2. Как превратить ничтожный холм в настоящую гору

В 1938 году семья Зигмунда Фрейда бежала из аннексированной нацистами Австрии и нашла убежище в Лондоне. Последний год жизни Фрейд провел в красивом доме – Швейцарский коттедж в 1986 году был превращен в музей великого психолога. В молодости мне посчастливилось целый год работать в этом музее вскоре после его открытия. Как и в любом музее, у нас был сувенирный магазин, где продавались открытки с фотографиями кушетки Фрейда и других экспонатов. Мы гордились тем, что в нашем магазине продавалась исключительно стильная продукция.

И испытали неподдельный ужас, когда узнали, что венский психоаналитик Курт Эйслер, живущий в Нью-Йорке (на протяжении многих лет он считался ведущим мировым специалистом по Фрейду), обвинил нас в том, что мы продаем футболки с изображением Фрейда. Хуже того – кто-то сказал доктору Эйслеру, что в нашем магазине продаются не только футболки, но и фрейдистские тапочки – забавная идея, если вспомнить о том, что Фрейд писал об оговорках (прим.: игра слов: slippers – тапочки, slips of tongue – оговорки). Директор музея Фрейда написал доктору Эйслеру письмо, заверяя его в том, что мы никогда не опустились бы до такой безвкусицы, как футболки или тапочки, украшенные суровым профилем Фрейда и его знаменитой сигары.

Спустя двадцать пять лет я вернулся в музей Фрейда – на этот раз в качестве попечителя. И могу с удовольствием сказать, что сегодня мы действительно продаем стильные фрейдистские футболки и удобные тапочки. И, если память мне не изменяет, однажды в музее можно было даже купить настоящее фрейдистское нижнее белье! И никто не возражает!

Мы все слышали об «оговорках по Фрейду» – о тех моментах, когда наш язык живет собственной жизнью или когда мы забываем что-то без видимой причины. Но как дать точное определение таким оговоркам? И следует ли придавать им значение, как это делал доктор Курт Эйслер? Должны ли мы с гордостью писать их на груди или любоваться ими на собственных тапочках? Давайте начнем с нескольких небольших примеров.

Ко мне обратился молодой пациент, назовем его Рупертом. Руперт попал в затруднительное положение. Он шесть месяцев встречался с девушкой по имени Салли. Хотя сексуальная жизнь с этой пышной блондинкой его более чем устраивала, вне постели ему было с ней скучно. Салли была необразованной и глупой девушкой. Руперт называл ее «пустоголовой». Однажды Руперт пришел на сеанс психотерапии, иронически улыбаясь. Он сообщил, что решил в конце концов порвать с Салли. Руперт сказал, что недавно отправил ей электронное письмо, которое начиналось словами «Дорогая Силли» вместо «Дорогая Салли». (Прим.: Silly – глупый.) Руперт достаточно знал о психоанализе, чтобы понять, что это была оговорка по Фрейду. «Знаете, – сказал он, – я думаю, что моя оговорка по Фрейду очень важна. Буква «а» в имени «Салли» расположена в левой части клавиатуры, а «i» в слове Silly – в центре. Это была не случайная опечатка. Я позволил бессознательному продиктовать мне то, что я на самом деле думаю об этой девушке».

Много лет назад мой американский коллега, известный психоаналитик, заслуженный профессор Герберт Стрин из университета Рутгерса в Нью-Джерси, выступал по телевидению с рассказом о своей работе. Интервьюер явно враждебно относился к психоанализу. Совершенно бессознательно он представил профессора Стрина как «отвратительного профессора». (Прим.: игра слов: Distinguished – заслуженный, Disgusting – отвратительный.) Не нужно быть специалистом по Фрейду, чтобы понять, что кажущиеся случайными оговорки могут быть вовсе не столь невинны.

