1 января 1943 года. Нью-Йорк. Отель «Нью-Йоркер»

Перечитав написанное, я понял, что не сделал и пятой части того, что собирался сделать. Я хотел рассказать о себе и свой жизни так, чтобы у читателей моих записок создалось бы обо мне полное и правдивое представление. Правдивости мне во многом удалось достичь, а вот полноты – нет. Я о многом не успел рассказать. Теперь я понимаю, что с самого начала сделал одну ошибку. Мне следовало писать воспоминания точно так же, как я привык работать – разбить мою жизнь на периоды, создать четкий график и строго придерживаться хронологии. Я же вместо этого писал когда захочется и о чем захочется. Болезнь надолго выбила меня из равновесия, а после, вместо того чтобы наверстывать упущенное, я попал под влияние своей мнительности. В сущности, я очень мнительный человек. Большинство моих привычек, это ритуалы, которым я должен неукоснительно следовать, чтобы чувствовать себя комфортно.

Пишу с перерывами. Руки дрожат еще пуще прежнего. Хорошо хоть, что дрожь уже не вызывает раздражения. Что толку раздражаться по поводу неизбежного? Но появилась другая проблема – судорога то и дело сводит пальцы. Ничего, я сделаю столько перерывов, сколько будет нужно, чтобы написать все, что хочу. Последнее слово не должно обрываться.

Силы покидают меня. Я чувствую, что мне осталось жить совсем немного. Речь идет о нескольких днях. Мне хотелось бы написать о многом, но я напишу о самом важном, о том, над чем я работал в последнее время.

Еще в 1916 году мой покойный соотечественник Михаил Пупин «заразил» меня идеей о возможности влияния на погоду. Будучи фанатиком авиации он постоянно изыскивал все новые и новые возможности ее применения. «Что есть погода? – однажды сказал он мне. – Всего лишь перемещение масс воздуха и паров воды. Этим должно быть несложно управлять сверху». К тому времени я был хорошо знаком со свойствами озона, а за три года до этого два француза открыли существование озоновой оболочки в атмосфере Земли. Пупин думал о том, чтобы вызывать дожди в нужном месте при помощи распыления в облаках каких-то веществ. Он был не только хорошим физиком, но и хорошим химиком. Много раз я консультировался у него по вопросам химии. Другая идея Пупина – если будет возможно создавать облака на большой территории, то таким образом можно уменьшить отдачу тепла и повысить температуру в этом месте. Пупин мечтал научиться управлять погодой, для того чтобы разбогатеть. Можно представить, насколько сильно управление погодой заинтересовало бы фермеров и военных. Пупин всегда страстно мечтал о богатстве, и я его понимаю. Он родился в бедной крестьянской семье. Приехав в Соединенные Штаты, он более четырех лет таскал грузы и копал землю, пока не поступил в колледж. Слово «богатство» для Пупина (как и для большинства американцев) было синонимом слова «успех».

Некоторое время я думал об управлении погодой, но не очень старательно, потому что тогда меня больше занимали мои турбины и некоторые другие изобретения, такие, например, как индикаторы скорости и частоты вращения. Но я люблю иметь «в запасе» несколько проблем, которые можно обдумать во время отдыха. Как обычно, я пошел дальше тех условий, что поставил мой друг. Создавать облака менее продуктивно, чем воздействовать на озоновую оболочку. Озон способен поглощать невидимую часть солнечного излучения, препятствуя попаданию на Землю чрезмерного тепла. Несложно разрушить оболочку при помощи волн определенной частоты, вся сложность в том, чтобы подняться на 15 миль над поверхностью Земли. Самолеты пока еще не могут летать столь высоко. В свое время я решил отложить решение этой задачи до тех пор, пока самолеты не станут летать на нужной высоте. Но, после того как я стал «безработным», мне нужно было занять свой ум какой-то большой, значимой и не требующей экспериментов проблемой. Такой проблемой, которую можно решать в уме. Я снова задумался об искусственном изменении климата и нашел решение, которое много лет было у меня перед глазами, но я его не замечал. Яблоко должно было упасть на голову Ньютона, чтобы тот задумался о всемирном тяготении. Я же должен был вспомнить в нужный момент о своей разрушенной башне, чтобы понять очевидное. Самолеты не нужны! Влиять на атмосферу на любом уровне можно при помощи мощных антенн, если сфокусировать в нужной точке два, три или более лучей. Великие изобретения (а я без ложной скромности считаю свою «Мировую систему» таковым) всегда универсальны. Моя система позволяет не только передавать энергию и радиосигналы по всей Земле, но и влиять на ее климат. Нет ничего невозможного в том, чтобы покрыть Антарктиду и все пустыни на Земле цветущими садами. Разница лишь в том, что для передачи энергии по всей поверхности земного шара нужно 30 башен, а для влияния на погоду всей планеты достаточно 10 или 12, размещенных поровну в двух противоположных (абсолютной точности не требуется) точках земного шара. Я успел закончить основные расчеты и постарался записать их вместе с пояснениями как можно разборчивее. Они находятся в отдельной тетради, на которой написано «Мой последний дар человечеству». Это действительно последний дар, больше я уже ничего сделать не успею.

