире с Римом, – ответил фон Харбен.

Негр растерялся, как будто не понял ответа.

– Ты из Кастра Сангвинариуса? – спросил он с нажимом.

– Я из Германии, – ответил фон Харбен.

– Никогда не слыхал о такой стране. Меня не проведешь! Ты римский гражданин из Кастра Сангвинариуса!

– Веди меня к своему начальнику, – потребовал фон Харбен.

– Именно это я и собираюсь сделать. Забирайтесь в лодку. Хозяева решат, как поступить с вами.

Фон Харбен и Габула забрались в лодку, причем так неуклюже, что едва не опрокинули ее, вызвав тем самым презрение воинов, которые грубо схватили их и швырнули на дно, запретив шевелиться. Затем лодку развернули и направили по извилистой водной дорожке, параллельно зарослям папируса, высившимся над водой футов на пятнадцать.

– Из какого вы племени? – спросил фон Харбен, обращаясь к вожаку негров.

– Мы варвары Восточного моря, подданные Валидуса Августа, императора Востока. Но к чему спрашивать? Тебе это известно так же хорошо, как и мне.

Спустя полчаса непрерывной гребли они прибыли к скоплению шалашей конической формы, сооруженных на всплывших корнях папируса, прореженных таким образом, что образовалось пространство для полдюжины построек, составлявших деревню. Здесь фон Харбен и Габула немедленно стали центром внимания переполошившихся мужчин, женщин и детей.

Фон Харбен услышал, что конвоиры назвали его с Габулой шпионами из Кастра Сангвинариуса и что через день их отвезут в Каструм Маре, судя по всему, деревню таинственных «хозяев», о которых постоянно упоминали чернокожие.

Обращались с пленниками сносно, хотя чувствовалось, что их считают врагами.

Вскоре их вызвал на допрос вождь деревни, и фон Харбен не преминул спросить, почему его с Габулой не трогают, раз все принимают их за врагов.

– Ты римский гражданин, – пояснил вождь, – а этот – твой раб. Наши хозяева не позволяют нам, варварам, скверно обращаться с римскими гражданами, даже если они из Кастра Сангвинариуса, разве что в порядке самозащиты либо же на поле битвы во время войны.

– Но я не из Кастра Сангвинариуса, – возразил фон Харбен.

– Расскажешь об этом чиновникам Валидуса Августа, – сказал вождь. – Может, они и поверят, а я не верю!

– Кто живет в Каструм Маре? Негры? – спросил фон Харбен.

– Увести их, – распорядился вождь. – Заприте в шалаше. Там они смогут задавать свои дурацкие вопросы сколько им заблагорассудится. А мне надоело их выслушивать.

Фон Харбена и Габулу увели в шалаш, куда им принесли ужин, состоящий из рыбы, улиток и блюда, приготовленного из печеной сердцевины папируса.

Наутро пленникам подали завтрак из тех же блюд, что и накануне, а после еды вывели из шалаша.

По водной дорожке к деревне подошли полдюжины лодок, набитых воинами, чьи лица и тела были размалеваны так, словно они собрались на войну. Казалось, что воины нацепили на себя все имевшиеся украшения: примитивные ожерелья, браслеты для рук и ног, кольца и перья. Даже носы лодок были украшены свежими узорами.

Воинов прибыло намного больше, чем могло разместиться в крохотной деревушке. Как позже узнал фон Харбен, они были не здешние, а пришли из ближайших деревень.

Пленников усадили в лодку вождя, и через минуту небольшая флотилия двинулась по извилистой водной тропе, направляемая могучими гребцами на северо-восток.

В течение первого получаса они миновали несколько участков с хижинами, откуда высыпали женщины и дети, ожидавшие, что лодки пристанут к деревне, и провожавшие их разочарованными взглядами; в основном же маршрут проходил вдоль сплошной стены папируса.

