XVIII. СВАДЕБНАЯ ЦЕРЕМОНИЯ

Эрих фон Харбен и Маллиус Лепус, брошенные в тюрьму Валидуса Августа в городе Каструм Маре, ожидали открытия игр, намеченного на следующий день.

– Надеяться нам не на что, мы обречены, – мрачно изрек Лепус. – Наши друзья в немилости – либо за решеткой, либо в изгнании. Фульвус преследовал личные цели, разжигая неприязнь Валидуса Августа к своему племяннику Кассиусу Асте.

– Во всем виноват я, – вздохнул фон Харбен.

– Не наговаривай на себя, – возразил его друг. – Какая может быть вина в том, что Фавония одарила тебя своей любовью. Виноват во всем интриган Фупус с его завистливой душонкой.

– Моя любовь только причинила боль Фавонии и навлекла немилость на ее друзей, – удрученно проговорил фон Харбен. – И вот я здесь, прикован цепью к каменной стене, и ничего не могу сделать, чтобы защитить ее и других.

– Ах, если бы здесь был сейчас Кассиус Аста! – воскликнул Лепус. – Вот это человек! Сейчас, когда Фупус стал вхож к цезарю, весь город поднялся бы против Валидуса Августа, будь здесь Кассиус Аста.

Между тем как отчаявшиеся пленники вели свою скорбную беседу в тюрьме Каструм Маре, на противоположном конце долины в городе Кастра Сангвинариус в тронном зале Сублатуса собрались именитые гости.

Здесь находились сенаторы в красных тогах, высокопоставленные чиновники и военачальники с женами и детьми. Расфранченные гости, сверкая драгоценностями, являли собой пышное, красочное сборище, собравшееся в тронном зале на церемонию бракосочетания Фастуса, сына Цезаря, и дочери Диона Сплендидуса.

На бульваре за воротами дворца колыхалась огромная шумная людская масса, напирая на копья удерживающих их легионеров и гудя от ярости.

«Долой тирана!», «Смерть Сублатусу!», «Смерть Фастусу!» – раздавалось отовсюду, словно припев к песне, преисполненной ненависти.

Угрожающие выкрики были слышны и в самом тронном зале, однако благородные патриции делали вид, будто не слышат голосов этого сброда. С какой стати им бояться черни? Разве не роздал нынче Сублатус подарки всем войскам? Разве не защитят легионеры их своими копьями?

Что за неблагодарная чернь, коли Сублатусу пришлось выставить против нее свои легионы! Разве не устроил для нее император целую неделю невиданных по размаху зрелищ?

К собравшейся снаружи черни патриции испытывали безмерное презрение, однако все их разговоры так или иначе сводились к тому, что многим из них пришлось воспользоваться черным ходом, чтобы попасть во дворец, после того, как озверевшая толпа опрокинула сенаторские носилки, вывалив седоков в пыль бульвара.

А пока гости в предвкушении праздничного стола весело переговаривались, обсуждая последние сплетни, безучастная невеста, равнодушная ко всем и ко всему, находилась в соседнем зале с утешающей ее матерью и в окружении рабов.

– Нет, – вырвалось вдруг у Дилекты. – Я никогда не стану женой Фастуса.

И она сжала рукоятку короткого кинжала, который прятала в глубоких складках своего длинного платья.

В коридоре под Колизеем Тарзан занимался формированием отряда и расстановкой сил. Он позвал Лукеди и вождя одной из деревень, который был его товарищем по плену и с которым он бился бок о бок на арене.

– Ступайте к Преторским воротам и от имени Максимуса Прекларуса потребуйте от Аппиуса Апплозия, чтобы он вас пропустил. Обегите деревни и соберите воинов. Скажите им, что если они хотят отомстить цезарю и зажить нормальной свободной жизнью, то должны взяться за оружие и объединиться с теми, кто готов восстать и низвергнуть тирана. Поторопитесь. В город приведете их через Преторские ворота и немедленно отправляйтесь прямо во дворец цезаря.

Предупредив людей о необходимости соблюдать тишину, Тарзан и Максимус Прекларус повели их в казарму охраны Колизея, где квартировал отряд Прекларуса.

Собранные Тарзаном силы представляли собой большую разномастную группу, состоящую из полуголых воинов-негров, городских рабов, смуглых метисов, среди которых были убийцы, воры и профессиональные гладиаторы. Во главе повстанцев шли Прекларус, Аста, Метеллус и Тарзан. Последний в сопровождении шестерки обезьян.

Глядя на Тарзана, Огонио пришел к окончательному выводу, что белый не кто иной, как демон, ибо кто еще может отдавать приказы косматым лесным существам? Без сомнения, в каждом из этих лохматых тел обитал дух какого-либо вождя из племени багего. Если духом его предка являлся маленький Нкима, то эти великаны поистине духи людей выдающихся. На всякий случай Огонио держался от них подальше, как впрочем и все остальные, даже самые суровые из гладиаторов.

Оказавшись в казарме, Максимус Прекларус не стал тратить времени даром, он знал, с кем и о чем говорить, поскольку легионеры давно таили в душе недовольство. И лишь привязанность к некоторым из командиров, в том числе к Максимусу Прекларусу, удерживала их от открытого выступления. Поэтому сейчас они обрадовались представившемуся случаю отправиться вместе с молодым патрицием прямым ходом к воротам императорского дворца.

В соответствии с давно продуманным планом, Прекларус отрядил группу под командованием офицера к Преторским воротам, приказав занять их силой, если Аппиус Апплозий откажется встать на их сторону и пропустить воинов из деревень в город.