В последние дни я не думаю о проблемах. Я вспоминаю свою жизнь, перебираю ее день за днем и оцениваю прожитое заново. Прав ли я был, принимая то или иное решение? Как бы я поступил, доведись мне прожить жизнь заново? Прошлое невозможно изменить, но почему бы не помечтать о несбыточном? Если бы я мог прожить жизнь заново, то никогда бы не сделал четырех поступков.

Первое. Я никогда бы не позволил себе предаваться азартным играм.

Второе. После окончания Высшей технической школы (а я бы закончил ее, если бы был благоразумен) я уехал бы не в Соединенные Штаты, а в Россию. Все в свое время подталкивало меня к этому решению, но проклятый Бэтчелор уговорил меня ехать к Эдисону. Он убеждал меня столь горячо, что я поверил ему и долго думал о нем с признательностью, как о моем «благодетеле». Но когда Эдисон обманул меня, Бэтчелор был на его стороне. Много позже я узнал, что Эдисон платил своим сотрудникам за то, что они привлекали в его компанию талантливых изобретателей. Не знаю, сколько получил за мою голову Бэтчелор, но знаю, что Эдвард Джонсон получил пять тысяч долларов за то, что уговорил Фрэнка Спрэйга оставить военную службу ради работы у Эдисона.

Третье. Я всегда предпочитал работать в одиночку и это было моей ошибкой. Работая над проблемой пространственных перемещений, я убедился в том, сколь продуктивной может быть коллективная работа, если она организована правильным образом. К сожалению, моим первым подлинным опытом коллективной работы стал Питсбург, где все мои указания и просьбы саботировались инженерами Вестингауза. После Питсбурга я окончательно укрепился в мысли о том, что могу продуктивно работать только в одиночку, ибо те, кто должен мне помогать, на самом деле мне мешает. Теперь я признаю, что это было неверное решение. «Нельзя по Бронксу судить о Нью-Йорке», – говорят ньюйоркцы, и они абсолютно правы. Мне ли, отдавшему всю свою жизнь науке, не знать о том, что по частностям нельзя судить о целом? Современное развитие всех наук таково, что требует коллективной работы. Если эти мои слова послужат кому-то предостережением, то я буду рад.

Четвертое. Я не выбрал бы безбрачия и не стал бы отказываться от тех радостей, которые дает человеку семья. Я слишком поздно это понял, когда радовался каждой встрече с племянником. Слишком поздно.

Меня не раз упрекали в том, что я ошибаюсь. Речь шла о разных вещах, начиная с эфира и «Мировой системы» и заканчивая моими двигателями, которые могли поместиться в шляпе. В какой-то момент стало модным говорить, что «Тесла ошибается». Легче сказать, что я ошибаюсь, чем признать, что не хватает знаний и возможностей для того, чтобы понять меня. Хочется надеяться, что в будущем меня все же поймут.

Никто не знает, станет ли то, что мы считаем концом, концом в полном смысле этого слова. Мне хочется верить в то, что слова «конец» не существует. Скоро я смогу убедиться в этом. Напоследок хочу сказать следующее. Мне так и не удалось (к сожалению) дать полный ответ на вопрос: «Кем был Никола Тесла?» Но краткий ответ я дать могу: «Никола Тесла был счастливым человеком!» Покидая этот мир, я оглядываюсь назад и говорю себе: «Да, что-то, пусть и немногое, мне удалось оставить после себя». Я счастлив от того, что смог что-то дать людям. Значит, жизнь моя была не напрасной.