Фон Харбен пытался заговорить с вождем, рассчитывая получить хоть какую-нибудь информацию о конечном пункте следования и нравах «хозяев», в чьи руки их передадут, однако неразговорчивый вождь не удостоил его ни словом.

Прошел час. Ожидание сделалось уже невыносимым, но вот за поворотом открылся просторный участок воды, а за ним берег. Лодка устремилась прямо к двум высоким башням, указывавшим, видимо, на вход в бастион, возле которого прохаживалось несколько человек.

Как только лодку заметили, раздался сигнал трубы, и из бастиона на берег выскочило человек двадцать с оружием в руках. По команде одного из них лодки остановились. Вождь объяснил людям на суше, кто они и зачем прибыли. Тогда ему позволили приблизиться к берегу, остальным же было приказано оставаться на месте.

– Стойте, где стоите, – приказал один из воинов. – Я послал за центурионом.

Фон Харбен пожирал воинов глазами. Те же, в отличие от исследователя, не выказывали никакого любопытства, скорее досаду.

Унтер-офицер стал расспрашивать вождя о жизни в деревне, интересуясь разными пустяками, что позволило фон Харбену заключить, что между неграми, живущими на болоте, и явно цивилизованными темнокожими, населяющими сушу, существуют весьма тесные дружеские отношения. Однако к берегу разрешили подойти только одной лодке, а это указывало на то, что таковыми эти отношения бывают не всегда.

Через некоторое время из двери напротив того места, куда причалила лодка, вышли двое воинов. Один из них и являлся, видимо, офицером, которого ожидали, поскольку его плащ и кираса были отделаны побогаче, чем у остальных.

Теперь к сюрпризам, с которыми фон Харбен столкнулся, спустившись с крутого склона в долину, добавился еще один – офицер был белым!

– Что за люди, Руфинус? – спросил он унтер-офицера.

– Вождь-варвар и воины из деревень западного побережья, – ответил тот. – Они доставили двух пленников, которых захватили в Рупес Флумен. В награду они просят, чтобы им позволили войти в город увидеться с императором.

– Сколько их? – поинтересовался офицер.

– Шестьдесят, – ответил Руфинус.

– Пусть проходят, – сказал офицер. – Я разрешаю, но оружие пусть оставят в лодках, а из города уходят до наступления темноты. Пошли с ними пару воинов, ибо мне незачем видеться с Валидусом Августом. Высадите на берег пленников.

Фон Харбен и Габула сошли на берег. Офицер оглядел их с выражением недоумения на лице.

– Кто вы? – спросил он.

– Меня зовут Эрих фон Харбен, – ответил белый пленник.

Офицер мотнул головой, явно раздражаясь.

– В Кастра Сангвинариусе нет семьи с таким именем.

– Но я не из Кастра Сангвинариуса.

– Как не – из Кастра Сангвинариуса? – удивился офицер.

– Он и мне пытался внушить то же самое, – произнес негр, прислушивавшийся к разговору.

– Подозреваю, что после этого он заявит, что не является римским гражданином.

– Именно это он и утверждает, – подтвердил вождь.

– Погоди! – в волнении воскликнул офицер. – Может, ты из самого Рима?

– Я не из Рима, – заверил его фон Харбен.

– Возможно ли, чтобы в Африке водились белые варвары? – воскликнул офицер. – Действительно, одежда у тебя не римская. Ты похож на варвара, хоть и отнекиваешься. Уверен, что ты из Кастра Сангвинариуса.

– Наверняка шпион, – подсказал Руфинус.

– Увы, – произнес фон Харбен. – Не шпион и даже не враг.

Затем с улыбкой добавил:

– Я варвар, но варвар дружеский.

– А это кто? – спросил офицер, кивая на Габулу. – Твой раб?

– Не раб, а слуга.

– Пошли со мной, – приказал офицер. – Хочу потолковать с тобой. Ты говоришь занятные вещи, хотя я и не верю тебе.

Фон Харбен улыбнулся.

– Я тебя не упрекаю, – сказал офицер. – Отведу тебя к себе. Там поговорим.

