8
Павел проснулся рано утром от громкого стука в дверь квартиры. Он заглянул из кухни, где спал, в комнату, где были старики. Они испуганно о чем-то шептались, а увидев его, замахали руками:
– Закройся, Паша! И не выходи...
– Сами как-нибудь...
– Открывай! – послышались грубые голоса, – Петька, оглох, пень старый? Сейчас дверь выломаем, хуже будет!
Павел быстро надел свитер, взвел предохранитель пистолета, сунул его сзади за пояс, выглянул в окно. Обязательного в таких случаях милицейского «газика» видно не было.
Старик, придерживая спадающие кальсоны, прошел к входной двери. Оглянулся еще раз в сторону кухни, встретился взглядом с Павлом, махнул на него рукой: спрячься. И перекрестился, прежде чем ее открыть.
Тонька подошла к нему. Встала рядом, поправляя дрожащими руками жидкие седые волосы.
Дверь открылась, и переднюю сразу всю заполнили двое молодых парней в куртках-дутиках, делавших их еще более толстыми, а также какая-то жутковатая баба из ЖЭКа в искусственной шубе и с потрепанной прошитой тетрадью, какие обычно используются для учета, с прозрачной папкой с бумагами. А за ними втиснулся пузатый, краснолицый и лысоватый милиционер в форменной куртке с погонами и с глазами навыкате, казалось, заранее выпученными на окружающее его безобразие.
– Серегин! – закричала женщина на Петьку. – Ну ты подумай! Сколько можно, а? Тебе, как ветерану, пошли навстречу, добавили срок на сборы, а ты еще здесь?
– Дык мы ж это, в суд подали... – робко заговорил Петька, чья фамилия, оказывается, была Серегин. – Не имеете вы права, не по закону этот наш обмен. Вот так. Нам люди добрые все-все объяснили. Обман, мол, произошел вместо обмена.
– Какие, в натуре, добрые люди! – взялись за дело два молодых бугая в дутиках, внешне весьма схожие, возможно, даже однояйцевые близнецы. Они двинулись было на тщедушного деда, но служитель порядка придержал их сзади за локти.
– Остынь, говорю! – сказал он, выдвигаясь на передовую позицию. – Разберемся! Чтоб все по закону!
– Анатольич! – прижал руки к груди старик. – Ты, как участковый наш, меня давно знаешь. Чтоб я чего когда нарушил против закону и порядка? Да никогда!
И тут бабка Тонька, воспользовавшись возникшей заминкой, заголосила тренированным голосом, не хуже милицейской сирены, на весь дом, так что зазвенело в ушах:
– Ой, люди добрые, ой, убивают, ой, стариков грабют! Теперь с родной жилплощади выселяют!
– Да кто тебя выселяет, кто? – вступил в дело как резерв главного командования, он же официальное лицо, участковый Анатольич, выпучив глаза еще сильнее. – Я тебя как человека спрашиваю: квартирный обмен был произведен?
– Ну, произвели... – вздохнул старик. – Только не обмен это. А сплошной обман.
– Документы у тебя на руках?
– Ну, на руках...
– Так что ты мне мозги полощешь? Это твоя подпись как ответственного квартиросъемщика, я спрашиваю? Твоя или нет? – участковый тыкал старику под нос бумаги, которые только что буквально вырвал у «жэковки». – Я тебя, кажется, спрашиваю, Серегин?
– Ну, моя, – согласился Петька.
– Без ну! – хором воскликнули «однояйцевые», как прозвал их про себя Павел, взбодренные поддержкой законной власти. – Бабки в качестве доплаты от нас получил или нет?
– Получил. Только аванс. И все равно, не поеду никуда. Как суд решит...
– Аванс только?
– А бесплатный транспорт для тебя и твоей старухи? – наседали братья. – Если так, после суда, милый, на своих двоих поползешь в наш Егорьевск! А там тебя встретят!.. И под расчет во тогда что получишь! – и сунули старику кукиш под нос.
– Да они небось и аванс пропили давно! – махнула рукой жэковская дама. – Еще скажи спасибо, Серегин, что эти ребята из одного сострадания, вот чисто по-человечески, все твои коммунальные долги оплатили! И за газ, и за свет, и за квартиру... Да вас, если хотите знать, при прежней власти выселили бы давно за неуплату!
– Короче, – нахмурился участковый. – Вы тут больше не прописаны, понятно? Перебирайтесь в Егорьевск, по месту постоянной прописки. И побыстрее, пока они добрые и за свой счет перевозят!
– Может, они тут других покупателей нашли? – развивала свою версию жэковская дама. – Ага, с Кутузовского проспекта. И они еще поди мильон доплатили за этот срам?.. – она оглядела квартиру.