Давайте рассмотрим еще один пример оговорки по Фрейду – на этот раз ее допустил психиатр. Несколько лет назад я присутствовал на профессиональной конференции, где разговорился со своим старым другом. Назовем его доктором Бринкером. Неожиданно мимо нас прошла бывшая подруга Бринкера, красивая женщина, детский психотерапевт. Ее сопровождал обаятельный мужчина, тоже известный психиатр. Бывшая подруга доктора Бринкера помахала нам, улыбнулась и исчезла в толпе. Бринкер тоскливо посмотрел ей вслед и сказал: «Ты же знаешь, что она вышла замуж за этого парня? Его фамилия Сильверман. Много лет назад мы вместе учились в университете. Надеюсь, они будут очень счастливы». Про себя я просто ахнул! Мне не хватило духу сказать ему, что я достаточно хорошо знаю многих психиатров, и заметил, что доктор Бринкер допустил серьезную оговорку, сам не сознавая того. Он неправильно назвал фамилию мужа своей бывшей подруги. На самом деле фамилия того мужчины была Голдман, а не Сильверман. Доктор Бринкер бессознательно изменил фамилию своего более удачливого соперника в сексе, понизив его с золота на серебро.

Такие, казалось бы, тривиальные лингвистические неточности Фрейд считал очень важными для понимания человеческой психики. В своей знаменитой монографии, которая изначально представляла собой две журнальные статьи, опубликованные в 1901 году, а затем превратилась в книгу, которая увидела свет в 1904 году, он писал:

«Обычный [лингвистический] материал, используемый нами при разговоре на родном языке, представляется защищенным от забывания; но он все чаще подвергается другому расстройству, известному под названием «оговорок».

«Психопатология обыденной жизни», 1901

В монографии Фрейд приводит множество клинических примеров подобных обмолвок, которые в психоанализе носят название «парапраксисов» (искусственный термин, позаимствованный из древнегреческого). Фрейд не раз был свидетелем того, как «Салли» превращалась в «Силли», а «Голдман» – в «Сильвермана».

«Когда я в конце сеанса спросил другую пациентку о здоровье ее дяди, она ответила: «Не знаю, я вижу его теперь только in flagranti». На следующий день она начала разговор со слов: «Мне очень стыдно, что я дала вам такой глупый ответ. Вы, конечно, должны были счесть меня совершенно необразованным человеком, постоянно путающим иностранные слова. Я хотела сказать «en passant» (мельком). Тогда мы еще не знали, откуда она взяла неправильно употребленное иностранное выражение. Но в тот же день, продолжая разговор о вчерашнем дне, она упомянула воспоминание, в котором главную роль играла поимка с поличным – in flagranti. Таким образом, оговорка прошлого дня предвосхитила воспоминание, которое в то время еще не стало сознательным».

«Психопатология обыденной жизни», 1901

В более позднем издании монографии, опубликованной в 1920 году, Фрейд привел еще один замечательный пример описки (вариант оговорки), имеющий явный брачный контекст:

«Живущий в Европе американец расстался со своей женой не самым лучшим образом. Он чувствовал, что им нужно примириться, и попросил ее пересечь Атлантику и встретиться с ним в определенный день. «Было бы хорошо, – писал он, – если бы ты могла сесть на «Мавританию», как и я». Но сразу письмо с этим предложением он не отправил, а предпочел его переписать. Он не хотел, чтобы жена заметила, что он исправил название корабля. Сначала он написал «Лузитания».

Эта описка не нуждается в объяснении – ее смысл абсолютно ясен. Но не могу не рассказать о счастливой развязке этой истории. До войны жена этого человека после смерти своей единственной сестры впервые побывала в Европе. Если я не ошибаюсь, то «Мавритания» была уцелевшей «сестрой» потопленной во время войны «Лузитании».

«Психопатология обыденной жизни», 1920

Таким образом, становится ясно, что обмолвки могут выражать подавляемую враждебность (например, «Силли» вместо «Салли») и даже бессознательное пожелание смерти («Лузитания» вместо «Мавритания»). И к этим чувствам нужно проявить сознательное внимание. Фрейд пишет:

«В психотерапевтической процедуре, которой я пользуюсь для разрешения и устранения невротических симптомов, очень часто встает задача обнаружения в случайных, казалось бы, словах и ассоциациях пациента того круга мыслей, который стремится остаться тайным, но все же нечаянно, самыми различными способами выдает себя. Оговорки зачастую выполняют весьма ценную службу, что я мог бы показать на самых убедительных, но очень необычных примерах. Например, пациентка говорит о своей тетке и, не замечая своей оговорки, постоянно называет ее «моя мать», а другая то и дело называет мужа «братом». Этим они обращают мое внимание на то, что они отождествляют этих лиц друг с другом, помещают их в один ряд, означающий повторение того же типа в эмоциональной жизни. Приведу другой пример: молодой человек двадцати лет представился мне на приеме следующим образом: «Я отец такого-то, которого вы лечили. Простите, я хотел сказать, что я его брат: он на четыре года старше меня». Я понял, что этой оговоркой он хотел сказать, что, как и брат, заболел по вине отца; как и брат, он хотел бы излечиться, но более всего лечение необходимо отцу. – Иной раз непривычно звучащего словосочетания, некоторой натянутости выражения достаточно, чтобы обнаружить участие вытесненной мысли в иначе мотивированной речи пациента.

…

Все же я втайне продолжаю ожидать, что даже простые на вид оговорки можно будет свести к расстраивающему воздействию полуподавленной идеи, лежащей вне предназначенной для высказывания связи».

«Психопатология обыденной жизни», 1901

Суммируя свои открытия, основанные на тщательном анализе более 300 страниц детально описанных погрешностей, Фрейд пишет:

«Общий вывод из ранее сказанного об отдельных феноменах можно сформулировать следующим образом. Определенные недостатки наших психических функций – общий характер которых будет ниже определен более точно – и определенные, казалось бы, непреднамеренные отправления, будучи подвергнуты психоаналитическому исследованию, оказываются вполне мотивированными и детерминированными скрытыми от сознания мотивами.

Чтобы быть отнесенным к разряду объясняемых подобным образом феноменов, ошибочное психическое действие должно удовлетворять следующим условиям:

а) Оно не должно выходить за определенные пределы, установленные нашим оценочным суждением, которое мы обозначаем словами «в пределах нормального».

б) Оно должно носить характер временного и преходящего расстройства. Нужно, чтобы то же действие прежде выполнялось правильно, или чтобы мы считали себя способными в любой момент выполнить его более правильно. Если нас поправил кто-либо другой, мы должны сразу же понять правильность исправления и ошибочность собственного психического процесса.

в) Если мы вообще не замечаем ошибочного действия, то не должны отдавать себе отчета в его мотивах. Мы должны стремиться объяснить его «невнимательностью» или «случайностью».

«Психопатология обыденной жизни», 1901

Но хотя Фрейд признавал, что обмолвки и описки могут иметь большое значение, следует проявлять осторожность при принятии важных жизненных решений, основываясь исключительно на них:

«Я не верю, что событие, в происхождении которого моя душевная жизнь не играет роли, может показать мне что-то неизвестное о будущей реальности; но я верю, что ненамеренное проявление моей собственной душевной деятельности вполне может разоблачить что-либо скрытое, опять-таки относящееся исключительно к моей душевной жизни [а не к внешней реальности]. Я верю во внешний (реальный) случай, но не во внутреннюю (психическую) случайность.

…

Но у самых легких и самых тяжелых случаев есть общее свойство, присущее также и ошибочным и случайным действиям: феномены эти могут быть сведены к действию не полностью подавленного психического материала, который, хотя и вытеснен из сознания, тем не менее не лишен окончательно способности проявлять себя».

«Психопатология обыденной жизни», 1901

Исходя из этого, возникает вопрос, не делал ли Зигмунд Фрейд настоящую гору из ничтожного холма? Следует ли нам считать «Силли» обычным, ничего не значащим искажением «Салли» – или подобные лингвистические неточности символизируют значительное искажение необработанного, неизвестного, бессознательного материала, хранящегося в тайных глубинах разума?

Я советую нам всем тщательно прислушиваться к собственной речи и обращать пристальное внимание на речь письменную – даже на написанные в спешке текстовые сообщения. В эпоху, когда компьютеры тщательно проверяют и автоматически исправляют ошибки, мы нашли способ «санировать» свою речь так быстро, что важнейшие сигналы связи с собственным «я» теряются в тумане киберпространства.