Офицер распорядился, чтобы Габулу на время отвели в военную тюрьму, а сам повел фон Харбена к себе.

Жилище офицера находилось в башне рядом со входом в бастион и состояло из одной маленькой скудно обставленной комнаты рядом с караульным помещением, занятым солдатами. В комнате стоял письменный стол, скамья и пара грубых стульев.

– Садись, – сказал офицер, когда они вошли. – Расскажи-ка о себе. Если ты не из Кастра Сангвинариуса, то откуда же? Как ты попал сюда?

– Я прибыл из Германии, – ответил фон Харбен.

– Да ну! – удивился офицер. – Там живут дикие, темные варвары. Они совсем не говорят на языке Рима, даже так, как ты.

– И когда ты в последний раз видел варваров-немцев?

– Я? Да никогда, но наши историки их хорошо знают.

– И когда же ваши историки писали о них в последний раз?

– То есть как это когда? О них говорит сам Сангвинариус в своем жизнеописании.

– Сангвинариус? Что-то не припомню такого, – сказал фон Харбен.

– Сангвинариус сражался против германских варваров в 839 году по римскому летоисчислению.

– То есть около тысячи восьмисот тридцати семи лет тому назад, – заметил фон Харбен. – Надеюсь, ты согласишься, что с тех пор произошли большие изменения.

– С чего бы? – спросил офицер. – Со времен Сангвинариуса у нас здесь все осталось по-прежнему, а он уже тысячу восемьсот лет как мертв. Не может быть, чтобы варвары хоть как-то изменились. Такое случается только с римскими гражданами. Ты утверждаешь, что пришел из Германии. Может, ты попал в Рим в качестве пленника и там приобщился к цивилизации, но твоя одежда какая-то странная. Ни в Риме, ни в других известных мне местах такой не носят. Рассказывай все по порядку, я слушаю.

– Мой отец – врач-миссионер в Африке, – начал фон Харбен. – Всякий раз, когда я его навещал, я слышал о Потерянном Племени, что, судя по слухам, проживает в этих горах. Туземцы рассказывали загадочные истории о людях белой расы, которые обосновались в глубине гор Вирамвази. Они говорят, что на самом деле в горах обитают духи умерших. В общем, я явился сюда, чтобы проверить, насколько это соответствует истине. Но мои проводники испугались и бросили меня на полпути. Со мной остался только один. С ним мы спустились в каньон. Нас тут же схватили и доставили сюда. Офицер задумался.

– Может, ты и не обманываешь, – заявил он после минутной паузы. – Одежда твоя совсем иная, чем носят в Кастра Сангвинариусе, и говоришь ты по-нашему с таким странным акцентом и с таким большим усилием, что сразу ясно, что этот язык для тебя не родной. Придется рассказать о твоем появлении императору. Пока же отведу тебя в дом моего дяди Септимуса Фавония. Если он поверит твоему рассказу, то сможет тебе помочь, ибо он имеет большое влияние при дворе императора Валидуса Августа.

– Ты очень добр, – сказал фон Харбен. – Мне действительно понадобится друг, раз в твоей стране, как я погляжу, господствуют обычаи императорского Рима. Я рассказал о себе все, а теперь твоя очередь.

– Даже не знаю, что сказать, – замялся офицер. – Зовут меня Маллиус Лепус. Я центурион войска Валидуса Августа. Если тебе знакомы римские обычаи, то ты, наверное, хочешь спросить – как же так, ведь центурионом может быть только патриций, но в этом, как и кое в чем ином, мы не следуем правилам Рима. Сангвинариус допускает всех центурионов в класс патрициев, и вот уже восемнадцать веков патриции – те же центурионы. А вот и Аспар! – воскликнул Маллиус Лепус, завидя вошедшего в комнату офицера. – Он пришел сменить меня. Сейчас я сдам ему караул, и мы сразу же пойдем к моему дяде Септимусу Фавонию.