– Не поеду я никуда! – заплакал старик и сел на пол. И все переглянулись.
– Да че тут, в натуре, разговоры с ним разводить! – вознегодовали «однояйцевые» владельцы стариковой квартиры. – Хорош чикаться-то! Выкинем их с манатками на снег, и пусть добираются как хотят! Раз по-хорошему не понимают!
– А ну, подымайся, козел старый, а то выкинем... – один из братьев потащил Петьку к двери, ударив его для верности под зад ногой.
Младший, не долго думая, точно так же подхватил Тоньку, и теперь они оба тащили плачущих и упирающихся стариков к входной двери. Но участковый, который хмуро смотрел на происходящее, спохватился. Возможно, представив последствия для своей карьеры.
– Э-эй!.. Вы что, вообще, руки распускаете? Старики все-таки!
– Вы бы, ребята, действительно, полегче бы, а? – засуетилась жэковка. – А то мало ли?
Но братья, войдя в раж, оттолкнули участкового и пинком отворили входную дверь, чтобы вытолкать стариков взашей.
– А ну оставь их, – послышался негромкий незнакомый голос, и все замерли, а милиционер оглянулся.
– Я кому сказал? – Павел вышел из кухни в коридор и остановился, скрестив руки на груди, напрягшись и немного раздвинув ноги.
– А это еще кто? – один из братьев, отбросив старуху, двинулся в сторону Павла. И дыхнул на него водочным перегаром. – Те че, мужик, больше всех надо? Ты здесь вообще кто и как оказался? – И смолк, встретившись со взглядом Павла.
– Слышь, это кто? – спросил второй у старика, и тряхнул его за шиворот.
– Прохожий. Случайно мимо проходил! – сказал второй брат.
– А вы кто, гражданин? Сами как сюда попали? У вас документы есть? – строго спросил участковый у Павла. – А ну предъявите!
– Есть. Только пусть сначала они покажут свои бумаги, – сказал Павел, протянув руку к тому из «однояйцевых», который казался ему старше своего братца на целых полминуты. – Я их сам посмотрю.
– Чего-о? – протянул тот.
– Да это, наверно, тот самый обменщик с Кутузовского! – хохотнула «жэковка», не собираясь отступать от своей версии.
– Не, Анатольич, это жилец наш... – прошамкал старик. И вытер слезы.
– Так они еще и жильца пустили? В нашу квартиру? – возмутился второй, младший, брат и, оставив старуху, наклонился над стариком. – А ты нас спросил? Все денег, говоришь, нет?
– Слушай, ты, козел! – придвинулся было к Павлу другой «однояйцевый». – Не знаю, откуда ты взялся, только вали отсюда, пока цел, ты понял?
Он вздернул руку к лицу Павла, желая взять на испуг, и тут же оказался на полу, ударившись в него лбом. Потом со стоном, под ошарашенное молчание оцепенелых союзников, перевернулся.
На его скривившемся от боли окровавленном лице было искреннее недоумение. Похоже, он не мог сообразить, как такое могло с ним случиться.
– Ты, сука! – вскипел второй и кинулся на выручку братцу, по-бычьи наклонив голову, будто собирался бодаться. Он норовил сбить Павла с ног, но тот мгновенно посторонился, пропустив его, затем последовало еще одно неуловимое движение, и тот тоже ткнулся лицом в грязный линолеум вожделенной квартиры с московской пропиской.
– Паша, не надо их так!.. – испуганно сказала Тонька. – Посодют тебя... Лучше пускай сами счас уйдут.
Участковый тем временем, пока «жэковка» пискнула от страха и присела в углу, рвал из кобуры «макарова», в чем Павел ему не препятствовал, но едва его вырвал, как табельное оружие очутилось в руках незнакомца.
– Лучше верни... – прохрипел участковый. – За это, парень, статья... Нападение на сотрудника органов, будучи при исполнении...
Павел спокойно достал из пистолета обойму, положил ее в карман брюк и вернул оружие обратно.
– Про обойму в кодексе ничего не сказано. Верну, когда разберемся... Так где бумаги? – повторил он и снова протянул руку.
– Какие еще бумаги... – приподнялся старший, но, получив ногой в живот, снова грохнулся на пол. Павел запер входную дверь и положил ключ в карман.
– Где?
– Пашенька, посодют ведь тебя... – заплакала Тонька. И тут же смолкла, прикусив язык и испуганно глядя на Павла.
– Паша, Павел, значит... – многозначительно сказал участковый, поглядывая в сторону телефона. Возможно, припоминал, где он мог видеть этого нежданного защитника нарушителей прописки. И, выждав момент, рванулся в сторону аппарата, пока Павел разглядывал переданные ему документы, даже не поведя в его сторону взглядом.
