В понедельник улей, как и ожидалось, гудел, и Бекка чувствовала, что ей вслед поворачивались головы, когда она шла по коридору. Все знали, что она была в больнице. Благодаря фотографу из местной газеты, который слонялся у входа, они пронюхали, что Эйден сотрудничает с мужчиной, который вытащил Наташу из реки. Они также были в курсе, что давным-давно Бекка и Наташа дружили и что Бекка была первой, кого Наташа упомянула, когда очнулась. Все это сегодня жужжало в телефонах.

Перешептывания. Бормотания. Взгляды. Она хотела, чтобы все это прекратилось. Ей это нужно было не больше, чем Таше. Изредка кто-то пытался заговорить с ней, но она просто старалась прошмыгнуть мимо. Тот, кто хотел новостей о Таше, мог обратиться к двум Барби. Вот они жаждали внимания.

Не считая того, что она видела их в окружении толпы жадных до сплетен подражателей в общем зале на перерыве, Бекке удалось избежать встреч с Хейли и Дженни в первой половине дня, и она надеялась, что так и будет, пока не прозвенит последний звонок и она сможет сбежать. Это должно было у нее получиться. У Бекки последней парой было рисование, на которое не ходила ни одна из этих девочек.

– Ты в порядке? – спросила Ханна.

Она теперь была, можно сказать, лучшим другом Бекки, насколько таковым мог быть кто-то кроме Эйдена, и они, как это обычно бывало в обед в холодные дни, сидели на батарее в коридоре, куда выходили двери кабинетов естественных наук, и делились остатками чипсов. Ханна целый день не упоминала о произошедшем с Ташей – после того как Бекка вчера огрызнулась на ее сообщение, заявив, что не хочет говорить об этом, – но это все еще было между ними, темная точка на сером облаке, нависшем над всей школой. В глубине души Бекка хотела, чтобы Ханна все-таки спросила ее. Тем самым она показала бы, что в ней есть хоть какой-то чертов стержень. Ханна была милой и могла быть забавной, когда расслаблялась, и она была отличной слушательницей, когда Бекка либо воспевала Эйдена, либо злилась на него, но она, без сомнений, была мягкотелой. В их дружбе Бекка была главной. У нее были и другие друзья: Кейси из клуба театральных технологий, Эмили, с которой она сидела на английском, и, конечно, Эйден. Иногда возникало ощущение, что у Ханны была только Бекка. У нее никогда не было каких-то своих планов. И она всегда была рада видеть Бекку.

Бекка осознавала, что, как ни крути, теперь ее лучшей подругой была серая мышка, чье имя лет через пять никто из соучеников и не вспомнит. Это было серьезным падением по сравнению с тем, что она была лучшей подругой Наташи Хоуленд. Сегодня это беспокоило ее больше, чем обычно. Но Ханна, похоже, не замечала этого.

– Да, в порядке. Я бы покурила перед рисованием. Ты пойдешь?

– Нет, я побуду в тепле.

Ханна не раз говорила, что ее мать сойдет с ума, если от нее будет вонять сигаретами, но Бекка знала, что на самом деле именно Ханне был ненавистен этот запах. Если они где-то гуляли, она всегда стояла немного в стороне, когда Бекка курила, и она не умела настолько хорошо скрывать свои чувства, чтобы Бекка не заметила, что ей это неприятно. И она была права, это не просто неприятно, но даже противно. Но это также было проявлением бунтарского духа и беззаботности, да она уже и привыкла к сигаретам. Ей нравилось ощущать теплый дым глубоко в легких. Вкус, в котором содержалась тысяча «пошли на хрен», адресованных ее матери и улью.

– Ладно, – сказала она, поднимаясь. – Позже спишемся. Удачи на географии.

– Ох, спасибо. – Ханна улыбнулась и закатила глаза. – Ну, насмешила!

После посиделок на горячей батарее лютый мороз на улице кусал, и Бекка, спрятав лицо в воротник толстого пальто, шмыгала носом, пока обходила здание спортзала. К тому времени, как она пролезла через щель в заснеженной изгороди и оказалась на небольшом пятачке перед игровыми полями, сигарета уже была у нее во рту, а рукой она пыталась нащупать в забитом всякой всячиной кармане зажигалку. Хоть бы снегопад прекратился! Ноги в мокрых кедах немели и покалывали, гладкие подошвы скользили по раскисшей земле, когда она пробиралась к углу стены. Ее мама, как ни больно это признавать, была права. Кеды действительно были не лучшей обувью для такой погоды.

– Значит, я даже покурить спокойно не могу.

Бекка подняла голову, и ее сердце сжалось. А ведь она так надеялась, что избежит встречи с Барби до конца дня! Хейли, держа тонкую сигарету «Vogue», тоже не обрадовалась, увидев ее. Она слегка запрокинула голову и выпустила струю дыма, будто могла сдуть Бекку.

– Не думаю, что бег и курение хорошо сочетаются.

– Только если ты не бегаешь так же хорошо, как я.