Под покровом ночи Тарзан повел своих товарищей ко дворцу по главной аллее, обсаженной исполинскими деревьями, образовавшими темную галерею. Впереди, освещая дорогу, шли факельщики.

Когда они достигли цели, задние ряды напиравшей на охрану дворца толпы увидели их факелы, и тут же распространился слух, что цезарь вызвал усиленное подкрепление. Новость была встречена взрывом негодования, и люди угрожающе двинулись к вновь прибывшим.

– Вы кто? – окликнули их.

– Это я, Тарзан из племени обезьян, – отозвался человек-обезьяна.

Последовавшие восторженные вопли говорили о том, что переменчивая в своих симпатиях чернь еще не забыла его.

Услышав всеобщее ликование, цезарь нахмурился, а патриции усмехнулись. Знай патриции причину людской радости, они реагировали бы совсем иначе.

– Зачем пришли? – крикнуло несколько голосов. – Что намерены делать?

– Мы пришли помешать браку Фастуса с Дилектой и низвергнуть с трона тирана Кастра Сангвинариуса.

Это известие было встречено гулом одобрения.

– Смерть тирану! Бей охранников! – кричали тысячи глоток.

Толпа подалась вперед. Командир охраны, видя мятежников, среди которых оказалось много легионеров, велел своим людям отступать за ворота. Едва те ретировались и задвинули засовы, как толпа с яростью набросилась на прочные дубовые створки, окованные железом.

В тронный зал примчался вестовой с белым как мел лицом и подбежал к цезарю.

– Народ восстал, – прошептал он хриплым голосом. – С ними много солдат, гладиаторов, рабов. Они штурмуют ворота и скоро ворвутся сюда.

Цезарь вскочил, нервно забегал по залу, затем позвал офицеров.

– Пошлите гонцов во все подразделения и казармы, – приказал он. – Соберите всех, кто не стоит на страже ворот. Прикажите им напасть на этот сброд и уничтожить. Никого в живых не оставлять. Пленных не брать.

Неизвестно откуда, словно по наитию, но толпе тотчас же стало известно, что Сублатус приказал всем легионерам города собраться во дворце, чтобы уничтожить мятежников.

Воодушевленная присутствием легионеров, возглавляемых Прекларусом, толпа возобновила атаку на ворота. И хотя многие были пронзены копьями, тела убитых оттащили назад товарищи, и их место заняли другие. Ворота трещали от напора, однако не поддавались. Тарзан видел, что ворота продержатся еще долго или, по крайней мере, до подхода подкрепления, которое, если будет состоять из преданных цезарю воинов, без труда победит неорганизованную чернь.

Подозвав самых близких людей, Тарзан сообщил им новый план, встреченный одобрительными возгласами, и, кликнув обезьян, отправился на темный бульвар в сопровождении Максимуса Прекларуса, Кассиуса Асты, Цецилия Метеллуса, Мпингу и полдюжины гладиаторов, наиболее известных в Кастра Сангвинариусе.

Тем временем в дворце началась церемония бракосочетания Фастуса и Дилекты, местом проведения которой были выбраны ступени, ведущие к трону цезаря. Там, лицом к гостям, уже стоял верховный жрец, и чуть ниже Фастус. К ним по центру длинного зала медленно шла мертвенно бледная невеста в сопровождении девственных весталок, в чьи обязанности входило поддержание священного огня храма.

Дилекта ступала, не видя ничего вокруг. В толпе заговорили о том, что новобрачная уже сейчас выглядит, словно императрица, настолько благородно и величественно она держалась. Но никто не видел острого кинжала, который она сжимала в руке в складках длинного свадебного платья.

Дойдя до жреца, Дилекта не остановилась, как это сделал Фастус и как того требовал церемониал, а прошла мимо и, поднявшись на ведущие к трону ступени, предстала перед Сублатусом.

– Народ Кастра Сангвинариуса веками приучен к тому, что к цезарю можно обращаться за защитой, – произнесла она. – Цезарь не только издает законы, он олицетворяет собой правосудие. Он является либо воплощением справедливости, либо тираном. Итак, кто ты из двух, Сублатус?

Цезарь занервничал.

– Что за нелепая фантазия, дитя мое? – спросил он. – Кто подучил тебя говорить так с цезарем?

– Никто меня не подучивал, – сухо ответила девушка. – Это мой последний шанс, и хотя я знаю, что все напрасно, я решила сама удостовериться прежде, чем отвечу отказом.

– Ступай! – бросил цезарь. – Довольно этих глупостей. Займи свое место перед верховным жрецом и произнеси брачный обет.

– Ты не имеешь права не ответить мне, – решительно произнесла девушка. – Я обращаюсь к цезарю. Это право как гражданки Рима, праматери всех городов, передано мне по наследству нашими предками. И в этом праве ты не посмеешь мне отказать, Сублатус.

От гнева император пошел пятнами.

– Приходи завтра, – отрезал он. – Тогда и поговорим.

– Если ты не выслушаешь меня сейчас, то никакого завтра не будет, – молвила она. – Я настаиваю на соблюдении своих прав.

– Хорошо, – холодно произнес цезарь. – Каких милостей ты требуешь?

– Мне не нужна милость, – ответила Дилекта. – Я хочу знать, будет ли выполнено то, за что я плачу ценой страшной жертвы?

– О чем ты? – спросил Сублатус. – Что тебе нужно?

– Прежде чем выйти замуж за Фастуса, я хочу видеть Максимуса Прекларуса. Мне необходимо удостовериться в том, что он жив и здоров, – ответила девушка. – Как тебе известно, я согласилась на брак только при этом условии.

Взбешенный цезарь вскочил на ноги.

– Он здесь! Максимус Прекларус рядом со мной! – крикнул голос с балкона, выходящего в зал.