– Алло... алло... – несколько раз повторил участковый. Трубка молчала.
– Смольный на проводе! – насмешливо сказал Павел, не оборачиваясь. – Где ордер на квартиру? Быстро!
– Говорила ж тебе... – прошипела «жэковка» растерянному участковому, отдав Павлу ордер. – Отключили же за неуплату.
– Значит, надо бы снова подключить... – сказал Павел, разглядывая ордер. – Ведь эти уже все оплатили?
Он кивнул на «однояйцевых». Те молчали, полулежа на полу и угрюмо глядя на нежданного защитника строптивых стариков.
– Не слышу! – крикнул Павел «жэковке».
– Они сказали, чтоб подключали, когда переедут, – сказала она, кивнув в сторону близнецов.
– А эти старики пусть в темноте сидят? Нехорошо... – сказал Павел. – Старые люди... Врача вызвать, «скорую»? Вашу мать с отцом бы так, товарищ лейтенант? – обернулся он к участковому.
– Ты не имеешь права меня здесь задерживать! – возвысил тот голос.
– А ты, лейтенант, не имеешь права выгонять стариков на улицу, – обернулся к нему Павел. – Эти, егорьевские, тебе сколько отстегнули? Думаешь, никто не узнает?
– Ни копейки! – сказал тот. – И никогда с таких не возьму!
Павел смерил его взглядом, но ничего не ответил.
– Так, теперь вам, сиамским близнецам, вывернуть карманы, только быстро! – обернулся к ним Павел. – Быстро, говорю, все карманы, чтоб я видел, не то сам шмон заделаю, хуже будет!
Ему все-таки пришлось им помочь. На пол упали два выкидных ножа и газовый пистолет. Павел сначала перелистал их паспорта, положил в карман, потом, также не спеша, достал носовой платок и взял пистолет двумя пальцами, поднял его с пола, внимательно рассмотрел, заглянул в ствол.
– А есть у них, товарищ лейтенант, разрешение на ношение холодного и огнестрельного оружия, как вы думаете? – спросил он.
Тот снова промолчал, только сопел еще громче и еще растеряннее.
– Вон, видите? – он сунул пистолет под нос участковому. – Показываю: нарезка под девятимиллиметровые боевые патроны. Нехорошо, однако. Получается, вооруженных преступников укрываете?
Красное лицо участкового теперь багровело на глазах, уже дойдя до свекольных тонов. Хорош, пожалуй, подумал Павел. Еще кондрашка хватит.
– А теперь попрошу всех пройти в гостиную... – Павел сделал приглашающий жест в комнату. – И сразу к столу.
Там он пристально оглядел всех, потом медленно и аккуратно разорвал бумаги и сложил их на пол. Щелкнул зажигалкой и поджег обрывки.
Тонька снова охнула, но на этот раз промолчала.
– Благодетель, – негромко сказал старший из «однояйцевых». – Все бумаги все равно восстановят. А ты, сука, теперь у меня сядешь...
– Что ты сказал? – Павел наклонился к нему, потом неожиданно сгреб его за ворот, рывком поднял на ноги и нанес удар кулаком под дых.
– Запомни, урод... – он снова наклонился к нему, стонущему и согнувшемуся пополам. – Если только они... – он указал на стариков. – Скажут мне, нет, только намекнут, что ты со своим братцем здесь близко появлялись... Да я вас урою в момент, сук позорных, в твоем гребаном Егорьевске, поскольку адрес ваш теперь знаю! Вот где увижу, там и урою! Ты меня понял? А ну, повтори!
Он рванул его за руку, резко заломив назад. Тот мучительно скривился, покрывшись потом.
– Че повторять-то?..
– Если только здесь объявитесь...
– Не объявимся...
Он снова сел за стол, стал потирать руку.
– И в своем гребаном Егорьевске вы от меня не спрячетесь... – сказал Павел. – А ну, руки на стол! – вдруг выкрикнул он и ударил кулаком по столу, так что все вздрогнули.
Братья, переглянувшись, нехотя положили руки на стол, а на пол грохнулось что-то тяжелое и младший невольно нагнулся, вернее, дернулся, чтобы поднять.
– Подними! – приказал ему Павел и потянул в его сторону руку.
Тот медленно поднял небольшой пистолет, держа его за ствол, и, не поднимая глаз, передал его Павлу.
– Пиши протокол, лейтенант! – сказал Павел в полной тишине. – И сними показания со свидетелей, – он указал на стариков и «жэковку». – Может, скажешь, без бланков сюда пришел, дома забыл?