Бекка прикурила сигарету. Ее сердце нервно колотилось, и она не совсем понимала, почему. Это ведь просто Хейли. Плевать на нее.

– Думаю, это помогает от лишнего веса. Я знаю, как для тебя это важно.

Хейли многозначительно посмотрела своими идеально накрашенными глазами на Бекку и сказала:

– Это же не я была толстой.

Она прислонилась спиной к стене, светлые волосы развевались над ее меховым капюшоном, пока она курила, спокойная и непринужденная. Бекка не могла не признать, что Хейли весьма привлекательна. Может, даже красивее Наташи. Ее мама сказала бы, что она потрясающая. Элегантная. Даже в прошлом семестре, когда она упала с лестницы и была вынуждена несколько недель, почти до самого Рождества, ходить с перевязанной рукой, это выглядело стильно. Бекка пыталась представить, как Хейли взбирается на дерево, но вместо этого вспомнила только, как близки они были тогда. Вдруг она почувствовала себя слишком уставшей, чтобы размениваться на злобные насмешки. Какой смысл? Как только Наташе станет лучше и ее выпишут из больницы, о Бекке забудут, и они разойдутся по противоположным сторонам их социального спектра.

– Ты в порядке? – в конце концов спросила она, злясь оттого, что это прозвучало с интонацией Ханны. Покорно. Кротко. Ей не хотелось чувствовать себя тряпкой.

– Будто тебя это волнует! – парировала Хейли.

Бекка на самом деле просто хотела что-то сказать, чтобы нарушить неловкое молчание. Она глубоко затянулась сигаретой, желая побыстрее ее выкурить.

– Я просто спросила. А что, обязательно нужно быть стервой?

Хейли опустила взгляд на свои сапожки. Конечно, на ней были настоящие угги. Бекка видела ярлык на заднике. Образ Дженни может состоять из подделок – у ее мамы-одиночки не было денег, но Хейли наверняка носила фунтов двести только на ногах. Она счистила снег с задника носком второго сапожка, испачкав его, будто показывая средний палец дороговизне обуви. Бекка видела, что угги промокли. Несмотря на их стоимость, у Хейли, наверное, ноги тоже замерзли.

– Что-то узнала от Таши? – спросила Хейли, не поднимая глаз.

Слова были легкими, как снежинки, но Бекка напряглась.

– А должна была?

– Я просто спросила, Бекс. – Хейли сымитировала ответ Бекки, но ее голос был уставшим, и на секунду лоск, который ей придавали курение, макияж и дизайнерская одежда, исчез. – Только и всего.

– Нет, – ответила Бекка. – Ничего. – Она помедлила, держа сигарету возле самых губ, и посмотрела на Хейли, внезапно поняв причину ее вопроса. – А что? Ты тоже ничего не слышала?

Хейли неопределенно пожала плечами, но ответ был понятен. Жирное «нет».

– Знаешь, я просто переживаю за нее.

– Разве ты не можешь ей позвонить?

– Ее телефон сломан. Я пыталась звонить на домашний. Элисон сказала, что дала Таше свой «iPhone», а себе купила дешевый сотовый, с которого можно только звонить и отправлять сообщения. Она сказала, что наконец-то у нее мобильник, которым она умеет пользоваться. – Хейли слегка улыбнулась. – Ты знаешь, как у нее с техникой. – На самом деле Бекка не знала. Когда она в последний раз была в гостях у Хоулендов, телефоны и компьютеры не были для них так важны. Большую часть времени они строили укрытия и играли в пиратов. – Как бы то ни было, я потом звонила и писала сообщения, но она не ответила, – закончила Хейли.

– Может, она плохо себя чувствует. Возможно, ей до сих пор дают успокоительные.

Бекка не понимала, почему пытается успокоить Хейли. В конце концов, это Наташа была в больнице. Что такого, если она день не переписывалась с одной из Барби? Насколько они в ней нуждались? Она сделала медленную затяжку, в то время как Хейли бросила сигарету и затоптала ее в снег. Бекка докурила почти до фильтра, но ей не хотелось чувствовать себя неловко, возвращаясь в школу вместе с Хейли.

– Да, наверное, так и есть. – Хейли оттолкнулась от стены. – А может, ей не очень-то разрешают переписываться. Мы с Дженни хотим проведать ее сегодня.

– Круто. – Бекка не знала, что еще сказать. Жало старого неприятия все еще кололо ее, когда Хейли проскочила мимо и, изящно пригнувшись, прошла сквозь кусты. Она исчезла, даже не оглянувшись.

Сука, подумала Бекка. Долбаная сука. Она потушила сигарету с большим усилием, чем требовалось.