– Ладно. Только ты, это... не очень тут командуй, – негромко сказал участковый, роясь в своем кейсе. – Видали таких. Сам-то кто такой, чтоб на меня орать? А? То-то... Давайте сюда их паспорта... – сказал он, достав, наконец, бланк протокола, шариковую ручку, разложил на столе, сдвинув в сторону грязные тарелки и пустые бутылки. – Вот ты их защищаешь, алкоголиков этих... А у меня на них жалобы и заявления от соседей!
– Не на твои пьем! – сказала Тонька. Старик толкнул ее в бок, она в ответ оттолкнула его локтем.
– И свой паспорт сюда давай тоже... – сказал участковый Павлу. – Или у тебя их несколько?
– Сколько есть, все мои, – усмехнулся Павел. – Твои, отец, здесь не пляшут. Спасибо мне должен сказать, раз я обезоружил вооруженных преступников... Ты пиши, пиши, не отвлекайся. Про пистолеты, про ножи... А вы, ребята, сейчас будете писать диктант, – сказал он братьям. – И без орфографических ошибок.
– А о чем писать? – они недоуменно подняли на него глаза.
– Заявление. От такого-то и такого-то, проживающих в Егорьевске, адрес, телефон, дата.
Он диктовал им минут десять. Братья, потея и переглядываясь, написали заявления об отказе от квартирного обмена с гражданином Серегиным Петром Григорьевичем. И что никаких претензий, включая финансовые, они к нему не имеют.
– Подписывай... – сказал Павел участковому. – Теперь ты, – он навел палец на «жэковку». – Быстро!
– Так эта твоя бумажка слова доброго не стоит... – усмехнулся участковый, который окончательно пришел в себя. – Написано под давлением, с принуждением и применением угрозы. А это статья сто семьдесят девятая УК, если не забыл.
– Теперь ты меня слушай... – сказал Павел участковому. – Эта бумага весит больше, чем ты думаешь. И будет действовать, пока я жив. Но если они, – он снова указал на стариков, – только заикнутся, что их опять обижают... Любого из-под земли достану!
– Ладно, тут не очень... – нахмурился участковый. – Значит, договоримся так. Я сам кое-что не знал, хотя и догадывался... – он недовольно перевел взгляд на даму из жека. – Теперь ты меня слушай. Их больше никто не тронет, – он кивнул в сторону стариков. – И жить они будут здесь. А тебе я даю пять минут... – он взглянул на Павла, потом на часы. – И чтобы за это время ты исчез с моего участка. Будто тебя здесь и не было. Кто ты, откуда взялся, я про это пять минут ничего не знаю и знать не желаю. Но если увижу тебя еще раз, сразу заинтересуюсь, кто ты и откуда... А вы?.. – он повел взглядом в сторону братьев. – У меня к вам такое же условие. Чтоб духу вашего не было! Ну а с тобой, Татьяна, мы отдельно поговорим... – строго сказал он «жэковке», и та поспешно кивнула.
Ну и куда я теперь, подумал Павел, выйдя из дома. Так и будем прятаться по чердакам и подвалам? Пока не завшивею вместе с бомжами или загнусь от туберкулеза... Нет, уж лучше пуля от того же Трофима, которому не терпится на мое место. Слишком даже не терпится. И нужно как следует подумать, как это можно наверняка использовать...
Он набрал номер на сотовом.
– Лида, это я, – сказал он.
– Ты? – изумилась она. – Пашенька, родной... Я уже не знала, что думать! Тебя тут уже спрашивали всякие люди, и в дверь звонили, и за квартирой, сколько раз видела, следят!
– Ты точно это знаешь, что следят?
– Да, Паша, и в доме у меня чего-то искали. Когда я на работу уходила. Сколько раз такое было, а я дверь никому не открывала и отвечала, как ты меня учил.
– Понятно. Скоро я к тебе переберусь...
– Они ж тебя ищут, Паша... – заплакала она. – Лучше уедем к моей маме.
– Надоело, знаешь, от всех прятаться. Думаешь, они еще не знают, где у тебя родители живут, если меня ищут? Они могут все... Кто-нибудь мне звонил?
– Не-ет...
– А Доронин Слава разве не спрашивал?
– Паша... Если ты про своего друга, который прежде про тебя спрашивал...
Она запнулась.
– Ну что, что случилось? – спросил он.
– Убили его в тюрьме, – вздохнула она. – По телевизору показывали. Мол, известный рецидивист, который дважды бежал от милиционеров и убил какого-то капитана... Забыла, как его... застрелили его в тюремном дворе, во время прогулки, что ли...
Он говорил с ней еще минут пятнадцать, прикидывая: теперь-то они должны запеленговать мой сотовый. Раз у них аппаратура позволяет...