После успокаивающего воздействия пары по рисованию с мисс Бордерс в расслабленной, словно у хиппи, атмосфере, уроков больше не было, и Бекка стала пробираться к коридору со шкафчиками старшеклассников сквозь толпу визжащих детей, бегущих к автобусам, машинам, в общем – к школьным воротам. Увидев собравшуюся там небольшую толпу, она нахмурилась. Это был редкий случай. В последние два года учебы требование находиться в стенах школы было не таким строгим, и, если не намечалось каких-то сборов или встречи с преподавателем, никого не волновало, что старшеклассники уходят раньше. То же относилось и к опозданиям. Как правило, к концу дня возле шкафчиков оказывалось всего несколько задержавшихся; большинство учащихся оставляли свои сумки в общем зале, если не брали их на уроки.

– Ах, Ребекка! – донесся мужской голос из толпы, которая медленно разделялась на маленькие разрозненные рои общего улья.

Она подняла глаза, пытаясь разглядеть говорившего сквозь просветы в толпе. Светло-каштановые волосы. Дружелюбная улыбка. Намечающиеся морщины на лице, которые постепенно станут глубокими, но сейчас они всего лишь делали его образ интересным. Старше нее. Пылкий.

– Мистер Джонс, – отозвалась она, чуть подняв руку.

Внезапно она поняла причину столпотворения. Мистер Джонс был руководителем драматического кружка, а сегодня должно было состояться прослушивание перед постановкой школьной пьесы.

Он протиснулся к ней через стайку девушек, пытающихся привлечь его внимание.

– Рад, что поймал тебя, – сказал он.

Бекка подумала, что это его поймали здесь, в коридоре, – дельфин, попавший в сеть для тунца. Ей было интересно, чувствовал ли он этот жар шестнадцати– и семнадцатилетних девушек, вьющихся вокруг него. То, как они буквально светились в его присутствии.

– Ты в этом году будешь участвовать в постановке? – спросил он. – Было бы здорово, если бы ты смогла. Ты лучшая. А сейчас, когда ты уже в старшей школе, ты могла бы всем этим руководить. Что скажешь?

Позади него Бекка увидела Хейли и Дженни, но проигнорировала их.

– А разве прослушивание не сегодня? – ответила она вопросом на вопрос. – Вы его отменили?

– Нет, – сказал он, держа одну руку в кармане джинсов. – Просто перенес его на пятницу. Дженни попросила, чтобы мы подождали, пока Наташа выйдет из больницы, ведь она очень хотела попасть на прослушивание. Не мог отказать, да и задержка в несколько дней не сыграет особой роли.

– Если она вернется в пятницу. – Взгляд Бекки продолжал порхать над его плечом – она незаметно наблюдала за Хейли и Дженни. Почему они не ушли? Они торчат тут, чтобы пофлиртовать с мистером Джонсом? Возможно. Как печально!

– Да нет, она будет, – сказал он. – Я звонил в больницу, чтобы узнать о ее самочувствии. По-видимому, они собираются выписать ее утром. Ей очень повезло.

– Она была мертва тринадцать минут, – произнесла Бекка. – Какое-то странное везение.

– Не стоит об этом думать. – Его карие глаза излучали доброту. – Поверь, если думать обо всем этом, можно сойти с ума. С ней все будет хорошо, и именно это на самом деле имеет значение.

Бекка не смогла сдержать улыбку. Мистер Джонс не нравился ей в таком смысле, как всем остальным девушкам, но все же он был ей симпатичен.

– Ну так как, – сказал он, протягивая ей потрепанный экземпляр сценария, – я могу быть уверен, что ты сделаешь так, чтобы все это выглядело идеально, лейтенант? Тем более сейчас, когда я повышаю тебя до полковника?

Она уставилась на книгу, а затем на исчезающие светлые головы Барби и их приспешниц, которые, без сомнения, решили подождать мистера Джонса возле его кабинета. Бекка, подняв руку, устало отсалютовала.

– Ну что ж, давайте, сэр.

– Отлично! – Он улыбнулся и подмигнул ей. – Я просто воспрянул духом. Прочти и поразмысли. Нарисуй пару эскизов, а потом встретимся и обсудим. Не нужно ничего заумного. Яркого и поразительного будет достаточно.

– Лучше бы так выглядела моя анкета для университета, – сказала она.

– Ты же все именно так и сделаешь. – Мистер Джонс сжал ей руку. – Я тебя знаю.

– Да ладно! – Она закатила глаза, частично чтобы скрыть непонятно почему появившийся румянец, а потом подошла к своему шкафчику.

– Приходи на прослушивание в пятницу, – крикнул он, удаляясь. – Поможешь мне справиться с хрупкими эго!

Она фыркнула – он ее рассмешил. Мистера Джонса Барби тоже не смогли одурачить. Он мог с юмором относиться к их заигрываниям, но не более того. Телефон завибрировал. Ханна.

Она надеялась, что это Эйден, но он не слал ей сообщения, если ему на самом деле нечего было сказать. Она, скорее всего, поговорит с ним лишь вечером, а увидит его только завтра, да и то всего на пару часов. Это единственная проблема, когда встречаешься с парнем, который уже закончил школу. Вы даже не можете делать вид, что вместе занимаетесь.

Горячий шоколад с Ханной мог быть хорошим окончанием дня.